Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Каменное Сердце (№1) - Охотники за пчелами

ModernLib.Net / Исторические приключения / Эмар Густав / Охотники за пчелами - Чтение (стр. 3)
Автор: Эмар Густав
Жанр: Исторические приключения
Серия: Каменное Сердце

 

 


Семья достигла такого благоденствия, что впоследствии уже ничто не могло его уменьшить, и дон Педро де Луна, истинный представитель этого древнего рода, уже обладал богатством, размеры которого он не мог даже определить. Богатство это еще более преумножилось за счет владений дон Антонил де Луна, его старшего брата, исчезнувшего двадцать пять лет назад во время событий, к которым мы еще вернемся. Полагали, что он трагически погиб в пустыне или, что более вероятно, попал в руки апачей, этих неумолимых врагов белых, с которыми они непрестанно ведут ожесточенную войну.

Словом, дон Педро был единственным представителем своего рода и состояние его не поддавалось исчислению. Кстати, не будучи в Мексике, невозможно представить себе размеры богатства, накопленного землевладельцами. Если бы они занялись подсчетами, то обнаружили бы, что они в пять или шесть раз богаче самых крупных европейских капиталистов.

Казалось бы, судьба всячески благоволит к богатому землевладельцу, и он наслаждается безоблачным счастьем, однако изрезанный глубокими морщинами лоб дона Педро, печальная строгость лица, отчаяние во взгляде, обращенном к небу, наводили на мысль, что он отнюдь не так безгранично счастлив, как это может показаться со стороны, что его терзает какая-то тайная тоска, с годами становившаяся все более тягостной.

Что же так глубоко печалило дона Педро?

Мексиканцы самые забывчивые и беззаботные люди на свете. Это во многом объясняется условиями, в которых они живут, в том числе и удивительно переменчивым климатом. Мексиканец живет на вулкане, земля постоянно дрожит у него под ногами, поэтому он стремится жить сегодняшним днем. Вчера для него не существует уже сегодня, а завтра может не наступить. Единственное, что реально для него существует, это — сегодня.

Жители асиенды Лас-Нориас, беспрерывно подвергавшиеся набегам краснокожих, беспрерывно занятые защитой от нападения и грабежа, были еще более забывчивыми, чем их соотечественники в отношении прошлого, совершенно их не интересовавшего. Следовательно, тайна печали дона Педро, если только такая тайна существовала, она принадлежала ему одному. А так как он никогда не жаловался, никогда не рассказывал о ранних годах своей жизни, то трудно было даже высказать какие-то предположения, а поэтому никто ничего не знал.

Единственное существо было способно разгладить морщины на лбу дона Педро и вызвать мимолетную улыбку на его устах — его дочь.

Пятнадцатилетняя донна Гермоза была редкостная красавица. Агатовые дуги бровей, словно начертанные кистью, подчеркивали прелесть лба матовой белизны, большие голубые задумчивые глаза, опушенные длинными ресницами, контрастируя с черными как эбеновое дерево волосами, локонами ниспадавшими на нежную шею, вызывали ощущение удивительной гармонии.

Маленького роста, как все знатные испанки, она отличалась необычайно гибким станом. Эта восхитительная девушка излучала радость и веселье, а ее звонкий голосок звучал в асиенде с утра до вечера, соперничая с голосами птиц.

Дон Педро боготворил свою дочь, он любил ее беспредельно, что может быть понято только отцами, в полной мере заслужившим право так называться.

Гермоза, выросшая в асиенде, лишь изредка и ненадолго появлялась в больших городах и была чужда городских обычаев. Привыкнув жить как вольная птичка и размышлять вслух, она была до крайности откровенна и наивна. Все обитатели асиенды, о которых она трогательно заботилась, обожали ее. Но, живя в этой отдаленной провинции, привычная к грозным кличам краснокожих, а то и являясь свидетельницей кровавой резни, она рано свыклась с постоянно угрожавшей их асиенде опасности, демонстрируя мужество и душевную силу, которых никак нельзя было заподозрить в этом слабом существе. Сила, которую ощущали все соприкасавшиеся с ней, была необъяснима и удивительна. Поэтому все безоговорочно подчинялись ее обаянию и были готовы даже пожертвовать ради нее жизнью.

Несколько раз нападавшие на асиенду апачи и команчи, будучи раненными, оказывались в руках мексиканцев. Донна Гермоза не позволяла дурно обращаться с этими несчастными, приказывала старательно ухаживать за ними, а потом, когда они выздоравливали, возвращала им свободу. В результате краснокожие мало-помалу отказались от нападения на асиенду, и девушка в сопровождении всего лишь одного человека, с которым мы скоро познакомим читателя, безбоязненно отправлялась на дальние прогулки верхом по степи и часто, влекомая азартом, уезжала далеко от асиенды, а индейцы при этом не только не мешали ее прогулке, а напротив, из чувства суеверного благоговения, оставаясь невидимыми, старались всячески обеспечить ее безопасность.

Краснокожие, с присущей им поэтичностью, звали ее Белой Бабочкой, такой легкой и нежной она им казалась, когда скакала по высокой траве, едва сгибавшейся под тяжестью ее тела.

Чаще всего девушка направлялась к одинокому домику неподалеку от асиенды. В домике этом, выстроенном в живописном месте, окруженном старательно возделываемыми землями, жила женщина лет пятидесяти с сыном, статным красавцем двадцати пяти лет, с гордым взором и с пылким сердцем, которого звали Эстебан Диас.

Тетушка Мануэла — так звали старушку — и Эстебан питали к девушке чувства искренней дружбы и преданности. Мануэла была кормилицей донны Гермозы и потому считала ее почти дочерью, так велика была ее к ней привязанность. Эта женщина принадлежала к той категории слуг, которая навсегда исчезла в Европе, они как бы являются членами семьи, и господа воспринимают их скорее как друзей, нежели слуг.

В сопровождении Эстебана Гермоза совершала длительные прогулки, о которых мы упомянули выше. Это постоянное пребывание пятнадцатилетней девушки наедине с двадцатипятилетним мужчиной, которое в наших странах, так лицемерно добродетельных, показалось бы неприличным, было совершенно естественным в глазах обитателей асиенды, знавших глубокое почтение и верную дружбу, питаемые Эстебаном к его молодой госпоже, которую в детстве он держал на коленях и помогал ей учиться ходить.

Гермоза, с присущими ей весельем и шаловливостью, находила удовольствие в обществе Эстебана, над которым она подшучивала без опасения вызвать его недовольство и тем более гнев.

Дон Педро относился к Мануэле и ее сыну дружески и с величайшим доверием. Уже два года назад поручил он Эстебану важную должность мажордома, которую он делил, по причине обширности земель, с Лючиано Педральвой.

Эстебан Диас и его мать были после хозяина самыми главными лицами в асиенде, где не только в силу их положения, но и доброго нрава они пользовались всеобщей любовью и уважением.

Мексиканские землевладельцы, земельные владения которых необычайно велики, имеют обыкновение время от времени совершать объезды своих владений, которые, по бытующему в Южной Америке выражению, способствуют богатому урожаю и тучности скота. Дон Педро ежегодно совершал объезд своих земель, и работники с нетерпением ждали прибытия господина, которое, хотя бы на короткий срок, облегчит их тяжелое положение.

В Мексике рабство, упраздненное в связи с провозглашением независимости, продолжает существовать, невзирая на закон, который землевладельцы ловко обходят.

В каждой асиенде содержится большое количество работников, как правило, это коренные индейцы, не озаботившиеся, однако, необходимостью вникнуть в существо исповедуемой ими религии, поэтому новые обряды они сочетают с обрядностью их прежней веры. Побуждаемые нищетой, они нанимаются за очень умеренную плату к землевладельцам, чтобы удовлетворить два главные свои порока: игру и пьянство. Но так как индейцы самые беззаботные существа на свете, часто их скромного жалованья недостает на еду и одежду, и над ними постоянно довлеет угроза голодной смерти, если они не изыщут способ удовлетворить свои элементарные жизненные потребности. Тут-то им и приходят на выручку богатые землевладельцы. В каждой асиенде по приказу хозяина мажордомы держат магазины, в которых продаются одежда, оружие, домашняя утварь и пр. Товары продаются пеонам в счет будущего жалованья. Разумеется, за эти вещи здесь берется плата в десять раз дороже их настоящей цены. В результате бедняки-пеоны никогда не получают назначенного им скудного жалованья, но еще и находятся в полной зависимости от своих хозяев, которым за несколько месяцев они задалживают огромные суммы без всякой надежды когда-нибудь ее выплатить. А так как на этот счет существует определенный закон, пеоны принуждены оставаться в услужении у своего хозяина до тех пор, пока не отработают свой долг. К несчастью для них, они постоянно в чем-нибудь нуждаются, и долг, вместо того чтобы уменьшаться, постоянно растет, и чаще всего, протрудившись всю свою жизнь, пеоны умирают неоплатными должниками. Таким образом, фактически они находятся в рабстве, как бы прикреплены к земле и эксплуатируются без всякого зазрения довести, создавая баснословные богатства своим хозяевам.

Донна Гермоза, как было заведено в ее семье, обычно сопровождала отца в этих ежегодных поездках, находя удовольствие в том, чтобы оставить светлый след своего благодетельного пребывания среди пеонов.

В этом году, как и прежде, она сопровождала отца, обозначая свое присутствие в каждой асиенде каким-нибудь благодеянием по отношению к больным, старикам или детям.

В тот день, с которого началось наше повествование, дон Педро со своими спутниками направлялся в асиенду Лас-Нориас де Сан-Антонио, около двух суток назад покинув серебряные рудники, которые он разрабатывал в пустыне.

Не доезжая двадцати миль до асиенды дон Педро, полагая, что провожатые ему больше не нужны, отправил вперед дона Эстебана Диаса и вооруженную охрану предупредить о его приезде, при себе же оставил только Лючиано Педральву и двух пеонов. Дон Эстебан убеждал своего господина, что оставаться в пустыне без охраны опасно, что она буквально кишит пиратами и мародерами самого низкого пошиба, которые в любую минуту могут напасть на них, однако дон Педро, полагая, что ему не следует опасаться этих негодяев, поскольку они никогда не проявляли по отношению к нему какой-либо враждебности, настоял на своем. Дон Эстебан, хотя и неохотно, вынужден был подчиниться своему господину.

Между тем дон Педро не спеша продолжал путь, мирно беседуя с дочерью и посмеиваясь над мрачными предчувствиями управляющего, когда тот прощался со своим хозяином.

День прошел и мрачные предчувствия дона Эстебана не оправдались. На всем протяжении пути не обнаружилось каких-либо подозрительных признаков, ничто не возбудило опасений путешественников. Пустыня была спокойна. Насколько хватало глаз, вокруг не было никого, кроме антилоп, мирно щипавших сочную траву.

На закате солнца дон Педро и его спутники достигли огромного девственного леса, откуда до асиенды оставалось не более двенадцати миль. Дон Педро решил устроить здесь привал, чтобы прибыть в Нориа на следующее утро до наступления полуденного зноя. За несколько минут был сооружен шалаш из веток для донны Гермозы, зажжены костры, лошади спутаны, чтобы не могли убежать далеко от лагеря. Путешественники весело поужинали и расположились на ночлег. Однако управляющий, знавший повадки индейцев, счел благоразумным принять меры предосторожности, чтобы обеспечить спокойствие своих спутников. Он выставил часового, приказав соблюдать строжайшую бдительность, а сам сел на лошадь с намерением осмотреть окрестности. Дон Педро, уже сонный, приподнял голову и спросил Лючиано, что он намерен делать. Когда тот сообщил о своем намерении, дон Педро расхохотался и решительно приказал ему отпустить лошадь спокойно пастись и лечь у костра, чтобы на другой день на рассвете быть готовым к дороге. Управляющий неохотно повиновался, он не понимал странного поведения своего господина, который обычно проявлял предусмотрительную осторожность.

Дело в том, что дон Педро де Луна, подвластный необъяснимому року, который порой туманит разум даже самых умных людей, был убежден, что так близко от дома, почти что на его собственной земле, ему нет необходимости опасаться пограничных бродяг и мародеров, которые конечно же не решатся напасть на такого важного человека, который способен сурово покарать за малейшее оскорбление его персоны.

Однако, несмотря на приказание хозяина, снедаемый тайным беспокойством, управляющий решил не ложиться спать и быть начеку. Когда дон Педро уснул, он тихо встал, взял винтовку и, осторожно ступая, направился к лесу. Но как только он вышел из полосы света, отбрасываемого костром, и вступил в лес, его схватили чьи-то невидимые руки, опрокинули наземь, связали и зажали рот так быстро, что он не успел не только пустить в ход оружие, но даже вскрикнуть, чтобы предупредить своих спутников.

Однако, как это ни странно, напавшие на управляющего люди всего лишь связали его и оставили лежать на земле, не причинив какой-либо физической травмы.

— Бедная барышня! — шептал этот достойный человек, совершенно не думавший о собственной судьбе. Он продолжал лежать связанным довольно долго, жадно прислушиваясь к звукам пустыни и опасаясь в любую минуту услышать отчаянные крики дона Педро или донны Гермозы.

Но вокруг все было тихо, ничто не нарушало ночного покоя пустыни. Наконец, спустя некоторое время, ему набросили одеяло на лицо, видимо, для того, чтобы он не мог узнать, кто на него напал, подняли осторожно с земли и куда-то понесли. Напрасно несчастный ломал себе голову, пытаясь разгадать намерения своих похитителей, они все время молчали и легко скользили по земле, словно призраки.

Мексиканцы вообще по натуре фаталисты. Вот и управляющий, осознав бесполезность своих усилий, безоговорочно покорился судьбе и терпеливо ждал решения своей участи.

Ждать пришлось недолго. Вскоре несшие его люди остановились и, поставив его на ноги, мгновенно исчезли. Оставшись один, управляющий попытался порвать связывавшие его веревки и энергично двинул руками.

Каково же было его удивление, когда только что туго связывавшие его веревки легко упали на землю. Теперь он мог беспрепятственно сбросить с головы одеяло и вынуть изо рта кляп. Когда же, обретя полную свободу, он огляделся по сторонам, его ждал еще один сюрприз. Донна Гермоза, ее отец и пеоны лежали тут же, тоже связанные, и с головами, закутанными одеялами. Управляющий снял веревки и одеяло сначала с девушки и ее отца и, наконец, с пеонов.

Место, где оказались путешественники, было им совершенно незнакомо. Они находились в чаще густого леса, а их лошади и багаж исчезли. Оказавшиеся без провизии и лошадей в девственном лесу, путешественники были обречены на гибель. Они отдавали себе отчет в том, что после страшных страданий они либо умрут от голода, либо станут добычей диких зверей.

Отчаяние дона Педро не знало границ. Как он сетовал на свое легкомыслие, он винил себя в том, что навлек беду на своих спутников, а главное — на безмерно любимую дочь, на которую взирал со слезами и тоской.

Только донна Гермоза в этих ужасных обстоятельствах сохраняла присутствие духа, нежными речами пыталась вернуть мужество отцу и первой предложила перестать предаваться отчаянию и постараться найти дорогу к асиенде.

Решимость, проявленная донной Гермозой, передалась ее спутникам, и если к ним не вернулась надежда, то по крайней мере они обрели силы, чтобы действовать. Слова девушки во многом способствовали этому.

— Несомненно, — сказала она, — наша длительная задержка обеспокоит наших друзей в асиенде, и они отправятся нас искать. Дон Эстебан, прекрасно знающий пустыню, непременно отыщет наши следы: стало быть, наше положение совсем не безнадежно. Не будем же падать духом, если не хотим, чтобы Бог оставил нас своими заботами. Пойдемте, я надеюсь, что мы скоро выберемся из этого леса и увидим солнце.

К несчастью, в девственном лесу, если его не знаешь, ориентироваться трудно, все деревья кажутся одинаковыми, не видно ни горизонта, ни звезд. Поэтому положиться можно только на инстинкт. Путешественники блуждали целый день, вращаясь на одном и том же месте, ужасно устали, но дорогу так и не нашли.

Дон Педро никак не мог понять, зачем людям, укравшим их лошадей, понадобилось бросить их в непроходимом лесу. Зачем было действовать так жестоко? Но сколько он ни ломал себе голову, разумного ответа найти не мог.

Путешественники отправились в путь утром, день сменился ночью, а они все шли и шли, шли просто для того, чтобы идти, а не потому, что у них появилась надежда добраться до асиенды.

Донна Гермоза мужественно переносила тяготы пути, подбадривая своих спутников, а порой и находя строгие слова, способные помочь им преодолеть минутное малодушие.

И вдруг девушка громко вскрикнула, оказалось, ее ужалила змея. Это очередное несчастье, которое должно было бы окончательно сломить путешественников, как ни странно, внезапно придало им силы. Теперь все их помыслы сосредоточились на одном — во что бы то ни стало спасти своего ангела-хранителя.

Однако человеческие силы имеют предел. Изнуренные усталостью и треволнениями этого дня, путешественники уже стали терять всякую надежду на спасение, когда Господь вдруг послал им незнакомца в лице охотника.

V. Откровенный разговор

Проводив гостей в отведенные для них «комнаты», Тигровая Кошка отправился к довольно большому отсеку, служившему ему жилищем.

Он шел размеренным шагом и, судя по нахмуренным бровям, был чем-то озабочен. Пламя факела, который он держал в правой руке, отбрасывало причудливые блики на его лице и придавало ему странное выражение, в котором были и ненависть, и радость, и беспокойство.

Дойдя до своей комнаты, если можно так назвать углубление в десять футов длины и семь вышины, где мебель заменяли бизоньи черепа, валявшиеся там и сям, да охапка маисовой соломы, небрежно брошенная в углу и, несомненно служившая постелью обитателю этого странного жилища. Тигровая Кошка воткнул факел в железный крюк в стене и, скрестив на груди руки, задорно вскинул голову, пробормотав:

— Наконец!

Вероятно, в этом слове сосредоточивался для него длинный ряд мрачных и смелых размышлений.

Произнеся это слово, Тигровая Кошка поспешно осмотрелся вокруг, как будто опасаясь, что его могли услышать. Насмешливая улыбка скользнула по его бледным губам, он сел на бизоновый череп, опустил голову на руки и погрузился в глубокое раздумье.

Прошло довольно много времени, а он продолжал сидеть все в той же позе. Наконец, едва заметный шорох привлек его внимание, он быстро поднял голову и, обернувшись к входу, сказал:

— Заходите же, я жду вас с нетерпением.

— Сомневаюсь, — послышался суровый голос. Охотник, или незнакомец, короче, тот самый человек, с которым читатель познакомился в самом начале этой книги, стоял на пороге и вызывающе глядел на Тигровую Кошку. Лицо последнего сделалось мрачным, но он тотчас же поправился.

— О! О! — сказал он с напускной веселостью. — Вообще-то я ждал не тебя, мальчик. Ну, все равно, добро пожаловать.

Молодой человек не двигался с места.

— Вы в самом деле говорите то, что сейчас думаете? — спросил он с усмешкой.

— Разве я имею обыкновение скрывать свои мысли?

— При определенных ситуациях, это бывает полезно.

— Я не спорю, но это не тот случай. Ну войди же, садись, давай поговорим.

— Да, — ответил молодой человек, делая несколько шагов вперед, — тем более что я намерен потребовать от вас серьезного объяснения.

Тигровая Кошка нахмурил брови и сказал с плохо скрываемым гневом:

— Ты позволяешь себе так со мной разговаривать… Разве ты забыл, кто я?

— Я ничего не забыл из того, что должен помнить, — резко ответил охотник.

— Гм! Ты забываешь, мальчик, что я твой отец.

— Мой отец? Чем это можно доказать?

— Как ты смеешь так говорить? — гневно вскричал Тигровая Кошка.

Охотник пренебрежительно пожал плечами.

— Впрочем, не имеет значения, отец вы мне или нет. Разве вы не повторяли мне тысячу раз, что семейные узы — сущая ерунда, что само это понятие придумано человеком из эгоистических побуждений, в угоду испорченному обществу. Здесь находятся только двое людей равных по силе и мужеству, и один из них пришел требовать от другого ясного и честного объяснения.

Пока молодой охотник говорил, Тигровая Кошка сверлил его своими проницательными глазами, и, только когда тот замолчал, он улыбнулся.

— У волчонка прорезываются зубы? Он хочет укусить того, кто его выкормил.

— Он его разорвет, не колеблясь, в клочья, если потребуется, — запальчиво возразил охотник, стукнув по земле тяжелым прикладом винтовки, которую он держал в руке.

Вместо того чтобы рассердиться на угрозу, так решительно заявленную охотником, Тигровая Кошка внезапно смягчился, на его суровой физиономии появилась улыбка, что случалось с ним крайне редко, и он радостно всплеснул своими огромными руками.

— Хорошо ревел, мой львенок! — вскричал он с довольным видом. — Каменное Сердце, тебя правильно прозвали. Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше люблю. Я горжусь тобою, мальчик, потому что ты мое творение, и я даже не смел льстить себе мыслью, что мне удастся создать такое совершенное чудовище. Продолжай в том же духе, сын мой, ты далеко пойдешь, это я тебе предсказываю.

Тон, которым все это было сказано, свидетельствовал об искренности Тигровой Кошки.

Каменное Сердце — теперь мы знаем имя молодого охотника — слушал отца с холодно-презрительным видом, лишь изредка пожимая плечами, а когда тот умолк, сказал:

— Хотите выслушать меня?

— Конечно, милое дитя! Скажи, что тебя тревожит?

— Не пытайтесь меня обмануть, старый демон, я знаю вашу адскую жестокость и ваше беспримерное вероломство.

— Ты мне льстишь, мальчик, — сказал Тигровая Кошка лукавым тоном.

— Отвечайте откровенно и категорически на мои вопросы.

— Вот как! Ну, спрашивай! Спрашивая, не бойся.

— Я не боюсь. Только у меня нет времени гоняться за вами по лесному лабиринту. Вот почему я прошу сказать мне сегодня правду.

— Я не могу обещать заранее, не зная, о чем ты собираешься спрашивать.

— Берегитесь! Если вы меня обманете, я это все равно узнаю, и тогда…

— Тогда? — ехидно спросил старик.

— Пусть демон возьмет мою душу, если я не воткну нож между ваших плеч.

— Ты забываешь, что нас будет двое.

— Тем лучше! Стало быть, будет драка. Я предпочитаю именно это.

— Тебе еще не надоело? Но посмотрим! Говори или отправляйся к черту! Слушаю. Я, так же как и ты, не могу попусту тратить время.

Каменное Сердце, который до этой минуты стоял посреди комнаты, опустился на бизоний череп, приставив винтовку к колену.

— Вы ждали Грифа, когда я появился здесь так некстати?

— Ты угадал, мальчик.

— Теперь, когда вы завершили один разбой, вы, конечно, замышляете очередное вероломство?

— Клянусь душою, мальчик, я тебя не понимаю!

— Черт побери! Стало быть, у вас вдруг помутился рассудок!

— Может быть, и я просил бы тебя выражаться пояснее.

— Хорошо. Впрочем, не старайтесь отпираться, я все узнал из болтовни ваших приспешников.

— Если тебе все известно, о чем же ты собираешься меня спрашивать?

— Во-первых, правда ли это?

— Совершенная правда. Вот видишь, я откровенен.

— Итак, вы действительно захватили этих путешественников спящими?

— Да, мальчик, как степных собак в норе.

— Вы украли их лошадей и поклажу?

— Действительно, все так.

— Потом вы перенесли их в густые заросли леса и тем самым обрекли на ужасную смерть?

— Я велел перенести их в лес — да, но не для того, чтобы они умерли там с голода.

— Для чего же в таком случае вы сделали это? Не могу же я поверить, что это было сделано с единственной целью — скрыть следы грабежа. Вы не соблюдаете таких предосторожностей, вам проще пустить в ход нож.

— Совершенно справедливо, мальчик. Я не имел намерение причинить этим странникам какой-нибудь вред.

— Чего же вы еще хотите от них? Ваше поведение удивляет меня в высшей степени.

— Оно подстрекает твое любопытство, признайся, мальчик.

— Да. И вы ответите на все вопросы, не правда ли?

— Смотря по обстоятельствам, мальчик, смотря по обстоятельствам. Но для начала, в свою очередь, обещай мне ответить на один мой вопрос.

— На один, хорошо! Говорите, я вас слушаю.

— Как ты находишь донну Гермозу? У нее очень хорошенькие глазки, не правда ли? Словно она похитила кусочек неба, до того они лазурны.

При этом вопросе, заданном столь неожиданно, молодой человек вздрогнул и по его лицу разлился лихорадочный румянец.

— Для чего вы спрашиваете меня об этом? — спросил он упавшим голосом.

— Тебе какое дело? Отвечай, коли обещал.

— Я ее не разглядывал, — ответил молодой человек явно в замешательстве.

— Ты лжешь, мальчик, ты очень хорошо рассмотрел ее, или нынешние молодые люди не похожи на молодых людей моего времени, чему я поверить не могу.

— Да, это правда, и мне абсолютно неважно, кто узнает об этом! — отвечал Каменное Сердце тоном, в котором чувствовались замешательство и досада. — Я разглядывал эту донну Гермозу, как вы ее называете, и нашел ее красивой! Вы удовлетворены?

— Почти. И ты восхищен только ее красотой?

— Я не обязан вам отвечать на другие вопросы.

— Это верно, впрочем, я знаю это наперед и избавляю тебя от ответа.

Молодой человек потупил голову, чтобы избегнуть пытливого взгляда Тигровой Кошки.

— Теперь, — продолжал он через минуту, — вернемся к нашему разговору.

— Ты неблагодарный и не хочешь ничего понять. Неужели ты не догадался, что я действовал таким образом исключительно ради тебя.

Каменное Сердце вздрогнул от изумления.

— Ради меня! — вскричал он — Что может быть общего между этой девушкой и мною? Вы насмехаетесь надо мной!

— Напротив, я говорю совершенно серьезно.

— Если так, признаюсь, я ничего не понимаю.

— Полно, полно, это ты насмехаешься надо мной. Во всей этой истории я отвел тебе лучшую роль. Ты предстаешь спасителем и еще говоришь, что ничего не понимаешь?

— Эту роль, которую, по вашим словам, вы отвели мне, я взял добровольно, без всякого вмешательства с вашей стороны.

— Ты так думаешь, мальчик?

Тигровая Кошка залился громким смехом.

Молодой человек не счел нужным настаивать на своем.

— Я допускаю, — продолжал он, — что все произошло по вашему плану. Но теперь, когда эти путешественники здесь, как вы намереваетесь поступить?

— Признаюсь, мальчик, я еще ничего не решил на этот счет. Здесь все будет зависеть только от тебя. Молодой человек вздрогнул:

— От меня?

— Да. Подумай и реши, что ты хочешь с ними сделать, а я обещаю поступить сообразно твоему желанию.

— Вы мне клянетесь в этом? Точно, батюшка?

— Да, как видишь, я сговорчив.

— Именно эта-то кротость, столь несвойственная вашему характеру, и пугает меня.

— Вот ты опять с твоими неоправданными подозрениями, черт тебя дери! Мне представился случай раз в жизни вспомнить, что я человек, что я должен помогать себе подобным в несчастье, а ты не желаешь верить моим словам!

— Как же может быть иначе? Ваши действия так темны, а средства, к которым вы прибегаете, так необычны и так не согласуются с обычной логикой, что, при всем моем знании вашего характера, я никогда не смогу проникнуть в тайну вашего замысла.

На лице Тигровой Кошки опять мелькнула победоносная улыбка, но почти тотчас же исчезла, сменившись отеческим добродушным выражением.

— Однако цель мою в данном случае сумел бы разгадать и ребенок.

— Стало быть, я глуп, потому что вовсе ее не угадываю, и буду очень вам благодарен, если вы откровенно ее изложите.

— Чтобы девочка влюбилась в тебя, черт побери! Молодой человек был ошеломлен этим признанием и смутился.

— В меня?!

— В кого же, как не в тебя? Не в меня же, конечно.

— О, нет! — молодой человек печально покачал головой. — Это невозможно. Нас разделяет непреодолимая преграда! Вы забыли, что я, Каменное Сердце, — человек, при одном упоминании имени которого пограничные жители дрожат от ужаса. Нет, нет, это сущий вздор. Это невозможно. Повторяю, совершенно невозможно.

Тигровая Кошка презрительно пожал плечами.

— Тебе еще многое предстоит узнать, сын мой, об этом сложном существе, именуемом женщиной, в котором уживается ангел с демоном, и представляющем собой странное смешение всех существующих добродетелей и пороков. Знай же, мальчик, что со времени Евы женщина не изменилась. Ей присущи измена и вероломство, в ней одновременно уживаются кошка и змея. Женщину либо укрощает сильный мужчина, либо она тешит себя надеждой укротить его. Она неизменно презирает мужчину, если не будет втайне его бояться и не будет испытывать к нему уважения. У тебя есть все шансы покорить сердце Гермозы. Ты отверженный, и имя твое внушает страх, но, поверь мне, мальчик, любовь любит контрасты, она не знает расстояний и презирает границы, воздвигнутые человеческим тщеславием. Чаще всего женщина отдает предпочтение именно тому, которого, по мнению света, она должна бы отвергать.

— Довольно! — вспылил молодой человек: — Ваши чудовищные теории уже достаточно взбудоражили мой ум и встревожили мое сердце. Мне надоел этот разговор. Что намерены вы делать с вашими пленниками?

— Повторяю, их участь зависит исключительно от тебя; она в твоих руках.

— Если так, они не долго будут пребывать в вашем отвратительном логовище. Они покинут его завтра на рассвете.

— Я согласен, мальчик.

— Я сам буду их сопровождать. А вы вернете им лошадей и поклажу.

— Отдай ты сам. Выдумай какую-нибудь историю, чтобы вернуть им их имущество, не компрометируя при этом меня в их глазах.

— Не компрометируя вас! — усмехнулся Каменное Сердце.

— А то как же? — ответил Тигровая Кошка с лукавой улыбкой. — Я дорожу единственным добрым поступком, содеянным мною. Я не хочу, чтобы он имел какой-нибудь изъян.

— Итак, мы условились обо всем, вы не нарушите данное мне слово?

— Не нарушу, будь спокоен.

— Спокойной ночи, до завтра. Я приготовлю все.

— Спокойной ночи, мальчик. Не трудись, я все беру на себя.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12