Первый Закон - Последний довод королей

Первым шел Тул, за ним – дюжина карлов.

– Отлично, Грозовая Туча, – произнес Ищейка, – тебе достанутся главные ворота.

– Ага, – кивнул Тул.

– Это самая трудная задача, попытайся все сделать тихо.

– Будет тихо, вождь.

– Тогда удачи, Тул!

– И без нее обойдемся.

И великан растворился в темноте, ступив на улицы города. Его команда последовала за ним.

– Красная Шляпа, твое дело – башня у колодца и стены вокруг.

– Понял.

– Трясучка, твои ребята караулят городскую площадь.

– Будем бдительны, как ночные совы, вождь.

Все шло своим чередом. Они проходили мимо, вступали через ворота на темные улицы города так тихо, что ветер с моря или покачивание волн в гавани наделали бы больше шума. Ищейка поставил задачу каждому отряду и приободрил бойцов. Последним подошел Черный Доу. За ним следовал его отряд – несколько суровых и упрямых на вид человек.

– Тебе, Доу, поручается резиденция предводителя. Обложи их, как говорится, но поджигать пока не нужно, слышишь? Никого не убивай, только в самом крайнем случае. Еще не время.

– Не время, куда яснее.

– И еще, Доу.

Доу обернулся.

– Женщин тоже не нужно обижать.

– За кого ты меня принимаешь? – спросил Доу, и его зубы блеснули в темноте. – Я что, животное?

И вот все сделано. Ищейка, Молчун и с ними еще кое-кто остались наблюдать за водой.

– Угу, – произнес Молчун, опуская голову.

Из его уст это была большая похвала.

Ищейка указал на шест.

– Может, действительно использовать колокол? – сказал он. – Ему найдется применение.

Во имя мертвых, колокол забил! Ищейке пришлось зажмурить глаза, его рука задрожала, когда он ударил по нему рукояткой ножа. Он чувствовал себя не очень-то уютно среди этих зданий, огороженных стенами и заборами. Он нечасто бывал в городах, а когда бывал, радости не испытывал. Что хорошего в том, чтобы жечь дома и сеять несчастья после осады? Или торчать в тюрьме у Бетода, ожидая расправы. Он обвел взглядом нагромождение крытых шифером крыш, стены из старого бурого камня и почерневшего дерева, покрытые грязной серой штукатуркой, влажные и скользкие от мелкого дождя. Странный способ жить: спать в коробке, весь день крутиться на одном и том же месте. Эта мысль не давала ему покоя, словно встряски с колоколом было недостаточно. Он откашлялся и поставил колокол на камни рядом с собой. Потом замер, выжидая и держа руку на рукоятке меча.

Из глубины улицы послышались неуверенные шаги. Маленькая девочка выбежала на площадь. Она широко раскрыла рот, когда увидела перед собой дюжину мужчин, вооруженных до зубов, и Тула Дуру среди них. Вероятно, она никогда не видела человека и в половину его роста. Девочка резко развернулась, чтобы убежать в другую сторону, и едва не поскользнулась на мокрых камнях. Потом она увидела Доу. Он сидел на груде дров прямо за ее спиной, спокойно прислонившись к стене. Обнаженный меч лежал у него на коленях. Девочка застыла.

– Все нормально, детка, – прорычал Доу. – Стой там, где стоишь.

На площадь поспешно выходили другие люди, их становилось все больше. Они с удивлением и страхом смотрели на Ищейку и его людей, стоявших в ожидании. По большей части женщины и дети, несколько стариков. Звук колокола поднял их с постели, и они пришли сюда, полусонные, с красными глазами и опухшими лицами, одетые во что попало и чем попало вооруженные. Мальчик с мясницким ножом. Старик с мечом, оттягивавшим ему руки, так что древний старец казался еще древнее. Девушка с растрепанными темными волосами, вооруженная вилами, напомнила Ищейке Шари. Задумчивая, суровая, она так же смотрела на него до того, как они стали делить ложе. Нахмурившись, Ищейка опустил глаза и взглянул на грязные босые ноги девушки. Он надеялся, что ему не придется убивать ее. Если горожане будут послушны и напуганы, все может завершиться наилучшим образом, быстро и легко. Поэтому Ищейка постарался говорить так, чтоб навести страху и не навредить самому себе. Так, как говорил бы Логен. Или все же стоит нагнать побольше страху? Ну, тогда как Тридуба. Грубовато, но ясно. Пожалуй, это будет лучше для всех.

– Предводитель среди вас? – прокричал он.

– Ну, я за него, – проскрипел в ответ старик с мечом.

Его лицо побледнело и осунулось, когда он увидел на площади своего города столько вооруженных до зубов чужаков.

– Зовут меня Брасс. А вы, черт возьми, кто такие?

– Я Ищейка, со мной Хардинг Молчун, а вот этот здоровый парень – Тул Дуру Грозовая Туча.

Глаза горожан широко раскрылись, люди зашептались. Видимо, эти имена они уже слышали.

– Мы пришли сюда с пятью сотнями карлов и прошлой ночью захватили ваш город.

Кто-то вскрикнул, кто-то громко ахнул. На самом деле их было около двухсот, но слова Ищейки имели смысл: горожане должны понять, что сопротивляться бесполезно. Ему бы не хотелось вонзать нож в какую-нибудь женщину. Тем более не хотелось, чтобы нож вонзили в него.

– Здесь и в округе много наших воинов, а все ваши охранники схвачены и связаны, если не убиты. Кое-кого из моих ребят вы обязаны знать. Я говорю о Черном Доу.

– Это я.

Доу продемонстрировал свою отвратительную улыбочку, и несколько человек шарахнулись от него, словно увидели перед собой ту самую преисподнюю, о которой им так много рассказывали.

– Они готовы поджигать ваши дома и нести смерть. Они готовы действовать так, как действовал Логен Девятипалый. Вы понимаете, о чем я?

Где-то в толпе заплакал ребенок, не в полный голос, а тихо, со всхлипами. Мальчик, стоящий рядом, неотрывно смотрел на Ищейку, нож в руке его качнулся. Темноволосая девушка моргнула и крепче сжала вилы. Главное они уяснили. Порядок.

– Но я подумал, что будет справедливо дать вам возможность сдаться, так как в городе много детей, женщин и стариков. У меня счет к Бетоду, а не к людям, живущим здесь. Союз рассчитывает использовать это место как порт, чтобы доставлять людей и припасы. Они появятся через час, на своих кораблях. Их будет много. Это случится, желаете вы того или нет. Ценой крови, если вы хотите. Мертвые знают, у нас большой опыт в этом деле. Предлагаю вам сложить оружие. Если согласитесь, мы поладим – как это говорится, есть такое словечко?..

– Цивилизованно, – подсказал Молчун.

– Ага. Цивилизованно. Что скажете?

Старик тер пальцем меч и, похоже, не собирался им размахивать. Он скользнул взглядом по стенам, где стояли карлы, и еще сильнее ссутулился.

– Кажется, ты решил нас остудить? Ты Ищейка, да? Я слышал, ты умный парень. В любом случае, здесь не осталось никого, кто в силах сражаться с тобой. Бетод забрал всех, кто способен держать в руках копье и щит. – Он оглянулся на мрачную толпу. – Могут ли женщины рассчитывать на безопасность?

– Мы обеспечим им безопасность.

– Тем, кто этого пожелает, – уточнил Доу, пожирая взором девушку с вилами.

– Мы обеспечим им безопасность, – прорычал Ищейка, бросив на Доу рассерженный взгляд. – Я прослежу за этим.

– Что ж, тогда… – тяжело вздохнул старик.

Он доковылял до Ищейки, наклонился, сморщившись, встал на колени и положил свой ржавый клинок к ногам воина.

– Насколько я понял, ты лучше Бетода. Я думаю, что должен поблагодарить тебя за милосердие, если ты сдержишь слово.

– Уф.

Ищейка не чувствовал себя милосердным. Он очень сомневался, что его поблагодарил бы старик, которого он убил на причале, или однорукий, которому воткнули в спину нож. Или тот мальчик с перерезанным горлом, потерявший едва начатую жизнь.

Один за другим люди выходили из толпы и, приблизившись, складывали оружие – если все эти предметы можно было так назвать – в кучу перед Ищейкой. Росла гора старых ржавых инструментов и какого-то хлама.

Последним подошел мальчик с ножом. Он воткнул свое оружие в груду лезвием вниз, нож лязгнул. Испуганно взглянув на Черного Доу, мальчик поспешил к остальным и уцепился за руку темноволосой девушки.

Они стояли перед ним, столпившись, и глядели широко раскрытыми глазами. Ищейка чувствовал запах их страха. Эти люди ожидали, что Доу и его карлы разорвут их на куски прямо на месте. Они ожидали, что их затолкают в дома, запрут, а потом подожгут. Ищейке приходилось видеть, как это делается, и он не винил их, сбившихся в кучу и прижавшихся друг к другу, как овцы зимой в поле. Ему тоже пришлось пройти через это.

– Хорошо! – гаркнул он. – Значит, так! Возвращайтесь в свои дома. Войска Союза появятся здесь около полудня, и будет лучше, если улицы окажутся пустыми.

Они растерянно смотрели на Ищейку, на Тула, на Черного Доу, на всех остальных. Они судорожно глотали слюну, их бил озноб. Они бормотали слова благодарности своим мертвым покровителям.

Потом начали медленно расходиться, растекаться по направлению к своим жилищам. Живые, к их невероятному облегчению.

– Неплохо сработано, вождь, – произнес Тул на ухо Ищейке. – Сам Тридуба не мог бы устроить все лучше.

Черный Доу незаметно приблизился с другой стороны.

– Вот только насчет женщин, если ты спросишь мое мнение…

– Я не спрашиваю.

– Вы не видели моего мальчика?

Одна женщина не ушла домой. Она подошла к воинам, в ее глазах стояли слезы, на лице отражалась тревога. Ищейка опустил голову и старался не смотреть на нее.

– Мой мальчик, мой сын! Он был с охранниками, там, у воды. Вы не видели его? – Она потянула Ищейку за куртку. Ее голос дрогнул, в нем послышались слезы. – Пожалуйста, скажите, где мой сын?

– Вы думаете, я знаю? – бросил он в ее залитое слезами лицо.

И зашагал прочь, будто его ждало очень много дел, но все время повторял себе: ты трус, ты подонок, Ищейка, ты свинья, ты малодушный, кровожадный трус. Какое геройство – взять на испуг толпу женщин, детей и стариков, обмануть их.

Да, непростое это дело – быть вождем.

Благородное занятие

Большой ров пересох еще в начале осады и превратился в широкую канаву, полную черной грязи. На дальнем конце моста, перекинутого через ров, четверо солдат стаскивали с подводы мертвецов и пинками сталкивали их в грязь. Это были тела последних защитников, обожженные и изуродованные, покрытые кровью и сажей. Тела дикарей, пришедших с востока, из-за реки Кринна, бородатых, с длинными спутанными волосами. После трех месяцев осады Дунбрека все они исхудали и выглядели измученными, едва походили на людей. Мало радости для Веста – одержать верх над противником, вызывающим лишь жалость.

– Досадно, – проговорил негромко Челенгорм. – Они так храбро дрались, и такой бесславный конец.

Вест проследил взглядом, как еще одно тощее тело в лохмотьях соскользнуло с края рва и погрузилось в грязное месиво из ила и человеческих конечностей.

– Именно так заканчивается большинство осад. Особенно для тех, кто храбр. Мертвые лягут в эту клоаку, а потом ров снова наполнят водой. Воды Белой реки накроют их, храбрых или не очень, это уже не имеет никакого значения.

Крепость Дунбрек мрачной громадиной нависала над двумя офицерами, когда они пересекали мост. Серые очертания стен и башен вырисовывались на облачном бесцветном небе. Несколько ворон описывали круги над крепостью, то и дело пронзительно вскрикивая. Еще парочка надрывно каркала с украшенных зубцами бастионов.

Почти месяц понадобился воинам генерала Кроя, чтобы совершить этот поход. Они теряли людей, отражая постоянные атаки противника, и в итоге пробились сквозь тяжелые ворота под ливнем из стрел, камней и кипятка. Еще неделя бойни в узком подземном туннеле, и они преодолели расстояние в дюжину шагов, ворвались во вторые ворота, прокладывая путь огнем и мечом, и взяли под контроль внешнюю стену крепости. Все преимущества были на стороне защитников. Крепость была изначально построена именно для этого.

Но когда они захватили караульную будку у ворот, оказалось, что трудности только начались. Внутренняя стена была в два раза выше и толще, чем внешняя. С нее можно было разглядеть каждый шаг противника. Метательные снаряды летели в них с шести огромных башен, похожих на отвратительных чудовищ.

Чтобы захватить вторую стену, людям Кроя пришлось испробовать все известные в военной науке способы осады. Они в поте лица работали киркой и ломом, стараясь пробить стену, но каменная кладка была очень широка в основании – пять шагов, не меньше. Они попытались устроить подкоп, но земля около крепости раскисла от воды, а под ней лежал плотный однородный инглийский камень. Они осыпали крепость снарядами из катапульт, но едва поцарапали могучие бастионы. Они подходили к крепости со штурмовыми лестницами, снова и снова, единым натиском и отдельными отрядами, нападали неожиданно ночью или дерзко днем – но и в темноте, и при свете все атаки Союза захлебывались, а воины отползали назад, гордо волоча за собой раненых и убитых. Не выдержав, они попробовали убедить дикарей сдаться, прибегнув к помощи переводчика из северян, выступившего в качестве посредника. Несчастного забросали нечистотами.

В конце концов, им просто повезло. Изучив передвижения часовых, один предприимчивый сержант решил попытать счастья, зацепившись крюком за стену под покровом темноты. Он взобрался наверх, и за ним последовала еще дюжина храбрецов. Они захватили защитников крепости врасплох, некоторых убили и ворвались в караульную. Операция заняла десять минут, и только один воин Союза погиб. Это своеобразная ирония, думал Вест: использовав все возможные методы осады, предприняв множество безуспешных атак, армия Союза вошла во внутреннюю крепость через открытые главные ворота.

Теперь у этой арки склонился какой-то солдат. Он громко блевал на покрытые пятнами каменные плиты. Вест прошел мимо, почуяв что-то недоброе. Позвякивание его шпор эхом разнеслось под сводами длинного туннеля и добралось до широкого двора в самом центре крепости. Это был правильный шестиугольник, в точности повторяющий очертания внутренней и внешней стен, каждую часть двух абсолютно симметричных строений. Вест сомневался, что архитекторам понравилось бы то, в каком состоянии северяне покинули построенную ими цитадель.

Длинное деревянное здание с одной стороны двора, где, вероятно, располагались конюшни, сгорело во время штурма и превратилось в нагромождение обугленных балок. Там все еще проглядывали языки пламени. Те, кому полагалось убрать все последствия штурма, были слишком заняты за стенами крепости, а здесь, на земле, все еще оставались тела убитых и брошенное в беспорядке вооружение. Погибшие воины Союза были уложены в одном углу и прикрыты попонами, северяне же валялись повсюду в самых замысловатых позах: кто на спине, кто лицом вверх, распростертые и сжавшиеся в комок, как их настигла смерть. Плиты под мертвецами были изборождены глубокими зазубринами, и это были вовсе не случайные повреждения во время трехмесячной осады. На камнях был вычерчен огромный круг, внутри него располагались другие круги, образовавшие замысловатый рисунок. Но Веста беспокоил не вид двора. Гораздо хуже было отвратительное зловоние, более резкое и раздражающее, чем запах обгорелого дерева.

– Что это за запах? – пробормотал Челенгорм, прикрывая ладонью рот.

Его услышал сержант, стоявший поодаль.

– Наши дружки-северяне украсили это местечко.

Рукой в кольчужной перчатке он указал куда-то поверх их голов, и Вест поднял взгляд. То, что он увидел, разложилось настолько, что он не сразу признал в этом человеческие останки. Мертвецы с раскинутыми руками были прибиты гвоздями к стене каждой из башен, окружающих внутренний двор, достаточно высоко, чтобы примыкающие здания не загораживали их. Гниющие внутренности свисали из вспоротых животов, обильно облепленных мухами. Распятые на Кровавом кресте, как сказали бы северяне. Изорванные в клочья яркие мундиры воинов Союза были смутно различимы – цветные лоскуты вспыхивали, раздуваемые ветром, среди разлагающейся плоти.

Было ясно, что они повешены давно. Конечно, до того, как началась осада. Скорее всего, тела висели с тех пор, как крепость захватили сами северяне. Трупы первых защитников цитадели, прибитые гвоздями, гниющие и разлагающиеся, провисели здесь все эти месяцы. У троих отсутствовали головы. Скорее всего, это их головы прилагались к трем подаркам, посланным маршалу Берру некоторое время назад. Вест вдруг спросил себя, не очень-то желая знать ответ: были ли они живы, когда их прибивали к стенам? Рот немедленно наполнился слюной, отдаленное жужжание мух вдруг стало невыносимо близким и до тошноты громким.

Челенгорм побледнел как смерть. Он не произнес ни слова. Да и не нужно было что-то говорить.

– Что здесь произошло? – пробормотал Вест сквозь зубы, обращаясь скорее к самому себе.

– Мы думаем, сэр, они хотели получить помощь. – Сержант, у которого был, судя по всему, очень крепкий желудок, только усмехнулся на его слова. – Помощь каких-то очень недобрых богов. Но их никто не услышал.

Вест, нахмурившись, уперся взглядом в шероховатые рисунки на плитах.

– Уберите все! Снимите плиты и замените их, если это необходимо.

Потом он перевел взор на разлагающиеся останки на башнях и вдруг почувствовал рвотный позыв.

– Предложите вознаграждение в десять марок тому, у кого достанет решимости забраться туда и сбросить трупы вниз.

– Десять марок, сэр? А ну-ка принесите мне вон ту лестницу!

Вест повернулся и зашагал в распахнутые ворота крепости Дунбрек, затаив дыхание и очень надеясь на то, что ему не доведется приходить сюда еще раз. Но он точно знал, что вернется сюда. Хотя бы в снах, страшных снах.

От совещаний с Поулдером и Кроем даже самый здоровый человек давно бы заболел, а лорд-маршал Берр здоровьем не отличался. Командующий армиями его величества в Инглии съежился и сжался, как защитники Дунбрека. Простой мундир висел на нем, как на вешалке, кожа обтянула кости. Эти двенадцать недель состарили его, словно прошли годы. Голова Берра тряслась, губа дрожала, он не мог долго стоять и совсем не держался в седле. Время от времени лицо его кривила гримаса, и он вздрагивал, как будто его охватывала скрытая боль. Вест не понимал, как маршал может дальше командовать армией, но он делал это по четырнадцать часов в день и даже больше. Берр относился к своим обязанностям с прежним усердием. Только теперь казалось, что эти обязанности просто съедают его.

Сложив руки на животе и мрачно сдвинув брови, Берр смотрел на огромную карту приграничного района. Белая река извилистой голубой линией спускалась вниз в середине, черный шестиугольник Дунбрека был отмечен витиеватой надписью. По левую сторону располагался Союз. По правую – Север.

– Что ж, значит, – хрипло проговорил лорд-маршал и кашлянул, прочищая горло, – крепость снова в наших руках.

Генерал Крой сдержанно кивнул.

– Так и есть.

– Наконец-то, – заметил Поулдер вполголоса.

Каждый из генералов все еще был склонен рассматривать Бетода и его северян как некое пустячное отвлечение от настоящего серьезного противника, то есть от другого генерала.

Крой заметно рассердился, и его приближенные затараторили вокруг него, как стая встревоженных ворон.

– Дунбрек спроектирован самыми выдающимися военными архитекторами Союза, денег на его возведение не жалели. Его осада и захват были непростой задачкой!

– Конечно, конечно, – раздраженно пробормотал Берр, стараясь по возможности сгладить конфликт. – Было чертовски трудно его взять. Есть ли у нас сведения о том, как это удалось северянам?

– Никто из них не выжил, чтобы поведать нам о собственных хитрых приемах, сэр. Они сражались, все без исключения, до смерти. Те немногие, кто остался в живых, в итоге забаррикадировались в конюшне и подожгли себя.

Берр взглянул на Веста и медленно покачал головой.

– Как понять такого врага? И каково состояние крепости?

– Ров осушен, караульная будка у внешней стены частично разрушена, значительные повреждения получила внутренняя стена. Защитники снесли несколько зданий: им нужно было дерево для обогрева и камни для бомбардировки, остальные постройки… – Крой пожевал губами, словно с трудом подбирал слова, – в плачевном состоянии. Ремонт займет несколько недель.

– Хм. – Берр с сожалением потер живот. – Закрытый совет настаивает, чтобы мы как можно скорее пересекли Белую реку, вторглись на северные территории и атаковали противника. Встревоженному народу необходимы позитивные новости и все такое прочее.

– Захват Уфриса, – горячо заговорил Поулдер с нарастающим самодовольством, – значительно усилил наши позиции. Одним ударом мы получили один из лучших портов на Севере. Очень удобное расположение для снабжения наших войск всем необходимым, когда мы двинемся вглубь вражеской территории. Прежде запасы приходилось тащить на подводах через всю Инглию, по плохим дорогам, в дурную погоду. Теперь мы можем доставлять провиант и подкрепление кораблями почти на передовую. И нам удалось это сделать без единого выстрела, без единого убитого солдата!

Вест не мог позволить генералу приписать все заслуги исключительно себе.

– Без сомнений, – он с трудом пробился через монотонное разглагольствование Поулдера, – наши северные союзники еще раз доказали свою важность в этом деле.

При его словах вся красномундирная свита Поулдера помрачнела и неодобрительно заворчала.

– Они сыграли свою роль, – вынужден был признать генерал.

– Ищейка, их предводитель, пришел к нам с готовым планом. Он осуществил его с помощью своих людей и преподнес вам город с распахнутыми воротами и послушным населением. Так я понимаю произошедшее.

Сдвинув брови, Поулдер бросил сердитый взгляд на Кроя, который неприятно оскалился в улыбке.

– Мои люди держат город в своих руках и уже делают запасы продовольствия. Мы обошли противника с фланга и вынудили его откатиться к Карлеону. Вот что важно, полковник Вест, а вовсе не расследование, кто и что сделал в точности.

– В самом деле, – вмешался Берр, взмахнув большой костлявой рукой. – Вы оба оказали неоценимые услуги своей стране. Сейчас мы обязаны думать о том, как развить эти успехи. Генерал Крой, организуйте рабочие отряды, которые останутся в Дунбреке для завершения восстановительных работ, и один полк новобранцев для обеспечения безопасности. С опытным командиром, пожалуйста. Было бы неловко потерять крепость во второй раз.

– Мы не сделаем такой ошибки! – сердито рявкнул Крой Поулдеру. – Можете рассчитывать на нас.

– Остальные войска начнут форсировать Белую реку и сосредоточатся на противоположном берегу. Потом мы можем потеснить противника на северном и восточном направлениях к Карлеону, используя гавань в Уфрисе для обеспечения ресурсов. Мы выдворим противника из Инглии. Сейчас мы обязаны как следует надавить на Бетода и поставить его на колени.

Маршал демонстративно сжал пальцы в кулак, показывая, как это должно произойти.

– Моя дивизия пересечет реку и будет на том берегу к завтрашнему вечеру, – процедил Поулдер, поглядывая на Кроя, – в полном боевом порядке.

Берр поморщился.

– Мы должны двигаться осторожно, чего бы от нас ни требовал закрытый совет. В последний раз армия Союза пересекала Белую реку, когда король Казамир вторгся на Север. Я полагаю, нет необходимости напоминать вам, что он вынужден был отойти в беспорядке. Бетод и раньше вынуждал нас к отступлениям, а теперь он стал сильнее и воюет на своей территории. Мы должны сотрудничать. Здесь нет места соперничеству, господа.

Оба генерала немедленно согласились, причем каждый старался показать, что он согласен больше, чем другой. Вест глубоко вздохнул и потер переносицу.

Новый человек

– Ну, вот мы и вернулись.

Байяз хмуро глядел на город. Яркий белый серп луны плыл над мерцающей водой залива. Берег приближался медленно, но неотвратимо, словно протягивал невидимые руки и радостно обнимал Джезаля. Очертания города становились все более четкими, парки зеленели между домами, белые шпили взмывали ввысь, выступая над множеством зданий. Джезаль уже различал высокие стены Агрионта – солнечный свет вспыхивал на глянцевых куполах, выступающих над ними. Дом Делателя возвышался надо всем, и даже это зловещее сооружение сейчас предвещало грядущее тепло и покой.

Джезаль вернулся домой. Он выжил. Казалось, минула целая вечность с тех пор, как он стоял на корме такого же корабля, одинокий и несчастный, наблюдая с печалью, как Адуя исчезает вдали. За шумом плещущихся волн, хлопаньем парусов и криком чаек он начал различать шум города. Этот шум звучал для него как самая прекрасная музыка. Джезаль закрыл глаза и глубоко вдохнул. Даже отдающая гнилью морская соль, попавшая на язык, стала в этот миг сладкой, словно мед.

– Похоже, прогулка вам понравилась, капитан? – спросил Байяз с плохо скрываемой иронией.

Джезаль только усмехнулся в ответ.

– Я счастлив, что она заканчивается.

– Не надо падать духом, – предложил брат Длинноногий. – Иногда удовлетворение от трудного путешествия приходит гораздо позже, уже после того, как вернешься. Испытания проходят, но обретенная мудрость остается на всю жизнь.

– Хм. – Первый из магов скривил губы. – В путешествиях обретает мудрость только тот, кто уже мудр. А глупцы становятся еще хуже. Мастер Девятипалый! Ты решил вернуться на Север?

Логен вскинул голову, оторвав взгляд от воды.

– У меня нет причин задерживаться.

Он искоса посмотрел на Ферро, и она сердито обернулась на него.

– Что ты на меня пялишься?

Логен покачал головой.

– С чего ты взяла? И не собирался.

Если между этими двоими и существовала какая-то привязанность, смутно напоминавшая романтические отношения, то теперь, похоже, она безнадежно деградировала и обернулась мрачной неприязнью.

– Ладно, – произнес Байяз, приподнимая брови. – Раз ты уже решил.

Он протянул северянину руку, и Джезаль увидел, как они обменялись рукопожатием.

– Если Бетод попадется тебе на пути, передай ему хороший пинок от меня.

– Если он меня первый не отделает.

– Все равно – дашь сдачи. Спасибо за помощь, за то, как ты держался. Возможно, когда-нибудь ты снова придешь ко мне в библиотеку. Мы будем любоваться озером, глядя в окно, и смеяться, вспоминая о наших захватывающих приключениях на западной окраине мира.

– Надеюсь на это.

Однако по виду Логена нельзя было сказать, что он рад или полон надежд. Он походил на человека, у которого просто не осталось выбора.

В полной тишине Джезаль наблюдал, как тросы сбросили на пристань и быстро закрепили, длинный трап со скрипом съехал на берег и уперся в камни. Байяз позвал своего ученика:

– Мастер Ки! Пришло время высаживаться!

И бледный молодой человек последовал за своим учителем, спустившись с корабля. Брат Длинноногий стоял за его спиной, но юноша не обернулся и даже не взглянул на него.

– Ну, удачи, – произнес Джезаль, протягивая Логену руку.

– И тебе того же.

Северянин усмехнулся и, не обращая внимания на протянутую руку, заключил Джезаля в крепкие и не очень-то приятно пахнущие объятия. Это был краткий, трогательный и немного неловкий момент. Потом Девятипалый хлопнул капитана рукой по спине и отпустил.

– Возможно, еще увидимся. Там, на Севере.

Голос Джезаля дрогнул, хотя он старался скрыть это.

– Если меня отправят…

– Возможно, но… Надеюсь, что нет. Я уже говорил: на твоем месте я бы нашел себе хорошую женщину, а убивать предоставил тем, кто поглупее.

– Таким, как ты?

– Ну да. Как я. – Он бросил взгляд на Ферро. – Верно, Ферро?

– Угу.

Она пожала тощими плечами и решительно зашагала вниз по трапу. Лицо Логена дрогнуло, когда он посмотрел ей вслед.

– Ладно, – негромко пробормотал он ей в спину. – Был рад знакомству.

Он помахал обрубком пальца перед лицом Джезаля.

– Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что он умеет обращаться с женщинами.

– Гм.

– Ага.

– Ладно, уж.

Джезаль осознал, что ему на удивление трудно расставаться с Логеном. Они стали неразлучны за последние шесть месяцев. В начале путешествия он испытывал к северянину лишь презрение, а теперь чувствовал себя так, словно расставался со старшим братом, которого глубоко уважал. Или еще хуже, потому что собственные братья не внушали Джезалю никакого уважения. Он стоял в нерешительности на палубе, и Логен усмехнулся, глядя на него, словно догадался, о чем он думает.

– Не переживай. Я постараюсь справиться без тебя.

Джезаль заставил себя улыбнуться.

– Постарайся не забыть, о чем я тебе говорил, если вдруг ввяжешься в новую драку.

– Скорей всего, именно так и случится.

Джезалю ничего не оставалось, как повернуться и сойти на берег, громко топая по трапу и делая вид, будто ему что-то попало в глаза. Ему показалось, что он очень долго шел к оживленному причалу. Там он встал рядом с Байязом, Ки, Длинноногим и Ферро.

– Мастер Девятипалый вполне способен о себе позаботиться, смею заметить, – произнес первый из магов.

– О, это точно, – хихикнул Длинноногий. – Еще как!

Они направились в город. Напоследок Джезаль обернулся и бросил прощальный взгляд на корабль. Логен снял руку с поручней, поднял ее, но угол какого-то пакгауза вырос между ними, и северянин исчез из виду. Ферро замешкалась на мгновение, мрачно взглянула в сторону моря, сжала кулаки. Мышца на лице напряглась и подрагивала. Затем Ферро повернулась и заметила, что Джезаль смотрит на нее.

– Чего уставился?

Она решительно прошла мимо и последовала за остальными на запруженные людьми улицы Адуи.

Город остался таким же, каким Джезаль помнил его, но все-таки что-то изменилось. Здания как будто съежились и суетливо толпились, теснясь одно к другому. Даже широкий Средний проспект, главная артерия города, производил впечатление какой-то ужасной толчеи после огромных открытых пространств Старой империи и внушавших страх аллей разрушенного Аулкуса. Там, на огромной равнине, даже небо было выше. Здесь все представало в урезанном виде, а что еще хуже, везде чувствовался неприятный запах, которого прежде Джезаль не замечал. Он шел, сморщив нос, неловко уклоняясь от толкавшихся, напиравших со всех сторон прохожих.