Миры Упорядоченного - Око Эль-Аргара

Эрик Гарднер

Око Эль-Аргара

Предисловие

В Упорядоченном, где земные астрономы ломают головы над загадками «Большого взрыва», «ложного вакуума» и «инфляционной модели Вселенной», у нашей Земли есть два мира-близнеца. Оба они накрепко связаны с Землей и не могут существовать без нее, как и она без них. Один – что-то вроде вселенской мусорной свалки, куда обрушиваются останки: чудовища, крепости, корабли, даже целые города. Другой – на первый взгляд совсем обычным, «все как у нас», только с чародейством и волшебством. Там есть место эльфам и гоблинам, там есть те, кому ведомо имя бога Хедина – и там тоже идёт война с Хаосом.

Он многолик, у него множество слуг. Он честен – соблазнять слабых лучше всего правдой, примешивая к ней лишь крупицу лжи. Но, подобно тому, как малая щепоть пряностей может совершенно изменить вкус кушанья, так и эта ложь в конце концов делает бессмысленными все дары. Ибо цель Хаоса – вернуть все сущее в изначальное состояние, поглотить Упорядоченное, вновь сделав его своей частью. Не потому, что Хаос «зол» или «кровожаден», нет, просто такова его природа. Камень падает вниз и расшибает чью-то голову не потому, что жаждет крови и убийства, а подчиняясь закону тяготения.

Хаосу неведомы мораль, сострадание или, скажем, злобное наслаждение чьими-то мучениями. Хаос невозможно победить, как нельзя, допустим, «отменить гравитацию» или «сделать несуществующим время». Его, однако, можно и нужно остановить. А в особенности – его слуг. Которые, как правило, как раз и отличаются порой способностью «наслаждаться чужими мучениями». Здесь очень легко перейти границу, сделавшись такими же, как и сами слуги Хаоса. Для некоторых святость дела становится всеобщей индульгенцией, для других – поводом вообще ни за что не браться, дабы «не осквернить изначальную чистоту».

Укоренившись на магическом брате нашей Земли, Хаос тянет руки и к ней самой, тщась разгадать великую, величайшую тайну – что делает Землю именно «закрытой»? Быть может, здесь скрыты какие-то тайные артефакты неведомых божеств, может, самого Творца (слуги Хаоса слишком верят в талисманы и амулеты)? К Земле тянутся жадные руки служителей великого Ничто, и кто встанет на их пути, когда само слово «маг» в нашем мире предано осмеянию?..

Ник Перумов

Глава 1

Гроза над крепостью

Погоня не отставала. Более того, она неумолимо приближалась. Беглецам не помогли ни хитрые заклятья, отводящие след, ни уход в Междумирье. На этот прыжок маг потратил последние силы. И когда сила окончательно иссякла, беглецов выкинуло в ночь неизвестного мира, на потрескавшиеся от времени камни мостовой, обрамленной гнилыми зубами древних руин. Шарахнулись в темноту вспугнутые птицы.

Маг, обессиленный, упал на колени, обожженные ладони коснулись шершавого, уже утратившего дневное тепло камня. Предводитель воинов метнулся к одному из проломов в крепостной стене. На него дохнул свежий соленый ветер, а под ногами разверзлась пропасть. Он посмотрел в другие провалы – с одной стороны освещенная полной луной тропа круто спускалась к побережью, а с другой – тоже ныряла вниз, а потом взбегала на следующий холм.

Обозрев залитую лунным светом местность, тяжело дыша, предводитель привалился спиной к камням. Пот стекал по лицу, оставляя на скулах влажные линии, попадая в глаза. Но человек не обращал внимания. Его губы беззвучно шептали молитву. Если погоня не последует за ними в этот мир – они спасены, если нет – погибли. Ибо у мага не осталось сил творить колдовство, а вокруг расстилаются безлесные предгорья, неспособные укрыть от врага.

Предводитель невольно встретился взглядом с магом. Тот все так же опирался о землю, уже больше не стараясь сдержать мелкую дрожь. На щеке блеснула слеза, и взгляд, полный безнадежного отчаяния, метнулся к кольцу воинов, туда, где за обнаженными и опущенными в усталости мечами стояли закутанная в белое женщина и мальчик лет семи.

С сухим треском разорвалось небо. Над остовом башни в разрыв мировой ткани клубящимся потоком хлынул черный туман. Красными змеями с шипением заскользили в нем молнии. Воины едва успели поднять мечи, как на них сверху обрушилась конница…

Гарлин омыл ноги в теплых вечерних водах, надел сандалии и сощурился, глядя на море, – закат щедро рассыпал по волнам искрящееся красным золото. Рыбацкая деревенька никийцев утонула в пурпуровых сумерках. Маг здесь задержался дольше, чем рассчитывал – нуждающихся в его услугах врачевателя оказалось много. Но, хвала Хедину, ничего серьезного. Теперь, отягощенный сплетенной из травы сумой, полной рыбы с утреннего улова, он спешил домой. Прошуршала под ногами прибрежная галька, и Гарлин выбрался на тропу. Хорошо утоптанная, она резко вильнула от берега в густые заросли тамариска. И затем, вырвавшись на свободу, взметнулась по холму вверх, теряясь среди предгорий. Алый диск солнца окончательно скрылся из виду. Но на смену ему в небе уже давно разливала белый свет луна. Сумерки приобрели привычный синеватый цвет.

До дома мага было не меньше часа пути. Но он не спешил. Гарлин любил это время. Когда горы отдавали последнее дневное тепло вместе с ароматом сухих трав, когда ярким светом вспыхивали первые звезды дальних миров, когда с высоты можно было смотреть на лунную дорогу, уводящую куда-то далеко-далеко за горизонт. Он задумчиво усмехнулся. Наверное, любовь к звездам передалась ему от эльфийских предков по линии матери. Но что, интересно, сказали бы они о его любви к горам? Что он уподобился гномам или гоблинам? Особенно гоблинам… Но, как ни странно, последнее время Гарлину встречались исключительно цивилизованные гоблины – не те дикари, готовые перегрызть любому глотку, о которых он читал в книгах.

Впрочем, Гарлин старался относиться ко всему философски. Мировая сфера слишком огромна. Может быть, где-то встретятся эльфы, за которых магу будет стыдно. Он невольно развеселился, представив предков матери, уподобившихся манерами неотесанным гоблинам.

Белым пятном скользнуло по склону соседнего холма стадо овец, а ветер принес незатейливую мелодию тростниковой флейты и свист пастушка, гнавшего их в горы из небольшой, подтопленной разлившимся ручьем долины, щедро поросшей травой. Где-то высоко мерцали огоньки селения иберов.

Звуки давно разгоревшейся битвы раздались так внезапно, словно Гарлин вынырнул из согретых за день морских вод и оказался в гуще событий. Словно миг назад он не поднимался по горной тропе, белеющей под светом полной луны, словно не было теплого безоблачного летнего вечера, не было принесенного легким бризом звука флейты пастуха-ибера… В один миг небо стало непроницаемо-черным, а затем тучи исчертили всполохи молний. Но вместо грома над горами разнесся убийственный глас жестокого сражения.

Гарлин содрогнулся. Тропа под вспышками молний окрасилась багровым. Маг во все глаза всматривался во тьму. Где-то впереди над ним, на самой вершине холма находились развалины древней сторожевой башни.

– Что, во имя Хедина, происходит? – прошептал Гарлин. – Будто призраки крепости ожили…

Призраков Гарлин не боялся. И не только потому, что был полуэльфом и за свои двести сорок лет жизни успел повидать многое. Гарлину также была известна боевая магия. Так что если не мечом, так при помощи заклятий он отбился бы от врага.

Терзаемый любопытством, он поспешил по тропе наверх. Но звуки битвы стихли так же внезапно, как и появились. А маг был еще футах в трехстах от руин. Гарлин на минуту остановился, прислушиваясь и всматриваясь в темный силуэт разрушенной башни. Небо очистилось от туч, вновь засияли звезды, а тишину наполнил стрекот цикад. Маг медленно двинулся дальше, подумывая, уж не привиделось ли ему все это?

Тропа как раз шла через разрушенную башню. Гарлин сотни раз ходил этим путем. Он, конечно, слышал от горцев множество страшных легенд об этом месте, но всегда считал их выдумками. Ничего особенного в этой крепости не было – всего лишь древнее сооружение, не пережившее один из штурмов, разрушенное настолько, что его даже восстанавливать не стали пришедшие в эти края никийцы. Вместо этого они основали новый замок на другой горе у самого моря, служивший одновременно маяком проплывавшим мимо торговым судам.

Так, размышляя, маг дошел до башни. Тропа ныряла в провал крепостной стены, и перед Гарлином открылся внутренний двор, залитый черным. В нос ударил резкий тошнотворный солено-сладкий запах с примесью гари. Его рука, с тонкими длинными пальцами, тронувшая древний камень стены, тут же отдернулась. На кончиках пальцев остались темные пятна не успевшей засохнуть крови и даже, как ему показалось, еще теплой. Он, нахмурившись, вновь воззрился на каменную площадку. Сомнений не было – здесь произошла смертельная схватка. Вот валяется чей-то искореженный шлем, вот обломок меча и несколько стрел, а та груда у другого крепостного провала, откуда тропа бежала дальше в горы, – пробитые и развороченные доспехи. Но ни одного тела на плитах разрушенной крепости не осталось…

Гарлин было отшатнулся от этого кровавого хаоса, но вдруг увидел у каменной балки, некогда служившей ступенью, маленькую, сжавшуюся в комок фигурку. Преодолев брезгливость, маг шагнул на скользкие плиты внутреннего двора. Изумленный опустился перед балкой, тронул плечо мальчика, одетого в черное. Глаза того были закрыты, плечом и щекой он привалился к балке. Гарлин услышал слабое дыхание.

Снаружи послышался глухой цокот копыт, настороженный говор, и вскоре в провал заглянул один из горцев. Лунный свет блеснул на хорошо заточенном кинжале. Позади еще один ибер натягивал тетиву лука.

– Почтенный Гарлин? – удивился первый горец.

– Да, это я, Нордэ.

– Ты видел, что здесь произошло?

– Нет, все закончилось, прежде чем я успел добраться сюда.

– Мы всегда говорили тебе, почтенный, что здесь дурное место, вызывающее гнев Богов. Черные душой и сердцем всегда находят свою погибель в этих руинах.

– Но за те две сотни лет…

– Наш народ живет здесь гораздо дольше, при всем уважении к тебе, почтенный.

– Да я помню, но…

– Такое последний раз случалось при прапрадеде нашего старейшины. Но наш народ бережно хранит свою историю.

– Прости меня, Нордэ, я слишком много читал исторических книг, в которых не было и крупицы правды. И это пошатнуло мою веру.

Нордэ кивнул.

– Книги иногда лгут, почтенный, но уста горцев – никогда. – Горец кивнул, принимая извинения, но хмурые морщины на его лбу не разошлись. – Кто рядом с тобой?

– Всего лишь мальчик, Нордэ, можешь убрать кинжал. И пусть твой товарищ снимет стрелу с тетивы.

Горец, однако, пропустил слова мимо ушей и подошел к магу.

– Ты нашел его здесь, почтеннейший? Он жив?

– Едва дышит… и без сознания. Не знаю, ранен ли он. – Гарлин обернулся к горцу и резко выпрямился. – Что-то не так, Нордэ?

– Боги слишком благородны, чтобы убивать беззащитных детей своих врагов.

– Не предполагал, что благородные горцы готовы стать детскими палачами.

– Сорное семя надо стереть в порошок, пока оно не проросло. – Горец крепче сжал кинжал. – Это всего лишь древняя мудрость гор. И так велит наш закон.

– Остановись, во имя Хедина! Ты же не знаешь, действительно ли он сын врага. И я тебе не позволю.

Маг воздел руку. Горец облизнул губы и отступил.

– С этого мига, как ты вступился за него, почтенный, ты в ответе перед остальными. И, будь милостив Хедин, чтобы ты оказался прав.

Гарлин хмуро кивнул, вновь опустился перед найденышем. Хлопнул несколько раз по щекам, но тот не очнулся. Маг подхватил его на руки и вынес из крепости, положил на траву.

– Мы оставим тебе коня, почтенный, – сказал Нордэ. – Иначе ты не сможешь и к утру добраться до дома.

– Спасибо, я верну его завтра к вечеру.

Горец заскочил на коня позади своего товарища, уже сидевшего в седле, и конь, красиво изгибая шею, неспешно зарысил по тропе прочь. Гарлин даже удивился, что Нордэ оставил ему лошадь – гордость и главное богатство горцев. Лучших лошадей за большие деньги покупали даже властители из далеких краев. Видимо, слишком задело горца замечание мага про благородство.

Гарлин между тем распахнул рубашку на груди мальчика – ткань здесь пропиталась кровью, но чужой ли? Увидев рану, Гарлин невольно отшатнулся. На его челе собрались морщины, а в глазах отразились непонимание и боль. Неужели молодой, но удивительно умный для своих лет, Нордэ оказался прозорливее его?

На груди мальчика кровоточил знак Хаоса. Гарлин склонился, чтобы рассмотреть внимательнее. Больше всего похоже на то, что раскаленный амулет с силой прижали к коже. Но был ли то амулет мальчика? Маг порылся в своей лекарской суме, извлек мазь и помазал рану. Потом осторожно усадил бесчувственного в седло. Мальчишка упал грудью на холку лошади, Гарлин связал безвольно болтающиеся руки под конской шеей. Не слишком надежно. Но шансов, что мальчик свалится, стало меньше. Взяв коня под уздцы, маг повел его дальше по тропе.

Прошел час, и тропа привела к порогу дома. Это было просторное необычной формы строение из кедрового бруса. Раньше магу принадлежало куда более скромное жилье – небольшая сухая пещера в скале. Но десять лет назад Гарлин излечил Ульпиана – командующего никийским гарнизоном, попавшего в шторм, смытого волной с корабля и волей судьбы выброшенного на берег. В благодарность тот приказал передать магу один из грузов, ценившихся у никийцев больше всего, – дерево, из которого они строили свои корабли, дававшие им владычество над морем. Гарлин пытался отказаться. Глядя на огромные гладкие, без единого сучка и червоточины доски, какие-то полупрозрачные и светящиеся, словно пропитанные смолой и впитавшие свет солнца, маг представлял, как огромны и величественны были те деревья, что погибли под ударами никийских топоров. Нынче на родине никийцев кедра почти не осталось. Теперь они даже высылали в глубь побережья специальные отряды на поиски кедровых лесов. Попытки же их были тщетны.

Эта удивительная древесина не казалась мертвой. Больше она походила на уснувшее на время зимы дерево. И уступив уговорам Ульпиана, Гарлин все же принял подарок и позволил лучшим корабельщикам построить себе дом. Только дом очень походил на корабль без мачт и парусов. В обшивке, там, где обычно находились отверстия для весел, сделали окна, а входная дверь была сделана со стороны «кормы». «Задраишь окна и дверь, и, клянусь, эта посудина будет плавать! – шутя воскликнул глава никийцев, оглядев законченный дом. – Тебе нравится, почтенный Гарлин?» – «Дерево изумительно, а работа ваших плотников может сравниться только с мастерством эльфов». – «Ты льстишь нам, почтенный. Мы-то не видели работу эльфов!» Он расхохотался. Гарлин ступил на порог своего нового жилища и очень скоро привык к нему. В нем было удивительно спокойно и умиротворенно. Зимой деревянные стены не пропускали суровый горный мороз. Летом в жару здесь царила приятная прохлада, воздух наполнялся тонким кедровым запахом, становился густым, и чудилось, что не дышишь, а пьешь живительную удивительно вкусную воду из чистейшего родника. Крыша, или, как ее назвал Ульпиан, «верхняя палуба», скоро заросла травой и кустарником. Синели венчики лаванды, а пурпурные вьюны, подобно корабельным канатам, густо оплели стены «корабля Гарлина» – так окрестили в округе необычное жилище мага.

Гарлин снял веревку, связывающую руки мальчика, осторожно спустил с седла и занес в дом. Под покатым потолком, в причудливом переплетении балок и полуарок, зажглись волшебные огоньки, наполнив просторное помещение теплым золотистым светом. По левой стене шли стеллажи, заставленные книгами, справа стояло несколько сундуков. Ближе к центру, в самом широком месте «корабля», располагался каменный очаг. Дальше у левой стены приютились кухонный стол и несколько шкафов со съестными запасами, лекарственными травами и кореньями. Напротив очага – два кресла для гостей и оттоманка, на которой Гарлин любил читать или предаваться размышлениям.

Маг прошел дальше, отодвинул плетеную ширму, за которой в дальнем конце на самом «носу» располагалось ложе мага, убранное лоскутным льняным покрывалом – тоже подарком, но уже от иберов. Положил мальчика. И присмотрелся к нему внимательнее. Кожа на лице бледна, но явно от рождения, а вовсе не из-за того, что мальчик находился без сознания. Волосы темно-русые, с легкой, едва заметной рыжиной. Черты лица утонченные, явно выдававшие непростое происхождение. Раньше в крепости напряженные, а теперь умиротворенные, словно их обладатель всего лишь спал. Гарлин покачал головой и перешел к осмотру одежды. Рубашка из плотного шелка, показавшаяся Гарлину в руинах черной, оказалась темно-синей, а сшитые из превосходной выделки замши штаны – темно-коричневыми. Но подпоясаны они были поясом с простой медной пряжкой. Еще под рубашкой обнаружилась маленькая холщевая сумка, перекинутая через плечо. В ней Гарлин нашел мужской перстень с крупным сапфиром в обрамлении мелких бусин гематита и небольшую записную книгу. Маг полистал страницы, испещренные мелким торопливым почерком и зарисовками каких-то механических деталей. Однако руны Гарлину оказались незнакомы.

Подумав, он спрятал сумку со всем ее содержимым в один из своих сундуков. Затем взял несколько мешочков с лекарствами и вернулся к мальчику. Распахнул рубашку. Рана перестала кровоточить. Гарлин поднес к носу мальчика смоченную в настойке травы тряпицу. Но вовсе не для того, чтобы попытаться привести того в чувство. Наоборот, чтобы сделать сон еще крепче. Подождав пару минут, Гарлин посыпал около раны порошок, затем брызнул водой. Порошок зашипел, разъедая кожу, и через несколько мгновений знак хаоса превратился в ровный круг раны. Гарлин промыл ее от порошка и крови отваром из трав и вновь обработал чудодейственной мазью. Укрыл мальчика тонким шерстяным пледом и ушел на оттоманку, где ненадолго задремал.

Глава 2

Черный пастух

Над деревней сгустилась ночь. С гор дул холодный ветер, предвещавший скорую снежную зиму. Он проскальзывал в дом через щели у затянутых бычьими пузырями окон, пробирался сквозь старую ослиную шкуру, лохмотья, добирался до кожи и вцеплялся в нее острыми, как ледяные иглы, зубами. Девочка подтягивала колени к груди, сжималась в комок, пытаясь согреться, натягивала вонючую шкуру на голову. Но согреться не могла. Ее била дрожь, зубы отбивали дробь чуть ли не громче кастаньет бродячих актеров, а живот сводило от голода. Она бы предпочла спать на улице на сене с собаками. По крайней мере, от них можно было бы согреться. Но последнюю собаку они съели неделю назад… С тех пор как умерла ее мать, а отчим привел в дом новую жену, все пошло не так. Сначала на скот напал мор. Затем год за годом пропадал урожай. Некогда зажиточное селение превратилось в прибежище бедняков. Кто-то ушел раньше, чем все скатилось на самое дно, и наверняка не прогадал. Но оставшимся пришлось худо. Теперь им наверняка не пережить эту зиму. Из глаз девочки от холода катились слезы. Ей казалось, что если она ничего не сделает, ей не пережить и этой ночи. Она соскользнула с жесткого ложа, прокралась через общую комнату, захватив лучину, в чулан – некогда комнату ее бабушки. Теперь же здесь валялся всякий бесполезный хлам: сломанный плуг, покрывшиеся плесенью огромные жернова со сгоревшей мельницы, разбитая посуда, растрескавшиеся и полусгнившие, давно пустые лари. Она пробралась через завалы в угол комнаты, воткнула лучину в щель глиняной стены и, ломая ногти, стала скрести земляной пол, пока не добралась до каменной плиты. Из последних сил она отодвинула ее. В слабом свете сверкнула бронзовая пластина с какими-то письменами, под которыми стоял странный знак – восемь направленных во все стороны света стрел. Ладонь девочки легла на мягко мерцающий металл. Когда-то она подсмотрела, как у этого загадочного знака молилась ее бабушка. И после этого все всегда налаживалось. Только однажды селяне схватили бабушку и сожгли на костре, называя проклятой ведьмой…

Но девочка знала, что это ложь, ведь никто не был так добр и ласков с ней, как бабушка, заменившая собой мать. Да и в жизни та не обидела ни одного человека из селения.

– Кто бы ты ни был, помоги мне! – просила девочка у неизвестного знака. – Я сделаю, что ты пожелаешь, только сохрани мне жизнь. И пусть все вернется как раньше…

Ей почудилось, что плита под ее руками теплеет, что в неверном свете лучины в бронзе отражается улыбающееся лицо бабушки.

– Морена! Морена! – звали ее.

Она почти потеряла сознание, когда спину обожгла боль.

– Ах ты дрянь! – гремел отчим снова и снова занося руку для удара воловьим ремнем. – Теперь понятно, из-за чего все в деревне подыхают от голода. Будь ты проклята, ведьмино отродье!

И он выволок воющую от боли Морену на улицу.

– Костер! Делайте костер!

Из темных хижин вышли жители.

– Было бы из чего, Пако, – процедил сквозь зубы сосед. – Ты что взъелся на свою девчонку?

Отчим пнул ногой бронзовую пластину. Лицо соседа исказила злоба.

– Мы найдем из чего сделать костер.

Морена приходила в себя. Боль в рассеченной спине приглушилась, слезы на глазах просохли от холодного ветра, и перед ее прояснившимся взором за несколько минут выросла куча из тряпья и гнилых досок, которые быстро разгорелись, распространяя удушливый смрад. И тут она осознала, что сейчас должно произойти. Она резко извернулась и вцепилась зубами в руку утратившего бдительность отчима. Пако взревел, а Морена, показав голые пятки, помчалась прочь. Далеко она не убежала…

Взлетев по дороге на пригорок, она встала как вкопанная. Прямо на нее из темноты неслось стадо огненных быков. Рыжее пламя окутывало черные спины, глаза светились багровым. Она с отчаянным криком метнулась назад. Едва не налетела на бежавших за ней селян, вильнула в сторону, но споткнулась и покатилась кубарем к каменной стене давно пустующего загона для скота.

Быки перевалили через пригорок. Пако первый был раздавлен мощными копытами. В деревне поднялась паника. Быки сметали на своем пути все: людей и их покосившиеся хлипкие дома, вспыхивающие как лучины. Прямо на Морену бежал обезумевший сосед – он избежал рогов быка, но не его огня, и теперь несчастный превратился в живой факел. Сосед рухнул, не добежав до Морены пяти шагов. Его истошные крики скоро стихли, и он замер черной обуглившейся головешкой. Морена зажала рот руками.

Щелкнул, стремительной молнией разрывая воздух, огненный кнут. Быки замедлили бег, развернулись, сбившись еще более плотно, повернули назад к своему хозяину. В свете пожарищ и колдовского стада Морена разглядела сухощавую фигурку, одетую в пурпурное, с зеленоватой кожей и полосой рыжих волос на голове. Кнут сжимали когтистые пальцы. Гоблин!

– Ты слишком рано, Ротаариг! – послышался знакомый и ненавистный Морене голос.

К гоблину вышла жена отчима.

– Вот как? Думал, ты будешь упрекать меня в опоздании, – гоблин оскалился в усмешке, показав клыки.

– Ты лишил меня удовольствия лицезреть, как мой глупый муженек сожжет на костре свою падчерицу.

– Падчерицу, не тебя? – удивился с глухим смешком гоблин. – За что же?

– Решил, что во всех бедах виновата она.

– Немного ошибся, – вновь оскалился гоблин и тронул рукоятью кнута подбородок женщины. – Ведь главная ведьма здесь ты, а не она.

И он кивнул в сторону Морены.

– Что?! Девчонка жива?!

– Пока…

Гоблин направился к Морене, раскручивая кнут, и вдруг застыл изумленный.

– Откуда у тебя это?

Морена, дрожа от ужаса и холода, с трудом заставила себя опустить взгляд. Ее руки судорожно вцепились в бронзовую пластину.

– Это мое, – она едва нашла силы произнести это.

– Твое? Верится с трудом…

– Это мое! Раньше это принадлежало моей бабушке…

– «Это». Ты даже не знаешь, что это… – Однако опустил хлыст. – Посмотри на меня!

Морена подчинилась приказу. Зеленый взгляд гоблина жег не хуже огня его быков, тонкие синеватые губы шептали заклятие. Бронзовая пластина в руках Морены раскалилась, но девочка не чувствовала жара. Пластина потухла, а гоблин обернулся к ведьме.

– Я ошибся, не ты здесь самая сильная ведьма…

– Что?!

– Старуха успела передать свою силу, теперь сам Хаос защищает девочку.

Щелкнул хлыст, и огненные быки шагнули к ведьме.

– Что ты делаешь? Твои сородичи обещали золото, если я сгною деревню!

– Обещали золото? Суккубу? – Гоблин на миг призадумался. – Это вряд ли.

Отступать было некуда – быки взяли ведьму в кольцо, и ее истошный крик разорвал ночь. Она сгорела за миг. На голой земле осталось черное пепельное пятно. Ротаариг же протянул Морене руку.

– Ты пойдешь со мной? – спросил он. – Это верно лучше, чем умирать от холода.

Девочка кивнула. Опасливо взялась за сухую когтистую ладонь.

– Иди ближе к быкам и не беспокойся. Их жар согреет. И не причинит вреда.

Щелкнул колдовской кнут, и стадо двинулось вперед, поднимаясь выше в горы. Морена брела из последних сил. Холод больше не донимал ее, но спину жгла боль, ее мутило от голода и запаха гари – ветер с пожарища дул им в спину. Гоблин шел рядом, поглядывая на нее, но даже не думал замедлять шаг.

Морена начала спотыкаться, на глазах вновь навернулись слезы. Она поняла, что если она упадет, Ротаариг не остановится и пойдет дальше. Девочка глянула вправо, где всего в локте от нее шагал огромный бык. Она видела, как под черной лоснящейся шерстью, окутанной рыжим огнистым сиянием, перекатываются мощные мышцы, как из огромных ноздрей вырывается в стылый воздух пар, как крошатся камни под копытами. Осознав, что еще пара шагов и она свалится под эти самые копыта, которые разотрут ее голову, как мельничные жернова зерно, Морена вцепилась в шерсть быка. Тот даже ухом не повел, продолжая путь. Ротаариг удовлетворенно ухмыльнулся и, ускорив шаг, пошел во главе стада.

Морене показалось, что прошло несколько часов, и за это время она даже несколько раз засыпала на ходу, пока, наконец, небо не посветлело, а стадо внезапно не замерло. Они стояли на каменной площадке у широкого входа в пещеру. Где-то далеко внизу, в одной из долин стоял черный туман – все, что напоминало события минувшей ночи в деревне Морены. Ротаариг щелкнул кнутом, и стадо зашло в пещеру. Гоблин сделал девочке приглашающий жест. Она осторожно ступила в черный провал. Пройдя по недлинному каменному коридору, Морена оказалась в просторном пещерном зале. Быки зашли в загон, легли на солому. Огнистое их свечение с приходом утра погасло, и пещеру освещал свет горящих по стенам факелов. Ротаариг остановился у каменного очага, повесил кнут на торчащий в стене крюк. Из ножен он вытянул кинжал и подошел к Морене, поддел лезвием завязки на одежде и сорвал с нее лохмотья. Девочка оказалась перед ним нагой. Гоблин зашел ей за спину, посмотрел на раны. Потом достал ведро и привел одного из быков. Неуловимым движением кольнул того в шею и подставил ведро под бьющую фонтаном кровь. Когда набралось достаточно, он заткнул рану пальцем, прошептал какие-то слова, и бык, с затянувшейся раной, полусонный, вернулся к остальному стаду. Ротаариг протянул ведро Морене.

– Выпей. Сделай восемь глотков, заблудшая дочь Хаоса.

Она едва удержала в руках ведро. В ноздри ударил тошнотворный запах крови. Но она пересилила себя. Кровь обожгла ей горло и внутренности. Морена закрыла рукой рот, сдерживая позывы к рвоте, скорчилась. Ротаариг едва успел подхватить выпавшее из ее рук ведро. Посмотрев на Морену, он вылил остатки крови на ее тело, растер пальцами, и после этого Морена потеряла сознание.

Когда девочка очнулась, в пещеру заглядывало закатное солнце, заливая пещеру теплым красноватым светом. Она лежала у очага на теплой подстилке, укрытая хорошо выделанной воловьей шкурой. По другую сторону очага сидел гоблин и жарил над огнем нанизанные на прутья тушки каких-то мелких птиц.

– Голодна? – спросил он.

– Да.

– Хорошо, значит, жить будешь. – С его кривоватой усмешкой это прозвучало как-то зловеще.

Морена сглотнула. А Ротаариг протянул ей один из прутьев. Она взяла, впилась зубами в сочное мясо. Гоблин последовал ее примеру. Насытившись, Морена отерла губы, пытливо глянула на Ротаарига.

– Это ведь тебя зовут Черный пастух?

Его синеватые губы растянулись в усмешке, и он глухо рассмеялся.

– Не думал, что ты задашь первым ЭТОТ вопрос… Да, это я. Ну-ка, расскажи, какие легенды обо мне придумали люди?

– Черный пастух всегда приходит в самый черный час. Впереди него несется стадо огнедышащих быков, сметающих все на своем пути. Нет спасенья ни от их копыт, ни от рогов, ни от огненного дыхания. Там, где прошло стадо, на месте проклятых деревень остается лишь смерть и пепел. И так будет продолжаться до тех пор, пока справедливый бог Хедин не пошлет отважного воина, что отнимет у Черного пастуха кнут, в котором заключена вся колдовская мощь пастуха…

– А вот это уже интереснее. И что там дальше про воина?

– Ничего… Это все, что я слышала.

Ротаариг покривился.

– Так себе легенда.

– А кнут? Он действительно дает тебе силу?

Ротаариг покосился на свое оружие, висевшее на стене.

– Кнут – великое орудие Хаоса, поэтому любой, кто владеет им, становится Черным пастухом. Ты понимаешь, о чем я?

– Да.

– А теперь, может, у тебя есть куда более насущные вопросы?

– Почему ты спас меня и что собираешься делать? И почему убили мою бабушку?

– Твою бабушку сожгли, потому что она поклонялась Хаосу, как и я. Хаосу будешь поклоняться и ты. Он избрал тебя. Я увидел это, и поэтому ты здесь.

– Я никогда не слышала о нем… Точнее, слышала разве что проклятия.

– Разумеется. Люди в своем большинстве поклоняются Богам справедливости. А Хаос – главный враг богов. Но эти глупцы не понимают одного. Боги появляются и исчезают. Как и их миры и как их создания. Но Хаос вечен. И мощь его вечна и неиссякаема. Хаоса и его последователей боятся, иначе за нами не охотились бы по всем мирам Упорядоченного. – Он глухо рассмеялся. – Да, за тобой будут охотиться, но обратного пути уже нет, Морена…

Девочка вздрогнула.

– Я не называла своего имени…

– Но Хаосу оно известно. Впрочем, не пугайся раньше времени. Когда-то наши враги победили, но их время подходит к концу, я чувствую. Рассеянные последователи вновь собираются вместе. А когда мы найдем нашего господина…

– Господина?

– Великие силы заперли его в магической ловушке. Но он жив и ждет, когда мы найдем его и освободим. А когда это случится, Морена, ты забудешь, что такое лохмотья, голод и смерть… Ибо самым своим верным слугам Хаос подарит богатство, власть и вечную жизнь.

– Но зачем ты уничтожил деревню? Там… там и так никто не пережил бы зиму… Зачем Хаосу деревня бедняков?

– Тут все гораздо проще. Под вашей деревней неглубоко залегает золото. Мои соплеменники, живущие чуть выше в горах, решили его заполучить. Тогда они позвали меня, и мы заключили договор. Гоблины получат золото, а я – полсотни новых сторонников Хаоса.

– А та ведьма?

– Сперва они наняли ее. Прождали пять лет, но больше ждать не пожелали. Я сказал им, что они совершили большую ошибку, ожидая, что суккуб, к тому же такой слабый, им поможет.

Морена опустила глаза и невольно сжала кулаки. Так вот кто виноват во всех бедах! Гоблины, возжелавшие золото!

– Твоя бабушка поклонялась Хаосу, – произнес Ротаариг. – И она же защищала деревню. Пока твой названный папаша не застукал ее молящейся и не сжег на костре, гоблины даже думать не смели сунуться. Кроме нее, тебе не о ком жалеть, Морена.

Морена посмотрела на гоблина, осознав, что тот прав. Ротаариг одобрительно кивнул.

– У тебя ее дар, но еще многому предстоит научиться. Встань.

Морена поднялась. Шкура соскользнула с нее. Все ее тело покрывала багровая корка. Ротаариг подошел к ней, шепча заклятье. Его когтистый палец, стирая засохшую кровь, стал выводить на коже девочки какие-то загадочные символы. Потом Ротаариг достал из-за пазухи бронзовый амулет, с точно таким же знаком, который был изображен на найденной Мореной пластине. Девочка склонила голову, и гоблин надел амулет.

– Клянись служить Хаосу, Морена!

– Клянусь!

Глава 3

Ученик

Первые лучи солнца пробились в окна сквозь зеленую сеть вьюнов, разбудили Гарлина. Маг поднялся, подошел к мальчику. Но тот еще спал, дыхание было спокойным. А на месте раны уже розовело пятно с молодой кожей, как от несильного ожога. Маг одобрительно кивнул и направился к очагу готовить утренний чай. Он вскипятил воду в котелке, заварил в стеклянном кувшине ароматный тимьян и еще какие-то травы, дающие бодрость и разгоняющие последние остатки сна. Поджарил на углях нанизанную на палочки мелкую, но необычайно вкусную рыбешку, которую ему вчера дали никийцы-рыбаки. Порезал хлеб, овечий сыр, достал из бочонка крупные, пропитанные маслом оливки. Когда Гарлин поставил последнюю миску на стол, он почувствовал на себе взгляд и обернулся к «носу» жилища. Мальчик сидел на постели и смотрел на мага. На лице его отражались растерянность и непонимание.

– Доброе утро, – произнес Гарлин. – Не бойся, ты находишься в доме друга.

Мальчик вздрогнул, когда он заговорил, но непонимание в его глазах, казавшихся то ли темно-серыми, то ли темно-синими, как изменчивое предгрозовое море, не исчезло. Гарлин озадаченно потер пальцем висок.

– Ты не понимаешь меня?

Мальчик все так же молча взирал на мага.

– Вот уж не подумал, что будет так, – проворчал Гарлин. – Подойди.

Он поманил его к себе и указал на стол с едой. Мальчик соскользнул с кровати. Замер, нахмурившись. Его рука потянулась к груди, тронула рану.

– Не беспокойся, – как можно доброжелательней заговорил Гарлин. – Рана не опасна, подойди поешь.

Маг вновь указал на стол. Мальчик подошел, внимательно поглядывая на Гарлина и одновременно осматриваясь.

– Мое имя Гарлин, – маг показал на себя. – А твое?

На лице мальчика отразилось изумление и испуг. Он с таким ужасом взглянул на Гарлина, что маг понял – его маленький гость ничего не помнит. Несомненно, произошедшее ночью в руинах было настолько ужасным, что мальчик даже забыл свое имя. По лицу его потекли слезы, и он заплакал от страха и отчаяния.

– Ну же, ну же. – Маг обнял его за плечи, похлопал по спине и протянул чашу с травяным напитком. – Все образуется…

Мальчик выпил чай. Гарлин сел за стол и еще раз знаком пригласил своего маленького гостя к трапезе. Тот отер остатки слез с лица, сел на скамью, глянул на мага. Гарлин вздохнул и первый взялся за еду. Маленький подопечный последовал его примеру. Съел немного, всего пару рыбешек и горсть маслин. Неторопливо. И Гарлин подумал, что его гостю не хватает только столовых приборов, которыми пользуется во время трапезы знать. Но мальчик и руками ел аккуратно и с достоинством. Ел и разглядывал приютившего его.

Несмотря на то, что мать мага была из Перворожденных, во внешности Гарлина не было ничего эльфийского – он был похож на отца, человека благородного происхождения, храброго и сильного воина, волей судеб занесенного из Упорядоченного в мир Альтерры. От матери Гарлину досталось сухощавое телосложение, способности к лекарству и магии и долголетие. На вид ему вряд ли можно было дать больше сорока пяти. Волосы мага, черные, с несколькими серебряными прядями, почти достигали плеч, белая когда-то кожа давно впитала солнце, делая его похожим на смугловатых иберов. И только серые глаза да прямой нос опровергали последнее – все горцы были черноглазы, а их переносицы обладали небольшой горбинкой.

– Кто же ты? – произнес Гарлин после трапезы. – Хотелось бы что-нибудь услышать от тебя.

Но мальчик только кивнул магу в благодарность за еду.

Едва маг убрал со стола, как послышался конский топот, судя по которому к дому приближалось полдюжины всадников.

– Почтенный Гарлин, можешь ли ты принять нас? – донесся снаружи хрипловатый голос старейшины иберов.

Гарлин распахнул дверь.

– Почтенный Идо. – Маг увидел старого горца, некогда высокого и статного, а ныне согбенного годами, но сохранившего ясность ума во взоре, в окружении пяти горцев-воинов.

– Нордэ рассказал мне о вчерашнем происшествии, что он одолжил тебе лошадь.

– Да. И я очень благодарен ему за это.

– Но он не подумал, что ты не сможешь вернуть ее. Если твой пленник еще без сознания, ты не сможешь оставить его. А если в сознании, то он слишком мал, чтобы ему хватило сил на обратный путь. Поэтому мы приехали сами.

– Я благодарен за твою заботу, почтенный Идо, – ответил с поклоном Гарлин, прекрасно понимая, что причина визита вовсе не в этом. – И я с радостью верну вашего красавца.

Он отвязал горделивого коня от коновязи и передал Нордэ.

– А как твой пленник? – спросил старик.

– Он не пленник. Он всего лишь маленький мальчик. И, хвала Хедину, с ним все в порядке.

– Но если он окажется сыном тех, кто проклинает Хедина? Если он – дитя Хаоса? Хаоса, который хочет пожрать все Упорядоченное?

– Ты поэтому привел сюда своих лучших воинов, почтенный Идо? Не многовато для одного мальчишки? Или же ты полагаешь, что пять твоих лучших воинов смогут преступить через меня?

Гарлин решил больше не играть в эти словесные игры.

– Покажи мне его, почтенный Гарлин, – произнес старейшина.

– Но не более.

Идо едва заметно кивнул. Но Гарлин понял, что если что-то не понравится, старейшина попробует отобрать мальчишку. Ссориться с упрямыми горцами Гарлину вовсе не хотелось, но и детоубийства он допустить тоже не мог. Маг обернулся и знаком подозвал мальчика к себе. Старейшина внимательно оглядел его.

– Однозначно, он не из наших мест. При нем что-нибудь было, почтенный Гарлин?

– Ничего.

– Мне вчера показалось, он был ранен, – подал голос Нордэ.

– Всего лишь легкий ожог, уже почти зажило, – Гарлин сжал плечо мальчика и другой рукой чуть распахнул рубашку, показав рану.

– А что он рассказал тебе о случившемся вчера? – спросил Идо.

– Ничего. Наш язык он не понимает. Кроме того, произошедшее так испугало его, что он теперь не помнит даже своего имени.

Старейшина нахмурился и опустил взгляд. И Гарлин понял, что тот отступил.

– Что ты намерен делать с ним, Гарлин?

– Он будет оставаться моим гостем до тех пор, пока не вспомнит себя, либо не вырастет и сам не выберет свою судьбу.

– Пусть будет так. Но если тебе вдруг станет что-то известно, поставь нас в известность, почтенный Гарлин. Когда-то здешние племена заплатили своими жизнями, отстаивая свободу у слуг Хаоса.

Горцы уехали. Гарлин долго смотрел им вслед, пока их отряд не скрылся за скальной грядой. Потом перевел взгляд на мальчика.

– Пойдем, я покажу тебе окрестности.

Гарлин показал свой небольшой сад рядом с домом, в котором росли лечебные травы, затем они прошли рощу низкорослых с тонкими причудливо искривленными стволами горных сосен и вышли к скале, из-под которой бил родник. Гарлин зачерпнул пригоршню воды, напился. Мальчик последовал его примеру. Маг улыбнулся и сделал знак следовать дальше. Едва заметная тропа, петляя среди густо разросшихся и уже почти иссушенных солнцем трав, обогнула скалу с родником, круто пошла в гору и, наконец, вывела на вершину. Отсюда открывался захватывающий вид на море и предгорья. На юге внизу синело море, видно было рыбацкую деревушку, примостившуюся у подножия горы, на которой стояла крепость-маяк никийцев. Чуть дальше в море, бросив якоря, стояли два торговых судна. К востоку протянулись цепи пожелтевших взгорий. На западе, наоборот, склоны холмов, питавшиеся многочисленными ручьями, были зелены, а самые пологие – покрыты шапками оливковых рощ. Легкие струйки дымка поднимались за ними, указывая расположение селения иберов. Зоркие глаза Гарлина даже различили отряд Идо, направлявшийся через рощу домой.

А над соседним холмом парила пустельга, высматривая добычу. Затем птица замерла на несколько мгновений в воздухе, развернув хвост и крылья веером, а затем камнем ринулась вниз и вскоре взлетела с добычей в клюве.

– Благородная и сильная птица, – сказал Гарлин мальчику, увлеченному полетом пустельги. – Пойдем, я тебе покажу соколиный камень.

Они спустились с вершины по западному склону холма. Отсюда начинались оливковые рощи. Вскоре тропа вывела на скальную площадку, наполовину укрытую сенью масличных деревьев. У западного ее края стояла массивная глыба горной породы, имевшая ровный скол с одной стороны, открывавший восковое, словно чуть светящееся коричнево-медовое нутро сардера[1]. Белые кристаллы кварца образовывали удивительно правильный контур парящего сокола. Около камня лежали букетики горных трав, оплывшие огарки свечей. Одна, совсем недавно поставленная, потухла под порывами ветра, и маг вновь разжег ее. Мальчик подошел к камню, потрогал приятную гладкую поверхность.

– Здесь поклоняются богу Хедину, – произнес Гарлин.

Он знал, что мальчик не понимает его, но верил, что интуиция ребенка поможет уловить смысл сказанного.

– Если ты не помнишь свое имя, тебе стоит дать новое. – Гарлин развернул мальчика к себе. – Но, глядя в твои глаза, мне приходит на ум только одно. Сандерсторм назову я тебя.

Он повторил несколько раз имя, указывая на мальчика, и тот, поняв, кивнул головой.

– Хотя, может, я зря тебя так назвал, – вслух подумал Гарлин. – Ты у нас молчун, каких еще поискать.

Они вернулись домой. Стали проходить дни за днями. Гарлин занимался изготовлением лекарств, часто уходил в горы, собирая травы. Иногда он спускался в никийскую крепость или к рыбакам. Сандерсторм, которого Гарлин вскоре стал звать просто Сторм, всюду следовал за магом. Он быстро научился понимать Гарлина, но даже и не пытался сказать что-либо сам. По одному жесту понимая мага, он помогал в изготовлении лекарств и прочих делах, что у Гарлина даже возникла мысль, а не занимается ли мальчишка привычным ему делом. Могло ли оказаться так, что прежде он был подмастерьем мага? И тогда Гарлин взялся за книги. Начал он с картинок тома лекарственных трав, рассказывая о них. И Сторм внимательно слушал его. Затем маг перешел к истории – огромному фолианту, в котором было много зарисовок древних крепостей, важных битв, воинов и оружия, а также карты Иберии.

– А вот Тартесс, – Гарлин ткнул пальцем в жирную точку на карте. – Столица Тартессийской державы. Когда-нибудь я покажу тебе местную библиотеку. Таких, как там, книг больше не сыскать нигде…

Гарлин смолк, увидев распахнувшиеся в изумлении глаза Сторма, словно тот услышал что-то знакомое. И Гарлин, проклиная недогадливость, хлопнул себя по лбу.

– Сторм, неужели ты из Тартесса? – заговорил он по-тартессийски. – А я – старый дурак…

– Нет… – Гарлин впервые услышал голос мальчика, немного хрипловатый. – Но я часто бывал там…

– Бывал? Значит, ты что-то вспомнил?

Сторм покачал головой.

– Я только помню, что был там. Но больше ничего… даже как выглядит город…

Гарлин задумался. Мальчик говорил на тартессийском. Но не как коренной тартессиец.

– И ничего до того, как я нашел тебя?

– Нет, учитель…

– Учитель?

– Вы же учите меня всему.

Гарлин улыбнулся и кивнул.

– Но… где вы нашли меня, учитель?

– Мне очень не хочется огорчать тебя, Сторм.

– Я должен знать. – В голосе послышалась нехарактерная для мальчика твердость.

Гарлин вздохнул и рассказал о той странной ночи, когда нашел Сторма. Единственное, о чем он умолчал – это о знаке Хаоса, выжженном на груди, и найденной суме.

– Вы посчитали меня прислужником Хаоса? – изумился Сторм.

– Нет, хаоситы вряд ли бы посвятили ребенка, – Гарлин не сводил взгляда со Сторма, но при слове «хаос» тот даже не дрогнул.

– Я даже не знаю, что такое Хаос.

– Немного расскажу тебе о мироустройстве. Помнишь, несколько месяцев назад я показывал тебе святилище Хедина?

Сторм кивнул.

– Это один из Богов справедливости, – продолжил маг. – И самый почитаемый. По крайней мере, в землях Иберии. Когда-то мирами Упорядоченного, число которых близко к бесконечности, правили иные боги. Слишком гордые и властолюбивые, чтобы прислушиваться к мольбам людей. Их не заботила судьба не даже отдельных народов, а целых миров. И за это они заплатили справедливую цену – оказались на месте тех, кто когда-то не мог дождаться от них помощи.

– Они стали простыми смертными?

– Да.

– А новые боги?

– Они стараются исполнять возложенную на них ответственность. Они же оберегают Упорядоченное от вторжения Хаоса и его слуг, которые тщатся пробить защиту границ, наполнить враждебной силой Реальность и уничтожить миры.

– Но зачем им это? Разве, уничтожив миры, они не погибнут сами?

– Владыки Хаоса пообещали им вечную жизнь и власть. К сожалению, немало соблазнились этим, позабыв о других живых существах. Мелких слуг хаоситы так и вовсе обманывают, обещая им великую силу или что-то еще, зачастую скрывая свои истинные намерения. Но те лишь отдают свои жизни, следуя дурной цели своих господ.

– Что же случилось в той крепости? – прошептал задумчиво Сторм.

– Я лишь могу сделать некоторые предположения, – ответил Гарлин. – Но я могу ошибаться. Главный гонитель прислужников Хаоса – Бог Один. Он со своим войском способен преследовать врага из мира в мир… Только тут есть нестыковка – был открыт портал в Междумирье, но ты знаешь тартессийский язык, а значит, ты из нашего мира – Альтерры. Еще в Упорядоченном существует Орден Равновесия, который тоже разыскивает хаоситов… Не печалься, Сторм. Возможно, ты никогда и не узнаешь, что случилось на самом деле. Но может, и к лучшему.

– А иберы хотели меня убить, потому что тоже посчитали прислужником Хаоса?

– У Идо и его народа есть все причины опасаться – когда-то давно Тартесс и эти земли находились под гнетом хаоситов. Пока их бесчинства не прекратили воины Ордена Равновесия.

– Чего же они тогда боятся?

– Хаоситы несколько веков назад пытались вернуть себе Тартесс и были разбиты. Но до этого они безжалостно уничтожили несколько селений, где особо почитали Богов Справедливости… У предков Идо там были родственники.

– А Орден Равновесия?

– Они еще долго охотились за хаоситами. Мало кому удалось уйти. Хотя и удалось…

Сторм помолчал, потом в упор посмотрел на Гарлина.

– А что думаете вы, учитель?

– В тебе нет зла, Сторм, – ответил маг. – Это я знаю точно. И это для меня главное. Мне известно, как наши враги могут обманывать и манипулировать, склоняя к службе себе вполне порядочных людей. Но я считаю, что даже таким еще не поздно одуматься. Не говоря уже о тебе, который и вовсе ничего не помнит. – Гарлин доброжелательно улыбнулся. – Так ты готов продолжить обучение, ученик?

Сторм благодарно взглянул на мага и кивнул.

– До «волшебного» слова «Тартесс» ты внимательно слушал меня, – продолжил Гарлин. – Значит, ты что-то уже понимаешь по-кельтиберски? Но почему тогда молчал?

– Многое уже понимаю, но произносить трудно… Кельтиберский язык?

– Да, тут в окрестностях много племен. В основном иберы, а дальше на севере кельты. На побережье никийцы, но все они говорят по-кельтиберски. А ближе к Тартессу так еще и турдетане, племена гоблинов. Гномов мало, но тоже есть. Все они говорят на обоих языках.

– А эльфы?

– Эльфы живут сильно северо-восточнее Тартесса, они редко покидают свои леса. Надо ли говорить, что предпочитают они говорить на своем языке, – Гарлин улыбнулся.

– Но вы, учитель, и его ведь тоже знаете? Почему не живете с ними?

– Я был уверен, что все же больше похож на человека. – Гарлин, притворно нахмурившись, упер руки в бока.

– Внешне ничего не видно, – согласился Сторм. – Но если приглядеться…

– Приглядеться?! – У Гарлина разве что глаза на лоб не полезли. – Уж не магическим ли зрением, мой маленький ученик?

Сторм почему-то покраснел. И Гарлин понял почему.

– Хорош же я маг, если я ничего не почувствовал. Может, тебя и учить ничему не придется, особенно если вернется память. – Он рассмеялся. – Что ж, попробуем заняться с тобой магией.

Глава 4

Зов в пустыне

Морена склонилась к углублению в скале, вытянула губы, чтобы дотянуться до воды. Ей удалось сделать пару глотков. Она осмотрелась. Вокруг расстилалась безжизненная пустыня. Безжизненная на первый взгляд. Цеплялась за каменистую почву камнеломка. Бурые чешуйки, казавшиеся сколами слюды, являлись растением с глубоко уходящим в землю, вполне съедобным корневищем. В норах схоронились от дневного жара пауки. А где-то на дне пустыни затаился Хозяин песков. Морена нашла кустарничек, сорвала стебелек и вернулась к углублению. Взяла полый стебелек в рот, допила с его помощью воду, а найденную в других расщелинах слила в давно опустевшую флягу. Пересекать пустыню днем – самоубийство, но ночью, когда пробуждается тайная жизнь и к поверхности поднимается Хозяин песков – еще хуже. Она вгляделась в плывущий от марева горизонт, сжала зубы и, спрыгнув со скального островка со скудной растительностью, зашагала по песку.

Она рассталась с Ротааригом неделю назад. Он повернул на север в горы, она же решила проверить долину перед пустыней, хоть гоблин и говорил, что это пустая затея. Подойдя к самой границе пустынного края, она развела костер в тени огромного масличного дерева. Этот древесный гигант словно являлся стражем, не пускавшим пески дальше. Он страдал от нехватки воды, но не сдавался, даже спустя тысячи лет принося плоды. Морена зажарила на огне ящериц и личинок, найденных в коре дерева. С Ротааригом она и не такое ела. И вовсе не из-за нужды. Наоборот, золота у них хватало, с тех самых пор, как сородичи Ротаарига разрыли сгоревшую деревню и намыли из породы несколько мешков золотого песка… Морене золото тоже досталось, но Ротаариг научил ее сдерживать свои желания и научил ее выживать. Лишь после этого он привез ее в большой город и оставил под присмотром знатного вельможи, который обязан был гоблину жизнью. Морена стала его приемной дочерью. Ее обучали манерам, языкам и наукам. Несколько раз в год гоблин забирал ее в недолгие двухнедельные поездки, не позволяя городской жизни завладеть умом девушки. И продолжал обучать по-своему. Нет, той ночью, когда Ротаариг сохранил ей жизнь, он не ошибся в своем выборе. Морена старательно впитывала любые знания. Она была способна к колдовству. Но не было, не было силы, которая бы позволила ей творить волшбу. И эту силу они искали. Разрывали древние курганы, перебирали древние сокровища, отыскивая среди них обломки магических артефактов. Ни одного целого после Великого Разлома не осталось. Но и каждая крупинка таила в себе частицу магии. Ротаариг тщательно собирал их и прятал в сундуке в своей пещере. Впрочем, искали они не только артефакты…

Глядя на повисшие над пустыней звезды, делавшие пейзаж в своем мерцающем свете еще более безжизненным, Морена задремала. Почти каждую ночь ей снился один и тот же сон, возвращающий ее в детство. Как Ротаариг гнал своих огненных быков, как привел ее в пещеру, как надел на нее амулет Хаоса. С тех пор минуло десять лет, Морена превратилась в красивую девушку, не знавшую нужды, носившую дорогую одежду и украшения. Вот и сейчас на ней была куртка из плотного и в то же время легкого темно-зеленого шелка, мужские, подогнанные под нее, штаны из прекрасной выделки кожи. Такие же сандалии. На поясе подвязан шелковый платок, но уже из легкого, совсем невесомого шелка, которым она иногда укрывала голову в гриве роскошных, слегка вьющихся черных волос. Рядом с платком на поясе висел в украшенных изумрудами ножнах кинжал. Еще у нее была заплечная холщевая сума, в которой лежала фляжка и небольшой запас еды.

Но каждая ночь напоминала ей, откуда она родом. Она рассказала Ротааригу, но гоблин лишь развел руками и отшутился, что когда-то он всего-навсего произвел на маленькую девочку незабываемое впечатление. Это немного успокоило ее, и она почти перестала обращать на сны внимания. Но той ночью, когда девушка остановилась около пустыни, ее сон изменился. В него закрался едва слышный, почти змеиный шепот, разогнавший видения. Наутро она решила не поворачивать на север вслед за Ротааригом, а остаться здесь еще на одну ночь. И вновь все повторилось. Снов не было, а в шипении Морена явно расслышала свое имя. И вдруг из черноты сновидения вынырнул горящий зеленым пламенем крутящийся знак хаоса. Стрелы его вращались подобно часовым стрелкам, но слишком быстро, яростно, словно пытались обогнать само время. И вдруг все восемь слились в одну и указали на неярко вспыхнувшую точку. Морена пробудилась, и ее взор приковала утренняя звезда, повисшая над самым горизонтом. Морена прочертила линию-указатель на песке, а для верности воткнула кинжал, указывающий рукоятью на звезду.

– Неужели я что-то нашла? – прошептала она.

И утром, проглотив несколько горстей маслин, не разжевывая, чтобы не чувствовать их горечь, она ушла в пустыню. На горизонте, на том месте, где была звезда, нашелся более удобный ориентир – небольшая группа скал. Достигнув ее к вечеру, Морена упала на камни без сил. Тело было выжато безжалостным солнцем. Но ей посчастливилось найти в расщелинах скалы воду. Невкусную, солоноватую, но вполне годную для питья. А потом Морена устроилась между камней и провалилась в черный сон. На этот раз ее звал голос, шипящий, словно заглушаемый порывами ветра и течением песка.

– Морена… цель близка. Не бойся пустыни.

Утром она вновь напилась, запаслась найденной в расщелинах водой и двинулась дальше. Под ногами похрустывала растрескавшаяся от жары глина. Иногда ровные серые глинистые участки пустыни сменялись вкраплениями скал, или в них вклинивались широкие языки рыжего песка, которые Морена обходила. Даже если Хозяин песков и не поднимался к поверхности днем, она старалась лишний раз не рисковать. Далеко за полдень из раскаленного маревом воздуха неожиданно возникли природные стены, выточенные ветром, солнцем и редкими дождями из песчаника. Морена добралась до одной из стен, укрылась в тени от палящего солнца. Пот, текущий по ее смугловатой коже, тут же высушивал горячий ветер. Морена выпила остатки воды. Идти дальше сил не было. И она, решив продолжить путь вечером, провалилась в сон. И вновь ее звал голос, уже четче и ближе. И, как почудилось Морене, в нем слышались радость и нетерпение.

Перед ее внутренним взором соткался сложный рельеф, сеть холмов песчаника с узкими гребнями, пересеченных оврагами – настоящий лабиринт. И путеводной нитью в нем заскользила одна из стрел Хаоса.

Морена пробудилась, когда солнце уже висело над горизонтом, делая стены песчаника ярко-оранжевыми. Жар ушел, и дышалось уже гораздо легче. Морена двинулась в путь, который проложила стрела Хаоса. Заодно она высматривала в скалах воду и что-нибудь съестное. Прежде чем солнце село, она успела найти змеиные яйца и вырыть несколько клубней, богатых водой, в русле давно пересохшего дождевого ручья. После она пошла чуть медленнее, пользуясь светом звезд и взошедшей молодой луны.

К утру она выбралась из лабиринта.

Скальные стены расступились, дальше снова шла глинистая пустыня, вперемешку со скалами и песком. Солнце медленно поднималось навстречу, и Морена решила до наступления пекла пройти еще. Она наметила группу скал и успела дойти до нее задолго до полудня. Но как же она досадовала, когда увидела, что находится за скалой. Сколько хватал глаз, раскинулись оранжево-красные пески, усеянные волнами небольших барханов. И лишь где-то на горизонте, если это не было миражом, вырисовывался силуэт невысокого горного хребта.

Морена укрылась от солнца в причудливой, выветренной ветром арке песчаника. Пальцы ее прошлись по шершавой стене, по углублениям и наткнулись на раковину. Морена в задумчивости выковыряла раковину острием кинжала. Она понимала, что за день не дойдет до горы. А ночью… Без сомнения, ночью у нее все шансы встретиться с Хозяином песков…

Морена решила провести на скальном пяточке остаток дня и часть ночи. И выдвинуться ближе к утру. Ей казалось, что к концу ночи Хозяин песков будет уже опускаться на самое дно пустыни. Девушка устроилась поудобнее на жестком песчанике, но сон не шел. Она задумчиво вертела в руках раковину, иногда поглядывая в сторону барханов и на солнце. Несколько раз ей почудилось, что в горячем потоке ветра проскальзывают более прохладные солоноватые струи. Она вновь взглянула на раковину. Если ее ощущения верны, за теми горами на востоке должно быть море. Пересекать пустыню еще раз Морена не собиралась и надеялась найти какой-нибудь другой, более удобный путь.

Минуло полночи. Морена съела несколько корневищ, бережно слизывая брызнувшую из сочных растений драгоценную влагу с соленой от пота кожи рук. Прислушалась. Вгляделась в темнеющие на фоне черно-синего неба барханы и осторожно ступила на песок. Девушка старалась идти быстро и осторожно, насколько это было возможно. Она даже сняла с ног легкие из тонкой кожи сандалии, чтобы двигаться еще более бесшумно.

Потянулись барханы, и путь Морены превратился в однообразный подъем на песчаный холм и соскальзывание с него. Она ругала ветра, уложившие рельеф пустыни с запада на восток, а не с севера на юг. Тогда бы она могла идти по одному лишь гребню бархана, а путь ее не увеличился бы вдвое. Впрочем, восток начинал светлеть, и это радовало Морену.

Но когда окончательно рассвело, она не смогла сдержать вздох разочарования. За отрезок ночи она прошла очень мало. Горный хребет почти не приблизился. Но выбора не было. Морена сжала зубы и ускорила шаг, больше не заботясь об осторожности и стараясь пройти как можно больше, пока вновь не станет невыносимо жарко.

Ближе к полудню она сбавила темп, но продолжала идти, вытирая заливающий лицо пот. И лишь в самое пекло она, наконец, остановилась, зарылась в песок с подветренной стороны бархана, где было совсем немного тени, хватившей, чтобы скрыть в ней голову. Она позволила себе отдохнуть всего лишь час и вновь зашагала на восток.

К вечеру девушка преодолела всего половину пути. Сердце ее бешено стучало и от быстрой ходьбы, и от все больше разрастающейся тревоги. Усилился ветер, подталкивая Морену в спину резкими горячими порывами. Она обернулась.

Со стороны скального лабиринта надвигалась черная стена, закрывшая собой половину неба. У Морены едва не остановилось сердце – на нее надвигалась песчаная буря. И если она не достигнет гор, то погибнет. Ее рука скользнула за пазуху, вцепилась в знак Хаоса. Заставив себя успокоиться, девушка стала молиться. Ей почудилось, что сил прибавилось, и она поспешила вперед, стараясь лишний раз не оборачиваться.

Горы медленно, но все же приближались. Жара отступала, темнело. Но в спину продолжал дуть горячий ветер: Морена уже чувствовала, как в не защищенную одеждой кожу – на шее, руках и ногах, ударяют песчинки. Буря надвигалась. Солнце давно скрылось за черной непроницаемой стеной вздыбленного ветрами песка. Уже отчетливо слышался вой и рычание этого дикого зверя ветров пустыни. А под ногами Морены поземкой стелился песок. Оплывали под напором ветра барханы, осыпались. Теперь ветра, которые создали барханы, их же и уничтожали, прокладывая борозды в песке с запада на восток. С одной стороны, Морене стало легче идти, с другой – она понимала, что ее настигает буря и ночь.

Морена бежала. Горы, казалось, уже совсем близко. Закат алел на вершинах хребта, а подножия уже тонули в сумерках. Девушка на бегу замотала вокруг рта и носа платок. Быстро темнело. Через пропитанный пылью воздух звезд не было видно. Лишь мутноватый серп луны едва просвечивал через мглу.

До скал оставались считаные футы, когда земля ушла из-под ног Морены. Она упала в песчаную воронку, а над ней взметнулось чешуйчатое щупальце Хозяина пустыни. Морена перекатилась на живот и попыталась выбраться из ямы, но щупальце обвило ее ногу и потащило вниз. А наверху с ревом обрушилась буря, засыпая яму песком и обломками скал. Морена перестала сопротивляться, позволяя Хозяину пустыни тащить себя вниз. Она закрыла лицо ладонями, чувствуя, как ее протаскивают через песок, как песчинки и мелкие камушки царапают ее кожу.

Давление песка внезапно исчезло. А Морена резко выбросила руку с кинжалом вперед, попав во что-то мягкое. Щупальце, обвившее ее ногу, дернулось прочь. Но Морена уже сама вцепилась рукой в плоть утащившего ее в песок существа, а второй продолжая вслепую наносить удары. Она почувствовала, как остальные семь щупалец обвивают ее, словно змеи, пытаясь сдавить и удушить. Но с каждым ее ударом их хватка становилась все слабее и слабее. Легкие Морены разрывались без воздуха. Но она продолжала наносить удары. Жаркая кровь заливала ее лицо и грудь, и вот Хозяин пустыни затих. Морена из последних сил, толкая перед собой тушу, выкопалась из песка. Едва не задохнувшись от наполненного пылью и песком воздуха, закашлявшись, она вновь натянула на лицо пропитанный кровью чудовища платок, завернулась в тушу. Где-то загрохотало, и вслед за бурей на пустыню обрушился спасительный дождь.

Утро наступило ясное и удивительно прохладное. Морена выползла из-под своего поверженного врага. Больше всего Хозяин пустыни походил на огромного осьминога, с небольшим телом-головой. На голове имелось восемь слепых глаз, которые в действительности «видели», ощущая любое движение в песке и на песке. Тело и щупальца, футов в двенадцать каждое, покрывала змеиная чешуя. На голове в широком рту-воронке, не имевшем зева, находились присоски. Присосавшись к жертве, они уже не отпускали ее, пока не высасывали из нее всю влагу, вместе с мягкими тканями. Морене посчастливилось избежать присосок и смертельно ранить чудовище, разорвав ему мягкий, не защищенный чешуей рот, а заодно расположенные рядом сердце и мозг.

Девушка вволю напилась в дождевом ручье, сняла и выстирала пропитавшуюся потом, кровью и пылью одежду, искупалась и осталась нагой, давая исцарапанной и обожженной солнцем и ветрами коже насладиться воцарившейся на короткое время прохладой. Немного придя в себя, Морена отыскала среди скал, поросших тамариском, хворост. Он оказался немного сыроват после дождя, но костер ей развести удалось. Кинжалом она вырезала куски мяса из головы Хозяина пустыни и, нанизав на прутки, поджарила на огне. Наевшись, она содрала шкуру с чудовища, срезала мясо про запас, а из оставшихся костей щупалец, покрытых густой сетью сухожилий, выложила знак хаоса.

Посмотрев на чудовищный скелет, Морена расхохоталась.

– Видел бы ты это, Ротаариг, – произнесла она, очень довольная собой. – Но ничего, я еще узнаю, что ты скажешь, когда увидишь шкуру Хозяина песков!

Морена была так горда собой, что едва не забыла, что она вообще делает в этом заброшенном месте Иберии. Между тем прохлада быстро уходила. Вновь задул горячий ветер. Морена спряталась в зарослях тамариска и, глядя на бледно-розовые метелки цветущего кустарника, забылась сном.

– Ты уже совсем близко, Морена, – пробудил ее голос.

Она подскочила на месте, но рядом никого не было. Она выбралась из зарослей. На землю опустились густые сумерки.

– Кто ты?

– Мое имя Киршстиф…

Сердце Морены едва не остановилось…

– Киршстиф… Повелитель Киршстиф?!

– Я думал, за два тысячелетия обо мне позабыли.

– Нет, Повелитель… Твой верный Ротаариг все это время разыскивал тебя…

– Но нашла меня ты. У тебя однозначно большие способности и великое будущее, Морена.

– Но где же ты, Повелитель?

Киршстиф ненадолго замолчал.

– Глубоко. В глубине скалы… Тебе придется подняться в горы, Морена. На вершине находится крепость, которая некогда принадлежала мне. В ней ты увидишь магический колодец. Но… он заперт. Тебе необходимо найти магические артефакты, что отпирают его. Я… не чувствую их в замке, и это очень беспокоит меня. К сожалению, я не могу видеть из своей невольной тюрьмы неодушевленные предметы и не могу сказать, что творится сейчас в крепости… Разве что кроме одного. Берегись тех, кто сейчас поселился в ней…

Внезапный страх сдавил сердце Морены. И она разозлилась на Ротаарига. Почему тот не проверил первым делом замок Повелителя, а искал его по каким-то горам, в заброшенных шахтах и глубоких пещерах.

– Не вини его, – сказал Киршстиф, прочтя ее мысли. – Он не знал об этом месте.

– Но почему? Неужели ты не доверял ему?

– Об этом месте не должен был знать никто. Когда ты освободишь меня, я объясню почему.

– Да, Повелитель.

Глава 5

Факультет археологии

Загорелся зеленый свет на светофоре. Профессор Висенте Алехандро Соледад, сухого телосложения, невысокий, в джинсах и серой футболке, с перекинутой через плечо сумкой для ноутбука, перешел улицу. Дальше он в задумчивости зашагал по пальмовой аллее к университету, в котором преподавал уже двадцать лет. Сегодня он читал свою последнюю лекцию перед экзаменами. С каждым годом интерес к факультету археологии у студентов все уменьшался, но это бы не так огорчало профессора, если бы к концу обучения у него оставался хотя бы один толковый выпускник. Однако последние пять лет преподавателю гордиться было некем.

Он отчитал лекцию. Аудитория быстро опустела. Профессор сел в кресло, задумчиво глядя на список студентов на экране ноутбука. В аудиторию вошел его помощник Бальтасар. Одет он был в легкий белый летний костюм, а по смуглому лицу катился пот, который тот утирал платком.

– Раскаленная сковорода, а не город, – произнес вместо приветствия Бальтасар. – Не зря местные шутят, что у них тут шесть месяцев зимы и шесть месяцев ада.

– Ради победы Хаоса можно и не такое терпеть, – профессор усмехнулся и пожал влажную ладонь помощника.

– Вам легче – вы здесь уже двадцать лет торчите. Привыкли к пеклу. – Бальтасар достал из кармана пиджака расческу, пройдясь ею по мокрым от пота и из-за этого словно набриолиненным иссиня-черным кудрявым волосам, полюбовался на свое отражение в окне.

Профессор покачал головой – за красавцем-помощником увивалась чуть ли не вся женская часть университета. А мужская половина провожала его завистливыми взглядами. И мало кто знал, что своей красоте и успеху у женщин Бальтасар обязан маленькой, едва приметной серьге, в виде восьми стрел, проколовшей верх его уха и почти всегда скрытой волосами.

– И почему у вас в аудитории нет кондиционера? – В довершение картины Бальтасар извлек из футляра на поясе веер и стал яростно обмахиваться.

– Потому что у меня аллергия на кондиционеры.

– Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и сделать здесь немного попрохладнее?

– Почему нельзя воспользоваться силой Хаоса и устроить погодку попрохладнее тогда уж надо всей Мурсией? – поинтересовался в ответ профессор. – Чтобы сюда съехалась куча народу, заинтересовавшись природной аномалией. Чтобы потом об этом полгода писали журналисты и целый месяц крутили в новостях по ТВ? Это в лучшем случае… Вы иногда, – здесь вместо «иногда», профессору очень хотелось сказать «постоянно», – вы иногда ведете себя очень легкомысленно, Бальтасар. Даже беспечно. Даже…

– Непозволительно беспечно, – закончил за него Бальтасар. – Но Висенте, где этот проклятый Орден Равновесия, которого вы так опасаетесь, настоящий, а не его жалкое подобие? Бросьте, он давно исчез в Междумирье. Умы людей забиты мыслями о Боге и его сыне. И если подлинные служители Хедина еще где-то есть, им впору разбираться с церковниками, а не с нами…

– Ваши слова, Бальтасар, согревают мне душу, как стакан старого выдержанного порто. Но вряд ли хединиты будут рассуждать так же, как вы. Если наша кампания увенчается успехом, им впору будет рвать на себе волосы и уносить ноги в Упорядоченное как можно быстрее. Будьте уверены, они изо всех сил стараются выследить нас. Даже с помощью этого самого «подобия».

Бальтасар покривился.

– Между нами, Висенте, я все меньше верю в успех кампании. Толковых студентов у вас в последнее время нет. А те, кого нам удалось привлечь на нашу сторону, не очень-то хорошо справляются с поставленной задачей.

На эти слова Бальтасара у профессора возражений не нашлось, и он помрачнел.

– Нашему хозяину не очень-то это нравится, – произнес Бальтасар.

А профессор бросил на него убийственный взгляд. Бальтасар чуть виновато улыбнулся и хотел еще что-то сказать в утешение, но тут распахнулась дверь.

– Профессор! – На пороге аудитории стояла незнакомая девушка.

Весьма симпатичная, как отметил про себя Бальтасар, даже очень. Даже… Угольные брови Бальтасара поползли наверх. В песочного цвета облегающей футболке, в коротких шортах, легких экспедиционных ботинках, с перекинутой через шею холщевой сумкой – все а-ля Камел-актив – девушка бойко прошла в аудиторию. И не бросив ни единого взгляда – будто его и не было – на красавца Бальтасара, остановилась перед профессором. Бальтасар облизнул пересохшие губы. Девушка обладала удивительной беломраморной, как поверхность статуй античных богинь, кожей, аналогичной фигурой. Роскошные длинные белокурые волосы были собраны на затылке в пучок. Даже с расстояния пяти шагов Бальтасар ощутил их пьянящий аромат. А от бирюзовых девичьих глаз у Бальтасара просто перехватило дыхание. «Кофе с молоком», – подумалось ему, когда он сравнил ее кожу со своей, а на ум тут же пришел с десяток эротичных картин на эту тему…

– Профессор Соледад, я прошу у вас допуск к экзамену! – твердым, вовсе не в интонациях просьбы голосом произнесла ворвавшаяся фурия.

Ее голос заставил Бальтасара очнуться, и он отчаянно замахал на себя веером. Висенте же в удивлении откинулся на спинку кресла.

– Мое имя София Хосе Мартинес. Я не посетила ни одной вашей лекции – о чем безмерно сожалею, – однако готова предоставить вам материал, доказывающий, что я не бездельничала, а проводила время даже еще с большей пользой, чем остальные студенты.

Висенте опешил от такой наглости. Однако новоявленная студентка не дала ему шанса произнести ни слова. Из сумки она достала увесистую распечатку, положила на стол перед профессором.

– Вы рекомендовали два десятка учебников и другой литературы – я это все прочла, все они указаны в используемой литературе моей проектной работы.

– Это ваша проектная работа? – полюбопытствовал Висенте. – И на какую тему?

– Профессор, вас ведь очень интересует культура Эль-Аргара. Проектная посвящена именно ей. В работе подробно описывается, что мы нашли в экспедиции, какие методы поиска применялись, анализ всех предметов. Ну и так далее.

– В какой экспедиции? – опешил профессор.

– От нашего университета. Я присоединилась к группе археологов позже, поэтому вы обо мне не знаете… Я знаю, вы в эту группу сами отбирали ребят. Но когда я приехала, вы улетели на конференцию в Мадрид…

Висенте с Бальтасаром переглянулись.

– И кто вас принял в группу?

– Глава группы – Игнасьо.

И она продолжила опустошать сумку. Через пару мгновений перед Висенте стояло несколько бронзовых чаш, кинжал, удивительно хорошо сохранившийся деревянный ларец. Ко всем предметам были прикреплены бумажки с номерами и кратким описанием.

– Это что? Они поставлены на учет в нашем музее?

– Только что! – гордо выпалила София.

– И давно вы на раскопках?

– Три месяца.

– А до этого?

– Училась в Мадриде. Все шесть лет со степендией от Национального Археологического Музея.

Бальтасар не сдержался и присвистнул.

– А есть и публикации, надо полагать?

– Есть. Тоже все указано в проектной. Потом перевелась сюда.

– Хм. – Висенте потер запястье, как всегда делал, когда сомневался.

С одной стороны, его принципы, с другой – находки Эль-Аргарской культуры… Он протянул руку к ларцу, раскрыл и едва не выронил. Бальтарсар подался вперед и обменялся с Висенте быстрыми взглядами. На дне ларца лежал отлитый из бронзы знак Хаоса.

– Это что? – холодно полюбопытствовал профессор.

– Никто не смог определить, – отозвалась София, но словно озадаченная не тоном профессора, а присутствием среди находок диковинного знака. – Подобные амулеты или обереги для данной культуры совершенно нехарактерны, в этом сходятся все источники. Мы бы решили, что это случайность и к Эль-Аргару не имеет никакого отношения, если бы не нашли сто двадцать штук в трех шурфах.

– Когда? Где? – Висенте даже приподнялся с кресла от нетерпения.

– Две недели назад, – София извлекла из своей, поистине бездонной сумки карту и пачку фотографий. – Вот здесь, здесь и здесь. Все находки, конечно, я не привезла. Их еще надо описать и пронумеровать. Их очень много, профессор.

Висенте просматривал фотографии. Бальтасар уже стоял за его спиной, временно позабыв о девушке и в изумлении смотря на ларцы, заполненные знаками Хаоса.

– Вы примете у меня завтра экзамен, профессор Соледад? – напомнила София.

– Считайте, что вы уже его сдали. Вашу проектную я просмотрю позже, можете оставить. Вы ведь собираетесь назад на раскоп, сеньорита Мартинес?

– Как только получу диплом. Дня через три.

– Тогда мы с Бальтасаром присоединимся к вам. А Игнасьо остался в лагере?

София кивнула.

– И этот мерзавец даже не позвонил мне! – вспылил Висенте.

Студентка вспыхнула.

– Простите, профессор, но это я упросила его не звонить – хотела сообщить вам лично.

Бальтасар понимающе хмыкнул. Такой упросить заморыша Игнасьо – раз плюнуть.

– Приходите завтра ближе к концу экзамена, София. Я бы с вами побеседовал после него о раскопках, если вы не против.

– С огромным удовольствием, профессор! Спасибо! – София затолкала в сумку фотографии, карту и новые музейные экспонаты, сдержанно кивнула Бальтасару и удалилась.

– Вот вам и интересная личность, – произнес Бальтасар. – А если кое-чем подогреть ее интерес, мы получим отличного адепта…

– Может быть. Но меня сейчас больше занимают находки. Кажется, мы нашли, что искали. Игнасьо я голову скручу… Садись, посмотрим, что тут написала наша новоявленная студентка. Особенно про раскопки.

И Висенте указал Бальтасару на стул. Тот с кислой миной сел рядом с профессором, задумчиво крутя в руках знак Хаоса.

София чуть ли не вприпрыжку добежала до университетского музея, сдала экспонаты и, исполненная чувством, что все у нее получилось как надо, покинула университет. Она дошла до небольшого кафе на набережной реки Сегура, заказала апельсиновый сок, который еще больше взбодрил ее. Зазвонил мобильный, и она взяла трубку.

– Как все прошло? – спросил голос. – Они клюнули?

– Еще бы они не клюнули, наставник Эстебан. Они проглотили наживку с потрохами. Эх, видели бы вы их физиономии, когда они увидели знак Хаоса.

– Поосторожнее с ними.

– Разумеется.

– Если что – звони, мы тебя вытащим!

– Не придется, – София нажала отбой.

Глава 6

Руины Эль-Аргара

Морена поднималась в горы. За спиной осталась пустыня, в которой уже ничто не напоминало о недавно прошедшем дожде и буре. Плавился воздух над песками. Горячие ветра заново отстраивали разглаженные бурей барханы. В горах тоже было жарко. Однако они были невысокими – едва ли полторы тысячи футов в высоту, и Морена уже явственно чувствовала морской воздух, переливающийся прохладными живительными потоками через вершину хребта.

Прошло полчаса, и Морена уже стояла на одном из горных пиков. Дальше и чуть ниже шла еще одна цепь гор, а за ними уже синела бесконечная гладь моря. Повелитель Киршстиф направил ее именно к этой второй цепи. Где-то над самым морем должен нависать древний замок, у бухты, почти полностью закрытой скалами. Она приложила ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца, осматривая горы. Наконец она увидела едва заметную полуразрушенную башню и направилась к ней. Прошло еще два часа, и девушка добралась до места. Перед ней широким прямоугольником лежала почти нетронутая временем крепостная стена. Четырехугольным башням от минувших лет досталось куда больше. На месте двух лежали груды камней, вторая переломилась посередине, словно это было не каменное строение, а подгнивший ствол старого дерева. И еще одна, с провалившейся крышей, торчала над руинами серой мрачной громадой. Внутри стен лежали руины дворца, от которого сохранилась всего одна круглая башенка. Именно она и была нужна Морене. Она прошла в каменную арку, давно лишенную ворот, и ступила на растрескавшиеся беломраморные плиты. Разрушенный дворец тоже был из мрамора, Морена поняла, что его построили когда-то внутри уже существующей крепости. Она подошла к круглой башне. Входа не было. Точнее, может, он имелся, но башня наполовину была погружена в обломки дворца.

Внутри, в голове что-то зашумело, заскрежетало, так что девушка от неожиданности отшатнулась. Но в следующий миг она уже поняла, что это шумно вздохнул и заскрежетал зубами Киршстиф.

– Я вижу, Морена, – произнес он.

Так близко, что девушке почудилось, будто он не то чтобы стоял рядом, а поселился в ее голове.

В ответ на эти ее чувства Кирштиф тихо рассмеялся.

– Привыкнешь, – бросил он. – Попробуй подняться на обломки. Может, там что-нибудь обнаружится.

– А где те, от которых ты меня предостерегал, Повелитель?

– В серой башне. Тебе надо управиться задолго до темноты и уходить как можно дальше. Не медли!

Морена полезла по грудам расколотого, иногда даже перемолотого в крошку мрамора. Киршстиф оказался прав – завал вплотную подходил к одному из окон. Морена оперлась на подоконник, находящийся на уровне груди, подтянулась и заглянула внутрь башни.

Крыши не было. Полуденное солнце щедро заливало светом внутренности башни. Внизу, футах в двадцати, белел круглый пол, разделенный резьбой на восемь секторов. В секторах имелись какие-то углубления, от которых в центр сходились стрелы – вывернутый знак Хаоса. Оставшееся пространство было испещрено странными символами. В центре пола, куда сходились стрелы, лежал гематитовый восьмигранник.

– Раньше на этом камне хранился мощный магический артефакт, который я назвал «Око Эль-Аргара», – глухо произнес Киршстиф. – Если бы ты знала, Морена, какое он давал могущество… Когда я попал в западню, то долгое время пролежал в беспамятстве. А потом, когда очнулся, понял, что у меня почти не осталось сил. Я даже не чувствовал энергию своей магической тюрьмы. Постепенно силы вернулись ко мне, и я понял, что «Око Эль-Аргара» здесь больше нет.

– Но почему ты заперт, Повелитель? Почему не мог позвать, если сила вернулась?

– Вернулась, но ее хватало лишь на попытки найти кого-нибудь из моих верных слуг. Чем больше расстояние, тем слабее мой зов. Хвала Хаосу, спустя две тысячи лет мне удалось…

В словах Киршстифа прозвучала горькая насмешка. А Морена содрогнулась, представив, каково это – две тысячи лет провести в одиночестве.

– Мы вызволим тебя, Повелитель, – горячо прошептала она, облизнув губы.

– Без «Ока Эль-Аргара» это невозможно. – Голос хаосита прозвучал едва слышно, словно их вновь разделяла пустыня.

– Но где может находиться твой артефакт?

– Сейчас я не могу тебе сказать. Мне не хватает сил, чтобы «ощупать» округу. Возвращайся к Ротааригу и приведи его сюда. Хорошо бы не одного. Передай ему, что мне понадобится кровь.

Морена сбежала с насыпи обломков. Глянув на нависшую над руинами зловещую башню и клонившийся к закату диск солнца, она спешно направилась к побережью. На ходу она напилась, съела несколько корений. Дальше горы резко обрывались в море. Морена на несколько мгновений остановилась, обозревая морские просторы. Где-то далеко на северо-востоке она увидела караван судов.

– Никийцы…

Зрение ее вдруг стало более резким, а суда, показалось, чуть приблизились.

– Военные корабли карфагов, – сказал Киршстиф. – Судя по широким корпусам и количеству парусов. Надо же, за две тысячи лет ничего не изменилось…

И он как-то зло рассмеялся.

– Спеши, Морена! Обитатели серой башни скоро покинут ее сень. А уж когда придут карфаги… Грянет война. Но мы должны ее опередить. Беги!

И Морена побежала. Под подошвами сандалий хрустели мелкие камушки и ракушки, заброшенные в горы то ли ветром, то ли небывало высокими волнами. Через полчаса она перешла на шаг, спустилась гор и пошла по плотному мокрому песку. Вечернее море лениво лизало берег. В лицо Морене светило закатное солнце. Она шла еще час. Краешек солнца скрылся за далеким мысом, а в небе давно висела белая, накренившаяся лодочка месяца.

Морена замерла у прибрежной скалы, обернулась, вглядываясь в ночь. Сначала ничего видно не было, а потом она различила над той горой, с которой она спустилась на берег, несколько черных пятен. В какой-то миг она поняла, что те летят по ее следам. Однако неведомая стая неожиданно повернула в сторону моря. Зависнув над водой, они исчезли в волнах и тут же взлетели обратно. В воздухе судорожно билось белое тело, а до Морены долетел предсмертный крик дельфина. Морена еще больше вжалась в скалу, когда поняла, что эти неведомые твари сожрали Проводника моря живьем прямо в воздухе. Она еще долго напряженно вглядывалась в темноту, пока перед глазами не замелькали золотистые точки.

– Повелитель? – мысленно позвала она.

Но Киршстиф не отозвался. И Морена осторожно двинулась дальше. Обратный путь, в обход пустыни и гор, занял у нее две недели.

Едва увидев Морену, вынырнувшую из ночи к его костру, Ротаариг все понял. Щелкнул, описывая в воздухе огненный круг, кнут гоблина. И через миг перед ними стояло зачарованное стадо. Ротаариг закинул девушку на холку одного из своих быков, вскочил на другого.

– Рассказывай!

Стадо быков сорвалось с места и понеслось вниз с горы. Пока Морена говорила, Ротаариг одновременно все обдумывал. После сообщения о странных крылатых тварях, Ротаариг все же решил захватить еще несколько гоблинов, желательно вооруженных арбалетами.

Верхом на быках за неделю ночных переходов они достигли разрушенной крепости. Когда очередной восход разрушил колдовство и стадо быков растаяло в солнечных лучах, они уже были в двух часах от замка. Ротаариг, торопя остальных, шел впереди. Наконец они прибыли. Гоблин взбежал по обломкам дворца и спрыгнул через окно внутрь мраморной башни.

– Пол цел, Повелитель, слова заклятия не испорчены, – произнес он.

– Вижу, – ответил Киршстиф. – Посмотри под Камнем.

Ротаариг с трудом отодвинул гематитовый восьмигранник. Под ним на мраморе обнаружилось еще одно углубление в виде широкого кольца, а внутри него – закрученная спиралью цепь заклятий.

– Когда-то здесь лежало Око… – прошептал Ротаариг, с благоговением тронув углубление. – Что мне сделать, Повелитель, чтобы ты смог узнать?

– Омыть кровью эти древние камни.

– У тех крылатых она есть? – Ротаариг усмехнулся, показав клыки.

– Есть, но ты мог бы не утруждать себя. Кровь человека тоже сгодится.

Усмешка Ротаарига превратилась в оскал. Он напрягся.

– Но ведь она отыскала тебя, Повелитель.

– Любой из моих слуг должен быть готов умереть за дело Хаоса.

Ротаариг нахмурился, глянул мельком наверх, откуда на него смотрела Морена. Она, конечно же, не слышала ни одного слова из этого разговора.

– Она никогда не ляжет с тобой, Ротаариг.

– Пусть так. Но живой она нам пригодится гораздо больше. Я принесу сюда кровь крылатых.

Он поднялся наверх по сброшенной Мореной веревке. Над крепостью сияло полуденное солнце. Ротаариг раздумчиво смотрел на казавшуюся безжизненной серую башню. Соваться в нее сейчас с десятью гоблинами? Дожидаться тьмы, когда он сможет призвать быков? А если те твари выберутся из башни первыми?

Он перевел взгляд на Морену. Испытывал ли его Повелитель, когда предлагал убить ее? Возможно, Киршстиф почувствовал легкую ревность Ротаарига, из-за того что Морене, а не ему удалось найти хаосита? Или всего-навсего предложил пожертвовать одной из своих мелких прислужниц?

– Спустись вниз, – приказал он Морене.

Она бросила на него удивленный взгляд.

– А вы?

– Мы пойдем, посмотрим башню поближе. Возможно, заглянем внутрь.

Морена нахмурилась. Она бы пошла с Ротааригом, но картинка-воспоминание о черных крылатых тварях заставила ее подчиниться. Рыжий гоблин повел своих воинов к башне.

Попасть в нее оказалось непросто – окна и единственный портал были заложены камнями. Гоблины обошли ее со всех сторон.

– Попробовать через крышу? – предложил один из его воинов.

– У тебя появились крылья, Зарт? – Ротаариг зло усмехнулся. – Найдите что-нибудь годное для тарана.

Гоблины откопали среди обломков дворца мраморную колонну. Ротаариг покривился. Скорее хрупкая колонна расколется, чем удастся пробить дыру в башне. Гоблины подтащили колонну к порталу, ударили по закрывающим его камням. С конца колонны посыпалось крошево. Впрочем, и камни не остались на месте. Несколько сильных ударов, и колонна зашла в башню, пробив преграду. И тут же с невероятной силой ее кто-то вырвал из рук гоблинов и затащил внутрь. Зарт осторожно подался вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь через дыру. Но прежде чем Ротаариг успел предостеречь, гоблина затащили в дыру, раздался короткий душераздирающий вопль. Остальные отшатнулись. Ротаариг зло скрипнул зубами.

– Ждем темноты, – приказал он. – Пока найти хвороста и побольше, обложить мраморную башню.

Он спустился вниз.

– Что случилось? – Лицо Морены словно впитало царящую вокруг мраморную бледность.

– Они утащили Зарта. Будем ждать темноты, – Ротаариг опустился на колени у гематитового восьмигранника. – Кто они, Повелитель? Я повидал за свою жизнь много разных тварей, но таких еще не видел.

– Боюсь, это я невольно создал их… Когда грянула катастрофа, ошметки магических энергий попали на живущих здесь летучих мышей, пауков, крыс, слепили из них новых существ. Они даже умеют немного тянуть энергию Хаоса.

– Рокота им в глотку! – выругался Ротаариг.

– Зато их кровь, обновив заклинания, позволит мне видеть и слышать дальше. Будем надеяться – до самых столбов Атлантов.

– Ты думаешь, Око там?

– Может, там, может быть, в Тартессе, может быть, в других местах…

– А если нет? Если его там не будет?

– Тогда вы приложите все усилия, чтобы найти Око…

Ротаариг сделал знак Морене и, растянувшись на мраморном полу, закрыл глаза. Девушка понимала, что ночью придется жарко, но спать ей совершенно не хотелось, ощущая по соседству угрозу.

Прошло время, и в мраморной башне легли сиреневые тени. Ротаариг проснулся. Морена поделилась с ним корневищами. Гоблин молча сгрыз их и выбрался по веревке наружу. Морена, встревоженная его мрачным видом, последовала за ним. Девятка гоблинов между тем разложила вязанки хвороста вокруг мраморной башни.

– Что они делают? – изумилась Морена. – Я думала, ты поджаришь этих тварей…

– Нет, я создаю кольцо огня, в котором, если что пойдет не так, мы сможем укрыться. Вниз тоже бросьте!

– Мне страшно, – прошептала Морена. – Мне… давно уже не было так страшно.

Ротаариг взглянул в ее глаза, сглотнул.

– Держись ближе ко мне.

У Морены в голове роилась сотня вопросов. Но она заставляла себя не думать, отметая мысли прочь, зная, что Киршстиф с легкостью прочтет все это у нее в голове. И только одно чувство не могла отогнать – что они все положат сейчас свои жизни ради Повелителя, которому придется еще не одно тысячелетие проваляться в пропитанном магией склепе глубоко под мраморной башней…

Солнце медленно садилось. Ротаариг нервничал, распуская и собирая кольцами свой кнут. Остальные гоблины взвели арбалеты, зарядили болтами. Морена вновь посмотрела на Ротаариага – она видела это выражение лица у него очень редко, но она очень хорошо его запомнила. Он сжимал зубы, губы вытягивались в тонкую, почти невидимую нить, а вокруг прищуренных глаз разбегалась сеточка морщин. В такие моменты Ротаариг полагался только на себя. И Морена поняла, что гоблин верит, что арбалеты его товарищей не причинят тварям из серой башни никакого вреда. Ротаариг коротко глянул на нее. Морена запалила ветку, готовая по сигналу поджечь хворост.

Мелькнул на башне последний алый отблеск зашедшего солнца. Руины окутали сумерки. Мрачная башня по-прежнему хранила молчание.

Но вот в ней послышались какие-то звуки. Шуршание, шипение, хлопанье крыльев. Тьма опустилась незаметно. И вдруг с пронзительным криком в ночное небо взлетели уродливые тени с рваными крыльями – словно клоками мрака.

– Ракотовы дети. – Ротаариг сплюнул, а воздух разорвал свист кнута.

Воздух перед ним подернулся маревом, и через миг перед Черным пастухом стояло его колдовское стадо. Огонь разгорелся над черными, лоснящимися спинами быков. Неведомые твари, метнувшиеся к гоблинам, отпрянули, разлетевшись, как стая испуганных птиц. Но отступать они не собирались. Собравшись в стаю, они с пронзительными криками закружили вокруг башни. Ответом им было громоподобное мычание быков – огромные животные рыли в нетерпении землю, вскидывали головы, потрясая изогнутыми, острыми, как наконечники копий, рогами.

И твари вновь атаковали. Но и на этот раз они устремились к гоблинам. Ударили тетивы спущенных арбалетов. Однако твари не замедлились, словно ни одна из них не была ранена.

– Морена! – рявкнул Ротаариг.

Девушка, завороженная полетом тварей, очнулась и подожгла хворост. Языки пламени взвились за их спинами. Под щелчками кнута быки плотнее прибились к гоблинам. Но это помогло лишь частично. Половина тварей отшатнулась от огненных языков, но другая, ловко увернувшись, вздернула двух гоблинов в воздух. На Морену с Ротааригом брызнула кровь, а ночь разорвали истошные, быстро оборвавшиеся вопли. А твари, вмиг разорвав тела на мелкие клочья, заходили на второй круг. Хлопанье крыльев приближалось.

– Под быков! Живо под быков! – крикнул Ротаариг.

Он свободной рукой швырнул Морену под широкую грудь вожака стада. А сам заскочил ногами тому на спину, раскручивая кнут. Твари пролетели над быками и пошли на следующий круг. Очередная их атака вновь не увенчалась успехом. Зато кнут Ротаарига огненной молнией рассек одного врага напополам. Твари вновь пронзительно закричали. Но в этом крике не было испуга – только лютая злоба и ненависть. На следующем круге твари резко снизились и, пролетев под ногами быков, утащили еще двоих гоблинов. Но один из летунов был раздавлен копытами. Ротаариг скрипнул зубами, понимая, что скоро они с Мореной останутся одни. Оставшаяся пятерка гоблинов тоже сообразила это и поползла поближе к своему предводителю. Ротаариг вновь щелкнул кнутом, сбив еще одну тварь. На следующем круге вся стая метнулась на Ротаарига. Морена, обхватившая быка за шею и следившая за битвой, испуганно вскрикнула. Но ее крик потонул в злобном, наполненном болью визге. Кнут гоблина одновременно сразил десяток тварей, остальные прыснули прочь. Стая изменила тактику. Теперь на Ротаарига нападали со всех сторон. Он крутился на широкой спине быка, не опуская кнут, превратившийся в его руках в огненное смертоносное кольцо. Остальные твари, пока Ротаариг отбивался, утащили еще трех гоблинов. Ротаариг разразился во тьму черными проклятиями, отдал приказ быкам. Стадо сбилось еще плотнее, выстроившись кругом, выставив рога. Они то резко задирали головы, то резко опускали, распарывая тела врагов рогами. А иногда и становились на дыбы. Стая потеряла половину. Всего же тварей, как подсчитал Ротаариг, было около сотни. Несмотря на потери, враги отступать не собирались. Их злые атаки стали еще безрассуднее. Теперь они пытались добраться до быков. Колдовской огонь лишь обжигал тварей, но не убивал. И вот, словно невесомый взмыл в небо один из быков, мгновенно растерзанный, другие твари утащили в черную высь прятавшихся под ним двух последних гоблинов. Ротаариг яростно ударил кнутом, но было уже поздно. Остались только он и Морена. Быки сбились, закрыв брешь и взревев под кнутом Черного пастуха. Все чаще становились на дыбы и все чаще им удавалось доставать врагов, потерявших всякую осторожность. Ротаариг продолжал хлестать кнутом, сражая крылатых тварей. Но он начал уставать. Губы его шептали заклятия, призывая силу Хаоса. Морена, увидев это, поняла, что дело плохо. Поток тварей казался ей неиссякаемым. Она прижалась к быку, вцепившись в густую шерсть, закрыла глаза, чувствуя, что сознание куда-то уплывает.

– Повелитель, – позвала она из последних сил. – Неужели ты ничего не сможешь делать? Если… если мы погибнем, кто вызволит тебя?

– Если не выстоите, у вас не хватит сил освободить меня, – отозвался мрачно Киршстиф. – При самом плохом стечении обстоятельств вам придется искать Око в таком месте, что эти крылатые твари покажутся вам воробьями, по сравнению с тамошними… Я чувствую, ты еще во многом сомневаешься, Морена. Ротаариг этого не видит, но я понял это с той самой минуты, когда ты услышала мой зов. Забудь сомнения, и служение Хаосу с лихвой будет вознаграждено. Посмотри на Ротаарига. Он получил долгую жизнь и не знающий поражений Кнут Хаоса. Сегодня однозначно не та ночь, когда Ротаариг проиграет…

Морена открыла глаза. Рыжий гоблин без устали работал кнутом. Твари сыпались на него со всех сторон. Но он крутился на спине быка волчком, приседая и уклоняясь от протянутых к нему черных тонких, с когтями, подобных лезвиям кинжалов, лап. Его заливал пот и кровь тварей. Черный бык под гоблином от крови приобрел бурый оттенок. Кровь впитывалась в шерсть и горела, испуская удушливые черные струйки дыма. Морена вдруг поняла, что и сама уже вся в крови крылатых врагов.

Вдруг кнут Ротаарига замер и опустился. Сердце Морены сжалось в ужасе. В следующее мгновение она поняла, что врагов больше не осталось, хотя их пронзительный визг обманчивым эхом все еще звенел в ушах. Ротаариг соскользнул со спины быка. От колдовского стада в сорок голов осталась дюжина. Пошатываясь, Ротаариг пробрался через быков на открытое пространство. Ночь медленно таяла, на востоке над морем близкий рассвет нарисовал на небе широкую бледно-голубую полосу.

– Надо торопиться!

Позабыв об усталости, Ротаариг нашел у стены мраморной башни чаши и швырнул одну Морене. Потом опустился у кучи черных трупов. Выхватывая по одному небольшие тела, он перерезал их тонкие цыплячьи шеи, набирал в чашу кровь. Морена, превозмогая омерзение, последовала его примеру. Набрав чашу, Ротаариг протянул Морене. Отобрал ее, почти пустую. Когда вторая чаша наполнилась, гоблин повернулся к Морене.

– Сделай глоток.

Морена затрясла головой.

– Вспомни, чему я учил тебя – надо пить кровь своих врагов…

– Но не этих врагов.

– Ничего, кроме их силы, ты не получишь.

– Я пила кровь других и не чувствовала, что моя сила увеличилась, – Морена разозлилась. – Ты просто обманывал меня, приучая к своим варварским гоблинским обрядам.

Ротаариг рассмеялся, но так жутко, что Морена невольно попятилась. Он схватил ее за руку, удержал.

– Не совсем обманывал. Просто достойных врагов до сих пор не было… Пей! В их крови – частица Хаоса. На этот раз ты действительно получишь силу, несравнимую с той, которую ты получила десять лет назад, когда пила бычью кровь.

Морена колебалась, а к горлу от одной только мысли подкатывался комок. Ротаариг поставил свою чашу на землю, схватил Морену за шею и, разжав зубы, насильно влил кровь. Горло ее обожгло так, что она едва не потеряла сознание. Ротаариг выпустил ее, и Морена шлепнулась на землю прямо на кучу трупов. Ротаариг, хрипло смеясь, тоже сделал несколько глотков, облизнул губы и слил оставшуюся кровь во флягу.

– А теперь – внутрь мраморной башни!

Они спустились вниз. Ротаариг осторожно вылил кровь в углубления на полу. Кровь растеклась по полу, заполняя символы и таинственные знаки. И вскоре перед ними алели письмена.

– Хорошая работа, Ротаариг! – Голос Киршстифа выражал удовлетворение.

Утренние лучи проникли в башню. Кровь задымилась и загорелась. Огненные символы отрывались от пола, взлетали в воздух, складывались в слова, а слова складывались в пылающую вязь заклятий. Воздух в башне начал потрескивать, от наливающейся мощи. Морена почувствовала, как наэлектризовались волосы и как обожгло кожу, когда на ней загорелась кровь тварей.

– Не бойся, ожогов не останется, – шепнул ей гоблин и вновь воззрился на огромное великое заклятье, заполнившее огненными словами все пространство башни.

А потом, вспыхнув, сноп огня поднялся через отсутствующую крышу в небо и там разлетелся во все стороны золотыми змейками молний.

– Пока все, – произнес Киршстиф. – Начался поиск Ока. К вечеру все станет ясно. Отдохните пока.

Гоблин посмотрел на измученную Морену. Его когтистая рука протянулась к ее лицу, стерла с щеки копоть. Морена вздрогнула от прикосновения.

– Были в крови, теперь в саже, – попытался улыбнуться Ротаариг. – Я бы искупался в море. Если там не водятся еще какие-нибудь неведомые твари.

– Крылатые убили там дельфина…

– Хотелось бы мне верить, что это действительно был дельфин. Ты идешь?

Морена кивнула. Они выбрались наружу. На месте недавней битвы не осталось ни одного тела крылатых. Теперь там лежал пепел. А от погибших гоблинов и быков даже костей не осталось – только несколько пятен их крови темнели на растрескавшихся мраморных плитах. Ротаариг вновь помрачнел, поглядел в сторону серой башни.

– Ты ведь не собираешься туда? – испугалась Морена.

– Как-нибудь в следующий раз, когда мы раздобудем мага, способного метать огненные шары. – Гоблин криво усмехнулся и зашагал с горы к морю.

Здесь они выстирали свою одежду, разложили сушиться на горячем песке. И Морена бросилась в спокойные волны. В обрушившейся на побережье жаре морские воды оказались необычайно приятными. Девушка почувствовала, как отступают усталость и напряжение после бессонной ночи. Она нырнула в прозрачную, пронизанную солнцем глубину, достала дна, зачерпнула мелкий песок. Когда Морена вынырнула, в ладони у нее осталась такая же раковина, какую она нашла в песчанике в пустыне.

– Не заплывай далеко, – крикнул ей Ротаариг.

– Ты все еще боишься морских чудовищ? Поэтому плещешься у берега? – То, что гоблин боялся моря, казалось ей нелепицей.

– Придется признаться… я просто не умею плавать. Так что если что – спасать тебя будет некому.

Девушка с неудовольствием выбралась на мелководье.

– Забыла рассказать, – произнесла Морена, глядя на чистый морской горизонт. – Три недели назад я увидела здесь флот. Повелитель сказал, что это карфаги, их военные корабли… Что будет война…

Ротаариг нахмурился.

– Совсем не хочется думать о предстоящих битвах после такой ночки, – проворчал он. – Война будет. Но начнем ее мы.

Глаза Морены округлились.

– Я думала…

– Не забивай голову раньше времени. Если повезет, мы ее выиграем с помощью хитрости. А вот если нет… Придется опять пролить кровь.

Он умыл лицо.

– Пойду-ка спать. Вода немного взбодрила, но не настолько, чтобы у меня не слипались глаза.

Гоблин вышел из моря, встряхнувшись почти как собака, лег на сухой траве в тени скал. Морена же еще долго вглядывалась в морскую даль. Но ни одного паруса она так не увидела, ушла в тень и улеглась рядом с Ротааригом.

Прикосновение к плечу разбудило Морену. На побережье легли сумерки. Ротаариг, уже одетый, протягивал Морене ее одежду.

– Золотые молнии вернулись в мраморную башню, – сообщил он. – Повелитель зовет нас к себе.

Они спустились в мраморную башню. Золотистые молнии кружили наверху, закручиваясь причудливой спиралью и словно образуя крышу башни. Морена вдруг почувствовала напряжение. Она взглянула на гоблина – тот тоже был встревожен.

– Что случилось, Повелитель? – произнес Ротаариг. – Почему ты молчишь?

– Вестники вернулись, – заговорил Киршстиф, и от его голоса в ушах Морены загудело так, словно над ее головой кто-то ударил в колокол.

Она зажала уши ладонями. Ротаариг же едва заметно поморщился.

– Новости плохие. Звенья Ока были разрознены. Теперь они находятся на Истинной Земле.

– Истинной Земле? – изумилась Морена.

– Альтера, как вы ее называете, возникла всего две тысячи лет назад благодаря нашей магии.

– Но разве…

– Тебе кажется, что она существует гораздо дольше, потому что она лишь отражение Истинной Земли, ее астральный осколок, с теми же морями, горами и равнинами, утянувший вслед за собой живых существ, зверей, птиц, растения, целые племена, древние замки… Итак, Око осталось на Истинной Земле. И возможно, часть его находится на Земле Проклятой…

– Вот о последней я тоже не слышал, Повелитель, – заметил Ротаариг – выражение его лица было кислым, словно гоблин попробовал незрелый лимон.

– Проклятая Земля – еще один астральный двойник Терры, мир природных катастроф и разрушений. Он возник не так давно, всего пять столетий назад – я почувствовал это по изменению течения мировой энергии. И это, к сожалению, все, что я могу рассказать о нем.

Киршстиф замолчал. Но Ротаариг не спешил задавать вопросы, дожидаясь, пока хаосит сам все расскажет и отдаст распоряжения.

– Вам нужно попасть на обе земли, – продолжил Киршстиф после обдумывания. – Для этого понадобится открыть порталы. Тут всего два варианта – найти магические артефакты, мощи которых хватит на это, либо найти тех, кто умеет открывать порталы. Звенья Ока должны находиться в тех же местах, где стояли эта и остальные Мраморные башни. Или же в Тартессе.

– Почему там, Повелитель? – не сдержалась Морена.

– Раньше между Мраморными башнями и городом существовала магическая связь. Ротаариг рассказывал тебе, что Тартесс когда-то принадлежал нам? И снова будет принадлежать. Собирайте разрозненных слуг Хаоса, призывайте новых. Тысячи тысяч, как в старые времена. Через год Тартесс должен быть возвращен Хаосу.

– Так и будет, Повелитель, – произнес рыжий гоблин. – Уже давно в Тартессе во славу Хаоса приносятся жертвы, а многие влиятельные сановники ждут, когда власть вернется обратно в наши руки.

– Теперь я смогу с ними пообщаться… Ротаариг, решай, как ты разделишь силу.

– Отдай ее всю Морене, – произнес гоблин, а девушка в удивлении воззрилась на него, не понимая, о какой силе идет речь.

– Ты уверен?

– В ней есть задатки колдуньи…

– До сих пор никак не проявившиеся.

– Сила пробудит их. Ты знаешь, Повелитель, у меня с магией не очень хорошо ладится. Я всего лишь Черный пастух…

– Ты разочаровываешь меня, Ротаариг… Ты никогда не отступал и не сдавался. Тебя всегда называли Победитель Ротаариг…

– Я трезво оцениваю свои возможности. И я по-прежнему буду приносить победы во славу вечного Хаоса. В силу своих возможностей.

– Это твой выбор. Пусть будет так.

Грянул гром, от которого Мраморная башня содрогнулась до самого своего основания. Молнии, слившись в сплошной сияющий диск, метнулись вниз хоботком торнадо, ударили в грудь Морены. Она упала, содрогаясь от электрического разряда, потеряла сознание. Когда искры перестали ее мышками, поднял девушку наверх. Щелкнул кнут, призывая остатки стада. Ротаариг забросил Морену на вожака, сел позади и погнал быков на запад, в сторону Тартесса.

Глава 7

Состязание

Незаметно проходило время. Еще недавно Гарлин мог отвесить мальчишке подзатыльник за какую-нибудь провинность или когда тот не слишком внимательно слушал своего учителя. Однако Сторм вырос, превратившись в юношу. Теперь он иногда так глядел на мага, что у того рука уже не поднималась. Впрочем, мальчишечьи шалости почти исчезли, и учиться он стал еще более прилежно, впитывая знания как морская губка – воду. Первым делом Гарлин обучил его лекарству. Рассказал когда и где собирать травы, какие лучше выращивать самому. Как высушивать и хранить, в каких пропорциях давать больным, чтобы растения отдавали целительную силу природы, а не обернулись страшным ядом. Иногда к ним заглядывал глава никийской крепости-маяка Ульпиан, тот самый, который был обязан жизнью Гарлину. Когда впервые никиец взглянул на мальчишку, он засмеялся.

– Так вот кого твои соседи-иберы зовут дитя Хаоса.

Сторм нахмурился, а Гарлин сделал гостю предупреждающий знак. Но Ульпиан все это проигнорировал.

– Что ж, им есть чего опасаться, – продолжил никиец весело. – Из мальчишки выйдет прекрасный воин. А ты делаешь из него лекаря. Зачем? У нас в округе уже есть один прекраснейший врачеватель.

– Воинов в округе тоже хватает, – проворчал Гарлин.

– Научи его сражаться. Ты ведь владеешь этим мастерством не хуже, чем знахарством.

– Сам решу.

– Не сердись, почтенный Гарлин, – Ульпинан улыбнулся, сделал знак слуге, и тот протянул господину что-то завернутое в материю.

Никиец развернул ткань, взял в руки неширокий клинок, сияющий мягким серебристым светом. Гарлин открыл рот от удивления.

– Эльфийская работа, – поразился маг. – Древняя. Где ты его взял?

– Через руки торговцев много чего проходит, – отмахнулся Ульпиан. – Клинок слишком легкий, для моих воинов не подходит. А твоему мальчишке впору.

– Слишком дорогой подарок, – Гарлин покачал головой и пресек взглядом потянувшегося было к клинку Сторма.

– Я знаю. Не только я обязан тебе жизнью, Гарлин. И может, в будущем…

Маг заметил тщательно скрываемую тревогу в глазах никийского вождя.

– Что-то беспокоит тебя, – произнес Гарлин. – Рассказывай уже.

– Дурные вести доходят до меня всегда быстрее вестей приятных. Пока это больше слухи. Но такие слухи я всегда предпочитаю несколько раз проверить… Говорят, карфаги вновь собирают армию, строят военные корабли. И что они поплывут на запад…

– Ты боишься, что тебя втянут в войну?

– Пока мне неизвестны их цели, – Ульпиан пожал плечами. – Но нам гораздо выгоднее сдаться без боя и продолжать торговлю.

– И платить дань, позабыть о чести?

– Что такое честь, Гарлин? Ты предпочтешь, чтобы твои воины погибли в неравной битве или чтобы они жили? Таких отважных, как мои люди, еще надо поискать. Но в их силах – охранять торговые суда от пиратов, а никак не вступать в бой с огромным войском.

– И когда, по слухам, это должно произойти?

– Не так скоро, но, сам знаешь, время пролетает незаметно. Может быть, лет пять, может, больше…

– В любом случае, ты вряд ли сможешь рассчитывать на мою помощь. Мы со Стормом скоро собираемся отправиться в Тартесс. Он уже прочел все книги, а ему надо учиться дальше. Только в библиотеке города я смогу найти необходимое.

– Ну что ж, может, мы как-нибудь свидимся и в Тартессе, – улыбнулся Ульпиан и протянул Сторму меч. – Не отказывайся от подарка.

Сторм посмотрел на Гарлина, и тот, сдавшись, кивнул.

– Спасибо, – Сторм принял меч, а слуга Ульпиана протянул ему деревянные ножны.

– К сожалению, клинок пришел мне в руки без ножен. Мой оружейник сделал новые из кедра. Нам пора, почтенный Гарлин!

Никийцы ушли. А Сторм воззрился на мага.

– Вы ведь обучите меня, учитель? И мы действительно поедем в Тартесс?

Гарлин задумчиво кивнул. Он немного слукавил, говоря Ульпиану, что они скоро поедут в Тартесс. Сторм освоил только врачевание, а Гарлин понемногу обучал его магии. Точнее с осторожностью, потому что Сторм подозрительно легко все усваивал. И Гарлин, памятуя о знаке Хаоса, отметившего его ученика, не спешил в обучении опасной магией. И непрочитанных Стормом книг в действительности оставалось достаточно.

Но проходило время, и Гарлин все чаще отметал иногда всплывающие в его мыслях сомнения. Сторм всюду следовал за своим учителем, помогая во врачевании. А скоро Гарлин уже мог доверить Сторму самому ходить к никийцам – в рыбацкую деревню и замок-маяк. Из замка Сторм обычно возвращался особенно довольным. Ульпиан, оставшийся когда-то давно из-за шторма без семьи и едва не потерявший собственную жизнь, видел в Сторме своего сына – занимался с ним на мечах, потчевал необычной дичью и фруктами, показывал всякие заморские диковины, делился историями о дальних землях.

Так пролетело пять лет. Их вновь посетил Ульпиан.

– Вот видишь, почтенный Гарлин, я почти оказался прав, – с вымученной улыбкой произнес Ульпиан, выпив с дороги освежающего напитка, поднесенного ему Стормом. – Карфаги построили свой флот и движутся на запад. Мне донесли, что они уже отбили у иберов свой старый город Картаго.

– Тем быстрее нам надо уезжать, – произнес Гарлин.

– Если ты собираешься в Тартесс, то только не туда, – покачал головой никиец. – Самый большой город на побережье и самый богатый. Кто владеет им, тот будет господствовать и над всем югом Иберии.

– Именно туда, – возразил маг. – Если карфаги его захватят, мы никогда не сможем воспользоваться библиотекой.

– Как знаешь, но помни, что у вас остается не больше полугода. Слава Хедину, их корабли медлительны и не скоро достигнут Столбов Атлантов[2]. Хотя там они могут попасть в сезон штормов и тогда застрянут еще месяца на два. Но я бы на это не рассчитывал.

– Спасибо, почтенный Ульпиан. Я все же надеюсь скоро увидеть тебя в добром здравии.

– В Тартессе? – засмеялся никиец и обнял мага на прощанье. – Все может быть.

Когда никийцы уехали, Гарлин достал с самой высокой полки увесистый том.

– Похоже, пришло время для боевой магии, – произнес Гарлин, а у Сторма загорелись глаза. – Давно я этим не занимался, признаться… Да и собираться в дорогу пора.

– Когда ты хочешь уйти, учитель?

– Трех дней на сборы хватит с лихвой.

– А через пять дней? – спросил Сторм.

– Для чего медлить? – удивился Гарлин.

– В селе Идо пройдет большой праздник, что-то вроде ярмарки, куда съедутся со всей окрестности. Будут бои… А нам пригодились бы лошади, чтобы добраться до Тартесса побыстрее.

– Бои? Это ты о состязании на кинжалах, победителю которых достается лучший жеребец из табуна Идо? – Гарлин покачал головой. – Это худшая идея, которую я слышал от тебя, Сторм.

– Почему? – юноша нахмурился.

– Тебе напомнить, как за глаза звали тебя иберы? Как они сжимали камни в кулаках, но не смели кидать только потому, что ты был со мной?

– Это было давно, – отмахнулся Сторм. – Я же помогал лечить их, они теперь говорят мне слова благодарности. Даже старый Идо перестал сверлить меня взглядом.

Сторм улыбнулся, вспомнив злобного старика-ибера, каким ему представлялся старейшина деревни.

– Но их кони – это самое ценное, что у них есть, – возразил Гарлин. – А люди всегда вспоминают самое плохое и забывают хорошее, когда у них это ценное собираются забрать…

– В честном бою. В соревновании может принять участие кто угодно.

– В честном бою, – повторил Гарлин с сомнением. – Ты гораздо выше своих иберских сверстников. Но это не преимущество. Увернуться им будет проще, чем тебе.

– Поэтому я не буду драться со сверстниками. Если я одержу победу над старшими, нам достанутся сразу две лошади – по их правилам.

– Сторм!.. – Гарлин хотел сказать, что запрещает участвовать, но юноша обратил на него тот самый упрямый взгляд, от которого Гарлину всегда становилось несколько не по себе. – И ты не умеешь драться на кинжалах!

– Умею, – непреклонно заявил Сторм. – Меня Ульпиан научил – сказал, что если мы имеем дело с иберами, это обязательно пригодится.

– Старый прохвост, – выругался Гарлин. – Чему он тебя еще научил?

– Ничему, – ответил Сторм, но в глазах его плясали смешливые огоньки.

– Хедин знает что! – возмутился Гарлин и бросил Сторму увесистый том. – Прочесть три главы, и приходи за мной, займемся практикой.

– Да, учитель!

Спустя отведенное время они спустились в каменистый овраг. Гарлин специально выбрал это место, лишенное иссушенных за лето трав, чтобы избежать пожара. И здесь Гарлин показывал свое мастерство. Он вытянул руку с развернутой кверху ладонью, шепнул короткое заклятие. В центре ладони вспыхнул маленький огонек, разгорелся. Пламенные лепестки разрослись, переплетаясь, свиваясь в причудливый огненный клубок. Легким пасом Гарлин отправил пламенный шар в скалу. Глухо бухнуло. А на скале остался ровный круг сажи. Сторм потер переносицу. Гарлин нахмурился, зная, что этот жест ученика выражает сомнения.

– Что-то не так? – поинтересовался маг.

– Я думал… со скалой должно было что-нибудь произойти… Расколоться. Или шар должен был прожечь в ней дыру…

– Ну попробуй прожечь дыру, – фыркнул Гарлин и скрестил руки на груди.

Он даже не успел заметить, как с пальцев Сторма сорвалось пламя. Громыхнуло так, словно над ними разорвалась молния. Брызнуло крошево, а от скалы отвалился огромный кусок. Однако Сторм нахмурился, явно недовольный результатом. Гарлин же озадаченно воззрился на ученика.

– И почему меня постоянно преследует чувство, что я учу тебя тому, что тебе давно уже известно? – поинтересовался маг. – И я… не могу проследить, откуда ты черпаешь энергию. И это беспокоит меня больше всего.

Сторм пожал плечами и послал еще один огненный шар. Но этот раз удар пламенем был медленный. Оно коснулось камня, огненные языки впились в его плоть, и за землю закапала расплавленная порода.

– Затуши, – коротко сказал Гарлин.

Пламя мгновенно потухло, а почерневшую от огня скалу покрыла морозная корка.

– И чему тебя после такого еще учить? – проворчал Гарлин.

– Еще многому, учитель, – Сторм как ни в чем не бывало улыбнулся.

– Следующие три главы. До завтра.

Спустя пять дней они пришли в горное селенье. Везде царило веселье и благожелательное настроение. Вот под навесами угощали напитками на любой вкус – овечьим молоком, смешанным с пряным отваром трав, молодым вином и слегка пьянящей настойкой из терпкого горного меда, а также сыром, маслинами, свежевыпеченным хлебом. Здесь же никийские рыбаки торговали рыбой и мидиями, гоблины – красивыми ожерельями, серьгами и браслетами из поделочных камней. Иберы из соседних сел продавали скот, домашнюю утварь, одежду. Гарлин и Сторм попробовали травяной чай с печеньем. Маг заметил, что на его ученика, более рослого и крепкого, чем сверстники-иберы, заглядываются девушки. Почти незаметно, мгновенно пряча взгляд, не переступая суровых горных обычаев. Сторм, впрочем, эти взгляды не замечал, и Гарлин невольно вздохнул с облегчением, поняв, что очень вовремя они уезжают.

Где-то совсем рядом заиграли волынки и флейты. В одном из загонов горцы и их гости начали соревноваться в поднятии ягнят – кто сможет больше. На кону стоял большой жирный баран. Сторм увлек Гарлина дальше, и вскоре перед Гарлином и Стормом предстал небольшой выгон, на котором красовались, изгибая горделивые шеи с чуть горбоносой головой, с пышными гривами и хвостами, пять иберских лошадей.

– Сторм, может, не стоит? До Тартесса не так далеко – доберемся за две недели… И где ты возьмешь кинжал? Купишь у торговцев?

– У меня есть. – Юноша приподнял штанину, и маг с удивлением увидел прикрепленный ремнями к ноге клинок.

– Опять Ульпиан подарил?

– Нет, это мой, – Сторм смутился. – Он всегда был у меня, учитель, просто ты не замечал. Когда я понял, что он мне не пригодится, я положил его на полку… Пока Ульпиан не предложил обучить биться на кинжалах.

– Не пригодится? – Гарлин воззрился на Сторма. – Это ты его семилетним мальчиком еще на полку закинул?

Сторм покраснел и кивнул.

– Хорошо, что тебе не пришло в голову приставлять его к моей шее. – Маг хотел попросить показать кинжал, но его отвлекли.

– Почтенный Гарлин? – К ним пошел Нордэ и поклонился. – Сторм… Любуетесь нашими лошадьми?

– Да, Нордэ, они изумительны…

– Я бы выбрал вон того дымчатого жеребца, а для тебя, учитель, – вон ту белую кобылу.

– Ты собрался участвовать в состязании? – удивился Нордэ и рассмеялся. – У тебя нет шансов, Сторм, дымчатого красавца уведу с выгона я.

– Посмотрим. – Сторм смотрел на горца.

– Ты собираешься драться не с юношами до первой крови, а со взрослыми? – Нордэ улыбался, но в его глазах сверкнул холодный огонек.

– Как и положено – пока противник не сдастся.

Нордэ перевел удивленный взгляд на Гарлина. Маг готов был провалиться сквозь землю, но счел за лучшее ничего не отвечать.

На лужайке перед выгоном начиналось соревнование. Вперед выступил старейшина деревни и объявил, что победитель первого боя заберет дымчатого жеребца. За право бороться за красавца-коня вышел Нордэ. Среди горцев выйти против него желающих не нашлось. Зато от никийцев Ульпиана вызвался один воин. Но бой кончился уже через минуту. Кинжал никийца отлетел прочь, а клинок горца лежал у морехода на горле. Тот сдался.

– Кто-нибудь еще хочет попробовать? – спросил Идо.

И тогда к горцу шагнул Сторм. На лице Идо промелькнуло изумление, он нашел мага, но Гарлин, поджав губы, смотрел на своего ученика.

– Напоминаю, – заговорил Идо. – Если юному Сторму удастся победить опытного Нордэ, он уведет две лошади. Начинайте!

Сторм достал свой клинок. Нордэ атаковал первым, но Сторм, который был почти одного роста с горцем, ловко увернулся. Горец продолжал попытки сбить того с ног. Но у него ничего не получалось. Разозленный, он решил сменить тактику и попытался дотянуться до Сторма, чтобы ранить. Нордэ знал, что вид собственной крови всегда отнимает у врагов уверенность и силы. Однако ни одна его атака не окончилась успехом. Сторм кружил вокруг него как коршун над злой, без толку лающей собакой. И вдруг запястье Нордэ обожгла боль, кинжал упал в траву, а острие чужого клинка уперлось ему в шею. Горец с изумлением смотрел в глаза соперника, серо-синие и холодные, как штормовое море, и ему стало не по себе.

– Если бы не Гарлин… – прошептал он и крикнул. – Сдаюсь…

«Мой несостоявшийся убийца, – про себя подумал Сторм. – Но я не такой». И он оттолкнул горца от себя. Жар от битвы немного пьянил Сторма, и он с трудом отвел клинок от шеи горца. Капелька крови алела на светлом лезвии, а потом вдруг исчезла. И юноша ощутил пробудившуюся силу клинка, высасывающего вместе с кровью жизнь. Откуда-то из глубины памяти перед внутренним взором вдруг соткалось заклятье, и прочти его Сторм, раненый враг бы умер. Мгновенно или же медленно, через несколько дней, как того бы пожелал обладатель клинка.

– Забирай коней, – привел его в себя голос Идо.

Видение исчезло, а Сторм спрятал клинок. Старейшина распахнул ворота выгона. К ним подошел Гарлин.

– Прости, мы забираем у тебя лучших скакунов, почтенный Идо, – произнес Гарлин.

Маг был заметно встревожен произошедшим.

– Еще нет, – отозвался Идо. – Кони должны пойти с ним. Если они не последуют за победителем, они останутся в селе.

И он протянул юноше веревку. Сторм чуть нахмурился, взял аркан и шагнул на выгон. Лошади чуть подались прочь. Он медленно подошел к белой кобыле. Осторожно протянул руку, коснулся носа, нежно почесал его. И лошадь доверительно склонила голову. Сторм потрепал ее по шее, ловко, неуловимо продел голову лошади в петлю и, поглаживая, повел к выходу.

– Клянусь Хедином, стервец знает, что делает! – не сдержался Идо и глянул на мага. – Прости, почтенный Гарлин.

– Я и сам удивлен не меньше тебя…

– И кто научил его так драться?

– Ульпиан.

– Ульпиан. Конечно. Когда-то мы ему не продали коней, вот он и затаил обиду.

– Держи, учитель, – подошедший Сторм с улыбкой вручил Гарлину веревку с кобылой.

Идо протянул ему второй аркан. Сторм вернулся к жеребцу, тот не давался дольше, но все же позволил надеть веревку на шею и последовал за призывным ржанием кобылы.

– Почему не продал Ульпиану? – спросил Гарлин.

– Мы отдаем наших коней, когда видим их будущего хозяина. А он собрался их кому-то перепродать.

– Он мог бы догадаться, что вы ему откажите, – заметил маг.

Идо развел руками.

– Береги их, Сторм, – произнес старейшина. – Имя жеребца – Атлас, а имя кобылы – Айа.

– Не сомневайтесь в этом, почтенный Идо, – Сторм поклонился.

Они простились с Идо, купили в лавке неподалеку упряжь для лошадей и корм в дорогу.

– Я бы тут еще кое-что посмотрел, – заметил Гарлин.

– Можно я пока прокачусь на Атласе?

– А я-то думал, что ты уже перестал спрашивать на что-либо моего позволения.

– Не сердись, учитель.

– На конях тебя тоже Ульпиан учил ездить?

– Я осторожно.

Маг только развел руками, а Сторм уже сидел в седле. Он чуть тронул поводья, и жеребец, изогнув шею, загарцевал, а потом неспешно двинулся вперед.

– А у Ульпиана нашлась книжица по верховой езде. – Сторм обернулся к Гарлину, улыбнулся, ударил в бока пятками, и Атлас полетел по дороге стальной стрелой.

– Ох уж мне этот Ульпиан. – Гарлин посмотрел Сторму вслед и направился к навесу, под которым продавали мед и травы.

Сторм мчался по пустынной дороге среди оливковых, миндальных и дубовых рощ. Несколько раз дорогу пересекали звонкие ручьи, орошавшие сады. Горделивый Атлас имел мягкий и ровный ход, даже на самом отчаянном галопе. Сторм замедлил его и стал было поворачивать назад, когда из-за поворота показалось стадо коров. Впереди за кольцо ибер вел могучего быка. А рядом с ибером шел рыжий гоблин. Атлас, занервничав от соседства коров, заплясал, не давая Сторму сладить с собой и развернуть.

– Послушай, разве я прошу невозможного? – Слова гоблина уже отчетливо долетали до Сторма. – Продай быка. Ему цена три золотых, но я дам тебе пять.

– И как я доведу без него стадо?

– Вон тот молодой бычок, вполне сойдет за вожака, – гоблин ткнул черным кнутом куда-то назад.

– Рассказывай сказки, – фыркнул ибер. – Не продам.

Черный кнут приковал взгляд Сторма. И он еще внимательнее вслушался в слова говоривших.

– Десять золотых?

– Нет.

– Пятнадцать? Больше тебе никто не предложит.

– Я не продам его и за пятьдесят, – отрезал ибер.

– А за сто?

Ибер в удивлении воззрился на гоблина. Теперь он был уверен, что имеет дело с сумасшедшим. Сторм, наконец, сладил с Атласом и перегородил дорогу иберу. Бык встал, издав громкое мычание, вслед за ним остановилось все стадо, встревоженно мыча.

– Отдай ему быка, – произнес Сторм.

– Что? – Ибер нахмурился.

– Отдай ему быка в обмен на его кнут, – уточнил Сторм.

Ибер замер с открытым ртом, а его смуглое лицо посерело от страха и неверия. Гоблин, зло посмотрев на Сторма, распустил кнут.

– Думаешь, ты знаешь, с кем имеешь дело, мальчик? – оскалился в усмешке гоблин.

– Зато точно знаю, что сейчас тебе недостает огня. Одолжить? – Он повернул руку ладонью верх, и в ней зажегся огненный шар.

Гоблин попятился.

– Какие юные нынче пошли маги, – процедил он сквозь зубы.

– Жизнь иногда преподносит неприятные сюрпризы… Не вздумай возвращаться сюда ночью – я знаю, как тушить магическое пламя.

– Не вернусь. Поищу места, где высшие не заступаются за бедняков.

И он, перемахнув через канаву, скрылся среди масличных деревьев.

– Это… действительно был Черный пастух? – шепотом спросил селянин.

– Похоже, что он, раз не пожелал отдавать свой кнут.

– Я не думал, что он – гоблин…

– Я тоже. – Сторм сжал ладонь, загасив пламя.

– Спасибо! Не знаю, как благодарить тебя… Лишь представлю, что было бы, если я не продал ему быков… Или бы, наоборот, продал…

– Оба конца были бы незавидны.

– Один от золота, другой от копыт его быков… – Взволнованный ибер согласно закивал головой. – Ты едешь в сторону селения почтенного Идо?

– Да.

– Можешь проводить меня?

Сторм рассмеялся и кивнул.

– Не бойся, он не вернется, хотя твой бык ему очень приглянулся.

Ибер потянул за собой быка, и стадо тронулось следом.

Вскоре они добрались до селения. У дороги Сторма уже поджидал Гарлин.

– Я тут спекся, пока тебя ждал, – проворчал маг и вскочил на Айю.

– Так ты… – У знавшего Гарлина ибера глаза на лоб полезли.

– Мой ученик, – нахмурился маг, поняв, что селянин едва не сказал «дитя Хаоса».

Ибер смутился. Поклонился Сторму.

– Прости. И еще раз – спасибо за помощь.

И ибер поспешно погнал стадо в деревню.

– Что произошло? – спросил Гарлин, поглядев ему вслед.

– Черный пастух пытался купить у него быка.

Гарлин воззрился на Сторма в крайнем изумлении.

– И ты так спокойно говоришь об этом? Ты встретился с черным магом, прислужником Хаоса!

– Не такой уж он и маг. Вся его сила в кнуте, да и то только ночью…

– Расскажи об этой встрече и поподробнее, – Гарлин шумно вздохнул и, мысленно ругая молодую беспечность ученика, выслушал рассказ. – То есть, ты сказал фразу, которая согласно легенде отвадит пастуха? И все? И он так легко отступил?

Сторм только пожал плечами.

– А что сделал бы ты на моем месте, учитель?

Вопрос застал Гарлина врасплох, и маг вдруг понял, что не знает.

– Возможно, я бы не понял, что это Черный пастух. Здесь о нем уже столетия три не слышали. Все рассказы о нем превратились в настоящие легенды.

– Ты сам меня учил, что в каждой легенде есть доля правды.

– Учил… Надо сообщить Идо. А вот и он сам.

К ним приближался старейшина в окружении жителей.

– Это правда, почтенный Гарлин?

– Что именно?

– Что в наших краях объявился Черный пастух.

– Я никогда его не видел. Но если судить по рассказу Сторма, то да.

– Что нам делать?

– Сторм уверен, что пастух не вернется…

– А если твой ученик ошибается? Я помню рассказы деда, который видел, как пылали деревни, проклятые Черным пастухом…

Гарлин опустил глаза. Он знал, о чем сейчас попросит Идо.

– Я знаю, что вы собирались уезжать. Но прошу защиты хотя бы на одну ночь.

Гарлин кивнул. Идо пригласил их в свой дом. Веселая суматоха ярмарки мгновенно затихла, как только по селу пролетела весть о Черном пастухе. Идо выставил караул в двадцать воинов, и теперь они без устали обходили деревню, всматриваясь в лежащие вокруг холмы.

Гарлин долго беседовал со старейшиной. Сторм сидел рядом на лавке, рассеянно слушая разговор и начиная засыпать. Наконец сон одолел, и Сторму привиделось что-то странное. Он увидел рыжего гоблина, но тот находился в каком-то богатом, украшенном яркими фресками и позолотой дворце. Да и одежда на гоблине была иной. Зеленый, расшитый золотом и украшенный драгоценными камнями камзол. На шее сверкал знак Хаоса. И лишь знакомый по дневной встрече свернувшийся черными кольцами кнут, как затаившаяся и готовая к броску змея, приютился на роскошном поясе. Гоблин поднял взгляд, и Сторму показалось, что тот смотрит прямо на него.

На этом месте Сторм проснулся. Юношей овладела тревога. Зал давно опустел – Идо и Гарлин ушли спать. Сторм вышел на улицу и насторожился. Стражи видно не было, а потом, немного пройдя к окраине деревни, он обнаружил сморенных сном воинов. Теперь юноша ясно почувствовал разлитое в воздухе колдовство. И вдруг над холмом над деревней полыхнуло рыже-алое свечение, и Сторм на его фоне увидел силуэты бычьих голов и одинокую черную фигуру на спине быка. Воздух лопнул под ремнем кнута, окутанного огненными языками. И над черной фигурой вырисовался выведенный кнутом знак Хаоса. Сторм схватился за грудь, словно его обожгло. Но стадо разворачивалось, уходило, гасло колдовское свечение. Исчез и знак Хаоса.

– Ушел, – прошептал Сторм. – Теперь точно ушел… но…

Он потер грудь. Что значил этот сон, и что хотел Черный пастух? У Сторма был только один ответ – тот разглядел в нем то, что Гарлину разглядеть оказалось не под силу. Подавленный, он просидел на крыльце дома до самого утра. Однако когда проснувшийся Гарлин вышел из дома, Сторм ничего ему не сказал, пряча тревогу за зевками.

Они попрощались с иберами и заехали в дом Гарлина за давно собранными вещами.

– Покажи свой кинжал, – попросил маг.

Сторм протянул магу клинок. Гарлин осмотрел лезвие, рукоять.

– Нездешняя работа, – Гарлин проверил клинок на магию, но ничего не почувствовал. – Я должен тебе кое-что отдать, Сторм.

Он достал из сундука когда-то забранные у Сторма перстень и записную книжку. Сторм покрутил в руках перстень, полистал страницы.

– Понимаешь, что там написано?

Сторм покачал головой.

– Жаль… Ну да ладно, может, в тартессийской библиотеке найдется ответ.

Они вышли из дома. Гарлин запер дверь, наложил охранные заклятия. Сторм тем временем приторочил вещи к седлам, и особенно бережно – небольшую коробку, которую Гарлин при встрече с эльфами собирался им отдать. Там было несколько ценных проросших деревьев, которыми маг при случае всегда старался пополнить удивительный лес Перворожденных. После этого они вскочили в седла и тронулись в путь.

Глава 8

Храм Хаоса

Десять ночей Ротаариг мчался с остатками своего стада. Днем, когда колдовство рассеивалось и быки исчезали до наступления темноты, гоблин прятался в расщелины скал и засыпал рядом с неприходящей в себя Мореной. Он не тратил время на поиск еды, беря немного крови у своих быков и торопясь как можно быстрее добраться до места. Но вот горы раздвинули свои неприступные стены, и перед ним оказалась небольшая укромная долина. В темноте ночи в ее центре можно было разглядеть светлый силуэт древнего храма-крепости, окруженного двойным кольцом стен. Быки спустились в долину, ступили в провал в стене, разрушенной корнями деревьев. За стенами царило запустение. Все заросло лесом, среди которого торчали остатки каких-то давно разрушившихся от времени построек. Достигнув главного здания, беломраморного, как и та крепость, под которой был заточен Киршстиф, они беспрепятственно прошли в портал – в петлях вместо дверей болталась пара гнилых досок с ржавыми, некогда железными, полосами. Копыта быков глухо стучали по растрескавшимся плитам. Рыже-алое свечение выхватывало из темноты следы разрухи – выбитую местами каменную кладку, искрошившиеся, обвалившиеся колонны, теперь больше напоминавшие сталактиты и сталагмиты в пещерах. Пройдя целый лабиринт коридоров и залов, быки выбрались в главный чертог храма – Зал заклятий, круглый, с терявшимися в вышине сводами, с восьмью входами и начертанным на полу знаком Хаоса. Здесь, как и в башне Эль-Аргара, весь пол меж стрел покрывал рельеф выбитых в мраморе заклятий. Здесь гоблин остановил стадо.

Ротаариг соскользнул со спины быка, снял Морену. Он положил девушку в центр знака Хаоса. Руки и ноги ее направил по диагональным лучам знака. На грудь девушки Ротаариг положил ее кинжал. Лицо гоблина заливал пот, он чувствовал, что у него осталось очень мало сил. И скоро он лишиться их всех. А если промедлит еще немного, сила никогда не вернется к нему обратно. А может, он уже промедлил и упустил момент.

Но Ротаариг отмел последние сомнения. Он сделал свой выбор, теперь отступать было поздно. Загнанные быки без сил давно уже упали на колени, тщетно старясь подняться. Гоблин обнажил кинжал и шагнул к ним. По щекам его текли слезы, но он уже не осознавал этого, чувствуя лишь боль, душащую, сдавливающую грудь.

Лезвие вспороло шею первого быка. Но он лишь издал укоризненное мычание, обратив на хозяина взгляд выкаченных багровых глаз. Животное окончательно осело, повалилось на бок, а из широкой раны хлынул поток. По желобам, проложенным в полу, потекла кровь, наполняя собой каждый символ Великого Заклятья. Ротаариг теперь боялся лишь одного, что крови дюжины быков не хватит, чтобы заполнить все огромное пространство. Он перерезал горло следующему быку. И так всем двенадцати. Некоторые умирали сразу. Некоторые еще жили, медленно лишаясь жизни вместе с вытекающей кровью. Ротаариг гладил их могучие шеи, опустившиеся и больше не поднимавшиеся бока, прощаясь с ними и чувствуя, как сам лишается сил с каждым умершим животным. Последним Ротаариг убил вожака, поняв, что крови все-таки не хватает. Кровь растеклась, заполнив почти все углубления. Но небольшая область осталась незатронутой. Ротаариг выругался. Он раскрутил кнут, перекинув его через крюк для факела. Конец обвязал вокруг задних ног одного из быков. Он ругал себя, что не подумал об этом раньше, пока хотя бы один бык оставался жив. Гоблин натянул кнут, налегая изо всех оставшихся сил. Туша наполовину приподнялась над землей. Остатки крови стекли в желоб. Белое пятно уменьшилось, но так и не заполнилось до конца. Ротаариг, обливаясь потом и дрожа от озноба, понимая, что приподнимать вторую тушу он уже точно не в состоянии, осторожно ступая, добрался до белого пятна. Сглотнул и полоснул себя по запястью.

Примечания

1

Сардер – разновидность халцедона (вид кварца) бурого цвета, полупрозрачный, матовый поделочный камень.

2

Гибралтарский пролив.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.