Семейство Деланза (№2) - Прощай, невинность!

Его взгляд стал очень серьезным.

— Ваша лодыжка распухла.

— Пожалуйста, не нужно этого делать.

Он чуть сжал губы. И продолжал в упор смотреть на нее. Наконец мрачно произнес:

— Ваша лодыжка такая же, как все другие, если не считать того, что сейчас она распухла.

Софи снова всхлипнула. Он не прав, не прав, ужасно не прав…

Но Эдвард вдруг улыбнулся, осторожно провел пальцами по ее ноге, и массаж превратился в ласку.

— Ну хорошо, я скажу всю правду, невзирая на ваши чувства. Меня всю жизнь обвиняют в том, что я жуткий невежа, ну и наплевать. И теперь я скажу, что под вашими юбками нет ничего такого, чего бы я не видел прежде.

Софи что-то невнятно буркнула, искренне потрясенная.

Эдвард усмехнулся, и незаметно было, чтобы он в чем-то раскаивался, — скорее наоборот, он выглядел сейчас чертовски интересным и самодовольным плутом.

— Не могу этого скрывать. Я повидал слишком много лодыжек. Жирные лодыжки, тощие лодыжки, молодые, старые, белые и — только не падайте в обморок — даже коричневые и черные.

Софи вытаращила глаза. Она не знала, смеяться ей или плакать. И как бы со стороны услышала собственный голос:

— Черные?..

Он подмигнул ей:

— В Африке полным-полно черных лодыжек. Черт побери, да там просто нет никаких других. Впрочем, я видел и красные, и даже пурпурные — ну, это на ярмарках и на карнавалах.

Софи издала странный звук, похожий на икоту. Эдвард улыбнулся и снова погладил ее ногу. Софи смахнула слезы.

— Зачем вы все это делаете?

— Просто я хочу, чтобы вы засмеялись.

И наконец неуверенный, робкий смех вырвался из ее сжатых губ. Правда, смех этот был ближе к истерике, чем к настоящему веселью.

Эдвард улыбнулся так тепло, что Софи почувствовала укол в сердце, и поставил ее ногу на свое крепкое колено, прикрыв ступню ладонью.

— Я знаю, когда провозглашать победу, — даже если дальнейший ход битвы неясен.

Софи перевела взгляд с улыбающегося лица Эдварда на его колено, где стояла ее нога… совсем недалеко от паха. Он тоже посмотрел туда. И в одно мгновение все изменилось. Эдвард больше не улыбался. Глаза его засветились ярче, в лице появилось напряжение. А когда его пальцы снова погладили ступню девушки, Софи вдруг ощутила, как некий разряд пробежал от пальцев ноги до самой поясницы.

Но Эдвард лишь проговорил внезапно охрипшим голосом:

— Мисс О'Нил…

Софи промолчала. Она не знала, что сказать. Он по-прежнему держал ее ногу, касался ее, гладил, но теперь атмосфера вокруг них напиталась томительным жаром, и Софи казалось, что сейчас что-то взорвется в ней.

— Софи, дорогая, тебе не кажется, что сегодня ты уже вызвала достаточно пересудов? — раздался вдруг голос Сюзанны.

Софи резко дернула ногу и в то же мгновение увидела за спиной Эдварда мать, вышедшую на веранду. Софи покраснела, выпрямилась и изо всех сил вцепилась в подлокотники кресла. Лицо Сюзанны ничего не выражало. Эдвард медленно поднялся во весь рост, и его движения, мягкие и грациозные, напоминали движения огромной пантеры, но прежде чем обернуться лицом к Сюзанне, он улыбнулся Софи — наверное, его улыбка должна была выразить поддержку и ободрение, однако в ней в этот момент не было тепла, наоборот, Софи показалось, что лицо Эдварда заледенело. И сердце девушки забилось вдвое быстрее обычного.

В отчаянии Софи закрыла глаза, взывая о помощи, умоляя, чтобы кто-нибудь спас ее, пока еще не поздно — прежде чем она безвозвратно погрузится в глубокие, темные воды любви…

— Софи, обуйся, — сказала Сюзанна.

Софи не шевельнулась. До ботинка ей было не дотянуться.

Эдвард, метнувшись, словно жалящая кобра, подхватил уродливый ботинок и надел его на ногу Софи. Она мельком глянула в его гневное лицо. Пока Эдвард зашнуровывал ботинок, Софи так и не решилась посмотреть на мать, которая явно была страшно раздражена.

— Мистер Деланца, надеюсь, вы нас извините? — резким тоном произнесла Сюзанна.

Эдвард поднялся и встал между матерью и дочерью.

— Ваша дочь, миссис Ральстон, страдает от боли. Я хотел бы помочь ей подняться наверх, — очень холодно сказал он. — С вашего позволения, разумеется.

Сюзанна ответила наисладчайшим голосом:

— В этом нет необходимости, сэр. Я позову ей на помощь кого-нибудь из слуг. И мне хотелось бы поговорить с вами утром — ну, скажем, сразу после завтрака. — И она криво улыбнулась.

Эдвард поклонился.

— Конечно. Доброй ночи, мадам. — Повернувшись, он сочувственно посмотрел на Софи, и было в его взгляде что-то доверительное, отчего сердце Софи снова подпрыгнуло. — Доброй ночи, мисс О'Нил.

Она жалобно улыбнулась. Эдвард ушел. Сюзанна смотрела ему вслед, дожидаясь, пока он окажется достаточно далеко. Потом она резко повернулась к дочери. Ее рука взлетела. Софи вскрикнула от изумления и боли. Много лет прошло с тех пор, как мать в последний раз дала дочери пощечину. Каменея, Софи откинулась на спинку кресла.

— Я говорила тебе, чтобы ты держалась от него подальше! — закричала Сюзанна. — Ты что, не поняла? Он точно такой же, как твой чертов папаша, твой развратный отец, этот жалкий ирландский ублюдок, — и он попользуется тобой, как твой отец попользовался мной!

Софи не спала. Она не осмеливалась думать о том, что случилось, не осмеливалась даже попытаться понять… Ей никогда не разобраться в событиях этого дня.

Она рисовала. Софи предпочитала цвет, ее любимой техникой была масляная живопись, но на уик-энд в Ньюпорте она не привезла краски, потому что знала — мать будет этим очень недовольна; да и по правде говоря, не стоило тащить все в такую даль из-за двух-трех дней. К тому же она приехала в дом на взморье с искренним желанием быть общительной, видеть людей, говорить с ними — а это было бы просто невозможно, если бы она заперлась в своей комнате и писала день напролет, прихватывая и часть ночи, чтобы успеть закончить начатое. Но теперь она не могла сопротивляться потребности рисовать, настойчивой потребности, с которой она боролась в течение дня, что довело ее почти до бешенства. И вот настала ночь, и Софи взялась за карандаш…

Она рисовала самозабвенно. На бумагу ложились дерзкие, уверенные линии. Один набросок стремительно следовал за другим. Но тема не менялась. Все это были портреты одного и того же человека, только в разных позах. Все это был Эдвард Деланца.

Она рисовала Эдварда сидящим, идущим, опустившимся на колени, она рисовала его держащим в руке ее бесформенный ботинок. На всех рисунках он был изображен одетым, но без пиджака, в одном жилете, что позволяло дать намек на мощные мускулы, которые Софи ощутила в его объятиях, но которых не видела. Как ей хотелось увидеть его без одежды — и изобразить обнаженным…

Его тело она обозначала лишь несколькими сильными, простыми штрихами, не в состоянии сосредоточиться на нем. Но зато лицо на каждом из портретов вырисовывала с предельной тщательностью. И везде у Эдварда было одно и то же выражение. То, которое она видела в последний момент, — нежное, сочувствующее и вместе с тем слегка порочное.

Глава 4

Сюзанна нервно шагала из угла в угол. Она провела бессонную ночь. И конечно, когда Бенджамин спросил ее, что случилось, она не стала ему ничего объяснять.

Сейчас Сюзанна была в музыкальной комнате одна. Она остановилась, чтобы бросить взгляд в венецианское зеркало, висящее на стене над маленьким мраморным столиком в стиле Людовика XIV. Ее темные волосы, падающие ниже плеч, были распущены — именно такая прическа как нельзя лучше подходила к ее классическим чертам и коже цвета слоновой кости. Простое утреннее платье Сюзанны, сшитое из хлопчатой ткани персикового цвета, было с глубоким треугольным вырезом и обтягивающим лифом. Сюзанна знала, что ее фигура безупречна, и, с тех пор как вторично вышла замуж, старательно подчеркивала это покроем туалетов. Сейчас она бессознательно разгладила юбку, добиваясь, чтобы та легла ровным колоколом. Сюзанна не нашла дефектов в своей внешности, если не считать чуть заметных темных кругов под глазами.

Она сожалела о том, что сделала вчера вечером. Искренне сожалела. Но, видит Бог, она предупреждала свою дочь, чтобы та держалась подальше от Эдварда Деланца, а Софи ее не послушалась. Сюзанна просто вышла из себя. Но, возможно, хотя бы теперь Софи усвоит урок.

Если бы только этот человек не напоминал ей так о Джейке…

Сюзанна тяжело вздохнула. Джейк умер одиннадцать лет назад, но она до сих пор ощущала давящую, чудовищную пустоту внутри, когда думала о нем, а это бывало так часто! Да, ей не хватало проклятого ублюдка, ей всегда его не хватало — но в то же время она ненавидела его. Ведь он почти погубил ее!

Сюзанна по сей день ничего не простила Джейку — ни того, что из-за него она оказалась выброшенной из общества; ни того, что он завладел и ею самой, и ее богатством; ни других его женщин, ни его намерения развестись с ней… А когда Джейку пришлось бежать из страны, Сюзанна осталась с клеймом жены убийцы и предателя. Если бы Бенджамин Ральстон не женился на ней вскоре после смерти Джейка, вернув ей и положение в обществе, и достоинство, она и теперь носила бы проклятое имя О'Нил.

Но главным было то, что Сюзанна не в состоянии простить Джейку его завещание: он оставил все свои деньги — миллион долларов в недвижимости и ценных бумагах — их дочери. Это оказалось самым тяжелым ударом.

Софи должна получить целое состояние, как только выйдет замуж, или же начнет получать деньги по частям с того дня, когда ей исполнится двадцать один, если останется до тех пор незамужней. После всего, что пришлось вынести Сюзанне, этот ублюдок не оставил ей ни единого цента. Ни единого.

Сюзанна знала, что для него это был способ вернуться, как он и угрожал в тот последний раз, когда им пришлось свидеться; да, он угрожал, хотя их и разделяла тюремная решетка. Конечно, никто из них не думал, что через два года он погибнет. Сюзанна сочла его угрозы пустыми, потому что он ничем не мог досадить ей, будучи в тюрьме. Однако угрозы оказались не пустыми. И несмотря на заключение и вопреки смерти, Джейк выполнил то, что обещал, — ведь их пылкая, страстная любовь-ненависть не ушла вместе с ним в могилу.

Но Сюзанне со временем все же удалось одержать верх над Джейком. Семь лет назад опекун состояния Софи умер, и Сюзанна добилась, чтобы опеку передали ей. Она представляла, как Джейк по сей день вертится в могиле, — ведь Сюзанна управляла вверенным ей имуществом так, что это шло на пользу скорее ей самой, чем ее дочери.

Внезапно забыв о том, что она ждет Эдварда Деланца, что он может явиться в любой момент и ей придется вступить с ним в борьбу из-за Софи, Сюзанна упала в обитое роскошной парчой кресло, пронзенная острой душевной болью. Это несправедливо! Все несправедливо! И его смерть, и то, что она вышла за него замуж слишком молодой и избалованной, а потому не могла оценить того, что они имели и чем могли бы обладать, если бы постарались.

Сюзанна закрыла глаза, ее боль превратилась в страстное желание. Как ярко помнила она те дни, когда ей было всего пятнадцать и она увидела Джейка О'Нила… Сюзанна улыбнулась, погружаясь в прошлое.

Нью-Йорк, 1880 год

Сюзанна Вандеркемп стремглав выбежала из дома; черная амазонка подчеркивала стройные линии юного тела, легкомысленная шляпка с короткой вуалью кокетливо сидела на голове. Ее великолепный гнедой гунтер ждал у крыльца. Сюзанна позволила груму помочь ей сесть в седло. Ее охватило едва сдерживаемое возбуждение. Грум вскочил на свою лошадь и последовал за девушкой на приличном расстоянии.

Сюзанна пришпорила коня. Она вовсе не собиралась ехать в Центральный парк на прогулку с друзьями, как думали ее родители. Ее сердце бешено колотилось, на теле выступила испарина. Она остро ощущала кожу седла под своими бедрами.

Будет ли он там? Будет ли он там сегодня, как был вчера, и позавчера, и за день до того, и еще за день… с того момента, когда он впервые бросился ей в глаза?

Неделю назад Сюзанна каталась верхом в компании друзей — большой, шумной группы юных леди и холостых молодых людей. Они болтали о западной части города, которая, как писали в газетах, в последнее время стала бурно разрастаться. Связано это было с тем, что год назад на Девятой авеню открыли станцию надземной железной дороги. Сюзанна и ее друзья никогда не бывали западнее Центрального парка, лишь изредка им доводилось делать покупки на бульваре в самой крайней части делового района Нью-Йорка. И вот вся компания решила отправиться в недавно открытый Риверсайд-парк.

Пересекая город, они смеялись над предположением некоторых газет, что западная сторона скоро станет пригодной для обитания — и будет даже не хуже, чем восточный район богатых особняков. Конечно, это было смешно, ведь молодые люди ехали по грязной улице, мимо крошечных ферм, где мычали коровы и лаяли собаки, и вместо особняков видели обшарпанные хижины. Сюда еще не провели газовые и электрические линии, и вокруг расстилались лишь голые поля.

На Риверсайд-авеню они остановились, их внимание привлекла большая стройка. Около пятидесяти рабочих трудились здесь, вколачивая гвозди, устанавливая столбы, укладывая кирпичи. За площадкой, на которой строился дом, открывался эффектный вид на Гудзон.

Сюзанна вдруг перестала слышать болтовню приятелей. Она находилась с краю кавалькады — очень близко к рабочим. Один из них был без рубашки, его кожа стала бронзовой от солнца. Каштановые волосы, густые и растрепанные, отливали золотом. Сюзанна смотрела, как он наклоняется. Смотрела на его крепкие ягодицы, обтянутые хлопчатобумажными штанами. Смотрела, как он выпрямляется и как играют при этом мускулы на его спине. Когда рабочий обернулся, еще не замечая ее, она продолжала смотреть. Он был изумительно сложен, худощав, и каждая мышца скульптурно выделялась под гладкой кожей, а когда Сюзанна увидела его лицо, она задохнулась. Этот человек был прекрасен, как греческий бог.

Сюзанна знала, что такое плотская страсть. Она флиртовала с мужчинами с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, и ее интересовали не только юноши, но и кавалеры постарше. Но куда важнее было то, что ее мучила бессонница, по ночам неясная тревога не давала ей заснуть… Она сгорала от запретных желаний, мечтая о прекрасном незнакомце, и ей хотелось познать себя, познать глубину собственных страстей.

И в тот день, сидя верхом на своем гунтере, она дрожала, глядя на незнакомца, — теперь ее мечта обрела лицо.

Он прекратил работу, выпрямился, встревоженно обернулся. И тут же его взгляд встретился со взглядом Сюзанны. Он не шевельнулся, он просто смотрел на нее так же открыто, как она на него.

Что-то пронеслось между ними, похожее на опаляющую тело и душу огненную молнию, волна дикого, животного желания… Он не улыбнулся, но его губы слегка искривились, и им обоим все стало ясно.

Сюзанна не могла сдержать себя. Теперь по ночам ее сжигала лихорадка, тело горело в огне, который некому было погасить. Она больше не ездила на прогулки с друзьями, а брала с собой старого грума, приказывая ему держаться подальше. И каждый день мчалась через весь город к Риверсайд-авеню. И каждый день видела его там. А он смотрел на нее.

Но сегодня Сюзанна, сунув груму несколько монет, сказала, что чувствует себя не очень хорошо и ей нужен лимонад; грум отправился к небольшому киоску, торгующему фруктами и напитками, который Сюзанна приметила в нескольких кварталах от стройки. Как только старик отъехал, Сюзанна обернулась — и тут же встретила взгляд золотистых глаз.

Сюзанна облизнула губы.

Он бросил молоток и направился к девушке. Как всегда, он был без рубашки. Его смуглая кожа поблескивала. Двигался он с грацией хищника. Когда незнакомец остановился возле гунтера, девушка с удивлением обнаружила, что он ненамного старше ее самой.

— А я-то все гадал, когда же вы от него избавитесь, — сказал он, впиваясь взглядом в Сюзанну. Глаза его были дерзки и полны желания. А голос звучал хрипло.

— Я… я не очень хорошо себя чувствую, — пробормотала Сюзанна, не узнавая собственного голоса. Глядя на юношу, она поняла, что, хотя он старше ее от силы на пару лет, вряд ли его можно назвать невинным мальчиком. От него исходила опасная мужская сила, мощная волна жизни…

— Могу я чем-то помочь? — Глаза его сверкали. Сюзанна соскользнула вниз. Он поддержал ее. Не в силах справиться с собой, она бросила украдкой взгляд на его набухший пах, обтянутый дешевыми штанами.

— Разве что вы мне дадите немного воды. — Она вздернула подбородок, пытаясь вернуть самообладание. И обычную свою надменность. В конце концов, он всего лишь рабочий, нищий ирландец. В его речи слышался резкий акцент.

— Воды? — Он отпустил ее и развел руками. Ему было явно весело. — И это все, что вам от меня нужно, мисс… э-э…

— Мисс Вандеркемп, — мягко сказала она.

— Это те Вандеркемпы, что на Пятой авеню?

Сюзанна гордо кивнула.

Он рассмеялся:

— А я Джейк О'Нил, мисс Вандеркемп. Из баллименских О'Нилов. — Его длинные темные ресницы опустились, и когда он сквозь них бросил взгляд на Сюзанну, в его глазах светилось неприкрытое желание. — Вы хотите со мной встретиться, мисс Вандеркемп?

Сюзанне не следовало об этом думать. Но она только это себе и представляла всю последнюю неделю. Ведь скоро она выйдет замуж — наверное, за блеклого, скучного Кникербокера, а может быть, за какого-нибудь чужака с большими деньгами. Она воображала себя в постели с Питом Керенсоном или с Ричардом Астором… Ничего в этом не было ужасного, но и ничего волнующего тоже. Она хотела заполучить О'Нила — больше, чем она хотела чего-либо в жизни, и она его заполучит, как только сможет. Она кивнула.

Он резко втянул воздух, лицо его стало серьезным, а выпуклость в паху обозначилась резче.

— Тогда идем.

— Сейчас? — задохнулась она.

— Сейчас, — подтвердил он низким хриплым голосом. — Прямо сейчас. Черт подери, именно сейчас. Вы меня дразнили всю неделю, мисс Вандеркемп, так что теперь моя очередь.

Сюзанна не заставила себя ждать. С его помощью она вновь вскочила в седло, остро ощутив, как сильные руки сжали ее талию, и совсем не заботясь о том, что подумает грум, когда, вернувшись, не найдет ее. Ирландец сунул ей в ладонь ключ и объяснил, как найти его дом. И Сюзанна поскакала туда.

Джейк жил в двух кварталах к северу от Девятой авеню.

Сюзанна не обратила внимания на убожество хижины, которую он снимал. Она прошла в комнату и уставилась на неприбранную постель. Она молилась, чтобы он пришел поскорее. Сердце ее колотилось где-то в горле. Кровь бешено кипела в венах. Она думала, что если Джейк не появится в следующее мгновение, то она закричит, раздираемая страстью, закричит от ярости, сама сорвет с себя одежду…

— Простите, мисс, заставил вас ждать, — раздался его голос от двери.

Сюзанна мгновенно обернулась.

— Я не слышала, как ты вошел!

Он насмешливо поклонился.

— Научился ходить по-настоящему тихо, это точно, еще когда был мальчишкой и лазил по карманам в Дублине.

Сюзанна не знала, верить ли ему. Впрочем, ей было все равно. Он смотрел на нее, медленно, лениво расстегивая пуговицы рубашки, дюйм за дюймом обнажая крепкую загорелую грудь, торс, плоский твердый живот. Наконец он совсем распахнул рубашку. Сюзанна понимала, что Джейк ведет себя крайне нагло, но была зачарована этим спектаклем и испытывала куда более сильную, чем прежде, боль… Мышцы с внутренней стороны ее бедер свело судорогой. Он сорвал рубашку и отшвырнул ее в сторону.

— Сколько я получу за это?

— Что?..

— Я стою недешево.

— Я… я не понимаю… — Сюзанна была не в состоянии продолжать.

Джейк наклонился и одним рывком снял ботинки. Затем принялся расстегивать поношенные брюки. Он не спешил, явно наслаждаясь движениями собственных пальцев, касающихся твердой выпуклости, и глядя на Сюзанну, широко раскрывшую глаза.

Его губы скривила порочная сухая усмешка. Мгновением позже он скинул линялые штаны, демонстрируя свое возбужденное мужское достоинство.

Сюзанна вскрикнула.

— Нравится тебе это, милая? — спросил он.

Сюзанна и вообразить не могла, что мужчина может так выглядеть. Она с усилием отвела взгляд и посмотрела в его янтарные глаза. Джейк внимательно рассматривал ее.

— Ну, как тебе хочется? — прошептал он, подходя вплотную к Сюзанне. Конец его фаллоса касался ее юбки. Сюзанна снова вскрикнула.

Он коротко рассмеялся, обнял ее и нашел губами ее рот.

Сюзанна ожила. Она жадно раскрылась ему навстречу, вцепившись руками в его спину. Он хрипло застонал, когда ее язык ворвался в его рот. Они прижались друг к другу, приходя в неистовство. Это был дикий, бешеный поцелуй, их языки словно сцепились в отчаянной схватке… Джейк, покачиваясь, настойчиво прижимался к ее бедрам.

Он обхватил ладонями ее ягодицы, жадно глотая воздух.

— Боже! — прошептал он, и в его взгляде светилось удивление.

— Не останавливайся, — умоляюще произнесла Сюзанна, запуская затянутые в перчатки пальцы в его волосы. Она бесстыдно изгибалась в его руках.

— Такие слова мне нравятся, — пробормотал Джейк, внезапно поднимая ее. Он положил Сюзанну на кровать, лег рядом и снова впился в ее губы. Не прерывая поцелуя, задрал ее юбку и положил руку между ее ног. Сюзанна задохнулась, выгибаясь под его ладонью, а он гладил ее сквозь мягкие белые панталоны.

Но вот Джейк, разорвав на Сюзанне белье и отшвырнув лоскуты, лег сверху. Его большое обнаженное тело дрожало. Он толкнулся, пытаясь проникнуть в нее, не сумел, попытался снова… И остановился, задыхаясь.

— Расслабься, милая, — нежно прошептал он ей в ухо. — Тебе будет так хорошо, как никогда не бывало, — это я тебе обещаю!

Сюзанна тряслась от возбуждения и от самого настоящего страха. Ее руки в перчатках крепко вцепились в его плечи, она выгибала спину, прижимаясь влажной плотью к Джейку, стонала от нестерпимого желания. Но когда он снова сделал попытку, она сжалась вопреки собственной воле.

— Я н-не могу рас-расслабиться, — едва выговорила она.

— Ну, ну, — шептал он, покусывая ее ухо.

— Джейк, — хрипло пробормотала Сюзанна, — пожалуйста, будь помягче…

— Да ведь ты сама не хочешь, чтобы я был мягок, это уж точно. Я знаю, чего ты хочешь… чего тебе нужно… — Он снова укусил ее ухо, обжигая горячим дыханием, и Сюзанна всхлипнула. Но когда он в очередной раз попытался проникнуть в нее, она застыла словно каменная.

— Наверное, ты мне не подходишь! — выкрикнула Сюзанна, и слезы разочарования хлынули по ее щекам.

Джейк замер.

— Милая, я надеюсь, ты не девственница?

Сюзанна еще крепче вцепилась в него. Она испустила долгий, отчаянный стон. Она готова была взорваться, чувствуя его огромный пенис возле своего жаждущего лона.

— Разумеется, я девственница, — удалось ей наконец выговорить.

Джейк выругался. И еще раз выругался, скатываясь с нее и ложась на спину. Он клял ее, клял себя, он ругал Нью-Йорк и Ирландию, потом снова Сюзанну. Наконец он угомонился и закрыл глаза рукой.

— В чем дело? — воскликнула Сюзанна, приподнимаясь на локте и глядя на него.

Он отвел руку и уставился на девушку:

— Черт бы тебя побрал, мисс Вандеркемп, я не трахаю девственниц!

Она всхлипнула:

— Но я хочу, чтобы ты это сделал! О Боже… Джейк, я хочу этого!

Он стиснул зубы. И внимательно присмотрелся к ней.

— Сколько тебе лет?

Она замялась:

— Шестнадцать… — Видя, как скривилось его лицо, жалобно уточнила: — Почти…

Джейк со стоном зажмурился:

— Пошла вон!

Она села. Ее шляпка сбилась набок, и Сюзанна сняла ее. Она окинула взглядом великолепное обнаженное тело Джейка. А потом посмотрела на свои бледные голые ноги, на сбившуюся юбку, на обрывки белья, разбросанные по кровати. Ее глаза затуманились от желания. Внезапно она потянулась к его паху. Она так и не сняла перчатки, ей было не до того. Когда ее ладонь легла на самый низ его живота, Джейк зашипел, его и без того огромный фаллос еще увеличился.

Их взгляды встретились.

— Пожалуйста… — очень низким голосом произнесла Сюзанна.

Джейк схватил ее за руку и сел.

— Нет. — Он сказал это твердо и жестко.

Сюзанна чуть не зарыдала. По-прежнему глядя прямо в глаза Джейка, она продвинула руку еще ниже и обхватила пальцами его естество.

Глаза Джейка расширились и потемнели, он крепче прижал к себе руку Сюзанны.

— И все равно — нет, — сказал он, почти касаясь губами губ Сюзанны.

Она заплакала от искреннего испуга и стыда.

Джейк поцеловал ее, горячо и крепко, язык к языку. А его рука в это время скользила по нежному бедру Сюзанны, по ее обнаженному животу и наконец забралась в гнездышко курчавых волос…

— Но тебе не обязательно уходить прямо сейчас, — сказал он.

Глава 5

— Вы хотели поговорить со мной?

Сюзанна вздрогнула. Подняв голову, она увидела Эдварда Деланца, стоящего в дверях, но она так глубоко ушла в прошлое, что, хотя Деланца совсем не был похож на Джейка, она увидела вдруг в дверях своего бывшего мужа — высокого, сексуального, надменного, с золотистыми волосами и золотистыми глазами. Она с болью смотрела в давно ушедшие времена и не сразу поняла, что видит перед собой совершенно другого человека, ничуть не похожего на ее давно умершего мужа.

Сюзанна медленно встала. Ей было очень трудно улыбнуться. От Деланца исходила та же раскованная сила, которая отличала Джейка. И, как Джейк, он буквально дышал сексуальностью. Но он не был Джейком. Это был черноволосый, голубоглазый авантюрист, и в отличие от всех ее знакомых дам Сюзанна ее не поддалась очарованию его смуглой красоты и откровенной мужественности.

— Прошу, мистер Деланца, входите.

Он улыбнулся так же фальшиво, как и Сюзанна, и шагнул в комнату. Она быстро подошла к двери, захлопнула ее за спиной Деланца и прислонилась к ней. Осторожно разглядывая Эдварда, Сюзанна пыталась понять, что могло его привлечь в ее некрасивой, эксцентричной дочери, — если, конечно, он и в самом деле нашел Софи привлекательной. И если это действительно так, то необходимо приложить все силы, чтобы держать их подальше друг от друга и оградить дочь от таких же страданий, какие выпали на долю ее самой…

— Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

— Вполне. Как себя чувствует ваша дочь? Ей лучше?

Сердце Сюзанны упало, она ощутила легкую тошноту, но заставила себя улыбнуться и, подойдя к Деланца, чуть кокетливо коснулась его руки. Этим жестом она часто пользовалась в разговорах с мужчинами.

— Вам незачем беспокоиться о моей дочери, мистер Деланца. Могу вас в этом заверить. Софи вчера слишком переутомилась, только и всего. Уверена, сегодня она будет чувствовать себя прекрасно.

Улыбка исчезла с его лица.

— Так вы ее еще не видели?

Сюзанна покачала головой:

— Нет, она не спускалась вниз.

Ноздри Эдварда расширились, глаза потемнели.

— А что, если она чувствует себя ничуть не лучше сегодня утром? Может быть, все-таки стоит зайти к ней, миссис Ральстон?

Сюзанна мягко рассмеялась, но в ее груди зашевелился страх, и тошнота усилилась.

— Я знаю свою дочь, сэр. Действительно знаю. Ничего страшного с ней не случилось, но, если вас это успокоит, я зайду к ней через несколько минут.

— Меня это чрезвычайно успокоит! — ответил он, и на его щеке дернулся мускул.

— Мистер Деланца, вы, кажется, сверх всякой меры тревожитесь о моей дочери! — воскликнула Сюзанна.

— Ваша дочь плохо чувствовала себя вчера вечером, неужели я должен напоминать вам об этом?

Сюзанна, собравшись с силами, снова улыбнулась:

— Мистер Деланца, вы позволите мне быть откровенной?

— Безусловно.

— Вы сочувствуете Софи… Но, надеюсь, вы не всерьез заинтересовались моей дочерью, не так ли?

Он уставился на нее. Его голубые глаза были холодны как лед, и Сюзанну пробрала дрожь. Как и Джейк, этот человек не просто авантюрист — он опасен, если его раздразнить.

— Меня очень интересует ваша дочь, миссис Ральстон, но не в том смысле, какой вы подразумеваете.

Но Сюзанне не стало легче.

— Тогда в чем дело?

— В том лишь, что любой джентльмен может быть внимателен к достойной юной леди. Должен вам сказать, мадам, что, вопреки слухам, я не гоняюсь за восемнадцатилетними дебютантками, — мрачно произнес Эдвард. — Я наконец успокоил вас?

Но он не успокоил ее, ничуть. Он был разгневан и не мог этого скрыть. Сюзанна решила не сообщать ему об ошибке, пусть он думает, что Софи так молода, это пойдет девушке на пользу.

— Ну, не могу сказать, что я была встревожена, — солгала Сюзанна.

Он вздернул брови и, отвернувшись от Сюзанны, прошелся по комнате, разглядывая безделушки. Потом оглянулся и сверкнул обольстительной улыбкой.

— А теперь я буду откровенен, миссис Ральстон.

Сюзанна внутренне напряглась.

— Я долго пытался понять, почему вчера вечером никто, ни один человек, не попытался помочь вашей дочери, когда она встала с кресла и вскрикнула от боли.

Сюзанна выпрямилась.

— Что-что?..

— Почему я оказался единственным мужчиной, пришедшим на помощь Софи?

Сюзанна нервно расправила плечи.

— Возможно, вы неверно судите о нас, мистер Деланца, и неверно оцениваете ситуацию. В нашем кругу все слишком хорошо знают, что Софи — калека, так что никто не был удивлен ее слабостью — в отличие от вас. Очевидно, вы действовали инстинктивно, бездумно, тогда как все остальные предпочитают не унижать Софи и делают вид, что не замечают ее уродства.

Губы его скривились в мгновенной улыбке.

— До чего же отвратительное слово — калека. Вы не могли бы выбрать какое-нибудь другое?

— Но она действительно калека, мистер Деланца.

Его глаза сверкнули.

— За несколько секунд вы трижды успели швырнуть в свою дочь один и тот же камень, — жестко сказал он.

Но Сюзанна была испугана, разгневана и к тому же устала притворяться.

— Я не бросаю камней в собственную дочь, сэр.

— Тогда не называйте ее калекой.

Сюзанна задержала дыхание, напоминая себе, что это не Джейк, что этот человек — гость в ее доме, что ничего неподобающего не произошло… Пока что.