Чарли Чен ведет расследование

Эрл Дерр Биггерс

Чарли Чен ведет расследование

Глава I

Утро в порту

Бесконечная гнетущая водная пустыня Тихого океана. Корабль плывет, словно затерявшись где-то между небом и водой. И лишь следуя с островов Южного Архипелага в Калифорнию, внезапно, на половине пути, оказываешься дома. Именно такое ощущение было у пассажиров, стоявших на палубе «Океаника». Вскоре после восхода солнца на горизонте, в утреннем тумане, выросли сказочные, единственные в своем роде коричневые вершины.

На палубе, держась за поручни, стояла женщина и смотрела на мягкие очертания пляжа Вайкики, на высившиеся над ним белые стены Гонолулу, просвечивавшие сквозь зеленые купы деревьев. Эта красивая дама на протяжении всего плавания находилась в центре внимания, ведь во всем мире не существовало ни одного уголка, где бы ее не узнавали. То была знаменитая кинодива Шейла Фен. В течение восьми лет кинематографисты, упоминая ее имя, говорили: «Эта женщина – целое состояние!» В последнее же время дельцы, скептически покачивая головами, все чаще стали заявлять: «Она спеклась, сильно сдает».

Кинозвезд, когда они начинают чувствовать приближение конца своей карьеры, мучают бессонные ночи. Шейлу Фен бессонница томила часто. Задумчиво смотрела она на расстилавшийся впереди берег и вдруг, услышав за спиной шаги, повернулась. Рядом с ней, улыбаясь, стоял крупный широкоплечий мужчина.

– О, Аллан, – воскликнула она, – как вы себя чувствуете сегодня?

– Я несколько взволнован, – ответил он.

Лицо его не знало ни ослепительного блеска юпитеров, ни грима, и кожа его сильно загорела под лучами тропического солнца.

– Вот наше путешествие и приближается к концу, Шейла, во всяком случае для вас. – И, коснувшись ее руки, добавил: – Вы не сожалеете об этом?

Одно мгновение она колебалась:

– Пожалуй, да. Мне кажется, я готова так путешествовать целую вечность.

– Я тоже, – проговорил он и с интересом, свойственным всем англичанам, стал разглядывать порт Гонолулу.

Пароход остановился и ожидал прибытия портовых и таможенных властей.

– Но вы ведь не забыли о том, – продолжал Аллан, – что для меня путешествие еще не кончено… Вы знаете, что мне придется сегодня ночью расстаться с вами. В полночь я уплыву на этом пароходе, но до этого мне хочется услышать ваш ответ.

Она кивнула:

– Да, я дам вам его, прежде чем вы уедете. Обещаю вам это.

Аллан испытующе взглянул на нее. С той минуты, когда показался берег, в ней произошла заметная перемена. Она почувствовала приближение большого мира, безгранично восхищавшегося ею, – а ведь это поклонение было для нее всем. В ее до той поры мечтательных глазах вспыхнуло нетерпение, и она нервно застучала по палубе носком туфельки.

Внезапно его охватил страх: он испугался, что эта женщина, которую он успел полюбить за время их короткого путешествия, ускользнет от него навеки.

– Зачем вы медлите? – спросил он. – Ответьте сейчас.

– Нет-нет, – воспротивилась она, – не сейчас. Потом. – И, повернув голову в сторону приближавшейся к пароходу моторной лодки, спросила: – Уж не репортеры ли это?

К Шейле Фен подбежал привлекательный юноша. Ветер трепал его светлые волосы. По-видимому, пребывание на этом романтическом солнечном острове не лишило его энергии.

– Халло, миссис Фен. Вы меня не узнаете? Мы познакомились, когда вы плыли на юг. Я Джим Бредшоу, агент бюро путешествий, специалист по описанию здешних красот природы. Мы счастливы приветствовать вас, примите от нас вот это.

И юноша набросил ей на плечи гирлянду из душистых цветов. Мужчина, которого она называла Алланом, молча отошел в сторону.

– Это, право, очень мило с вашей стороны, – с улыбкой заметила Шейла Фен. – Разумеется, я помню вас. Мне кажется, что когда вы приветствовали меня в первый раз, то пребывали в таком же восторге.

Он усмехнулся:

– Я должен оставаться таким по роду деятельности. Ведь я, так сказать, коврик с надписью «Добро пожаловать!» на пороге Гавайских островов. Я должен заботиться о поддержании прославленного гостеприимного имиджа островитян. Но, когда имеешь дело с вами, это не составляет большого труда.

Он уловил ее нетерпеливый ищущий взгляд и продолжил:

– Мне действительно очень жаль, что благородные деятели печати все еще продолжают почивать в объятиях Морфея. Но разве можно их за это упрекать? «Убаюканные ласковым дыханием ветра, колеблющего вершины кокосовых пальм…» Как-нибудь, при случае, я остановлюсь на этом подробнее. А сейчас расскажите мне лучше о последних новостях, и я преподнесу ваше сообщение в надлежащем виде. Вы закончили съемки вашего нового фильма на Таити?

– Не совсем, – ответила она. – Мы хотим отснять в Гонолулу несколько дополнительных сцен. Жить здесь, кажется, гораздо комфортнее, а что касается природы…

– Я вас прекрасно понимаю, – восторженно воскликнул юноша. – Экзотические растения, вечнозеленые склоны, ослепительное синее небо, по которому плывут белые облака…

– Вы очень красиво описываете ваш райский уголок, – улыбнулась Шейла.

– Мисс Фен, вы некоторое время проведете в Гонолулу?

Она кивнула:

– Я выписала сюда прислугу, и для меня сняли виллу на берегу моря. Эта бесконечная жизнь в отелях и внимание любопытных обывателей утомили меня. Я надеюсь, что вилла достаточно велика…

– О да, – подхватил он, – я вчера был там. Все готово и ожидает вашего прибытия. Я видел дворецкого и вашу секретаршу Джулию О’Нейл. Кстати, я хотел вас спросить, где вы находите таких секретарш?

Шейла улыбнулась:

– О, Джулия не простая секретарша. Она мне как дочь, хотя это звучит несколько странно, если вспомнить, что мы почти одного возраста.

«Неужели?» – мысленно удивился Бредшоу.

– Я была очень дружна с матерью Джулии и после ее смерти – это было четыре года назад – взяла Джулию к себе. Иногда ведь стоит делать добрые дела, – добавила она и скромно опустила глаза.

– Разумеется, – согласился Бредшоу, – иначе не попасть на небо. Джулия рассказывала мне, с какой трогательной заботливостью вы…

– Я в достаточной степени вознаграждена за это. Джулия очаровательна.

– О да, если бы я захватил с собой словарь рифм, то написал бы в ее честь изумительное стихотворение.

Шейла Фен кинула на Джима серьезный взгляд:

– Но Джулия всего лишь два дня находится здесь…

– И я тоже. Я ездил в Лос-Анджелес, и мы плыли сюда на одном и том же пароходе. Право, это было самое лучшее морское путешествие, которое когда-либо выпадало на мою долю. Лунный свет, залитые серебром волны, прекрасная девушка…

– Мне кажется, что придется понаблюдать за ней, – шутя заметила Шейла.

К собеседникам приблизились двое из спутников Шейлы. Усталый, разочарованный мужчина, словно сошедший со страниц голливудского модного журнала, и миловидная девушка. Шейла решила покориться неизбежному.

– Мистер Бредшоу, агент бюро путешествий, – представила она его. – А это мисс Диана Диксон и Хантли ван Горн, мои партнеры по новому фильму.

Мисс Диксон поспешила выразить должную степень восторга:

– Гонолулу обворожителен! Я всегда счастлива возможности побывать здесь! Эта природа…

– Не стоит об этом, – перебила ее Шейла, – мистер Бредшоу достаточно хорошо осведомлен о ней.

Бредшоу склонил голову:

– Но я рад лишний раз услышать подтверждение этого из уст наших гостей. – И, обратившись к ван Горну, добавил: – Я видел вас на экране.

Ван Горн иронически усмехнулся:

– Эта радость выпала даже на долю туземцев Борнео. Шейла вам что-нибудь сообщила о нашем последнем фильме?

– Очень немного. У вас хорошая роль?

– Роль недурна, но не исключена возможность, что у публики лопнет терпение. Вспомните-ка, сколько кинофирм, прежде чем обанкротиться, показывали на экране традиционную фигуру белого, приплывающего в тропические страны и опускающегося там все ниже и ниже. Вот такого белого я и играю: я опускаюсь все ниже и ниже…

– На что еще, кроме этого, ты способен? – насмешливо спросила кинозвезда.

– Я погрязаю окончательно и очень доволен своей участью, – невозмутимо продолжал ван Горн, – потом внезапно – хотите верьте, хотите нет – меня спасают! Меня реабилитируют, и в моем возрождении повинно это первобытное смуглое дитя.

– Какое дитя? – удивился Бредшоу. – Ах, вы говорите о миссис Фен. Все это очень интересно, но, пожалуйста, не рассказывайте, что дальше. – И, обратившись к Шейле, он продолжал: – Разумеется, я очень рад, что вы хотите заснять несколько сцен в Гонолулу. Но теперь я вынужден покинуть вас: на борту находится еще несколько знаменитостей – некий Аллан Джейнс, отчаянно богат…

– Я беседовала с ним в момент вашего появления, – заметила Шейла.

– Благодарю вас, я попытаюсь разыскать его. Алмазные копи в Южной Африке – это звучит эффектно. Позже мы снова увидимся. – И он убежал.

Трое киноартистов медленно пошли по палубе.

– Вот Вал, – сказал Хантли ван Горн, – разве он не напоминает тропический рекламный плакат?

К артистам приблизился режиссер Вал Мартино. То был коренастый седой человек в традиционном для тропиков белом костюме и шляпе. На нем был ярко-красный галстук, и полнокровное лицо его было приблизительно того же цвета. По-видимому, Мартино не признавал диеты и вопрос давления крови не смущал его.

– Слава богу, что с Таити покончено, – заговорил он. – Тропики становятся сносными только при наличии ванной комнаты и прочих удобств. Шейла, с тобой беседовал кто-нибудь из журналистов?

– Собственно говоря, нет. Был один из бюро путешествий.

– Жаль. Следовало бы воспользоваться случаем и прорекламировать наш фильм.

– Оставьте меня в покое с вашим фильмом, – вздохнула Шейла.

«Океаник» медленно приближался к берегу. Шейла разочарованно оглядела набережную – она рассчитывала по меньшей мере на то, что ее встретит хор школьниц в белых платьях и с гирляндами цветов. Именно так это было в ее первый приезд, но претендовать на повторение этой церемонии не приходилось, тем более что было всего лишь семь часов утра.

– Это Джулия! – внезапно воскликнула она и замахала платочком.

– Но кто там рядом с ней? – спросил ван Горн. – Боже, похоже на то, что и Тарневеро здесь.

– Да, это Тарневеро, – подтвердила Диана Диксон.

– Но как он попал сюда?

– Должно быть, он прибыл сюда потому, что я вызвала его, – невозмутимо заявила Шейла Фен. – Что случилось, Анна? – спросила она у приблизившейся к ней горничной в черном.

– Явились таможенники и приступили к осмотру вещей. Было бы лучше, если бы вы лично присутствовали. Поговорите с ними.

– Да, я поговорю с ними, – многозначительно сказала кинозвезда и вместе с горничной пошла в каюту.

– Что ты скажешь на это? – вырвалось у ван Горна. – Она дошла до того, что посылает в Голливуд за этим несчастным ясновидцем и вызывает его специально к себе.

– Несчастный ясновидец? – возмущенно перебила его Диана Диксон. – Тарневеро изумителен! Он рассказал мне множество любопытных вещей из моего прошлого и предсказал мне много интересного. Я не предпринимаю и шага без того, чтобы не посоветоваться с ним, и Шейла поступает точно таким же образом.

Вал Мартино удрученно покачал головой:

– Женщины в Голливуде окончательно помешались на своих гадалках и прорицателях. Вы бегаете к ним и выкладываете им все свои секреты. Представьте себе, что произойдет, если один из этих субъектов вздумает написать мемуары и выложить все ваши тайны. Мы все прилагаем огромные усилия, чтобы оградить кинематографию от сплетен и поддержать ее престиж, а потом оказывается, что это сизифов труд.

– Бедная Шейла, – произнес ван Горн, задумчиво глядя на видневшийся вдалеке на берегу стройный силуэт ясновидца, – бедная Шейла, до чего трогательна ее вера в него. Мне кажется, она хочет спросить его, выйти ли ей замуж за Аллана или нет.

– Разумеется, она вызвала его сюда ради этого. Она послала телеграмму Тарневеро на следующий же день после того, как Джейнс сделал ей предложение. В этом нет ничего удивительного: брак не шутка, – заявила Диана Диксон.

Мартино пожал плечами:

– С тем же успехом она могла спросить об этом у меня, и я дал бы ей исчерпывающий ответ. Я полагаю, что для фильма она безнадежно стара. Срок ее контракта истекает через шесть месяцев, и мне известно – разумеется, это должно остаться между нами, – что он не будет возобновлен. Ей следовало бы не упускать короля алмазов, а она, вместо того чтобы ухватиться за него, возится с этим шарлатаном. Как это похоже на вас, женщин!

Формальности, связанные с прибытием парохода в порт, были окончены, и «Океаник» причалил к пристани. Первой на берег сбежала по проложенным мосткам Шейла Фен и заключила в объятия секретаршу. Джулия была молода, искренна и экспансивна, и радость ее была неподдельной.

– Шейла, все для тебя готово. Вместе со мной прибыл Джессуп, и мы отыскали повара-китайца, который действительно чародей в своей области.

Кинозвезда перевела глаза на стоящего рядом с секретаршей человека:

– Тарневеро, как хорошо, что вы откликнулись на мой зов. Хотя я знала, что могу положиться на вас.

– В этом не приходится сомневаться, – серьезно ответил ясновидец.

Вслед за Шейлой Фен на берег сошли Аллан Джейнс и Бредшоу. Агент бюро путешествий поздоровался с Джулией с таким теплом, словно он возвратился к ней после многомесячного отсутствия. Джейнс, в свою очередь, поспешил к Шейле.

– Я с нетерпением буду ожидать вашего ответа, – напомнил он. – Вы позволите мне прийти к вам после обеда?

– Разумеется, – ответила Шейла. – А вот и Джулия – вы ведь слышали о ней. Джулия, дай, пожалуйста, мистеру Джейнсу наш адрес.

Джулия назвала виллу кинодивы, и Аллан поспешил проститься.

– Одну минуту, – остановила его Шейла, – я хочу познакомить вас с моим давнишним другом из Голливуда. Тарневеро, идите сюда.

Ясновидец, отошедший было в сторону, приблизился, и Джейнс удивленно взглянул на него.

– Тарневеро, я хочу познакомить вас с Алланом Джейнсом, – сказала артистка.

– Очень приятно, – пробормотал англичанин и протянул ему руку.

Но, когда он поднял глаза и взглянул на своего нового знакомца, на его лицо легла тень неприязни. Тарневеро производил впечатление сосредоточенной силы, но то была не мускульная сила, которой был наделен Аллан и которая была ему понятна, – то была сила совсем иного порядка, и она вызывала в магнате какое-то беспокойство.

– Простите, но я тороплюсь, – поспешил он добавить и удалился.

Джулия повела остальных к машине. Оказалось, что Тарневеро снял комнату в «Гранд-отеле», и Шейла предложила подвезти его.

– Вы долго пробудете здесь? – спросил Тарневеро, проезжая по залитым солнцем улицам города.

– Я полагаю задержаться здесь на месяц, – ответила Шейла. – Примерно две недели займет работа над фильмом, а потом мне хочется некоторое время отдохнуть. Тарневеро, вы мне нужны. Я так устала…

– Вам незачем говорить мне об этом – я это вижу.

И в самом деле, у Тарневеро были глаза, видевшие насквозь и своей проницательностью и холодом вселявшие страх.

– Я так благодарна вам за то, что вы приехали, – сказала Шейла, обращаясь к своему спутнику.

– Не за что, – спокойно ответил он. – Получив вашу телеграмму, я немедленно выехал. Я тоже почувствовал потребность в отдыхе, ведь моя работа – не детская игра. К тому же вы сообщили мне, что я вам нужен, – этого оказалось достаточно. Этого всегда будет вполне достаточно.

Вдали показались розовые стены «Гранд-отеля».

– Мне необходимо поговорить с вами, – робко начала Шейла. – Я хочу попросить у вас совета. Видите ли, я…

Тарневеро прервал ее движением руки:

– Не говорите мне ничего. Позвольте мне самому рассказать вам все.

Шейла взглянула на него, и в ее глазах засветилось удивление.

– О, разумеется. Но я нуждаюсь в вашем совете, Тарневеро. Вам придется снова помочь мне.

Он кивнул:

– В любом случае я попытаюсь вам помочь. Смогу ли – другой вопрос. Приходите ко мне в одиннадцать часов. Комната девятнадцать, на первом этаже. Я буду ждать вас.

– Да-да, – ответила Шейла, голос ее дрогнул. – Я должна еще сегодня принять решение. Я приду.

Тарневеро попрощался, и Шейла поехала дальше. После того как Тарневеро остался позади, она почувствовала на себе взгляд Джулии – взгляд, в котором сквозило неодобрение.

В вестибюле отеля к Тарневеро обратился портье:

– Простите, сэр, с вами хочет говорить какой-то господин. Он ожидает вас там.

Ясновидец повернулся и с удивлением обнаружил перед собой непомерно широкого китайца, направлявшегося к нему изумительно легкой для столь громоздкой фигуры походкой. На желтом лице посетителя лежал отпечаток сонливой тупости, примерно такое впечатление и произвел этот желтолицый человек на Тарневеро. Китаец медленно поднес руки к груди и отвесил глубокий поклон.

– Тысячу раз прошу прощения, – заметил он, – позвольте спросить, я имею честь говорить с великим Тарневеро?

– Я Тарневеро, – коротко ответил тот. – Что вам угодно?

– Прошу вас уделить мне несколько минут внимания, – продолжал китаец. – Меня зовут Гарри Винг, я скромный коммерсант, проживающий на этом острове. Не позволите ли вы мне побеседовать с вами с глазу на глаз?

Тарневеро пожал плечами:

– Чего ради?

– У меня к вам очень важное дело. Быть может, вы согласились бы…

Ясновидец вгляделся в совершенно неподвижное, лишенное всех признаков жизни лицо китайца и согласился.

– Пойдемте, – сказал он и повел его за собой.

Войдя в комнату, он повернулся к своему странному посетителю. Гардины на больших окнах были отдернуты. Тарневеро, по своему обыкновению, выбрал комнату на солнечной стороне, и теперь китаец стоял перед ним, ярко освещенный солнечным светом.

Китаец под пристальным взглядом ясновидца сохранил спокойствие и терпеливо выжидал.

– Итак? – заговорил Тарневеро.

– Вы – знаменитый Тарневеро, – скромно начал свою речь Гарри Винг. – Весь Голливуд преклоняется перед вами. Вам дано было сорвать черную завесу и заглянуть в будущее. Для обыкновенного смертного будущее темно, как ночь, но для вас оно, говорят, прозрачно, как стекло. Позвольте мне сообщить вам, что ваша слава последовала за вами, словно тень, и на Гавайи. Слухи о вашей чудесной силе, словно вихрь, пронеслись по всему городу.

– Вот как? Зачем вы мне рассказываете обо всем этом?

– Как я уже сообщил вам, я скромный коммерсант. А теперь позвольте мне быть откровенным с вами до конца: в тихий мерный бег моей жизни вторглось нечто неожиданное и не дает мне покоя. Мне представилась возможность объединить свое дело с предприятием одного из моих двоюродных братьев из северной провинции. Будущее озарено ослепительным светом. И все же меня охватывают сомнения. Принесет ли мне это объединение радость? Столь ли честен мой двоюродной брат, как я полагаю? Или нет? Могу ли я довериться ему? Одним словом, я хочу приподнять завесу над будущим и готов щедро вознаградить вас.

Тарневеро прищурил глаза и внимательно оглядел своего неожиданного клиента. Китаец продолжал хранить неподвижность, словно изваяние Будды. На мгновение взгляд Тарневеро застыл на незримой точке на жилете китайца – как раз под карманом для часов.

– Это невозможно, – внезапно заявил он. – Я приехал сюда отдыхать и не склонен возобновлять здесь прием.

– Но ходят слухи, – заметил китаец, – что вы все же допускали исключения из этого правила.

– Да, но лишь в силу дружеского расположения к одному из директоров отеля, причем консультация была совершенно бесплатной. Я отнюдь не собираюсь предоставлять себя в распоряжение публики.

Гарри Винг пожал плечами:

– Увы, я вижу, что надежды мои не сбылись…

На лице ясновидца промелькнула улыбка.

– Садитесь, – сказал он. – Я прожил некоторое время в Китае и знаю, как там велик интерес ко всякого рода прорицателям. Когда вы мне сообщили о цели своего прихода, я на мгновение действительно поверил, что вы сказали правду.

Китаец нахмурился:

– К сожалению, я не понимаю смысл вашей речи.

Тарневеро, не переставая улыбаться, опустился в кресло:

– Да, мистер Винг… кажется, так вы назвали себя, – на мгновение вам удалось ввести меня в заблуждение. Но потом мне на помощь пришли мои скромные способности. Вы упомянули о моих успехах, совершенно верно, и я обязан ими тому, что я в некоторой степени психолог.

– Мы, китайцы, тоже психологи.

– Одно мгновение, мне внезапно пришла в голову мысль: я подумал о строгих людях, сидящих в полицейских управлениях и бдительно охраняющих закон. Я подумал о сыщиках, которые выслеживают преступников. Вот какие мысли во мне вызвали ваши слова. Не правда ли, странно?

Внезапно с лица китайца исчезло тупое выражение, и в черных его глазах засветилось удивление.

– Вы в самом деле пришли к изумительным выводам, но и от меня не укрылся ход ваших мыслей. Я заметил, как ваши глаза уставились на то место на моем жилете, где я еще недавно носил значок детектива. Булавка оставила чуть заметный след. Вы первоклассный детектив, и я спешу выразить вам свое восхищение.

Тарневеро откинул назад голову и расхохотался:

– Значит, попал в точку. Вы – детектив, мистер…

– Меня зовут Чен, – ответил, широко осклабившись, грузный китаец, – инспектор Чарли Чен из полицейского управления Гонолулу. В недавнем прошлом – сержант, но в связи с происшедшими перемещениями в составе местной полиции мои скромные заслуги не были щедро вознаграждены. Для того чтобы не уронить себя в ваших глазах, я вынужден заметить, что это была не моя идея. Я уже ранее сказал своему шефу, что он недооценивает вас, предполагая, что вы попадетесь на эту удочку. И, разумеется, вы вычислили меня. Однако пусть это не породит вражды. Я пришел к вам только затем, чтобы обратить ваше внимание на одно из административных распоряжений, запрещающее без особого на то разрешения заниматься всякого рода магической практикой. После того как я высказал это скромное напоминание, я позволю себе удалиться.

Тарневеро поднялся.

– Я не стану практиковать в вашем городе, – поспешил он заверить своего гостя.

Теперь он говорил совсем просто, отбросив свою несколько манерную таинственность, столь необходимую ему в обращении с падкими на сенсации голливудскими дивами. И перемена эта пошла ему на пользу – теперь он располагал к себе.

– Я был очень рад познакомиться с вами, инспектор.

– Вам следовало бы предоставить свои таланты в распоряжение должностных лиц. Ведь в Лос-Анджелесе произошло не одно убийство, ставшее на некоторое время всеобщей сенсацией, но так и не разгаданное. Какая цепь загадочных обстоятельств сопутствовала делу Тайлора, оставшемуся не раскрытым до сих пор! А дело Денни Майо, этого редкой красоты артиста, найденного однажды ночью мертвым в своем доме? Прошло три года, а полиция Лос-Анджелеса все еще не покарала убийц Майо.

– И не покарает, – заметил ясновидец. – Нет, инспектор, меня подобного рода дела не интересуют. Я предпочитаю иметь дело с более безобидными явлениями жизни Голливуда.

– Во всяком случае я был бы рад, если, очутившись перед одной из подобных загадок, мог бы рассчитывать на вашу помощь. А теперь позволю себе проститься с вами. Я надолго сохраню воспоминания о вашем выдающемся уме.

Китаец бесшумно удалился, и Тарневеро, оставшись один, взглянул на часы. Со свойственной ему невозмутимостью он поставил посреди комнаты круглый столик и водрузил на него хрустальный шар, который достал из ящика письменного стола. Потом он задернул гардины, и комната погрузилась в полумрак. Разумеется, располагаясь в отеле, он не мог рассчитывать на то, что в его распоряжении окажется столь же эффектная приемная, как в Голливуде. Осмотрев еще раз комнату, он сел у окна и, вынув из кармана толстый конверт, погрузился в чтение письма.

Ровно в одиннадцать раздался стук в дверь – это была Шейла Фен. Ее фигуру облегало белое платье, и она казалась теперь моложе, чем при встрече в порту. Тарневеро снова преобразился, – он стал деловит, холоден, сосредоточен. Посадив гостью за столик, ясновидец задернул наглухо гардины – сумерки в комнате сгустились.

– Тарневеро, вы должны посоветовать, что мне следует предпринять, – сказала она.

– Подождите, – резко прервал он и уставился на хрустальный шар. – Я вижу вас… вы стоите на палубе парохода… озарены луной. На вас блестящее вечернее платье… оно отливает золотым блеском, как ваши волосы. Рядом с вами стоит мужчина. Он смотрит вдаль и протягивает вам бинокль. Вы подносите бинокль к глазам и глядите на тающие в отдалении огни Папеэте. Вдали гавань, которую вы покинули несколько часов назад.

– Это правда, – прошептала Шейла, – откуда вы знаете?..

– Мужчина поворачивается к вам. Я не ясно вижу его, но мне кажется, что я узнаю его. Сегодня утром я видел его на набережной – кажется, это Аллан Джейнс. Он просит вас о чем-то… он просит вашей руки, но вы качаете головой… Вы колеблетесь… Вы хотите согласиться и в то же время боитесь. Я чувствую – вы любите этого человека.

– Да, – ответила она, – в самом деле я люблю его. Я познакомилась с ним в Папеэте, всего лишь одну неделю провели мы вместе, но эта неделя была прожита в сказочном сне. В первую же ночь на корабле – вот как вы только что рассказали – он заговорил со мной о своей любви. До сегодняшнего дня я не дала ему окончательного ответа. Мне так хочется сказать ему «да», мне так хочется немного счастья. Ведь я заслужила его. И в то же время мне так страшно.

Он пристально взглянул на нее:

– Вы боитесь. В вашем прошлом есть что-то, что угрожает вашему счастью до сих пор.

– Нет-нет, – воскликнула она.

– Что-то случилось с вами в прошлом.

– Нет-нет, это неправда.

– Шейла, вы не сможете обмануть меня. Как давно это случилось? Я не могу точно указать срок, но я должен это знать.

Ветер продолжал слегка колыхать гардины. Шейла Фен, словно затравленный зверь, огляделась по сторонам.

– Как давно это было? – продолжал настаивать Тарневеро.

Она глубоко вздохнула:

– В минувшем месяце исполнилось ровно три года…

Тарневеро, затаив дыхание, выслушал ее ответ. Мозг его напряженно работал… Июнь… три года назад. Он уставился в хрустальный шар, губы его дрогнули.

– Денни Майо… – прошептал он. – Теперь я вижу…

Неожиданно гардина под порывом ветра отлетела в сторону, и лучи солнца упали на лицо Шейлы. Взгляд ее в испуге застыл на лице ясновидца.

– Мне не следовало обращаться к вам, – простонала она.

– Что случилось с Денни Майо? – безжалостно продолжал он вопрошать. – Вы хотите, чтобы я заговорил, или вы сами скажете мне обо всем?

Дрожащей рукой она указала в сторону:

– Там балкон…

Тарневеро направился к двери на балкон, словно Шейла Фен была ребенком, страхи которого он должен рассеять.

– Да, там есть балкон, но на нем никого нет. Говорите!..

Глава II

Приморская вилла

Сумерки на Вайкики очень мимолетны и быстро переходят в ночь. На вилле Шейлы Фен горит всего лишь одна лампа, скудным светом освещая комнату. По углам здесь стоит много пальм, мебель украшена своеобразной туземной резьбой по дереву. Большое окно, выходящее на улицу, наглухо закрыто. Стеклянная дверь распахнута, и за ней виден сад-терраса и слышится рокот прибоя.

Шейла Фен быстрыми шагами входит в комнату. В ее глазах светится ужас, отчаяние. Что она сделала? Этот вопрос она задавала себе весь день. Напрасно полагала она, что ей удалось похоронить в тайниках своей души то, что сковывало ее ужасом. Какая таинственная сила разомкнула ее губы? Раскаяние пришло слишком поздно.

– О, Джессуп, – воскликнула она, подняв глаза на бесшумно вошедшего в комнату дворецкого.

Джессуп, пожилой англичанин, обретший в Голливуде спокойное и безбедное существование, нес ей завернутые в папиросную бумагу цветы.

– О, Джессуп, мисс Джулия уже объявила вам о том, что ужин назначен на половину девятого?

– Да, госпожа, – с достоинством ответил дворецкий.

– Кое-кто из гостей хочет предварительно выкупаться в море. В числе изъявивших это желание и мистер Бредшоу. Предоставьте в его распоряжение голубую комнату, чтобы он мог там переодеться. Купальные кабинки на берегу моря еще не приведены в порядок, их следует вычистить. Мисс Джулия и мисс Диана переоденутся в своих комнатах.

Джессуп отвесил поклон и в дверях столкнулся с Джулией. На ней было скромное послеобеденное платье, и от нее веяло свежестью и молодостью. Шейла взглянула на свою юную подругу и испытала легкое чувство зависти.

– Оставь, Шейла, – радостно воскликнула Джулия, – я уже обо всем переговорила с Джессупом. Вот увидишь, тебя ожидает большой успех. Что это, Джессуп? Цветы?

– Цветы для миссис Фен, – ответил Джессуп и удалился.

Шейла внимательно оглядела комнату:

– Я все время ломаю голову над тем, как бы мне поэффектнее обставить свое появление в этой проклятой комнате. Если бы здесь был хоть балкон или пара жалких ступенек!..

Джулия расхохоталась:

– Что бы ты сказала, если бы я предложила тебе появиться из сада с гирляндой в руках и под звуки сладкого гавайского напева?

Кинодива приняла это предложение всерьез:

– Это немыслимо, дорогая. Мое появление на одном уровне с гостями не произведет должного эффекта. Помни всегда: если ты хочешь произвести на кого-нибудь впечатление, ты должна внезапно появиться откуда-то сверху. Да, когда я в Голливуде…

Девушка пожала плечами:

– Ах, Шейла, выйди к гостям просто, без затей, как и остальные смертные! Это будет несколько необычно для тебя и тоже произведет впечатление. Какое великолепие, Шейла! Полюбуйся на эти орхидеи! – воскликнула девушка, сорвав с цветов окутывавшую их бумагу.

Шейла едва удостоила цветы взгляда – в ее жизни орхидеи были весьма обыденным явлением.

– Как мило со стороны Аллана, – бросила она.

Но Джулия покачала головой:

– Нет, кажется, эти цветы не от Аллана. – И, взяв в руки приложенную к цветам карточку, прочла: – «Привет и наилучшие пожелания от того, кого ты забыла». Кто бы это мог быть, Шейла?

– Действительно, кто бы это мог быть… – улыбнулась Шейла. – Покажи-ка карточку.

Внезапно она опознала почерк:

– Да ведь это Боб! Славный мальчик! Ты подумай, после стольких лет разлуки…

– Боб? – удивленно переспросила молодая секретарша.

Шейла кивнула:

– Да, Боб Файф, мой первый и единственный муж. Это было давно, и ты не знала о его существовании. В ту пору я была совсем молоденькой девчонкой и выступала в Нью-Йорке, в ревю. А Боб был артистом, и даже очень хорошим артистом. Я в ту пору молилась на него, потом мы попали в Голливуд – и разошлись. А теперь он пишет мне…

– Что он делает в Гонолулу?

– У него ангажемент в каком-то здешнем театре. Мне об этом успела сообщить по телефону Рита Баллоу. – И, схватив орхидеи, она добавила: – Сегодня вечером я буду иметь их при себе. Я думала, что он не захочет говорить со мной… Право, я тронута и буду очень рада возможности снова свидеться с ним.

Тут на лицо ее набежало облачко:

– Я бы хотела переговорить с ним – он такой умный и всегда был так внимателен ко мне. Который теперь час? – И, взглянув на браслет с часами, поспешила ответить: – Двадцать минут восьмого. В каком театре выступает он? Рита говорила, кажется, в Королевском…

Вдруг раздался звонок, послышались голоса, и в комнату вбежал оживленный и радостный Джим Бредшоу.

– О, миссис Фен, я надеюсь, что вы великолепно чувствуете себя на этом сказочном берегу.

– Я действительно чувствую себя великолепно, – смеясь ответила Шейла. – Но вы извините меня, я покину вас на мгновение – хочу отыскать булавку для цветов.

После ухода Шейлы Джим, по-прежнему сияя, обратился к Джулии:

– Вы сегодня восхитительны. Это влияние местного климата. Разумеется, я не стану отрицать, что в начале нашего путешествия вы выглядели столь же восхитительно.

Джулия перебила его:

– Лучше расскажите мне, как вам нравится Шейла.

– Шейла? – Он быстро обдумал ответ: – Она очень мила. Очень любезна, несколько искусственна – хорошая артистка в жизни и на экране. За последние два года я перевидал достаточное количество звезд для того, чтобы открыть свой собственный Голливуд. Честно говоря, по мне, они могли бы и не существовать.

– Вы недостаточно хорошо знаете Шейлу.

– Разумеется, вы правы. И, благодаря тому, что она столь любезна с вами, она вырастает в моих глазах вдвойне. Но что касается моего личного вкуса, то мой идеал совсем иного рода. Мой идеал молод, непорочен, приветлив, остроумен и удивительно напоминает вашу особу. Мой идеал однозначно должен быть похож на вас, и я готов в любую минуту подкрепить сказанное действиями.

Неожиданно вошла Диана. Она тоже еще не успела переодеться.

– Халло, Джим, не хотите ли отправиться со мной купаться?

– Охотно! Купаться готов всегда. – И, переведя глаза на Джулию, добавил: – Пойдемте! Ничего не может быть лучше этих часов перед восходом луны. Кто-нибудь еще будет с вами или только мы трое пойдем купаться?

Джулия покачала головой:

– Вряд ли кто-нибудь присоединится к нам – остальные уже переоделись к ужину.

– Пойдемте! – скомандовал Джим.

Снова появилась Шейла; теперь цветы были прикреплены к плечу.

– Мы как раз собираемся нырнуть в прославленные на весь свет воды Вайкики. Не хотите ли присоединиться к нам?

– В другой раз, при более удобном случае. Как-никак я хозяйка.

– Вы лишаете себя возможности обогатить жизнь новыми впечатлениями, – патетически-шутливо воскликнул Бредшоу. – С высоты небес льет свой свет луна, шелковые волны лижут берег, – регулярное пароходное сообщение с Сан-Франциско и Лос-Анджелесом, цены умеренные…

Снова раздался звонок. Шейла проводила молодежь в вестибюль.

– Ступайте за своим купальным костюмом, – велела Джулия Джиму, – я укажу вам, где вы сможете переодеться. Посмотрим, кто будет готов первый. Тот, кто раньше других очутится в воде, получит приз!

– Этот приз достанется мне! – убежденно заявил юноша. – И я сам определю его!

И вслед за этим все устремились из вестибюля.

Снова раздался звонок. Шейла находилась в это мгновение у входных дверей, но сочла ниже своего достоинства отпирать дверь. Поэтому она поспешила удалиться и стала выжидать, пока Джессуп не исполнит своей обязанности. Вскоре появились два новых гостя – смуглая, несколько преждевременно начавшая блекнуть женщина тридцати лет и крупный блондин, производивший впечатление очень самоуверенного человека.

– Рита Баллоу! – вырвалось у артистки. – Боже, сколько лет! И Вильки!.. Право, я очень рада.

– Здравствуй, дорогая.

Мужчина приблизился к хозяйке:

– Скажите, Шейла, на который час назначен ужин?

– На половину девятого, но это, право, не важно…

Баллоу раздраженно обратился к жене:

– Неужели ты не можешь отучиться от того, чтобы являться не вовремя?

– Ничего дурного не случилось, – парировала она. – Мы сможем до прихода остальных гостей побеседовать с Шейлой. – И, обратившись к хозяйке добавила: – Как жаль, что мы не видели тебя во время первого твоего пребывания здесь, – мы в ту пору были на континенте.

– Но на этот раз нам все же удалось повидать вас, – добавил Вильки Баллоу. – И вы действительно потрясающе выглядите и помолодели.

– Как это тебе удается? – добавила Рита, завистливо оглядывая приятельницу.

– Должно быть, она открыла эликсир вечной молодости, – льстиво заметил Вильки.

Шейла улыбнулась:

– Я полагала, что он находится на Гавайях.

И, оглядев Риту, она подумала: «Но, по-видимому, это не так».

Рита уловила мысль Шейлы.

– Нет, – кисло заметила она, – источник вечной молодости находится не здесь. Он в институтах красоты в Голливуде. Здесь женщины увядают значительно быстрее…

– Чепуха, – запротестовала Шейла.

– Нет. Я поняла это, к сожалению, слишком поздно. Мне бы следовало остаться в Голливуде и не бросать своей профессии.

– Но, дорогая моя, ведь ты же счастлива с Вильки!

– Разумеется. Я все еще тщетно пытаюсь примириться с ним.

Вильки пожал плечами:

– Не принимайте этих слов всерьез, Шейла. Рита очень нервная.

– Разумеется, я нервная. Хотела бы я поглядеть на женщину, которая не стала бы нервничать с таким мужем. Ты не имеешь представления о том, какая у него фантазия! Его тезка Шекспир, по сравнению с ним, – ничто! Ах, если бы он согласился расстаться со своей профессией и принялся бы за составление сценариев! Шейла, расскажи мне о Голливуде – ты и не подозреваешь, как я тоскую по нему!

– Я останусь здесь на более продолжительный срок, чем прежде, и мы сможем не раз побеседовать с тобой о Голливуде. Кое-кто из гостей отправляется искупаться до ужина. Может быть, и ты хочешь присоединиться к ним?

– О, нет. Мне надоело это вечное купание. Мне становится дурно при одном взгляде, брошенном на ванну. Ты не имеешь представления о местном населении. За три года замужней жизни в Гонолулу я поняла: здесь люди как рыбы. Они будто задыхаются на суше.

Раздались твердые шаги, и в комнату вошел Аллан Джейнс. Он был очень элегантен в черном смокинге, и Шейла почувствовала, как болезненно сжалось ее сердце. Когда хозяйка знакомила вновь вошедшего с четой Баллоу, в комнату вбежали оживленные Джим и Джулия. На них уже были надеты купальные халаты, и они с явным неудовольствием подчинились необходимости познакомиться с остальными гостями Шейлы.

– Где мисс Диксон? – осведомился после представления Бредшоу. – Уже на пляже?

– Глупости! – ответила Джулия. – Она вечно запаздывает – возраст берет свое!

– Значит, в состязании придется принять участие только нам обоим, – воскликнул он и бросился бежать.

Джулия последовала за ним.

– Какой красивый юноша, – заметила Рита. – Кто это?

Шейла объяснила ей, какое место занимает в мироздании Бредшоу. Рита встала.

– Не пойти ли нам на пляж? – предложила она.

– На пляж? В такой обуви?

– Я могу скинуть ее.

– Придется пойти, – вздохнул Вильки и также поднялся.

Шейла рассмеялась и обратилась к Аллану:

– Бедный Вильки очень ревнив. Увы, у него имеются на то основания, или во всяком случае имелись раньше.

Джейнс приблизился к Шейле:

– Мне очень жаль, что я не видел вас днем. Ваша головная боль прошла?

– Благодарю вас за беспокойство, мне значительно лучше.

– Мне хотелось порадовать вас, – сказал он, протягивая ей цветы, – но, по-видимому, я опоздал: вы носите цветы другого.

Шейла бережно положила цветы на стол и устремила на гостя полный грусти взгляд.

– Да, Аллан.

– Я надеюсь, – промолвил он нерешительно, – что в этом не таится особого смысла. Я… я не могу жить без вас.

Она взглянула на него:

– И все же вам придется примириться с этой мыслью. Мне очень жаль, но… я не могу выйти за вас замуж.

Лицо Аллана омрачилось.

– Так, значит, это правда?

– Что правда?

– То, что мне сообщил сегодня ван Горн. Я сперва не поверил ему – мне это показалось слишком ребяческим и глупым. Вы послали за этим шарлатаном, чтобы он решил, выйти вам замуж за меня или нет? И он отсоветовал вам?

Шейла, не проронив ни слова, отвернулась. Аллан побагровел. С трудом сдерживая себя, он продолжал:

– Я бы примирился с этим, если бы мог усмотреть во всем этом хоть один разумный довод. Это переходит все границы! Я не допущу, чтобы нас разлучил какой-то шарлатан! Когда я думаю о нашем путешествии и о том, что вы ответили на мою любовь…

– Так оно и было, – печально отозвалась артистка.

– В таком случае меня ничто больше не удерживает.

– Прошу вас, Аллан, – воскликнула она, – не предпринимайте ничего. Ведь это решение принято мною ради вас. Поверьте мне, вы не могли бы быть счастливы со мной…

– Это он вас уверил в этом?

– Да, он сказал это, но он лишь озвучил то, что мне было известно ранее. Мне не вычеркнуть прошлого…

– Я ведь сказал вам, что прошлое меня не касается.

– Но ведь вы ничего не знаете о нем, Аллан. А я не могу о нем рассказать. Поверьте, я желаю вам блага. Вы такой хороший и славный, я бы ни за что не хотела, чтобы из-за меня ваше имя оказалось запятнанным. Прошу вас, Аллан…

– Я ничего не желаю слышать, – воскликнул Аллан Джейнс. – Я знаю лишь, что люблю вас и хочу заботиться о вас. Поймите, Шейла, в полночь я должен уехать. Забудьте о том, что сказал вам этот плут. Я не могу понять, как вы можете верить ему… Забудьте о нем и скажите «да», Шейла…

Шейла покачала головой:

– Нет, я не могу.

Джейнс окинул ее долгим взглядом и, не проронив ни слова, направился к дверям.

– Куда вы?

– Я не знаю, – ответил он глухим голосом. – Мне нужно подумать.

– Но ведь я полагала, что вы останетесь у меня к ужину…

– Я не знаю, – повторил он. – Я не могу сейчас никого видеть. Мне необходимо побыть несколько минут наедине с собой. Быть может, я вернусь.

Шейла бросилась к нему и схватила его за руку:

– Аллан, мне так больно… Я так несчастна…

Он обнял ее:

– Я знаю, что вы любите меня. Я буду бороться за вас. – Взгляд его упал на приколотые к платью орхидеи. – И не отдам вас никому.

С этими словами он выбежал из комнаты. Шейла опустилась в кресло. Она чувствовала себя совершенно разбитой и глубоко несчастной. На сей раз это была не игра! Через несколько мгновений она снова овладела собой и взглянула на часы: три четверти восьмого. Она встала и поспешно направилась на террасу. Луна еще не взошла, сад и пляж были погружены во мрак. Издали доносились радостные возгласы Джулии и Джима, бросавшихся навстречу волнам. Шейла вышла в сад…

Аллан Джейнс быстрыми шагами шел по направлению к «Гранд-отелю». Лицо его было мрачно. Не прошло и пяти минут, как он уже очутился в вестибюле отеля, прошел мимо любезно расплывшегося в улыбке швейцара, мимо стенда, возле которого он еще недавно покупал цветы, ныне забытые на столе Шейлы, и направился к лестнице.

Вестибюль отеля был великолепен. Огромные сводчатые окна казались декоративными панно, на которых красовалась тропическая зелень. Но Аллан не замечал в эти мгновения окружающей его красоты. Большинство гостей обедало в этот час, и поэтому вестибюль был почти пуст. В одном из углов он увидел человека, которого искал: этот человек о чем-то беседовал с пожилой супружеской парой, по-видимому туристами. Аллан Джейнс направился к нему.

– Встаньте! – хрипло приказал он.

Тарневеро равнодушно поднял глаза на Аллана.

– Вы могли бы говорить немного вежливее, – спокойно сказал он, – мы с вами едва знакомы.

– Встаньте и ступайте за мной. Мне нужно побеседовать с вами.

Прорицатель внимательно оглядел стоящую перед ним атлетическую фигуру, бросил несколько слов пожилой чете и последовал за Алланом.

– Что все это значит? – заговорил он.

Они остановились в дверях. За ними виднелся залитый лунным светом сад, похожий на неправдоподобную экзотическую декорацию. Но сцена была пуста – драма разыгрывалась не в саду, а в вестибюле.

– Я требую объяснений, – вырвалось у Джейнса.

– Каких объяснений? В чем?

– Я позволил себе просить руки миссис Шейлы Фен. У меня были основания предполагать, что она примет мое предложение. Сегодня она обратилась к вам за советом, несмотря на то что вы никакого отношения ко всему этому не имеете. И вы посоветовали ей ответить мне отказом.

Тарневеро пожал плечами:

– Я никогда не беседую с посторонними людьми на темы, затрагивающие то, что происходит у меня на приеме.

– Вам все же придется говорить со мной, и я прошу вас свыкнуться с этой мыслью.

– Я говорю своим клиентам только то, что вижу в хрустале…

– Глупости, – воскликнул Джейнс. – Вы говорите то, что вам вздумается. По какой причине вы отсоветовали миссис Шейле выйти за меня замуж? Уж не влюблены ли вы в нее?

Прорицатель улыбнулся:

– Мисс Фен, несомненно, обворожительна…

– В вашем подтверждении это обстоятельство не нуждается.

– Несомненно, обворожительна, – повторил Тарневеро, – но мне никогда не пришло бы в голову позволить себе роскошь питать какие-либо чувства по отношению к своей клиентке. Мой совет был вызван исключительно тем, что я не смог усмотреть в вашем браке никаких предпосылок для того, чтобы он был счастлив.

В голосе его внезапно зазвучали серьезные нотки:

– Не знаю, поверите вы мне или нет, но этим советом я оказал вам сегодня услугу.

– В самом деле?! – иронично воскликнул Аллан. – Но я не нуждаюсь в услугах шарлатана и обманщика.

Лицо Тарневеро залила густая краска.

– Я полагаю, что не имеет смысла продолжать беседу, – коротко бросил он, но Джейнс схватил его за руку.

– Вам все же придется продолжить ее. Вы немедленно же отправитесь к миссис Фен, признаетесь, что вы мошенник, и откажетесь от сказанных ей сегодня утром слов.

Тарневеро отбросил руку Аллана:

– А что, если я этого не сделаю?

– Тогда я так разделаюсь с вами, что вы долго будете помнить об этом.

– Я отказываюсь.

Джейнс занес руку, но внезапно его кто-то обхватил сзади. Он круто повернулся: перед ним стоял Вал Мартино… Рядом с режиссером высился безукоризненно одетый улыбающийся ван Горн.

– Это вы оставьте, дружище, – как ни в чем не бывало произнес режиссер. – Довольно таких историй случается в фильмах. Право, для нас подобные трюки больше не годятся, право, не годятся.

Некоторое время все четыре действующих лица продолжали хранить неподвижность. Затем появилось пятое действующее лицо – очень полный китаец в смокинге.

Тарневеро подозвал его:

– Прошу вас, инспектор Чен.

Чарли приблизился:

– Ах, это вы, ясновидящий мистер Тарневеро?

– Позвольте вам представить мистера ван Горна и мистера Мартино. А это мистер Джейнс. Инспектор Чен из полицейского управления Гонолулу.

Чен поклонился с грацией, почти невероятной при его полноте.

– Какая неожиданная честь! И какое изысканное общество!

Джейнс бросил на Тарневеро злобный взгляд.

– Недурно! Так, значит, вы предпочитаете спрятаться за спину полиции, – прохрипел он. – Впрочем, ничего другого от вас ожидать и не приходится.

– Пустяки, – примирительно заметил Вал Мартино. – Всего лишь маленькое разногласие. Все утрясется – не станем же мы рисковать нашей репутацией! Я позабочусь, чтобы ничего не случилось.

Ван Горн взглянул на часы.

– Уже восемь часов, – объявил он. – Я направляюсь к Шейле. Кто-нибудь пойдет со мной?

Режиссер покачал головой:

– Я приду попозже, следом за вами.

Ван Горн ушел. Вал Мартино, не выпуская руки Аллана, попытался увлечь его за собой:

– Пойдемте-ка на террасу, там потолкуем.

Джейнс обратился к ясновидящему.

– Я уеду не ранее полуночи. И мы еще встретимся до того времени, – пригрозил он и позволил Мартино увести себя.

– Боюсь, что это предсказание не сбудется, – заметил китаец, обращаясь к Тарневеро.

Тарневеро рассмеялся:

– Я совершенно непроизвольно обидел его. Вы появились, инспектор, как нельзя более кстати. Я как раз хотел разыскать вас. Что вы собирались делать сегодня вечером?

– Я приглашен на ужин с членами Ротари-клуба. Ужин состоится здесь, в отеле.

– Отлично. Значит, вы пробудете здесь еще некоторое время?

Китаец утвердительно кивнул:

– Я пробуду здесь до одиннадцати.

– Я приглашен на ужин к своим друзьям, – ответил Тарневеро, – точнее говоря, я ужинаю у артистки Шейлы Фен. Может статься, что сегодня, еще до одиннадцати часов, я вам сообщу очень важную новость.

В сонных глазах китайца появились огоньки.

– Важную новость? Какого свойства?

Тарневеро колебался.

– Сегодня утром вы случайно упомянули об одном оставшемся нераскрытым убийстве в Лос-Анджелесе. Я ответил, что предпочел бы не впутываться в подобные истории. Однако обстоятельства не всегда благоприятствуют нашим намерениям.

Китаец удержал Тарневеро:

– Одну минуту. Вы разожгли мое любопытство. Позвольте мне задать конкретный вопрос: какую новость?

Тарневеро внимательно посмотрел на своего собеседника:

– Новость, которая сообщит вам, кто убил… Впрочем, сейчас я еще не вправе говорить об этом. Вы ведь по собственному опыту знаете, как часто мы ошибаемся в своих предположениях. Во всяком случае меня радует, что вы будете поблизости от меня, хотя бы до одиннадцати часов, а после этого часа, должно быть, я смогу застать вас дома?

– В любое время.

– В таком случае я буду рассчитывать на вашу поддержку, – многозначительно заметил Тарневеро и направился к своим знакомым.

Чен внимательно поглядел ему вслед, пожимая плечами.

Глава III

Цветы Шейле Фен

Хантли ван Горн медленно шел в сторону к дому Шейлы. Все романтическое и напоминавшее о времени, когда на этом маленьком островке, затерявшемся в океане, властвовали туземцы, исчезло бесследно. Направляясь к Шейле Фен, ван Горн должен был признаться, что улица очень напоминала улицы Голливуда: та же бесконечная вереница автомобилей, асфальт и дуговые фонари. И вcе же надо всем этим навис покров пряной тропической ночи.

Актер завернул на широкую подъездную дорожку, ведущую к вилле Шейлы. У поворота росло исполинское фиговое дерево, которое, вполне вероятно, было на два столетия старше кинематографии. Джессуп отворил дверь.

– О, мистер ван Горн, – почтительно поклонился он, – очень рад снова видеть вас.

– Как поживаете?

– Благодарю вас, сэр, надеюсь, вы остались довольны пребыванием на Таити?

Ван Горн отбросил соломенную шляпу, в которой он проделал путь к Шейле, и надел отливающий блеском шелковый цилиндр – именно в нем он был кумиром миллионов женщин различных стран мира.

– Таити – очень примитивная страна, – заметил он с улыбкой. – И во многом напоминает Голливуд.

Дворецкий позволил себе вежливо улыбнуться. Ван Горн прошел в гостиную.

– Никого еще нет? – удивился он. – Неужели я оказался пунктуальнее всех?

– О нет, мистер ван Горн, – ответил последовавший за ним дворецкий. – Кое-кто из гостей отправился купаться, а остальные гуляют на пляже.

– Ну, что ж, подожду их здесь.

– Как вам будет угодно, сэр. Уже четверть девятого, и мне скоро придется попросить их сюда.

Ван Горн огляделся по сторонам:

– Что такое? Нет коктейлей?

– Произошла досадная заминка: наш поставщик спиртных напитков явился лишь минуту назад, и как раз, когда вы позвонили, я занялся составлением коктейлей.

Ван Горн направился к стеклянной двери, ведущей на террасу.

– Скажите, что это там? – спросил он, указывая Джессупу на видневшийся вдали огонек.

– Это закрытая беседка, в Англии мы называли такие летним павильоном. Должно быть, там кто-нибудь из гостей.

Ван Горн вышел в сад и небрежной походкой побрел в том направлении, где маячил свет. Внезапно со стороны моря, перекрикивая шум прибоя, зазвучали голоса, и ван Горн, не зная, куда тронуться, в нерешительности остановился.

Джессуп снова возвратился в комнату – там его ожидал старый сгорбленный китаец.

– Милый мой Ву Кно-Чинг, – заговорил дворецкий, – в приличном доме повару полагается оставаться на кухне.

Старый китаец не обратил внимания на замечание дворецкого.

– Когда садиться за стол? – осведомился он.

– Как я уже сообщил вам, кушанье должно было быть подано в половине девятого, – церемонно ответил дворецкий, – возможно, что мы несколько запоздаем.

Ву Кно-Чинг пожал плечами:

– Что это за дом? Кушанье будет скоро готово. Кушанье готово – гости не готовы. Кушанье не годится! – И, направляясь к выходу, он забормотал по-китайски.

Первым возвратился Вильки Баллоу. Джессуп заметил:

– Я боюсь, что из-за купания гости несколько запоздают.

– Вот как? Нет ли у вас сигарет? А то мой портсигар пуст.

Джессуп предложил Баллоу сигареты, и тот, закурив, опустился в кресло. Вернувшись через четверть часа в комнату, дворецкий застал его в той же позе.

– Я всегда полагал, что китайцы – на редкость терпеливый народ, – заметил Джессуп.

– Так оно и есть.

– Но наш повар вовсе не пытается соответствовать этому представлению о них, – вздохнул Джессуп. – Он беспрестанно напоминает мне о том, что пора садиться за стол и что он боится за свои кулинарные шедевры. Придется мне выйти на пляж и попытаться собрать гостей.

Захватив с собой большой обеденный колокольчик, он удалился. Вскоре в отдалении послышался мелодичный звон. Баллоу закурил новую сигарету. Через некоторое время Джессуп возвратился обратно. Вместе с ним пришли ван Горн и Рита Баллоу.

– Почему ты не остался, Вильки? – сказала Рита. – Я услышала самые интересные сплетни Голливуда.

– Они меня не интересуют, – проворчал Баллоу.

– Бедный Вильки, – улыбнулась его жена. – Уже пора ложиться спать, а ему еще не дали поесть. Утешься, теперь осталось недолго ждать.

Запыхавшись, вбежала Диана Диксон.

– Должно быть, уже страшно поздно, – воскликнула она, – но было так хорошо. Вам следовало бы пойти с нами. Я могла бы пробыть в море еще несколько часов. О, коктейль – великолепная идея!

Она приняла из рук Джессупа стакан, остальные гости последовали ее примеру.

– За здоровье нашей хозяйки! – провозгласил ван Горн.

– Но где же Шейла? – удивилась Рита. – Когда мы пришли сюда, то мельком видели ее…

– Шейла, – ответил насмешливо ван Горн, – должно быть притаилась где-нибудь и выжидает подходящего момента, чтобы выйти на сцену. Одно из двух: или она выедет к нам на белом коне, или же слетит с неба в раковине. Эффектный выход для нее – это все.

Вбежали веселые, раскрасневшиеся, бесконечно счастливые Джулия и Джим.

– Добрый вечер, мистер ван Горн. Больше никто не пришел? А где остальные? Вал Мартино, Джейнс, Тарневеро…

– Тарневеро будет здесь? – переспросил, нахмурившись, ван Горн.

Внезапно послышалось треньканье гавайских гитар, и зазвучали молодые голоса. Джулия восторженно воскликнула:

– Серенада для Шейлы! Разве это не великолепно? Как она будет тронута!

И секретарша побежала к двери. Перед домом выстроилась группа девушек с огромными букетами цветов. Они прервали свое пение, и из массы выступила маленькая японочка со словами:

– Мы хотели бы видеть Шейлу Фен.

– Разумеется. Я попрошу вас подождать немного, пока схожу за ней. Быть может, вы бы спели «Сказку Таити»? Это любимая песня миссис Фен.

Возвратившись в дом, Джулия обратилась к Джиму:

– Пойдемте разыщем Шейлу. Должно быть, она в павильоне.

– Всегда готов следовать за вами.

– Более эффектного выхода для Шейлы невозможно и придумать. Серенада восторженных почитательниц – она будет на седьмом небе.

До слуха Джулии и Джима донеслись нежные аккорды любовной песни.

– Поспешим, – бросила Джулия, – я хочу разыскать Шейлу, прежде чем они кончат петь.

Они взбежали по ступенькам, которые вели в павильон, и Джим отворил дверь. Замерев на мгновение на пороге, он резко повернулся к следовавшей за ним девушке и произнес:

– Ради бога, ни шагу дальше.

– Почему? Что случилось? – боязливо спросила девушка.

– Возвращайтесь назад.

Но Джулия не послушалась, и, обеспокоенная его тоном, вбежала в павильон. Испуганный вопль девушки нарушил мирное звучание любовной песни. В павильоне, рядом с креслом, распростершись на полу, лежала Шейла. Кинжал поразил ее прямо в сердце, и ее вечерний туалет цвета слоновой кости был обагрен кровью. Где-то вдали продолжала звучать сладкая мелодия Таити.

Джулия опустилась на колени перед мертвой подругой. Джим приблизился к потрясенной девушке и мягко повлек ее к двери.

– Пойдемте. Мы ничем не можем помочь ей.

– Но кто… кто? – прошептала сквозь слезы девушка.

– Да, на этот вопрос будет нелегко ответить.

В замочной скважине, с внутренней стороны двери, торчал ключ. Джим запер за собой дверь и положил ключ в карман. Словно оглушенный ужасным происшествием, он побрел обратно в дом. Издали до них донесся голос ван Горна:

– Вы нашли Шейлу? Выход задуман блестяще – лучшей декорации и окружения и не придумать.

Взглянув на Джулию, он оборвал поток слов.

– Что случилось? – вырвалось у него.

Бредшоу обвел глазами группу гостей. Вошел Джессуп и стал собирать опустошенные стаканы. В саду замер последний нежный аккорд гавайских гитар.

– Шейла Фен убита… в павильоне, – тихо сказал Бредшоу.

Поднос с грохотом упал на пол – впервые за сорок лет деятельности Джессупа.

– Прошу прощения, – машинально вырвалось у него.

В саду снова зазвучала музыка. Бредшоу ринулся к двери.

– Перестаньте! – воскликнул он. – Мисс Фен не может выйти к вам – она… нездорова.

– Мне жаль, – ответила маленькая японка. – Прошу вас, сэр, передайте ей эти цветы.

И девушки вручили Джиму свои цветы. Медленными шагами возвратился он в комнаты, где его ожидала мертвенно бледная Джулия.

– Цветы, – хрипло вырвалось у Джима. – Цветы для Шейлы Фен.

Крик замер на губах Джулии – она рухнула без чувств к ногам Джима.

Глава IV

Черный верблюд смерти

Чарли Чен, сохраняя невозмутимое спокойствие, воздавал должное роскошному меню банкета. Пора речей еще не пришла, и поэтому ничто не нарушало его умиротворения, и он мог по-прежнему безмятежно наслаждаться едой. Несмотря на то что инспектор не знал, какая именно рыба лежала перед ним на блюде, она все же пришлась ему по вкусу. Неожиданно покой Чена нарушил приблизившийся к нему официант.

– Вас срочно требуют к телефону, – проговорил молодой человек.

Направляясь по длинному коридору к телефону, инспектор Чен испытывал легкое недовольство. Охотнее всего он вел бы мирную, неспешную, не нарушаемую никакими тревожными событиями жизнь, но она воздвигала на его пути все новые и новые задачи и препятствия. Что ожидало его впереди? С этой мыслью он вошел в телефонную будку и плотно затворил за собой дверь. До его слуха донесся взволнованный голос:

– Алло, Чарли, говорит Джим Бредшоу из бюро путешествий. Хантли ван Горн сообщил мне, что я застану вас здесь.

– Что произошло? – спросил инспектор.

Бредшоу в нескольких словах рассказал об ужасном происшествии. Чен, не прерывая, выслушал его.

– Шейла Фен! – возбужденно повторил юноша. – Вы понимаете, что это значит? Сегодня ночью новость о ее смерти облетит весь мир. Всеобщее внимание будет обращено на вас, так что поспешите.

– Я сейчас буду, – ответил Чарли и, вздохнув, прибавил: – Позаботьтесь о том, чтобы никто ни к чему не прикасался.

Чен повесил трубку, вызвал полисмена и, отдав ему несколько распоряжений, направился к выходу, вытирая вспотевший от волнения лоб платком. Снова перед ним возникла тяжелая задача: раскрыть убийство. И, как справедливо заметил Джим, глаза всего мира устремятся на него.

Шейла Фен! Ведь недаром многочисленные поклонники боготворили эту женщину, неожиданно обретшую смерть.

При выходе из отеля он столкнулся с Тарневеро.

– Халло, инспектор, вы уже поужинали? – окликнул его прорицатель.

– Не то чтобы, – ответил китаец. – Дело необычайной важности заставило меня прерваться. Мне давно не случалось сталкиваться со столь значительным происшествием.

– Вот как, – рассеянно заметил Тарневеро.

Чен своими раскосыми глазами внимательно глядел на собеседника. Никогда не следовало пренебрегать возможностью собрать впечатления, чтобы прийти к определенным выводам.

– Только что, – медленно заговорил он, – обнаружен труп Шейлы Фен. Ее убили на вилле.

Впоследствии инспектор не один час пытался разгадать выражение, промелькнувшее на лице прорицателя, услышавшего это сообщение.

– Шейла! – воскликнул Тарневеро. – Великий боже!

– Должно быть, вы как раз направлялись к ней?

– Да… то есть… я…

– Не угодно ли вам проводить меня? Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

К собеседникам подошел Вал Мартино:

– Тарневеро, вы пойдете со мной на пляж?

Ясновидец в нескольких словах поведал ему о случившемся.

– Это ужасно! – воскликнул режиссер. – Полгода напряженной работы – псу под хвост! Фильм погиб. Никто не сможет заменить Шейлу и довести ее роль до конца!

– Боже! – взволнованно крикнул Тарневеро. – Шейлы больше нет, а вы как ни в чем не бывало толкуете о своих делах.

– Мне очень жаль ее, но кинематограф подчиняется тому же закону, что властвует и в театре: шоу должно продолжаться несмотря ни на что.

– А где же Джейнс? – внезапно спросил Тарневеро.

– Он ушел вскоре после вас и направился на пляж. Если бы вы видели, в каком он был состоянии! Он ни за что не хотел вернуться к ужину. Я думаю, что мне следует разыскать его, – проговорил режиссер.

– Да-да, – поспешил сказать инспектор. – Я тоже хотел бы побеседовать с ним. Пойдемте, Тарневеро, нам лучше поторопиться.

И Чен повел ясновидца к своей маленькой, безнадежно устаревшей машине.

– Мой автомобиль не особенно элегантен, – заметил он, – но все же способен передвигаться.

Тарневеро опустился на сиденье рядом с китайцем, и Чен нажал на рычаг.

– Бедная Шейла! – пробормотал прорицатель. – У меня не укладывается в голове…

Чарли пожал плечами:

– Это дает повод к ряду философских замечаний. Быть может, вам известна древняя восточная поговорка: смерть – черный верблюд, нежданно останавливающийся перед каждым домом. Раньше или позже – какая разница?

– Да, я знаю… вы правы, – продолжал Тарневеро, – но я чувствую, что во всем этом есть и моя вина. Чем больше я размышляю, тем сильнее во мне укрепляется убеждение, что это действительно так.

– То, что вы говорите, очень интересно. Быть может, вы соблаговолите объяснить мне смысл ваших слов?

– Сегодня вечером, – заговорил Тарневеро, – я сказал вам, что, по всей вероятности, прибегну к вашей помощи, чтобы арестовать одно лицо, замешанное в убийстве. Я был уверен в благополучном исходе моего начинания и попытаюсь как можно короче изложить вам основания, позволившие мне так думать. Шейла Фен вызвала меня сюда телеграммой, потому что мистер Джейнс сделал ей предложение, и она просила у меня совета. Весьма продолжительное время миссис Фен обращалась ко мне за помощью во всех важных моментах своей жизни. Шейла любила Джейнса и готова была выйти за него замуж, но в будущем присутствовало нечто такое, что могло омрачить ее счастье. Она боялась, что когда-нибудь откроется ужасная тайна, вот уже три года тяготившая ее.

– Что это за тайна? – спросил Чен.

– Сегодня утром мы заговорили об актере Денни Майо, найденном три года тому назад мертвым в своем доме. Убийство осталось нераскрытым, и только Шейла Фен знала, кто убил красавчика. В тот роковой вечер она была у него. Услышав звонок в дверь, она спряталась в соседней комнате и оказалась свидетельницей случившегося. Сегодня утром она призналась мне в этом и сообщила, что убийца Денни Майо в настоящее время находится в Гонолулу.

В глазах китайца вспыхнули огоньки.

– Она назвала вам его имя?

Тарневеро сокрушенно покачал головой:

– Увы, нет. Она не захотела, а я не счел возможным настаивать. Причины, побудившие ее молчать об этом в течение трех лет, совершенно понятны: она боялась за свою карьеру. Из-за опасений, что в любое мгновение ее тайна может раскрыться, Шейла не могла решиться выйти замуж за человека, которого действительно любила. Она боялась вовлечь его в скандал.

– Это мне понятно, – произнес Чен, направляя автомобиль к дорожке, что вела на виллу кинодивы.

Китаец остановил машину, но не спешил выходить.

– И вы, конечно, постарались укрепить ее в этом решении?

– Конечно. Прежде всего, я посоветовал ей освободиться от тяготившей ее тайны. Я заверил миссис Фен в том, что если она добровольно назовет имя виновника, то никто в мире не посмеет поставить ей в вину столь долгое молчание. Разве я был не прав?

– Вы были абсолютно правы!

– Я предложил ей пока отклонить предложение Джейнса и выполнить свой гражданский долг. Я сказал ей, что выходить замуж, пока ее счастье под угрозой, бессмысленно. Если Джейнс действительно любит ее, то он все равно женится на ней, несмотря на всю эту историю. А если его чувства недостаточно сильны для таких испытаний, то лучше порвать с ним.

Они отошли от автомобиля и теперь стояли у исполинского дерева.

– А если бы она не вышла замуж за Джейнса, то… – китаец недоговорил.

Тарневеро пожал плечами:

– Ваше подозрение необоснованно. Я не питал никакого интереса к Шейле Фен. Но я считал, что эта тайна будет слишком сильно тяготить ее и что ей необходимо снять с себя этот груз. Я настоял на том, чтобы она предала огласке имя виновного.

– И она прислушалась к вам?

– Не совсем. Эта мысль страшила ее, но она обещала все обдумать и к вечеру принять какое-то решение. «Напишите краткое объяснение и назовите имя убийцы, – посоветовал я ей, – а сегодня вечером передайте это письмо мне. Я сделаю все, чтобы облегчить ваше положение». Я был уверен, что она поступит так, как я ей посоветовал, иначе я не стал бы говорить вам об этом.

– А теперь, – сказал китаец, – убийца Денни Майо заставил ее умолкнуть навеки.

– Получается, так.

– Но откуда он узнал, что Шейла решила заговорить?

– На этот вопрос я не могу ответить, – произнес Тарневеро. – Конечно, у меня в комнате есть балкон… Но эта версия представляется мне маловероятной. Быть может, Шейла общалась с убийцей и объявила ему, что больше не будет молчать. Это похоже на нее: она так импульсивна и неосторожна.

Они приблизились к дому.

– Я надеюсь, что мои объяснения пригодятся вам. Теперь вам известны мотивы, и это облегчит проведение следствия. Я готов помочь вам. Я даже больше, чем вы, заинтересован в том, чтобы узнать, кто убил Шейлу Фен.

– Я буду признателен, если вы поможете мне, – вежливо ответил Чен. – Ведь я уже сказал вам сегодня утром, что вы отличный детектив. Я и не предполагал, что нам так скоро придется поработать вместе.

Джессуп впустил вновь прибывших в дом и провел их в гостиную, в которой в полной тишине сидели супруги Баллоу и ван Горн.

Инспектор задумчиво оглядел присутствующих. В гостиную вошел Джим Бредшоу.

– Чарли, – сказал он вполголоса, – вы очень нужны здесь. В саду, в павильоне, справа, – тихо добавил молодой человек. – Сразу же после того, как я обнаружил труп, запер его на ключ. Вот он.

– Вы толковый парень, – признательно заметил Чарли. – Впрочем, в этом я никогда не сомневался.

И, обращаясь к остальным гостям, сказал:

– Я полагаю, всем понятно, что никто из присутствующих не вправе покидать дом без моего разрешения. Мистер Тарневеро, я попрошу вас сопровождать меня.

Молча они пересекли газон, залитый лунным светом. Чен первый приблизился к дверям павильона, Тарневеро нерешительно следовал за ним.

Инспектор опустился на колени перед трупом актрисы и произнес:

– Я давно уже занимаюсь своей печальной профессией, но мои чувства все еще не притупились. Я никогда раньше не видел миссис Фен, и все же мне ее искренне жаль. – Он поднялся. – Сегодня черный верблюд смерти остановился у дома поистине знаменитой женщины!

Тарневеро с трудом сохранял самообладание.

– Бедная Шейла, – прошептал он, – как она любила жизнь!

– Мы все ее любим, – сказал китаец. – Даже нищий не решается ступить на шаткие мостки, но все предопределено… До прибытия властей нам придется оставить здесь все как есть. Но давайте все же осмотрим место преступления, ведь вы обещали помочь мне, мистер Тарневеро.

Инспектор снова опустился на колени и поднял левую руку Шейлы.

– Здесь есть след. По-видимому, была борьба, во время которой разорвался браслет с часами.

Он поднес часы к уху:

– Пружина лопнула, и часы остановились. Стрелки показывают две минуты девятого. Таким образом, без особых трудностей нам удалось установить время совершения убийства. Как-никак, это конкретный результат.

– Две минуты девятого, – задумчиво повторил Тарневеро. – В это время Джейнс, Мартино, ван Горн, вы и я находились в вестибюле отеля. Быть может, вы обратили внимание на то, что ван Горн взглянул на часы и, заметив, что уже восемь, собрался уходить.

– Да, – ответил китаец. – Вместе с этим мы устанавливаем алиби ряда лиц.

Он взглянул на пол.

– Вот еще одно доказательство того, что здесь происходила борьба, – сказал китаец, указывая на смятые орхидеи.

– Все это похоже на сцену ревности, – заметил, нахмурившись, Тарневеро.

Чарли опустился на ковер.

– Странно, – произнес он, – цветы были приколоты булавкой. Платье порвано, но булавки нет, она исчезла.

Он еще раз внимательно осмотрел пол и букет.

– Ее действительно нигде нет.

Затем инспектор обратил внимание на туалетный столик красного дерева, некогда представлявший собой большую ценность, но сейчас за ненадобностью выставленный в павильон. Вынув из кармана лупу, Чен принялся разглядывать стекло, лежавшее на столе.

– Вот еще один след, – сказал он. – Об это стекло нанесли сильный удар каким-то предметом. Чего ради?

Ясновидец взял лежавшую на столе золотую сумочку и осмотрел ее содержимое.

– Ничего особенного, – прокомментировал он, – несколько долларов и всякая мелочь. У меня промелькнула нелепая мысль: возможно, Шейла где-нибудь записала имя, которое хотела сообщить мне. Это было бы счастливой случайностью, и все бы разрешилось как нельзя проще.

– На такое счастье мы не вправе надеяться, – вздохнул Чен. – Если при Шейле и находилось письмо для вас, то теперь оно в руках убийцы. Нам предстоит долгий путь. Пойдемте, сейчас здесь больше нечего делать. Потом мы еще сюда вернемся.

Они вышли из павильона, и Чарли тщательно запер за собой дверь. По пути к дому он мысленно перебрал все установленные факты. В две минуты девятого, в пылу ожесточенной борьбы, остановились часы. В то же время кто-то сорвал орхидеи и бросил их на пол. Булавка, которой они были приколоты к платью, исчезла. На стеклянной поверхности стола заметна царапина. Для начала неплохо!

По возвращении инспектор нашел в доме Вал Мартино и Аллана Джейнса. Последний был очень взволнован, лицо его казалось мертвенно бледным.

– Присаживайтесь, – предложил китаец, – нам предстоит о многом поговорить.

К Тарневеро приблизился Джессуп и, наклонившись, шепнул:

– Прошу прощения, сэр, но из-за всех этих волнений я совсем забыл об этом.

– О чем же?

– Об этом письме. – И он вынул из кармана длинный изящный конверт. – Мисс Фен попросила меня передать его вам, как только вы прибудете сюда.

Тарневеро протянул было руку, чтобы взять конверт, но китаец с молниеносной быстротой опередил его.

– Я очень сожалею, что вынужден вмешаться, но в настоящее время здесь всем распоряжается полиция.

– Разумеется, сэр, – согласился Джессуп и удалился.

Чен в нерешительности стоял посреди комнаты. Неужели это правда? Неужели в его руках ключ к разгадке? Он обменялся с Тарневеро многозначительным взглядом. Все присутствующие поспешили присесть. Чарли собрался распечатать конверт и подошел поближе к единственной горевшей в комнате лампе, но в следующее мгновение свет потух, и помещение погрузилось во мрак.

Сильный удар, за ним второй, чей-то возглас и падение грузного тела. Со всех сторон послышался взволнованный шепот: гости требовали включить свет. Наконец, лампы в стенных канделябрах вспыхнули.

Чен медленно поднялся с пола, его правая рука была в крови.

– Говорят, что порой даже Юпитер спит, – сказал он, обращаясь к Тарневеро. – Я должен признать, что совершил большую оплошность и проспал.

Взглянув на крошечный обрывок конверта, оставшийся у него в руке, он добавил:

– По-видимому, бо`льшая часть этого письма, и к тому же самая значительная, отправилась в путешествие.

Глава V

Человек в плаще

Некоторое время Чен продолжал недвижно стоять посреди комнаты, уставившись на крошечный обрывок бумаги. На глазах у множества людей над ним, известнейшим детективом Гонолулу, зло подшутили.

Чарли Чен в присутствии семи свидетелей «потерял лицо». Несмотря на то что инспектор уже давно жил на Гавайях, в глубине души он оставался все тем же азиатом и не мог не ощущать всей горечи поражения. Но Чарли попытался овладеть своими чувствами, так как знал, что гнев – это яд, разрушающий разум, а в предстоящем поединке ему надлежало быть во всеоружии и ни на минуту не поддаваться эмоциям. Впереди его ждала борьба с таким противником, который не только ставил на карту все, но к тому же молниеносно принимал решения и быстро действовал.

«Тем лучше, – подумал Чен, – тем слаще будет вкус победы. Неизвестный преступник, убивший Денни Майо, а затем и лишивший жизни Шейлу Фен для того, чтобы сохранить свою тайну, понесет заслуженную кару, или мне никогда не обрести покоя».

Тарневеро взглянул на него с нескрываемым сожалением.

– В настоящее время здесь всем распоряжается полиция, – подчеркивая каждое слово, произнес прорицатель.

Чен кивнул:

– Ваше замечание как нельзя более справедливо. Никогда ничего подобного в моей практике не случалось. Но я даю вам слово, – и он медленно обвел взглядом всех присутствующих, – что виновный жестоко за это поплатится. Я сегодня не в настроении и другую щеку подставлять не намерен.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.