Я Страд

      - Ты свободна. Мы оба свободны. Татьяна, возлюбленная моя, я дам тебе... Но как только она внезапно вспомнила Сергея, лицо ее сморщилось.
      - Нет!
      Ее горе должно изжить само себя. Теперь я это понимал. Любое давление с моей стороны только все испортит. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Но у меня есть время. У меня больше времени, чем у любого, живущего на земле.
      Я могу подождать. И я буду ждать.
      - Страд!
      Мое имя выкрикивали уже несколько голосов, рыча, как в экстазе на поле боя
      три года назад. На этот раз вопли вперемешку с визгом и плачем женщин и
      детей, а также стуком и лязгом металла неслись из часовни.
      Да что, черт бы их всех побрал, там происходит?
      Из завитка тумана неожиданно вынырнул Татра. Его парадный мундир был разорван в клочья и забрызган кровью, от меча осталась только половина.
      - Измена, повелитель, - выдохнул он. - Предатели Дилисния убивают всех подряд.
      - Где мои воины? - За каждым гостем наблюдали два солдата моей армии.
      - Без сознания. Отравлены, я думаю. Люди Дилисния рубят им головы.
      Некоторые из нас выбрались наружу. Они не смогут найти нас в такой
      темнотище.
      Одно из окон часовни распахнулось и осколки стекла посыпались вниз. Кто-то
      стулом пытался пробить себе дорогу на улицу. Мы пригнулись к земле, прячась
      от света. Мои пальцы вцепились в рукоятку меча, но Татра остановил меня.
      - Поздно, повелитель. Они все хорошо продумали и подготовили. Спасайтесь, пока возможно.
      В ответ я прохрипел что-то о трусости и недостойности такого предложения, но посмотрел на Татьяну. Я должен был уберечь ее от опасности.
      - Конюшни не заняты?
      - Не знаю.
      - Разузнай. Давай, шевелись. Собери всех, кого найдешь. Если конюшни закрыты, мы будем пробираться к воротам.
      - Да, повелитель. - Он убежал.
      - Пойдем, Татьяна. - Я схватил ее за руку.
      - Нет! - Она оттолкнула меня. - Я остаюсь здесь, с Сергеем.
      Неподходящий момент, чтобы валять дурака. Я сжал ее пальцы и потащил ее прочь, подальше от часовни. Туман рассеялся и стали видны стены замка и звезды. Их серебристый свет, почти такой же яркий, как и дневной, освещал дорогу, но Татьяна то и дело спотыкалась, как будто плохо видела.
      - Нет, Старейший. - Она упиралась и старалась освободить руку. - Я остаюсь с ним.
      - Как долго? Ты думаешь, они разрешат тебе жить?
      - Я надеюсь, они этого не сделают.
      Она вырвалась от меня. Я ринулся, чтобы не дать ей уйти. Но она отпрыгнула в сторону и побежала. Я закричал ее имя. Она, похоже, меня не слышала.
      Она устремилась к низким воротцам, ведущим на смотровую площадку.
      Нет...
      - Татьяна!
      Я почти что догнал ее, но она мчалась со скоростью молодого оленя. Я схватил развевающийся шлейф ее платья, но она оторвала его без колебаний и перемахнула через низкую стену.
      Один прыжок и нет ее. Я перегнулся вниз, но поймал только воздух.
      Нет ее.
      В долине клубился сошедший с гор туман. Хрупкая фигурка Татьяны, крутясь и переворачиваясь, летела ему навстречу, и из его лохмотий к ней с жадностью тянулись белые скрюченные пальцы, руки. Она неслась головой вниз прямо в их объятия.
      Она не переставала пронзительно кричать.
      Имя Сергея. Мое имя. Ни то ни другое. Я не мог сказать. Я даже не слышал своего собственного крика. Он отскакивал от стен замка и туман, в которос сгинула моя любовь, с готовностью пожирал его.
      Потом... тишина.
      Потом... хохот.
      Этот хохот. Всеми голосами сразу. Ее голосом.
      Колотя руками по ушам, я завопил, чтобы заглушить их, но они прочно засели
      у меня в голове и ничто не могло их остановить. Я отпрянул от стены и упал
      на колени.
      Тьма, ужасней той, что была прежде, снизошла на меня, на мир, укрывая все
      и вся без исключения. Навсегда. Я еще не был знаком с настоящим отчаянием.
      Тяжелее, чем гора, оно навалилось на меня, придавило к земле, растерло в пыль.
      - Этот червяк похож на одного из фон Заровичей, - произнес кто-то с издевкой.
      Нет. При чем тут фон Зарович? Я - просто несчастный, который все потерял, у которого ничего не осталось. Ничего. Человек, убитый горем, которого не высказать словами.
      Мои мучения были так велики, что я даже не почувствовал, как в меня вонзилась первая стрела.
      Вторая воткнулась в спину и я растянулся на земле. С трудом встав на ноги,
      я уставился невидящим взглядом на башенки. У маленьких окошек стояли лучники с колчанами, полными стрел, и целились в меня.
      Несколько человек выбежали на смотровую площадку. Все одеты в цвета
      Дилисния. Все готовились стрелять.
      И один за другим они выпустили в меня стрелы.
      Я взял себя в руки и не уклонился от них, приветствуя их. Меня охватило то же безумие, которое уволокло в бездну Татьяну. Скоро это кончится. Я заплачу этой незначительной болью за забвение. Даже ад не сможет изобрести для меня пытки хуже той, которой я подвергся сегодняшней ночью.
      Стрелы, стрелы. Они были ничто по сравнению с тем отчаянием, которое раздирало мое сердце. Но смерть почему-то не торопилась мне навстречу, я должен заставить ее поспешить. Схватив одну из стрел, я вырвал ее из тела. Меня как будто ошпарили кипятком и я закричал. Из дыры хлынула кровь, но не так сильно, как я ожидал. Я вырвал еще одну стрелу.
      Некоторые попятились. Те, кто посмелее, остались на месте и опять прицелились. Я смотрел им в лицо, поощрял их и одну за другой вытаскивал из себя их стрелы. И ломал их на две половинки. Я был похож на зверя в ловушке, который отгрызвает себе лапу, чтобы обрести свободу.
      Наконец...
      ...я стал ослабевать...
      Ты перестанешь стареть. Отлично. Дай мне умереть.
      Я опустился на колени. Лучники осторожно приблизились ко мне.
      Слабее...
      Руки и колени. Земля и камни были залиты моей кровью... кровью Сергея... Алека.
      В меня выпустили столько стрел, что можно было бы прикончить дюжину здоровых мужиков, но я выжил. Неправильно... Противоестественно... Нет.
      Хохот над моим безумием.
      Ты перестанешь стареть.
      Мне не суждено умереть. Ни теперь, ни потом.
      Хохот над моей болью.
      Бесконечные ночи, нескончаемые годы.
      Без нее.
      В одиночку.
      Хохот.
      Один из мерзавцев ударил меня и я опрокинулся на спину. Я беспомощно разглядывал их ухмыляющиеся рожи. Как они посмели? Как они вообще посмели? Я был одним из фон Заровичей. Но для них я всего-навсего очередная жертва может, более непокорная, более строптива, чем остальные, но мое упрямство только придало остроты их ощущениям. Они смеялись надо мной и их голоса смешались с теми, другими в моей голове.
      Хохот... над всколыхнувшейся во мне яростью.
      Я смотрел на эти живые трупы. Я не мог умереть, погибнут они. Не пройдет и часа, как я отправлю их прямиком в ад. Всех до одного. Всех, кроме самого главного предателя. Для него я приготовлю кое-что особое. Кто?.. Тот, кто ударил меня, передал лук стоящему рядом и снял шлем.
      Лео Дилисния.
      * * *
      Несмотря на то, что бледные мраморные стены столовой были испачканы и заляпаны кровью, а на длинном столе царил непривычный беспорядок, в помещении по-прежнему чувствовалось праздничное настроение. В люстрах, высекая искры из хрусталя, горели свечи. Лежа на холодном полу, я глядел на язычки пламени и изучал их великолепие.
      Иллюзия. В мире не осталось ничего красивого. Красота умерла, когда она... Перед тем, как приволочь меня сюда, чьи-то грубые руки выдрали из меня все стрелы. Дотронувшись до ран, покрывающих мою грудь и живот, я невольно застонал. Мои пальцы обожгло, как будто я случайно наткнулся на угли, выброшенные из костра. Но раны перестали кровоточить. Пока что никто этого не заметил.
      Одному негодяю было приказано стеречь меня. Еще несколько человек пасли остальных пленников: Айвана Бучвольда, брата его жены Виктора Вочтера и кго девятилетнюю дочку Ловину. Потрясенная до глубины души, девочка прилипла к своему отцу, как моллюск к днищу корабля. На лицах мужчин застыло такое же испуганное выражение - на них было жалко смотреть. Их праздничная одежда промокла от крови и пота, а значит, они тоже принимали участие в битве. Которая, кажется, произошла столетия назад. Во всем замке не было слышно ни шороха. Дворец замер, как поле боя после того, как сражение окончено. Двойные двери с южной стороны столовой отворились и часовые впихнули леди Илону и Рейнхольда Дилисния. Илона устояла, а Рейнхольд, с серым от боли лицом, рухнул на пол, поджав под себя ноги, как бездомный пес. Илона присела около него, держа руки над его трясущимся телом, и зашептала молитву, склонив голову набок.
      Я отвернулся и заскрежетал зубами, чтобы не заорать. Когда я снова взглянул на него, он, казалось, уже спал.
      - Лорд Страд? - Илона стояла около меня на коленях. Сегодняшней ночью на ее лице выступили все прожитые ею годы, и я подивился, сколько же раз она встречалась со смертью и как ужасны были эти встречи. Она потянулась ко мне.
      - Не тронь меня! - прохрипел я.
      Она отдернула руку.
      - Повелитель? - Она повнимательнее посмотрела на меня. Если кому и были заметны перемены, происшедшие внутри меня, так это ей. За этот короткий, страшный промежуток времени она увидела и поняла. Голова ее поникла.
      - Оставь это для других.
      - О Страд, что же ты наделал? - Она каким-то образом догадалась, что я не жертва, а виновник случившегося со мной.
      - Все и ничего.
      Я никогда раньше не видел ее слез. И они должны были бы пробудить во мне нечто большее, чем то презрение, котороя я чувствовал.
      - Нужно лучше контролировать свои эмоции, леди, - пробормотал я, передразнивая ее собственные слова. Мне это показалось очень забавным и, несмотря на боль, я засмеялся.
      Она перевела взгляд на мой раскрытый рот.
      Я знал, на что она смотрела - мой язык постоянно задевал за их острые края.
      - Если я могу тебе помочь, я это сделаю, - прошептала она.
      Как будто меня действительно могло заинтересовать ее предложение, тогда как я продал душу дьяволу.
      - Скажи мне... что тут творится.
      Она колебалась. Правильно. Учитывая, кем я стал, осторожность ей не помешает.
      - Где Лео Дилисния?
      Она колебалась. Конечно, Лео был вдохновителем сегодняшей резни, но он ничем не отличался от нее - от других грешников, - в то время как меня уже нельзя назвать человеком.
      Я обвел взглядом пленников.
      - Скажи и я спасу их.
      Да. Это было ее слабое место. Она тоже это знала. Илона не сомневалась в моей способности преуспеть в таком практически невыполнимом деле.
      - Дай мне слово, Страд фон Зарович.
      - Думаешь, я его сдержу?
      - Поклянись своей честью. Ты ведь еще не забыл, что это такое, верно?
      - А вот мы и проверим.
      Этого было достаточно, чтобы отбить у нее всякую охоту сидеть рядом со мной. Она сдержанно кивнула.
      - Я не знаю, где Лео, но он скоро придет. Часовые так говорили.
      - Что с моими придворными?
      - Убиты или смертельно отравлены. Гости... все мертвы... во всяком случае те, которые сохранили верность тебе. Где Сергей? Где Татьяна?
      Я засмеялся, потому что разучился плакать.
      Илона передернула плечами и подняла руку.
      - Не смей!
      Она окаменела.
      - Мне жалко тебя, Страд.
      - Оставь свою жалость для тех, кто в ней нуждается.
      Она очень долго смотрела на меня. Жалость, ужас, сострадание и отвращение боролись на ее лице.
      Мне было наплевать. Я показал глазами на остальных.
      - Держи язык за зубами, леди.
      Кивок головы, шорох юбок, когда она поднялась, и я освободился от ее
      гнетущего присутствия. Ко мне возвратилась часть моей былой силы. Но в горле
      у меня пересохло... Мне хотелось выпить.
      В комнате витал запах крови, исходивший от стен и пола. Она высыхала и
      сводила меня с ума. Часовой рядом со мной... он подслушал наш разговор с
      Илоной и теперь держался от меня на расстоянии. Рейнхольд был ближе всех. Но от него шел какой-то душок. Как от испорченного мяса.
      Опять Лео. Все эти годы болезни Рейнхольда получили прекрасное объяснение. Как долго Лео вынашивал свой план? Как долго он с завидным терением трвил своего брата?
      Неважно. Сегодняшняя ночь положит этому конец.
      Двери раскрылись и в столовую ввалился Гунтер Коско. Он потерял свою шляпу и пряди его редеющих волос разлохматились и торчали в разные стороны, как у клоуна. Он был так же бледен, как и Рейнхольд, его некогда красивое лицо пересекала красная полоса. Это была опасная рана - и вряд ли он уже доживет до того момента, когда она зарубцуется.
      Стражники, похоже, не видели в нем угрозы и оставили его в покое. Он побрел в нашу сторону, избегая смотреть нам в глаза и ничего не говоря. Появился окруженный своими людьи Лео Дилисния. Он так и не сменил своего темно-кричневого одеяния лучника, зато повесил себе на шею вызывающую золотую цепь. Ею, а также своим особым дорогим мечом в причудливо разукрашенных ножнах, он как бы отгородился от остальных. Стражники вытянулись по стойке "смирно", Виктор и Айван встали. Он, однако, не обратил ни на них, ни на Гунтера никакого внимания и прошествовал к тому месту, где лежал я.
      - Здравствуй, Страд, правитель Баровии, - сказал он негромко, почти дружелюбно. - Судя по твоему лицу, недолго тебе осталось. Я уж думал, ты помер. Чего ты ждешь?
      Покашливая, как умирающий, я пробормотал:
      - Объяснения.
      - Я удивлен, что ты до сих пор не получил его от Рейнхольда. О да. Он не в состоянии ворочать языком, не правда ли? - Он наподдал Рейнхольду носком сапога, но тот никак не отреагировал. - Выглядит лучше, чем раньше. Твоя работа, леди?
      Илона не ответила. Они сидела у стены и обнимала Ловину.
      Айван Бучвольд, разрываясь между горьким равнодушием ко всему и безумным горем, спросил:
      - Почему, Лео? Моя бедная Гертруда не сделала тебе ничего плохого... наши дети... Как ты мог? - По его щекам потекли слезы. - Как ты мог?
      - А моя Олека, - добавил Виктор. - Наши дети. Твои родные сестры, Лео.
      - Сестры наполовину, - оборвал его Лео. Он ждал их ответа, но ответом ему было только удивленное молчание. Он лпять пнул Рейнхольда. - Брат наполовину, между прочим.
      - Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Илона.
      Лео покосился на Гунтера, который стоял, устало облокотившись о стол.
      - Почему бы тебе самому не сказать им? Мне же ты, черт побери, не поленился все рассказать.
      - И не думай, что я раскаиваюсь в этом, - ответил тот угрюмо.
      Лео захохотал.
      - Ты полагаешь, тогда бы ничего не было? Твое "великое откровение" о тебе и моей матери не имело для меня никакого значения, приятель. Оно только послужило мне дополнительным стимулом, чтобы разделаться со всей этой компанией. Я работал над своими планами с тех пор, как окончилась война.
      - Баал'Верзи, - прошептал я, но он услышал.
      Он оскалился и подошел ко мне, покачиваясь на носках.
      - Так ты понял! Долго же ты соображал.
      Предсмертные слова Алека обрели смысл. Даже когда он лежал, умирая от
      моего меча, он пытался предупредить меня: Баал'Верзи спали все эти три года
      - спали в ожидании подходящего момента, чтобы напасть снова.
      - Ты должен был умереть в ту первую ночь, которую мы здесь провели, сказал Лео. - Тогда Рейнхольд сел бы на трон. Через какое-сто время он умер бы от несварения желудка и я бы занял его место, на что имел полное право. Если бы этот мерзавец Гуилем не объявился не вовремя, очень многие были бы еще живы. Где он?
      - Не знаю, - ответил я честно.
      - Мы его найдем. Помнишь, как ловко я обманул и тебя и его, разыграв сцену верности великому и благородному Страду. Хотел бы я, чтобы вы видели свои собственные лица. Мне только и надо было, что позаботиться о молчании бедного Ильи, пустить пару слез для убедительности, а вы все и проглотили. Может, теперь он успокоится в своей могиле - о, простите - наемных убийц сжигают, а прах рассеивают в воздухе. Вот что Страд сделал с телом, не правда ли, Айван?
      Айван раскачивался всем телом из стороны в сторону, как безумный, а потом вдруг бросился на Лео. Сцепившись, они покатились к моим ногам. Айван оказался сверху, его пальцы сжимали горло Лео. Воины кинулись вперед и в конце концов растащили их.
      Айван был вне себя от ярости. Он стоял с открытым ртом, как будто собираясь кричать, но из его глотки вырывался только хриплый, злобный рык. Вены на висках вздулись и оттопырились, как голубые веревки. Шесть человек с трудом удерживали его.
      Недолго. Лео тошнило, он кашлял и задыхался, но очень скоро очухался и, достав из ножен меч, приблизился к Айвану, сверкая глазами.
      Илона закрыла лицо Ловине, чтобы она не видела.
      Айван испустил дух, издав длинный звериный вопль. Лео вырвал меч из его
      тела и вытер лезвие о его штаны. Потирая шею, он кивнул солдатам, чтобы они
      убрали труп.
      По комнате разлился пряный запах крови, слаще которого я еще не знал.
      Я раскрыл рот и вдохнул плывущий в воздухе аромат. Недостаточно Меня мучил
      голод, меня мучила жажда. Я желал только одного и мое желание затмило все остальные. И пока я его не удовлетворю, ничто не будет иметь для меня смысла. Не обращая внимание на горячее покалывание во всем теле, я перевернулся набок.
      Оттолкнулся от пола.
      Встал.
      Несмотря на мое бесспорно немощное состояние, мой охранник забеспокоился и направился ко мне поближе. Любой другой человек с таким количеством ран был бы уже мертв. А не на ногах. Шаг за шагом приближаясь к нему с улыбкой на лице.
      Зрачки его расширились, он приготовился атаковать. Я выбил оружие у него
      из рук. Меч отлетел к стене, где, съежившись, сидели Илона и Ловина. Виктор, солдат до конца жизни, пригнулся, схватил меч и припал к земле, заняв оборонительную позицию. Воины отреагировали на шум простым поворотом головы. Если бы мой охранник был посообразительнее и менее испуган, ему бы удалось спастись бегством. Я двигался не так уж и быстро. Но он остолбенел. Я вплотную подошел к нему, сжал его плечо и, развернув его к себе спиной, смял, как тряпичную куклу. Я разорвал зубами его воротник. От него пахло ржавым железом, мокрой кожей и застоявшимся потом. Не важно. Когда умираешь с голоду, не откажешься и от гнилого хлеба.
      Он сучил ногами, царапая ногтями мои руки, силясь ослабить их хватку, но с таким же успехом он мог бы бороться и с деревом. Он вижзал, но я ничего не слышал, оглушенный ревом хлещущей крови. Остальные крики, возгласы ужаса и ненависти казались мне не более чем назойливым жужжанием мух.
      Я высосал из него все, что смог, как пчела, пьющая цветочный нектар. Его судорожные движения стали затихать и наконец он безвольно повис в моих руках.
      Я заморил червячка, но голод по-прежнему сводил меня с ума.
      Затишье на поле боя уступило место молчанию ожидания. Страх сковал по рукам и ногам половину находящихся в столовой, другие с радостным возбуждением предвкушали дальнейшие события. Подручные Лео замерли на месте, не спуская с меня глаз. Это были безжалостные, бессердечные люди, выбранные им как раз за то, что они могли без особых колебаний перерезать надоевших им детей, была бы охота.
      И теперь их ждала расплата за их черную работу.
      Я поднял покойника высоко над собой и швырнул его в сторону маленькой кучки негодяев. Некоторые из них уклонились от удара, другие повалились на пол да так и остались лежать.
      Один из лучников вытряхнул из колчана стрелу, зарядил лук и выстрелил так спокойно, как будто тренировался. Острый наконечник вонзился в мою грудь. Когда я восстановил потерянное равновесие, он выпустил вторую стрелу и она впилась в мое тело чуть пониже первой. Он прошел хорошую подготовку и прекрасно владел собой, как и подобает хорошему лучнику. Он опять прицелился, но я настиг его. Не чувствуя на этот раз боли, я выдрал из себя стрелы и со всего размаху всадил их в него с такой же легкостью, как будто они вылетели из моего собственного лука. Он содрогнулся и сник.
      Бандиты разбежались по всей столовой. Некоторые прошмыгнули к дверям, ища временного спасения. Временного. Я дал слово, что никто из них не доживет до следующего утра и я сдержу его.
      Неистово отбиваясь от двух нападающих и постоянно атакуя, Виктор, как призыв к нападению, выкрикивал мое имя. Им овладела лихорадка сражения и он превратился в дьявола с мечом. Он мстил за убитую жену и детей и защищал единственного оставшегося в живых ребенка.
      Илона тоже звала меня, но по другой причине. Она была позади Виктора, пытаясь оттащить Ловину от греха подальше, но у нее ничего не получалось. Мерзавцы преградили ей дорогу.
      Виктор ранил одного воина и тот отпрыгнул в сторону. Я был тут как тут и схватил его. Как тонкую лучину для растопки, я сломал его хребет, бросил его и кинулся между Илоной и солдатом, сжимая в руках меч убитого изменника.
      И как раз вовремя. Еще один бандюга, ростом с добрую ломовую лошадь, надвигался на нас. У него то ли нервов не было, то ли мозгов. Через секунду его башка покатилась вслед за его приятелями.
      Это послужило им сигналом к немедленному отступлению. Единицы успели выскочить наружу, остальные столпились в дверях и устроили давку, вдогонку им несся мой смех.
      Я повернулся к оставшимся в столовой.
      Виктор добил второго противника и, сгорбившись, ловил ртом воздух. Он взглянул на меня, на валявшиеся повсюду трупы и особенно на тот, с разорванным горлом, но не вымолвил ни слова и не двинулся с места.
      - Иди сюда, Виктор, - произнес я.
      Держа меч концом вниз и слегка отставив его от себя, он пошел ко мне. Его
      ноги скользили на залитом кровью полу, но он обходил кровавые лужи так же
      легко, как и дождевые, и смотрел мне прямо в глаза.
      Он был напуган, но не давал страху парализовать свою волю. Как и Илона, он
      не заблуждался в отношении того, кем я стал, но для него я по-прежнему был
      его господином, его командиром.
      - Я хочу, чтобы ты здесь дождался моего возвращения, - сказал я ему.
      Он кивнул:
      - Да, повелитель.
      - Хорошо. Запри за мной дверь.
      * * *
      Следуя по пятам за охваченными паникой солдатами, я очутился в центральном дворике. Двое часовых у ворот уже пронюхали, что ы плане их хозяина произошел сбой, но подробности им были неизвестны. Они дрались со мной, как будто я обычный человек вроде них, и как простые смертные они погибли. Одного я размазал по стене, из второго выжал все соки, как из спелого фрукта.
      Те их приятели, которые замешкались, чтобы понаблюдать за схваткой, бросились наутек, направляясь к воротам или конюшням. Если кто из верных моих подданных и выжил, то я их нигде не видел. Мой взгляд то и дело натыкался на мертвых: стражники, одетые в мои цвета, гости в испачканных кровью шелковых платьях и бархатных камзолах, свернувшиеся на земле калачиком или растянувшиеся в полный рост, зарезанные или заколотые, когда они пытались убежать, или лежали беспомощно, отравленные Лео.
      Сам он не показывался. Но я мельком увидел, как через мост галопом скакали несколько всадников. Я не разглядел, был ли среди них Лео, но если он и затесался в их компанию, черт с ним. Ему не спрятаться от меня, и нет на земле такого места, которое могло бы стать его прибежищем. Рано или поздно я его разыщу. Теперь же мне надо было покончить с его слугами.
      Он крови, которую я выпил, я получил такую силу, о которой даже и не
      мечтал, и ее было достаточно, чтобы вызвать из глубины моего сознания тьму и воспользоваться ее черной энергией.
      Что-то во мне настаивало, что я не мог этого сделать, что не в моих силах колдовать. Но я изменился. Все прежние ограничения были сняты.
      Замедлив шаги, я наклонился и зачерпнул пригоршню песка и пыли, крепко сжав пальцы.
      Я Страд, Повелитель земли.
      Стряхнув с ладони комочек грязи, я произнес заклинание и решетки с
      грохотом опустились вниз, закрыв ходы и выходы из замка. Еще слово и я
      разрушил башенки, поддерживающие подъемные механизмы.
      Все изменники оказались в ловушке.
      Кое-кто мог бы, конечно, попытаться выскользнуть наружу, но такой возможности у них не будет.
      Разгуливая по замку, я вылавливал их по-одному или сразу по двое, по трое. Мое занятие напоминало занятие рыбака. Я не расставался с мечом, который взял у своего охранника, и меч не знал отдыха в моей руке. Они набрасывались на меня, визжали и дохли, как мухи. Их мечи, колч и режа, проходили сквозь меня, как будто я - бесплотный дух. Одно это заставляло их бежать без оглядки и искать обманчивого спасения во дворе замка на открытом пространстве. Они кружили на маленьком пятачке, как стадо овец, держась от меня на расстоянии и боясь отойти друг от друга. Небольшие группы отделялись от общей кучи и мчались обратно в замок, надеясь найти там укромное местечко.
      Как и их хозяину, не будет им прибежища в моем дворце, так как я знал здесь каждый камень, каждый потайной уголок. Это был мой дом.
      Мой дом... и их могила.
      * * *
      Прошло три часа, однако далеко не все предатели понесли заслуженное наказание. Гонимые страхом, они попрятались, как тараканы в норах, и не высовывались из своих укрытий. Многие забаррикадировались в комнатах, чередуя отборную ругань с молитвами о помощи. Как будто после того, как они поработали, словно мясники, среди гостей, хоть какой-нибудь бог сочтет нужным выслушать их отчаянную просьбу о помиловании.
      Я оставил их и направился в столовую. И тут из алькова поднялась фигурка смертельно уставшего человека и рухнула к моим ногам. Это был Гунтер Коско.
      - Простите меня, повелитель, - прошептал он.
      Оружия при нем не оказалось. Я взял свой меч под мышку, наклонился и
      поднял его легко, как ребенка. Весил он не больше младенца. Около дверей я
      позвал Виктора. Он отпер замок и впустил меня вовнутрь.
      В столовой ничего не изменилось: реки крови, трупы, витающий под потолком запах ужаса и смерти. Ловина спала в углу; Илона стояла возле неподвижного Рейнхольда. Я осторожно уложил свою ношу на пол и отступил на несколько шагов назад.
      Настороженно взглянув на меня, Илона подошла к Гунтеру.
      Последовала минута напряженного молчания. Виктор взглянул на мою с головы до ног забрызганную кровью фигуру и разорванную одежду. Он оценил это и принял как должное. Как воин он прекрасно был знаком с грязным делом убийства.
      - Все было тихо, повелитель, - доложил он. - Но лорд Рейнхольд...
      - Умер?
      - Леди Илона сделала что могла. Он так и не проснулся.
      Я кивнул и стал наблюдать, как она колдует над Гунтером. Она очень устала. Через какое-то время она поднялась на ноги и отошла в сторону, махнув мне рукой.
      Кто-то вспорол ему живот, но не потрудился его добить, и теперь он медленно умирал.
      - Прости меня, - сказал он опять.
      - За что? За сына?
      - Да. Если бы я только мог начать заново...
      Я хотел было согласиться с ним, но Илона перехватила мой взгляд и мотнула головой.
      Зануда.
      - Неважно, Гунтер. Это не твоя вина.
      Трясущейся рукой он показывал на рану.
      - Один из его слуг сцапал меня. Мог бы сразу меня убить, но он хотел, чтобы я истек кровью. Сказал, что ты сам меня прикончишь. Он не знает тебя так хорошо, как я.
      На это у меня не нашлось ответа.
      - Он сбежал? - спросил он.
      - Да. Я найду его. Я поклялся.
      Глаза его влажно блестели.
      - Отлично, - произнес он.
      И умер.
      * * *
      Выяснилось, что Татра и восемь его помощников все-таки добрались до
      конюшен. Из вернух мне стражников выжили только они. Я обнаружил их во время охоты и приказал им снаряжать повозку и седлать лошадей. Когда я появился в сопровождении других оставшихся в живых, они уже, нервничая, ждали меня во дворе.
      Татра приготовил большой экипаж, принадлежащий семье Дилисния. Сойдет.
      Только не знаю, будет ли он им защитой или маскировкой, если учесть, что Лео все еще болтался где-то на свободе. Я отвел Татру и Виктора в сторону.
      - Я официально освобождаю тебя и твоих людей от несения службы, - сказал я Татре.
      Это удивило и, похоже, обидело его.
      - Но, мой повелитель... - начал он.
      - Твой командир теперь - лорд Виктор. Я прошу тебя защищать его и служить ему так же преданно, как и мне.
      Он взглянул на Виктроа, который смотрел на меня с грустным понимающим видом.
      - Прекрасно, лорд Страд.
      Я отдал последние приказы, на сей раз оформив их в вежливую просьбу, и отослал его.
      Через несколько минут он и двое солдат вышли из замка, неся тела Рейнхольда, Гунтера и Айвана. Они положили их в углу двора.
      Виктор прикрыл глаза, борясь с навалившимся на него горем.
      - Олека...
      - Глупости, - произнес я отрывисто. - Завтра в полночь можешь начинать читать молитвы за упокой души погибших. - К этому времени я собирался вынести все трупы на улицу, сложить гору из дров и залить все океаном масла. Погребальный костер будет виден за мили от замка.
      - Ты не едешь с нами, нет? - поинтересовался он.
      - Нужно еще многое сделать. Никто из вас не должен оставаться здесь, не то вас тоже затянет в ловушку. Этой ночью вы должны скакать как можно быстрее и как можно дальше отъехать от дворца. Ни за что не останавливайтесь, и если вам дорога ваша жизнь и душа, никогда сюда не возвращайтесь.
      Он не нуждался в дальнейших объяснениях.
      - Да, повелитель.
      - Скажи леди Илоне, что я попрощался... и что я надеюсь, я ее больше не увижу.
      Он кивнул.
      - С этой минуты я перестаю быть твоим командиром.
      Несмотря на то, что он предвидел это, мои слова потрясли его, как физический удар. Однако ни он, ни я ничего не могли изменить. Он протянул мне руку.
      Я долго смотрелн на нее, раздумывая, потом покачал головой.
      - Нет.
      Кажется. Он знал, почему я предпочел не дотрагиваться до него. Будучи тактичным человеком, он также не предложил мне ни своей жалости, ни соболезнований.