Стратагемы. Искусство побеждать любовью и сексом.

       Естественно, что внутренняя сторона сферы Времени, как и любого другого предмета, не может существовать без её внешней стороны».
      «Да, это я помню ещё из прошлых инкарнаций, — перебил её Ас, — внешняя сторона определяется Частотой вращения планеты и называется уже не Временем, а Собственной Космической Частотой!»
       «Правильно! — похвалила его ларуна, откидываясь назад всем телом, — я об этом и не хотела говорить!»
      «Прости, о чём же ты хотела сказать?» — сказал курсант, наклоняясь к ней.
       «Не забывайся! — одёрнула его инструктор. — Выпрямись! Я хотела сказать — продолжала она, когда его аппарат выпрямился, — что, определяя характеристики Времени, надо иметь в виду, что Время неоднородно на Земле.
       Время способно сжиматься и растягиваться.
      Время способно завихряться, разветвляться, сворачиваться в рулон, в тор и другие геометрические фигуры.
       Время, которое способно принимать разные геометрические формы, может принять образ Бога, Богоматери, Человека, Ларуны, Кентавра и других фантастических существ.
       Поскольку Время — это процесс, в котором разворачивается действие, то и процесс мышления зависит от Времени».
      «Потрясающе — удивился Ас — выходит, все мы — дети Времени? И мысли наши — тоже сперматозоиды, зависящие от Времени?»
       «Да, и эта зависимость пропорциональна блокам Времени, которые реализуются в блокировании мыслей. Она пропорциональна ветвям Времени, которые реализуются в разветвлении мысли. Она пропорциональна идеалам Времени, которые реализуются в идеях мышления» — ответила инструктор.
      «Ага, понимаю», — сказал курсант, перенося внимание с лопастей времени, с которыми он никак не мог справиться, на свои мысли, которых Время должно было любить, как детей.
      И поразмыслив, немного он продолжал:
      «Время сохраняет идеи целыми и невредимыми в вечности. Оно и делает процесс мышления целым и неразделимым. И оно, в то же время, создает постоянную блокаду мыслям, несовместимым с известным временем.
      Иными словами, ни одно открытие не может быть сделано не во время».
       «Правильно! — одобрила его мысли ларуна. — А поскольку ты еще новичок, то маршрут сегодня выбираю я!» — сказала Даки, и взяла управление на себя.
      Она лихо скользила по кочкам времени, и, увеличив напряжение в сети, вжалась от гравитационного ускорения в чресла и, застопорила на границе с ультракосмосом.
      Проверив психическую устойчивость Астома, Даки продолжала:
      «После открытия второго источника информации в твоём Сознании, Ас, у тебя появилась возможность получить нетрадиционные сведения об ультракосмосе».
      «Я прошу тебя, Даки, разрешить мне задавать вопросы. Ведь мы же не на Земле, где я должен все вопросы решать сам?» — обратился к инструктору Астом.
       «Хорошо! — согласилась Даки, включая свою лалиту. — Я снимаю „вето“ на твои вопросы на то время, когда мы парим в золотистых облаках!»
      Астом выпрямился на лотосовой подушке и осмотрелся.
      Своими новыми глазами он видел богов и богинь, сидящих на облаках почти так же, как их рисовал Рафаэль и другие художники.
      Все они были заняты в разных актах любви, которые были показаны ему в предыдущих картинах.
      Астом прислушался и услышал голос одного из них, держащего в объятьях сладострастную богиню. Она копировала одну из поз «Кама Сутры» и упивалась чувственными наслаждениями. Из её сосков летели серебряные брызги, которые падали в атмосферу и слоились в серебристые облака. Бог, накаленный до предела, отвлекал её внимание словами:

      «Оборачивается под нами Земля и обороты Её импульсом в нас выдаются
      Выдаёт себя Планета, как Сердце, своё Тело Века оживляя.
      Оживляя себя в Целом, и Человек любой оживляется.
      Любой — значит л юбый, а любимые любовью наполняются.
      Наполнением её кровным люди в её Сердце являются.
      Являясь в Свете Любви, люди входят в мир её Сердца.
      Входя, словно кровяные тельца, они условно и выходят из Сердца.
      Кровяные тельца в большинстве все красные.
      Красное — значит красивое, и красивым становится тело людей.
      Люди, как все „Я“ — кровны, но во всеЯ Полноте они — бескровны.
      Полнота не имеет собственного крова и покров тела не нужен душе.
      Души наполняются из целого сердечного импульса Любви.
      Любовь всегда Цела, а потому и невредима.
      Невредимое Само — не вредит и другим, наоборот — исцеляет.
      Исцеляет целой полнотой Любви, но без всякой цели.
      Цели существуют только у людей.
      Люди ослепляются целью и не видят Целого — как входят они в кровь.
      В кровь Матери входя, они обновляют её кровные тельца.
      Тельца обновляют систему и насыщают Сердце Земли.
      И Сердце Земли пульсирует в Космосе, обозначая Невидимое.
      Невидима в Космосе Целая Мать Богородица, невидима из-за видимого.
      По-видимому, Мать насыщается любовью людей и отдаёт им свой кровъ.
      Кровь людей наполнена её любовью.
      А люди, наполняясь кровью, насыщают её Сердце.
      Сердце её насыщает любого, как любимому отдает свою энергию.
      Любимые любят любимых и теряют божественную энергию.
      Энергию теряя, тельца выходят из сердца обессиленными.
      Обессиленные не умирают, а сливаются с Телом Века неразделимо.
      Неразделимые вращаются совместно с ритмом Сердечного пульса.
      Пульс сердечный наполняет души любовью снова.
      И с новым телом возвращаются души к любимому сердцу.
      Любимое сердце сохраняет всех, ощущая их.
      Ощущения чувствам присущи, а сущее — выше чувств.
      Чувствами люди наполняются и Планета полнеет.
      Полнеет и пульс её, наполняя и реки весной и чувства людей.
      Люди обременяют её Сердце, и она знает о своей беременности.
      Беременность её временна и всегда находит выход.
      Выход всегда изнутри — наружу в космическое пространство.
      В пространстве обновляются души но не уходят из Сердца, ведь.
      Ведь, если кровь уйдёт из Сердца, то Сердце Матери опустеет.
      Пусть Целыми и Невредимыми будут все „я“.
      Все „я“ пусть пребудут во ВсеЯ Руси, которую мы сохраняем…»

       «Я чувствую, ты заслушался стратагемами любви от богов! — вернула его внимание к себе Ларуна. — Они и людей с ума сводят, но люди от любви кончают, — она запнулась, — с собой, и боги не могут им помешать. Любовь сильнее их, вон, смотри, прекрасная богиня не может вырваться из сетей любовных наслаждения!»
      «Надеюсь, мы не будем здесь задерживаться, — попросил Ас. — Поэмы их чаруют, но нам нельзя поддаваться божественным чарам, не так ли. Давай выходить из сферы их влияния, милая Даки!»
       «Да, любимый!» — согласилась Даки и изменила траверс своего танца на противоположный. Но и в этом траверсе её лалита была неподражаемой.
      «Вчера ты показала мне общую картину ультракосмоса, — сказал Астом, который населяют окружающие сферы сознания. Прежде, чем нарушить их покой, я бы хотел знать, чем отличается обычный космос от ультра космоса?»
       «Смотри! — сказала ларуна, делая сверхзвуковой летающий бросок их тел из светлой стороны планеты в тёмную. И плавно подняв руки от груди над головой, пояснила: — Космос астрономический существует только в Бытии .
       Когда человеческое существо покидает этот мир и уходит в Небытие, то и пространственный космос исчезает, а гандхарва оказывается в ультракосмосе. Пространственный космос окружает лишь смертных».
      «Ты хочешь сказать, что мы можем переходить из космоса в ультракосмос, не умирая?» — заерзал на своём сиденье Астом.
       «Разумеется, — почти прошептала ему на ухо ларуна, — ведь смерть это просто переход из одного состояния психического сознания — в другое».
      «Правильно ли я понимаю, что проникнуть в ультракосмос, например, в сферы богов, которые ты мне вчера показала на схеме, можно путём психической технике сосредоточения?»
       «Как длинно ты говоришь! — засмеялась ларуна. — Знающий употребляет слово „дхьяна“».
      «Ладно, — согласился Астом, двигая ягодицами, отчего их „тарелка“ стала выводить фигуры, подобные падающему с дерева листу. — Пусть так. Значит путём дхьян можно попасть в ультракосмос?»
       «Да. Но тело на это время становится безжизненным. Практикующий его надёжно прячет, — ответила ларуна. — Выровняй свой аппарат сейчас же!»
      «Что ты имеешь в виду под словом „аппарат“? — засмеялся Астом. — Тот, на котором ты сидишь — стоит на своем уровне нормально».
      Однако, посмотрев вниз, Астом выровнял свою спину и сел прямо, как скала. Через некоторое время он вновь вернулся к прежней теме.
      «Как можно было бы нашим школьникам объяснить связь разных космосов?» — спросил курсант тантрической академии.
       «Если ты готов получить краткий урок для того, чтобы потом передать эти сведения людям, то настройся на второй источник информации в твоём сознании, — сказала ларуна. — Я хоть и представитель Космоса, но лучше познакомиться с текстом без переводчика. А я пока возьму управление полётом на себя!»
      Курсант поймал внутренним слухом особо тонкий писк в своей голове, мысленно задал вопрос АКАША и стал слушать.
      Спустя несколько мгновений в его слуховых улитках раздался мелодичный женский голос:

      «Астрономический Космос представляет собой объёмПространства.
      Объём всегда находится в пределах трёх измерений.
      С другой стороны, Пространство неизбежно связано со Временем, ибо если для кого-то есть Время, то есть и Пространство в нем. И, наоборот, если есть Пространство, то в нем всегда существует Время.
      Время всегда движется, и процесс движения занимает необходимую Сферу Пространства.
      Поскольку Время не может остановиться, постольку Сфера Пространства существуетв Бытии.
      Движение — это жизнь.
      Жизнь — это Бытие в движении. Быть подвижным.
      Смерть — это Небытие, неподвижность.
      Во время движения по жизни человек доходит до установленного предела и переходит в Небытие.
      Человеческое сознание, вышедшее за пределысвоей Сферы Бытия, расширяет свои пределыи открывает новые возможности в Небытии».

       «Ну, как усваивается?» — спросила, толкая его локтём, инструктор.
      «Подожди, не мешай слушать!» — обрезал ларуну студент.

      «Когда некто, оказывается за пределами Бытия, то его сознание также оказывается за пределами трёх измерений, объемов, форм, весов, и прочих эталонов и ценностей.
      За пределами трех не существует ни четвертого, ни пятого „измерения“.
      Если — то
      В к осмосе — в ультрак осмосе
       существуют — о существляются
      „рас стояния“, — „со стояния“
      осо знаваемые — все знания и
      в из меряемом — непредна меренных
       бытии — со бытий.

      „Ага, так вот откуда появилось представление о параллельном мире!“ — подумал Астом, — интересно, кто начитывает текст файла Архива?»
      А из АКАША нежным голосом продолжала поступать новая информация:

      «В Небытии, Время астрономического Космоса сворачиваетсяв шар и существует в ультракосмосе как Светило.
      А ограниченное состояние сознания Бытия разворачиваетсяв безграничное состояние сознания Небытия.
       Сознаниев ультракосмосе производит переоценку бывшим ценностям.
      Оно видит Время Целой Сферой, и понимает, что это есть Истина.
      А все нецелое — не целое, а разбитое.
      Разбитое, разделённое на части — неистинно. Неистинное — ложно.
      Если Целое, целит и исцеляет, то нецелое — не исцеляет, т. е. убивает.
      Поскольку само действиеразъединения целого тела, и разложения его на части, присуще смерти, постольку в бытии Истина разбивается в ложь, которая является космическим вирусом, разлагающим Вселенную. Поэтому, частное бытие — ложно».

      «Действительно, — подумал Астом, — бытие человека ложно потому, что оно неистинно, ибо если бы оно было истинным, то человек был бы, по крайней мере, Богом, и не страдал бы от ошибок».
      А нежный голос продолжал напевать во втором источнике сознания:

      «Поскольку в ультракосмосе ощущения истины, лжи, страдания и т. п. являются мерамиморали, то, очевидно, что эти этические мерыимеют большую ценность, чем физические мерыБытия.
      Такова взаимосвязь смежных Космосов, которая существует,и, по крайней мере, в двух своих парамагнитных противоположностях:
      Целое, исцеляющее — нецелое, не исцеляющее. Истина — ложь. И так далее».

      По-видимому, вопрос о существовании ультракосмоса был исчерпан.
      Информатор замолкла, и курсант почувствовал присутствие Даки:
      «Ты тоже слышала? Почему Истина ультракосмоса допускает это действие?»
      Ларуна в этот момент была поглощена своей лалитой и танцевала в её неповторимых лабиринтах.
      Но она слышала вопрос, и, не прерывая танца, ответила:
       «По-видимому, это действие необходимо для того, чтобы Пространство не оказалось Небытием, состоянием без перемен, бездействующим .
      Космический вирус провоцирует в Пространстве необходимые перемены.
       Перемены же могут быть созданы только действием движения.
       Таким образом, действие разрушения создают движение Времени.
       Так создается действительность».
      «Если существуют дхьяны, то почему люди не пользуются ими для перехода на другие более высокие уровни сознания?»
       «Вопрос не ко мне!» —засмеялась ларуна.
      «Если в ультракосмосе, — вслух рассуждал курсант, — входят в силу ценности этического порядка, заложенные предна мер енным поведением существ в пределах трёх измерений, то по истине образуется и их карма. Насколько тяжела она для современников?» — спросил он инструктора, ловко маневрирующего бёдрами.
      Даки изменила позу и, повернувшись к нему лицом, жестко ответила:
       «Неосознанной трагедией конца ХХ века является факт технического прогресса, которое делает сознание машинным, машинальным, бесчувственным, бесчеловечным и диким.
       Поскольку технический прогресс сделал человека диким, постольку это явление и не осознается.
       Если бы это осознавалось, то человек не отдавал бы свое сознание электронике и машинам.
       Современные дикари гораздо опаснее древних — они невежественны».
      «И ты это говоришь от имени любви? — удивился Астом. Тебе только дай управление, ты бы из любви всех дикарей истребила!»
       «Был такой миф в Древнем Египте, — откликнулась Даки. — „Истребление людей“ называется. Разгневался однажды РА на людей за то, что, увлекшись стремлением к комфорту, люди забыли про благодарность, про свою природу и послал на Землю свою любимую дочь — львиноголовую Сохмет. И стала львица пожирать всех людей подряд. И опустел род человеческий. Эннада взмолилась к РА и РА внял молитвам девятки богов. И отозвал Сохмет обратно…»
      «Дай мне штурвал? — попросил курсант, — а то я так и не научусь пользоваться геометрией времени. Когда мы находились над Кронштадтом, ты сказала что есть зависимость, которая пропорциональна идеалам Времени, которые реализуются в идеях мышления —это твои слова? Как мне воспользоваться временем?»
      Ларуна с улыбкой передала Асу управление и ответила:
       «Да, слова мои. Что касается времени, то ты не можешь воспользоваться Временем. Время пользуется тобой. Твоё Я — временно, ибо тобой пользуются твои мысли. Поток мышления манипулирует тобой, разве не так?
       Развивай спокойный ум, который может вызывать мысли, соответственно обстоятельствам. Читай мантры, тогда все случайные мысли исчезают».
      «Если мысли пользуются мной то я — тень, привязанная к понятиям ума о рождении и смерти, причины и следствия, внутреннему и внешнему — любой двойственности» — пустился в рассуждения курсант, но Даки его остановила:
       «Мантра „ОМ“ — пункт проверки на границе для выхода за пределы обусловленности, это разрыв последовательной цепи логики, это погружение в неизвестность.
       Остальные слова отягощены значением. Не ты говоришь „ОМ“, это „ОМ“ делает вдох и выдох. При этом ты забываешь о самом себе» — объяснила обнаженный инструктор, раскачиваясь из стороны в сторону.
      «Какое это имеет отношение к нашей Тантре?» — спросил голый курсант.
       В Тантре соблюдается троичность внешнего, внутреннего и тайного. Это касается трех уровней постижения, свойственных человеческой природе —ответила Даки, и продолжала:
       «С внешним мы имеем дело посредством своих телесных органов чувств и связанного с ними рассудка.
       К внутреннему относится мир наших чувств и переживаний, игра фантазии, которой мы можем поделиться с другими средством речи и иных способов общения.
       Тайное — это глубинное пространство нашего ума, в котором живет невыразимое и самоочевидное чувство истины — свет ума, являющийся основой всякого опыта.
       Будучи невыразимым, этот опыт, тем не менее, передается непосредственно от Инструктора к непосвященному при условии открытости и восприимчивости, а затем взращивается и развивается в процессе тантрической практики.
       Обычные же средства общения бессильны передать суть его.
       Всё происходит „цзыжань“ — само собой. Теперь тебе ясно? Практикуй!»
      «Обязательно! А скажи, милая неповторимая моя Лалита, что там Боги пели про Великую Мать?»
       «Если ты сотрёшь слово „моя“ — тогда отвечу!» — со смехом сказала Даки.
      «Стираю! Начисто! Навсегда! Клянусь своим Космическим Именем!»
       «Принято! — восторженно согласилась дакини. — Слушай! Демоны не могли победить Великую Мать по причине отсутствия в ней даже малейшего помысла о самой себе.
       Великая Мать отлична от христианского Бога, поскольку у нее нет намерений сотворить мир и установить его законы.
       Бог разделяется в себе, чтобы сотворить мир, но женское начало дает рождение совершенно непреднамеренно.
       Великая Мать — это пустотность всех элементов бытия и явлений.
       Пустотность выражает основное свойства Пространства, дающее рождение всему феноменальному миру.
       Процесс порождения феноменального бытия Пустотой продолжается непрерывно. Он не совершается „однажды“ — наоборот, он является фундаментальным процессом всего мироздания.
      Это Пространство и есть Великая Мать».
       Инструктор внимательно посмотрела курсанту в глаза и спросила:
      «Ас, может быть, хватит для первого раза? Ты ещё не устал держать меня на своём вопросе?»
       Астом засмеялся:
       «Нет, я могу снова поднять любой вопрос. Только бы не в пустоту!»
      «А вот о Пустоте то я как раз хотела бы послушать тебя. Ты о ней много наслышан. Ну-ка отвечай свой урок о Пустоте?»  — строго спросила ларуна.
       «Тогда слушай! — ответил Том и начал отвечать задание:
      Пустота может трансформироваться только в пустоту. Но она может породить любую форму, ибо содержит все формы, но, как вода, не обладает собственной формой. Без пустоты не было бы сосуда, дома, комнаты… Ноль — пустое место — из ноля вышли все цифры. Вещи классифицируются лишь по своей внешней форме, а по внутренней сути все они единятся в Пустоте. Нельзя давать вещам утомлять себя»,
       «Это ты хорошо заметил, — одобрила курсанта Ларуна — продолжай!»
      «Пустота, принимая любые формы, равносильна великой наполненности.
      Образ полной Пустоты, в её нерасчлененности, когда еще не прошло разделение мира на противоположности, и не родились Яб и Юм, Ян и Инь, когда всё пребывает в состоянии чудесного преддверия, которое ценится гораздо выше, чем состояние свершения или окончательного достижения цели».
       «Это о себе рисуешь картину?» — перебила Астома ларуна.
      «Нет. Я рисую картину, на которой фигурируешь ты! — ответил курсант. — Ведь, всякое абсолютное мастерство, доходя до предела совершенства у Ларуны, переходит в свою противоположность — становится неприметным, ненавязчивым, и, тем не менее, всеопределяющим. Отсюда и мудрость Ларуны всегда будет считаться „сокрытой“, „потаенной“, „сокровенной“, то есть — „умеющий ходить, не оставляет следов“».
       «Вот как? — удивилась Даки. — А ещё что ты знаешь обо мне? Отвечай?!»
      «Все слова и явления вторичны по отношению к представителю Космоса, ибо она само создает все явления и не подчинена им, — сказал Астом и продолжал. — Первая тенденция Ларуны в дакини — неповторимый танец, вторая — отступать, добившись успеха в какой-либо области действий.
      Оставляя что-либо незавершенным, — ты сохраняешь его навечно.
      Завершая действие, Ты завершаешь его жизнь, а завершение жизни есть смерть. Так правильно ли завершать?
      Существует некий тонкий смысл в незавершенности, как бы „ущербности“ совершенства — оборванном, и лишь поэтому, в вечно звучащем танце», — закончил курсант.
       «Браво! — захлопала в ладоши Даки. — Прекрасный портрет. Пять с плюсом. Давай его выставим! Подумать только этот младенец ещё ничего не знает, но уже умеет всё, и его умение предшествует знанию!».
      «Я не могу всего сказать, — пояснил Астом. — Существует факт противоположности высказанного знания и континуальных потоков сознания, которые не входят в узкие рамки слов. Поэтому я буду „учиться молча“».
       «Прекрасно, прекрасно! — запрыгала Даки. — А сейчас, я так понимаю, мой любимый „ослабляет“ себя, то есть — смывает со своего сознания все условности, привнесенные культурой… Я вижу, что его счастье заключено в познании смысла перемен и обретении неизменного состояния духа!» — радостно смеялась Даки, подпрыгивая на заветном месте Астома.
      «Знаешь, я думаю, что нам нужно еще побыть в ультракосмической Пустоте — сказал Астом, — ведь, только в Истинной Пустоте можно прожить все существования и понять их. А понять — значит и полюбить. Обретение Истинной Любви не нуждается в доказательствах, ибо она — есть Истина».
       «Я не спорю, — поддержала его ларуна, — но Карма остается Кармой для тебя! Разве не так?»
      «Любое действие — даже действие вращения Планеты вокруг своей оси — это Карма — возразил Астом. — Поэтому:
      Любое обращение — есть АКТ, как ДЕЙСТВИЕ, несущее следствие, которое в
      Любовь ОбращаетСЯ, в Естественный ФАКТ, в действительности существующий.
       А что касается разума, то из условия вытекает и следствие:
      Если естествен единичный ум — человечный, познаваемый органами чувств,
      То есть и Единый Разум, вечный, неузнаваемый, организованный вне чувств.
      Следовательно, всё, что действует в окружающей среде — это язык Разума. Его можно обозначить, как язык ситуаций. Ты согласна?»
       «Я согласна снижаться, но не завершать наш танец, — сказала Даки. — Ты снизойдёшь до земных чувств, наконец?»
      «Если я снизу, то я и снизойду, — скаламбурил Ас, поглядывая вниз, где заветный тоже опустился вниз. — Что-то не так, мы падаем…»
       «Никуда мы не денемся — не первый раз замужем! — сказала Ларуна, беря штурвал в свои руки. — Доверься мне, я поставлю аппарат на место в целости и сохранности. Не обещаю, что сяду на твёрдое, как при взлёте, но если придётся поплавать, то не потеряй своих плавок»
      Тарелка выскочила из границ ультракосмоса, пролетела мимо напугавшихся богов, которые молнией шарахнулись в облаках, и, сделав круг над камнем, плюхнулась в воду залива.
      Когда Астом вынырнул и осмотрелся, то никого не увидел. Натянув в воде плавки, оглянулся.
      «Не могла же ларуна утонуть! — подумал он, и, покрутившись минут пять на одном месте, поплыл к берегу.
      Солнце клонилось к вечеру и, на пляже было полно отдыхающих.
      Пловец вылез из воды и с наслаждением растянулся на песке.
      Кругом него лежали, сидели, стояли, ходили, бегали, прыгали, играли в карты и в мяч, разговаривали, кричали, визжали, молчали, читали, пили, ели, курили, ругались и обнимались, слушали музыку и сами играли, пели и целовались, загорали и купались, знакомились и расставались, желали друг друга и отворачивались друг от друга, одевались и раздевались, грелись на солнце и дрожали от холодной воды, плавали и ныряли, короче, чувствовали себя как на Земле — как все люди.
      Астом некоторое время наблюдал эту суету, отдыхая, потом поднялся на ноги и лёгкой трусцой побежал по аллее вверх.
      Он бежал, вспоминая мистику случившегося. Но ум молчал. Он теперь учился по-новому, — молча.
      Сначала Астом хотел вернуться в своё бывшее жилище. Но потом он отказался от этой мысли. Дорога в прошлое была закрыта.
      И путник направил свои стопы под крышу, где жила Даки.
      Калитка, как всегда была незаперта.
      Собака с львиной мордой даже не взглянула на него.
      Астом постучался.
       „Не заперто — входи!“ — послышался изнутри голос девушки.
      Он хотел было спросить, как она очутилась дома раньше него, но вспомнил клятву — не задавать вопросов на земле и принимать всё, как есть.
      Даки была неодета, и Астом подумал, что практика начатая утром будет продолжена и вечером.
      Но Даки опередила его мысль:
       „Дома я никогда не зачехляюсь, — улыбнулась она. — Но ты не думай, что я хочу тебя соблазнить на вечернюю смену. Возьми лучше вот эту приготовленную для Льва миску и покорми его!“
      Астом взял миску с едой для львособаки и вышел во двор:
      „Покушай, пожалуйста!“ — сказал гость, ставя перед его мордой миску.
      „А ты сам-то ел?“ — спросил Лев, оскаливая в улыбке жёлтые зубы.
      „Я пока еще не голоден“ — ответил Астом, думая, что Лев предлагает разделить с ним пищу.
      „Не понял?“ — рявкнул Лев.
      „Я сыт!“ — коротко ответил Астом.
       „Ну, что? Ест!“ — донесся голос девушки из дома.
      „Дакки! — заикаясь в человечьей речи, пролаял Лев, — Он ссыт!“
      Звонкий смех эхом отразился от леса:
       „Не может быть, Лев! Он же знает, где у нас туалет!“
      Хохотолай чуть не оглушил пришельца. Он улыбнулся неприличному созвучию, но улыбку в дом не понёс.
       „Ложись отдыхать, дорогой мой! — сказала Даки. — Сегодня я тебя беспокоить не буду, а вот завтра будет новый урок вождения нашей тарелки!“
      Ложась на кровать, Астом с удивлением заметил, что она не танцует, как всегда.
      Даки поняла его мысль и сказала:
       „Лалита продолжается у меня в голове. Это подобно тому, как звучит внутренний монолог в мыслях, когда внешняя речь не действует. Спи мой маленький“, — добавила она, укрывая его легким одеялом и непреднамеренно касаясь его своей обнажённой грудью.
      Серебряная капля упала из её еле заметного сосочка ему на грудь, и Астом в ту же секунду поплыл в глубину сладкого сна.

Картина пятая. РУБИКОН

      Пробуждение было тяжелым.
      Какое-то бормотание не давало спать.
      Слова сначала были неясными, но по мере всплытия на поверхность реальности они стали различимы:
       „У меющий ходить — не оставляет следов.
       Умеющий говорить — не допускает оговорки.
       Умеющий связывать — не пользуется цепями.
       Это и называется искусством.
       Искусные наставляют неискусных.
       А неискусные служат для искусных материалом.
       Кто не любит свой материал, и кто не ценит своего Инструктора, те — в величайшем заблуждении“.
      Открыв глаза, Астом увидел рядом с собой львинособаку, которая и говорила эти слова.
      Окончательно придя в сознание, пробудившийся увидел вокруг себя горные цепи, покрытые снегами. Сам он лежал на небольшой площадке перед входом в пещеру. Под ним был его собственный спальник, а рядом знакомый Лев.
      Увидев растерянность человека, Лев оскалился:
      „Даки создала сценарий твоего сна! — пролаял он. — Она спроецировала свою картину в твой спящий ум. Ты действовал во сне по её сценарию. Я всё видел. Это было здорово. Ты превзошёл себя. Ты перешёл Рубикон…“
      „Хватит! — осадил его человек. — Ты…“ — Астом осёкся при постановке вопроса.
      „Знаю, знаю! — гавкнул Лев. — Как ты здесь оказался? Это ты хотел спросить?“
      „Да. Именно это!“ — сказал Астом, разглядывая щелевидный вход в пещеру.
      „Там никого нет! — рыкнула собака. — Так вот, Даки пришла к тебе во сне. Ты обнимал её, как живой. Потом она запустила твой двигатель. Мы взлетели и взяли курс на Тибет. Ты орал от наслаждения, как сирена ментов, и распугал по пути всех претов. Я чуть не обосрался. Даки ведь не могла меня бросить! Я поддерживал ваш Несравненный Лотос Огня, а люди видели нас как НЛО. Хочешь есть?“.
      „Нет! — отказался Астом. И добавил. — Я хочу побыть один!“