Маккорды (№2) - Брак по расчету

И неожиданно оба одновременно потеряли выдержку и терпение. Стремясь поскорее слиться друг с другом, они стали двигаться вместе в одном ритме, пойманные в ловушку отчаянной, неуправляемой жажды. Они забыли о нежности. О мягкости и легких касаниях. Алчная потребность подстегивала их, и Слоан врывался, врезался, вталкивался в нее все с большей силой, унося к небесам.

Хизер исступленно царапала его спину; ее крики смешались с его гортанными стонами, когда наконец они вместе достигли сверкающего пика.

Спасительные судороги все продолжались и продолжались. Они цеплялись друг за друга, боясь разжать руки. Слезы лились из глаз Хизер, слезы счастья и восторга. И когда Слоан поднял голову, она поспешно отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. И не потому, что стыдилась своего поведения. Не оттого, что не знала, куда деваться от смущения. Нет. Просто испугалась внезапно снизошедшего на нее озарения.

Кажется… кажется, она могла бы полюбить этого угрюмого властного человека с жестокими глазами и нежными руками. Но он отвергнет ее любовь. Непременно отвергнет. Значит, всю жизнь придется довольствоваться тем жарким, слепящим наслаждением, ибо больше Слоан ничего не захочет ей дать.

Он просыпался медленно, хотя тело уже было охвачено желанием. На полу играли веселые солнечные зайчики, в комнате по-прежнему было тепло. Хизер все еще спала, уютно устроившись в его объятиях.

Слоан прижался губами к ее затылку, с удовольствием вдыхая благоуханный запах ее волос. Рука прокралась под одеяло, накрыла полную обнаженную грудь. Хизер блаженно вздохнула и чуть шевельнулась.

Жаркое нетерпение обуяло его. Плоть мгновенно восстала и отвердела, кровь забурлила в жилах.

Он чуть поднял ее бедра и вошел сзади, прежде чем Хизер успела проснуться. Она беспомощно застонала и выгнула спину.

Подгоняемый неистовым желанием, он быстро достиг пика страсти и увлек Хизер за собой в бешеной скачке.

Прошло несколько долгих минут, и Хизер наконец пробудилась от волшебного сна, пресыщенная, с томной слабостью во всем теле. Слоан прижимался к ее спине. Она лежала неподвижно, наслаждаясь его жаром, упругостью мышц и неспешными ласками загрубевших рук.

— Доброе утро, — глухо прошептал он.

Хизер медленно открыла глаза. Сознание наконец, вернулось, и Хизер покраснела, вспомнив пиршество плоти, которому они предавались ночью. Он брал ее снова и снова, и каждый раз наслаждение становилось все острее. А она опять вела себя как последняя распутница. Позволила ему все… умоляла о большем… И утром, кажется, опять…

Утром? Она недоуменно уставилась в окно.

— Да ведь уже очень поздно.

— Наверное.

Хизер поспешно повернулась к нему лицом. Слоан затаил дыхание. Каждый раз ее красота поражает его заново. Даже сейчас, заспанная, растрепанная, она выглядела такой очаровательной!

— Но ведь тебе нужно было поехать на ранчо!

— Парни не станут меня ждать, — пожал плечами Слоан. — Я предупредил, что весь день проведу дома.

— Весь день? — Она снова вспыхнула. — Они знают, что мы… что ты…

— Может, и так, — усмехнулся он. — И скорее всего чертовски завидуют!

Хизер поспешно подтянула одеяло повыше — жест, который он посчитал абсолютно бессмысленным, если учесть все, чему они предавались ночью. Он и без того изучил и открыл все сладостные тайны ее тела, хотя не сомневается, что впереди ждет еще немало удовольствий.

— Не стоит так скромничать, герцогиня!

Слоан поймал ее руку и приложил ладонь к щеке, теплой и чуть колючей.

— Ты моя жена. И не совершила никакого преступления. В постели все позволено.

Хизер отвернула лицо. Его слова задели ее. Слоан отрицает существование между ними чего-то большего, чем постель.

Поднявшись, она накинула халат, села перед зеркалом и взяла в руки щетку, чтобы привести буйную гриву в какое-то подобие порядка.

— Не стоит одеваться, — лениво заметил Слоан. — Мы еще далеко не закончили.

Хизер резко повернулась, и слова застряли у нее в горле. Лежа с подложенными под голову руками в сбившихся простынях, небритый и растрепанный, он был похож на романтического злодея. И несмотря на то что после бурной ночи Хизер чувствовала саднящую боль, она не могла отвести от него глаз, готовая снова и снова ему покоряться.

— Но Дженна… дела… — пробормотала она наконец.

— Дела могут подождать. И я позабочусь о Дженне, когда она проснется.

— Но, Слоан… средь бела дня… — слабо запротестовала Хизер, досадуя на его ненасытность и собственное постыдное желание.

Прежнее напряжение вновь вернулось.

— И что из того? Я предупредил тебя еще до свадьбы, что не чураюсь плотских радостей. Ты согласилась отдавать мне свое тело в обмен на… впрочем, ты сама все знаешь. Пошла на попятный, герцогиня?

Взгляды их скрестились и застыли: ее — холодный, его — горящий.

— Нет, конечно, нет.

— Тогда сними халат. Я хочу видеть тебя при свете дня.

Этот бархатисто-вкрадчивый голос снова поверг ее в смущение, напомнил о тех нежных непристойностях, которые он нашептывал ей на ухо во тьме ночи.

Хизер на мгновение прикрыла глаза. Она не собирается отступать, но единственный способ сохранить самообладание — притвориться, что не замечает пристального взгляда Слоана, что между ними вообще ничего не было.

Неестественно выпрямившись, она распахнула халат и позволила ему соскользнуть вниз, а сама гордо распрямила плечи и с вызовом посмотрела на мужа.

Он без улыбки разглядывал ее, с чисто мужским одобрением, дерзко лаская глазами груди, бедра, светлые завитки между ног… Пытаясь игнорировать возбуждение, накапливающееся внизу живота, Хизер продолжала причесываться, полная решимости не проиграть в этой войне характеров.

Слоан молча наблюдал, как она проводит щеткой по длинным сверкающим прядям. Прекрасная, недостижимая, гордая, как истинная королева.

— Ты выглядишь такой недотрогой, ледяная принцесса, — небрежно заметил он. — Любой мужчина не устоит перед искушением растопить тебя!

— Я и чувствую себя ледышкой, — неприветливо бросила Хизер. — Здесь холоднее, чем на улице. Ни один человек в здравом уме не станет расхаживать в подобном виде.

— Это зависит от того, где ты воспитывалась. Лань никогда не носила ни халатов, ни ночных рубашек. Шайенны не стыдятся ни своего тела, ни физической любви.

Очередное упоминание о первой жене больно укололо Хизер.

— Прости, не понимаю, к чему эти постоянные сравнения.

Эти постоянные сравнения были крайне ему необходимы. Они помогали помнить, кому он в действительности предан.

— Шайеннки не признают ни корсетов, ни панталон. Хизер, развернувшись, жестко взглянула в глаза мужу.

— Сожалею, но меня воспитывали иначе, хотя я не собираюсь тягаться с твоей первой женой. Наоборот, свято верю, что ни одна женщина в подметки не годится этому идеалу, так что и пытаться не стоит.

Слоан улыбнулся, и от этой улыбки в комнате похолодало еще на несколько градусов.

— Нет, ты ничем не походишь на Лань. Она была примерной женой.

— Примерной?

— Почтительной и услужливой. А послушная жена не скрывает свое тело от мужнина взора. И всегда готова к любой прихоти своего господина.

— Печально, — вызывающе бросила Хизер, — что меня никогда не считали особенно послушной.

Его ответная улыбка была лениво-многозначительной, хотя лихорадочный блеск в глазах говорил о нарастающем возбуждении.

— Покорная жена никогда не бывает холодна к мужу. Правда, прошлой ночью ты горела как в огне. Настоящая петарда, то и дело взрывалась!

На щеках Хизер проступила краска.

— Ты намеренно стараешься меня уязвить!

— И что из того? Не мешает тебя встряхнуть! Хорошо еще, что твои сухость и чопорность в постели исчезают как по волшебству!

— Поражаться твоим греховным проделкам вовсе не означает быть чопорной! Любая леди была бы шокирована вещами, которые ты вытворял!

— Но тебе это нравилось не меньше, чем мне. — Слоан было шевельнулся, но тут же поморщился: — Исполосовала мне всю спину своими ногтями!

— Может… может, мне это и нравилось, но вряд ли я смогу все повторить сегодня утром. У меня полно работы. Мои обязанности никто за меня не выполнит!

— Одна из твоих главных обязанностей — угождать мужу. Иди сюда и ублажи меня, герцогиня. Хизер досадливо дернула плечом.

— Меня зовут иначе.

— Хизер, Хизер! Иди же сюда, милая, — вкрадчиво прошептал он, — Ну пожалуйста.

— Неужели тебе мало вчерашнего? — строптиво фыркнула она.

— Разумеется, мало! Я хочу тебя. Хочу придавить к кровати, почувствовать, как ты стискиваешь ногами мои бедра, хочу пронзить тебя насквозь своим грозным оружием!

Каждое тихое обещание воспламеняло ее все сильнее. Хизер почти против воли встала и как во сне направилась к кровати.

От близости ее стройного обнаженного тела у Слоана закружилась голова. Прошлой ночью он овладел ею четыре раза и взял снова этим утром, но этого оказалось недостаточно.

Он желал ее еще сильнее, чем раньше. Он заставит ее забыть все дурацкие предрассудки!

Но оказалось, что сомнения Хизер вызваны не столько скромностью и застенчивостью, сколько совсем другими соображениями.

— Слоан… я не уверена, что смогу выдержать еще… Его неумолимый взгляд неожиданно смягчился.

— Мне следовало бы понять, что у тебя там все… натерто…

Как бы чудесно было швырнуть Хизер на постель, подмять под себя, погрузить пальцы в массу душистых волос и брать ее без конца…

Но он не имеет права думать только о себе! Все же это не означает, что нельзя ничего изобрести. Он научит Хизер бесчисленным и разнообразным любовным играм, сумеет воззвать к чувственной стороне ее натуры и свести с ума непереносимым наслаждением. Эта женщина станет той невероятно изобретательной любовницей, которая являлась к нему во сне!

Он откинул простыню, безмолвно приглашая ее присоединиться к нему.

— Обещаю, тебе не будет больно. Я и пальцем не пошевелю. Все зависит от тебя.

Она нерешительно оглядела его играющее мускулами тело. Золотистая поросль на груди сужалась до тоненькой дорожки и расширялась лишь к низу живота. Его мужское естество, уже напряженное и поднявшееся, доходило едва не до пупка. Хизер прикусила губу и покачнулась.

— Я не знаю, что делать, — прошептала она, едва дыша.

— Где же твое воображение?

Она медленно взобралась на постель и встала на колени перед Слоаном. Его великолепная мужественность больше не шокировала ее, скорее подогревала. Ей хотелось удовлетворить свое естественное любопытство, прикоснуться к нему. Смертельно хотелось.

— Дотронься до меня, — попросил он, словно прочитав ее мысли.

Он осторожно подвел ее руку к буквально осатаневшей плоти. Когда ее пальцы сомкнулись вокруг нее, Слоан чуть поморщился.

— Очень больно? — участливо спросила она. Слоан сдавленно рассмеялся.

— Скорее, хорошо.

Он положил поверх ее руки свою, крепко сжал и с тихим стоном закрыл глаза.

Впервые за все время их бурных отношений Хизер осознала действие, которое производила на мужа, и паника мгновенно улеглась. Она глубоко вздохнула. В первое время от нее в постели, видимо, было мало толку, она слишком нервничала, чувствуя свою неопытность, но теперь он дает ей возможность немного к нему привыкнуть. И Хизер просто обязана воспользоваться этой возможностью. Заставить отчужденного, холодного человека ощутить то же огненное, неуправляемое наслаждение, которое он возбуждает в ней.

Не отнимая пальцев, она пристально всматривалась в мужа. На его горле бешено билась жилка, бронзовая кожа туго обтягивала скулы. Рука Хизер спустилась ниже, к двум переполненным мешочкам, прятавшимся в темных волосах, скользнула к багровой головке, окруженной невысоким гребешком…

Слоан сверхъестественным усилием воли заставлял себя лежать не шевелясь, позволяя ей задавать ритм. Только рука двигалась, ведя ее пальцы, показывая, как гладить и возбуждать его.

— Вот так? — прошептала она.

— Именно… так… — с трудом выговорил он.

Хизер продолжала ласкать его, пока он со стоном не приподнял бедра. Но ей хотелось продлить близость, окончательно свести Слоана с ума.

И, послушавшись своей интуиции, она приподнялась и потянулась к нему губами. Вчера он пробовал ее на вкус, сегодня настала ее очередь.

Разметав по его животу длинные волосы, она припала губами к налившейся кровью плоти. Слоан тихо зарычал.

Она вдруг поняла, что беззастенчиво жаждет его, и коснулась поцелуем бархатистой головки. Каждая мышца его тела напряглась. Ободренная результатом, Хизер продолжила ласку, ощущая солено-мускусный привкус. Слоан судорожно запрокинул голову. Ее язык обвел напряженный, невероятно длинный и толстый стержень, и Хизер торжествующе заметила, как Слоан судорожно комкает простыни.

Остатки стыдливости куда-то пропали, и Хизер не переставая терзала Слоана ласками. Но когда она, подражая мужу, стала посасывать его жаждущую плоть, он затрепетал, воспламененный ее невинной страстью.

— Герцогиня, — охнул он, сотрясаемый судорогой боли-наслаждения, — герцогиня…

— Меня зовут Хизер, — тихо напомнила она, почти не отрывая губ от его горячего тела. — Повтори, Слоан. Он тихо рассмеялся, но тут же снова застонал.

— Хизер… а-ах… Иисусе сладчайший… что ты со мной делаешь?

Хизер безгранично наслаждалась своей властью над ним, но почему-то этого оказалось недостаточно. Она хотела ощутить его в себе.

— Слоан… пожалуйста… я хочу тебя!

Дальнейшего поощрения не требовалось. Он молниеносно потянул Хизер на себя. Тепло ее обнаженных грудей окутало его. Хизер ошеломленно уставилась на мужа.

Пытаясь пригасить бушующее вожделение, Слоан приподнял ее за талию, так что она оказалась верхом на его мощных бедрах. Спина Хизер инстинктивно выгнулась, голова откинулась, груди переполнили его ладони, взывая к прикосновению губ, но Слоан удерживал жену на расстоянии.

— Уверена, что желаешь этого? — гортанно допытывался он.

— Да, — ахнула Хизер, в эту минуту готовая на все, лишь бы он согласился взять ее.

Одним быстрым резким движением он насадил ее на свое орудие.

Ощущение ее скользкой разогретой плоти, обволакивающей его, было таким утонченно-острым, что Слоан едва не излился в нее.

— Скачи, наездница, — прохрипел он, и Хизер повиновалась, двигаясь в лихорадочном ритме, вращая бедрами в поисках безумного наслаждения, уже испытанного в его объятиях.

Языки пламени, в котором горел Слоан, взвились с новой силой. Он неустанно подбрасывал ее, внедряясь в самую сердцевину. Пальцы Хизер впились в его плечи. Громко вскрикнув, она стала содрогаться в блаженном освобождении. Слоан последовал ее примеру, пульсирующими спазмами выбрасывая напиток жизни в глубины ее женственности.

Хизер бессильно обмякла, раскраснелась и повлажнела от пота.

Вот такой он жаждет видеть ее: забывшей о хороших манерах, строгом воспитании, поджатых губках… Правда, и он, пожалуй, слишком груб с ней. Но… но совладать с собой — все равно что сдержать лесной пожар в пересохшем каньоне в самый разгар лета.

— Так со всеми бывает? — прошептала Хизер несколько долгих мгновений спустя и, не дождавшись ответа, вопросительно посмотрела на мужа.

Он опустил веки, не желая встречаться с ее испытующим взглядом. И в этот момент из-за полуоткрытой двери донесся звонкий детский смех. Дженна проснулась!

Обрадованный Слоан поспешно вскочил с кровати и потянулся за штанами.

— Черт возьми, да это всего лишь похоть, герцогиня, — солгал он. — Конечно, бывает и со всеми. Не стоит обращать внимания. Сущие пустяки!

Глава 11

С этого дня что-то изменилось в их отношениях. Теперь Хизер не жаловалась на одиночество. И если раньше Слоан избегал ее, теперь, казалось, не мог насытиться. Каждая ночь была безумнее предыдущей. Слоан брал жену, где и когда хотел. Не в силах сопротивляться, ошеломленная его мужской силой и чувственностью, Хизер отдавала ему все: тело, честь и гордость.

Он стал ее хозяином, собственником и владельцем. И наставником в любви. Наставником, который помог ей обнаружить неукротимую, безудержно-пылкую сторону ее натуры, о существовании которой Хизер и не подозревала. И к своему ужасу, она упивалась собственной распущенностью, хотя иногда тайком и ужасалась той, в кого превратилась.

Слоан показал ей, как разнообразны проявления страсти. Хизер и не подозревала, что любовная игра может завершиться медленным, ленивым сплетением тел или ожесточенным поединком характеров. И она бросалась в водоворот наслаждений очертя голову. Безоглядно, упиваясь каждой минутой их слияния. Но на Слоана перемены, казалось, нисколько не повлияли. И в самые бурные мгновения она слышала от него лишь грязные, похотливые непристойности, правда, возбуждавшие ее еще больше. Ни слова о любви. Ни одной нежной фразы.

Да, он хочет ее тело, но и только. Иначе не истолковать этот взгляд опьяненного кровью дикаря! Покорная рабыня — вот кто она в его глазах. Трудно жить с сознанием этого. Хизер честно старалась не оскорбляться, не лелеять сердечную боль. Не обращать внимания на то, что спальня Слоана по-прежнему оставалась запретной территорией. Они не провели там ни одной ночи, хотя для его прихотей подходила любая другая комната: ее спальня, кухня, кабинет, где к их услугам всегда была медвежья шкура перед камином, и даже пустая каморка наверху, служившая комнатой для гостей. И каждый раз она отчаянно боролась с чувствами, которые пробуждал в ней муж. Если она не хочет сойти с ума, следует отрешиться от подобных «мелочей». Не обращать ни на что внимания.

Но Хизер боялась, что все ее усилия заранее обречены на провал.

Правда, к концу весны стало немного легче. В середине мая началось весеннее клеймение, для чего весь скот сгоняли в одно место. Она слышала рассказы о Диком Западе, волнующие истории о вооруженных схватках и смелых ковбоях и совершенно не ожидала столкнуться с унылой повседневной реальностью, где тяжелый, изнуряющий труд и монотонные обязанности напрочь затмевали всю романтику. Слоан со своими людьми трудился с утра до вечера, чтобы собрать скот и поставить на каждом теленке тавро «Бар М».

Хизер вместе с Дженной несколько раз приезжали посмотреть на происходящее с безопасного расстояния. На взгляд постороннего, в загонах царил хаос, в воздухе стояли запахи пыли, дыма и горелого волоса. От непрерывного гомона, песен и пронзительных воплей можно было оглохнуть. Ковбои разделились на несколько групп, в которых каждый выполнял определенные обязанности. Одни отбивали теленка от стада, набрасывали лассо и подтаскивали животное поближе к костру, где бросали на землю и связывали. Потом клеймовщик прижимал раскаленное железо к крупу. Вся операция занимала доли секунды. И наконец, специальным ножом надрезали кончики ушей. Бычков тут же кастрировали, а яички отбрасывали в кучу, чтобы потом поджарить.

Хизер было ужасно жаль бедных животных. Поначалу она просто не могла слышать их жалобный рев. Но Расти заверил, что испытание вовсе не такое уж тяжелое, как кажется на первый взгляд.

— Шкуры у них толстые, и им не столько больно, сколько страшно.

В первый раз Слоан даже нашел несколько минут, чтобы поговорить с женой. Правда, улыбался он Дженне, но и Хизер одарил долгим многообещающим взглядом, без слов напомнившим о прошедшей ночи.

— Рад, что вы сумели приехать.

Слоан подался вперед, и Хизер жадно втянула носом земные запахи пота, солнца, кожи и мужчины. Почему одно это вызывает в ней желание снова очутиться в его власти?

Зачарованная тишина не продлилась и секунды. Слоан взял у нее Дженну и посадил перед собой.

— Поедем, дорогая. Пора тебе полюбоваться на свое наследство.

И к неподдельному восторгу девочки, чуть подхлестнул коня и медленно объехал загоны, то и дело показывая ей на какого-нибудь особенно упрямого бычка.

Если не считать нескольких случайных встреч на ранчо, Хизер почти не видела Слоана. Возвращался он поздно, валился в постель, чтобы подняться чуть свет и вновь исчезнуть.

Постепенно она осознала, что тоскует по нему. Миновали тихие вечера в кабинете, мирные, спокойные ужины и напоенные страстью ночи.

Однако она с головой погрузилась в домашнюю работу и просмотр счетных книг и вовсе не сетовала на свою участь. Новой целью ее существования стало воспитание Дженны, а жизнь в Сент-Луисе казалась полузабытым сном.

И все катилось по раз и навсегда заведенному порядку, пока Хизер не познакомилась с Куинном Ловеллом.

За последние несколько месяцев она слышала немало разноречивых мнений о политическом противнике мужа, но впервые встретилась с ним как-то утром, когда приехала в Гринбрайер за припасами. И обнаружила, что богатый шахтовладелец уже вступил в борьбу за пост сенатора штата и выступает перед толпой горожан, живописуя безрадостное будущее колорадских скотоводов.

Хизер натянула поводья и, посадив Дженну на колени, с любопытством прислушалась. Назойливые зеваки допрашивали его о намерениях открыть новые серебряные рудники. Несколько человек, по виду ковбои, задиристо наскакивали на Ловелла, но строгий вид здешнего шерифа Лютера Нетерсона, а главное, висевшая на его поясе пара шестизарядных «кольтов» могли усмирить любого драчуна.

Мистер Ловелл оказался крайне убедительным оратором, обладавшим глубоким звучным голосом, которому мог бы позавидовать любой актер шекспировского театра. Он был несколько склонен к полноте, но высокий рост компенсировал заметный животик. Он мог бы посчитаться красивым, но слишком напоминал Хизер Эвана Рэндолфа, особенно темно-каштановыми волосами, бакенбардами и лихо закрученными усиками, не говоря уже о вкрадчивых манерах.

Едва Ловелл призвал голосовать за него, как собравшиеся мгновенно разошлись. Хизер уже хотела подхлестнуть лошадь, но тут к повозке подошел шериф в сопровождении мистера Ловелла. Лютер представил его, и Ловелл почтительно коснулся полей шляпы.

— А, прелестная миссис Маккорд! Насколько я понял, вы супруга моего соперника!

— Как поживаете, сэр? — вежливо кивнула Хизер.

— Счастлив наконец увидеться с вами, — поклонился он, не уступая ей в учтивости. — Кажется, у нас есть общий знакомый. Эван Рэндолф крайне высокого о вас мнения. Он попросил меня передать вам привет.

— Вы знаете мистера Рэндолфа?

— Мы оба в совете директоров «Юнион Пэсифик рейлроуд». Я часто езжу в Сент-Луис по делам. Вы, кажется, недавно покинули этот чудесный город? Здесь, должно быть, вам все кажется иным?

— Возможно, но я восхищена здешними местами.

Ловелл оценивающе оглядел ее, не упустив из виду ни модное жаккардовое платье, ни смуглую малышку, улыбавшуюся мужчинам во весь рот.

— Это и есть крошка-индианочка, о которой я столько слышал?

Хизер инстинктивно прижала к себе Дженну.

— Это моя падчерица, Дженна Маккорд.

— Ее сходство с матерью более заметно, чем я ожидал, — победно заключил Ловелл. Хизер не нуждалась в пояснениях: в здешних краях, где сильны предрассудки, происхождение Дженны может весьма отрицательно повлиять на исход кампании. Добрые граждане Колорадо не забудут, кем была ее мать.

— Да, к счастью, — спокойно ответила Хизер. — Кость у нее узкая, а это означает, что с годами девочка станет настоящей красавицей. А характер! В жизни не встречала ребенка добрее и милее! Всякий, кому выпало счастье узнать ее поближе, немедленно влюбляется!

— Возможно, — снисходительно улыбнулся Ловелл и, казалось, устав от пикировки, решил перейти в наступление: — Жаль, что вы поддерживаете заведомого неудачника, миссис Маккорд.

— Не могу поверить, что мой муж неудачник, сэр, — холодно усмехнулась Хизер.

— Что ж, посмотрим…

Он снова притронулся к шляпе и поспешно откланялся. Хизер облегченно вздохнула. Обычно она никогда не судила о человеке по первой встрече, но отчего-то сразу невзлюбила мистера Ловелла, заподозрив его в тех же безжалостных амбициях, что кипели в душе Рэндолфа.

Сара Бакстер была абсолютно согласна с ее суждением. Она, как всегда, стояла за прилавком и, когда Хизер рассказала о новом знакомстве, без обиняков отрезала:

— Поганый ублюдок, вот он кто!

— Ублюдок?

— Гремучая змея! Этот стервятник готов любой ценой поживиться на несчастье честных людей! Хизер вопросительно подняла брови.

— Ловелл скупает ранчо в округе, — пояснила Сара. — Предлагает владельцам жалкие гроши, но после нынешней зимы цены так упали, что у них не остается иного выхода. И это не самое худшее. Он изрыл всю землю по соседству своими рудниками и шахтами.

— Да, я слышала его сегодняшнюю речь. Но что тут плохого?

— Вы когда-нибудь видели рудничные отвалы? Они, как проказа, уродуют эту прекрасную землю.

— Если это так, думаю, Ловелл не наберет много голосов.

Сара презрительно хмыкнула и покачала головой.

— Ошибаетесь. Поддержка у него есть, и немалая. Добрую треть доходов в этом городке составляют шахтерские денежки. Здешние предприниматели нуждаются в человеке, который станет защищать их интересы. Кроме того, обанкротившиеся ранчеро всегда могут рассчитывать на работу у Ловелла. Так что у него очень много шансов на победу. Но мы должны остановить его, Хизер, — горячо заключила Сара. — Нужно сделать все возможное для избрания Слоана!

Вечером, когда она рассказала мужу о знакомстве с Ловеллом, тот лишь кивнул с угрюмым смирением, но промолчал.

— Пойми, Ловелл времени не теряет, — не отставала Хизер. — Если не поторопишься, выборы закончатся, еще не начавшись, и он победит.

— Даже если ты права, сейчас я не могу тратить время зря. Нужно закончить клеймение. Еще есть время вступить в гонку!

— Но ты можешь на время передоверить дела управляющему. Нанять еще несколько ковбоев себе на замену, не так ли?

— Денег нет.

— Ты просто обязан сделать что-то! Слоан раздраженно вздохнул.

— Для того чтобы бороться с людьми, подобными Ловеллу, нужны наличные. То, чего мне как раз и не хватает.

Хизер съежилась, отлично понимая, на что намекает муж, и сочла за лучшее оставить в покое щекотливую тему, хотя продолжала мучиться сознанием собственного бессилия.

Придется спросить Вернона Уитфилда, есть ли в городе какие-то вакансии для женщины с ее образованием. Может, она сумеет найти место учительницы на неполный день. Но сейчас для этого неподходящее время: скоро начнутся школьные каникулы. Ну а пока придется усердно заняться предвыборной кампанией. И не нужно ей рассказывать, кто из двоих кандидатов более достойный. Слоан не ищет ни богатства, ни власти и мечтает лишь улучшить жизнь ранчеро.

Клеймение завершилось на второй неделе июня. Слоан со своими ковбоями отправились в Денвер со стадом бычком. Перегон был относительно коротким по сравнению с теми, что пришлось выдерживать владельцам отдаленных ранчо. Все дела на время отсутствия он поручил Расти.

Слоан был намерен использовать свое пребывание в Денвере для встреч с политиками, заинтересованными в поражении Ловелла. Он пообещал пробыть в отлучке всего три дня, но Хизер истосковалась по нему куда больше, чем ожидала. Собирая белье в стирку, она наткнулась на сорочку, которая была на Слоане во время их первой встречи.

Хизер задумчиво потерлась лицом о мягкую ткань, вдыхая знакомый запах. Ощущение одиночества, беззащитности, бурного желания разом нахлынули на нее. Господи, она просит так немного! Всего-навсего мужа, который преданно любил бы ее! Такого, как… Слоан.

Хизер растерянно покачала головой. Только последняя дурочка мечтает о невозможном! Сколько же раз убеждаться, что Слоану ни к чему ее любовь! Этот человек всегда останется недосягаем для нее! Слишком ревностно охраняет тайники своей души. Жалкий скряга!

И все же, глядя в его больные, измученные глаза, она почти прощала мужа. Что поделать, сердцу не прикажешь! Он так и не пережил гибели жены. Как это ужасно — любить призрак! Призрак, с которым нельзя ни бороться, ни тягаться. Но Хизер не в силах была отказаться от попытки достучаться до Слоана. Возможно, все кончится тем, что сердце ее будет разбито и Слоан отбросит ее, как сломанную игрушку.

Муж вернулся домой в четверг днем. Хизер как раз уложила Дженну спать и, войдя на кухню, в изумлении остановилась при виде Слоана. Сердце ее бешено забилось.

Он, похоже, ждал ее, полусидя на деревянном столе. И при этом выглядел, как всегда, зловещим и опасным, со своими чуть взъерошенными волосами и засученными рукавами, обнажавшими загорелые руки. С поясного ремня, низко обхватывающего бедра, свисали револьверы. Щеки покрывала рыжеватая щетина, оттеняя смуглую кожу. Он буквально излучал неодолимое мужское притяжение.

Хизер невольно вздрогнула. Воздух пронизывали темные щупальца страсти и желания.

Не спуская глаз с жены, он медленно отстегнул «кольты» и бросил на стол. В горле у Хизер мгновенно пересохло.

— Дженна спит? — тихо спросил Слоан.

— Да. Только что уложила ее в постель.

— Хорошо. Иди сюда, — коротко приказал Слоан.

Дальнейших приглашений не потребовалось. Почти задыхаясь от возбуждения, Хизер шагнула к нему. Слоан грубо притянул ее к себе, в стальной капкан своих бедер. Хватило одного прикосновения, чтобы прежний голод ожил в ней. Жар его тела обжигал даже сквозь одежду.

Хизер закрыла глаза, наслаждаясь смешанными запахами мужского и конского пота, и с готовностью подставила губы.

Слоан не медлил ни мига, хотя все это время твердил себе, что не станет набрасываться на нее в ту же минуту, как переступит порог. Ничего не вышло. Перед глазами упорно всплывало ее обнаженное тело. Только бы дотерпеть, пока он ее разденет и услышит знакомые стоны! Пусть бьется, рыдает, царапает ему спину и высоко поднимает бедра. Для него.

Ширинка натянулась почти до неприличия. Плоть терлась о грубую ткань штанов. Боль-наслаждение…

— Я постоянно хожу в этом состоянии. С тех пор как уехал отсюда, — пробормотал он. — И весь сегодняшний день… — Он прижал ее ладонь к взбухшему кому. — У меня там все ноет. Хочу оказаться в тебе.

— Да, — выдохнула Хизер.