Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Витязь Небесного Кролика (№2) - Сила Зверя

ModernLib.Net / Героическая фантастика / Ермаков Александр / Сила Зверя - Чтение (стр. 17)
Автор: Ермаков Александр
Жанр: Героическая фантастика
Серия: Витязь Небесного Кролика

 

 


Проверил сбрую коней. Осмотрел снаряжение гридней, и опять таки, Гильды. У каждого амуницию проверил — плотно ли сидят латы, крепки ли перевязи. Постучал, пробуя крепость щитов. Велел вынуть мечи и кинжалы. Осмотрел остры ли. Остался удовлетворенным.

— Ну молодец! — Восхищалась Гильда своим витязем. — Истинный лорд! Мало, что давеча весь доспех, всякую мелочь перещупал, перепробовал. Так и нынче перед боем не пренебрег.

И гридням дотошность какая по душе пришлась. Разумели, что не для забавы, не по пустой барской прихоти, не ради господской спеси, так придирчив их лорд. Волкам ли не ведать, как самая что ни наесть мелкая мелочь, в битве горячей, смертной, может и жизнь спасти. А может и погубить. Вестимо, они, Ингрендсоны, истинные дети Северного Ветра, отродясь со ржавым оружием не хаживали. А уж перед сечей никак не преминут подточить, поправить. Но верно деет витязь, рьяно блюдет долг воеводы.

Взял Сигмонд обеими руками Даесворду, крутанул ею раз, другой, примеряясь. — По коням! — Скомандовал, и первым вскочил в седло.

Поскакали, как оговорено было, на встречу с лордом Стоком. С ним и кланщиками его, поспешили к королевскому шатру. Ждать Сагана не пришлось. Тот, облаченный в боевой доспех — цельнокованую стальную кирасу, с нараменниками, с поднятым, пока еще, забралом крылатого шлема, сидел уже на боевом скакуне. По один бок седла приторочен меч в полторы руки, по другой висел гребенчатый шестопер. Взволнован юный венценосец, щеками бледен, глаза воспалены бессонной ночью. Пальцы, в стальных рукавицах, то нервно повод сжимают, то конскую гриву теребят. Оруженосцы подали щит, поднесли копье. Саган копье взял, поднял, приветствуя прибывших, и махнул рукой, направив оружие в сторону моря, в сторону лагеря Альта Бездонной Бочки.

Войска выдвигались. Сырая почва все хлюпче делалась. Пешие ратники, навесив за спину щиты, положив древки копий на плечи, тяжело брели болотиной. Сапоги разом промокли, наполнились грязной жижей, неподъемно отяжелели. При каждом шаге из густой, жесткой травы вылетали тучи комаров. Возбужденные запахом потных тел, кружились над людьми, садились на лица, попадали в глаза, лезли в рот. Ратники зло поругивались.

Кони вязли в жидком грунте, проваливались на каждом шагу чуть не по колено. Отгоняя докучливых кровососов трясли гривами, обмахивались, запачканными в болотной жиже, хвостами. Не легко им своих седоков, в тяжелые доспехи одетых, по такой грязи везти. Чтоб облегчить животным дорогу, не утомить их еще до начала сражения, приказал сенешаль Короны своему отряду спешиться, вести коней на поводу.

Трудно двигался и король Саган с эскортом. Один только Малыш без натуги нес на своей широкой спине легковесную Гильду. Его могучей дикой натуре такой груз нипочем. Нипочем и болотная жижа и стебли колючих трав и редкая поросль низкорослых кустарников. На зависть всем он неутомимо трусил рядом с Сигмондовым скакуном.

Сам Сигмонд неодобрительно поглядывал на войско. Дружины перемешались, мечники, копейщики, лучники, конные и пешие, все нестройно брели растянувшись по долине. Порядок замечался только в движении коронной конницы. Тремя колоннами, по загодя сенешалем выбранным маршрутам, войска, обходя густые заросли болотной осоки, полумесяцы старичных озер, уверенно приближались к варяжским дюнам. Да еще дружно шагали дружинники лорда Стока. Под родовым стягом, с волынщиками впереди, на ходу распевали гимн клана.

— На эти отряды можно положиться. — Сказал Сигмонд Гильде. — Заметна войсковая выучка и моральное состояние на высоте.

Варяги, видя, что решились таки ноддовцы на сражение, подвигнулись таки выступить в поле, сами к битве готовиться начали. Предводитель их, Альт Бездонная Бочка натягивал кольчужную рубаху. Не легкое это занятие, тучен грозный конунг, телом крупен, дебел. Помогали ему двое дюжих, неулыбчивых оруженосцев. Сам же, довольный, улыбался. Торжествовал. Удалось таки. Заманил молодого Сагана в болотную топь, измордовал ожиданием. Осталось теперь малость — порубать их в капусту и…

Велел раздать берсеркерам доспехи, да выставить грибное питье, что разжигает ярость, снимает боль. Большая на них сегодня надежда полагается.

Спустившись к подножиям дюн, варяги растянулись боевым строем, сомкнув круглые, оббитые несколькими слоями грубой буйволиной кожи, щиты, сжимая широкие прямые мечи, знаменитой булатной ковки. Помахивали тяжелыми боевыми секирами. Посручнее перехватывали древки копий. Сами в болотину лезть не спешили, на сухом ожидали ноддовцев.

Приблизившись к неприятелю, остановился король на загодя запримеченном пригорке, песчаном бугорке малом, посреди хлябей сырых. Там и штандарт установили, туда все лорды и съехались. Стали войска, растянутые да перемешанные в боевые поряди строить.

По центру, где в обычае варягов было основной удар наносить, поставили отряды баронов. Эти пешие латники и оружием и навыками подобны неприятелю приходились. Во многих больших битвах да малых стычках переняли у тех и военное мастерство и стойкость ратную.


Случалось конечно, ссорились промеж себя владельцы прибрежных замков. Бывало, доходило дело до сшибок, обнажались мечи, проливалась кровь. Но, испоконвечная угроза, приносимая гиперборейскими ветрами, гасила эти распри, не позволяла им перерасти в бесконечную, изнуряющую файду. Чтобы не потерять в огне пиратского набега феод, свободу, а то и саму жизнь, приходилось забывать мелкие обиды. И только лишь причаливали к берегу варяжские драгоны, тотчас спешили выручать соседа. А в другой раз помогал сосед.

От того, в преддверии битвы с самим конунгом Альтом, бароны единодушно признали главенство могучего Рансонборга. Не только силою выделялся он среди прочих, но прославился военною удачей и отвагой. Сейчас, широкоплечий, густогривый, скакал перед войском — выравнивал шеренги, отдавал последние приказы.

Плотнее смыкались ратники. Плечом к плечу, дружина подле дружины готовились поморцы решительно сразиться с давним северным злом.

На крыльях ноддовского разместили дружины прибывших лордов. Там особого порядка не было. Сюзерены в угоду своим спесям, в ущерб общей стратегии, воинов кланов не перемешивали, каждая дружина особняком держалась. От того стройности порядков не наблюдалось — пешие, конные, стрелки и тяжелая пехота, располагались как попало. Где народу избыток, где, по малолюдности клана, совсем жидко.

Сигмонд хмурился. Опасался фланговой атаки разбойников. Наступление вдоль речных берегов грозило окружением королевской армии. Сомневался Мондуэл, что смогут ноддовцы в кольце противника удержать позиции. Скорее ударятся в панику, а это — конец.

Да и сенешаль, видя такую безалаберность, до поры до времени, пока гать готова не будет, держал своих рубак, хоть и позади шеренг, да в центре. Угрожал Альту лобовой атакой. А, про всякий случай, на краю правого крыла разместил дружину пэра Стока. Знал — подведет. Ни в верности, ни в храбрости Перстеневцев сомнений не держал.

И верно поступил старый воевода. Так и не решился конунг, середку войска ослабить, не отважился на охватывающие удары. На счастье ноддовцев не сменил построение отрядов.

Вперед войска варяжского, на огромном буланном жеребце, выехал могучий боец. Раз, другой проскакал между ратями, плашмя бил мечем по щиту. Зычным басом вызывал на поединок.

Нерешительно переминались ноддовцы, супротив такого богатыря робели — не устоять ведь. А варяг, видя замешательство противника, начал частить людей короля охальными словами, своей силой похваляться.

— Вот какой выискался, — гневилась сенешалевна. — Что ж ему пыль с ушей не постряхнет! Аника воины!

— Мне что ли прикажешь? — Лениво поинтересовался Сигмонд.

— Вот еще чего! Много чести! Я сама управлюсь.

Сигмонд, удивленный, посмотрел на подругу. — Да прилично ли это? Тут, судя по всему, предполагается честный поединок.

— Он нас честит, а мы к нему честь по чести должны? Может еще под кильт велишь рыбоглота целовать?

— Нет, под кильт не надо. — Согласился витязь.

Гильда, научилась уже не суетиться, плавно вынула из колчана белоперую стрелу, наложила на тетиву. Наклонилась, сорвала былинки, пустила их по ветру, определяя силу того и направление. Подняла лук, натянула жилу, тщательно прицелилась.

Поперхнулся варяг бранным словом. Схватился вражина рукою за пробитое горло. Выпучил глаза, харкнул кровью, и вывалился из седла. Словно куль нечистот шмякнулся в болотную траву, только истошно расквакалась придавленная лягушка.

Примолкли с обеих сторон ратники, пораженные такой коварною победой, срамной смертью единоборца. Саган нахмурился, глазами по рядам повел, ища того нечестивого стрелка. И другие недовольно оглядывались.

Гильда вскинула лук вверх. — Йоха-йоха-о-о! — Прокричала боевой клич клана. — Нодд! Нодд!

Захохотал сенешаль, руками по стальным набедренникам захлопал. Засмеялся и король. — Нодд! Нодд! — Закричали монаршие гридни.

— Нодд! Нодд! — Подхватили ратники, загудели волынки, задвигались знамена. Войско двинулось на врага.

Первые ряды варягов, скрываясь за щитами, опустились на землю, открывая стоящих позади себя стрелков. Зазвенели луки, засвистели стрелы. Ноддовцы ответили. Раздались первые крики боли, первые люди попадали, уязвленные каленой сталью.

Расталкивая строй вперед морского воинства выбежала орава здоровенных мужиков. Ражие молодцы, все как на подбор рослые, широкогрудые, косая сажень в плечах.

— Берсеркеры. — Тяжелый вздох прокатился по рядам ноддовцев. Увлекаемые неистовыми воителями, варяги устремились в битву. Грудь о грудь ударились дружины.

Звон, треск, скрежет. Сшибаются мечи, искрами брызжут, щербятся. Ломаются копья, раскалываются щиты, гнутся брони. Глубоко в плоть, сквозь кожу доспехов, сквозь кости, врубаются стальные клинки, горячая кровь проливается на сыру землю. Топот многих ног, крики ярости и хрип внезапной запредельной боли.

Давит враг. Крепки и настойчивы пираты, яростен натиск берсеркеров. Проломили они, тяжелыми своими секирами, своей неуемной лютостью, ряды поморских дружин, врезались внутрь шеренг. За ними ушкуйники устремились. По всему полю кипит сеча, водоворотами кружит, смерчами ходит.

Тяжко ноддовцам приходится. Поддаваться начали, отступать помалу.

А, укрывшись за деревьями, вгрызался в болотные заросли работный люд. Уже на два полета стрелы проложена дорога. Мостят третий.

Только штандарт сенешаля Короны, развевается над полем боя. Сам старый воин, не доверяет другим, не брезгует грязь месить, самолично руководит работами. На седой бороде налипла болотная тина, во взоре упорство, в руках меч. На лезвии кровь свежая. Упирался один лежебока, собачий сын. Бунтовал и других подбивал ослушничать. Теперь его трясина засосала.

Работа движется. А тяжек труд. По колено, а то и по пояс в гнилой жиже, в грунт сваи заколачивают, поверх укладывают бревна, скрепляют жердями, вяжут настилы.

Все дальше, вглубь болота уходит гать.

— Шибче ложите! Шибче, песье вымя! — Непреклонен сенешаль. Медлить не можно. Рвутся варяги к королевскому знамени, гибнут ноддовцы, помалу подаются под губительным натиском берсеркеровских топоров.

— Шибче! Шибче!

— Да как шибче? Ноги вязнут, каждый шаг, словно по два пуда к сапогам привесили. Комарье стаями вьется, продохнуть нету мочи, во рту противная кислость разжеванного кровососа. В жиже пиявки изводят. Осока, острыми листьями, руки режет. Соленый пот глаза ест, да как утереться, когда руки не по локоть, по самые плечи в грязи да тине.

— Шибче! Шибче! — Подгоняет сенешаль, плашмя мечем по спинам лупит.

Да не сенешаль торопит. Торопит шум близкой битвы. Торопят победные крики супостатов, торопят смертные стоны ноддовцев. Шибче надыть, шибче. Бьют наших. Смертным боем бьют.

Налегают люди на работу. Уже не по трое — по двое кобенят тяжелые стволы по неверной скользкой дороге. По самую шею в гнилой ил ныряют, сваи бьют. Бегом жерди доставляют.

Шибче надыть.

Ратная удача все явственней отворачивалась от королевского войска, перевес был на стороне неприятеля. Закрепившись на флангах, упираясь на речные потоки, варяги, ведомые неистовыми берсеркерами, теснили ноддовцев в центре. Те все больше подавались назад. Яростно боронились, но шаг за шагом отступали, и отступление это грозило перейти в панику бегства. Пираты, почуяв слабину, удвоили наступательный напор. Еще чаще заработали мечи и бодро трубили конунговы герольды в морские раковины.

Зловеще скалился Альт — еще немного и побегут ноддовцы, тогда ломай, круши, бей. Всех руби, не жалей, не до пленных сегодня. Вперед к холму со штандартом. Вперед к обозам и палаткам. Добыча впереди манила.

Прорвав центр, варяги сомнут королевских гридней, разметут остатки коронного войска. И либо смерть, либо позор бегства предстоит выбирать Сагану. Нервно ударил монарх по луке седла, гневно обратился к пэру Стоку.

— Долго твой непобедимый витязь рачки сидеть будет. Того и гляди заснет, всю битву продрыхнет.

— Не спеши, кузен. Знать еще не время.

Да, видать, настало уже. Сигмонд обеими руками поднял Даесворду. Встал во весь свой, немалый рост.

— Пора. — Сказал, обращаясь не то в воздух, не то к королю. — У Альта правый фланг слабый. Там и наступать, как договаривались. Сенешаль через грязь пробьется. А я в центре ударю. Там берсеркеры. В них вся сила викингов. Это для меня.

Гильда встрепенулась. Схватилась за лук, обняла за холку Малыша.

— А ты здесь останешься, с королем. Со мной пойдут Ингрендсоны.

— Хорошо. — Слишком уж кротко, без обычного спора согласилась сенешалевна. — Я с королем буду.

Но Сигмонд уже не слушал, неторопливо, положив на плече Даесворду, с гриднями за спиной, он двинулся в битву. С удивлением король Саган смотрел вслед уходящего витязя. Вопреки традициям, тот ступал неторопливо, даже медлительно. Не распалял себя воинственными криками, не потрясал угрожающе оружием, не звенел броней. Молчаливы и гридни его, словно волки за вожаком по следу оленя пустились. И в этой молчаливой неспешности, увидел король свою надежду, уверовал в победу. И велел сенешалю двинуть конницу против правого крыла Альта.

Отрешенно возвышаясь над окружающими его людьми, словно и не замечая их, шел Сигмонд в самую гущу сражения. Отодвигая плечом своих, с кажущейся небрежностью, словно от назойливых комаров, отмахивался мечем от варяжских ударов, сам в бой не вступал, доверял гридням расправу с простыми ушкуйниками. Шел вперед, туда, где бесновались неуемные берсеркеры.

И вот, наконец, он, настоящий противник. Могучий, светлобородый детина в посеченной кольчуге, искореженном рогатом шлеме. Не замечает увечий. Наркотическая пена стекает с губ по спутанной бороде. Не одного уже сразил воина, и сейчас диким туром, устремился на мечника поморского. Обеими руками раскрутил секиру, прыгнул, обошел выставленный клинок, с маху рубанул как по полену. Завыл торжествуя, поднял вверх закровавленный топор, облизал лезвие. В глазах чернело безумие.

Остановился витязь, распластался в одной из своих удивительных боевых стоек, меч поднял. Ингрендсоны позади полукругом стали, защищают спину своего лорда, всяких настырных рубят. Берсеркер противника заметил, взвыл еще жутче и устремился к новой жертве.

Недвижимо ждал Сигмонд нападения. Разглядывал, изучал соображая: а где же у того шея находится. Только чуть сдвинул меч, только чуточку повернулся. Блеснула Даесворда, обезглавленное тело сделало шаг, другой, завалилось плашмя в истоптанную грязь. Витязь повел мечем и снова застыл, изготавливаясь — огромными прыжками, потрясая ищербленной секирой надвигался следующий. И опять неуловимо колыхнулся лорд двух кланов, опять на мгновенье сверкнула Даесворда. Свистнуло ветром, заскрежетала разрубаемая сталь. Чуть не пополам, наискось от плеча к бедру разрубленный, сгинул ярый воин, упал рядом с товарищем. А уже новые спешат на смену. Уже готовится Сигмонд встретить их.

С высоты дюны казался конунгу Альту витязь пламенем свечи на ветру. Только колыхался в разные стороны, стелился долу, стремительно вытягивался вверх, сам оставаясь на прежнем месте. А цвет морского воинства, словно мошкара на свет, слеталась к ратоборцу, что бы смертельно ожечься о тот огонь, чтоб навеки сгинуть в том пламени.

А меч, этот полый клинок, словно бы мечник был его продолжением, его корнями, танцевал танец смерти. То рисовал замысловатые пируэты, то замирал, чтобы неуловимо мелькнув, опять угрожающе застыть над головами, но уже со стекающей по лезвию свежей кровью.

— Не так! Не так! Оставьте витязя! Бейте ратников, грызи вас великий змей океана! — Кричал конунг своим необузданным берсеркерам. Но те его не слышали. Одурманенные грибной ядовитой мякотью, опьяненные запахом крови, они подступали и подступали к Сигмонду и падали под ударами Даесворды.

И поморцы взбодрились, не из стали нити судьбы бесноватых грибожоров плетены. Как и у всех смертных, тонки нити, не прочны, порою рвутся. Навалились на злодеев. Скопом окружают, в ближний бой не вступают, копьями со всех сторон тычут, пока кровью не изойдет, пока сила неуемная, с живицей на землю не вытечет. А там и конец проклятому.

А то, иною хитростью берут. Вот троих увлекли обманным бегством, заманили, а сами расступились, а там строй лучников изготовился, острые стрелы снаряжены, луки натянуты. Поминай грибоедов, как звали.

Разъяренно наблюдал конунг как редеет его отборная дружина. Кликнул ратников, решив, что не умением, числом надо брать колдовского воителя. Задавить телами, засыпать ударами.

Верные приказу повелителя, поспешили в сечу, пристали к витязю. Действовали расчетливо, умно, развернули сеть, метнули. Но витязь, заклюй его Хьюгин-Ворон, упал на землю, пропуская тенета, еще и меч подставил. Волшебное лезвие, словно и не рубил им сталь доспехов, словно не встречал клинки и тяжелые секиры, разрезало крепкие ячейки. Бессильно упали две половины, вреда не причинив.

А витязь уже на ногах. Бездушным, пустым взглядом посмотрел на ратников, кинулся в бой.

Теперь уже не казался он Альту огнем свечи. Пламя лесного пожара металось среди варягов и не было тому огню преграды. Неотразимы выпады, что ни удар, валится в сырую траву ратник, словно молодая осина под рукою корчевщика. Вот зарубил одного, ногой взмахнул, словно палицей расколол череп другому, проткнул третьего, отбил удар и, развернувшись, снес голову четвертому.

— Все не так! Не так, грызи его Кракен-судогубец! — Бессильной яростью хрипло ревет конунг Альт. — Не так все!

Один за другим пали, дотоле непобедимые, берсеркеры. Побиты орлы, как линялые весенние гуси. Войска топчутся на месте, а ненавистный витязь, неуязвимый, словно боги Валгаллы хранят его непотребное мясо, отводят стрелы и булаты, все машет и машет своим длиннющим мечем. Не одного уже альтового удальца зарубил и продолжает сеять вокруг себя смерть. За его спиной рыщут три беса, словно молодые волки за матерым зверюгой рвут на куски добычу. Великий урон от их мечей варягам. Нет на них управы.

Бьются гридни жестоко, умело. Не зря старательно у лорда учились чудесному его мастерству ратному. Вот и довелось нынче на супостатах науку эту опробовать. Нещадно ушкуйников секут, расчетливо. Трое словно один человек. Два мечем, один щитом. Два щитом, один мечем. Вот старший брат отступил, а младший в незащищенный бок варяга свой меч вонзил. Средний с разбойником рубится, тут старший недруга ошеломил. Следом оба брата на мечи третьего приняли, пока средний от копейщиков отбивается. Взялись и за тех.

И начал Сигмонд вперед прорубаться. Гридни не отстают, следом за лордом пиратскими телами дорогу мостят. Поморские бароны, видя великое геройство Гильдгардцев, наполнили душу радостью, а сердца отвагой. Повели своих людей в бой. А тех и принуждать не надо. Дружно и зло навалились на супостатов, последовали за Сигмондом. И кланы лордов, воодушевленные, удвоили усилия.

Не выдержали такого напора варяги. Подаваться назад начали.

Уже у самых подножий прибрежных холмов кипит сеча. Уже Сигмонд с гриднями на склонах рубятся, поднимаются все выше, за ними рвутся поморцы. Шаг за шагом теснят ушкуйничью силу. Все труднее оборонятся варягам. Вынужденно Альт двинул в бой запасной полк, с одними гриднями остался.

Скатился с дюн резервный отряд и со свежею силой, разряжая так долго сдерживаемую ярость, ворвались в центр схватки. Опять на разбойничьей стороне перевес оказался, опять уступают ноддовцы, опять отходят. Да отходят с жестоким боем, неохотно спускаются, весь склон закровавили своей и пиратской кровью. Везде сеча жаркая кипит, а возле витязя особо. Раньше, чем троих не уложит, на шаг не отступит. Страшна его дорога в гору. С горы ужасна, и неутомимы Норны.

Вдруг, смешалось варяжское войско, дрогнуло. Не уверенно ушкуйники головами вертят. То от наседающих поморских баронов отбиваются, то за спину оглядываются.

Смекнул Сигмонд, в чем дело, гридням скомандовал. Те, споро ухватили большой круглый щит. На него ступил витязь, Ингрендсоны тот щит подняли — чтоб мог их господин оглядеть все поле боя, узнать как дела идут у ноддовцев.

Сигмонд оглядел.

— Ах, ты, чертова кукла. — Только и нашел, что сказать: — Она таки с королем.

Прорывая правый фланг пиратского войска, разбрызгивая болотную жижу, надевая на бивни и топча копытами пиратов, неудержимым галопом скакал Сатановский Вепрь. Гильда, на его спине, в забрызганных грязью доспехах, с зацепившимися листьями болотных трав, в развевающихся медных волосах, безостановочно стреляла из лука. Даже закаленные боями, просоленные морем, пропитанные кровью пираты, беспорядочно отступали устрашенные зверской яростью кабаньего взгляда и испепеляющим зеленым огнем Гильдиных глаз.

Позади, порядком отставая — коням в отличие от вепря, болотина давалась трудно, бок о бок двигался король Саган и сенешаль Короны. За ними месили грязь панцирные конники вперемешку с пешими воинами.

Горько пожалел конунг, что бросил весь свой резерв в центр, и нечего ему противопоставить прорывающийся коннице, некем преградить дорогу. Единая надежда, что приостановиться в жаркой сече. Его варяги опомнившись, спешат уже наперехват, готовятся упорно боронится. Да клятая девка, словно жаба пучеглазая, пасть от уха до уха раззявила. На грязной, вонючей свинье, ломится рыжая фурия напропалую через дюны к берегу, к драгонам Альтовским.

Малыш прет буром. Только песок из под копыт, только кишки на бивнях трепещут. А следом, оставляя за собой сражающуюся пехоту, сверкая доспехами, ощетинившись копьями, неудержимо катится королевская конница. А из зарослей осоки выбираются все новые и новые щитоносные наездники, тотчас присоединяются к общему движению. Рассыпаясь лавой, во весь опор, вверх по косогору, в обход вершины дюны, туда, туда к драгонам.

Не стал задерживаться многоопытный сенешаль в битве, не дал застопориться в вязкой рубке, где прямые варяжские клинки могут успешно противостоять длинным пикам. Повел своих людей дальше, вслед за Гильдой, вывел в тыл альтовому воинству. А там уже сухой песок, там кони на полной рыси пошли к стругам пиратским. Беззащитным кораблям варяжским.

И вот тут не выдержали мореходы. Всю жизнь проводя в походах, не чаяли души в своих лодьях. Не могли оставить их на произвол судьбы. Отдать под топоры и факелы ноддовцев, крыс сухопутных. Обернулись и побежали к берегу. Сам Альт Бездонная Бочка первым бросился на защиту стругов.

Да не всем морским разбойникам привелось еще раз увидеть пену волн. Кого посекли на дюнах, кого стрелами достали, кого перехватили сенешалевы люди — надели на пики.

Закипело сражение на взморье, у самих суден бой идет. Жаркий бой, смертный. За каждый струг отчаянно варяги рубятся, а за Альтов драгон — секутся люто. Сам конунг стоит на корме, размахивает огромной секирой, подбадривает ратников. Собравшиеся у бортов лодьи, выстроились плотной фалангой и, загородившись щитами, яростно отражают наступающих ноддовцев. С палубы меткими стрелами их поддержали лучники.

Королевские войска настойчиво штурмовали последний оплот конунга, но не удавалось им сломить силу обреченных. Снова и снова бросались на острые копья, под каленые стрелы и откатывались назад, зажимая руками кровавые раны. Песок под ногами покраснел, мертвые тела устлали берег.

Видя такое Сигмонд передал гридню Даесворду, поднял длинную пику, оставленную королевским всадником.

— А ну! Разойдись! — Громко крикнул и, с копьем наперевес, устремился к варяжской несокрушимой фаланге, никто и понять не понял, что это витязь затеял. Пираты, сомкнув строй, изготовились достойно встретить удальца и, наконец, разделаться со свихнувшимся витязем. А тот, не касаясь противника, уперся острием у самых ног первого ряда, оттолкнулся и, не отпуская древка, взмыл в воздух. Так быстро все произошло, что варяги не успели и мечи поднять, а Сигмонд уже высоко над ними летит. Согнулась пика, не выдержала веса витязя, треснула, разломилась надвое. Да над лодьей уже воин, уже прыгнул гибким барсом на палубу. Спружинил могучими ногами, перекатился по сосновому настилу, ушел от рубящих клинков. Бронированным нарукавникам отбил копье, копейщика кулаком свалил. И вот уже стоит в боевой стойке, в руках мечи держит.

Словно невзначай повел клинками, и двое пиратов с хриплыми стонами упали, один на палубу, другой, бессильным кулем, перевалился через борт. А Сигмонд отклонился от копейного выпада, плавно развернулся, нырнул под взмах варяжский, снизу вверх поразил мечника в горло, тотчас и пикинера достал. Шагнул, ложно мечем повел. Обманулся варяг, растерялся, раскрылся под роковой удар. Сотоварищ его, в ненужном, нелепом броске на выручку кинулся, да на меч напоролся.

Гридни Альтовские, сгрудились впереди конунга, закрывая господина, щиты выставили, мечами машут. А Сигмонд все ближе подступает и каждый шаг его — движение смерти.

Мутным взглядом посмотрел Бездонная Бочка на разрубленные тела, на разрушенные лодьи, на торжество ноддовцев. Чадным дымом горящих драгонов уносилось в небытие несвершенное. Разрывал недобрый равнинный ветер, мечты изгнанника, что чаялись в одиночестве дней долгих морских переходов, на биваках чужих берегов, в жарких былых сражениях. Все уходило дымной копотью.

Оттолкнул Альт верных гридней, воздьял боевую, славную секиру, что множество раз выручала хозяина, ринулся в бой на злого обидчика. Легко и спокойно отразил Сигмонд его выпад, гибко отпрянул от острого лезвия, снизу вверх махнул мечем, поймал противника на встречном шаге, принял на острие. И вторым махнул. Покатилась буйная голова по сосновой палубе, вслед ней грузно рухнуло могучее тело, гулко о настил ударилось, скрежетнуло сталью кольчужной рубахи. Только секира в руках осталась, не упустил оружия и мертвый конунг.

Ринулись гридни отмстить за смерть господина, да Сатановский Вепрь уже под бортами топчет варягов. Взбираются уже на струг, прыгают на палубу лихие рубаки Ингрендсоны, сыновья Волчицы Серой дети Северного Ветра. Следом поморцы в кожаных шлемах с мечами в руках. Бьют, рубят последних из дружины морской.

И на всем взморье сражение заканчивалось. Одни лодьи горели, черный дым от просмоленного дерева, трепал свежий ветер, заносил на дюны. Другие оказались во власти ноддовцев. Только у нескольких еще длился бой. Остатки варягов, самые несгибаемые, отчаянно продолжали безнадежное, напрочь проигранное сражение.

Всего два струга удалось пиратам спустить на воду. Осыпаемые тучами стрел, гребцы что есть сил, со всей мочи наваливались на весла, уводили переполненные людьми корабли в открытое море, прочь от смертоносного берега. А на нем одни сдавались на милость победителя, другие кидались в волны, в надежде добраться вплавь до спасительных бортов родных лодей.

Сигмонд подошел к кромке прибоя. Постоял у набегающей волны, ссутулив плечи, бессильно руки свесив, закрыв глаза. Разом смолкли столпившиеся на взморье ветераны, сдержали ликование, из самого нутра рвущееся. На смели неуместным шумом нарушить покой ратиборщика. С малолетства меч держащие, они ли не знали, как нелегка та легкость, с коей рубился нынче Кроличья Лапа.

Но, может только Гильда догадывалась в своем сердце, как тяжко не переступить запретную межу. В багряной горячке боя не озвереть, не ошакалиться, не опаскудиться. Не уподобиться душе пропащей берсеркера, грибом выпотрошенной. Не обратиться нелюдью — сохраниться человеком. Не стать грубо намалеванным образом, но быть подобием Божьим.

Постоял витязь, вдохнул привольную свежесть. Плечи расправил. По колено вступил в морскую воду. Снял шлем, зачерпнул из набежавшей волны. Вылил на разгоряченную голову. Потрусил мокрыми волосами. Обернулся к королю, громко, задорно рассмеялся.

И зрел венценосец Саган, видел сенешаль Короны, и пэр Сток видел, и собравшиеся подле них лорды с баронами видели, и простой ратный люд усмотрел — сбылось сказанное витязем Небесного Кролика. Свидетельствовали — обломил лорд Сигмонд копье о песчаный берег и зачерпнул шеломом из моря-океана. Разбита, доселе непобедимая, рать распроклятого конунга Альта, прозванного Бездонной Бочкой. И злые берсеркеры нынче стали поживой небесных кланов Хьюгин-Ворона. Тут устыдились иные из высокородных. И торжествовали воины земли Нодд, — Исполать тебе, витязь! Многие лета!

* * *

Запоздавший Сигмонд, войдя в королевский шатер, обнаружил что за накрытым столом, уже почти все места заняты. Заметил пустующую лавку рядом с Саганом, без колебаний, не замечая протестующего шепота Гильды, направился туда. Возле короля и сел. Сенешалевне ничего не оставалось, только последовать за своим лордом. Малышу, тому все равно, главное, быть бы с хозяйкой рядом, перся не замечая ни людей, ни собак. Собаки же Малыша заметили. Рыча, зубы скаля, под лавки прятались, к господским сапогам жались.

Поднялся ропот, возмущенных такой наглой выходкой безродного витязя. Иные громко негодовали: — Не годиться-де нам, в девятом колене именитым, сидеть ниже самозванного лорда безземельных кланов. Да еще и свинью с собою притащил.

Обернулся король к Сигмонду, незаметно для других, заговорщицки улыбнулся. После обвел крикунов строгим монаршим взглядом. Жестко ударил кулаком по столу.

— Не на церемонном обеде мы здесь собрались — за столом походным, после ратных трудов трапезничаем. Тут места не дедовскими заслугами определены будут, а сегодняшней удалью мечей.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18