Скрытая власть. Как разбогатевшие государства и влиятельные инвесторы контролируют весь мир

Например, компания Farallon Capital Management из Сан-Франциско, управлявшая хеджевыми фондами с активами в 20 млрд долл., столкнулась с тем, что ее крупнейший фонд потерял в период спада более тридцати процентов стоимости своего инвестиционного портфеля. Крупнейший фонд, находящийся под управлением чикагской компании Citadel Investment Group, с активами в 9 млрд долл., потерял пятьдесят четыре процента своей стоимости. Компания Perry Capital, возглавляемая инвестором и профессором Нью-Йоркского университета Ричардом Перри, в 2008 году впервые понесла убытки: стоимость активов ее самого крупного фонда снизилась на двадцать семь процентов. А легендарный инвестор Джон Меривезер, чья компания Long-Term Capital Management оказалась на грани краха в 1998 году, был вынужден закрыть и свою новую компанию, JWM Partners, после того, как ее флагман, фонд Relative Value Opportunity, потерял в 2008 году сорок два процента своего капитала.

Стоит вспомнить и о Берни Мэдоффе, который ранее был известен в финансовых кругах как один из создателей и маркет-мейкеров биржи NASDAQ. Но, кроме этого, Мэдофф занимался еще и управлением денежными средствами группы своих знакомых, богатых людей и учреждений. На этом поприще Мэдофф прославился своей, казалось, сверхъестественной способностью получать хорошую прибыль как в хорошие, так и в плохие времена. Вскоре все узнали секрет его успеха: он заключался в строительстве огромной финансовой пирамиды. Мэдофф использовал классическую схему Понци – он платил своим уже существующим инвесторам деньгами, которые он получал от новых клиентов. Но, когда в 2008 году ситуация на рынках резко ухудшилась, инвесторы начали в массовом порядке забирать деньги, и жульничество Мэдоффа, наконец, вскрылось. Он был обвинен в мошенничестве и в июне 2009 года приговорен к ста пятидесяти годам тюрьмы. Большая часть его личных активов и авуаров компании были проданы. Его бывшие клиенты до сих пор пытаются вернуть свои деньги.

Разоблачение Мэдоффа имело далеко идущие последствия и стало поворотным моментом в истории глобальных финансов. Но так уж устроены рынки капитала: победители и проигравшие здесь постоянно меняются местами. Если вы посмотрите на долгосрочные отчеты, содержащие оценку эффективности деятельности различных управляющих хеджевых фондов, то увидите, что некоторые из них показывают лучшие результаты, чем другие. Например, на противоположном по отношению к Меривезеру и Мэдоффу конце спектра находятся известные и уважаемые трейдеры хеджевых фондов Джеймс Симонс из Renaissance Technologies и Джон Полсон из Paulson & Co. Пока весь финансовый мир в 2008 году разваливался на части, эти двое процветали. Дело случая? Едва ли. Полсон фактически начал играть против роста американского рынка недвижимости еще в 2005 году, задолго до появления признаков надвигающейся глобальной финансовой катастрофы. Он заметил, что происходит нечто неладное, в то время как его коллеги продолжали полагать, что все идет по плану. В конечном итоге, по результатам 2008 года он лично заработал 2 млрд долл.

Справедливости ради следует отметить, что Полсон достиг такого успеха не без помощи со стороны Уолл-стрит. Как выяснила позже Комиссия по ценным бумагам и биржам, Полсон совместно с Goldman Sachs специально для ведения игры против роста рынка недвижимости разработал очень сложные ипотечные ценные бумаги. Они были представлены в форме синтетических облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. В упрощенном виде обеспеченное долговое обязательство, или CDO, представляет собой ценную бумагу, базовым активом для которой служит пул некоторых кредитных ссуд, например ипотечных. Синтетические CDO похожи на обычные с той разницей, что их стоимость зависит не от судьбы какого-то одного пула ипотечных ссуд, а от стоимости производных бумаг, созданных на основе объединения разных пулов ипотечных ссуд. Говоря математическим языком, синтетические CDO представляют собой вторую производную от обычных CDO.

Согласно выводам Комиссии по ценным бумагам и биржам, ценные бумаги, создаваемые Полсоном и Goldman, были обречены на провал, поскольку были нагружены производными, созданными на основе плохих ипотечных кредитов. Goldman назвал эти новые долговые ценные бумаги Abacus 2007-AC1 и настойчиво продавал их своим клиентам при посредничестве таких компаний, как IKB Deutsche Industriebank AG и ACA Management LLC. При этом Goldman не сообщал своим клиентам, что помогавший создавать эти бумаги Полсон продавал их «в шорт», то есть фактически играл против их покупателей. Синтетические CDO были настолько сложны, что даже лучшие финансовые умы не могли обнаружить заложенную в них бомбу замедленного действия. С помощью Goldman Полсон нашел способ сделать ставку против спекулятивного «пузыря», раздувавшегося на рынке американского недвижимого имущества. Эта ставка принесла ему 1 млрд долл. Goldman тоже не оставался внакладе, получая за свои услуги 15 млн долл., а также возможность заработать, играя против роста американского рынка недвижимости. При этом покупатели Abacus потеряли в общей сложности более миллиарда долларов.

К сожалению для Goldman Sachs, Комиссия по ценным бумагам и биржам посчитала, что торговля бумагами Abacus осуществлялась с нарушением установленных правил. Регуляторы утверждали, что Goldman должен был уведомить клиентов компании о существующих рисках приобретения этих ценных бумаг. 16 апреля 2010 года комиссия обвинила Goldman и его сотрудника Фабриса Турре, отвечавшего за сделки с Abacus, в «мошенничестве, заключавшемся в утаивании от инвесторов важной информации о финансовом продукте, основанном на ипотечных кредитах низкого качества в период, когда рынок недвижимости начал давать сбои». Goldman Sachs, в прошлом один из наиболее уважаемых брендов Уолл-стрит, внезапно попал в число жуликов и был вынужден вести упорную борьбу, чтобы избежать юридического наказания. Полсону же удалось не только «выйти сухим из воды», но и приобрести богатство и опыт. В его адрес даже не было выдвинуто никаких официальных обвинений. Оказалось, что он просто делал свою работу управляющего хеджевого фонда, задача которого состоит в том, чтобы зарабатывать деньги своих клиентов. Полсон оказался в шоколаде, чего не скажешь о сурово наказанном Комиссией по ценным бумагам и биржам Goldman Sachs.

Эта история доказывает, что теневой рынок функционирует по своим собственным правилам. В Соединенных Штатах настырные управляющие хеджевых фондов на протяжении многих десятилетий боролись за сужение рамок финансового регулирования. Их профессионализм в совершении торговых операций, их экономическая дальновидность и проницательность, а также продемонстрированная ими способность добиваться своего, играя на глобальных финансовых рынках, оказались востребованы со стороны самых богатых стран мира. Они сошлись в своих интересах, заключающихся в том, чтобы использовать рынки капитала для получения максимально возможной доходности вложений. Однако представители теневого рынка испытывают недостаток технических торговых средств, которыми обладают их конкуренты с Уолл-стрит, поэтому, когда у богатых стран возникает потребность в пересмотре состава своих финансовых авуаров – прежде всего, при изменении структуры золотовалютных резервов, – они часто прибегают к советам самых искушенных управляющих хеджевых фондов. В свою очередь, управляющие хеджевых фондов, продумывая свои торговые стратегии, вынуждены ориентироваться на то, что именно богатые страны собираются делать со своими финансовыми авуарами.

Яркой иллюстрацией к вышесказанному служит ситуация, сложившаяся на рынке золота в первой половине 2009 года. Как и в других секторах мировой экономики, осенью 2008 года здесь наблюдалось серьезное падение. В ноябре рыночная цена золота достигла своего дна на уровне 715 долл. за унцию. Но затем стало происходить нечто странное: цены на золото развернулись и начали подниматься, несмотря на то, что ситуация в мировой экономике ухудшилась. Удивительным образом к марту 2009 года цена этого драгоценного металла достигла уже 996 долл. за унцию. Иными словами, 40-процентное увеличение было достигнуто всего за четыре месяца. Поколебавшись в течение весны 2009 года, к августу цена золота вернулась на уровень 950 долл., а к сентябрю преодолела отметку в 1000 долл. за унцию и вышла на уровни, невиданные с мая 2008 года.

Почему это произошло? Мы не можем знать наверняка, но, похоже, на рынок золота пришли крупные игроки, которые начали скупать драгоценный металл, используя его в качестве страховки от потенциального краха доллара. В апреле 2009 года Китай сообщил, что его инвестиции в золото росли на протяжении нескольких лет – золотой запас страны увеличился с 2003 года на семьдесят шесть процентов, – и обратился к Международному валютному фонду с просьбой продать 3217 тонн золотых авуаров для дополнительного пополнения китайских резервов. Конечно, мы не знаем точно, когда именно Китай покупал свое золото и сколько он за это заплатил – все покупки проходили в форме частных сделок, на которые не распространяются требования о раскрытии информации. Однако на протяжении всей весны 2009 года рынки будоражили слухи о том, что такие богатые нефтью страны, как Саудовская Аравия, Сингапур и Норвегия, активно переводят свои валютные запасы в золото. «Трудно говорить с уверенностью о том, что именно делают Китай или страны Ближнего Востока, когда речь идет о золоте, поскольку при этом приходится полагаться лишь на их собственные сообщения о размере запасов, – говорит Марк О’Берн, исполнительный директор базирующейся в Дублине инвестиционно-консалтинговой компании GoldCore, являющейся дилером рынка драгоценных металлов. – Но любой, у кого работает хотя бы половина мозга, полагает, что они покупают. Если бы они этого не делали, их можно было бы обвинить в финансовой неграмотности».

В мае 2009 года управляющая компания Paulson and Co. направила в Комиссию по ценным бумагам и биржам уведомление о своих недавних покупках. Согласно этому документу, хеджевые фонды все того же Полсона за предыдущие шесть месяцев сделали существенные инвестиции именно в золото и золотодобывающие компании. В частности, вложения Полсона в Gold Trust, фонд, который на ежедневном основании отслеживает цену золота в слитках, теперь составляли почти тридцать процентов полного инвестиционного портфеля его компании. Это означало, что Полсон сделал огромную ставку на то, что золото вырастет в цене.

Что же произошло на самом деле? Действительно ли все эти страны, независимо друг от друга, вдруг решили вложиться в золото? Или они следовали за Полсоном? Советовались ли они друг с другом и обращались ли за советом к Полсону? Или же тот просто сумел предугадать возникновение международной «золотой лихорадки» и попытался на этом заработать? Несмотря на то, что мы наблюдаем явные доказательства работы теневого рынка, правда состоит в том, что мы действительно не знаем, что именно делают и чем при этом руководствуются его участники. Скорее всего, и впредь не будем знать – до тех пор, пока не столкнемся с последствиями этих действий. Недаром одно из главных правил теневого рынка гласит: громкие сделки должны совершаться в полной тишине.

Молчание – золото

Все игроки теневого рынка – управляющие хеджевых фондов, фонды частных инвестиций, а также супербогатые суверенные инвестиционные фонды – преследуют свои собственные интересы. Одни рассматривают этот рынок как средство для усиления своей геополитической власти. Другие используют его как место, где они могут превратить природные ресурсы в деньги. Третьи ищут здесь исключительно возможности для извлечения спекулятивной прибыли. Но у теневого рынка есть одна особенность, удовлетворяющая интересам сразу всех категорий игроков: проводимые на нем операции можно сохранить в абсолютной тайне.

Здесь можно провести аналогию с игрой в покер. Если бы вы участвовали в такой игре, разве вы захотели бы, чтобы соперники знали, какие карты у вас на руках? Но в связи с ростом степени взаимозависимости финансовых рынков знать, пусть даже в общих чертах, намерения каждой из участвующих в игре сторон необходимо. Хотя бы по той простой причине, что все мы заинтересованы в предотвращении очередной глобальной финансовой катастрофы. Однако Соединенные Штаты и другие западные страны не могут вот так запросто попросить доминирующие на теневом рынке государства раскрыть свои финансовые карты на том основании, что это позволит обеспечить миру инвестиционную прозрачность. Весьма сомнительно, что такая просьба будет воспринята с пониманием и приведет к нужному результату.

На самом деле в октябре 2007 года Международный валютный фонд предпринял попытку разработать и внедрить своеобразный кодекс поведения для суверенных инвестиционных фондов, которые в то время были заняты скупкой долей собственности в ведущих западных компаниях. МВФ исходил из того, что резкое увеличение количества международных поглощений основывается на слабости финансового регулирования. Поскольку многие из сделок финансировались за счет средств, находящихся в распоряжении правительств зарубежных стран, для них не существовало единых требований по раскрытию информации. Поэтому во многих случаях ни сами компании, становившиеся объектами инвестиций, ни власти тех стран, под чьей юрисдикцией находились эти компании, не могли знать об истинных намерениях своих новых международных инвесторов. Это вызывало особую геополитическую озабоченность, поскольку проведенные независимые исследования показывали: некоторые из наименее прозрачных инвестиционных фондов принадлежали недавно разбогатевшим странам, таким как Китай, Россия и Саудовская Аравия, имевшим сложные политические отношения с государствами, на территории которых располагались объекты их инвестиций. В то же время наиболее прозрачные фонды действовали в интересах исторически более лояльных государств – Норвегии, Сингапура и Японии.

Таким образом, Международный валютный фонд обращался к богатым странам мира с просьбой объединиться и добровольно установить ряд общих для всех международных инвесторов правил раскрытия информации о совершаемых сделках. Как вы легко могли бы догадаться, это предложение было отвергнуто. Китай, Россия и Саудовская Аравия предпочитают держать свои инвестиции в тайне, и потому они сделали все от них зависящее, чтобы похоронить эту инициативу. Переговоры зашли в тупик, в частности, при формулировке таких определений, как «прозрачность» и «политические мотивы». Лоу Цзивэй, руководитель Китайской инвестиционной корпорации, владеющей активами стоимостью более 200 млрд долл., высказался по этому поводу следующим образом: «Никакого согласия не могло быть достигнуто по той простой причине, что никто не хотел ставить себя в проигрышную позицию». В сущности, Китай задавал остальной части мира резонный вопрос: «Кто вы такие, чтобы диктовать нам свои условия?». В итоге никакого глобального соглашения по поводу раскрытия информации об осуществляемых инвестициях так и не было достигнуто. Участники теневого рынка успешно противостояли любым попыткам пролить свет на их операции.

Это объясняет, почему настолько трудно собрать воедино интересы всех основных участников глобальной экономики и выработать общие решения, направленные на предотвращение финансовых кризисов. В отсутствие экономического лидера, в роли которого еще совсем недавно выступали Соединенные Штаты, или обладающего реальной властью международного финансового регулятора, своевременно реагировать на действия новоявленных богачей становится практически невозможно, не говоря уже о том, что многие из этих действий происходят за закрытыми дверями.

Однако американцам грех жаловаться. В конце концов, речь идет о тех же самых правилах, которые они установили для собственных финансовых рынков. Остальной мир лишь следует их примеру. Да, Китай, Россия, Саудовская Аравия и некоторые другие богатые страны делают все возможное для того, чтобы скрыть свои инвестиции от любопытных глаз глобального финансового сообщества. Но ведь соблюдение секретности является главным принципом и для представителей высшего эшелона американского финансового сектора. Получается, что американские крупные инвесторы ценят открытость ничуть не больше, чем их новоявленные зарубежные коллеги.

Например, даже крупные инвестиционные компании, занимавшиеся публичными размещениями акций, такие как Blackstone Group и KKR, с помощью ловкости рук добивались возможности сохранить от публики свои тайны. В случаях с публичными размещениями, также известными как IPO, вся процедура проходит под жестким контролем Комиссии по ценным бумагам и биржам. Однако в случае частного размещения акций Комиссия получит в свое распоряжение лишь ту информацию, которую инвестиционная компания сочтет нужным обнародовать. Поэтому руководители Blackstone и KKR, фактически, делили свой бизнес на две части. Одна часть компании занималась публичными размещениями и другими бизнес-операциями, получая при этом двухпроцентные комиссионные от стоимости находящихся под их управлением активов. А вторая часть занималась частными сделками и инвестициями, забирая себе примерно двадцать процентов от зарабатываемой прибыли. Это позволяло им убивать сразу двух зайцев. Они могли привлекать деньги на рынках капитала и получать стабильный доход от проведения публичных размещений акций, но при этом по-прежнему сохранять в строжайшей тайне свои частные торговые сделки и инвестиции.

На протяжении долгого времени это вполне устраивало состоятельных американских инвесторов. Участники нашей финансовой системы всегда стремились к минимизации контроля со стороны регулирующих органов. В 2008 и 2009 гг., когда Конгресс озаботился ужесточением правил для хеджевых фондов, Ассоциация фондовых управляющих – главный вашингтонский лоббист интересов этой группы – выделила 17 млн долл. в виде пожертвований политическим деятелям, имеющим влияние на финансовое сообщество, и еще 15 млн долл. на лоббирование своих интересов на Капитолийском холме[9]. Учитывая, что эти суммы вчетверо превышали пожертвования предыдущих лет, становится ясно, что возможность ужесточения регулирования их деятельности серьезно обеспокоила управляющих хеджевых фондов.

Играем по правилам. Каждый по своим

В последние несколько десятилетий состоятельные американские инвесторы и крупные финансовые учреждения для сохранения в секрете своих операций активно пользовались лазейкой, содержащейся в так называемом Правиле 144А о ценных бумагах и биржевых операциях. Принятое в 1990 году, это правило регулировало частные сделки квалифицированных институциональных инвесторов, к которым относились те, кто совершал биржевые операции на сумму, превышающую 100 млн долл. Согласно Правилу 144A, квалифицированные участники рынка могут, с некоторыми ограничениями, осуществлять двусторонние сделки. Это означает, что крупные компании могут продавать акции и облигации без регистрации этих сделок в Комиссии по ценным бумагам и биржам. Таким образом, богатые иностранные инвесторы тоже могут покупать и продавать ценные бумаги без уведомления американских правительственных органов. Американский закон не запрещает иностранным инвесторам и фондам заключать друг с другом сделки без присмотра со стороны Комиссии по ценным бумагам и биржам.

Сама идея Правила 144A состоит в том, чтобы ограничить внимание регуляторов к сделкам сверхбогатых инвесторов. Не удивительно, что этим активно пользовались все заинтересованные лица. Это правило послужило очень эффективным подспорьем для привлечения в США капиталов теневого рынка. Ежегодно, начиная с 2006 года, объем денежных средств, привлеченных на условиях выполнения Правила 144A, превышал объем средств, собранных в рамках проведения IPO. Это объясняет, почему в Америке – с ее огромными взаимными и пенсионными фондами и значительным числом прочих участников рынка – только 30 процентов объема всех сделок с ценными бумагами приходится на индивидуальных инвесторов. Если рассматривать ситуацию в глобальном масштабе, становится ясно, что инвестирование стало игрой для членов элитного клуба, вступить в который могут позволить себе лишь очень немногие. Рядовым инвесторам, таким как мы с вами, места за этим столом не найдется. Зато нет никаких сомнений в том, что почетными членами этого клуба являются богатые представители теневого рынка.

Глава 3

Земля гигантов

17 июня 2009 года представители Бразилии, России, Индии и Китая – стран, претендующих на получение статуса новых мировых лидеров, – впервые собрались на проходившую в Уральском регионе России четырехчасовую конференцию, чтобы объявить о своей экономической независимости от Соединенных Штатов и европейских стран, которые долгое время занимали доминирующие позиции в глобальной финансовой системе. Эту конференцию можно считать первой встречей группы БРИК (аббревиатура образована из первых букв названий стран-участниц) на высшем уровне.

В совместном пресс-релизе, опубликованном по окончании этой встречи, ее участники обозначили свои цели: «Мы выступаем приверженцами реформы международных финансовых институтов, с тем, чтобы отразить изменения, произошедшие в мировой экономике». Эта дипломатичная формулировка не могла замаскировать серьезные амбиции. В конце концов, речь идет о четырех государствах, которые, как ожидается, в последующие годы займут главенствующее положение в мировой экономике. Исследование, проведенное в декабре 2008 года консалтинговой фирмой Ernst & Young, показало, что на страны БРИК к 2020 году будет приходиться сорок процентов мирового экономического роста, в то время как Соединенные Штаты, вероятно, будут довольствоваться четырнадцатью процентами вместо двадцати двух, которые они имели в 1990-х годах. Это недвусмысленно указывает, что рост экономики стран БРИК приведет к «тектоническому сдвигу на глобальном рынке капитала».

Однако БРИК представляет собой скорее символический, нежели реальный международный союз, такой как, например, НАТО. Политические интересы четверки стран в значительной степени расходятся, а их экономические системы не имеют тесных взаимосвязей. Эксперты в области международной политики сомневаются, что эта группа сумеет занять согласованные сильные позиции. Таким образом, состоявшаяся встреча лидеров стран БРИК должна была стать напоминанием миру о том, что мнение этих стран с быстро растущими экономиками все еще не получило должного восприятия в глобальном мире, а также указанием на то, что они хотели бы изменить ситуацию.

«Корпоративному сектору и правительствам развитых стран придется набраться мужества и признать тот факт, что в ближайшие годы нас ожидает еще большее изменение баланса экономических сил», – сказал председатель Ernst & Young Марк Отти, представляя результаты проведенного его компанией исследования.

Указанное Отти изменение баланса, конечно, связано с ростом теневого рынка. Поставщики ликвидности на рынок капитала меняются. На протяжении жизни нескольких поколений в роли такого поставщика выступали Соединенные Штаты, представлявшие самую мощную экономику мира. Американские корпорации производили продукцию, которая пользовалась высоким спросом по всему земному шару, и компании всего мира, со всех континентов стремились выйти со своими товарами на ненасытный американский рынок. Это обеспечивало американской экономике возможность создания огромного капитала, который затем использовался корпорациями и потребителями для повторения цикла. Но сегодня американская экономика и американский потребитель утратили былые возможности. В результате производством глобальной ликвидности занялись другие. И это, прежде всего, страны БРИК.

Джим О’Нейлл, работающий в Лондоне экономист Goldman Sachs, который в 2001 году придумал термин «БРИК», считает, что мир ощутил только первые признаки колоссальных экономических преобразований, вызванных усилением развивающихся стран. Согласно его расчетам, китайская экономика догонит американскую к 2027 году. К тому же в ближайшие двадцать лет, согласно его предсказаниям, экономические системы стран БРИК обгонят сильные экономики большинства стран «Большой семерки» – группы наиболее развитых стран мира, в которую входят: Канада, Франция, Германия, Италия, Япония, Великобритания и Соединенные Штаты.

По мнению О’Нейлла, этот тренд будет только усиливаться. «Страны БРИК выходят из финансового кризиса победителями, – говорит он. – Они уже достигли того уровня, к которому, по нашим ожиданиям, они должны были подойти только к 2015 году. Кризис фактически придал развитию экономической истории дополнительный импульс, поскольку эти страны поняли, что больше не могут полагаться на США. Все эти страны – хотя Россия в меньшей степени – осознали, что их экономический рост зависит от их собственного спроса. Спрос вызывает экономический рост, люди начинают верить, что жизнь улучшается, и это становится самосбывающимся пророчеством. Это то, что происходит сейчас».

О’Нейлл утверждает, что усиление БРИК должно привести к изменению глобального дипломатического пейзажа. И, похоже, мировые лидеры согласны с этим мнением. В течение многих десятилетий миссия решения мировых экономических проблем возлагалась на «Большую семерку», а затем – с присоединением к ней России – на «Большую восьмерку». Но все изменилось в сентябре 2009 года, когда главы крупнейших экономик мира объявили о том, что отныне решением проблем глобальной экономики будет заниматься «Большая двадцатка», состоящая из девятнадцати индустриально развитых и развивающихся стран плюс Европейский Союз. Это неожиданное для многих решение стало серьезным подтверждением происходящих в мировой экономике тектонических сдвигов. Или, как было сказано в заявлении Белого дома о достижении новой договоренности: «Драматические изменения в мировой экономике не всегда находили свое отражение в глобальной архитектуре экономического сотрудничества». Воистину.

Чтобы вы могли получить более полное представление о том, насколько увеличилась финансовая мощь стран, входящих в группу БРИК, заметим, что в июле 2010 года, когда Европа и Соединенные Штаты все еще пытались разобраться в экономических последствиях финансового краха Греции, в Китае состоялось первичное публичное размещение акций Сельскохозяйственного банка Китая, в рамках которого удалось привлечь более 22 млрд долл., что сделало это IPO крупнейшим в истории. Аналогичные события имели место в 2009 году, когда в самый разгар американского финансового кризиса крупнейшие мировые IPO того года провели Китайская государственная строительно-инжиниринговая корпорация, сумевшая собрать 7,3 млрд долл., и бразильская компания VisaNet, которая привлекла 4,3 млрд долл. Результаты проведения первичных публичных размещений представляют собой интересный показатель оценки экономического роста, поскольку он позволяет проследить, какие страны или регионы являются источниками спроса на размещаемые активы. Проанализировав данные о результатах первичных размещений за несколько последних лет, можно прийти к выводу: источником инвестиционного спроса на самом деле являлись развивающиеся страны группы БРИК, а вовсе не западные финансовые учреждения.

Помимо проведения успешных IPO, следует отметить и тот факт, что в кризисный период сильный рост демонстрировали и фондовые рынки стран группы БРИК. За первую половину 2009 года китайский индекс Shanghai Composite взлетел на восемьдесят пять процентов, индекс Bovespa (Бразилия) вырос на семьдесят семь процентов, индийский Sensex поднялся на шестьдесят один процент, а российский индекс RTS – на шестьдесят. Тем временем американский индекс Standard & Poor’s 500 вырос на 8,4 процента, а японский Nikkei – только на 7,5. Усиление экономик группы БРИК не осталось незамеченным в остальной части мира. Например, в мае 2010 года инвестиционная компания, находящаяся под управлением правительства Катара, в спешном порядке сформировала два фонда с суммарным капиталом в 1 млрд долл. для инвестиций исключительно в Бразилию и Россию. Тем временем Индия создала фонд развития инфраструктуры в размере 11 млрд долл., из которых примерно 4,5 млрд долл. должны были поступить от иностранных инвесторов. А богатая нефтью Венесуэла предложила Индии принять участие в создании фонда благосостояния в размере 100 млрд долл., который находился бы в совместной собственности обеих стран.

Для западных держав наиболее важным фактом является то, что, согласно экономическим прогнозам, все происходящее нельзя рассматривать как временное явление. Речь идет даже не о том прогнозе Всемирного банка, согласно которому развивающиеся экономики вырастут на 1,2 процента в 2009 году и на 4,4 процента в 2010 году, тогда как экономики стран, отличающихся «высоким уровнем дохода», после падения на 4,2 процента в 2009 году вырастут в 2010 году лишь на 1,3 процента. Экономисты и политики полагают, что усиление позиций развивающихся стран на мировом рынке будет иметь долговременный, если не постоянный характер.

Демонстрация финансового могущества

Само собой разумеется, что Китай является самым важным членом группы БРИК. Его экономика растет быстрее и агрессивнее, чем в любой другой стране мира. С 2003 по 2008 гг. валовой внутренний продукт Китая ежегодно увеличивался почти на одиннадцать процентов. Безусловно, это лучший показатель среди всех стран «Большой двадцатки». На втором месте находится Индия с показателем роста ВВП на уровне 8,4 процента. Ожидается, что с 2010 по 2020 гг. валовой внутренний продукт Китая будет расти по крайней мере, на девять процентов ежегодно. Индия будет по-прежнему иметь второй по величине показатель – семь процентов. Следует также отметить, что в Китае потребительские расходы традиционно составляют только треть валового внутреннего продукта страны. Для сравнения, потребительские расходы обеспечивают примерно половину валового внутреннего продукта в таких странах, как Индия и Россия, в то время как в США доля таких расходов составляет три четверти ВВП. Иными словами, потребительский рынок Китая имеет значительный потенциал для будущего развития.

Это означает, что китайские потребители тратят меньше, чем жители других стран Азии и группы БРИК, не говоря уже об американцах. Однако экономисты из правительства Китая доказали: они знают, как можно стимулировать потребление, когда в этом возникает острая необходимость.