Сам себе психолог - Как и почему лгут дети? Психология детской лжи

«А теперь взгляните. – И старуха торжествующе подняла вверх раскрашенную фотографию, свой главный козырь. Фотография изображала миссис Бентли семи лет от роду, в желтом, пышном, как бабочка, платье, с золотистыми кудрями, синими-пресиними глазами и пухлым ротиком херувима.

– Что это за девочка? – спросила Джейн.

– Это я! – Элис и Джейн впились глазами в фотографию.

– Ни капельки не похоже, – просто сказала Джейн. – Кто хочешь, может раздобыть себе такую карточку. – Они подняли головы и долго вглядывались в морщины.

– А у вас есть еще карточки, миссис Бентли? – спросила Элис. – Какие-нибудь попозже? Когда вам было пятнадцать лет, и двадцать, и сорок, и пятьдесят? – И девочки торжествующе захихикали.

– Я вовсе не обязана ничего вам показывать, – сказала миссис Бентли.

– А мы вовсе не обязаны вам верить, – возразила Джейн.

– Но ведь эта фотография доказывает, что и я была девочкой!

– На ней какая-то другая девочка, вроде нас. Вы ее у кого-нибудь взяли».

Дети не верили ни одному ее аргументу. Пожилая женщина очень расстроилась, но ночью ей почудился разговор с умершим мужем:

«Это не поможет, – говорил мистер Бентли, попивая свой чай. – Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня. Время гипнотизирует людей. В девять лет человеку кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В тридцать он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани зрелости. А когда ему минет семьдесят – ему всегда и навсегда семьдесят. Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает».

«Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка, – сказал бы он. – Старые корсеты, в которые ты уже никогда не влезешь. Зачем же их беречь? Доказать, что ты была когда-то молода, невозможно. Фотографии? Нет, они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях.

– А письменные показания под присягой?

– Нет, дорогая, ведь ты не число, не чернила, не бумага. Ты – не эти сундуки с тряпьем и пылью. Ты – только та, что здесь сейчас, сегодня, сегодняшняя ты.

Миссис Бентли кивнула. Ей стало легче дышать». Наутро она позвала детей и раздала им то, что хранила многие годы.

«И потом все лето обе девочки и Том часто сидели в ожидании на ступеньках крыльца миссис Бентли, как птицы на жердочке. А когда слышались серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала миссис Бентли, погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой, и целых полчаса они оставались на крыльце вместе, старуха и дети, и смеялись, и лед таял, и таяли шоколадные сосульки во рту. Теперь, наконец, они стали добрыми друзьями.

– Сколько вам лет, миссис Бентли?

– Семьдесят два.

– А сколько вам было пятьдесят лет назад?

– Семьдесят два.

– И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких платьев?

– Никогда.

– А как вас зовут?

– Миссис Бентли.

– И вы всю жизнь прожили в этом доме?

– Всю жизнь.

– И никогда не были хорошенькой?

– Никогда.

– Никогда-никогда за тысячу миллионов лет? – В душной тишине летнего полудня девочки пытливо склонялись к старой женщине и ждали ответа.

– Никогда, – отвечала миссис Бентли. – Никогда-никогда за тысячу миллионов лет».

Все-таки иногда ложь – действительно лучшее решение проблемы, особенно когда мы имеем дело с детьми.

Русский язык, отражающий культуру людей, на нем говорящих, дает нам дополнительные подсказки. В нем существует то, чего нет во многих языках, например, в английском. У нас есть правда разного рода. Например, у нас есть «истинная правда», которая, соответственно, предполагает, что правда может быть и неистинной.

Правда бывает подлинной (линка – это кусок кожи, который вырезали со спины во время пытки, чтобы узнать правду), чистой (человека бросали в воду, и если он всплывал, то был не прав, а если тонул, то был прав), подноготной (когда что-нибудь засовывали под ногти все ради той же правды), голой (представьте себя голым на Соловках в окружении комаров или на морозе) и т. д. Таким образом, большая часть «названий» правды связана с пытками.

Есть правда настоящая, сущая – и это вновь заставляет задуматься над тем, что такое несущая и ненастоящая правда. Итак, правда бывает множественной (а вовсе не одна), но какой-то подозрительной ввиду методов, используемых для ее получения. Это как рыба не первой свежести. Где-то есть рыба (и она является свежей), но еще есть рыба первой, второй и разной другой свежести. Возникает ощущение, что правда, полученная под пытками, никак не может быть «первой свежести».

Помимо этого существует также полуправда. Это когда что-то является правдой, а остальное – нет. Но, может, тогда это уже ложь? Например, на бутылке написано «водка», а внутри – технический спирт. Опять же встает вопрос: когда правды половина, это еще правда, а когда правды одна треть – это уже неправда? Если в бокал качественного вина налить треть чего-то другого, это будет вино? Например, подросток говорит, что сдал экзамен, но при этом не говорит, что все списал. Или, как в романе «Два капитана» Вениамина Каверина, человек утверждает, что был близким другом капитана Татаринова, но не говорит, что своими действиями убил его.

И только русский язык дает возможность выбирать между «поступать по совести» и «по закону», а потому каждый действует в рамках своего собственного видения конкретной ситуации. Но существуют культуры, где такой дилеммы нет, поскольку нет такого понятия, как совесть. А потому люди поступают однозначно – по закону. Нельзя забывать еще об одной замечательной вещи. До XVI века в русском языке слово «ябеда» означало «судья» и имело положительное значение. Но видно такова уж практика судейского дела в нашей стране, что это слово изменило свой смысл на противоположный и стало обозначать «напраслину» и «наговор».

Ложь тоже бывает не одного «сорта». Ложь бывает во спасение (правда, не понятно, во спасение кого, – возможно, того, кто лжет), белая ложь (когда вы говорите человеку, что он прекрасно выглядит, чтобы его не обидеть, а в душе думаете, что «в гроб людей краше кладут»), ложь во благо (например, врач не говорит больной женщине, что она умирает от рака. А у женщины маленький ребенок и она умирает, не оставив ребенку квартиры, не назначив опекуна и т. д. Кому от такой лжи благо?). И уж совсем замечательный вид лжи – святая ложь (интересно, как святые относятся к такому определению?). Александр Куприн (1985) в одноименном рассказе очень точно ее охарактеризовал: «Святая ложь – это такой трепетный и стыдливый цветок, который увядает от прикосновения». Наконец, существует благородная ложь. Еще Платон полагал, что в хорошем государстве правитель будет лгать людям, чтобы всем было хорошо. Судя по всему, правителям всех времен и народов эта философская мысль пришлась по душе.

Оказывается, что правду добывают под пытками, а большая часть лжи встроена в тело культуры, причем в самые трепетные его части.

Напрашиваются два вывода: родители хотят, чтобы дети были с ними честны, хотя сами позволяют себе другое поведение; родители хотят, чтобы дети были честны с ними тогда, когда это нужно самим родителям, но при этом были хорошо адаптированы в культуре, где ложь – необходимый компонент жизни.

Но это означает, что родителей не волнует вопрос правдивости ребенка. Их задевает его ложь только по отношению к ним в определенный момент. Они хотят, чтобы ребенок, как и взрослый, соотносил слова с контекстом, в котором они произносятся. Но как давно мы сами узнали, что правда в одних условиях равносильна лжи в других? Более того, не этому ли мы учимся каждый день всю жизнь?

Это не значит, что нет правды и лжи и не надо стремиться говорить правду. Однако прежде чем решить, как воспитывать детей, мы должны осознать, чего мы добиваемся от ребенка, что хотим получить в результате. Рассуждая о правде и лжи, мы должны помнить, что многое определяется условиями, в которых происходит действие. И соотнесение слов с контекстом событий, в которых они произносятся, – сложная наука, которую каждый познает постепенно, по мере расширения опыта.

Все это позволяет сделать важный вывод: родителей волнует не ложь ребенка, а внезапное осознание отсутствия интимности в отношениях с ним, допущение ребенка, что, приспосабливаясь к этому миру, можно быть неискренним с близкими. Родителей ужасает то, что ребенок пренебрегает самым важным качеством семейного благополучия – доверием.

Это действительно крайне болезненное ощущение по двум причинам. Во-первых, сплоченность любой семьи определяется именно возможностью интимности, доверия, задушевности. Все эти слова разным способом описывают открытость другому человеку, а значит, предсказуемость действий каждого члена семьи. Предсказуемость же позволяет видеть перспективу и управлять проблемными ситуациями. Именно поэтому интимность является центральной составляющей любви. Доверие к миру (хотя бы в узких рамках семьи) позволяет нам идти вперед в надежде на положительный результат, преодолевать трудности и созидать что-то новое, поскольку мы знаем, что позади – надежный тыл. Отсутствие доверия создает ощущение опасности, снижает этот исследовательский и созидающий потенциал, направляя силы не на поиск новых путей и возможностей, а на защиту флангов и ожидание непредвиденного.

Доверие и интимность не появляются внезапно. Они взращиваются – не словами, а поступками, почти физическим ощущением плеча, на которое можно опереться, или сомкнутых в объятии рук, от присутствия которых становится легко и спокойно. Именно поэтому для малышей так важны прикосновения близких, от которых они черпают силу и уверенность для познания мира.

То, что это так, подтверждается основным способом, позволяющим научить ребенка не врать. Ребенок, в котором заложено доверие к родителям, который обрел узы привязанности к ним, крайне дорожит этим. Как только он осознает, что ложь будет стоить ему этого доверия, он предпочтет говорить правду, чтобы сохранить его. Это не означает, что он никогда не будет лгать. Он будет лгать в крайних случаях, тогда, когда будет думать, что содеянное им может повлиять на крепость уз доверия. Но если отношения между детьми и родителями не столь доверительны, а в большей мере сухи и холодны, то управлять ребенком возможно только путем наказаний, и тем более жестких, чем меньше доверия в семье. Но и это не будет гарантией правдивости отпрыска.

Во-вторых, неискренность ребенка создает у взрослых ощущение непредсказуемости, утраты контроля. Если родитель знает, что происходит в семье, он может планировать ее будущее и свою жизнь. Но если каждый член семьи что-то утаивает или искажает, предсказательная сила взрослых падает, и семья подвергается значительному риску.

Недаром в русском языке кроме слов «правда» и «ложь» есть словосочетание «честное слово», подразумевающее, что залогом правдивости является честь как высшее мерило человеческого достоинства. Но само существование такого словосочетания свидетельствует о том, что просто правды не достаточно для эффективного взаимодействия людей. А это значит, что семьи, в которых дети никогда не лгут, сталкиваются с другими проблемами, возможно, более сложными, чем семьи, в которых эпизодически всплывает ложь. Если же ребенок врет постоянно, то это тоже не свидетельствует о налаженных отношениях в семье и является предвестником больших проблем с ребенком в будущем.

Честное слово необходимо держать. Были времена, когда людям доверяли настолько, что давали деньги «под честное слово» и даже отпускали из тюрем. Еще в Советской России, достаточно недавно, когда в 1921 году умер Петр Алексеевич Кропоткин, из тюрем под честное слово были выпущены анархисты. И все они как один сдержали данное слово и после процедуры похорон вернулись в тюрьмы. А до того Ф. Дзержинский выпустил из тюрьмы В. Пуришкевича, организовавшего монархический заговор, и тоже под честное слово, когда узнал, что у Пуришкевича болен сын. Под честное слово отпускали пленных офицеров еще во время Первой мировой войны, если они обещали, что не будут принимать в ней участие. Подобное отношение к честному слову было не только у взрослых, но именно потому, что оно существовало у взрослых, оно было и у детей. И о том, как мальчишка, давший честное слово другим мальчишкам стоять на посту, держал его, нам поведал Леонид Пантелеев в рассказе «Честное слово». Поведение мальчишки того времени – отражение поведения взрослых того времени. Сейчас людей отпускают из тюрьмы под залог, да и деньги дают под залог, но люди исчезают, как исчезают и деньги.

Что-то изменилось в этом мире, но изменившиеся родители хотят, чтобы их дети держали честное слово.

Эти рассуждения, в свою очередь, ведут к следующему:

1) дети обязательно в какой-то момент начинают лгать, поскольку они живут в мире, в котором это явление встроено в контекст жизни;

2) преодоление этой проблемы является важнейшим фактором личностного роста как ребенка, так и его родителей, способствует сплочению семьи и повышению уровня интимности в отношениях. А посему столкновение с детской ложью – не трагедия, а задача, решение которой ведет к развитию и психологическому росту всей семейной группы.

Значимость такого явления, как обман, отражена в воспоминаниях и рассказах огромного числа писателей. Трудно назвать тех из них, кто, обращаясь к периоду детства, обошел бы эту тему.

Можно сказать, что российскому родителю повезло, поскольку ему не нужно самому решать, почему сокрытие правды – та же ложь. Чук и Гек из одноименного рассказа Аркадия Гайдара доказали это. А их родители показали, как нужно реагировать на сокрытие правды дошкольниками. В самом кратком пересказе суть конфликта, изложенного в повести, следующая. Мать-москвичка отправилась с двумя сыновьями-дошкольниками на Новый год почти на край света – в Сибирь, где ее муж, отец ее детей, работал в геологической партии. Однако еще до отъезда он прислал телеграмму, что вынужден покинуть место стоянки партии, а потому семейство должно было выехать, только получив новую телеграмму. Но мальчишки во время драки потеряли телеграмму об отсрочке отъезда и решили сказать маме об этом только в том случае, если она спросит. Мама не спросила про телеграмму, потому что ничего о ней не знала. В дальнейшем возникло множество сложных ситуаций, в ходе которых и раскрылся обман мальчиков. Но все закончилось хорошо, семья встретилась и все были счастливы. А поскольку родители, безусловно, любили друг друга и своих детей, то осознание значимости такого явления, как искренность и сохранение доверия к родителям, шло не через нотации или наказания, а через понимание болезненности утраты интимности. Дети были включены в процесс решения проблемных ситуаций, вызванных их ложью.

Нашим родителям не нужно искать доказательств, почему тайное становится явным – Дениска (Виктор Драгунский, «Денискины рассказы»), выливший кашу в окно и нечаянно попавший этой кашей на шляпу прохожего, тоже навсегда это усвоил. И в этом рассказе финалом явилось не разбирательство, а отмывание шляпы прохожего. Перспектива утраты доверия в отношениях с матерью была самым сильным доводом в пользу правды.

Нам не нужно доказывать, чем фантазия отличается ото лжи: фантазеры из одноименного рассказа Николая Носова безоговорочно это обозначили. Это они обнаружили, что фантазия приносит радость всем, тогда как ложь – выгоду одному за счет другого.

Создается впечатление, что детские писатели, пишущие на русском языке, были крайне обеспокоены темой лжи и правды и считали своим долгом описать пережитое, чтобы разрешить собственные детские проблемы и справиться с воспоминаниями.

Точно так же мальчик Алеша, своей неосторожной ложью предавший Черную курицу (Антоний Погорельский, «Черная курица»), постоянно предупреждает нас о бережном отношении к чужой тайне. Малый народец, которому пришлось покинуть обжитое место, не обвинил мальчика в предательстве, но Алеша лишился так необходимого ему общения и доверия. И это был путь к новому рождению и более глубокому пониманию сути человеческих отношений и ответственности за них.

Возможно, ложь и правда – единственная тема, разобранная в детской литературе так подробно. Наверное, это произошло потому, что практически каждый человек в своей жизни лгал. И эта ложь, как обнаруженная, так и скрытая, тем не менее, потребовала от каждого преображения и решения проблем с собственной совестью. Поэтому все эти многочисленные рассказы, разобравшие тему лжи и правды на составные части и собравшие ее в один сложный бином, – результат сложной нравственной работы многих поколений взрослых. Более того, можно предположить, что разрешение проблемы лжи для каждого из них становилось точкой личностного роста. И, возможно, не только для них, но и для их родителей.

Безусловно, родителям не нужно бояться лжи ребенка, если разрешение этой проблемы приведет к становлению личности ребенка и изменению его взаимоотношений со взрослыми. Поэтому, сталкиваясь с ложью ребенка, не стоит замирать, ощущая себя некомпетентным родителем: «Я – ему, а он мне…». Более позитивным и полезным будет понимание того, что возникла проблема, от разрешения которой зависит становление личности ребенка и вся атмосфера семейной жизни. Наши действия определяют результат: будет ли существовать в семье взаимное доверие или, напротив, у родителей закрепится ощущение собственной правоты, а у ребенка – безысходности, и вместе они будут искусно манипулировать друг другом.

Но если это так, то очевидно, что в разные возрастные периоды дети будут лгать по различным причинам просто потому, что на каждом новом этапе своего развития они разрешают новые проблемы. Люди не вдруг познают этот мир. Это достаточно долгий процесс, идущий весьма неравномерно, а потому, уже пройдя через одну жизненную ситуацию, дети часто бывают слишком наивны в других. Самое простое – это узнавание физических свойств окружающего мира и очевидных аспектов ситуаций (они потому так и называются, что доступны «всем глазам»). Хотя у дошкольников, как мы увидим позже, трудности возникают и при освоении физического мира. Но самое сложное – это погружение в мир социальных проблем, где внешне схожие веши могут иметь разные причины и вести к разным последствиям, а суть ситуации определяется тонкостями контекста, в котором она происходит. Детям слишком сложно дается понимание контекста. Выражение «Ну, ты и хорош!» путает малыша. Он знает, что хорошо – это хорошо. Чувствуя что-то недоброе в тоне взрослых, он еще не знает, что слова могут лгать, а в большей мере реальность отражают эмоции. Именно поэтому считается, что сарказм – наиболее страшное оружие взрослого при воспитании ребенка, ведущее к самым тяжелым для становления личности последствиям. Даже подростки еще достаточно прямолинейны и не способны улавливать нюансы ситуации.

Разрешать проблемы лжи на каждом возрастном этапе необходимо разными способами. Да и последствия, которые могут явиться результатом как лжи, так и способов ее преодоления, существенно зависят от возраста ребенка.

2 Глава

Почему лгут малыши?

До определенного времени дети не лгут вообще. Однако не потому, что у них есть врожденное чувство правды. Это связано с тем, что ребенок слишком мало знает и слишком плохо выражает свои мысли, чтобы врать. Ложь требует больших умственных усилий, чем правда.

Сразу же после рождения мозг активно включается в переработку информации. Примерно на шестой день жизни ребенка можно увидеть зрительное сосредоточение: малыш начинает разглядывать окружающее, направляя взгляд в одну точку. Любой родитель в какой-то момент заметит следующую ступень в развитии ребенка: появление так называемого комплекса оживления. Возбуждение ребенка при появлении взрослого и радостная улыбка означают, что он научился предвидеть, и взрослый ассоциируется у него с приятными ожиданиями. Однако примерно до семи месяцев ребенок легко идет на руки к разным людям, поскольку еще не научился предугадывать результат общения с близкими и незнакомыми. Но в семь месяцев он уже точно знает родных ему людей и ни за что добровольно не променяет их на посторонних.

Все это время малыш полагает, что весь мир «смотрит вокруг его глазами», то есть каждый человек видит только то, что видит ребенок. Это явление, впервые описанное швейцарским психологом Ж. Пиаже, названо эгоцентризмом. Пиаже, предложивший термин, вскоре понял, что подобрал не совсем точное слово к явлению. Ведь большинство людей, когда слышит термин «эгоцентризм», полагает, что речь идет о том, что ребенок ставит себя в центр Вселенной. Но суть явления как раз в обратном: малыш не знает, что у него есть уникальная точка зрения на мир.

Пиаже хотел использовать другое слово, но первое уже прижилось в научной литературе, и теперь каждый раз, используя термин «эгоцентризм», приходится уточнять, что именно имеется в виду.

Ребенок полагает, что все смотрят на мир его глазами и знают ровно столько, сколько знает он. А потому он не может лгать: все, что он сделал, с его точки зрения, доступно всем вокруг, даже если в комнате, где он это сделал, был только он один.

Однако в этом возрасте возможна ложь, обусловленная провокацией взрослого. Мы описывали такую ситуации во введении. Взрослый может задавать ребенку вопросы по теме, непонятной ребенку. Ребенок, обученный быть вежливым со взрослым, может поддакивать ему, считая, что именно так и должны вести себя хорошие девочки и мальчики. Вопросы же, которые задает взрослый, могут определяться исключительно его мерой такта.

– Катенька, тебя папа обижает? – задает вопрос такой провокатор двухлетнему ребенку. Малышка согласно кивает головой, крепко держась за ноги «обижающего» ее папы.

– Он тебя ремнем бьет? – и вновь положительный кивок, сопровождаемый долгим удивленный взглядом ребенка.

– И в угол на горох он тебя ставит? – Девочка может взглянуть на папу в поисках поддержки, поскольку все слова незнакомы, и снова кивает головой. Такой благожелатель может получить любой самый страшный компромат на родителей (который некоторое время назад даже мог бы расцениваться как полностью разоблачающая информация). Но сейчас мы знаем, что детям нельзя задавать вопросы таким образом, поскольку, не понимая о чем идет речь, ребенок, тем не менее, дает положительный ответ.

Между двумя и тремя годами происходит стремительное развитие мозга ребенка, его познание переходит на иную ступень, и в какой-то момент его осеняет, что мама не может знать то, что произошло в ее отсутствие. Вот тогда и создаются все условия для соблазна. И результат – будет ребенок лгать или не будет – полностью определяется тем, какие последствия его ожидают после сообщения правды, и какие – после сообщения лжи. Если ложь будет приносить дивиденды, освобождая от наказания или даруя поощрение взрослых, то она будет усиливаться и становиться все более искусной.

На появление возможности лгать накладывается еще одна проблема – освоение языка. Чтобы качественно соврать, нужно уметь легко подбирать слова и иметь хорошую память. У дошкольников своеобразная память: они легко запоминают и так же легко забывают информацию. Да и лексикон их небогат. Это взрослые осваивают новый язык с помощью словарей и учебников. У ребенка такой возможности нет. Он вынужден сам догадываться о смысле слов, которые говорят ему родители, и воссоздавать структуру грамматических конструкций.

Леонид Пантелеев в рассказе «Буква "Ты"» освещает лишь одну проблему из множества встающих перед ребенком при освоении языка. Он обучал девочку Иринушку азбуке. Когда они дошли до буквы «Я», Иринушка стала воспринимать ее как букву «ты», путая букву с местоимением. Они долго мучались, девочка даже плакала. Но в какой-то момент она удивилась и говорит:

«– Яблоко? Так значит, это буква "я"?

Я уже хотел сказать: "Ну конечно, «я»!" А потом спохватился и думаю: "Нет, голубушка! Знаем мы вас. Если я скажу «я» – значит – опять пошло-поехало? Нет, уж сейчас мы на эту удочку не попадемся".

И я сказал:

– Да, правильно. Это буква "ты".

Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же поделаешь! Если бы я сказал "я", а не "ты", кто знает, чем бы все это кончилось. И, может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы – вместо "яблоко" – "тыблоко", вместо "ярмарка" – "тырмарка", вместо "якорь" – "тыкорь" и вместо "язык" – "тызык". А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без одной ошибки».

Это рассказ. Но каждый ребенок должен решить, что имеет в виду мама, когда говорит: «Это правильно» или «неправильно», «это – хорошо, а это – плохо». Возьмите любую книгу на языке, в котором вы знаете десяток слов, и попробуйте прочесть. Вряд ли вы поймете ее истинное содержание, но зато сможете вволю пофантазировать. Примерно так и поступает ребенок, осваивая язык. Он может вкладывать в слова иной смысл, чем взрослые. Именно поэтому дети иногда меняют произношение слов. Психолог Татьяна Николаевна Ушакова описывала, как ее маленький сын, осваивая русский язык, говорил вместо «сарай» «сырай», явно демонстрируя собственное понимание происхождения этого слова – там сыро. Ребенку еще трудно представить, что слова могут брать начало из недр других языков, и сарай – заимствованное слово.

В моем детстве была популярна песня «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги». Мне было года четыре, я не знала, что такое «тайга», но я сама слышала, как поет самолет в небе. И меня вполне удовлетворяло то, что я восстановила из текста песни: «Под крылом самолет о чем-то поет "зеленое море фтайги"». То есть «зеленое море фтайги» – это песня самолета. Точно так же практически все знакомые мне дети, слушавшие оперу «Евгений Онегин» в дошкольном возрасте, во время выступления известного дуэта вместо «Слыхали ль вы?» слышали «Слыхали львы». То, что в доме Лариных обсуждается проблема того, что слыхали львы, у ребенка не вызывает вопросов. Освоение языка происходит на фоне отсутствия критического мышления: оно будет активно формироваться после шести лет. И вся информация до этого времени воспринимается без сомнений. И это важно, иначе бы дети предпочли не принятие языка родителей, а создание собственного.

Малышам сложно дается понимание слов, обозначающих значимые социальные понятия: стыд, вина, хорошо, плохо. Понимание собственных эмоций происходит на основе анализа того, как ведут себя другие люди. При наблюдении за поведением окружающих, прежде всего родителей, у ребенка формируется так называемая модель психического. Модель психического – это попытка на неосознанном уровне оценить причины, по которым люди ведут себя определенным образом, а также понимание причин собственных эмоций и чувств. Она формируется только в возрасте 3–5 лет, и не мгновенно, а постепенно разворачиваясь на фоне накопления опыта взаимодействия.

Петр Федорович Каптерев (1980) описывает такой случай. Двухлетнего ребенка застали на месте преступления: спрятавшись за шкаф, он ел ложкой варенье из банки.

– Федюша! И тебе не стыдно?

– Нет.

– А когда же тебе будет стыдно?

– Завтра. – Ответив таким образом, ребенок отдает ложку взрослому и идет по своим делам. У него свое понимание того, что такое стыд.

Дети видят мир иными глазами, они обращают внимание на другие аспекты окружающих явлений, чем взрослые. Они не знают, что миром правят деньги, и, как галчата, впечатляются яркими безделушками. Поэтому они могут не запомнить значимых для взрослого явлений, но будут восторгаться тем, что никому, кроме них, не интересно. Подобно кошке английской королевы в сказке Самуила Яковлевича Маршака, ответившей на вопрос о том, что она видала при дворе, – «видала мышку на ковре». Дети, глядя на окружающие их явления, видят и понимают лишь то, что доступно и привычно в соответствии с имеющимся опытом.

Однажды, когда моему старшему сыну было около пяти лет, мы пошли кататься на лыжах в лесок недалеко от дома. Когда мы со всех сторон оказались окружены заснеженными деревьями, он в восторге спросил: «Это самый центр леса?» Среди деревьев ему почудилось, что он находится в огромном непроходимом лесу, в то время как неподалеку слышался шум машин и минуту назад была видна просека.

Даже размеры вещей определяются их значимостью для ребенка. Однажды мы изучали то, как дети оценивают рост близких людей. У меня была палка с делениями высотой 2 метра 5 сантиметров. Чтобы ребенок мог достать до любого деления, к палке приставлялась лесенка. Когда детей просили показать рост отца, все без исключения поднимались на последнюю ступеньку и указывали на отметку 2 метра 5 сантиметров. Мамы получались чуть меньшего роста – дети останавливали руку около отметки 1 метр 90 сантиметров.

Себя дети оценивали достаточно точно, вспоминая, как их измеряли родители. Они становились к палке лицом, касались рукой макушки головы и вели линию до палки, насколько могли параллельно полу. Если у них были братья и сестры, то их рост напрямую зависел от возраста. Если родственники были старше ребенка, то, обычно, их рост стремительно приближался к росту родителей. Если они были младше, то их рост оказывался где-то около 10–20 сантиметров от пола. Но это не значит, что дети обманывали. Они так чувствовали. Значимость и любовь придавали взрослым фантастические размеры.

Параллельно с развитием интеллекта и речи ребенка формируются отношения между ним и близкими людьми. Джон Боулби (2006) назвал это явление формированием привязанности. Согласно его представлениям, она возникает в первые два года жизни ребенка и обусловливает способность взрослеющего человека взаимодействовать в дальнейшем с другими людьми.

Сразу же после рождения ребенок активно ищет контакта, а мать эмоционально отвечает на него. Это поведение биологически обусловлено и эволюционно оправдано, поскольку в первые дни после рождения ребенок должен найти того, кто будет защищать и оберегать его. Именно поэтому в первые часы после появления на свет ребенок бодрствует существенно больше. Он предпочитает запах материнского молока другим запахам и чаще фиксирует взгляд на лице матери.