Пленница

— Наверное, пришло время тебе узнать обо мне все, Мурад, — улыбнулась она. Да, признание Мураду, ее лучшему другу, станет превосходным завершением этого невероятного вечера.

— Если учесть, что забота о тебе и защита являлись моей обязанностью и что я неплохо справлялся с этим все четырнадцать месяцев, то это было бы не лишним, — сердито откликнулся он. В его тоне почему-то звучали горестные ноты.

— Ты что, ревнуешь? — искоса поглядела на него Алекс.

— С какой это стати! — натянуто рассмеялся он. — Не дури, Алекс. Я просто стараюсь защитить тебя как можно лучше.

Она мгновенно успокоилась. В самом деле, что за чушь, разве может Мурад ревновать?

— Он — моя судьба, Мурад, — сказала она. Да, и завтра они встретятся вновь. Он хочет ее видеть. И она обещала найти способ встретиться.

Правда, придется рискнуть. Алекс решила, что ей нужен более надежный маскарад. И прежде чем отправляться в путь по дворцу в наряде наложницы, она будет предварительно мазать темной краской лицо, руки и ноги.

— Алекс, — прервал ее размышления Мурад, — я знаю, что ты склонна ко всякого рода возвышенным чувствам, и я тоже верю в судьбу, но стараюсь смотреть на мир трезво. Он что, предлагал тебе жениться? Признался в любви? Переспал с тобою?

— Нет. Нет, нет и нет. — Она упала на кушетку. — Но он непременно еще скажет мне о своей любви и попросит моей руки. Я это точно знаю.

— И ты позволишь ему овладеть собою, точно, — язвительно закончил Мурад. — И поведешь на плаху вас обоих.

Алекс вспомнила про описанную в книге казнь. Нет, нет, все будет хорошо. Просто надо быть поосторожнее. Им не следовало заниматься любовью — по крайней мере пока они не уберутся подальше из Триполи, в безопасное место. Главное — сдержать свою страсть, которая уже сейчас грозила захлестнуть их обоих.

— Значит, он уверил тебя, что любил тебя прежде, еще в Америке? — спрашивал Мурад.

— Не совсем так, — со вздохом призналась Алекс.

— Что значит «не совсем так»? — простонал Мурад, усевшись рядом. — Алекс, ты не имеешь права водить меня за нос. Во всяком случае, теперь, когда мне приходится быть между вами посредником.

Мурад был прав. Без посредника ей не обойтись, и если он станет им, то также подвергнет свою жизнь опасности. Хотя, конечно, в книгах по истории не упоминалось о казни какого-то несчастного раба — однако было совершенно ясно, что голова Мурада полетит первой, если их связь с Блэкуэллом раскроют.

Он имеет право знать все до конца, знать всю правду. Алекс погладила его по плечу.

— Мурад, ты мой самый близкий, самый преданный друг. И я очень тебя люблю.

— Знаю. — Он немного смягчился.

— И потому хочу рассказать тебе все без утайки. Мурад… — Она поколебалась и закончила: — Я попала сюда из будущего…

— Алекс, ты уже говорила это раньше! — Он подлетел к ней. — Почему ты снова завела об этом речь? Это совершенно не смешно!

— Да потому, что это и есть правда. — Она встала. — Настоящая правда.

Он ошеломленно смотрел на нее, не зная, что сказать.

— Мурад, я родилась на Западном побережье Америки, в 1973 году.

— Это что, какая-то странная игра? Не пойму только, зачем ты ее затеяла?

— Нет, это не игра. Мне давно не до шуток. Мне двадцать три года, и я родилась в будущем, через сто семьдесят лет.

Воцарилось напряженное молчание.

— Алекс, иди сюда, присядь, — вдруг всполошился Мурад. Она глядела совершенно серьезно и говорила искренне. С тревожно бьющимся сердцем он обнял ее за плечи и усадил рядом с собою. — Я сейчас приведу лекаря, ты нездорова. Ты на грани истерики. Скажи, что именно произошло там, у Блэкуэлла? — Мурад ничего не мог с собой поделать — он хотел знать все.

— Я здорова как никогда, — оттолкнула его Алекс. — И не собираюсь впадать в истерику. И к черту твоего лекаря! Я не шучу, Мурад, мы с Блэкуэллом только поговорили, и все. Ты должен мне верить! — Она умоляюще сжала его руки. — Я получила диплом по истории в 1996 году, в Колумбийском университете. И впервые прочитала про Блэкуэлла, когда готовилась к экзаменам. Там было написано, что он угодил в засаду на мысе Бон, когда пытался набрать пресной воды, и что «Жемчужину» удалось затопить там же, в море, и она не успела попасть в Триполи в виде трофея. — Она нахмурилась. — Вот почему я была так потрясена, когда увидела ее вчера в порту. Что-то пошло не так.

Мурад все так же ошеломленно смотрел на нее. Почему она так упорно держится за свою смешную ложь? И что произошло между ней и Блэкуэллом? Почему именно после этого из нее полились подобные откровения? Но ведь он ясно помнил, как Алекс удивилась, увидев в порту «Жемчужину».

— Итак, я прочитала про его плавание в 1803 году и про казнь — в июне 1804 года. Паша приказал казнить его через год, Мурад. Через год после того, как захватил в плен.

Раб совсем растерялся. От удивления он не мог вымолвить ни слова. Он видел, что Алекс верит в эти свои бредни.

— Я не лгу. Его казнили по приказу паши за связь с женщиной-мусульманкой.

Мурад молчал. Увы, у Алекс от горя помутился рассудок.

— Мурад?

Он не в силах был отвечать. Ее речи не просто смущали до глубины души — они приводили в ужас. Они причиняли почти физические страдания. Он не понимал, что с ним творится.

— И эта женщина была женой паши, Мурад! — выпалила Алекс, тряся его, как куклу. — Понимаешь?

«А Алекс обручена с Джебалем». Мурад с силой потряс головой, стараясь избавиться от этой ужасной мысли.

— Алекс, тебе надо отдохнуть, — пробормотал он наконец. — Ты не в себе.

— Нет, — вскочила она. — Я не сошла с ума. Я влюбилась в Блэкуэлла — и сила моей любви каким-то образом помогла перенестись сквозь время. Это сделала та голубая масляная лампа, что лежит у меня в рюкзаке. А помнишь, какими любопытными историями я потчевала вас с Джебалем, Мурад? Это все сценарии кинофильмов двадцатого века. Я вовсе не придумывала Дарта Вейдера, Р2Д2 и Хана Соло. А Бэтмэн — герой комиксов.

— Какие кинофильмы? — Мурад тоже вскочил, дрожа от страха и тревоги. — Что такое комиксы?

— Кинофильм — это такая штука, которую смотрят, — вздохнув, пояснила Алекс. — Актеры изображают какую-нибудь историю, но только на пленке: они не настоящие, хотя движутся и даже говорят. Впрочем, тебе лучше забыть об этом, Мурад. В моем времени люди вовсю летают на самолетах, про которые я уже рассказывала, и ездят на автомобилях, и звонят по телефону… и я могу тебе это доказать.

Мурад, скрестив руки, смотрел, как Алекс метнулась к шкафу. Его хозяйка заболела. У нее помутился рассудок: она сочиняет небылицы, в которые сама же и верит. Алекс извлекла маленькую, переплетенную в кожу книжицу. Мурад и прежде обращал на нее внимание. Ему нравились серебряные колечки на переплете. Но он умел только говорить по-английски, а не читать, поэтому содержание книжки оставалось тайной.

Первое, что бросалось в глаза, — странная подборка чернил — красных, зеленых, синих и черных, — которой воспользовался тот, кто переписывал книгу. Мураду никогда прежде не доводилось видеть таких ярких чернил.

— Вот, это моя записная книжка, — торжествующе заявила Алекс. — А ну-ка взгляни на календарь, Мурад!

Он нерешительно подчинился и раскрыл гладкие страницы. И впился глазами в даты. Ведь даты-то он мог прочесть! Календарь был на 1996 год, и еще там был и на 1995-й, и на 1997 годы.

— Да, он выглядит необычно, но ты могла все это подделать, — начал было он. И тут же сам подумал, что вряд ли она стала бы этим заниматься с единственной целью ввести его в заблуждение.

— Да зачем мне это нужно?! — вскричала Алекс. — Ведь ты — мой самый близкий друг! Я вовсе не собиралась тебя обманывать.

Мурад задумчиво посмотрел снова на красную кожаную книжицу и перевел взгляд на ее лицо. Нет, в нем не было и намека на притворство. Она верила всему, что сказала. Несомненно. По его спине пополз холодок.

А ведь она к тому же была такой необычной, не похожей ни на одну женщину. Но это, конечно, оттого, что она — американка.

— Я не сумасшедшая, — горячо говорила Алекс. — И я знаю так много про ваш Триполи только потому, что изучала в университете войну между Штатами и Францией. Ты же помнишь, как я всегда без ошибок опознавала любой корабль? Дело в том, что мой предмет история навигации, морского флота. И потому я так хорошо разбираюсь в военных судах и их вооружении. Я прочла про Блэкуэлла, когда училась, и влюбилась в него. Ну почему ты не веришь мне, Мурад?! — воскликнула она. — Ты же мой лучший друг! И я так хотела, чтобы ты знал всю правду — с самого первого дня, когда Джебаль приставил тебя ко мне!

Мурад не знал, что сказать. То, о чем она толковала, не укладывалось в голове. Никому не дано путешествовать во времени, ни туда, ни сюда — никому! А вот Алекс еще и верит в свои собственные бредни. Сомнений быть не может. Она тяжело больна.

— Алекс, я бы не хотел, чтобы об этих вещах услышал кто-то, кроме меня. Обещай мне.

— А как насчет недавней блокады? — как заведенная продолжала Алекс. — Той, которую так бездарно прекратил Моррис? Это сейчас вы смеетесь. Однако уже этим летом в Триполи начнется голод, Мурад. И этим же летом Пребл по-настоящему возьмется за Триполи — он будет следующим командующим нашим флотом в Средиземном море, — и уж поверь, это не такой болван, как Моррис! Вот увидишь: во время штурма будет разрушена часть дворца, а также большая часть гавани и города!

Мурад остолбенел. Новая, еще более жуткая мысль пронзила его. И Алекс тут же это поняла.

— Да не смотри ты на меня так! Я никакая не колдунья! Я из будущего, клянусь, это правда! — Она затеребила его за рукав. — Вот, послушай! В октябре американский корабль «Филадельфия» сядет на мель. Ваши корсары нападут на него, и капитан сдастся в плен, потому что будет уверен, что судну конец. Однако через три дня ветер переменится, «Филадельфию» удастся снять с мели и доставить в Триполи — грандиозный, небывалый трофей!

Мурад стоял столбом, и в голове его гремело: «Аллах спаси нас и помилуй! Алекс может предвидеть будущее!» А она продолжала, несмотря на то что у нее пересохло в горле:

— А в 1804 году, в феврале, американцы сумеют взорвать «Филадельфию» прямо здесь, в гавани.

«Или ей только кажется, что она может видеть будущее». Мурад обнаружил, что прижимает руки к груди. С него градом катил пот. То, как сверкали у Алекс глаза, с какой уверенностью звучал голос, завораживало. В конце концов, может, она и не совсем сумасшедшая? Может, она просто пророчица?

— Поживем — увидим, — наконец сдержанно вымолвил он.

— А я-то считала тебя другом, — с отчаянием прошептала Алекс.

— Я и есть твой друг.

— Нет, неправда! Будь ты мне другом — ты бы поверил мне, ты бы понял, что я говорю правду! — вскинулась она.

— Я верю лишь в то, что ты сама веришь, что попала сюда из будущего.

— Вот уж спасибо! Да в тот самый час, когда я оказалась в плену и Джебаль решил на мне жениться, я поняла, что Блэкуэлл мой суженый. Ты что, совсем тупой? Ты так ничего и не понял? Его они должны будут казнить за связь с женой сына паши! А я и есть жена Джебаля! И я ничего не могла поделать с этим, Мурад! Джебаль сам меня выбрал.

«О Боже, — подумал Мурад, — если Алекс и вправду способна видеть будущее — значит, мы все обречены!»

— По-моему, ты на самом деле предсказательница, Алекс, а не ведьма и не сумасшедшая, и находишь утешение в том, что представляешь себя путешественницей во времени, однако твои предсказания не могут не пугать. Ты должна хорошенько думать, прежде чем говорить.

— Я только тем и занимаюсь, что думаю и думаю над всем, что ты сейчас услышал! — лихорадочно промолвила она. — Совершенно очевидно, что меня перенесли сюда и сделали супругой Джебаля потому, что Блэкуэлл — моя судьба! Я люблю его, и он меня любит — и нам суждено быть вместе и стать любовниками!

Мурад не выдержал, схватил ее за руку и изо всех сил тряхнул. Его самого била дрожь.

— Алекс, ты что, не понимаешь своих собственных слов? Ведь все, что ты сейчас сказала, означает, что он погибнет из-за тебя!

Алекс ошеломленно застыла.

Мурад не сводил с нее глаз, слыша, как часто и тяжело она дышит и как кровь стучит у него в висках. И наконец спросил:

— И что случится с тобой? С неверной женой-мусульманкой?..

— Не знаю, — растерялась она. — Мне как-то не приходило это в голову.

— Если Блэкуэлла схватят и казнят за связь с тобою — можешь не сомневаться, что и тебя ждет казнь. Мусульмане не прощают своим женам измену, Алекс, ни-ког-да!

Алекс не сразу нашлась что ответить.

— Мы сбежим, — сообщила наконец она. — Мы просто сбежим и изменим наше будущее — мы с Блэкуэллом!

— Никому не удавалось сбежать из Триполи.

— Неправда, в течение последних лет было совершено несколько удачных побегов, и ты отлично это знаешь, — запальчиво возразила Алекс.

— Не несколько, а один или два.

Она поморщилась. Из глаз брызнули слезы.

— Это был самый счастливый день в моей жизни, а ты все испортил!

— Но я вовсе не хотел его портить. Я хотел помочь тебе рассуждать разумно.

— Я и рассуждаю разумно!

— Это твое пророчество, — не выдержав, закричал Мурад, — оно не про вашу любовь — оно про вашу смерть!!!

Глава 13

Ксавье стоял в одном из внутренних садиков дворца, глядя поверх сверкающего на солнце фонтана. Легкий ветерок с моря обдавал лицо и грудь прохладными брызгами, но Блэкуэлл не обращал на это внимания. Его взгляд был устремлен за увитую розами стену. Там находилась гавань.

На фоне морской синевы особенно четко выделялись контуры мачт и парусов, а там, вдалеке, за пределами охраняемой молом и крепостью гавани, маняще сверкала вольная гладь Средиземного моря.

Однако Ксавье было сейчас не до моря. Из головы у него не шла пленница-американка, Вера.

Похоже, он в нее влюбился.

И хотя они были едва знакомы и такое вряд ли было возможно — тем не менее мысли о ней не давали ему спать почти всю ночь. Никогда прежде Ксавье не доводилось влюбляться по-настоящему, да он к тому же считал, что не способен на столь нежные чувства. Но с другой стороны, какое еще объяснение можно дать этому учащенному пульсу, этому ненасытному любопытству и жгучему желанию? Он привык быть честным с самим собою. Вера оказалась необыкновенной женщиной, ее красота и отвага были поразительны. Но, возможно, ему вообще ни к чему ломать голову, придумывая достойное объяснение своим смятенным чувствам. Ведь поэты постоянно твердят, что любовь объяснить вообще невозможно!

Но что тогда он должен делать? И что он может сделать? В конце концов он был женатым мужчиной. И то, что он за все время брака и пальцем не прикоснулся к своей жене, не имеет никакого значения. Он дал клятву заботиться о Саре, и иного пути больше нет. Он останется женат — пока кого-то из них не заберет смерть.

Он не холост, он не свободен, и в любом случае он не станет волочиться за американкой.

От этой мысли он был готов впасть в отчаяние. Ну почему судьба распорядилась так несправедливо?! Почему он встретил ее только сейчас, а не год назад, до того, как женился?!

Он чувствовал себя беспомощным. Это было так унизительно! Его бесило всякое упоминание о том, что она — пленница, даже хуже — рабыня, заточенная где-то в недрах дворца, используемая против воли, а он ничего не может предпринять, чтобы изменить положение!

Но он сделает это. Он дал клятву Всевышнему и себе самому. Когда он покинет Триполи, Вера уедет из этого варварского города вместе с ним. Он сделает все, чтобы она в целости и сохранности добралась до Америки, — или погибнет, спасая ее свободу и жизнь.

Ксавье с трудом заставил себя думать о более насущных делах. Нельзя забывать, что он и его команда тоже в плену — и прежде всего следует думать об этом, а не о женщине, всматриваясь в очертания «Жемчужины», стоявшей на якоре в порту.

Один ее вид причинял боль. А уж тем более мысль о том, что предстоит совершить…

Корабль должен быть затоплен. И чем скорее — тем лучше, пока у него есть хоть капля свободы. Однако такая задача не под силу одному. Нужна помощь нескольких преданных матросов. Еще утром он передал паше просьбу разрешить встретиться с экипажем. И до сих пор не получил ни слова в ответ. Да он особо и не рассчитывал на него. Джовар готов горы свернуть — лишь бы держать его подальше от соотечественников.

И конечно, очень скоро они потребуют окончательного ответа. В тот же миг, как он откажется становиться «турком», и его, и команду сделают рабами — если не придумают чего-нибудь похуже. Ксавье не тешил себя иллюзиями. Он понимал, что времени почти не осталось и надо постараться успеть сделать как можно больше.

Услышав легкие шаги на песчаной дорожке, Блэкуэлл обернулся. Показались двое рабов. Он застыл, мгновенно узнав ее.

Отсюда он прекрасно различал ее черты: она улыбалась.

Что-то в ее облике изменилось, однако, застигнутый врасплох, ошеломленный, ослепленный восторгом, он не сразу понял, что ее кожа гораздо темнее, а волосы из рыжих превратились в темно-каштановые. Он смутился и даже на мгновение засомневался, однако уже в следующий миг поймал себя на том, что улыбается красавице. Она оказалась еще прекраснее.

— Доброе утро.

— Привет, — откликнулась она.

Они смотрели друг другу в глаза: чудесные, трепетные мгновения.

— Ты хорошо спал этой ночью? — тихо спросила она.

Такое интимное начало удивило Блэкуэлла. Тем не менее он отвечал ей в тон:

— Нет. Меня мучила бессонница.

Она оглянулась и сказала:

— Я тоже ни на миг не сомкнула глаз.

Его окатило волной ликования. Он все понял. Как и он сам, она провела бессонную ночь — и по той же самой причине. Эти мысли пронеслись в его голове чередой неясных картин, полных неистовой страсти. Он был с ней едва знаком, благоразумие шептало об осторожности, о приличиях. Но ведь оба они пленники, оба находятся в заточении и не могут предвидеть своего будущего. В таких условиях, пожалуй, можно и позабыть о приличиях. Он стиснул зубы, стараясь сдержаться.

— Разве тебе позволено свободно ходить по дворцу? — спросил Блэкуэлл. Только теперь он заметил, что второй раб, Мурад, не отходит от нее ни на шаг и постоянно оглядывается, причем на лице его ясно написаны тревога и страх.

— Нет, — неохотно призналась она. — Не разрешено.

— Так ты подвергаешь себя ненужному риску! — не на шутку рассердился Блэкуэлл.

— Но ведь я обещала, что мы увидимся сегодня. А утро для этого подходит больше всего. Джебаль пошлет за мной не раньше вечера — или вообще ночью. — И она смущенно покраснела.

Ох, как взбесили Блэкуэлла эти слова! До безумия.

— Понятно. А если он все же станет искать тебя сейчас?

— Он никогда не вспоминает обо мне раньше полудня. — Судя по всему, она не решилась договорить до конца.

— И что же?

— Это не то, о чем ты подумал.

— Я вообще ни о чем не думал, — автоматически отвечал он. — Вера, я хотел, чтобы ты знала: я не покину Триполи без тебя.

— Ты покидаешь Триполи? — удивленно спросила она.

— Покину — рано или поздно. — Увидев выражение ее лица, он чуть улыбнулся.

— Понятно, — мигом успокоилась она. — Я хочу помочь. И я могу помочь. — Она пытливо глядела ему в глаза. — Мы могли бы сбежать отсюда вместе.

— Я надеюсь, что дело кончится выкупом, так значительно проще, — смущенно потупился он.

— Я так не думаю. Джовар люто тебя ненавидит. Паша тоже не пылает к тебе любовью. И как только ты откажешься принять ислам, их гостеприимству придет конец.

— Твой ум под стать твоей красоте.

— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться об этом, — улыбнулась она. — Ксавье, нам надо немедленно начать составлять какой-нибудь план.

— Нам? — Эта самоуверенность его позабавила.

— Я хочу помочь, — нисколько не смутившись, повторила она. — Я находчивая женщина. Я могу помочь. И Мурад тоже. Может быть, нам стоит сбежать немедленно. Здесь есть тайный подземный ход. Через него я выбираюсь из дворца, никем не замеченная. И пока вы наделены некоторой свободой передвижения…

— Я не могу бросить своих людей.

Она замолчала, растерянно глядя на него.

— А кроме того, у меня есть здесь еще одно дело.

— Какое дело?

— Вера, я не могу раскрыть тебе свои тайны, — улыбнулся Ксавье.

Она обиделась.

— Я обещаю, что постараюсь поскорее снова встретиться с тобой. Впрочем, об одной услуге я бы, пожалуй, попросил твоего раба. Пусть передаст от меня Нильсену пару слов.

— Запросто.

— Ты говоришь, как бывалый капитан, — ухмыльнулся Блэкуэлл.

— Я просто счастлива… — снова растерялась она, — я счастлива видеть тебя.

Ему хотелось бы признаться в том же самом, но слова не шли с языка. А еще ему хотелось признаться в том, что он женат, но и тут Блэкуэллу изменила решительность.

— Я бы хотел уведомить Нильсена, что прошу устроить нам свидание. Мне необходимо встретиться с ним, и чем скорее, тем лучше. А кроме того, я бы хотел узнать подробности о судьбе моего экипажа.

— Держу пари, что посол уже просил разрешения на встречу, — кивнула Алекс.

Ксавье беспокойно оглянулся. В саду было на удивление тихо и безлюдно.

— По-моему, тебе пора уходить. Пока нас никто не заметил.

— О'кей. — Она внезапно протянула руку и коснулась его плеча. Эта легкая ласка обожгла его. Их глаза встретились. — Ксавье, меня назвали Верой в тот день, когда заставили принять ислам. А настоящее мое имя — Алекс.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Ну, то есть Александра. — Она трепетно улыбнулась. Ее глаза сияли счастьем.

— Александра, — прошептал он. — Мне нравится твое имя.

Алекс влетела к себе в комнату.

Следом за ней ворвался Мурад. Оба задыхались. Раб запер дверь.

— Не забывай про эту чертову краску! — сердито сказал он.

Алекс послушно прошла в ванную комнату и присела на край мраморной ванны. Мурад повернул ручки кранов в виде позолоченных раковин. С журчанием полилась вода, которая поступала во дворец из природных источников. Сердце все еще бешено билось в груди. А они с капитаном только и сделали, что поговорили несколько жалких минут.

Однако сегодня он показался еще более потрясающим мужчиной. И он сказал, что сбежит отсюда — сбежит вместе с нею.

— Сам не понимаю, как тебе удается заставить меня потакать всему этому, — пробурчал Мурад, всучив ей мочалку и кусок ароматного мыла. Алекс скинула шаровары и жилетку и залезла в воду, мгновенно ставшую темно-бурой.

— Хотела бы я знать, что он собирается сделать, прежде чем убежит. Разве что уничтожить «Жемчужину». Неужели он вправду надеется, что сумеет организовать побег всему своему экипажу?..

Мурад долго таращился на нее, будто у нее выросли рога, и наконец задумчиво сказал:

— Он все еще надеется на выкуп. Но ты права. Как только он отвергнет предложение паши — гостеприимству нашего правителя придет конец.

— Как по-твоему, что именно случится тогда?

— Не знаю и не хочу знать. У меня и так хлопот полон рот, пока ты млеешь над своим Блэкуэллом.

— Разве это так очевидно? — испуганно спросила Алекс.

— Это более чем очевидно, — сердито буркнул раб.

А она снова задумалась о Блэкуэлле. Ах, какое сильное у него плечо — ну просто каменная стена! И к тому же он такой учтивый кавалер! О, конечно, он немножечко бабник, но и она успела дать понять, что не имеет ничего общего с кисейными барышнями эпохи Регентства, падающими в обморок при виде мышки.

Алекс вздохнула. Ей так хотелось ласкать Блэкуэлла, самым интимным образом — и чтобы он ласкал ее. Обнимал, целовал, гладил… и овладел ею. Неистово и страстно.

Мыльная мочалка ткнулась в лицо. Она поморщилась:

— Ты делаешь больно!

— А ты давно заслужила бастонадо! — мрачно заметил раб. Мочалка стала уже совсем коричневой, а вода в ванне — черной. — Я не хочу принимать участие в твоем безумии. Алекс, держалась бы ты от него подальше! — Внезапно он остановился и спросил: — Почему ты выболтала свое настоящее имя? А что, если он станет расспрашивать про тебя?

— Я не могла не признаться. — Алекс тоже перестала оттирать ладони. — Меня трясло, когда он называл меня Верой. И мне ненавистна необходимость лгать и держать его в неведении, что я жена Джебаля. Вот только боюсь, что он и взглянуть на меня не посмеет, если узнает правду. Мурад, мне не обойтись без твоей помощи. Одной с таким делом не справиться!

Раб взглянул ей в глаза и смущенно потупился.

— Повернись, — сказал он. — Хотел бы я, чтобы он поскорее узнал правду. Потому что ты скорее всего права. Знай он, что связался с женой Джебаля, — и тебе его не видать. Блэкуэлл не такой дурак!

Алекс держалась за край ванны, пока он оттирал ей щеку.

— Не вздумай ему сказать! Я никогда тебе этого не прошу!

— Да что у тебя на уме, Алекс? Ты собралась обвести его вокруг пальца, соблазнить, а потом этак между прочим прощебетать, что вообще-то ты замужем за Джебалем? А что, если ты ошиблась? И он примет предложение паши?

— Не примет. И я сама расскажу ему обо всем, когда сочту нужным. — Алекс снова обуяла неясная тревога. — Ах, уж скорее бы мы сбежали из вашего Триполи! Может, он вообще не успеет узнать про Джебаля!

Мурад грубо повернул ее лицо, схватив за подбородок.

— Ой!

— Тихо, не дергайся! — с неожиданной злобой велел он. — Алекс, пойми одну вещь: физическое влечение не означает любовь — напротив, оно не имеет с нею ничего общего!

Она вырвалась и ополоснула волосы. К черному цвету воды в ванне прибавился красноватый оттенок хны.

— Я знаю, в чем разница!

— Ты?

— Ну не ты же! — фыркнула она.

Мурад напряженно застыл.

— Ох, прости. Я вовсе не это имела в виду, — торопливо сказала она, протянув к нему руку.

— Ты именно это имела в виду! — крикнул Мурад, отталкивая ее.

— Нет, Мурад!

В его взгляде горели обида и отчаяние. И в тот же миг оба вздрогнули: кто-то постучал в дверь. Мурад неохотно пошел открывать, не сразу найдя в себе силы отвести глаза — причем Алекс показалось, что в последний миг в них промелькнула обреченность.

Алекс принялась прополаскивать волосы под струей чистой воды. И как ее угораздило ляпнуть такую жестокую глупость? Мурад — ее лучший друг. Хотя с другой стороны, после встречи с Блэкуэллом ей не хватает терпения выслушивать бесконечные нотации и призывы быть благоразумной.

Она вылезла из ванны, вытирая волосы полотенцем и внимательно разглядывая их на свету. Они так и не приняли прежний рыжий оттенок. Хна выкрасила их под темное дерево.

Внезапно Алекс испуганно застыла, услыхав голос вошедшей в комнату женщины. О Господи! Это же… это же Зу говорит о чем-то с Мурадом!

Пленница едва успела обмотать голову еще одним полотенцем, как дверь в ванную распахнулась и появилась сияющая Зу. Алекс эта улыбка почему-то казалась кошачьей — и уж во всяком случае, в ней не было видно ни капли добрых чувств. Скорее ее можно было назвать двусмысленной и злой. Алекс застыла на месте.

— Ой, Зохара, что это ты вздумала принимать ванну в такое время? — издевательски пропела она.

— Для меня время вполне подходящее, — криво улыбнулась Алекс. — Я работала над собой.

Глаза Мурада потемнели от тревоги.

— Работала над собой?

— Ну да. Я каждый день делаю сто приседаний и пятьсот прыжков на месте.

— Послушай, я знать не желаю, что за глупые шутки у тебя на уме, — нахмурила Зу свой лобик. — Джебаль недоволен. Он посылал за тобою. Где ты была? — Голос первой жены звучал нарочито безмятежно.

Алекс онемела от испуга.

— Она же сказала, что «работала над собой». Она проделывает эти странные вещи каждое утро. У нее такая привычка. Желает ли господин видеть ее немедленно? — удивительно бесцветным, спокойным голосом произнес Мурад.

Но Алекс видела, куда был направлен его предупреждающий взгляд: назад, на ванну, из которой она только что вылезла. Пленница покосилась туда уголком глаза и обомлела. Там все еще оставалось не меньше чем на дюйм черной воды.

— Да. И я знаю, чего он хочет. Я подожду тебя, — заявила Зу, стреляя по сторонам глазами. Внезапно слащавая улыбка исчезла, и она злорадно воскликнула: — А это что такое?

Алекс проследила за ее взглядом. Некогда белая мраморная ванна стала грязно-коричневой, и возле стока все еще крутилась воронка черной воды. В голове осталась одна мысль: «Это конец».

— Ты выкрасила волосы хной! — обличающе взвизгнула Зу.

Пока они спешили по дворцу, Зу не меньше пяти раз повторила, что Джебаль будет вне себя, когда узнает, что она покрасила волосы. При этом первая жена не скрывала злорадства.

Алекс не слушала ее. Она трепетала при мысли о том, что была на волосок от разоблачения. Зу не потрудилась присмотреться к ней внимательнее, иначе непременно заметила бы и более темный оттенок кожи на кистях и ступнях, и коричневые перепонки между пальцами, куда не успела дотянуться жесткая мочалка. Да, судьба посылала недвусмысленное предупреждение. Алекс обливалась холодным потом.

Джебаль поднялся при их появлении. Он сидел за столом, ломившимся от фруктов и сладостей, хотя и не думал есть. Радостно улыбаясь, он протянул руки навстречу Алекс. Взметнулись разноцветные одежды.

Зу смиренно осталась сзади со своей приклеенной улыбочкой. Алекс позволила Джебалю на миг заключить себя в объятия. Он тут же отпустил ее и внимательно поглядел жене в лицо. Его улыбка угасла.

Алекс подавила новый приступ паники, заставив себя смотреть ему прямо в глаза. Неужели ему что-то известно? Или он что-то заподозрил? Заметит ли он, как потемнела местами ее кожа? Не видел ли ее кто-нибудь с Блэкуэллом в саду? Мурад ведь без конца твердит, что во дворце полно шпионов и что у стен есть уши.

— Ты посмела заставить меня ждать. Я ждал тебя почти целый час! Почему? Где ты была? — сердито начал он.

Зу встряла прежде, чем Алекс успела открыть рот:

— Она перекрасила волосы, Джебаль. Они теперь не такие рыжие. И она пыталась их отмыть! — захлебываясь от восторга, выпалила первая жена.

Алекс вздрогнула, увидев, как Джебаль гневно уставился на нее.