Леди ангел

— Слава Всевышнему! — удовлетворенно воскликнула наконец Анджела, вытащив из волн шелка и пены кружев маленький зеленый футляр. Повернувшись, она расцвела в очаровательной улыбке. — Это не займет много времени, — раздалось ее успокаивающее щебетание. — Осталось найти только… Ах, вот она где! — Она достала из чехла маленькую стеклянную баночку. — А теперь позволь мне удалиться на минутку… Это довольно нелепая процедура.

— Позволь мне помочь тебе. Ни одна женщина на борту «Дезире» не обходится без голландского колпачка.

Внезапно оцепенев, она уставилась на него ненавидящим взглядом. Улыбка медленно сошла с ее лица.

— Пошел ты в… — процедила графиня сквозь зубы со зловещим спокойствием.

— Надеюсь побывать там в ближайшее время, — небрежно парировал он. — Скажи лучше, сколько мужчин переночевало в этой постели?

— Если уж говорить о личных достижениях, господин Брэддок, то, боюсь, мне трудно потягаться с вами в том, что касается удовлетворения низменных инстинктов. Во всяком случае я, как правило, люблю мужчин по одному, а не нескольких подряд.

— Как правило? — переспросил он угрожающе. Кажется, даже зарычал от негодования.

— Почти всегда, — нарочито беззаботным тоном ответила она, не желая потакать его собственническим инстинктам, даже если это означало бы для нее просто сказать правду. — В общем, если вы ищете девственницу, то прибыли явно не по адресу. И еще, я не из тех, кто готов целый день ехать из Лондона к черту на кулички исключительно ради того, — ее брови выразительно дрогнули, — чтобы трахнуться…

— Кажется, вы начинаете меня раздражать, — Его черные брови сошлись на переносице.

— Вот беда-то, — томно произнесла Анджела, — а я от вас просто в восторге… вернее, от вашего гигантского инструмента.

В маленькой спальне повисло зловещее молчание. Даже дрова в камине перестали потрескивать, словно внезапное отчуждение заморозило все вокруг, в том числе огонь.

Кит неподвижно лежал в постели, взгляд его зеленых глаз был холодно-оценивающим.

— До «Золотого сердца» — пять миль по дождю, — напомнила Графиня Ангел.

— Переждать дождь можно и здесь. А трахать тебя вовсе не обязательно.

— Это вызов? Подумай хорошенько — ты можешь проспорить.

— Вряд ли.

— Вспомни, ты проспорил в замке Мортон.

— Сегодня ночью этого не повторится.

— Какая досада, — презрительно улыбнулась Анджела. — У тебя стоит, как ни у кого другого. Хотя, впрочем, я, наверное, не первая делаю тебе подобный комплимент.

Кит скривил губы, очевидно, намереваясь отпустить ответную колкость, но потом, вдруг передумав, залился искренним смехом.

— Ошибаешься, милая. В столь откровенной форме мне еще никто не льстил. Но все равно спасибо тебе. — Он весело улыбнулся. — Кстати, заодно приношу извинения за дурные манеры, — продолжил молодой американец с потеплевшим взглядом. — Давненько я не вел себя как надутый юнец.

— Мой семнадцатилетний сын точно так же очаровательно дуется, когда не может добиться своего.

Смысл этой фразы, сказанной Анджелой без всякого умысла, не сразу дошел до Кита. До сих пор он представлял ее кем угодно, но только не матерью. Саломея, Далила, Венера, предмет его пламенной страсти… Но мать?

— Тебе совсем не идет иметь семнадцатилетнего сына, — мягко проговорил он.

— Но он у меня есть.

Опять воцарилось молчание. Близость, только начав восстанавливаться, снова дала трещину.

Внезапно Кит резко повернулся на бок, как если бы принял окончательное решение.

— Дай-ка мне эту штучку, — протянул он руку за зеленым кожаным футляром.

— Значит, все-таки решился? И больше не передумаешь?

Она стояла перед ним на пышных тканых розах ковра в ожидании ответа — обнаженная, соблазнительная. Обдумывая свой ответ, он не руководствовался ничем, что имело хотя бы отдаленное отношение к здравому смыслу или логике. Но в конце концов сама Анджела де Грей была прямой противоположностью тому, за чем он прибыл в Англию: не девственница, не молода, не свободна. Это была женщина необузданных страстей, у которой никогда не было недостатка в не менее страстных поклонниках. Она была матерью двоих детей, к тому же замужем.

— Не передумаю, — ответил Кит тихо, но твердо.

12

— Тебе вовсе незачем делать это, — произнесла Анджела, приближаясь к кровати. В ее словах звучал неясный намек.

Поначалу Кит не понял, что именно она имеет в виду. Неужто он ошибся, и эта женщина вовсе не пылает к нему страстью, как ему показалось вначале? Однако графиня не оставила сомнений, протянув ему кожаный футляр. Не без трепета взяв эту вещицу, он самоуверенно изрек:

— Ничего страшного.

— Процедура может оказаться не из приятных. — Беременность тоже.

— Вы очень любезны, господин Брэддок, — шутливо сказала она, садясь на край кровати. — Очевидно, вы со всеми женщинами так безупречно обходительны.

— Совсем новый… — Пропустив ее реплику мимо ушей он рассматривал резиновый маточный колпачок, который вынул из футляра.

— Ты удивлен? — Она подвинулась ближе. Кит между тем лежа рассматривал нехитрое устройство.

— Удивлен, и приятно. Только не спрашивай, почему. Я сам точно не знаю.

— А я знаю только то, что хочу почувствовать тебя внутри.

— Вот видишь, наши желания полностью совпадают, — ухмыльнулся он.

— Да, но не все, а только плотские.

— Ничего, это только начало. — Теперь он улыбался во весь рот. — Позже мы придем к согласию и по менее существенным вопросам. Итак, mon ange, если ты потрудишься возлечь на эти удобные подушки, то я постараюсь ускорить процесс.

Сняв крышку со стеклянной баночки, Кит обмакнул палец в белую мазь и начал наносить спермицид на внутреннюю поверхность голландского колпачка.

— Ты очень умело обращаешься с этим приспособлением, — едко заметила Анджела. — Иной просто позавидовал бы твоей ловкости.

Однако если у кого-нибудь в нынешней ситуации и был повод для злости, то в первую очередь у Кита. Именно об этом он подумал, вскинув на нее взгляд.

— А разве Берти этого не умеет? — прозвучал его вопрос, за внешним спокойствием которого сквозило раздражение.

— Но не так хорошо, как ты. — Она продолжала насмехаться над ним, не желала сдаваться в словесном поединке.

— Должно быть, у меня больше опыта, — лениво пояснил Кит. — Да и вообще, — пожал он плечами, вложив в этот жест максимум иронии, — стоит ли сравнивать личные достижения?

— Не понимаю, что я тут делаю, — с наигранным смущением пробормотала Анджела.

— Скорее, mon ange, не желаешь признаться себе. Поэтому спешу довести до твоего сведения: мы оба здесь ради одного и того же. — И, крепко завинтив крышку на банке, он быстро сунул ее обратно в кожаный чехол.

Осторожно положив голландский колпачок на живот Анджелы, умелый партнер попросил ее не шевелиться, а сам повернулся на бок, чтобы взять с пола свою рубашку и вытереть о нее пальцы.

Подняв рубашку, Кит обнаружил под ней небольшой золотой шарик. Судя по всему, он выпал, когда Анджела ожесточенно переворачивала ящики вверх дном. Рассудок повелевал ему сохранять спокойствие, и все же нрав, пылкий от природы, взял свое.

Крепко стиснув шарик в пальцах, он сел в кровати и, демонстрируя находку, издевательски осведомился:

— Может, тебе сейчас заодно и это пригодится?

— Не думаю, — холодно ответила она.

— И ты совершенно права. — Его голос был резок, а слова отрывистыми. Он по-прежнему вертел золотой шарик в пальцах. — Судя по всему, такие вещи нужны тебе для встреч с мужчинами помельче.

— Моя жизнь принадлежит мне.

— Как и все сплетни о тебе.

— Тогда пойди и поговори с теми, кто их распускает. Я на эту тему с тобой рассуждать не собираюсь.

— Покажи мне, как этим пользоваться.

— Нет. — И все же поданная им мысль распалила ее.

— Знаю, тебе нужен еще один. Хочешь, найду?

— Нет, — снова отказалась она, поскольку Кит и так был уже достаточно взвинчен, а уж если бы он взялся за поиски, то наверняка нашел бы еще много чего неожиданного для себя.

— Что там у тебя еще? — подозрительно протянул он, словно читая ее мысли.

— Ничего, — солгала она. Его утес тем временем вдруг снова начал расти, достигнув угрожающих размеров.

— Эти благочестивые монахи много чего здесь повидали — тут уж сомневаться не приходится, — спокойно вымолил Кит, быстро скользнув взглядом по затейливой росписu изголовья, прежде чем снова впиться взглядом в ее лицо. — Вам никогда не мешает чувство раскаяния?

— Я не религиозна.

— Просто сексуально активна.

— Как и ты.

В его улыбке не осталось и следа от былой веселости.

— Настолько?! — с деланным изумлением пробормотал он.

— Я сказала это не в буквальном смысле. Конечно, господин Брэддок, я игрок не вашего класса. Разве может кто-нибудь с вами сравниться? И вообще, вам еще не надоело?

— Отнюдь. Наоборот, с каждой минутой становится все интереснее… — Его улыбка становилась все более хищной. — Я в высшей мере потрясен тем, насколько разносторонни ваши увлечения. — Склонившись, он раздвинул ее ноги и вставил золотой шарик между влажными валиками, жаждущими его прикосновения. — Для начала достаточно, — подытожил Кит и нежно помассировал ее, чтобы шарик занял свое место. — Лежи смирно, иначе утратишь внутреннее ощущение и вот это, — добавил он, прикоснувшись к голландскому колпачку, продолжавшему покоиться у нее на животе.

— Мне следовало отказаться, — прошептала она, все еще ощущая каждым нервом тепло его прикосновения и приятный холод металлической сферы внутри.

— Но ты уже не можешь этого сделать, — уверенно констатировал Кит. — Подожди минутку, я сейчас… — нежно проговорил он, зная, что ей не остается ничего иного, поскольку теперь она не смогла бы убежать, даже если бы пожелала. Поднявшись с кровати, самонадеянный любовник подошел к двери и запер ее.

— Мог бы обойтись и без этого, — сказала Анджела.

— На всякий случай, — спокойно пояснил Кит. Тон его голоса, несмотря на мягкость, был в то же время властным, а могучее тело, казалось, целиком наполнило крохотную спаленку.

— Все равно никто не придет. — Графиня наблюдала за тем, как он приближается к кровати — проворно, мягко точь-в-точь хищный зверь.

— Знаю…

Зачем ему вдруг потребовалось запирать дверь? От загадочности и сосредоточенности у нее по коже пробежал мороз, однако, не подав виду, что испугалась, она спросила его прямо и требовательно:

— Ты опасен?

— Не для тебя.

— Уже лучше, — саркастически заметила она.

— Еще не совсем, mon ange, — любезно произи он, — но скоро в самом деле станет хорошо.

— Редкое нахальство.

— Вряд ли стоит так сердиться на правду. Ведь ты так легко заводишься, милая, что даже такой увалень, как Берти, легко может довести тебя до оргазма.

— Нет, ты все-таки неисправимый наглец…

— Я видел его высочество в деле, поскольку имел честь инспектировать вместе с ним бордели. Тебе должно быть известно, что наследник престола имеет склонность к эксгибиционизму. Конечно, это только предположение, — его улыбка была столь же вызывающей, как и фаллос, достигший неимоверной высоты, — но мне почему-то кажется, что ты найдешь мое общество более приятным.

От неловкого движения кровать прогнулась под его весом, и Анджела впервые поймала себя на том, что воззрилась на нарисованные лица монахов, почти уверенная, что они в этот момент смотрят на нее. У нее не оставалось никаких сомнений в том, что по части бесстыдства Кит Брэддок отличался не только богатым опытом, но и высочайшей изобретательностью.

— Итак, — важно произнес он докторским тоном, ложась рядом с ней, — посмотрим, чем можем вам помочь. Кажется, вы жаловались на затянувшуюся паузу в половой жизни? Вам вовсе не обязательно было подвергать себя такому истязанию в течение нескольких недель. — Кит нежно провел пальцем по ее ключице, отчего она воспламенилась еще больше, чувствуя, как попадает в сладостный плен неудержимого возбуждения. — Ведь вы на грани срыва. — Его голос был низок и протяжен, а гибкие пальцы уже скользили вниз. Взобравшись на холм груди, они ненадолго задержались на вершине, чтобы поиграть с твердым соском, и затем отправились путешествовать дальше.

Содрогнувшись всем телом, Анджела едва удержалась от оргазма. Возбужденная затянувшейся любовной игрой, она ощущала не только его прикосновения. Казалось, что и слова Кита ласкают ее кожу, нежно опускаясь на нее, словно легкокрылые бабочки.

— Это мы отложим на потом, — деловито сказал Кит, забирая с ее живота смазанный колпачок, чтобы переложить его на прикроватный столик. — Ты вся в огне, — прошептал он, ложась рядом с ней в прежней расслабленной позе. Кожа Анджелы и в самом деле стала заметно горячее. Нагнув голову, Кит лизнул ее сосок. Вначале она почувствовала влажную прохладу, но затем его губы плотно сомкнулись, и горячая волна, зародившаяся под ними, потекла вниз. Его пальцы между тем проталкивали золотой шарик все глубже, и это доставляло ей столь острое наслаждение, что она, не удержавшись, завизжала. Едва вопль Анджелы смолк, оставив после себя звенящую тишину, Кит протолкнул шарик еще чуть дальше в трепещущие глубины ее тела. И тогда она почувствовала, что не может больше сдерживаться. Начинался оргазм…

— Нет… — прохрипела Анджела, потому что хотела почувствовать внутри себя не что-то, а именно его. Ведь именно Кит сулил ей высшее, ни с чем не сравнимое чувство полного слияния.

— Этого уже не остановишь, mon ange, — прошептал Кит, опалив ее щеку своим жарким дыханием. — Поцелуй меня, чтобы и я ощутил это.

Именно в тот момент, когда внутри нее все задрожало и взорвалось от восторга, ее губы сковал поцелуй — нежный, успокаивающий, бесконечно сладостный. Его поцелуй…

Через некоторое время, открыв глаза и увидев над собой восхитительное лицо Кита, она слабо прошептала:

— Я хотела тебя.

— Твое тело слишком нетерпеливо, — ответил oн лежа в излюбленной позе, опершись на локоть.

— Это ты слишком соблазнителен, — пролепетала она, улыбающаяся и порозовевшая.

— Ты очень маленькая, — задумчиво сказал Кит, проведя рукой по ее груди.

Это прикосновение породило в ней новый огненный шквал, и, приподнявшись, она притянула его к себе за шею, чтобы поцеловать.

— Еще не ощутив тебя внутри, я уже изведала высочайшее наслаждение, — произнесла графиня, даря ему поцелуй, исполненный счастья. — Тебе необходимо остаться, — сказала она, едва оторвавшись от его рта. Ее голубые глаза мерцали от страсти.

— Я останусь.

— Я хочу, чтобы ты остался надолго.

— Это будет длиться очень долго, — пообещал он.

— Я еще никогда не ощущала такого восхитительного покалывания в кончиках пальцев. Я вся дрожу, потому что хочу тебя. Вот, гляди, — произнесла графиня жалобно и в то же время призывно, внезапно сев в кровати и вытянув вперед свои изящные руки.

В этой комнате, освещенной огнем камина, она выглядела совсем юной. Ее светлые волосы, завившиеся крупными кольцами, образовали над головой светящийся нимб; щеки горели, глаза маняще мерцали из-под длинных ресниц.

— Ты дрожишь из-за меня, и мне это нравится, — зашептал смуглый красавец, слегка дотронувшись до ее пальцев.

— Не заставляй меня ждать еще дольше, — взмолилась Анджела.

Кит и сам испытывал совершенно незнакомые чувства, находясь здесь, в уединенном домике за десятки миль от другого места, где ему сейчас надлежало быть. Хотя он не мог отрицать, что в первую очередь испытывает к этой женщине влечение чисто физического свойства, Графиня Ангел возбуждала в нем и другие, не менее сильные эмоции.

— Обещаю, что больше никогда не заставлю ждать тебя слишком долго, — нежно пробормотал Кит, притягивая ее пальцы к своим губам. Затем, приподнявшись, он осторожно заставил ее снова лечь, а сам потянулся за колпачком.

— Я не могу смотреть на это. — Она испуганно зажмурилась.

Он рассмеялся.

— Ты сама невинность! Смотри, даже монахи покраснели…

Ее глаза распахнулись, чтобы быстро пробежать по ряду нарисованных лиц.

— Не беспокойся, милая, они не возражают, — улыбнувшись, успокоил ее Кит, который уверенно вертел в пальцах резиновый колпачок, как если бы полжизни провел обнаженным в спальне графини, всегда готовый ей услужить.

— Мне, наверное, в самом деле не следует так смущаться.

— Во всяком случае со мной, — миролюбиво согласился он, внутренне пораженный тем, что искушенная чаровница, несмотря на бурную жизнь, в глубине души сохранила что-то от застенчивой девушки.

— Я попытаюсь.

— Ничего страшного не случится, можешь смело открыть глаза, — поддразнил он ее.

— А это обязательно? — протянула Анджела.

— Попытайся, -предложил Кит.

— До чего же ты очарователен, — засмеялась она, и счастливая улыбка опять расцвела на ее устах. — Нет, я положительно должна удержать тебя рядом с собой.

Он ухмыльнулся.

— В таком случае вынужден потребовать прибавки к жалованью.

— Проси чего хочешь, — с жаром ответила обольстительная графиня. — Пока ты служишь мне, я готова отдать тебе все, что у меня есть.

— Великолепно, — заключил он, проследив за ее взглядом, прикованным к пульсирующему живому утесу. — Вот мы и договорились.

— Как ты думаешь, мои гости не заскучают, если я их брошу на несколько дней? — прошептала она, не в силах оторвать глаз от захватывающего зрелища.

— Ты не можешь допустить скандала, mon chou[9] — осторожно заметил он, с удивлением обнаружив, что начал проявлять искреннюю заботу об этой женщине, будто та была слишком беззащитной перед лицом собственных необузданных страстей. Самое парадоксальное заключалось в том, что голос разума первым заговорил именно в нем, человеке, которому был неведом иной образ жизни, кроме откровенного распутства. — Впрочем, — успокоил ее Кит, — сегодня ночью они тебя наверняка не хватятся. А теперь, будь добра, приподнимись чуть-чуть, и мы положим вот эту подушку тебе под попку.

При звуке ласкового, но повелительного голоса Анджела вновь ощутила беспокойное пульсирование между ног. Этот необычный голос словно околдовывал ее, будя в ней плотские желания. И когда, послушно приподнявшись, она почувствовала под собой подушку, над ее ухом раздалось успокаивающе и властно:

— Вот хорошая девочка, просто умница.

Теперь она была готова выгнать из своего дома всех гостей до единого, лишь бы этот человек дал ей все то, чтом обещал сейчас его волшебный голос.

Он помог ей поудобнее устроиться на подушке, обшитой кружевом. Затем его теплая ладонь раздвинула ее ноги и ловко извлекла из недр прекрасного тела золотой шарик.

— Я найду еще один, и ты как-нибудь попробуешь носить их в себе, хотя бы во время чаепития, — пообещал Кит, кладя влажный шарик на стол у кровати. — А я посмотрю, как ты кончишь, в то время как мы вместе будем пить чай.

— Но потом будешь ли ты со мной? — Тембр ее голоса волнующе изменился.

— Конечно. Я и приехал в Истон затем, чтобы позаботиться о тебе. Я готов наполнить тебя… счастьем, и именно поэтому нам так нужна эта вещица, — поднял он голландский колпачок. — Вот, смотри, сейчас мы поставим его на место…

И Кит неторопливо принялся за дело.

Откинувшись на подушки, как изнеженная гаремная красавица, Анджела чувствовала себя так, будто попала в фантастический мир, где нет ничего, кроме сластолюбия — безграничного и откровенного. Это ощущение было настолько острым, что она ничего не могла сказать своему партнеру, каждое движение которого поражало уверенностью и ловкостью.

— Вижу, ты уже готова к действию, — заметил он. Его пальцы были покрыты сочившейся из нее перламутровой влагой.

— Вставляй же колпачок. Что ты медлишь? — застонала она, не чувствуя ничего, кроме толчков, все сильнее сотрясавших ее тело.

— И ты даже согласна смотреть на то, как я это делаю?

Она молчаливо кивнула, едва не сходя с ума от нетерпения.

— И что же будет после, миледи?

— После ты займешься со мной любовью. Быстрее же, быстрее… Или дай мне колпачок, и я сама расположу его как надо. — Теперь ее уже не беспокоило то, что эта сцена может показаться не очень привлекательной.

— Ничего, я справлюсь. Ты столь нетерпелива, что можешь сделать что-нибудь неправильно, и тогда у тебя под сердцем появится мой ребенок. — Его голос понизился до хриплого шепота. — Но ведь нам с тобой это совсем ни к чему. Или ты считаешь иначе?

По ее коже пробежал нервный озноб. Желание становилось диким, невыносимым. Анджелу передернуло.

— Ты не останешься со мной, — обреченно пробормотала она, и ее голубые глаза заволокло страданием.

— Откуда тебе знать? — Его глубокий голос выдавал высшую степень возбуждения, граничившего с сумасшествием.

— Нет, не останешься… — вырвался из ее горла шепот агонии.

Жалобные слова Анджелы как ножом полоснули его сердце.

— Тише, милая, — попытался Кит успокоить ее. Погоня за удовольствиями слишком долго была для него смыслом существования, чтобы мелькнувшая в его голове безрассудная мысль смогла там надолго задержаться. — Это всего лишь игра.

Однако ей требовалось нечто неизмеримо большее — этой красивой женщине, которая до сегодняшнего дня рассматривала вожделение как чувство простое и приятное, но никогда — как прелюдию отчаяния.

— Кит, милый, я умираю, — молила Анджела дрожащими губами, как будто ее била лихорадка.

«Интересно, сможет ли она принять меня, не предохранившись голландским колпачком? — занимала его мысль, навязчивая настолько, что безрассудство едва не взяло верх над здравым смыслом. — Действительно ли она так темпераментна, что готова рискнуть всем в своей жизни?»

На какое-то мгновение его сознание помутилось от нестерпимого желания обладать ею немедленно, полностью и безраздельно, и стало ясно, почему столь многие мужчины на коленях боготворили ее. Он не был исключением — ему, как и многим до него, не под силу было устоять перед ее колдовскими чарами, перед ее призывно раздвинутыми ногами, перед этой влажной ложбинкой, перед возбуждающей плотью, перед платиновыми волосами, столь похожими своим нереальным цветом на кукольные. В ее фигуре было столь много девического, что она воспламенила бы даже самого утонченного сластолюбца. Вместе с тем полные груди и тонкая талия, плавные очертания бедер были в высшей мере женственны, а потому чувственное начало в конечном счете одерживало верх над теми чертами, которые придавали ее облику нечто юношеское, даже детское. Глядя на нее, нельзя было не вспомнить о бесценных фигурках пастушек из мейсенского фарфора. Только в этой было гораздо больше сладострастия. Иными словами. Графиня Ангел была просто неотразима, и Кит был бессилен противостоять ее чарам, не отличаясь в этом от любого другого мужчины, который оказался бы перед столь пышной, цветущей, откровенно зовущей женственностью.

Но точно так же не мог он позволить себе стать отцом ребенка, зачатого в момент безоглядной, животной страсти.

Поэтому, применив все свое мастерство, Кит Брэддок в считанные секунды довершил начатое, разместив колпачок точно там, где ему следовало быть.

Затем, выдернув подушку из-под ее бедер, он с легкостью, выработанной благодаря частой практике, занял место между ногами Анджелы и вошел в нее. Принимая во внимание ее миниатюрность, приходилось продвигаться вперед крайне медленно.

До тех пор, пока она не охнула болезненно и удивленно.

Войдя в нее только наполовину, Кит замер, в то время как она, вцепившись в его плечи, извивалась от боли и наслаждения одновременно.

Он начал покрывать ее поцелуями — по-детски ласковыми, теплыми, сдержанными, успокаивающими — до тех пор, пока не почувствовал, как неподатливые ткани начинают становиться мягче, как бы оттаивая. Кит продвинулся еще чуть-чуть, и она вздохнула снова, но на сей раз не болезненно, а сладко и счастливо. Ее тихий стон был сигналом к началу роскошного пиршества плоти. Он, однако, продолжал действовать с предельной осторожностью и выдержкой, пока не почувствовал, что полностью погрузился в ее пульсирующую плоть. Раскинувшаяся в чудесной неге и в то же время упругая, как натянутая тетива, графиня трепетала под его руками.

— Я делаю тебе больно? — прошептал Кит, целиком вошедший в нее.

Нежные руки, став вдруг неистовыми, плотно стиснули его в ответ, и он, набравшись храбрости, поднялся, а затем снова вошел в нее на всю глубину.

Она жалобно застонала, будто жалуясь.

Кит поспешно отстранился.

— Нет-нет… — успокаивающе зашептала Анджела, приподнимаясь следом, чтобы получить его обратно. Ее объятия не ослабевали. — Все хорошо, милый, все прекрасно… — бормотала она в упоении, когда он возвращался в нее.

Ощущая огонь и влагу, он в то же время наталкивался на сопротивление, а потому продолжал проявлять осмотрительность, не позволяя себе даже малейшего насилия. Такая сдержанность заключала для него какую-то особую эротичность, как если бы хрупкость этой женщины подчеркивала всесокрушающую мощь его набухшей плоти. Как если бы Анджела становилась рабой этой неудержимой мощи.

Это было сладкое, добровольное рабство. Впервые в своей жизни всеми боготворимая и всеми желанная красавица, равной которой не было во всей Англии, безропотно, как единственному властелину, покорилась мужчине, подарившему ей моменты гибельного восторга, от которого недолго было и сгореть дотла. Агонизируя на грани небытия, она с радостью служила Киту Брэддоку, счастливая тем, что удовлетворяет его ненасытную похоть.

— Еще, — взмолилась она, вонзив ногти в его спину. Ее пожирало пламя, столь сильное, что в нем без следа погибли все чувства, кроме одного — желания быть взятой.

На секунду Кит оцепенел, все еще не решаясь дать своей страсти полную волю.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — повторяла Анджела словно в забытьи.

Прошла еще секунда, потом другая. Он все еще пытался обуздать свою похоть, грозившую превзойти все мыслимые пределы.

— Кит… — тонко и просяще протянула она. Должно быть, он слишком долго воздерживался. Или, наоборот, никогда не был достаточно воздержан. Обхватив себя за колени, Кит глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Тщетно. И тогда, торопливо пробормотав «прости», он безоглядно ринулся на нее.

Ее дикий крик сотряс своды монастырской кельи. Однако его уже ничто не могло остановить — Кит погружался в трепетную плоть все снова и снова, несдержанно и безрассудно, вкладывая в движения всю мощь своего тела. Он существовал отдельно от своего сознания, став глухим и слепым, повинуясь одним только диким инстинктам.

— О Боже… — исступленно причитала она, едва не умирая от острого наслаждения, убивавшего все остальные чувства, когда оргазм, зародившись в мозгу, пробежал яростным огнем и сотряс все ее существо. — Боже, Боже, Боже… — Божественная агония разрасталась, заполняя ее и перерастая в безграничный экстаз.

«Эти монахи наверняка оценили бы ее набожность», — насмешливо подумал Кит, прежде чем снова безоглядно нырнуть в прекрасные глубины. Его тоже словно посетило божественное откровение, только молитва была другой — торжествующей и жестокой. Закрыв глаза, он не обращал внимания ни на острые ногти Анджелы, глубоко вонзившиеся в его спину, ни на пронзительный крик, звеневший в его ушах. И на ее неистовый оргазм ответил столь же неистово, до конца выплеснув все накопившиеся в нем бурные потоки. Наконец-то ему удалось вволю насытиться телом соблазнительницы. Графиня Ангел была побеждена.

Несколько секунд спустя, все еще возбужденный, не в силах выровнять дыхание, Кит запечатлел на устах Анджелы нежный поцелуй и, с трудом поднявшись, лег рядом с ней на живот.

— О Господи, — испуганно прошептала она при виде его спины. — Ты весь в крови…

Ее возглас заставил Кита открыть глаза. Повернув голову, он через силу улыбнулся.

— Ничего страшного.

Она засуетилась.

— Сейчас я принесу воды. Надо вымыть… Молниеносным движением он остановил ее. Его ладонь твердо легла на живот Анджелы.

— Со мной… все в порядке, — пробррмотал он. Его дыхание до сих пор было прерывистым.

«Она почти такая же, как Оливия», — подумал Кит с внезапным презрением.

— Прости, — проговорила Анджела, и в голосе ее прозвучало неподдельное раскаяние. — Мне ужасно стыдно.

Он слабо помотал головой, насколько позволяла его поза. Кит неподвижно лежал на белоснежной простыни, ловя ртом воздух. Его тело блестело от пота при свете камина.

— Тебе… не стыдно, — зашевелил он губами. Ее мягкая плоть хранила жар любовной схватки, волновала, с новой силой вызывала желание. Его рука поползла ниже, по шелковистым завиткам, потом по лону, мокрому от его извержений. — Тебе… хочется еще…

Глаза Анджелы были крепко зажмурены, как от невыносимой боли. От его ладони по всему телу разливалась приятная истома, перерастающая в новый приступ желания. Анджела тихо застонала.

— Ты еще хочешь меня? — зашептал он, нежно массируя чуткую плоть.

— Всегда, — прошептала она в ответ, сама удивляясь собственной покорности. Раньше именно это человеческое качество всегда вызывало в ней бурное неприятие.

Его пальцы скользнули глубже, и тело Анджелы испытало подлинный экстаз. Это чувство было явно преждевременным. Графиня еще не до конца пришла в себя. Но все неприятные ощущения вдруг растворились в разлившемся море блаженства, на смену им пришла безотчетная радость.

«Она постоянно готова к любви, — изумился Кит, — не женщина, а тропические джунгли, воплощенное сладострастие». Но и он уже пылал ответным чувством. Его опять мучила ненасытная жажда, словно не было восторга разрядки всего несколько мгновений назад, словно влага, которую он сейчас ощущал, служила магнитом для его вожделения. Влажными пальцами он нежно провел по ее телу, притронулся к ее губам и, когда она открыла глаза, мягко сказал:

— Я снова иду к тебе.

— Я не могу сказать тебе «нет», — с затаенным испугом произнесла она дрожащим голосом.

— Тебе нельзя говорить «нет», — пробормотал он, и глаза его вспыхнули зеленым огнем. Кит быстро переместился, заняв место между ее ног. Его ствол обрел прежнюю силу. «Кто же она — неужели в самом деле волшебница?» — мелькнула в голове мысль.