Пленница

— Александра, — окликнул Блэкуэлл.

— Так вот как ты отплатил мне? — прошептала она.

— Ничего не было, — невозмутимо ответил он.

— Ничего? Но ведь Зу…

— Нет.

Тут до Алекс дошло, что они не одни: Мурад ловил каждое слово. Она сердито сказала:

— Ты не мог бы оставить нас вдвоем?

Раб обиженно кивнул и прошел к себе в каморку, со стуком захлопнув дверь.

Алекс, все еще потрясенная едва не состоявшимся у нее на глазах предательством Блэкуэлла, отвернулась к окну, невидящим взглядом уставилась на луну.

— Она красива? — наконец пробормотала она. И тут же напряглась всем телом, услышав, как он встал рядом.

— Конечно. Но почему ты ревнуешь? Ее красота в подметки не годится твоей. И ничего такого не случилось. Я даже не захотел ее.

— Не захотел? — Алекс резко обернулась.

— Нет, не захотел. — Его взгляд оставался спокойным и открытым.

И наконец она вновь ощутила ее. Возникшую между ними неразрывную связь. Связь, закаленную любовью и смертью. Связь, освященную судьбой. Раз возникнув, ей не суждено было ни прерваться, ни ослабнуть. Нет, Алекс ни на минуту не забывала о его мужской привлекательности. Да и он испытывал к ней сильнейшее влечение. Но с некоторых пор к этим чувствам прибавилось нечто большее. И он тоже отлично это понимал. Она протянула руку. Он отстранился и спросил:

— Она обыскивала твою комнату. Что ей нужно?

— Не знаю. — Алекс, не скрывая разочарования, опустила руку.

— Я ей не доверяю.

— Я тоже. — От возбуждения у нее пересохло во рту. Было уже поздно, дворец окутала ночная тьма и тишина, и впервые со дня возвращения Ксавье они оказались наедине. В голове у Алекс возникали самые заманчивые картины. Ведь судьба разлучила их почти на целый год. И этой ночью они могли бы наверстать упущенное.

— Почему? — не унимался Блэкуэлл.

— Она меня ненавидит. — Алекс с усилием подавила желание кинуться ему в объятия. — И постоянно грозится, что раскусит меня, что расскажет Джебалю обо всем, что я скрываю. Она мечтает уничтожить меня.

— И что же ты скрываешь, Александра? — Черные глаза Ксавье прожигали ее насквозь.

Она промолчала. Все мысли о любви моментально испарились. В голове был полный хаос.

— Ну что ж, давай начнем сначала. Мы уже знаем, что ты никогда не была замужем за английским дипломатом, умершим в Гибралтаре. Почему ты лгала?

— Когда я попала сюда, меня осмотрели со всех сторон. — Она устало уселась на кровать. — И узнали, что я не девственница. Тем не менее требовался предлог, чтобы не допустить Джебаля к себе в постель. И идея изображать убитую горем молодую вдову оказалась не такой уж плохой. Он на целый год оставил меня в покое.

— Да, это был разумный шаг, — согласился Блэкуэлл и тут же огорошил ее следующим вопросом: — И кто же он был? Тот, первый любовник?

Алекс выложила всю правду, кроме той мелочи, что с Тоддом они расстались на сто девяносто два года позднее, в будущем.

— Мне жаль тебя, — произнес Блэкуэлл. Его голос был полон сочувствия. Алекс, затаив дыхание, заглянула ему в глаза.

— Но теперь это не имеет значения. — Она медленно встала и приблизилась к Ксавье.

На этот раз он не отстранился. Алекс встала перед ним и погладила по широкой сильной груди. Он вздрогнул.

— Ксавье, — прошептала она, касаясь горячей, гладкой кожи. — Ксавье, я ужасно скучала по тебе.

Он взял ее за руки. Накатившая на Алекс волна страсти оказалась столь мощной, что у нее едва не подогнулись колени.

— Но почему? — спрашивал он. — Почему ты скучала без меня?

— По-моему, ты должен это знать.

— То, что случилось между нами, было лишь удовлетворением физической потребности — не больше. — Он пытливо смотрел ей в лицо, которое исказилось от боли, словно он дал ей пощечину.

— Неправда! — вскричала она.

— Правда. — Он выпустил руки и отступил подальше. А потом, старательно избегая ее взгляда, спросил: — Что с моими людьми?

У Алекс не укладывалось в голове, что он совершенно, ни капельки ее не любит. Что она привлекает его только возможностью заняться сексом. Ведь в ту ночь, когда была уничтожена «Жемчужина», он защищал ее ценой собственной свободы — вместо того чтобы выдать охране и навсегда отделаться от нее. Может быть, он старается обмануть не ее, а себя? Он должен, он обязан влюбиться в нее. Только так. Иначе два года в рабстве в Триполи коту под хвост!

— Что с моими людьми? — повторил он.

— Работают в каменоломне, — машинально ответила она.

— Сколько их осталось?

— Погибли еще пятеро.

Капитан помрачнел и сел на кровать.

Алекс подошла к нему, сгорая от сострадания и нежности, позабыв про обиду. Обняв его, она зашептала:

— Ксавье, мы должны бежать отсюда — ты и я — и немедленно!

Он молчал.

— Нам никогда не удастся освободить твой экипаж, и ты должен это понять.

— Может быть, если я буду на свободе, мне удастся их выкупить, — упрямо сказал он.

— Переговоры о выкупе ведутся уже давно, однако паше доставляет удовольствие играть в кошки-мышки с Нильсеном и консулами в Тунисе и в Алжире. Все в один голос твердят, что с этим дикарем невозможно иметь дело.

Блэкуэлл смотрел на нее. Она несмело улыбнулась.

— Устроить нам побег не так уж трудно. Из дворца можно выбраться через тайный проход. Помнишь, я говорила про него? Единственное, что нужно, чтобы нас тут же взял на борт какой-нибудь датский корабль. А уже в море можно будет перебраться на американское судно.

— Александра, если ты могла вот так запросто бежать — почему до сих пор не бежала?

Алекс вздрогнула.

Он молча смотрел, ожидая ответа.

— Но я не могла бежать без тебя, — наконец прошептала она. — И это правда.

— Не верю. Я пропадал без вести почти целый год. А ты все равно сидела здесь. Почему? — Он вскочил.

— Ксавье, я знала, что ты вернешься. — Она тоже вскочила с кровати. — Я ждала тебя.

Он лишь хмыкнул, покачал головой.

— Александра, самое невероятное стечение обстоятельств забросило меня назад в Триполи — и ты не могла этого знать.

— Ты должен мне верить.

Он ничего не ответил.

— Ну хотя бы насчет моего плана побега ты согласен? — настаивала она. — И совершить его надо как можно быстрее. К примеру, на будущей неделе. К тому времени ты успеешь почти полностью восстановить силы!

— Да. На этом мы могли бы согласиться. — И он тут же подозрительно прищурился: — Только с какой стати ты вдруг так заторопилась? Ну, конечно, кроме того, что меня могут здесь найти?

Она не может сказать правду. Хотя с другой стороны, отмалчиваться тоже нельзя. Ведь на карту поставлена их жизнь, их свобода! О, безусловно, она не станет говорить о самом большом страхе. Что ему суждено быть казненным в середине июля. Однако она могла бы рассказать об остальном, чтобы суметь как-то переубедить другим способом.

— Ксавье, ты ведь уже понимаешь: если тебя застанут здесь, то непременно казнят, — с отчаянием сказала она.

— Тебе известно что-то, что неизвестно мне? — сердито спросил он.

— Нет, — солгала Алекс, нервно облизав губы. — Только то, что случилось за этот год. Ксавье, теперь американской эскадрой командует Пребл. В октябре «Филадельфия» села на мель недалеко от берега, и капитан сдался паше. Но через три дня ветер переменился, и морякам паши удалось освободить корабль. О, это отличное военное судно, Ксавье. На нем числилось около трехсот человек экипажа. И его захват сильно осложнил отношения между Триполи и Штатами.

— Представляю. — Он не спускал с нее глаз.

— Дальше, — продолжала Алекс, чувствуя себя неловко под его подозрительным взглядом. — До самой зимы Пребл пытался договориться о выкупе. Но паша, как и в переговорах о твоем экипаже, водил коммодора за нос. И тогда в феврале Пребл послал людей, которые должны были потопить «Филадельфию». Примерно так же, как мы потопили «Жемчужину». Вылазка была успешной. Корабль разлетелся в щепки. Паша возненавидел Штаты пуще прежнего. Я уже не говорю о том, что наши корабли курсируют в водах Триполи. Теперь и речи быть не могло о получении денег, несколько лет назад обещанных паше. А Пребл держал глухую блокаду, и ни одному корсарскому судну не удавалось ни вырваться из гавани, ни проскочить в нее. Потихоньку стала ощущаться нехватка продуктов. Теперь даже здесь, во дворце, во многом себе отказывают.

— Как ты все хорошо знаешь!

Неужели она правильно угадала ужасный намек, скрытый в этих словах?

— То, что я сейчас рассказала, знают все обитатели дворца.

— Тогда к чему ты клонишь, Александра?

Алекс смутилась. Он был так груб и подозрителен. Но ведь она спасла ему жизнь, и теперь он должен ей верить. Ведь она верит ему безоговорочно.

— Война стала затяжной, практически без активных действий. — Она чуть улыбнулась, сердце бешено колотилось. — Я не уверена, что правильно называю срок, но, по-моему, в конце августа Пребл начнет штурмовать город. Он даже атакует дворец. Поэтому нам надо сбежать немедленно!

— Господи! — Блэкуэлл побледнел. — Так тебе известны наши планы?!

Алекс отшатнулась, также побелев как мел. Слишком поздно она поняла, какую грандиозную глупость только что совершила.

— Вот что я хочу спросить у тебя еще, — прошипел Ксавье, тряся ее за плечи, как куклу, — на кого ты работаешь, милейшая, прекраснейшая Александра? Или мне следует звать вас миссис Торнтон? А может, Лили Зохара?!

— Как ты смеешь по-прежнему считать меня шпионкой?

— Для кого ты шпионишь? — Он едва не кричал.

— Я спасла тебе жизнь! — закричала она в ответ. — И ты все еще мне не веришь?! Может быть, я узнала это от Нильсена?

— Ты самая настоящая шпионка, и я не сомневался в этом с самого начала, — оттолкнул ее Ксавье. — Иначе ты бы не торчала здесь до сих пор, имея возможность сбежать, не располагала бы столь подробной тайной информацией. Скажи, ты работаешь на нас или против нас, Александра?

Алекс остолбенела. Как, разве Ксавье по-прежнему думает про нее самое худшее? А она-то решила, что его подозрительность и недоверчивость канули в прошлое! Как же она ошиблась!

И что прикажете теперь делать? А что она может сказать? Правду?

— Отвечай, — грозно потребовал он.

— Я не шпионка. Я люблю свою страну. И я люблю тебя.

Он лишь рассмеялся в ответ — зло, оскорбительно.

— Я говорю правду.

— Ты всегда говоришь правду! — передразнил он.

У Алекс сжалось сердце от отчаяния и страха.

— Ксавье, я не такая, как все.

— Это тоже было мне ясно с самого начала.

Она заставила себя гордо расправить плечи и смотреть ему прямо в глаза.

— Мое настоящее имя Александра Торнтон, я американка и никогда не предавала свою страну. Я не шпионка. Просто я…

— Ну?

— Я попала сюда из будущего.

— Не понял?

— Я родилась в Коннектикуте, в 1973 году. Когда я была в последний раз в Нью-Йорке, был 1996 год. Я окончила Колумбийский университет. И моя специальность была — и есть — история военного флота США

Он, выслушав все до последнего слова, расхохотался:

— Ну и ну, Александра, могла бы придумать что-нибудь поубедительнее!

— Клянусь тебе, я попала сюда из будущего! Клянусь чем хочешь, Ксавье! Поэтому мне известно так много! Я много читала про эту войну и про ту, что была раньше, между Штатами и Францией. И я прочитала про тебя. И тогда… — Она беспомощно умолкла. Он уже слышал о том, что она любит его, и вряд ли стоило ставить себя в еще более неловкое положение, повторяя это без конца.

— Чушь! — отрезал он. — Ты разочаровала меня, Александра. Ты вполне могла бы сочинить более убедительную историю — и даже рискнуть утверждать, что работаешь на нас!

— Но я не шпионка. — По ее щекам катились бессильные слезы. — И я люблю тебя!

— Этим меня не проймешь, — выпалил он.

— Мурад мне верит, — ухватилась она за соломинку.

— Пусть твой раб катится к дьяволу с тем, чему он верит, а чему нет! — Он снова кричал.

— Ты поднимешь на ноги весь гарем.

— И ты полагаешь, я должен поверить тебе про так называемый побег? — спросил Блэкуэлл, скрестив руки на груди.

Она набросилась на него. Замолотила кулаками по груди. Он схватил ее за руки.

— Да! — визжала она. — Черт бы тебя побрал, ты не можешь мне не верить! Или ты уже не помнишь, что я спасла тебе жизнь?

Его хватка ослабла. Выражение лица изменилось. В глазах промелькнула какая-то тоска.

— Разве я смогу об этом забыть? — Он резко отвернулся.

Алекс, чей взор помутился от гнева, с трудом различила, как он потянулся к двери каморки Мурада.

— Ты хочешь уйти? Вот так просто повернуться и уйти?!

Даже не оглянувшись, он выскочил из комнаты.

Алекс задыхалась. Сердце болезненно сжималось. Почему все идет наперекосяк? Почему?! Почему он не полюбил ее — по крайней мере настолько, чтобы поверить на слово, чтобы прислушаться к голосу сердца? И как прикажете ей доказывать Ксавье, что она не шпионка, что она из будущего?!

Паспорт! Она же может показать свой американский паспорт, тот, настоящий, а не поддельный. Вот вам и доказательство, в котором он так нуждается! Она завтра же пошлет Мурада к Нильсену — пусть принесет паспорт со всеми вещами. Как только он увидит американский паспорт и другие вещи, он обязательно поверит ей, иначе и быть не может!

Однако сердце по-прежнему ныло от тревоги и страха. Нельзя было дальше тянуть и закрывать глаза на правду. Ведь она всегда опасалась, что в действительности все будет не так, как ей мечталось. В глубине души всегда жил страх, что Блэкуэлл бросит ее и один вернется в Бостон, что они никогда не станут любовниками, что ее любовь останется безответной. И тогда ее ждет ужасная участь остаться вечной заложницей в Триполи, в девятнадцатом веке.

Алекс ужас как не хотелось оказываться обыкновенной восторженной дурой.

И тут она услышала какой-то шорох в коридоре, у двери. Алекс тут же вспомнила, какой шум они подняли здесь с Блэкуэллом. Она подскочила к двери и распахнула. И оказалась нос к носу с Зу. Первая жена злорадно улыбалась.

Сколько она подслушивала? Боже милостивый, а они-то на повышенных тонах обсуждали и побег, и планы Пребла, и происхождение самой Алекс!.. И она без конца обращалась к нему по имени.

— Мне что-то не спится, — ухмыльнулась Зу.

Обе отлично знали, что это ложь. Алекс зажмурилась, дрожа от испуга. Что, если Зу подслушала все — от начала до конца?! В таком случае она может считать себя мертвой. И Блэкуэлла тоже.

Глава 31

Мурад вышел из резиденции Нильсена в крайне мрачном настроении.

В его сумке лежал рюкзак Алекс с вещами из двадцатого века. Его раздражало любое напоминание о невероятной истории госпожи и страшила возможность оказаться застигнутым врасплох со всеми этими уликами. А еще он злился на Алекс, которой захотелось во что бы то ни стало доказать Блэкуэллу, что она из будущего. Все равно это ничего не давало, кроме доверия Ксавье. Мурада восхищала твердость, проявленная американцем по отношению к чарам его хозяйки. Она вселяла надежду, что эти двое никогда не станут любовниками, хотя раб всей душой желал счастья своей госпоже. Однако сейчас приходилось выбирать между ее счастьем и самой жизнью.

И Мурад не мог отделаться от ощущения надвигающейся беды.

Он обмирал при мысли о том, что Ксавье обнаружат в гареме, куда не было доступа даже дворцовой прислуге мужского пола. И не важно, будут они заниматься любовью или нет, — Ксавье постигнет судьба, от которой его намеревается спасти наивная Алекс. Мураду же оставалось только одно: по мере сил охранять госпожу. Джебаль вверг ее в немилость и подозревает в бог знает каких грехах. Зу слишком искусная интриганка, а ведь она постоянно нашептывает Джебалю какие-то гадости. Возможно, он и сейчас уже знает слишком много. Алекс рассказала Мураду о том, как застигла под дверью Зу прошлой ночью. И теперь раб опасался, что госпожа разделит наказание, уготованное доселе одному Блэкуэллу.

Так или иначе он любой ценой должен спасти ее, и для этого существовал единственно возможный способ — побег.

Мурад был готов горы свернуть, чтобы устроить его, хотя при одной мысли о расставании с Триполи, где прошла вся его жизнь, сердце разрывалось.

Только что Нильсен предложил Мураду, Алекс и Блэкуэллу бежать раньше, чем было договорено. Со дня на день в гавань должен войти датский торговый корабль. Отсюда он пойдет курсом на Александрию и Константинополь. А потом — на Леггорн, где Алекс и Блэкуэллу не доставит труда повстречаться с американскими кораблями.

Все должно было решиться в эти дни. И оттого казалось еще более невыносимым. В то же время и оставаться в Триполи становилось все опаснее. От безысходности Мураду хотелось плакать.

Он с ненавистью посмотрел на сумку, казавшуюся ужасно тяжелой. С какой радостью он зашвырнул бы ее подальше в море вместе со всеми этими непонятными штуками! Ведь если он притащит их во дворец, то лишь приблизит роковую развязку. Слишком легко вещи Алекс могли угодить не в те руки и стать орудием ее гибели или помешать побегу.

Приподнявшись на носки, Мурад постарался разглядеть сверкающую на солнце морскую гладь. Там, за пределами досягаемости крепостных пушек, постоянно курсировали два-три американских корабля. И если Алекс говорила правду, то не пройдет и трех недель, как вся сила эскадры Пребла будет пущена на штурм Триполи.

Мурад старался гнать эти мысли из головы. Но ведь он сам только что передал послание для Пребла через Нильсена. Блэкуэлл писал тайными чернилами, однако раб знал, что в нем содержится. Кроме сообщения о том, что он находится сейчас во дворце, капитан передавал план военных укреплений и описывал вооружение паши.

Война, война витала в воздухе. В Триполи уже начинался голод. В голове у Мурада мелькнуло видение пылающих улиц и домов. Он не надеялся, что город выстоит штурм, начатый американцами. По крайней мере надо постараться, чтобы Алекс удалось бежать раньше. Пусть она окажется подальше отсюда, в безопасности.

С Блэкуэллом.

Мурад не обращал внимания на ревность и отчаяние. Он знал свой долг: уничтожить доказательства невероятного прошлого госпожи — предметов принесенных из будущего. И он решительно направился к берегу моря. И тут же столкнулся нос к носу с двумя янычарами.

Мурад замер. Все внутри у него кричало об опасности. Он ни секунды не сомневался, что эти двое охотятся именно за ним.

Турки осклабились.

Мурад повернулся и помчался прочь что есть духу.

Янычары пустились в погоню. Он слышал, как грохочут подкованные сапоги, как турки приказывают ему остановиться.

Мурад так резко свернул за угол, что едва не упал, но все равно крепко держал в руках сумку с вещами Алекс.

А турки не отставали, их сапоги бухали все ближе. Мурад был готов к тому, что его вот-вот прикончат выстрелом в спину. Ну что ж, по крайней мере он погибнет, исполняя свой долг.

Завернув за другой угол, Мурад налетел на еще двоих янычар. Он остановился, задыхаясь, отчаянно оглядываясь в поисках лазейки. Бесполезно.

Те, что бежали сзади, уже грубо схватили его за руки, а потом швырнули на землю. Его ударили по спине ятаганом. В глазах у раба все поплыло. Тут у него из рук вырвали сумку. Мурад бессильно охнул от отчаяния.

— Могу я поговорить с тобой? — несмело спросила Алекс.

Блэкуэлл писал какое-то письмо. Вместо стола он использовал поднос, положив его на колени. Вот он отодвинул письмо и, подняв на нее глаза, невозмутимо спросил:

— О чем ты желаешь говорить, Александра?

Алекс едва сдерживала волнение. Больше всего на свете ей хотелось бы устроить истерику. Улыбаясь дрожащими губами, она подошла поближе и сказала:

— Я не хочу ссориться с тобой, Ксавье.

— Мы и не ссоримся.

— Кому ты пишешь?

— Отцу. — Ксавье взял письмо и демонстративно сложил пополам, так, чтобы она не смогла увидеть текст. Она и не думала туда заглядывать.

— Он ужасно переживал из-за тебя. Как и я, решил, что ты уже погиб.

— Понимаю.

— Ты скучаешь по нему? — Алекс села рядом на лежавший на полу тюфяк. Блэкуэлл тут же встал и отошел подальше.

— Конечно, скучаю.

— Мне казалось, что ты неравнодушен ко мне, — вдруг промолвила Алекс. — Но теперь кажется, что я вела себя как дура. Ты считаешь меня привлекательной. И только.

— Мы совершенно чужие люди. Мы почти не знаем друг друга.

— Мы прошли вместе сквозь ад, — с горечью напомнила Алекс. — И вместе на мгновение заглянули в рай.

Он опустил взгляд.

— Все мои чувства и силы обращены в первую очередь на побег.

— Но я бы все же хотела знать и твои чувства ко мне, — настаивала Алекс. — Пожалуйста!

— Ты самая необычная женщина из всех, с кем мне довелось встречаться в жизни, — с мрачной улыбкой начал он. — Ни одна из знакомых мне женщин не посмела бы требовать от мужчины отчета в его чувствах. Ни одна из знакомых мне женщин не посмела бы остаться в Триполи и даже выйти замуж за мусульманина, чтобы стать шпионкой.

— Я не шпионка. — Он пожал плечами. — Значит, ты действительно принимаешь меня за хладнокровную бессердечную сучку? — с отчаянием спросила Алекс. — И веришь, что меня прислали сюда на службу? Поэтому я приняла ислам и стала женой мусульманина? Поверь, Ксавье, у меня есть сердце, и я такая же пленница, как и ты! И если бы я не согласилась стать женой Джебаля, то была бы просто рабыней. Сейчас у меня по крайней мере есть хоть какая-то власть. И это далось совсем не дешево. Ведь я привыкла к свободе. А вместо этого пришлось превратиться в игрушку варвара. Ты хоть имеешь представление о том, чего мне стоило все это время водить его за нос и избегать его притязаний? И изображать при этом покорность? Ведь у меня никогда даже не было выбора — сказать ему «да» или «нет»! Я не шпионка. Я просто боролась за собственную жизнь!

Он не сводил с нее глаз. У Алекс запершило в горле.

— Я послала Мурада за своими вещами, которые прятала у Нильсена. Ксавье, у меня есть доказательства, что я из двадцатого века!

— Ты знаешь, что я уже оценил эту шутку. — Однако ему было совсем не смешно. Алекс поморщилась, как от боли. Что поделаешь — ведь Блэкуэлл был настоящим реалистом, человеком действия, джентльменом из девятнадцатого столетия. То есть совершенно неспособным поверить в ее историю. И как в таком случае доказать, что она не шпионка? Ведь он может бросить ее, как только они выберутся из Триполи.

— Я и не шутила, — пробормотала она.

— Нет, не понимаю я тебя, — заключил он. — Как ни пытаюсь.

— Это все потому, что я действительно из двадцатого века, — кисло улыбнулась Алекс.

— Да чего ты хочешь добиться этими смешными заявлениями?!

— Ты еще не понял?

В темных глазах Блэкуэлла ничего нельзя было прочесть. Воцарилась тишина.

Тут Алекс вспомнила про Зу. Настроение у нее упало окончательно.

Каморка у Мурада была довольно тесная, и днем в ней было ужасно душно. Алекс давно заметила, что Блэкуэлл старается держаться от нее подальше.

— Что с тобой, Александра? — негромко спросил он.

— Пожалуйста, держись подальше от Зу. Эта женщина опасна, особенно для тебя. Если вас застанут вдвоем, то тебя казнят немедленно.

— Но меня так же немедленно казнят, если сейчас застанут здесь и с тобой.

Алекс опустила глаза. Он был одет в одни шаровары. На любого другого мужчину ей было бы наплевать, останься он хоть совсем голым. Но с Блэкуэллом все было не так. Чего же удивляться, что при встрече с ним у Зу потекли слюни.

— Если нас вдруг застанет сейчас Джебаль, — слова почему-то давались Алекс с огромным трудом, — я могу вымолить у него прощение. Тем более… что мы ничего плохого не делаем.

Он отвернулся. Алекс вдруг поняла, что он старается потушить пламя, бушевавшее в них обоих.

— По его понятиям, мы совершаем смертный грех, и ты слишком умна, чтобы не понимать это. Так что ни о каком прощении и речи быть не может, как для меня, так и для тебя. По-моему, тебе лучше уйти, Александра.

Алекс стало обидно до боли. А как же ее чувства, ее любовь?! Вдруг все-таки не удастся развеять его подозрения, и он никогда не поверит ей, не поверит тому, что случилось на самом деле. Этот человек не привык менять свои решения.

Однако ставки в игре были слишком высоки. Ведь речь шла о всей последующей жизни, об их любви и дружбе, об их супружестве. Словом, об их судьбе.

Только Алекс не знала, как ей быть.

Похоже, она уже никогда не осмелится подойти к нему и заключить в объятия, и прижаться так, как ей бы хотелось.

Вдруг дверь распахнулась. В комнату вбежал Мурад. Одежда на нем была порвана, по щекам текли слезы.

— Что случилось? — испуганно закричала она.

— Засада! Алекс, когда я шел от Нильсена, на меня напали двое янычар!

— О Господи, — прошептала Алекс, испуганно взглянув на Блэкуэлла.

— А ты цел? — Ксавье подскочил к Мураду и схватил его за руку. — Тебя не ранили?

— Нет, не ранили, но опозорили, — ответил он.

— Они напали после того, как ты отдал Нильсену письмо? — спрашивал у Мурада Ксавье. Тот кивнул.

Серебристые глаза умоляюще смотрели на Алекс.

— Я подвел тебя! Я так виноват!

И только тут Алекс заметила, что в руках у Мурада ничего нет.

— О нет! Мои вещи! Там же паспорт!.. И лампа! — Та самая масляная лампа! Как же она вернется в свое время?!

— Все, все пропало, — плакал Мурад. — Алекс, они отобрали у меня все! Алекс, теперь у кого-то в руках доказательства твоего настоящего происхождения!

У Алекс все поплыло перед глазами.

Зу торопливо закрыла дверь на крючок.

Подскочив к кровати, огромной, под роскошным пологом — настоящее произведение искусства, — она вытряхнула на нее содержимое сумки. В глаза бросилась золотая трубочка, однако Зу не сразу догадалась, как эта штучка открывается. Но наконец колпачок был снят. Внутри было что-то ярко-оранжевое. Что еще за чертовщина?

Осторожно держа тюбик на расстоянии вытянутой руки, Зу вертела им и случайно повернула нижнюю часть. Из золотой трубочки появилось нечто странного вида и стало расти вверх. И тут Зу поняла, что она видит какие-то странные румяна. Она тут же накрасила губы и щеки. Надо будет расспросить Зохару поподробнее.

А потом она заметила две тонкие книжицы. Бросив румяна, Зу открыла одну из них. Какое разочарование! Там почти ничего не написано — цифры да полоски. А на самой первой странице красовался портрет самой Зохары. Такого чудного портрета Зу ни разу в жизни не видела: лицо соперницы было изображено точь-в-точь. И где это она нашла такого великолепного рисовальщика?

Эх, если бы Зу знала, что написано в книжицах! Однако она и по-арабски читала с трудом. Зу с тяжким вздохом отложила книжки в сторону. Увы, придется все рассказать Джовару. Жаль, конечно, делиться властью, которой наверняка будет обладать над Зохарой тот, кто переведет содержание дьявольских книг, но ничего не поделаешь. Ах, если бы она умела читать! Тогда бы сама разгадала тайну ненавистной соперницы.

Зу решила заняться остальными вещами. Вот голубоватая масляная лампа — почему она так странно блестит? Поборов страх, Зу взяла ее в руки. Интересно, почему Зохара так дорожит ею?

А лампа потихоньку нагревалась у нее в руках.

Зачем эта штука Зохаре? Во дворце таких ламп полно. Вот только цвет странный.

Лампа стала еще теплее, чуть ли не горячей.

Зу испуганно разжала пальцы. Лампа упала на пол. Чувствуя неприятную тяжесть в желудке и в то же время любопытство, Зу решила заняться лампой попозже.

Она заходила по комнате. Зу столько теперь знала о Зохаре. Она так много услышала вчера! Теперь стоит ей открыть рот, и Джебаль не задумываясь казнит свою вторую жену.

Зу злорадно улыбнулась. Значит, Зохара шпионка. Ишь ты. А как бойко говорила она про нового начальника американской Средиземноморской эскадры, коммодора Пребла! Просто удивительно, откуда ей столько известно про войну между Штатами и Триполи! Конечно, Зохара — самая настоящая шпионка, иначе как бы она смогла столько разнюхать? Ну и дела! И тогда понятно, почему эта рыжая красотка появилась в Триполи. Джебаль казнит ее за предательство и ложь. Во всяком случае, он наверняка разведется с нею и выгонит вон. Но прежде жестоко ее накажет!

Зу уже предупредила Джовара о том, что американцы будут развивать войну. Правда, раис чуть не убил ее от злости — видите ли, ему нужно было знать, какие именно планы они строят. Ну, она и так не осталась внакладе. От злости орудие Джовара становилось еще больше и тверже.

Зу снова взяла в руки загадочные книжки. Пожалуй, лучше заплатить за перевод кому-то со стороны и взять страшную клятву держать язык за зубами. Ведь здесь наверняка расписаны все тайны ненавистной Зохары.

И вдруг она вспомнила слова бедуинской ведьмы. Безмозглая старуха все твердила, что Зохара пришла к ним из другого мира, из другого времени. Зу задумалась.

Нет, глупость, просто глупость. Надо же, у Зохары тоже хватило глупости заявить Блэкуэллу, что она из другого времени. Это ни на что не похоже, додуматься до путешествия из двадцатого века! Почему тогда эта пройдоха упрямо цепляется за свою смешную ложь? И беспрестанно твердит, что она не шпионка! Ладно. Лучше выбросить это из головы. Все равно сейчас она ничего не придумает. Да к тому же Зохара могла твердить все что угодно — и что она из двадцатого века, и что она шпионка. Не важно. Главное, самое главное: тот длинный тощий раб был Ксавье Блэкуэллом! Что за чудесные подарки делает подчас судьба! Вот и Блэкуэллу повезло выжить и вернуться из небытия. И уж Зу теперь сумеет превратить его в орудие уничтожения Зохары!

Наверняка эта парочка — любовники. Они должны были стать любовниками еще год назад, когда встречались в тюрьме. И теперь Зу надо просто рассказать обо всем Джебалю.

Принц мог простить Зохаре политические интриги, но никогда и ни за что не простит связь с Блэкуэллом. И ничто не спасет Зохару.

Глава 32

— Прости меня, Алекс, — повторял Мурад. Она же смотрела невидящим взглядом в пространство, в голове не было ни одной мысли.