Леди ангел

— Такого со мной еще не случалось. Я чувствую себя каким-то… беззащитным.

— Перед чувствами? — Он кивнул:

— Да, правила игры внезапно изменились.

— Наверное, сегодня ночью оба мы в каком-то смысле неопытные новички.

Он отрицательно затряс головой.

— Просто я ревную тебя ко всем мужчинам, которые когда-либо смотрели на тебя.

— Как и я ревную тебя к женщинам, побывавшим в твоей жизни. — Ее глаза позеленели от внезапной злости. Анджела не желала уступать другим даже малой крупицы чувства этого человека, который должен был целиком, безраздельно принадлежать ей.

— Я прогоню их. — Еще месяц назад такое обещание показалось бы ему немыслимым.

— Тогда и в моей жизни не останется больше ни одного мужчины, — невольно вырвалось у Анджелы — той самой Анджелы, которая изо дня в день купалась в обожании мужского общества. — Пойдем, посмотришь, где я сплю.

Когда Кит шагнул по направлению к лестнице, она нежно провела пальцем по его щеке.

— Тебе нет необходимости снова нести меня.

— Но мне хочется, — возразил Кит с озорной улыбкой. — Сегодня я чувствую себя новобрачным.

— В самом деле, разве это не прекрасно? — пролепетала, замирая от восторга, Анджела. Эта мысль внезапно показалась ей такой притягательной, что впору было усомниться, здорова ли она. На протяжении долгих лет ее отношение к браку было неизменно скептическим.

— Ослепительно прекрасно, — подхватил ее слова Кит, вскинув темные брови. Анджела рассмеялась.

— Все это так странно. Не пора ли мне переходить к обороне?

— Нет, потому что во всяком случае одна вещь для меня очевидна. И странной совсем не кажется.

— Да, — тихо согласилась она, чувствуя, что мир вокруг нее вот-вот рухнет, — столь сильным было ее влечение к этому мужчине.

Кит молнией взлетел по лестнице, неся ей, как пушинку. На самом верху ему пришлось слегка наклониться, чтобы не ушибить голову о притолоку. Едва не касаясь макушкой низкого потолка, он нес графиню к ее спальне.

«До чего же он велик, — подумала Анджела, и по ее коже пробежал сладкий озноб желания, — просто восхитительно велик. И отважен. Кто еще посмел бы появиться у меня в доме вот так, в самый разгар вечеринки, невзирая на полчища гостей?»

— Расскажи мне о рисунках на твоей кровати, — прервал ее размышления Кит, которому каким-то образом удавалось оставаться на удивление учтивым, даже светским, в то время как он нес ее по полутемному коридору.

— Меня изумляет твоя выдержка, — удивленно проговорила Анджела, чувственность которой резко контрастировала с его изысканной вежливостью. — А что, если мне невтерпеж?

Он улыбнулся.

— Мы займемся и этим, но только после того, как ты покажешь мне свою кровать. — Остановившись перед ее спальней, он ногой толкнул дверь.

Из комнаты полился яркий свет, который упал и на ошеломленное лицо Анджелы.

— Я вижу, ты серьезно настроен.

— Мне нравится смотреть на тебя, — сказал он, осторожно опустив ее на пол после того, как перешагнул через порог. — И я никуда не уйду отсюда. — Скрестив руки на груди, Кит спокойно прислонился широкой спиной к дверному косяку. — Жду от тебя лекции по истории.

Нарочитая небрежность его поведения завораживала так же, как и явно читавшееся в них намерение навсегда остаться в ее жизни.

— Похоже на темперу, — заметил он, кивнув в сторону богато расписанной кровати, словно преподаватель, подбадривающий студента, который никак не решится начать ответ.

Она испытующе взглянула на него.

— И долго так будет продолжаться?

— Вовсе не обязательно. Просто я, когда разжег тут огонь, увидел, как богато, — он чуть замялся, задумчиво ухмыльнувшись, — я бы даже сказал, с выдумкой, украшена твоя кровать. И мне пришло на ум, что это неспроста. Рисунки, кстати, великолепны. Мне особенно нравится вот эта сцена в саду.

— Все-таки ты странен.

— Тем, что не бросился с порога заниматься с тобой любовью?

— Нет, потому что заинтересовался какими-то рисунками.

— Они очень необычны. Согласись, рисунки в стиле книжных иллюстраций на кровати — это нечто уникальное. К тому же, — оживленно улыбнулся Кит, — было бы интересно узнать поподробнее об изображенных здесь трудолюбивых монахах, раз уж эта братия собралась подглядывать за нами сегодня ночью.

— Подглядывать? — Столь необычная мысль еще ни разу не приходила ей в голову.

— На их месте я бы не удержался, если бы ты вдруг оказалась обнаженной перед моими глазами. — В его глазах заплясали знакомые смешинки. — Откуда они — из четырнадцатого столетия?

Анджела покачала головой.

— Из двенадцатого. Просто чудо, что эта кровать сохранилась в таком прекрасном состоянии.

— Должно быть, ею очень дорожили из-за изображенной здесь «книги часов».

— То же самое можно сказать и о календаре. Посмотри, каждый месяц сопровожден описанием какого-нибудь из местных обычаев, связанных с определенными временами года, — добавила она. — Эти рисунки и в самом деле, судя по всему, относятся к четырнадцатому веку. Так что тебе не откажешь в проницательности.

— Не спорю. — Взгляд его зеленых глаз заскользил по изгибам ее тела, облепленного тонкой серебристой материей, промокшей под дождем. В таком виде она казалась еще соблазнительнее.

— Если будешь себя хорошо вести, то, может быть, я и разрешу тебе полежать на ней, — кокетливо проговорила прелестная графиня.

— А поскольку я веду себя просто отлично, — заметил Кит с хищной ухмылкой, — то буду рад получить такое разрешение незамедлительно.

— Редкая нескромность.

— Действительно, редкая, и ты сама убедишься в этом, как только я освобожу тебя от мокрого тряпья, — От его улыбки внутри у нее потеплело.

— И скоро наступит этот момент?

— Думаю, что да. Уроки истории настраивают меня на амурный лад.

— Великолепно. В таком случае я буду рассказывать тебе о братьях-доминиканцах, построивших Стоун-хаус, а ты пока расстегни платье. — Повернувшись к нему спиной, Анджела улыбнулась через плечо. — Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы послужить мне недолго горничной?

— Это не входит в мои правила, но сегодня ночью я сделаю для тебя исключение.

Графиня, резко повернувшись, на месте, встала к нему лицом так быстро, что он так и остался стоять с поднятыми руками.

— А разве тебе никто не прислуживает? — Анджела задала этот вопрос, хотя и знала, что человека с гаремом о подобных вещах спрашивать излишне.

— В каком смысле — «прислуживает»? — осторожно осведомился он, различив в ее голосе нотку неудовольствия.

— В сексуальном, — не стала юлить она. Кит заколебался. На ум приходили тысячи ответов, но ни один из них наверняка не подействовал бы на нее успокаивающе.

— Разве можно однозначно ответить на такой вопрос? — мягко спросил он, будто увещевая ее.

— Нет, ты все-таки ответь, — настаивала она. Ее руки были сжаты в кулаки, а взгляд стал прямым и жестким.

— Я же сказал, что прогоню их всех. — Его глубокий голос был все так же спокоен.

Ее поза стала менее напряженной, улыбка — виноватой, и гнев покинул глаза.

— Прости. Этому не следовало бы придавать столь большое значение, но я ничего не могу с собой поделать.

— Понимаю, — тихо откликнулся он, — потому что сам хочу владеть тобой, причем не возвышенно и благородно, а самым варварским образом.

— Знаю. Я и сама думала о том, как хорошо было бы, если бы ты жил в Истоне и зависел от меня.

На его загорелой щеке появилась насмешливая ямочка.

— Владеть таким субъектом, как я, было бы весьма обременительно.

— Тебе, кажется, неплохо известно, что значит владеть другими. — В ее тоне опять прибавилось едкости.

— Они всего лишь мои друзья, и не надо сердиться снова. — Он осторожно взял ее за кончики пальцев. — К тому же я вскоре пошлю их всех подальше.

Анджела вздохнула.

— Это так для меня необычно. Кажется, я требую от тебя слишком многого.

— Вовсе нет, — успокоил он погрустневшую белокурую леди, беря ее руку в свою более решительно.

Небольшая комната под старинными сводами создавала атмосферу уединения, отрешенности от мира. Эта уютная келья давала прибежище тем, кто спасался от грозы, бушующей за окном, от докучливого бомонда, от всех препятствий и условностей, которыми так богата земная жизнь.

— От меня трудно будет избавиться, — зашептал Кит, привлекая к себе Анджелу.

— Об этом я и не мечтаю, — проворковала она в ответ, подняв на него глаза. — Я просто в восторге от идеи о том, что ты будешь в Истоне постоянно в моем распоряжении.

— В качестве домашнего жеребца? — Его голос был беззаботен, но взгляд стал странно тяжел.

— Можно сказать и так, — согласилась она, задумчиво проведя пальцем по его чувственно изогнутой нижней губе. — Но ты мне нужен еще и потому, что вместе с тобой моя жизнь обретает новый, неведомый смысл. — И мне придется учиться фермерствовать? — шутливо спросил он.

— Я бы могла пристроить тебя в Истоне в качестве моего личного секретаря, — наморщив нос, пошутила она в ответ.

— Насколько личного?

— Очень личного, поверь.

— В таком случае я принимаю ваше предложение, моя милая графиня, и приступаю к работе немедленно. — Кивнув, он одновременно запечатлел на ее губах нежный и целомудренный поцелуй, словно скрепил печатью только что заключенную сделку.

— Итак, миледи, — продолжил Кит с шутовской почтительностью, — с моей стороны значило бы пренебречь своими служебными обязанностями, если бы я не напомнил вам о необходимости снять мокрое платье. Ведь так недолго и простудиться.

— Для этого я и наняла вас.

— Совершенно справедливо изволили заметить. А посему прошу вас повернуться ко мне спиной, чтобы мы смогли наконец приступить к приятнейшему во всех отношениях сотрудничеству.

Он действовал неспешно, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать ее то в ароматную шею, то в щеку, то в белое плечико, вытаскивая поочередно из ее спутанных волос шпильки и бросая их на пол. Их движения сразу же обрели природную интимность, стали ленивыми и размеренными, словно каждый наизусть знал свою роль, поскольку до этого совершал подобное действо уже сотни раз. В конце концов, расстегнув последний крючок ее платья, он скинул влажный шелк с ее плеч. Через секунду платье уже было переброшено через спинку стула.

— Благодарю вас, Брэддок, — величаво произнесла графиня и, поднявшись на цыпочках, поцеловала его. Нежные ладони легли на его грудь.

— Всегда рад услужить, миледи, — не менее церемонно ответствовал он, замерев подобно монументу, являя собой пример покорности и смирения.

— Вы довольны жалованьем, Брэддок? — все так же шутливо поинтересовалась она, проведя указательным пальцем по его кадыку.

— О, да, — вежливо ответил он, впившись на мгновение горящим взглядом в ее голубые глаза. — Другие ваши слуги мне откровенно завидуют.

— Вам не доставляет неудобства то, что ваша хозяйка оказывает вам особое внимание, отдавая предпочтение перед другими?

— Нет, мадам.

— А как горничные, они не скучают без вашей… а-э-э… компании теперь, когда я отняла вас у них? До меня доходили слухи, что вы пользовались в девичьей особой благосклонностью.

— Мне трудно судить, мадам.

— Скромность украшает вас, Брэддок.

— Да, мадам. Но послушайте, вы вся дрожите, мадам. Должно быть, это от ваших мокрых нижних юбок.

— А как же горничные, разве вам не хочется поболтать о них, Брэддок?

— Нет, мадам. Но если бы вы подошли поближе к огню, то я помог бы вам освободиться от сырой одежды.

И, не дожидаясь ответа, он подвел Анджелу ближе к очагу, где ловко помог ей снять промокшие юбки.

— В ваших движениях чувствуется немалый опыт, — заметила она, ощущая, как по крови разливается тепло от огня и близости Кита.

— Я неплохо обучен этому делу, миледи.

— Мне крупно повезло. Поцелуйте меня, Брэддок, и тогда я сама смогу судить, насколько хорошо вас учили.

— Куда, миледи? — деловито осведомился он. — Ах вы, несносный молодой человек…

— Но, мадам, некоторые леди имеют особые предпочтения.

От гнева у нее зарделись щеки. Нет, вряд ли ей когда либо удастся смириться с его прошлым.

— Будьте добры, Брэддок, оставьте эти воспоминания при себе.

— Слушаюсь, мадам. Интересно, ваши великосветские любовники так же беспрекословно выполняют ваши приказания? — В конце концов он тоже оказался довольно обидчивым.

— Какая наглость! — взорвалась она.

— Всего лишь откровенность. Ведь я знаю, что тебе нужно в первую очередь, — мой член, — парировал он с видимым спокойствием, но распаляясь в то же время от мысли о неудержимой страсти Анджелы и всех тех мужчинах, которые до него пытались утолить ее.

Ее глаза сверкнули, как две голубые молнии.

— Я могла бы прогнать тебя прочь.

— Но не сделаешь этого, — тут же вставил Кит. — Ну иди же ко мне, — нежно позвал он ее, — и я поцелую тебя в твои высокомерные губки.

— Ах, ты, наглый…

— …жеребец?

Наверное, именно бешенство привело в действие ее глазные мышцы. Случайно взгляд графини упал на то, что служило красноречивым свидетельством степени возбуждения этого несносного грубияна, — гигантский холм неумолимо рос в размерах, грозя порвать тесные кавалерийские лосины.

— Итак, что вы на это скажете, графиня? — лениво протянул он, перехватив ее взгляд. — Разве это не выдающееся достоинство в ваших глазах?

Это зрелище подействовало на нее, как пожар на восковую свечку. Мощный столб, вздыбив кожаные бриджи, поднялся от паха до уровня пояса.

— Подойди ближе, милая, не бойся. Можешь потрогать.

— У тебя нет ни капли стыда, — бессвязно забормотала она, но все равно протянула руку, которую он тут же схватил и положил на свой пульсирующий утес. Анджела содрогнулась. Ей еще ни разу не доводилось видеть ничего подобного — ни по величине, ни по объему, ни по каменной твердости. С замирающим сердцем она потянулась к его поясу.

— Полагаю, миледи, нам вначале следовало бы получше узнать друг друга, — насмешливо улыбнулся Кит, мягко сдержав ее.

— Это вряд ли потребуется. — Подавшись назад, она попыталась выдернуть свою руку из его железных пальцев.

— Ты вполне уверена? — вопросительно промычал он, без труда удерживая ее на месте. — А как же наш разговор?

— Да, я уверена! — почти выкрикнула она, порозовев от возбуждения. — Я не намерена ждать!

— Тогда, может быть, снимем и это? — Выпустив ее руки, Кит небрежно провел пальцем по шнуровке жесткого корсета, стягивающего ее талию.

— Мне все равно, — прошептала она, не в силах унять озноб вожделения.

— Какая страсть! — зашептал он в свою очередь, беря ее за узкую талию. — Но что, если я все-таки заставлю тебя подождать? — Его ладони медленно поползли вверх, по туго натянутому атласу, к бледным полусферам грудей, трепетавшим на кружевных чашах, которые, казалось, с трудом удерживали нежную плоть.

— Ты не можешь!.. — выдохнула она, полузакрыв глаза, почти доведенная до исступления волшебством его РУК.

— Ты кончишь без меня?

— Не хотелось бы.

— Ответ почти утвердительный. А вы, графиня, оказывается, легковозбудимы, — проникновенно добавил Кит, слегка сжав ее алмазно-твердые соски, выступавшие из-под синих кружев.

— Со мной давно такого не было, очень давно. — Голос Анджелы был еле слышен, зато все сильнее и требовательнее становились толчки в ее лоне. Ощущение, рождавшееся под его пальцами, перетекало вниз, к содрогающемуся средоточию ее жизненных сил.

— Давно? Сколько именно? — Несмотря на прежнюю мягкость тона, этот вопрос прозвучал особенно властно. Одновременно сжались пальцы. Он больше не играл по ее правилам.

— Несколько недель, — продолжала безвольно бормотать она, едва не теряя сознания от наслаждения, которое было настолько острым, что трудно было отличить его от муки.

— Сколько недель? — Это был допрос — безжалостный, не терпящий отказа. Это была ревность…

Ее глаза оставались полузакрытыми, грудь часто вздымалась, все вокруг виделось словно сквозь розовую дымку.

— Сколько недель? — резко повторил он, одержимый демонами, над которыми сам не был более властен. Его пальцы становились беспощадными.

— С тех пор как… Это было еще до Коуза, — сумела через силу произнести графиня. Последнее слово она буквально прохрипела.

— В таком случае нет нужды заставлять вас ждать еще дольше, — учтиво молвил он, и голос его внезапно утратил жесткость, а пальцы перестали терзать побагровевшие соски. Нежно обняв Анджелу за плечи, Кит повернул ее к себе спиной, чтобы заняться завязками корсета. Он ловко распутал шелковые шнурки, но графиня, изнемогавшая от желания, даже не заметила этого. Закончив возиться со шнурками и кружевами, Кит выпрямился. Анджела тут же повернулась и прильнула к нему, будто желая растаять от жара его тела. Дрожащими пальцами она начала расстегивать пуговицы его рубашки.

— Подожди, — мягко остановил он ее, заставив опустить руки. — Стой спокойно.

Дрожа и задыхаясь, Анджела повиновалась, и Кит принялся расстегивать у нее на груди крохотные перламутровые пуговки сорочки, снял ее, а потом развязал синие шелковые ленты панталон, однако не выпустил их из своих тонких цепких пальцев, не давая последнему предмету дамского туалета соскользнуть вниз, туда, где уже скопилась пышная груда белья.

— Такое событие нелишне и отметить, — глубокомысленно заметил он, глядя на полуобнаженное тело, которое била дрожь вожделения. Прекрасное тело самой обольстительной женщины Англии ждало его.

— Надеюсь, ты ехал ко мне целый день не затем, чтобы произнести здесь речь, — пролепетала она, сгорая от нетерпения, впившись в его лицо пламенным взглядом.

— Разве что совсем коротенькую. — Его голос все это время был ровен, словно плотская страсть не владела каждым его нервом.

Тем не менее тесные бриджи не оставляли никакого сомнения в том, что даже человеку такой выдержки ничто человеческое не чуждо. Не в силах отвести взор от столь захватывающей картины, Анджела как загипнотизированная потянулась вперед, чтобы дотронуться до крутого холма, обтянутого эластичной кожей.

— Выходи за меня замуж, — сказал он, выпуская ленты из рук и наблюдая, как самый интимный предмет одежды падает к ее ногам. Обнаженная, при свете камина она казалась отлитой из золота.

— Может быть, и выйду, — прошептала Анджела, осторожно расставляя пальцы, чтобы измерить длину предмета, выдающегося во всех отношениях, — если ты сможешь удовлетворить меня.

— М-м-м… Звучит заманчиво, — промычал Кит, легко перенося ее из груды тонкого полотна и кружев на новое место. — Придется придумать что-нибудь особое.

— Это уже заслуживает название особого, — чуть слышно произнесла она, проведя ладонью по живому столбу и еще раз поразившись его размерам.

— Расстегни пояс, — попросил он, занявшись тем временем манжетами. Тепло ее рук наполняло его блаженством.

Когда она принялась проворно исполнять просьбу, настала его очередь поразиться тому, насколько опытна эта женщина. В других условиях такое наблюдение наверняка вызвало бы у него раздражение и даже гнев. Однако сейчас он быстро погружался в состояние, когда подобные нюансы бледнеют перед всесильным зовом плоти. У него осталось только одно стремление — раствориться в бесподобном Ангеле, и все прочие соображения отпали сами собой. Кит сдернул с себя рубашку, расстегнув пуговицы одним рывком.

— Я сам, — коротко бросил он и, оттолкнув ее руки, быстро расстегнул кожаные бриджи.

Она сдавленно охнула, когда тесные лосины соскользнули с ног и из-под бледно-желтой замши показалось крепкое, загорелое тело. Горячий скакун, вырвавшийся на волю, был великолепен.

— Можно ли считать это согласием на мое предложение руки и сердца? — игриво спросил Кит и выпрямился. Очевидно, все женщины без исключения реагировали на подобную сцену одинаково, поскольку он с внутренним самодовольством заранее был готов к этому возгласу.

— Тысячу раз да, — прошептала Анджела в ответ, осторожно дотронувшись до подрагивающей макушки эвкалипта, выросшего над поджарым, смуглым животом. Требовательный пульс, бившийся между ее ног, совпадал с подрагиванием этого ствола, наполненного жизненной энергией. Трепетно скользнув по нему пальцами, она ощутила, как ее собственное тело призывно открывается, словно кончики пальцев только что сообщили мозгу нечто важное — самое важное из всего, что существовало сейчас для нее на свете.

— Я подойду тебе? — озабоченно прошептал Кит, просовывая руку между ее ногами. — Сможешь ли ты принять это… полностью? — спросил он, ощущая ее пульс.

— Попробую, — томно простонала она в ответ, не в силах сказать больше ни слова от исступления, в которое приводили ее эти жесткие, но вместе с тем чуткие пальцы. 0н не столько ласкал, сколько исследовал ее, и в конце этого исследования графиня жарко прильнула к нему, сгорая от нестерпимого желания.

— Теперь ты готова? — Горячая влага, обволакивающая его пальцы, уже служила утвердительным ответом, однако ему хотелось услышать это от самой Анджелы. — Готова или нет? — повторил он с мягкой требовательностью.

— Я хочу… его, — смогла наконец выдохнуть графиня, снова дотронувшись до эвкалипта, который, казалось, все продолжал расти. Нагнувшись, она лизнула великолепную крону.

Его пальцы куда-то исчезли.

— Он весь твой, — услужливо пробормотал он, наблюдая, как Анджела нежно и вместе с тем задумчиво ласкает его ствол, словно опять производя измерения, и от этого не мог не возбудиться еще больше.

— О Боже… — ахнула она, убедившись, что царственное дерево действительно растет под ее рукой.

— Мы с ним просто без ума от тебя, — улыбнулся Кит уголками рта.

Она поглядела на него, и уголки ее губ тоже поднялись в озорной улыбке.

— Пожалуй, я запру тебя в монашеской келье, мой милый, чтобы вы с ним принадлежали только мне.

— А я, скорее всего, соглашусь на это.

— Но ведь с тобой, должно быть, трудно будет справиться?

— Думаю, что невозможно.

Впервые в жизни Анджела задумалась над тем, чтобы оставить рядом с собой мужчину не просто ради мимолетного развлечения.

— Значит, я должна наслаждаться тобой, пока ты позволяешь, — чувственно прошептала она, вновь возвращаясь к испытанным приемам, и, склонив голову, прильнула к живому утесу ртом.

Вероятно, это не должно было показаться ему неожиданным, но ощущение было столь потрясающим, что Кит не сомневался: этот момент навсегда останется в его памяти. Кто знает, не было ли это следствием слишком долгого ожидания, когда женщина, завладевшая его мечтами, реально станет принадлежать ему?

Его руки сами собой потянулись, чтобы нежно поддержать голову Анджелы, в то время как великолепный ствол все глубже входил в кольцо ее пунцовых губ, которые демонстрировали одновременно умение и неутомимость. Глаза медленно закрылись, и из его горла вырвался тихий стон. Беззащитный перед острым, парализующим наслаждением, Кит не мог шевельнуться. Ее теплый рот и тонкие пальцы работали в таком ритме, что от гибельной услады, казалось, вот-вот перестанет биться сердце. В мгновение ока эта колдунья завладела его жизнью.

«Она многое может, очень многое», — шевельнулась мысль в отдаленном закоулке сознания, до которого еще не докатилась волна дурманящего восторга.

Через несколько секунд Кит почти не помнил себя. Нечеловеческим усилием воли подавив в себе судорогу оргазма, он дернулся назад, рывком поднял Анджелу с пола и, схватив за руку, торопливо потащил к кровати. Неловко повалившись на льняное покрывало, он увлек графиню следом, но не дал ей упасть, а, легко подхватив, осторожно положил ее на себя. Так через несколько недель погони и бегства, мольбы и отказов наконец по-настоящему встретились эти двое — два тела, два сердца, две неуемные страсти.

Какую-то долю секунды она покоилась на его широкой мускулистой груди; ее миниатюрное тело чувствовало себя потерявшимся на этом поле, сотканном из мышц. Кожа Анджелы казалась молочно-белой на фоне бронзовой плоти, светлые локоны, рассыпавшись, как простыней, прикрыли его плечи. Затем, ослепленный диким порывом, Кит быстро повернулся, и она оказалась под ним.

— Наконец-то, — обессиленно выдохнула Анджела. — Прошу прощения за возможную грубость.

— А я и не жду от тебя деликатности, — Он взволнованно вздохнул.

— Не надо так говорить. — Но я говорю правду. — На мгновение Кит зажмурился, и когда открыл глаза, в их зеленой глубине светился какой-то особый, сосредоточенный огонь.

— Я хотела тебя с самого начала — с той самой ночи в Коузе, — прошептала Анджела, внезапно, как и тогда, почувствовав, что их близость неизбежна, заранее предопределена судьбой и бурными вихрями мироздания, у которых своя, высшая логика.

— Я не хочу причинить тебе боль, — тихо сказал Кит.

— Ты не сделаешь мне больно, — заверила его Анджела. Он навис над ней, обещая через секунду дать ей все то, о чем она грезила. Иссушенная жаждой и в то же время влажная от желания, она призывно раздвинула ноги, стремясь сейчас только к одному — почувствовать его внутри себя.

— Ты уверена?

— Да, да… — Вцепившись в его сильные плечи, графиня потянула его на себя.

Он не смог противиться. Как не смог бы любой другой мужчина на его месте. И Анджела почувствовала, как стальной стержень неумолимо входит в ее разгоряченную, трепещущую плоть. Одновременно ее душу пронзил панический ужас.

— Подожди! — испустила она отчаянный вопль. — Стой! Стой! Стой!

Страх неожиданно придал ей титаническую силу: маленькая графиня без труда сбросила с себя мускулистого гиганта. Забившись в угол постели, она теперь не желала подпускать его к себе.

— Я не могу позволить себе забеременеть, — объявила Анджела, задыхаясь от страха и прижимаясь к покрытому росписью изголовью кровати. Изображения монахов, совершающих вечернюю молитву, смотрели на них из-за ее плеча. — Я забыла об этом, — бессвязно добавила она.

Кит, распростертый на кровати, уставился на нее непонимающим взглядом. «Сейчас я умру», — подумал он и изо всех сил сжал кулаки, чтобы не дать выхода копившемуся внутри бешенству. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться и привести в порядок противоречивые чувства, он попытался придать своему голосу максимальную деликатность. Это было нелегко: мозг отказывался верить в происходящее, а половой инстинкт, выйдя за границы разумного, впервые в жизни услужливо подсказывал ему: «Изнасилуй ее, и дело с концом». Однако, сумев превозмочь самого себя, Кит все же выдавил, потупившись:

— Я не кончу… внутри тебя.

— А если все же кончишь? — сбивчиво зашептала Анджела, стуча зубами от боязни. — Всякое может случиться, и тогда… О Господи, — застонала она, будто раскаиваясь в собственной невоздержанности. — Я совсем забыла, а ведь никогда не забывала… Никогда!

Анджела сама не знала, как могло такое случиться. Она сжимала руками собственное тело, чтобы унять дрожь. Спина ее была напряженно пряма, а крайнее возбуждение отдавало безумием.

— Хотя постой-ка… — вспомнила она, и ее голос вновь обрел былую мягкость. Соскользнув с простыней, графиня подбежала к комоду, выдвинула один из ящиков и начала в нем лихорадочно рыться. Потом принялась за другой.

Ночные рубашки и нижнее белье в беспорядке летели на пол. Все эти вещи не имели сейчас для нее ни малейшего значения. К тому времени, когда она дошла до третьего ящика, пульс и дыхание у Кита почти пришли в норму, а позыв к разрядке практически пропал. Теперь, когда грубый половой инстинкт больше не повелевал его рассудком, у него появилась возможность в полной мере насладиться открывшейся перед ним картиной. И картину эту с полным основанием можно было назвать захватывающей. Всего в паре метров от незадачливого любовника, лежавшего на монашеской кровати, как раз на уровне глаз во всем своем великолепии беспокойно двигались розовые ягодицы Анджелы, которая склонилась над самым нижним ящиком.

— Могу ли чем-нибудь помочь? — вежливо предложил Кит свои услуги, не сводя глаз с двух пухлых валиков — предмета его вожделения.

— Я ищу голландский колпачок, — пояснила Анджела, в голосе которой сквозили сосредоточенность и отчаяние. — Он где-то тут должен быть, и не один, черт бы их всех побрал. Твой приезд был так неожидан, что мне даже в голову не пришло… То есть пришло, конечно, — поправилась она, — но сам знаешь, практические мелочи — это то, что всегда как-то упускаешь из виду. — Швырнув на пол еще несколько шелковых тряпок, она оглянулась через плечо. — Не моя вина в том, что я так легко беременею. Стоит мужчине только взглянуть на меня, и мне уже кажется, что я понесла. Так что ты уж извини меня. Кстати, не думаю, что и тебе сегодня ночью не терпится стать отцом. — Повернувшись снова лицом к комоду, она выдернула из него ящик и вывалила все его содержимое прямо на ковер ручной работы.

Ну конечно же, она применяет противозачаточные средства. Это дошло до него только сейчас, когда он отупело созерцал ворох одежд на полу. Естественно, с ее стороны было бы величайшей глупостью не предохраняться от нежелательной беременности. Однако сознанием овладевала другая мысль, чисто эгоистичная, капризная, злая:

«Вот, значит, какая ты, графиня Анджела де Грей, — развратная настолько, что тебе требуется целый склад этих самых голландских колпачков в уединенном коттедже. Не один, заметьте, колпачок, а целый десяток, а то и больше… Интересно, сколько именно?» Этот мрачный вопрос тут же вызвал в воображении нескончаемую вереницу мужчин, прошедших через уютную спальню, жарко натопленную камином. Других мужчин…

И все же несколько секунд спустя здравый смысл возобладал. Кит вовремя напомнил себе о том, что Графиня Ангел — женщина, живущая страстями и не оставляющая ни одного мужчину равнодушным. К тому же что, как не репутация коварной соблазнительницы, влекло его в Анджеле в первую очередь? Или он ожидал обнаружить в ней девственницу? Однако, несмотря ни на что, его не отпускало подспудное желание, которое можно было назвать не только нелогичным, но даже извращенным для человека, который сам не в последнюю очередь был известен своим распутным образом жизни. Ему хотелось, чтобы он был единственным мужчиной в ее жизни, — и не только сегодня ночью, но и днем, и целый месяц, и круглый год.