А этот пусть живет

      Почему-то именно с гаишниками у лейтенанта Курского не было таких напряженных отношений - возможно, потому, что их дороги пересекались не слишком часто, - как с прочими сотрудниками районного УВД, и он рассчитывал, что сможет получить от Фомичева необходимую ему информацию по факту задержания Павла Козлова. Да и вопросов-то у Сергея к старшему лейтенанту немного. Два-три, не больше.
      Фомичев встретил его с легкой усмешкой:
      - Я смотрю, господин начальник уездной полиции изволил прислать ко мне своего лучшего сыщика.
      - Нет, Филипп, я - по собственной инициативе, - ничуть не смутился Курский.
      - Но ты ведь участвуешь в расследовании? Я имею в виду того пенсионера, труповоза?
      - Да, это верно.
      Гаишник жестом пригласил Сергея из коридора в комнату, куда оба они и прошли, рассевшись на мягкие стулья.
      - Так что же ты от меня хочешь? Я ведь, между прочим, уже беседовал по данному делу с полковником.
      Тут Фомичев снял с себя треники, взял со стула отутюженные костюмные брюки и стал их надевать.
      - Ты куда-то торопишься? - забеспокоился лейтенант.
      - Ничего, ничего... Давай свои вопросы. - Теперь гаишник начал облачаться в белую наглаженную сорочку.
      - Собственно, вопросов всего два: что ты знаешь об этом Козлове и почему ты его остановил?
      - Ну, как почему? - ненатурально удивился Фомичев. - Мы же выходим на новый уровень борьбы с преступностью, о чем не устает вещать тот же господин Сбитнев. Разве ты не слышал? В нынешних условиях развития общества от сотрудников правоохранительных органов требуется повышенная бдительность, - очень похоже передразнил он начальника РУВД.
      - И ты что, все подряд автомобили останавливаешь и багажники их проверяешь?
      Старший лейтент скривился.
      - Я знаю, что тебе полковник по этому поводу сказал. А если не сказал - то, что про меня думает. Мол, Фомичев этого старикана тормознул, чтобы стольник у него стрельнуть. - Он взял в руки пару галстуков и какое-то время переводил взгляд с одного на другой, делая, видимо, нелегкий выбор. Лейтенант терпеливо ждал. - А я, между прочим, Серега, давно за этим пенсионером слежу. Подозрительный тип! Это сейчас Козлов все больше белым днем с пассажирами ездит, а раньше - ночью и порожняком. Якобы порожняком! Дурак я был, что в такие вот ночные поездки багажник его не проверил, наверняка бы что-нибудь интересное обнаружил.
      - Значит, ты его остановил, так сказать, из общих соображений? Или заметил что-то подозрительное?
      - Знаешь, Серега, когда он повернул с Раздольной и увидел меня, то сразу сбросил ход, будто испугался и раздумывал - ехать дальше или нет. А потом все-таки поперся. Да и деваться-то ему было особо некуда - поворотов других в том месте не имеется.
      - А ты полковнику об этом сказал?
      - А он меня спрашивал? Я, если хочешь знать, в его кабинете и рта не раскрыл.
      - Ну что ж, спасибо тебе, Филипп, за исчерпывающие ответы. - Курский встал. - И последний вопрос... У тебя было сегодня плановое дежурство? Или ты подменял кого-нибудь?
      Фомичев, стоя в это время перед зеркалом, спиной к Сергею, вроде как напрягся и, обернувшись, довольно злобно посмотрел на своего гостя:
      - Да ты никак, лейтенант, меня подозреваешь в чем-то? - И, отвернувшись, буркнул: - Плановое, плановое...
      В это время на кухне зазвонил телефон. Фомичев вышел из комнаты, и Курский сразу же внимательно ее оглядел: он опасался глазеть по сторонам при хозяине квартиры, дабы с самого начала не спровоцировать у того приступ раздражения и недоброжелательности.
      Ничего заслуживающего внимания Сергей не обнаружил. Отметил лишь, что квартира - старой планировки, и комната, в которой он находился, проходная.
      После секундного размышления Курский быстро пересек помещение, отворил дверь, ведущую в другую комнату, и окинул ее быстрым взглядом.
      Над полуторной, "холостяцкой", кроватью Фомичева висела на стене уже знакомая лейтенанту афиша с Александрой Ликиной в роли Клеопатры.
      6
      Окунь и Гангут
      Тот из спасителей ноутбука, что был постарше, сейчас впервые подал голос, и Советник сразу понял, почему он молчал до сих пор: боялся быть опознанным. И не сам вопрос о Гангуте практически деморализовал Окуня, а именно этот голос, который он сразу узнал.
      - Так ты - Канат? - безнадежным тоном спросил Советник, поскольку хорошо понимал, каким будет ответ.
      - Верно. А ты кто будешь? Ведь это ты говорил, что у тебя наш товар? Так?
      Окунь через обзорное зеркало пытался рассмотреть Каната. Ничто в его лице с перебитым носом не говорило о том, что этот тип способен провести его, самого Советника, как последнего лоха. Тем не менее так оно и произошло. Кража ноутбука и его возвращение законному владельцу были инсценированы по всем правилам криминального искусства. И своего хураловцы добились: они - в автомобиле Советника, держат, сидя сзади, его с Гангутом под прицелами пистолетов и могут спокойно диктовать свои условия игры.
      Впрочем, и игры-то уже никакой нет. Они с бригадиром обречены сдаться на милость победителей. Торговаться, находясь на мушке, невозможно.
      Окунь искоса взглянул на Гангута. Может, этот автобандит что-нибудь придумает? Изобретает же он всякие там подставы на дорогах.
      Хотя нет, в основном такие подлянки Куцый разрабатывает. Где-то он сейчас, их балаковский браток? Заодно ли он с хураловцами?
      Но имеет ли это сейчас хоть какое-то значение, если жизнь Советника может оборваться в любой момент?! Ведь люди Хурала - натуральные беспредельщики, что они и доказали, без всякой жалости расправившись с Ряхой и Пионером.
      - Ты чего там примолк, братан? Чего муму из себя изображаешь? - Канат ткнул Окуню стволом в спину. - Где товар, тебя спрашивают? А то у нас есть средство развязать тебе язык. Работает почище "сыворотки правды". Верно, Тум?
      Сообщник Каната кивнул:
      - Да уж, не раз проверено.
      - Товара у нас нет, - признался наконец Окунь.
      - Вот как? А где же он? Давай в то местечко быстренько подъедем.
      - Я по телефону понтанул. Ни о каком товаре я ничего не знаю, - уныло произнес Советник.
      Его угнетало еще и то, что, как говорят его коллеги, балаковцы, он сейчас действительно отвечал за свой базар. Окунь блефанул, чтобы уязвить хураловцев, и этот пижонский фольтик теперь вполне может стоить ему жизни.
      Сейчас Советник впервые пожалел о том, что вообще влез в эту авантюру с Финком. Приз в три-четыре миллиона долларов как будто застил ему разум. Ведь совершенно очевидно, что погоня идет не за чистым налом, а за тем, во что замотанные бабки вложены. Но, каков бы ни был товар - оружие, драгоценности, наркота, - его еще надо реализовать, а значит, располагать соответствующей организационной структурой, подобной хураловцам или тем же балаковцам.
      Конечно, Советник обладал неплохими связями и мог договориться с какой-нибудь бригадой, имеющей положительный опыт в такого рода делах, о реализации товара. Но тогда что у него, в конечном счете, останется на руках? Какой навар? Так, слезы, с учетом степени риска. Ведь могут и кинуть, и замести. А то и вообще...
      И главное - как же он тогда, в момент принятия окончательного решения, не подумал о самом близком ему человеке, о матери? Ведь она не перенесет его смерть. А если и выдержит этот удар, на что будет жить? Все средства Окуня надежно спрятаны на банковских счетах в офшорных зонах и в наличных евро с долларами, запрятанных в месте, известном только ему одному.
      Нет, надо выжить любой ценой, хотя бы ради матери...
      - Ты чо байду гонишь, фраерок?! - взъярился между тем Канат. - Тебя за ботало насчет товара никто не дергал. Сам про него базарил.
      - Я просто вычислил, что вы ищите какой-то товар, и решил вас слегка подколоть, - мрачно произнес Окунь, слабо веря, что ему удастся убедить хураловцев в своей искренности. - Вот, собственно, и все.
      - Понятненько, братан, - угрожающе произнес Канат. - Как твое погоняло-то?
      - Окунь.
      Хураловский бригадир заглянул в бумажку, зажатую в его руке.
      - Похоже на то. Виктор Окунев - владелец "мерса", на котором мы сейчас катим. Так вот, Окунек, мы должны тебя проверить на вшивость. Тормозни-ка свою тачку.
      Советник прибился к обочине. Что же задумали эти хураловцы? Движение на трассе оживленное, чересчур людное место для экзекуций...
      Сзади подъехал уже знакомый Окуню черный джип "БМВ". И окончательно стало понятно, каким образом хураловцы сумели их вычислить и взять.
      Они запомнили его "Мерседес", когда обе машины встретились на аркановской трассе. По номеру установили владельца автомобиля, используя свои связи в органах, или попросту спросили того самого рыжего гаишника, сунув старлею в лапу. А потом, проезжая мимо "Сакли", засекли его, Советника, "Мерседес".
      А дальше - все яснее ясного...
      Из черного джипа между тем вышли два человека с азиатской внешностью. Тот, что помельче габаритами, был одет в зеленую ветровку - значит, это он инсценировал кражу ноутбука. Ловок, мерзавец, ничего не скажешь.
      Как раз к нему и обратился Канат:
      - Ян, ты останешься в джипе, а ты, Чанг, - он перевел взгляд на другого азиата, с комплекцией борца сумо, - поведешь "мерина".
      Здоровяк молча залез в салон "Мерседеса". Ян, который, похоже, сам хотел порулить им, посмотрел вслед подельнику не без зависти.
      Впятером они загрузились в джип.
      - Надень-ка, Ян, на пацанов наручники, чтоб ручонки свои шаловливые не вздумали распускать, - распорядился Канат. - Да пошарь у них по карманам. Если есть стволы - изыми. Оружие теперь ребяткам ни к чему - с нами они в полной безопасности, - ухмыльнулся он.
      Азиат во исполнение приказа своего бригадира полез в баул, который лежал в задней части салона.
      Гангут сразу же посмотрел на Советника: что делать? Ясно, что они сидят по уши в дерьме, но балаковский бригадир безгранично верил в возможности помощника Прохора, как человека, способного выкрутиться из любой безнадеги. Такое уж мнение сложилось в группировке о Советнике.
      Сейчас косоглазый роется в сумке, тот, кого называли Тумом, уселся за руль и положил пушку в карман. Ствол в положении на изготовку был только у Каната, и Гангут, будь на то его воля, попытался бы выбить оружие из рук хураловца, пока еще наручники не надеты. А потом дал бы деру через Минку, прямо сквозь гущу машин. Он умеет от них увертываться - даром, что ли, десяток лет на дорогах автоподставами занимается. А пулей его там уже не достать.
      Но сейчас все решал Окунь, как старший по положению в группировке. А тот молчал, никаких знаков не подавал. Потому Гангут и не противился, когда у него забирали ПМ, и покорно протянул Яну свои запястья под наручники.
      Когда все эти же процедуры проделали с Советником, к нему обратился Канат:
      - Ну, давай, Окунь, колись. А то Ян, - кивнул он на азиата, - у нас большой специалист по всяким там китайским пыткам.
      Перед Советником стояла непростая задача. Если расскажет все, что знает, а знает он, кстати, совсем немного, то хураловцам станет не нужен. Тогда, весьма вероятно, его ждет судьба Ряхи и Пионера. Но не менее опасным выглядело и игнорирование вопросов Каната.
      - Мы всего-навсего ищем Финка, который украл наш общак, - осторожно начал он.
      - Но разве вы его не нашли?
      - Да, но он от нас сбежал.
      - Как?
      Советник пожал плечами:
      - Сами хотели бы узнать.
      - Загадками говоришь, Окунь, - поморщился Канат. - Где вы взяли Финка?
      - На его хазе, в Сокольниках.
      - Как узнали об этой хазе?
      И тут Советник осознал простую вещь: сказав то, что есть на самом деле, он хотя бы временно гарантирует себе жизнь. А там, по ходу дела, видно будет...
      - В охранном предприятии "Центурион" работает один человек, который дал нам такую информацию. Фамилия его нам неизвестна, но опознать мы этого парня сможем.
      Конечно, не стоило говорить, что в лицо того детектива знает только Гангут - тогда от Советника могли бы избавиться как от обременительной обузы, леса вокруг достаточно.
      Канат некоторое время размышлял, а потом произнес:
      - Может, ты по делу базаришь, Окунь, а может, и нет. Придется Яну все-таки с тобой поработать.
      Советник понятия не имел, что из себя представляют "китайские пытки" в исполнении этого Яна - будут ли они чисто физического характера или психотропного. Но одно выглядело совершенно ясным - не являясь садомазохистом, большого удовольствия от них не получишь. И, когда Ян, восприняв намек своего бригадира, как прямое указание к действию, вновь полез в баул, Окунь поспешно произнес:
      - Только зря теряешь время, Канат! Если вы хотите опередить того, кто похитил Финка, медлить не стоит - ведь этот человек, конечно же, тоже ищет ваш товар и, скорее всего, знает, где он находится.
      Советник решил блефануть, но теперь не на совсем уж пустой карте: к этому времени он практически не сомневался - Финка выкрали из "ракушки" не по заказу хураловцев, а потом кассир сбежал уже от этого неизвестного похитителя.
      Впрочем, не такой уж он и неизвестный...
      - Подожди, Ян. - Канат внимательно всмотрелся в лицо Советника. - Ты чего-то недоговариваешь, братан. Я чувствую, ты еще что-то хочешь нам сказать. Ты ведь знаешь, кто увел у вас Финка, так?
      Окунь действительно хотел перевести стрелку на Куцего, тем более что он находится где-то поблизости и его можно быстро подтянуть сюда по мобильнику, если браток, конечно, телефон включил. Но, так или иначе, оперативно его разыскать не составит труда - он либо еще в Арканово, либо едет по Минке в Москву. Возможны, конечно, и другие варианты, но они все же маловероятны.
      Да, наверно, можно обменять свою жизнь на жизнь Куцего, убедив хураловцев, что тот начал охоту за балаковским общаком, вложенным в некий товар, для чего обладает необходимой информацией. Для Каната - это вполне реальная личность, не то что какой-то безымянный, мифический, как он, видимо, считает, детектив из "Центуриона".
      Но как провернуть такой размен при Гангуте? Куцый - его любимец и заместитель и, по мнению бригадира, не причастен к побегу Финка. Сдав Куцего хураловцам, убийцам Пионера и Ряхи, Советник сразу растеряет в глазах Гангута весь свой авторитет и в дальнейшем не только не сможет рассчитывать на поддержку бригадира, но, пожалуй, станет его врагом, объектом для мести.
      - Я этого не знаю, - с подчеркнутой неуверенностью произнес он. - Вы легко можете установить правду, допросив нас с Гангутом по отдельности, а потом сопоставив наши ответы.
      Для Каната, однако, этот намек оказался слишком тонким.
      - Вы тут не в ментовке, а мы вам - не опера! - злобно выпалил он. Говори все, что знаешь, сука! - И, поскольку Окунь молчал, повернулся в сторону азиата: - Действуй, Ян.
      Советник сразу же попытался запудрить Канату мозги другой версией:
      - Возможно, тот, кто сдал Финка, затем и выкрал его. А значит...
      Но его перебили.
      - Что, блин, происходит?! - вскричал находящийся за баранкой Тум.
      Все пассажиры джипа разом повернули голову в его сторону и увидели, что впереди на дороге действительно происходит нечто странное. Мини-вэн "Фольксваген", на высокой скорости обогнавший их джип, вдруг начал теснить к обочине серебристый "Мерседес", пытаясь его подрезать. Но Чанг, сидевший за рулем машины Окуня, прибавил ходу, и "Фольксваген", как ни тужился, поделать ничего не мог.
      Тогда из открытого окошка мини-вэна показалась рука с зажатым в ней пистолетом и стала делать характерные жесты - приказывая водителю "Мерседеса" остановиться.
      А когда Чанг не среагировал, вслед за рукой из окна "Фольксвагена" появилась и голова, которая что-то злобно закричала.
      Советник эту голову сразу узнал. Она принадлежала Огоньку - главному палачу балаковской группировки.
      7
      Старший лейтенант Митин
      Получив отказ от обозленного шофера Володи на просьбу подвезти его до дома, Костя Митин покинул служебный "уазик" возле Малининского РУВД. Но вылез он здесь, скорее, по инерции, потому как считал свою работу на сегодня законченной. Да если бы и испытал вдруг Костя приступ служебного рвения, то все равно не знал бы, что предпринять для продолжения расследования. Здесь Митин всецело доверял Сергею Курскому и попросту ждал от своего младшего коллеги руководящих указаний.
      Но, если бы он такие указания и получил, то следовать им вряд ли бы стал. Все его помыслы и душевные устремления крутились сейчас вокруг прекрасного образа Александры Ликиной.
      Тем не менее первоначальное его восприятие этой "фигурантки" как холодной, недоступной богини, для которой чужды обычные, естественные отношения между мужчиной и женщиной, все-таки довлело над ним, не выветрилось окончательно, несмотря на симпатию, каковую актриса вполне определенно выказала к Косте. И он сейчас не мог поступить так, как всегда поступал, если девушка ему нравилась, - набрать номер ее телефона и пригласить к себе домой. Или напроситься к ней в гости. Или предложить ей сходить с ним в ресторан, хотя этот вариант был наименее желательным таковым его делали ненужные финансовые расходы и отсутствие в подобного рода заведениях кроватей.
      Костя никогда не считал чисто визуальный контакт с женщиной достаточной компенсацией за невозможность затащить ее в постель. Но сейчас ему казалось, что душевный дискомфорт, который он вдруг стал ощущать, расставшись с Сашей Ликиной, может быть сглажен вполне платоническим общением с нею. О большем он был пока не в состоянии даже мечтать.
      Наверно, это и есть любовь, рассуждал Митин, когда то ли душа, то ли тело, то ли они оба вместе взятые испытывают зуд, наподобие чесотки, в виду отсутствия объекта обожания. Но, если перекинуться с любимой женщиной несколькими фразами, выпить с ней кофе, а то и чего покрепче, раздражение организма должно пройти.
      И все-таки Костя никак не мог заставить себя позвонить Саше, что-то в нем такое заколодило.
      Схожие ощущения он испытал, когда в дверном замке его квартиры, который Костя без всяких проблем открывал полтора десятка лет, вдруг ни с того ни с сего застрял ключ. Дергал-дергал его тогда Митин, крутил-крутил, да все без толку: замок сломался, и пришлось вызывать жэковского слесаря.
      Но тут, понятно, никакой слесарь не поможет, и душевное равновесие придется восстанавливать собственноручно.
      И неодолимая сила понесла старшего лейтенанта в "район красных кирпичей", к домам элитной застройки, где проживала актриса по жизни и фигурантка по делу Александра Васильевна Ликина.
      Покрутившись без ясной самому себе цели вокруг ее местожительства, он решил наконец совершить что-нибудь активное и направился к подъезду актрисы.
      И здесь нос к носу Митин столкнулся с Филиппом Фомичевым, гаишником, автором сенсационной утренней находки в багажнике автомобиля. Тот был при полном параде - в тройке, светлой рубашке и галстуке, - а в руках держал три белые розы в целлофане. Он, похоже, направлялся в тот же подъезд, но шел с другой стороны дома.
      - Здрасьте пожалуйста, - не слишком приветливо поздоровался гаишник. Полюбуйтесь только, во что господин Сбитнев наш город превратил. Раньше было родимое Малинино известным на всю область очагом культуры, а теперь просто зона какая-то. Вас, оперов, развелось здесь, как крыс на помойке.
      - Я на тебя не обижаюсь, Филя, - миролюбиво отозвался Митин. - Если бы я по утрам на покойников прямо на дороге натыкался, наверняка таким же нервным стал. Страсть как я их не люблю, мертвецов этих. Я всегда считал, что место им в могиле, а не в чьем-то там багажнике.
      Но Фомичев не был настроен вести диалог в шутливом тоне:
      - Какого хрена вы с Курским ко мне привязались? Что вы ходите за мной по пятам? Что тебе, Митин, от меня надо, а?
      Гаишник все больше распалялся, и Косте казалось: если бы не букет цветов в руках Фомичева, тот немедленно вцепился бы ему в глотку.
      - Тише, тише. - Он на всякий случай сделал полшага назад и, демонстративно оглянувшись по сторонам, вполголоса произнес: - Ты мне наружное наблюдение срываешь. Я здесь на работе. Я слежу - но только не за тобой, тут одна фигурантка по делу проживает.
      - Сам ты - фигурант! - не унимался Фомичев. - Вали отсюда, а то промеж рогов схлопочешь! Козел!
      - Я не помешаю вашей милой беседе, молодые люди?
      Рядом с ними внезапно оказалась Александра Ликина, вышедшая, видимо, из своего подъезда. Пожалуй, глубокий темно-синий цвет ее платья не слишком гармонировал с веселой солнечной погодкой на дворе, но зато очень шел лично ей, что было, по мнению Кости, гораздо важнее.
      Оба офицера явно пребывали в растерянности, однако если на лице Митина гуляла идиотская, но одновременно счастливая улыбка, то Фомичев, казалось, готов был сквозь землю провалиться.
      - Я, Александра Васильевна... У меня к вам возникло еще несколько вопросов, - промямлил оперативник. Его мучительное душевное смятение, похоже, неожиданным образом разрешилось. Во всяком случае, шанс побыть наедине с Александрой Ликиной у него появился.
      - Хорошо, товарищ старший лейтенант, я к вашим услугам, - легко согласилась она. - Тогда не будем откладывать интервью, пройдем ко мне?
      Фомичев, до этого момента молча топтавшийся на месте, также молча двинулся куда-то вдоль дома.
      Хотя Ликина не удостоила его даже взгляда, у Кости, как у любого влюбленного мужчины, остро чувствующего состояние души обожаемой женщины, возникло подозрение, что эти двое - люди, друг другу не чужие.
      Он не стал терзаться сомнениями и со свойственной ему простотой осведомился:
      - Вы его знаете?
      - Так точно, товарищ старший лейтенант, - улыбнулась Саша.
      - Зовите меня просто Костя.
      - Хорошо, Костя. А вот этого молодого человека зовут Филипп. Он - мой старый обожатель и воздыхатель. Когда-то, - легкая тень легла на ее прекрасное чело, - Филипп не пропускал ни одного моего спектакля. И все время приходил с большим букетом белых роз. - Глаза ее приобрели мечтательное выражение. - Впрочем, это мне теперь так кажется, - тут же осадила она сама себя. - Ну, что же мы стоим на улице? Идемте ко мне!
      - Но вы ведь куда-то направились?
      - Ерунда! Всего лишь решила пройтись по магазинам.
      - Не хотелось бы вмешиваться в ваши планы... - Костя вдруг испугался очень смешной вещи: остаться с Сашей Ликиной наедине, хотя в последние часы только и стремился к этому. Но теперь ему казалось, что он к такому испытанию пока не готов. - У меня, собственно, к вам всего лишь один вопрос...
      - Я вас слушаю, Костя. - Она вновь ослепительно улыбнулась.
      - Не могу ли я... в общем, составить вам компанию на сегодняшний вечер? - сказал Митин и сам удивился собственной наглости.
      А Ликина, видимо, ничуть вопросу не удивилась. Скорее, она удивилась бы другому - если бы такого рода предложение не прозвучало, подумал Митин, ведь Саша наверняка слышала нечто подобное не один десяток раз.
      Она быстро стерла улыбку с лица и перешла на вполне деловой тон:
      - Где и когда?
      - Ну, допустим... в ресторане "Южный вечер", часиков в восемь...
      Он все-таки не решился напроситься на встречу в домашних условиях. Ему это показалось слишком уж большим счастьем. Настолько большим, что такого в природе и не бывает. А раз не бывает, значит, и думать об этом не стоит.
      - Знаешь, Костя. - Она перешла на "ты", и сердце старшего оперуполномоченного запело! - Давай я позвоню тебе домой. Скажем, через час. Мне еще кое-что уточнить надо.
      Дома он мобилизовал всю свою наличность и пришел к выводу, что имевшейся тысячи рублей должно на скромный ужин хватить. Потом принял душ. Подготовил к выходу в свет единственный в гардеробе костюм-двойку и стал ждать звонка.
      И он не заставил себя долго ждать.
      - Алло! - с придыханием произнес он.
      - Это Константин Алексеич? - осведомился грубый мужской голос.
      - Да...
      - Гоша вас беспокоит, гражданин начальник! Вы мне тут свой телефончик, уходя, оставили. Вот я и решил поинтересоваться, не нужны ли мои услуги?
      - Нет, - глухо произнес Митин, едва не застонав.
      - Как знаете... Но я всегда в полной боеготовности! Звоните, если что...
      - Ладно, ладно...
      Костя положил трубку и принялся ходить из угла в угол, но долго мучиться ему не пришлось: телефон зазвонил снова.
      - Я слушаю, - сказал Костя уже с несколько меньшим энтузиазмом.
      - Клим Евгеньевич приветствует вас, своего коллегу!
      - Что вам надо? - достаточно сухо спросил старший лейтенант.
      - Вы сказали, чтобы я позвонил вам по интересующему вас делу, если что-то вспомню...
      - Ну?..
      - Так вот, я вспомнил!
      - Что именно?
      - Я вспомнил еще одну частушку. Из цикла "Из жизни сеньоров":
      Девки Хуан-Карлоса
      Любят из-за фаллоса.
      Мне ж, чем с фаллосом Хуан,
      Лучше с х..., да Иван.
      - Ну у вас, блин, и память, - буркнул Костя, положив трубку.
      Когда телефон зазвонил в третий раз, старший лейтенант взял трубку уже с нехорошим предчувствием.
      И оно не обмануло его. Звонил Курский:
      - Что нового, Костя?
      - Тебе отчет нужен? Пожалуйста. Ни хулиган Куравлев, ни еврей Маркиш не знают ни Козлова, ни покойника и никогда их не видели.
      - А что из себя представляют эти фигуранты?
      - Куравлев - профессиональный выбивала долгов, Маркиш - изобретатель машины для раскрытия преступлений.
      - Ты этого Маркиша, конечно, попросил показать свою машину в действии?
      - Ну... не мог упустить такой случай...
      - И для этого тебе пришлось показать свое досье по делу? Так?
      - Да... - растерянно отозвался Митин.
      - Похоже, именно этого он от тебя и добивался, - заключил Курский.
      - Черт побери!..
      - Возможно, придется заняться твоим Маркишем вплотную...
      - Да... Ну и дела,,, А у тебя что? - поспешил перевести разговор на другой объект старший лейтенант.
      - Ты знаешь, что у нас завтра в семь утра стрельбы?
      - Передали...
      - Там я тебе обо всем и расскажу. А сегодня вечером мне еще работенка предстоит, проверить надо одну версию.
      - Я тоже сегодня вечером работаю, - не остался в долгу Костя.
      - То есть?.. - удивился лейтенант.
      - Хочу еще раз допросить Александру Ликину. Подозрительная личность, скажу я тебе...
      - И где же ты ее будешь допрашивать? В "Южном вечере", что ли? ухмыльнулся Курский.
      - Может быть... Жду от нее звонка...
      - Ну тогда не буду занимать линию. Желаю успеха.
      Митин разъединился, и вдруг на ум ему пришла совершенно чудовищная мысль. Это был как удар по голове тяжелым тупым предметом. У него будто все поплыло перед глазами, а потом белый свет исчез совсем, и осталась перед внутренним взором только одна, та самая кошмарная мысль, выписанная большими, прописными, буквами: САША ЛИКИНА НЕ ПОЗВОНИТ.
      Да нет, такого не может быть!
      Он рванулся в ванную, открыл кран с холодной водой и сунул под обжигающую струю голову.
      Ф-фу... Отошло. Ну, все нормально. Придет же, однако, в голову такая чушь...
      И снова раздался телефонный звонок.
      - Костя? Я согласна. Приду, как договорились.
      Ну вот, так и должно было быть.
      8
      Минское шоссе
      Советник, увидев в проезжающем мимо, а потом притормозившем "Фольксвагене" Огонька, возрадовался было всей душой. У него, правда, сложились не слишком добрые отношения с телохранителем, поскольку тот являлся его прямым конкурентом в борьбе за влияние на Прохора. И тем не менее Окунь - не Канат. Он - балаковец, и хотя, конечно, способен на всякие пакости, но руку на братка из своей группировки не поднимет. По крайней мере без приказа Прохора.
      Тем более странным выглядело его чрезвычайно агрессивное поведение, а иначе и не назовешь угрозу оружием. Тонированные стекла в "Мерседесе" были подняты, и Огонек не мог видеть, кто находится в салоне, но наверняка предполагал, хорошо зная машину Советника и ее номер, что он и сидит сейчас за рулем, а не какой-то там Чанг. Очень похоже, Огонек хочет задержать именно его, Окуня, который теперь получил удивительную возможность наблюдать со стороны за собственным захватом.
      Но с чего это вдруг телохранитель Прохора так распетушился? Ответ нашелся быстро и был, по сути, единственным. Огонек по каким-то своим делам ездил в Арканово и встретил там Куцего, который и разболтал - в нарушение приказа бригадира, - что Финк взят Гангутом, о чем поставлен в известность Советник. Это понятно. Не совсем ясно только, рассказал ли Куцый о побеге кассира. Ведь он об этом как бы не знает! Ни Гангут, ни Окунь об исчезновении Финка ему не говорили.
      Итак, Огонек подозревает, что кассир либо общак в руках Советника или тот знает об их местонахождении, но скрывает это. Что-то в таком роде телохранитель должен предполагать, иначе бы он не решился так нагло атаковать машину Окуня.
      Ситуация на дороге между тем уже была близка к развязке. Поначалу казалось, что "Мерседес" легко уйдет от мини-вэна, но тут обе машины фактически воткнулись в ехавшие впереди автомобили, обойти их Чангу не имелось никакой возможности, и он оказался, как говорят спортивные комментаторы, "в коробочке".
      Теперь "Фольксваген" и "Мерседес" вновь ехали бок о бок. Огонек продолжал размахивать пистолетом и кричать что-то, по-видимому, чрезвычайно грозное, но заглушаемое шумом моторов. Чанг внешне никак не реагировал на это и катил с прежней скоростью, почти вплотную к передней машине.
      Канат, понаблюдав какое-то время за развитием ситуации, обвел взглядом Советника и Гангута:
      - Если кто дернется или просто хлебало не по делу раззявит... - И он щелкнул предохранителем "макарова".
      - Что делать-то будем, бригадир? - спросил его Тум, который неотрывно следил за маневрами мини-вэна и "Мерседеса" и злобно комментировал происходящее. - Ведь этот козел того и гляди Чанга угробит!
      - Помьочь ньядо Чьянгу, - поддержал водителя Ян.