Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино

      - Папа с мамой займутся научным трудом. Я им шесть томов "Введения в педагогику" привезла. Перевод с немецкого. Занимательная книга для тех, кто понимает. Не оторвёшься. Возражений, конечно, нет.
      Возражения были у мамы. Зачем ей педагогику изучать, когда у неё кот Матроскин такой педагог. Но она решила заняться педагогикой, чтобы папу в педагогику заманить.
      Папа попробовал схитрить:
      - Тамара Семёновна, зачем нам силы распылять? Давайте мы и меня на речку "бросим" с удочкой. На рыбном фронте я больше пользы принесу. Мама Римма одна с педагогикой справится.
      - Нет-нет, - возразила тётя Тамара. - На рыбный фронт мы тебя с мамой в следующий понедельник "бросим". Когда вы все тома освоите. Сейчас у вас будет усиленный курс. - Она посмотрела на дядю Фёдора: - Ты, дядя Фёдор, будешь в сарае на пианино играть по самоучителю. Пора, брат, пора!
      - Но там же Мурка! - кричит Матроскин. - У неё молоко скиснет!
      - Для Мурки Печкин и Иванов-оглы в огороде палатку разобьют, возражает тётя Тамара. - Вы не переживайте, всё уже давно учтено. Я над этим планом целую ночь думала.
      "Лучше бы она целую ночь дрыхла! - подумал про себя Матроскин. - Есть же вот люди такие наоборотные. Чем меньше они думают, тем больше пользы".
      И все приступили к выполнению задания. Шарик с Матроскиным с удочками на реку поплелись. Какая там рыбалка, если осень на дворе. Того гляди дождик начнётся. И тут полустриженный Шарик придумал. Он вернулся и попросил Иванова-оглы ему в будке дырку сделать для головы. Потом он этот ящик на себя надел, голову в дырку просунул и пошёл на речку, как черепаха в своём собственном домике.
      Матроскин увидел и сказал:
      - А ты, Шарик, молодец, не пустая голова два уха! Здорово придумал. Я себе такую же будку сделаю. Будем мы с тобой по деревне как два пьяных робота ходить, боками толкаться.
      Он быстро такой же картонный домик смастерил из ящика. Они, пошатываясь, как два качающихся робота, на речку отправились. А удочки у них как антенны были.
      Хорошо, что на берегу только осенний ветер гулял, рыбаков не было. А то бы рыбаки с испугу в речку попрыгали, на тот берег переплыли бы и в партизаны ушли.
      Папа с мамой на сеновале устроились, тепло одеялами накрылись, взяли в руки "Педагогику" и заснули. За неделю на работе они так умаялись, сил нет. А тут свежий воздух, молоко, сено. Дядя Фёдор внизу по клавишам барабанит, они даже не слышат.
      Дядя Фёдор сначала честно пытался всё сделать, как в самоучителе указано. "Поставьте пальцы на ширину плеч..." А потом он стал барабанить что ни попадя. У него отличный "Первый концерт для фортепьяно и сарая" получился. Свою партию сарай очень хорошо исполнял - скрипел, как ненормальный.
      Печкин и Иванов-оглы в огороде брезентовую палатку ставили. И Иванов-оглы Печкину случаи из военной жизни рассказывал:
      - Вот помню такой случай был. Пришёл приказ к нам в часть: "Всем военнослужащим на зимнюю форму одежды перейти". Мы с товарищем полковником всем военным и выдали зимнюю форму: валенки, ушанки, шинели тёплые, всякие там бушлаты-ватники.
      - И всё это бесплатно? - спросил Печкин.
      - Конечно, это же ведь армия.
      - А нам, почтальонам, бесплатно только фуражки почтальонские выдают, - посетовал Печкин.
      Иванов дальше военный случай рассказывает:
      - Кажется, всё тебе хорошо. А тут оттепель, да такая, что просто жара - пять градусов тепла. По такой жаре только в валенках и шлёпать. И что делать?
      - Валенки отобрать, - сказал решительный Печкин. - Шлёпанцы выдать. Пусть шлёпают.
      - Тебя за такое по головке не погладят. Приказ-то был из Москвы. Другая бы товарищ полковник растерялась. А наша товарищ полковник выход нашла. Она попросила перебросить нашу часть в Мурманскую область стропила для нового склада заготавливать. А там такой мороз! Без валенка шагу шагнуть нельзя! Вот как мудро вышло. И приказ выполнили, и брусья заготовили.
      - Ты ж говорил - стропила! - удивился Печкин.
      - И стропила тоже, - сказал Иванов.
      Печкин просто потрясён был такой мудростью. А тут Тамара Семёновна подошла:
      - Почтальон Печкин, оставьте вверенный вам участок работы и проведите беглый осмотр того, что сделано другими участниками трудового процесса.
      Печкин оставил участок и первым делом на речку пошёл к двум рыбным роботам. Подошёл он к ним и спрашивает:
      - Граждане сотрудники, прошу вас дать показания... то есть сведения. Сколько рыбы выловлено за истекшее время?
      - Одна, - коротко, по-военному ответил Шарик.
      - Прошу уточнить, - говорит Печкин. - В каких единицах ведёте измерения. Что у вас одна? Одна тонна? Одна тысяча? Одно ведро?
      - Одна верхоплавка, - объясняет кот. - Весом в одну тонну, размером в тысячу метров.
      - Еле запихнули в ведро, - добавил Шарик.
      Печкин записал это в своей книжечке и к папе с мамой пошёл.
      - Уважаемые, сообщите, какие у вас успехи за текущий период?
      - За текущий период у нас очень большие успехи, - говорит папа. Телёнок Гаврюша один том "Педагогики" съел. Мы уронили нечаянно. Теперь умнее в десять раз будет.
      Печкин и это записал в книжечку и к дяде Фёдору обратился. Дядя Федор в том же сарае на фортепьяно барабанил.
      - Как у вас дела, молодой человек? Что доложить руководству?
      - Доложите, что соседские куры за ночь гнездо в пианино устроили. Цыплят высиживать начали. Пора музыку прекратить. Скоро цыплята будут песню крокодила Гены кукарекать.
      Дальше Печкин к Иванову-оглы подошёл:
      - Ну как дела, боевой товарищ?
      - Дела хорошие. Погода благодать! Строительство хоромов для Мурки заканчиваю. Да вот беда, пока я строил хоромы, корова Мурка целый угол у палатки сжевала. Пришлось её метёлкой стукнуть.
      Печкин всё, как всегда, записал. И к Тамаре Семёновне с докладом явился:
      - Разрешите доложить, товарищ бывший полковник.
      Она говорит:
      - Докладывайте, товарищ служащий деревенской почты.
      Печкин просто обалдел. Он даже и не знал, что такое почётное звание носит. Он начал докладывать, заглядывая в книжечку:
      - Кот с собакой рыбу ловят в ящиках.
      - Какую такую они рыбу ловят? В каких таких ящиках? Консервы, что ли?
      - Нет, они рыбу в реке ловят. Только сами сидят в ящиках. От ветра.
      - И какой у них улов? Много наловили?
      - Одну верхоплавку поймали. Весом в одну тонну. Размером в тысячу метров. Еле запихнули в ведро.
      Тамара Семёновна подивилась такой верхоплавке.
      - А как у дяди Фёдора дела? У него всё в норме?
      Почтальон Печкин в книжечку смотрит:
      - У него всё в норме. Соседские куры за ночь гнездо в пианино устроили. Цыплят высиживать начали. Цыплята скоро будут песню крокодила Гены кукарекать.
      Тамара Семёновна всё больше удивлялась:
      - У моего любимого ординарца товарища Иванова всё, я надеюсь, хорошо?
      - Погода у него хорошая, - объясняет Печкин. - Строительство для хромой Мурки заканчивает.
      - Почему Мурка хромая?
      - Она угол у палатки съела, пришлось её метёлкой стукнуть.
      - Так, а что папа и мама? - кричит тётя Тамара. - У них-то, я думаю, всё в норме? Какие у них успехи за текущий период?
      - За текущий период у них очень большие успехи, - отвечает Печкин. Телёнок Гаврюша один том "Педагогики" съел. Его уронили нечаянно. Теперь умнее в десять раз будет.
      - Караул! - сказала тётя Тамара и позвала к себе маму: - Я как старшая сестра тебе говорю: ты должна воспитывать не только сына, но и мужа.
      - А может, не надо меня воспитывать? - говорит папа. - Мне уже скоро сорок.
      - Мужчину надо воспитывать до пятидесяти, - отметила тётя Тамара, - а после уже перевоспитывать надо.
      Потом она приказала:
      - А сейчас перерыв на личное время. Всем отдыхать ровно шестьдесят минут.
      Печкин быстренько всех обежал и в дом пригласил. Матроскин и Шарик в своих походных домиках с одной верхоплавкой на двоих явились. А что они - виноваты? Осень на дворе. Все просторы вокруг жёлтыми листьями усыпаны, даже речка. Какой уж тут клёв.
      Дядя Фёдор не был особенно рад. Вместо того чтобы делом заниматься, дрова на тр-тр Мите из леса возить, зима же на носу, - он как-то кривобоко чижика-пыжика играл. Нужен ему этот чижик.
      - А что потом? - спросил папа.
      - Потом обед, - говорит тётя Тамара.
      Это означало, что все отдыхают просто так, а кот Матроскин на кухне отдыхает за кастрюлями. И начало в нём закипать революционное возмущение.
      Он обед, конечно, приготовил, но мысли у него включились в неправильную сторону.
      ...Вечером, когда все снова получили шестьдесят минут личного времени, чтобы выгладить и выстирать одежду, кот Матроскин решил создать подпольную организацию.
      Он пригласил всех своих в подпол. Своими оказались: дядя Фёдор, Шарик, галчонок Хватайка и папа Дима.
      - Вы как хотите, - говорит Матроскин, - а так жить нельзя.
      - Правильно, - согласился папа. - Назревает революционная ситуация. Низы не могут, а верхи (он постучал пальцем в потолок) не хотят жить по-старому.
      Галчонок Хватайка сразу закричал:
      - Кто там? Кто там?
      - Там они, - ответил папа, - чёрные полковники.
      - Надо искать выход, - продолжил кот.
      - Есть, - сказал Шарик. - У меня уже есть. Я уже нашёл. Очень интересный выход.
      - Какой? - спрашивает кот.
      - Надо выдать тётю Тамару замуж.
      Идея всем понравилась. Все стали в уме женихов перебирать.
      - За кого? - спросил Матроскин. - Уж не за почтальона ли Печкина?
      - Нет, - отвечает Шарик. - Почтальон Печкин её не потянет. Надо её за профессора Сёмина выдать. За того, который язык зверей изучает. Он недавно из Африки вернулся, я знаю. Он крокодильские диалекты изучал.
      - Но как это сделать? - спрашивает дядя Фёдор. - Ведь они даже не знакомы.
      - А так, - говорит Шарик. - Знакомство по переписке. Мы между ними переписку наладим. Или через объявления в газете.
      - Хорошо, - согласился Матроскин. - Налаживай. Какие ещё будут предложения и варианты?
      Папа сказал:
      - Тесновато ей в Простоквашине. Ей бы на большой государственный простор выйти. Давайте её в Государственную Думу выдвигать.
      - А она справится? - сомневается Шарик. - Это ж какая работа. Это ж за всю страну думать надо!
      - Она и в международном уровне справится, - говорит папа. - Она за всю планету думать может. Она там такое натворит!
      - Вот пусть там и творит на международном уровне, - решил Матроскин. - А Простоквашино пусть в покое оставит.
      Все за работу принялись. Шарик начал переписку между тётей Тамарой и профессором Сёминым налаживать. Матроскин и дядя Фёдор стали листовки обдумывать для выборов в Государственную Думу. А папу для воспитания на сеновал отозвали.
      Тамара Семёновна тоже собрание устроила. Она собрала на сеновале всех взрослых и говорит:
      - Можно, конечно, вести растительную жизнь. Жить как живётся: встал, поел, поспал. Снова встал, поел, поспал.
      - На почту сходил, - добавил Печкин.
      - На почту сходил, - подхватила тётя Тамара. - И всё! Через семьдесят лет жизнь прошла мимо. Люди должны быть куда-нибудь нацелены. На что-то очень важное.
      - Мы не ракеты, - проворчал папа, - чтобы нас куда-то нацеливать. Надо просто жить.
      - Ох, Димитрий, - сказала тётя Тамара, - ты уже дожился. От тебя сын сбежал. А была бы у него цель, никуда бы он от тебя не ушёл. Ну вот скажи ты мне, на что ты его нацеливал?
      - На "книжку прочитать", на "в магазин сходить", на "в шахматы поиграть"...
      - И только-то?! А если бы ты его нацелил к двухтысячному году космос освоить, на Луне в футбол играть с китайцами, он бы никуда бы не ушёл, он был бы делом занят.
      - Он бы китайский язык изучал, - сказал папа.
      Письмо, которое Шарик накалякал профессору Сёмину, было написано на синей бумаге с цветочками. Шарик торжественно его прочитал Матроскину и дяде Фёдору:
      - "Уважаемый профессор! Какая хорошая погода стоит в Простоквашине! Одна таинственная женщина любит гулять около речки с собачкой ближе к вечеру. Это одинокая незнакомка средних лет с хорошим знанием жизни. Закачаетесь".
      Матроскин спрашивает:
      - А собачка тут при чём?
      - При том, что пожилые учёные-профессора очень любят дам с собачками. Я по телевизору видел.
      - А что ты ей напишешь? Самой тёте Тамаре? - спросил дядя Фёдор.
      - Я уже написал, - ответил Шарик. - Вот слушайте: "Уважаемая сударыня! Если Вы возьмёте с собой собачку и пойдёте гулять по берегу, Вас ожидает приятная встреча. Таинственный и одинокий вечерний незнакомец".
      Дядя Фёдор такую переписку одобрил:
      - У тебя просто таинственный остров получается. Таинственно и романтично. А где она возьмёт собачку?
      - Она меня с собой позовёт, - отвечает Шарик. - Не Матроскина же ей с собой брать.
      - От такой лишайной собаки любой нормальный профессор в пять минут сбежит куда-нибудь в поля. Ищи потом, свищи этого профессора! - сказал Матроскин и решил Шарика в порядок привести.
      Шарик тем временем письма в конверты положил, тоже с цветочками, и на почту побежал. Бросил их в почтовый ящик, и все стали ждать.
      Глава пятая
      ТАИНСТВЕННОЕ СВИДАНИЕ
      К полднику все за столом собрались. Матроскин вынес большой самовар, поставил сливки и хлеб душистый из магазина. Во главе стола села тётя Тамара, а все остальные по бокам. Ждали только почтальона Печкина. Он пошёл свою почту проведать.
      Шарика было не узнать. Матроскин вымыл его с шампунем, завил и большой бант привязал к чёлке. Шарик стал похож на сильно увеличенную переспелую болонку.
      Вот Печкин пришёл и радостно сообщил:
      - Не зря я на почту ходил. Там письма были. Одно письмо для вас, товарищ Тамара Семёновна.
      - С нашей товарищем полковником всегда так, - сказал Иванов-оглы-Писемский. - Куда мы ни поедем, ей сразу письма несут. То от начальников, то от товарищей по завхозности. И письма, и телеграммы.
      - Телеграмм не было, - испуганно сказал Печкин.
      Тётя Тамара вскрыла конверт с цветочками, и глаза у неё полезли на лоб. Сначала она стала зелёная, наверное от гнева. Потом синяя от удивления. Потом пунцовая от неизвестных чувств.
      - Откуда это письмо? - спросил Иванов-оглы. - Из Генерального штаба?
      - Не совсем, - ответила Тамара Семёновна. - От одного боевого товарища. Из разведки.
      И сама на Шарика посмотрела. Шарик подумал, что это конец, что его разоблачили и насквозь видят. Но Тамара Семёновна его насквозь не видела. Ее очень заинтересовало письмо. Она прикидывала: такой нарядный Шарик сойдёт ли за собачку. По её военным понятиям, собачка - это немецкая овчарка, чёрный терьер или, на крайний случай, ротвейлер. Шарик был явно мелковат. Да ещё бант на нём был дурацкий. Но потом она решила, что на первый раз Шарик сойдёт.
      На дворе тем временем осенний дождик накрапывать стал. И даже снега немного выпало. Тётя Тамара говорит:
      - Ой, дорогие граждане, а есть ли у вас резиновые сапоги и плащ-палатка на третий рост?
      Кот Матроскин так ехидно спрашивает:
      - А вы что - в дозор собрались?
      - Нет, - отвечает тётя Тамара, - но в своей военной части я любила перед сном с собачкой прогуляться у реки. Особенно по снегу босиком.
      - Собака у нас есть, - говорит дядя Фёдор, - а со всем остальным плохо. Нет у нас сапогов вашего размера. И снега нет.
      - Жаль, - говорит тётя Тамара. - Придётся прогулку отменить.
      - Ни в коем случае! - кричит Матроскин. - Вы тр-тр Митю возьмите. Он вам и сапоги и плащ-палатку заменит.
      - А кто это такой - тр-тр Митя?
      Тут ей всё объяснили. Что тр-тр Митя - трактор продуктовый. Он везде ездить может.
      Папа говорит тёте Тамаре:
      - Я тебе проще объясню, по-военному.
      Он запел:
      Там, где пехота не пройдёт
      И бронепоезд не промчится,
      Угрюмый танк не проползёт,
      Там пролетит наш тр-тр Митя.
      Тётя Тамара очень обрадовалась такой возможности и по реке погулять с собачкой, и ноги не замочить. Она стала к прогулке готовиться. Надела большую шляпу с цветочками, целый газон. Губы накрасила ярко-ярко. Надела пиджак огромный малиновый вечерний и резиновые сапожки.
      Вдруг она говорит:
      - Ой, а где моя медаль "За военные заслуги"? Ой, а где мой значок "30 лет в боевых войсках"? Ой, а где мои клипсы в виде позолоченных гранат-лимонок? Ой, а где моя большая брошь, на которой танк Т-34 изображён?
      Стали искать её украшения и, конечно, на шкафу у Хватайки нашли. Только попробуй их забери. Хватайка шипит, кусается.
      Кое-как у него тётя Тамара медаль "За военные заслуги" отняла. А про остальное сказала:
      - Ладно. Раз это так тебе нравится, пусть у тебя на шкафу хранится. Со временем мы из тебя, Хватайка, отличного почтового голубя сделаем. Или галку служебно-розыскную. А на день рождения я тебе, Хватайка, все свои значки военные подарю. У меня их дома килограмма три лежит. Когда у тебя, Хватайка, день рождения?
      - У него нет дня рождения, - говорит дядя Фёдор. - У него есть День птиц.
      - Вот и отлично, - сказала тётя Тамара. - В День птиц я его значками завалю с головой.
      Сумерки ещё и сгущаться не думали, а она уже свистнула Шарика, завела тр-тр Митю и выехала к речке.
      Шарик носился по берегу как угорелый. Вокруг пустота - ни души, только красивые поля убегают в разные стороны в окружении лесов.
      Тётя Тамара с удовольствием ехала вдоль речки, как пограничник на танке. И думала: "Как хорошо быть наедине с природой".
      ...А у профессора Сёмина дома целый скандал разыгрался. Бабушка с веником его письмо прочитала и не хотела его никуда пускать.
      - Это тебя какая-то аферистка заманивает. Вот женит она тебя на себе, будешь знать.
      - Почему обязательно аферистка? - спрашивал профессор. - А может быть, это честная труженица колхозных полей. Или просветлённая природой дачница. Им хочется культурного общения.
      - Ага, - говорит бабушка, - их уже двое. Значит, это целая шайка.
      Бабушка с веником с горя целый дом подмела и ещё веранду.
      - Ты уже не маленький, Эрик. Тебе скоро шестьдесят, ты к женитьбе должен серьёзно подходить.
      - Если я буду к женитьбе очень серьёзно подходить, я навсегда холостяком останусь. Отвяжись, бабушка, очень меня эта таинственная незнакомка заинтересовала.
      - Значит, я с тобой пойду, - говорит бабушка с веником. - Чтобы тебя не охмурили. Чтобы тебя не облапошили. На первое свидание надо с родителями ходить.
      Профессор надел белую рубашку, галстук-бабочку, большие резиновые сапоги и тоже стал сумерки ждать. Как только первые отдельные сумерки забегали в воздухе, профессор вышел из дома. За ним следом выскользнула бабушка с веником. Она, верно, с этим веником не расставалась даже в постели.
      Шарик тем временем намотался, набегался под дождём. Как только тётя Тамара, прогуливаясь по речке, в очередной раз проехала мимо их огорода, Шарик в дом забежал, схватил свою походную будку, напялил её и побежал догонять тётю Тамару.
      Идёт себе профессор Сёмин по берегу в одну сторону реки - никого нет. Потом обратно - снова никого нет. Только какая-то толстая тётка на тракторе катается. А рядом сумасшедшая собака в картонном ящике носится.
      Он подошёл к тётке и спросил:
      - Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?..
      Тамара Семёновна всё это время прогуливалась на тракторе вдоль речки в одну сторону, в другую. Нет никакого таинственного незнакомца из разведки. Только какой-то тощенький тип из прошлых времён гуляет под прикрытием старушки с веником. И вот этот тип подходит и спрашивает:
      - Скажите, пожалуйста, вам не встречалась тут женщина с маленьким пуделем на руках?
      Тамара Семёновна строго, по-военному ответила:
      - Никак нет. - И сама спросила: - А вы, гражданин, не видели здесь такого товарища высокого в сапогах и в плащ-палатке?
      - Нет, к сожалению, я не видел такого гражданина.
      И они ещё долго гуляли по берегу речки. Пока совсем не стемнело.
      Папа первым увидел, что операция "Знакомство" провалилась. А Шарик всё кипятился:
      - Мы не все детали продумали. Надо им встречу в деревенском кафе устроить. Надо их в клуб "Кому за тридцать" пригласить. Надо для них блины "семейные" устроить.
      - Ничего не выйдет, - объяснял папа. - Я по себе все про любовь знаю. Когда я маму увидел, я сразу как раненый стал. У меня что-то внутри оторвалось. И я понял, что без мамы мне будет очень неуютно. Если у них так не произошло, вы их хоть клеем друг к другу приклейте, ничего не выйдет. Одни страдания.
      А Матроскин подумал: "Где ж нам столько клея взять?"
      Глава шестая
      ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
      Тётя Тамара даром времени не теряла. Каждое утро она железной рукой всех куда-нибудь нацеливала. Утром во время завтрака она сказала:
      - Жизнь у нас должна идти по двум руслам: по хозяйственному и по духовному. С хозяйственностью мы кое-как справляемся. Дрова мы заготовили, грибы, корову сеном мы обеспечили.
      "Ничего себе "мы", ничего себе "обеспечили"! - подумал Матроскин. Когда это я один все лето спины не разгибал".
      Тётя продолжала:
      - А вот с духовным руслом у нас дела обстоят хуже. Скажи мне, Шарик, когда ты в последний раз читал труды академика Павлова?
      Шарик стал вспоминать. Он много трудов вспомнил, но труды академика Павлова как-то не всплыли. Шарик даже покраснел от размышлений. Он стал красный, как морковка, ближе к свёкле. Только из-за его повышенной мохнатости никто не увидел, как ему стыдно.
      - Или ты, Матроскин, - говорит тётя Тамара, - как часто ты заглядываешь в книги товарища Мичурина? Это был садовод такой прогрессивный. Мне в армии про него много рассказывали. Особенно про его трагическую гибель.
      - А как трагически погиб товарищ Мичурин? - спросил бывший ординарец Иванов-оглы.
      - Упал с выращенной им клубники... Или с огурца. Представляете, какой это был огурец!
      - Скользкий, - говорит Шарик.
      - Не скользкий, а гигантский! - поправила его тётя Тамара. - Одним таким огурцом можно было всю деревню Простоквашино накормить. А ты, дядя Фёдор, становишься у нас Иваном, не помнящим родства, - продолжала она. - Как у тебя обстоят дела с русской историей? Когда ты в последний раз ходил в патриотический поход по родному краю?
      - Я каждый день хожу в патриотический поход по родному краю, когда в соседнее село Троицкое за хлебом иду, - отвечает дядя Фёдор. - Особенно зимой, когда снегу по колено.
      Кот Матроскин тихонько так говорит дяде Фёдору:
      - Всё, я больше не могу. Я забираю Мурку с Гаврюшей и ухожу в патриотический поход. Я знаю один дом, где лесники живут.
      - Нельзя, - говорит дядя Фёдор. - Папа и мама здесь одни пропадут.
      - А мы их с собой возьмём.
      - Нет, - говорит дядя Фёдор. - Мы не должны сдавать наше Простоквашино. Мы сейчас выборами займёмся.
      - Слушайте, - вдруг вступил папа. - А наш Шарик совсем про своё фоторужьё забыл. Почему бы тебе, Шарик, не выпустить патриотическую стенгазету?
      - Какую такую стенгазету? - не понимает Шарик.
      - А такую, - объясняет папа. - "Военные уходят на пенсию, но не сдаются!" И десять фотографий тёти Тамары за работой по воспитанию молодого поколения.
      - Это мысль! - поддержала мама. - Тётя Тамара сейчас так хорошо выглядит на свежем воздухе. Очень она фотогеничная стала.
      Тётя Тамара застеснялась немного, но спорить не стала. Мысль о военных пенсионерах, которые не сдаются, показалась ей прогрессивной и воспитательной.
      Ординарец Иванов-оглы сказал:
      - Эх, жаль, что у меня во время службы фоторужья не было. Я бы столько военного патриотизма наснимал. Помню случай у нас был с товарищем полковником, аккурат под Новый год. Пришёл приказ списать старые танки.
      В это время почтальон Печкин подошёл. Он даже поразился:
      - Неужели наша армия на старых танках воюет?
      - Нет, - объяснил Иванов-оглы. - Это только так говорится - "старые танки". А они совсем новые, в масле, даже не надёванные. Просто у них гарантийный срок кончился.
      - Вот бы мне такой танк ненадёванный! - сказал Печкин.
      - Зачем? - удивились все.
      - Почту развозить. От собак отбиваться, от мафии. Да мало ли что, где дачники в машине застрянут, так я их танком вытащу. Я такой бизнес открою по вытаскиванию. У нас дороги, сами знаете, какие! А ещё охота... на кабана там, на утку!
      - На утку с истребителем охотиться надо! - проворчал Матроскин.
      А Иванов-оглы продолжал:
      - Надо танки списать. Это ж море работы. Их надо отвезти на завод танкоразрезательный. Перевозка денег стоит. Там разрезать на части. Разрезка денег стоит. Части надо переплавить на слитки. Переплавка денег стоит. А слитки надо продать секретному танко-тракторному заводу для производства новых танков. А платят за эти слитки чепуху. Одни расходы получаются. Другой бы товарищ полковник растерялся. А наша товарищ полковник выход нашла.
      Тут тётя Тамара вмешалась:
      - Знаешь что, Иванов, ты эту историю без меня расскажи. А то мне неловко, что при мне меня хвалят. Я пойду пока в огород хозяйством займусь.
      Она вышла из домика и стала яблоню раскачивать, на которой последнее яблоко висело. Иванов продолжал:
      - Как вы думаете, что же она придумала?
      Все спросили:
      - Что?
      - Она придумала эти танки врагам сдать.
      - Каким врагам?
      - "Синим".
      - Что это за враги такие синие? - спросил Печкин. - Мороз, что ли, был?
      - При чём тут мороз? - удивился Иванов-оглы. - Просто у нас были военные учения. Мы были "зелёные", а они "синие". Вот мы им танки и сдали. Они - военные десантники.
      - Значит, вы проиграли учения? - спросил папа.
      - Ну да.
      - Военные учения надо выигрывать, - говорит Печкин. - Это же очень плохо, что вы их проиграли. Непатриотично.
      - С тактической точки зрения это непатриотично: им дали почётные грамоты, а нам нет. Но со стратегической это хорошо. Потому что они с этими танками полгода мучились, пока переплавили. А мы даже премию получили за экономию средств. И ещё товарищу полковнику значок вручили "Спасибо" третьей степени.
      Он так закончил:
      - Нет, вы со мной не спорьте: ваша тётя Тамара - большого государственного ума человек.
      С ним спорить никто и не собирался.
      - Мы с ней одних валенок за прошлую зиму штук двести сэкономили. А уж про шапки с ушами я молчу. Мы с ней на одном сырье можем три года жить. И ещё сэкономить.
      Шарик немедленно схватил фоторужьё и пошёл эту государственного ума женщину фотографировать. Она шаг, и он шаг. Она к яблоне подойдёт, и он к яблоне. Она в коровник Мурку погладить, и он в коровник. Она идёт с лопатой в огород, он следом.
      Шарик, конечно, набегался за день. Но больше никто его в речку на заготовку рыбы не "бросал". А Матроскина "бросили" в лес на заготовку лесных грибов - опят.
      Папу с мамой опять "бросили" на педагогику: последние четыре тома осваивать. А Печкин и Иванов-оглы получили указание перенести пианино из сарая в палатку, а оставшееся время использовать для общения с природой путём "побелки яблонь от кроликов и других насекомых".
      - Я думаю, нам не удастся использовать время для побелки от кроликов, - сказал почтальон Печкин.
      - Почему? - удивился ординарец Иванов.
      - Я слышал, это пианино на станции четыре здоровых грузчика двигали. А нас только двое. Мы весь день его толкать будем, мы умрём, а пианино с места не стронем.
      - Эх, Печкин, Печкин, - говорит ординарец Иванов. - Нет у вас гражданской широты мышления. Не видите вы ясных горизонтов.
      - А вы видите ясные горизонты?
      - Видим. Мы военную хитрость применим, - говорит Иванов-оглы. - Мы будем по очереди то один конец пианино поднимать, то другой. И будем так шагать, пока в палатку не пришагаем.
      А пока они так пианино двигали, Иванов-оглы всё Печкину случаи из военной жизни рассказывал.
      - Вот помню, наш полк отрабатывал приземление на парашютах в болотных условиях. Мы всем моторизованным полком должны были в одной лесотундре приземлиться. А где ж на тётю товарища полковника парашют взять? Она же у нас двухгабаритная. Её вертолёт и так еле-еле поднимает. Другой бы товарищ полковник растерялся. А наша товарищ полковник не такая. Она нашла выход.
      Тут даже папа встрял. Он закричал из сарая:
      - Что же она придумала? На верёвке спускаться?
      - Какая там верёвка с двух тысяч метров!
      - Так что же она - на фанере планировала? - кричал папа.
      - Ничего подобного. Она в самоходку села и в ней летела до земли. Мы самоходки тоже на парашютах сбрасывали.
      - Фантастическая женщина! - поразился папа.
      К вечеру фотографии фантастической женщины были готовы. Папа сходил на почту к почтальону Печкину и купил у него два старых плаката "Прячьте спички от детей". Он эти плакаты соединил и вверху большую надпись сделал:
      "ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ В МИРНОМ БОЮ".
      Потом он фотографии тёти Тамары приклеил. И написал:
      "Тётя Тамара - военная патриотка - гладит своею рукою корову".
      "Тамара Семёновна Ломовая-Бамбино из патриотических побуждений прививает на яблоню лимон".
      "Тамара Семёновна Бамбино объясняет почтальону Печкину основы почтового дела".
      "Тамара Семёновна Бамбино даёт первые уроки музыки способному сельскому мальчику".
      "Тамара Семёновна смотрит назад, но видит будущее".
      А вокруг фотографий бушевало пламя с плакатов про спички, и всё получилось очень патриотично и зажигательно. Такая вышла яркая и сочная стенная газета.
      Тётя Тамара собрала всех простоквашинцев у этой газеты и говорит:
      - Мне, конечно, неловко, что всё это про меня написано, что другие участники коллектива фотографиями не охвачены. Но для первого раза этот воспитательный эксперимент мы будем считать удачным. Следующий выпуск, я думаю, можно посвятить домашним животным.
      "Это кому? - подумал кот Матроскин. - Корове Мурке, что ли?"