Баксы на халяву

      Родриго, перед началом сделки, планировал, что все произойдет примерно так. Что, мол, продаст он Пустому наркоту, наварит с этой сделки тридцать процентов стоимости всей партии и получит в карман сто пятьдесят штук наличкой. Это за неделю-то с небольшим работы!
      Пылкое воображение уже рисовало Родриго, как он распорядится вышеупомянутой суммой, как вдруг случилось непоправимое - его кинули! Он не только не заработал свои кровные денежки, что вполне можно было бы стерпеть, но еще и через три дня должен был отдать суровым парням - своим поставщикам триста пятьдесят тысяч баксов налом, то есть зелеными хрустящими купюрами, уложенными в пачки одна к другой.
      Такой суммы у Родриго не было. Даже если по сусекам поскрести, по закромам, то не наберется. Если, конечно, продать квартиру, дачу, машину, мебель. Еще одну квартиру, машину, дачу, мебель, то можно наскрести, но тогда Родриго останется без штанов. Он этого не хотел.
      Суровые парни-поставщики по телефону и слышать ничего не хотели о форс-мажорных обстоятельствах, в которых оказался Родриго. И напоследок пригрозив ему воткнуть паяльник в жопу, просто бросили трубку. Выход был один - попытаться отыскать чеченцев, которые напали на него и Пустого в ангаре, отобрать у них деньги и порошок. Только это могло спасти шкуру и жизнь Родриго. Именно поэтому Родриго и обратился за помощью к Амджаду главе чеченской диаспоры в Питере.
      Амджад был человеком чрезвычайно занятым и поэтому назначил ему встречу на улице Восстания в 22.00 в своей машине и уделил по регламенту десять минут своего драгоценнейшего времени. Поэтому Родриго спешил и суетился. Он подбежал к машине Амджада на полусогнутых, открыл заднюю дверь автомобиля и попросил разрешения войти.
      - Входи, дорогой, - ответил ему Амджад, - мой дом, твой дом, моя машина, твоя машина.
      Амджад был человеком почтенным. Его заостренное книзу треугольное лицо венчала длинная седеющая борода, голову покрывал бархатный тюрбан, а само тщедушное тело аксакала было облачено в красивый расшитый теплый халат.
      - Мир дому твоему, - сказал Родриго фразу, слышанную им в кино и наиболее подходящую, как ему казалось, к моменту, - и детям твоим, и внукам, и правнукам.
      Амджан молча и медленно кивнул. Родриго залез в машину и сел рядом с главой диаспоры. В машине, кроме них на передних сидениях находились еще двое - телохранители аксакала. Не смог не заметить Родриго, что еще один джип подъехал и стал позади его машины, когда он залезал к Амджану в "BMW".
      - Что привело тебя ко мне? - спросил Амджан. - Я хорошо знал твоего отца. Чем могу быть полезен его сыну?
      Родриго с недоверием покосился на сидящих на передних сидениях телохранителей Амджана.
      - Не бойся за них, - произнес Амджан, уловив его взгляд, - они глухие и немые, как рыба в море. Начинай свой рассказ.
      - Уважаемый Амджан, - начал Родриго, - сегодня утром, почти двенадцать часов назад, мы совершали сделку. Я продавал Борису Григорьевичу, вы его знаете...
      - Пустой, что ли? - спросил Амджан.
      - Да, Пустой. Ему я продавал товар, ну, там, дела всякие, - Родриго не хотел говорить, что это была наркота.
      - Не крутись, как шакал в загоне, если хочешь, чтобы я тебе помог, сказал Амджан, - что это был за товар?
      - Порошок, - прошептал Родриго, - большая партия. Огромная. И вот, когда мы начали считать деньги, в ангар ворвались чеченцы. Двое. Уложили двух моих людей и у Пустого перестреляли всех, деньги и порошок забрали, а меня и Пустого привязали к стулу.
      - Их двое было, а вас? - усмехнулся Амджан.
      - Они напали внезапно и сразу убили двоих, - объяснил Родриго, остальных уложили на землю. Мои люди не были готовы к этому, потому что я Пустому доверял, и он заверил меня, что все будет нормально.
      - Не верь никому, Родриго, - наставительно произнес Амджан, - слепая вера губит людей.
      - Мы сто раз проворачивали с Пустым подобные сделки, и все было нормально, - сказал Родриго.
      - Сто раз? - удивленно поднял брови Амджан.
      - Нет, не сто, - ответил Родриго, - это я так сказал, поговорка такая, всего семь раз, нет восемь за шесть лет. Эта была девятая сделка.
      - Откуда ты знаешь, что те парни, что на вас напали, были чеченцы? спросил Амджан.
      - Они говорили с акцентом, - ответил Родриго, - потом сказали, что народ Чечни нас не забудет, и еще, извините, конечно, Амджан, но так действовать могут только боевики. Ваши, чеченские.
      - Как "так", уточни? - спросил Амджан.
      - Дерзко и нагло - ответил Родриго, - стреляли постоянно, а еще вспомнил, одного из них звали Ахмет.
      - Ахмет, нет такого имени у чеченцев, - ответил Амджан, - это не имя, а суррогат. По правоверному звучит Ахмад, что значит хвалимый, достойный похвалы. Никакой чеченец не назовет сына Ахмет.
      - Ну, пусть так, - согласился Родриго, - но если это не ваши, тогда кто? Ведь и у "Метрополя" на людей Пустого напали чеченцы, когда таксист их деньги увез? Кажется, даже одного из них люди Пустого подстрелили?
      - Не подстрелили, а застрелили насмерть, - кивнул Амджан, - да, это были чеченцы. Этого джигита звали Джабраил. Но он был не мой человек. Он недавно приехал из Чечни. Он воевал против русских в освободительном отряде одного уважаемого полевого командира. И никому не подчинялся кроме него и Аллаха. Они приходили ко мне, когда приехали сюда, я дал им денег на войну, и сказал уезжать отсюда, потому что мне здесь не нужно всего этого - крови, войны. Я бизнесмен, а не бандит. И не хочу, чтобы у чеченцев, которые живут здесь и делают свои дела в этом городе были осложнения из-за этих парней. Но они не послушались и затеяли это нападение на деньги Пустого у "Метрополя".
      - Да, это они были в ангаре, - радостно заерзал на месте Родриго, - а имя, что имя? Можно и чужим именем называться для пользы дела? Амджан, где мне найти этих бандитов? Помоги мне и я отдам половину из того, что мне причитается. Это большая сумма. Я хорошо отблагодарю тебя.
      - Мне не нужны твои деньги, Родриго, - ответил Амджан, - мне нужна мирная жизнь и справедливость.
      - Хорошо, но ведь не по справедливости получилось, - согласился Родриго, - где мне найти их этих чеченцев?
      - Где, говоришь, найти, - усмехнулся Амджан, - в "Крестах". Знаешь, такое здание на берегу Невы?
      - Как в "Крестах"? - растерялся Родриго. - Когда? Ничего не пойму?
      - Брата Джабраила Касыма застрелили менты, - ответил Амджан, - сегодня утром. А Омана и Исмаила арестовали и посадили в "Кресты". Исмаил, Оман и Касым захватили в заложники жену и дочь таксиста, который украл деньги у Пустого. Требовали, чтобы тот отдал им деньги в обмен на жизнь своих родных. Он деньги отдал, а их РУБОП арестовал на даче. Так их и повязали. А случилось все это около двенадцати часов дня.
      - Но и на нас напали около двенадцати часов дня, - не понял Родриго, то есть, что? Это были не они?
      - Это были не мои люди и уж точно не чеченцы, - сказал Амджан, - я о своих чеченцах все-все знаю. Даже в котором часу они писать ходят и сколько раз в день намаз совершают. Каждого чеченца, который в Ленинградскую область приезжает, я знаю, за каждым смотрю. И говорю тебе, именем Аллаха, что в ангаре это были не чеченцы!
      - Но тогда кто же? - снова впал в отчаяние Родриго.
      - А об этом тебе вот этот парень расскажет, - сказал Амджан, указав на сидящего впереди на месте пассажира, мужчину.
      Тот оглянулся, и Родриго замер, как будто встретился с привидением...
      28
      Пустой поднял над столом рюмку с водкой и произнес тост:
      - За успешное завершение нашей операции!
      Сидящие напротив него Бивень и Мускул согласно кивнули, подняли свои рюмки и залпом осушили их до дна. Закусили с празднично накрытого стола. Чего в этот день на этом столе только не было и мясо, и колбаса, и семга, и икра, оливки и кукуруза, креветки и раки, зелень, шоколад. Не было только одного - свободного места.
      Сидели празднующие завершение операции в тайном укрытии Пустого. Квартире, о существовании которой знали только особы приближенные, каковой до последнего времени даже Бивень не являлся. Но беззаветное его служение делам Бориса Григорьевича подняло фигуру Бивня вверх по служебной лестнице, и теперь он сидел за столом вместе с шефом.
      - Сейчас, пока все уляжется, - закусывая водку, сказал Пустой, отправитесь отдохнуть на море, подальше от Питера недели на две. На Кипр или в Испанию махните, куда захотите, туда и летите. Порезвитесь там, позагораете, девчонок местных пощупаете. А я здесь останусь, улаживать все проблемы. А потом пристрою вас где-нибудь в Европе. Все-таки вы здесь в России с сегодняшнего утра считаетесь без вести пропавшими. Трупами. Ха-ха-ха.
      Мускул и Бивень дружно поддержали шефа подобострастным хихиканием.
      - А что с Родриго? - спросил Мускул.
      - Он должен был сегодня встретиться с Амджаном, - самоуверенно ответил Пустой, - но чем ему может помочь этот аксакал, эта мумия ходячая? Старикашка давно выжил из ума и своих чеченцев уже не контролирует. Они творят, что хотят, и плевать они хотели на законы шариата. Так что при разборе, а он будет обязательно, я буду стоять на своем. Мол, чеченцы меня ограбили, кинули на бабки и людей моих убили. Целых пять человек, считая вас, уложили. Лучшего алиби на сходняке и придумать трудно. Да, пять человек.
      - Почему пять? - не понял Бивень.
      Как мы уже говорили быстротой мыслей, и гибкостью ума он не отличался. Пустой стал загибать пальцы:
      - Татарин убит это раз. Но этому падле поделом за то, что нас чеченам сдал. Из-за него весь сыр бор и начался. Но про это никто, кроме нас троих не знает. Вы, я думаю, будете молчать.
      - Естественно, - сказал Мускул, а Бивень ему поддакнул.
      - Еще менты знают, которые прослушивали трубу Бивня, - продолжил Пустой, - но там у меня верные люди сидят, не проболтаются.
      - Да, Борис Григорьевич, - встрепенулся Бивень, - я хотел как раз, типа, спросить. Вы мне, типа, не доверяете, что ли, что мой телефон на прослушке?
      - Заглохни, Бивень, - сказал Пустой, - позже объясню, зачем это надо было. Сам еще спасибо скажешь.
      - Да, Бивень, молчи, - сказал Мускул, - шеф знает, что делает.
      - Считаем трупы дальше, Мустанг убит, - Пустой загнул еще один палец.
      - Мустанга жалко, - опять влез в разговор Бивень, - реальный был пацан. Типа мог бы пойти дальше.
      - Вот и до твоего вопроса добрались, Бивень, - сказал Пустой, - была у меня малява от верных людей, что кто-то из моих людей "перекрасился" в красный цвет. Подсадной мент среди нас был. Насчет тебя, Мускул, я почти не сомневался, потому что знаю твою репутацию и на зоне, и здесь. К тому же у тебя хороший козырь есть, то, что ты мента завалил не далее как год назад.
      - Было дело, - кивнул Мускул.
      - Бивень тоже не мог быть "красным", - сказал Пустой и чуть не добавил "по причине умственной отсталости", но не сказал этого, а сказал, - но чтобы проверить это я телефон твой, Бивень, на прослушку и поставил. И ты не спалился, потому что ты не "цветной".
      - Естественно, шеф, - захлебываясь от щенячьей преданности, загавкал Бивень, - да я за вас, реально, типа, придушу кого угодно.
      - Ну, ну, хватит, - деланно отмахнулся Пустой.
      На самом деле ему было приятно такое проявление верности.
      - Далее я подумал о том, что это могли быть Череп или Татарин, продолжил Пустой. - Их телефоны тоже слушали, но ничего подозрительного не наслушали. Только потом Татарина поймали, но не на связи с ментами, а на связи с чеченцами. С твоей трубы, между, прочим, Бивень.
      - Да, знаю я, - буркнул Бивень.
      - Я поверить не мог, когда мне сообщили, что ты, с чеченцами договариваешься, - сказал Пустой.
      - Да я... - вскричал Бивень.
      - Заткнись, - коротко приказал ему Пустой и Бивень затих, - потом разобрались, что это не ты говоришь с ними, а Татарин. А ведь, могли бы и не разобраться. Вы в то время далеко были отсюда, сказал бы я Мускулу тебя грохнуть, он бы и грохнул. Так ведь, Мускул?
      - Несомненно, - согласился тот.
      Он сложил из пальцев правой руки подобие пистолета, нацелил Бивню в лоб и мягко произнес "Пиу!". Бивень вздрогнул.
      - Благодари бога, что человек, который твою трубу слушал, твой голос узнавал и понял, что не ты с чеченцами болтаешь, - сказал Пустой. - А Татарин хитер. Специально твою трубку взял, чтобы тебя подставить.
      - Он мне говорил что... Он мне говорил... - засуетился Бивень.
      - Все, все, Бивень, заткнись, - махнул рукой Пустой, - поешь лучше. Так вот, продолжаю. Стал я вычислять дальше, кто у нас стукачок. И остался только Мустанг. Он в нашей конторе недавно появился, срок он отмотал пустяковый за драку. Не верил я ему с самого начала. Поэтому и приговорил.
      - Пустой, а ведь Рябой за него спросит, - сказал Мускул, - когда с отсидки выйдет. Это он его в зоне "подогрел". А Рябой тоже не пацан, сам знаешь...
      - Рябой Мустанга и мне присоветовал, - ответил Пустой, - да только Рябой не законник, а отморозок, а им я не верю. У них никаких законов. Рябому в "красные" и самому перекраситься недолго. К тому же мы в чем виноваты? Какой с нас спрос? Это же чеченцы Мустанга грохнули, вот с ними пусть Рябой и разбирается! Так что ты меня в заблуждение не вводи.
      Все дружно заржали, и Бивень восторженно произнес:
      - Мускул конкретно его снял с крыши. Тот, типа, рукой машет, типа, привет, а Мускул: "Херак!" из СВДэшки прямо в лобешник. Чувак и озяб.
      - Ну, вы дебилы, конечно, - хохоча, сказал Пустой, - нацепили на себя маски Зайца и Деда Мороза!
      - Ну, ты же сказал маски одеть, - хохотом же ответил Мускул, - мы и одели!
      - Я же имел в виду чулок там или чего, - заливался Пустой, - а вы устроили Новогодний утренник!
      - Что мы бабы что ли, чулки одевать? - хохотал Мускул.
      Бивень схватился за живот и хохотал так:
      - Ой, ой, ой!
      - Хватит! - вдруг стукнул ладонью по столу посуровевший Пустой. Плохая примета так ржать. К слезам! На чем мы остановились?
      - Считали трупы, - подсказал Мускул.
      - Да, - согласился Пустой, - итого, значит, Татарин убит, вы двое как бы убиты, Мустанг мертвый и Череп...
      - Тоже мертвый подсказал, - Мускул.
      - Да, нет, дорогие мои, - Пустой в упор посмотрел на Бивня, - трупа его там не нашли.
      - Как не нашли? - Бивень поперхнулся креветкой. - Я стрелял, он упал. Конкретно видел. Не, не мог я промазать. Я же, типа, целился. Он побежал, я прицелился, типа...
      - Типа, типа, - передразнил его Пустой, - ладно, никуда он не денется. Податься ему некуда. Ко мне же и прибежит. Он же не в курсе, что вы в чеченцев переодевались, он то думает, что вас тоже грохнули. Вернется, а я найду способ его убрать, чтобы не маячил, если появится. Но мне почему-то кажется, что он уже бежит из Питера без оглядки куда-нибудь за Урал от греха подальше. Но дело даже не в этом говнюке Черепе. Есть еще один более крупный сбой в моем безупречном плане.
      Пустой замолчал, Мускул и Бивень насторожились.
      - Я рассчитывал, что чеченцы те, что за моими деньгами охотились, продолжил Пустой, - с таксиста бабки мои стрясут и свалят в свою Чечню благополучно, а мы на них всех собак повесим. Все на них спишем, что в ангаре случилось. А их уже из Чечни хрен кто достанет.
      - Да, а что получилось? - с нетерпением спросил Мускул.
      - А то, что взяли их сегодня днем, - ответил Пустой, - всю гоп-компанию. И бля, надо же, как раз в то же самое время, когда вы в ангаре чеченцев в масках зайчиков изображали.
      - Да, хреново дела, - покачал головой Мускул.
      - Хреновее, конечно, получилось, чем мы рассчитывали, но выкрутится можно, - подытожил Пустой, - есть у меня задумки, я и не из таких дел выбирался, так что давайте-ка, опрокинем еще по рюмашечке.
      Мускул и Бивень с восторгом поддержали эту идею, наполнили бокалы, выпили, закусили и продолжили разговор.
      - Вы меня, суки, так сильно примотали этим скотчем, что у меня руки затекли, - возмутился Пустой.
      - Так это для достоверности, - оправдался Мускул, - что бы было похоже на настоящее нападение.
      - Вы бы еще пристрелили меня для достоверности! - усмехнулся Пустой. Хорошо, хоть догадались меня возле обогревателя посадить, а-то бы я и вовсе окочурился.
      Мускул и Бивень не стали разочаровывать шефа тем, что это получилось случайно, а выразили ему заверения, что они даже в такой трудный момент заботились о его здоровье.
      - Ладно, врать-то, - отмахнулся Пустой, - так я вам и поверил.
      - Мы с Бивнем, когда поехали от ангара, - сказал Мускул, - я чуть на дороге в собственную ловушку не попал. Чуть колесо не пробил. Вот дела бы были - заварить такую кашу и сесть на дороге с пробитым колесом! Я потом смотрел, у Родриго даже запаски не было с собой. Вот чувак ездит.
      - Никто вас не видел, когда вы "товар" перегружали? - спросил Пустой.
      - А кто там увидит? - ответил Мускул. - Это метрах в ста от дороги на Питер было. За дачным поселком есть старая дорога. Бивень туда заранее нашу грузовую "Газель" отогнал. Была, конечно, опасность, что пока мы дела делаем, какой-нибудь шаромыжник ее угонит или колесо снимет, поэтому я своего Али к машине на цепь привязал, чтобы ему доступ был к любой ее части.
      - Да, твоему бультерьеру палец в рот не клади, - усмехнулся Пустой.
      - Приехали, а он сидит, сторожит машину, - продолжил Мускул.
      - Он меня чуть реально не тяпнул, - добавил Бивень, - и главное сидел молча, а потом как кинется! Не гавкал ничего, вот порода!
      - Та собака, что лает, никогда не кусает, - произнес Пустой народную мудрость, - а та, что не лает, наоборот.
      - Так и у людей, - подытожил Мускул. - Мы с Бивнем все банки быстро перекидали, а ту, что была вскрыта, случайно на пол рассыпали. Пришлось машину поджечь, чтобы следов никаких не осталось.
      - Я вообще думал, что вы эту вскрытую банку забудете, - сказал Пустой, - Бивень деньги со стола схватил, а банку оставил. Вот подарочек был бы ментам!
      - Это я вспомнил, - гордо сказал Мускул.
      - Кстати, а где деньги, которые были в чемодане? - вспомнил Пустой.
      - Там же "кукла" была, - удивился Бивень, - мы чемоданчик в сожженной машине оставили.
      - Кукла? - сощурившись, спросил Пустой, - сверху десять пачек лежали с настоящими сотками сверху и снизу. Вот и посчитай, сколько в той "кукле" было реально "бабок"?
      Бивень зашевелил губами, подсчитывая в уме.
      - Две тысячи там было, - сказал Мускул, - взял я их Пустой. У меня они все в куртке целы и невредимы.
      - Когда ты успел их взять? - удивился Бивень.
      - Тогда, когда ты банки грузил, - ответил Мускул.
      - А-а, - протянул Бивень.
      - Сейчас я отдам их, шеф, - сказал Мускул, попытавшись встать из-за стола.
      - Не надо, - Пустой удержал Мускула за руку, - это премия вам за работу. Каждому по "куску" на виски и девочек.
      Мускул и бивень радостно кивнули. Говорить "Спасибо" в их среде считалось в падлу.
      - Потом все без осложнений? - спросил Пустой.
      - Отвезли, как ты и сказал к Деду на хату, - ответил Мускул, - спрятали банки в погребе до лучших времен.
      Тот, кого Мускул назвал Дедом, был выжившим из ума старикашкой лет шестидесяти. В свое время он сидел вместе с Мускулом за зоне и тогда еще отличался здравым умом и трезвой памятью. Он и сейчас был больным только большей половиной своего мозга. Кое-что понимал, кое-что нет.
      Ему всюду мерещились ментовские засады, к дому своему он никого не подпускал, а соседей запугал до смерти. Местная милиция его с некоторых пор не забирала, переадресовав эту обязанность психиатрам. Те же, подержав его пару раз в психушке, поставили диагноз "Не опасен" и оставили в покое.
      Местные жители к тому времени смирились с тем, что у них в поселке живет такой полудурок, обращались с Дедом осторожно, и он не причинял никому вреда. Единственный человек, кого Дед уважал и боялся, был Мускул. А Мускул в свою очередь имел подход к этому полусумасшедшему уголовнику, чем умело пользовался.
      В доме Деда в тайниках хранилось оружие, а в погребе в этот раз спрятали наркотики. Погреб был необычным, цементным с металлической дверью настоящая крепость. Соседи, как уже и говорилось выше, старались в сторону дома Деда не смотреть, на вопросы милиции не отвечать от греха подальше. Поселковый милиционер, который собирал дань с местных жителей курями, мог был быть легко подкуплен, поэтому опасений не вызывал.
      Впрочем, он итак был давно уже куплен Мускулам, который завозил ему в каждый свой визит блок сигарет и бутылку водки. Исходя из этого, более надежного хранилища для наркотиков в это смутное время, и придумать было нельзя.
      - Ключи от погреба вот, - сказал Мускул, - единственные. Лучше не терять, а то взрывать придется, потому, что там не погреб, а сейф.
      - Ключи ключами, - сказал Пустой, пряча для надежности ключи в свой карман, - а как же я без тебя с Дедом разговаривать буду, когда вы уедете? Хотя, ладно, раньше, чем через две недели порошок доставать не будем, а к тому времени все уляжется, вы вернетесь, банки заберем, расфасуем и пустим по точкам. А теперь предлагаю снова выпить, чтобы и это дело у нас выгорело нормально!
      Но выпить им не удалось - в дверь позвонили.
      - Кого это еще черт несет? - непроизвольно вздрогнул Пустой.
      Нервишки его в последние дни пошаливали. Мускул вытащил ствол.
      - Да убери ты пушку, - махнул рукой Пустой, - сейчас по монитору глянем кто это.
      Он переключил канал на телевизоре и на телеэкране изобразилась испуганная выпуклая морда Черепа. В подъезде у Пустого была установлена камера наблюдения, которая передавала изображение на телевизор. Очень удобно.
      - О, бля, гляди-ка, сам пришел, - усмехнулся Мускул, - сейчас мы его тут и похороним, а труп ментам под нос подкинем, чтобы у нас дебит с кредитом сошелся. А то одного трупа не хватает.
      - Спрячьтесь пока в спальне и не выходите, пока я не позову, - приказал Пустой, - Бивень убери две лишние рюмки и тарелки, чтобы он не догадался. И стулья. Хотя оставь все, как есть, я с ним в коридоре потолкую. Все, исчезните.
      Мускул и Бивень скрылись за дверью в спальне, а Пустой на всякий случай проверил еще две камеры, которые были установлены у входной двери в подъезде и на улице. Все было чисто, только у соседнего подъезда мочился на водосточную трубу какой-то алкаш. Пустой подошел к двери и нарочито сонно, спросил:
      - Кто там?
      - Это я, Череп, - ответил горемыка из-за двери, - Борис Григорьевич, я убежал, меня ранили. Еле-еле выбрался и вас нашел. Впустите меня.
      - Ты один? - спросил Пустой.
      - Один я, - ответил Череп, - а с кем мне быть?
      Пустой отворил ворота, впустил бедолагу и сразу же захлопнул за ним тяжелую входную дверь. Череп в изнеможении опустился на пуфик в прихожей. Пустой молча смотрел на него.
      - Что же не приглашаете пройти в залу? - спросил Череп.
      - Что-о-о-о? - гневно и разозлено спросил Пустой. - Пройти? Я из-за тебя чуть кони не двинул, гнида, ты, как последняя сука, сбежал и меня бросил. Я тебе деньги платил за то, что бы ты меня охранял, а ты...
      - Ой, ой, ой, - неожиданно нагло передразнил Череп шефа, - тебе бы в театре играть, Пустой, да спектакли ставить. В ТЮЗе для детишек.
      - Что? - еще больше не понял ошалевший Борис Григорьевич. - Как ты смеешь, ничтожество... Да я тебя...
      - Подгузники от натуги не запачкай, - усмехнулся Череп.
      - Мускул! Бивень! - в гневе взвизгнув, позвал подмогу Пустой, и сам отступил вглубь коридора, подальше от зарвавшегося подонка. Мало ли что у него на уме.
      Бивень и Мускул с ухмылками и пушками наперевес быстро выскочили из спальни. Они уже успели накрутить на стволы пистолетов глушители и сразу наставили их на Черепа. Но Череп почему-то не удивился и даже не испугался. Он просто не двинулся с места.
      - Браво, браво, браво, - тихо сказал Череп, - карнавал продолжается. А где же ваши масочки Зайчика и Деда Мороза? Что же ты Мускул тогда в ангаре масочку козлика не надел? Она бы тебе больше подошла. А тебе Бивень и масочки не надо.
      Наглая самоуверенность Черепа вызвала смятение в стройных рядах защитников Бориса Григорьевича, да и самого слегка Пустого напугала. Но он быстро взял себя в руки.
      - Мы тебя сейчас грохнем, - сказал Пустой, - тем более, что по милицейским сводкам ты уже труп.
      - Вряд ли Расписному это понравится, - зевая, безразлично произнес Череп.
      Все трое и Пустой, и Мускул, и Бивень напряглись и побледнели. Имя Расписного вызывало благоговейный страх даже у честных воров, а уж у нечестных вызывало непроизвольное мочеиспускание. Это был авторитет из авторитетов, вор старой закваски, к которому, поговаривали в народе, приезжал однажды советоваться по каким-то вопросам сам президент, а уж сошки поменьше типа мэров и губернаторов тянулись к нему в очередь.
      - Ты, че, гнида, нас на понт берешь? - прошипел Мускул. - При чем тут Расписной?
      - А при том, что не любит он таких поступков, - ответил Череп. Вообще, он сейчас сам вам расскажет. Дверь откройте.
      Пустой, как ошпаренный кинулся к телевизору и ошалело уставился в монитор. На него с экрана глядел худой высокий старик в длинном кожаном пальто. Пустой хрюкнул и побежал открывать. Он даже не заметил, кто еще пришел с авторитетом, потому что почуял свой близкий конец.
      Дверь распахнулась, авторитет шагнул в коридор и, увидев, вооруженных Мускула и Бивня, сказал протяжным трескучим голосом:
      - О, я вижу и оба "трупа" здесь. Еще не засмердели? Отдайте стволы моим ребятам. Они вам не понадобятся.
      Он, не торопясь, прошел в зал и сел в кресло, которое занимал за столом Пустой. За ним прошли в зал Родриго и Череп. Один из двоих плечистых молодцев, которые прибыли вместе с Расписным подошел к Мускулу и Бивню, бесцеремонно отобрал у них пушки, а самих подтолкнул идти в зал. Мускул и Бивень нехотя подчинились. Охрана Расписного прошла в зал и встала у него за спиной.
      В зале в кресле сидел только Расписной, остальные стояли. Его худые длинные пальцы, сплошь покрытые дорогими перстнями и синими наколками, постукивали по подлокотнику.
      - Пьете, кушаете, - задумчиво произнес авторитет.
      - Угощайся, Расписной, - предложил дрогнувшим голосом Пустой.
      - Благодарствуйте, - кивнул головой Расписной, - я бы поел, да только кусок в горло не идет, когда думаю о том, какая падла рядом со мной хлеб жрала.
      - Это ты про кого, Расписной? - с деланным недоумение спросил Пустой.
      - Да про тебя же, горемычного, - ответил Расписной.
      - А с каких это пор, ты, Расписной, вор авторитетный, напрасным наговорам веришь? - спросил Пустой, пытаясь защитить свою жизнь.
      - Напрасным, говоришь? - усмехнулся Расписной. - Как объяснишь, тогда, что твои двое, кого ты похоронил, живы и здоровы и, как я вижу, умирать не собирались.
      Пустой ни на секунду не растерялся.
      - Мускул и Бивня чеченцы связали и бросили в канаву, - на ходу придумал Пустой, - они там лежали, потом освободились и сразу ко мне.
      - Кровь была на заднем сидении у джипа, - воскликнул Родриго, - ты сам мне ее показал. Все заднее сидение в крови!
      - Это я чеченцу нос разбил, - поддержал шефа Мускул, - когда нас вязали. Он - раз! Я ему в нос!
      На самом деле на заднее сидение сам Мускул разлил кетчуп именно для того, чтобы Пустой мог ввести в заблуждение Родриго. Так было оговорено в их плане.
      - Ой, не свисти, Мускул, - сорвался Родриго, - там было очень много крови. Грохнули бы тебя, если бы ты ему так нос разбил. А на тебе ни царапины! Где вас вязали? Руки покажите?
      Ни Мускул, ни Бивень ничего не ответили, но и руки не показали.
      - Цыц, - тихо сказал Расписной и все умолкли.
      - Значит вас двоих, людей не слабых, бандитов, - продолжил Расписной, какие-то чеченцы связали и бросили в канаву. И сколько же их было, этих чеченцев?
      - Шестеро, - ляпнул Мускул.
      Для убедительности он назвал такое число, чтобы было понятно, почему их, таких крутых удалось связать. Задавили, мол, числом.
      - Как же так? - продолжал вопрошать Расписной. - Вы сидите в машине, к вам направляются шестеро людей явно не русской национальности, вы этого не замечаете, даете себя связать и кинуть в канаву. Чем вы там занимались в машине, любовью друг с другом?
      Все, кто были в зале, дружно захохотали. Все, кроме естественно Пустого и покрасневших от натуги и гнева Мускула и Бивня.
      - Они не подошли, подъехали, - продолжал врать Мускул, - выскочили из машины, приставили пушки ко лбу и вытащили нас из машины.
      - На чем подъехали? - спросил Расписной.
      - Я же говорю на машине, - ответил Мускул.
      - На какой, я спрашиваю, марку назови? - продолжил Расписной. - Хотя ты молчи, пусть вот этот здоровяк ответит.
      Он перстом указал на Бивня.
      - На "Жигулях", - ляпнул Бивень и посмотрел на Мускула. Правильно ли он продолжил?
      - Значит, на "Жигулях" чеченцы подъехали вшестером, - подытожил Расписной, - стало быть, один из чеченцев сидел на коленках у другого. Не заметили впереди или сзади?
      В этом месте хихикнул один Череп. Бивень с ненавистью посмотрел на него.
      - Они налетели быстро, - продолжил гнуть свою линию Мускул, - мы не видели, как они подъехали.
      - Долго еще вы мне будете голову морочить? - чуть повысил тон Расписной. - Ментам на допросе будешь фуфло втирать! Чеченцев взяли в то время, когда вы в ангаре куролесили!
      - Да, что у нас на весь Питер только эти чеченцы, которых взяли? вмешался Пустой. - Их полно, весь город заполонили. Не считая азеров, армян, цыган и прочей шелухи!
      - Э, ты, молчи, - возмутился Родриго, - шакал!
      - Цыц, - снова сказал Расписной и все затихли, - говори, Череп.
      Тот, словно ждал своего часа, вышел на шаг вперед и сказал:
      - Я их сразу узнал обоих и Мускула в маске Деда Мороза и Бивня в маске Зайца. По походке, по повадкам, а Мускула по голосу, хотя он его старательно за акцентом прятал. Мускул поэтому сразу же Татарина завалил, чтобы тот его не узнал и не выдал. Я тогда понял, что моя очередь следующая. Раз меня не предупредили обо всем этом маскараде, значит, и дело мое труба. Я ждать не стал, когда меня грохнут, момент подловил, выскочил из ангара и побежал. Бивень мне вслед стрелял и ранил в ногу, гнида. Я упал.