Сильнее только страсть

Он отступил в сторону, его оглушили прямые жестокие слова, поразил тон, каким она их сказала.

Она молча пошла вперед, а он остался на месте, провожая ее недобрым взглядом.

Со стороны лесной опушки на них смотрел с нескрываемым любопытством другой мужчина, а затем повернулся и зашагал по дороге к селению. Внезапно начался сильный снегопад.

Агнес Карлейль и Джейми Джилли наконец-то обвенчались в Гленкирке в церкви Святого Коломбы и стали мужем и женой.

Граф Джон Карлейль с легким сердцем отдал свою сестру ее нареченному. Старый Джок Джилли радовался больше всех – теперь у них в доме появится женщина, которая в свое время принесет ему внуков.

Он не знал, что вот уже три недели, как его невестка беременна.

Что касается Джиллианы, она никак не беременела, вызывая глубокое, но тайное огорчение Джона, который лелеял надежду стать отцом и, чтобы дал Бог, его супруга и ребенок остались в живых. Он часто думал о наследнике, продолжателе рода Карлейлей, но его любовь и страсть к Джиллиане не становились меньше от мысли, что она, быть может, бесплодна. Что ж, на все воля Господа.

Однако в его доме среди прислуги и домочадцев, где всегда все знали друг о друге, даже то, чего никогда не было, сложилось мнение, что хозяин мучительно страдает из-за бесплодия жены и что такая ложка дегтя может окончательно замутить бочку с медом их хрупкого семейного счастья.

Суждения подобного рода дошли и до ушей сестры Марии, и однажды она решила поговорить с Джиллианой о детях. Она бы поделилась своими мыслями и с Уолдефом, но тот проводил зимние месяцы с братьями-монахами в аббатстве Мелроуз, где по возможности продолжал попытки выяснить что-то более явственное о том, кто же все-таки предал отца Джиллианы. В Гленкирк он собирался вернуться только с началом весны.

Итак, в один из зимних дней, когда они сидели в большой комнате на верхнем этаже замка за рукоделием, сестра Мария спросила Джиллиану:

– У тебя были в этом месяце регулы?

Та уколола себе палец – столь неожиданным показался вопрос в устах монахини.

– Да, – ответила она, не поднимая головы. – Не очень сильные, но все как обычно.

– А ты усердно молишься, чтобы Господь наградил тебя ребенком?

Сестра Мария отложила вязанье – алтарный покров – на колени и задала следующий вопрос, еще сильнее смутивший Джиллиану:

– Скажи, дитя мое, возможно, твой муж... он не доставляет тебе удовольствия?

– Он доставляет мне удовольствие, – отчетливо, но все так же не глядя на монахиню, произнесла Джиллиана.

Однако она не ответила на первую часть вопроса – насчет молитвы, что не осталось незамеченным монахиней, которая продолжала:

– Ты ведь знаешь, конечно, как твой супруг хочет ребенка. Надеюсь, ты ничего не делаешь, чтобы его не было?

Марию обрадовало выражение ужаса, появившееся на лице племянницы, резко вскинувшей голову.

– Господи Иисусе! – воскликнула Джиллиана. – Никогда в жизни я не могла бы о таком даже подумать! Не дай Бог, чтобы такое случилось с любым, кто должен родиться, не только с ребенком милорда!

– Тогда молись, Джиллиана. Быть может, Господь ожидает, когда ты попросишь его о такой милости.

Джиллиана снова опустила голову, но даже упавшие ей на лицо волосы не сумели скрыть выступивших слез.

– Я не могу, – прошептала она. – Ведь если Господь услышит и даст мне ребенка, меня не возьмут больше в наше войско, когда начнутся новые сражения.

Мария все поняла, и ее ужаснул разлад в душе племянницы между женщиной-матерью и женщиной-воином. Она порывалась что-то сказать, но что тут скажешь?..

Единственное, что она может сделать, – истово молиться за нее, вместо нее – так же, как делала, когда желала своей племяннице достойного супруга, кто избавил бы ее от бесчестья незаконнорожденности.

Глава 16

С приходом весны, как и было ранее задумано, брат Уолдеф посетил нескольких предводителей кланов, в том числе самого Роберта Брюса в Канроссе, откуда сейчас и возвращался в Гленкирк. Брюс решил ехать вместе с ним: ему хотелось повидать Карлейля.

Они уже подробно обсудили сообщение Уолдефа об обстоятельствах гибели Уоллеса, сопоставили с тем, что знал или предполагал сам Брюс, и пришли к некоторым выводам о событиях, произошедших на самом деле семь лет назад, перед тем как был предан, схвачен и казнен их старый друг, отличившийся в битве при Стерлинге и во многих других сражениях.

Оказывается, первым, к кому тогда обратились с ведома английского короля посланцы графа Уорика с предложением выдать Уоллеса за большую мзду, был не кто иной, как младший брат Брюса – Эдвард. Он якобы ответил презрительным отказом и словами «У нас, в Шотландии, брат не предает брата, как то делают в вашей Англии». А затем напрочь выкинул неприятный случай из головы и ничего не сказал даже Роберту, что очень похоже на довольно легкомысленного, беспамятного Эдварда.

Еще Уолдеф сообщил Брюсу, что, как ему рассказали, граф Уорик с возмущением говаривал в те дни, что «за голову Уоллеса король отвалил такие деньги, на которые можно было бы набрать, вооружить и одеть целую армию, а не только подкупить полунищего шотландского лорда».

Брюс слушал монаха, хмурясь больше и больше, соглашаясь во многом с его выводами и делая свои заключения, одно из которых привело к тому, что он затребовал списки воинов, находившихся в те годы в подчинении у предводителей кланов.

И что же он увидел? У Дугласа, Морэ, Дункана под командованием состояло по нескольку тысяч воинов, их войска понесли большие потери. У Карлейля – всего семьсот человек, и большинство из них удалось сохранить, да и сражались они как добрая тысяча. Макларен и Кит тоже потеряли немало воинов. У Макинтоша, Кэмпбелла и Грэма осталось по четыре сотни. И только у Мантита резко возросло количество воинов после 1306 года. Не нарожал же он их сам? А может, у него появилось много денег для вербовки воинов? Спрашивается: откуда деньги?..

– Удивительно, – поделился своими размышлениями Брюс, – что Мантит тогда не попытался захватить власть в стране, хотя сделался самым могущественным из лордов, а я находился в ссылке на Гебридах. Трусость, что ли, помешала? Или, быть может, чувство стыда за совершенный грех?.. Хотя какой в нем стыд?.. Только алчность да коварство...

В то время как брат Уолдеф и Брюс приближались к Гленкирку, Джиллиана вышла из дома Джейми. Она навещала Агнес, которая находилась уже на седьмом месяце беременности, принеся ей очередную порцию целебных трав. У золовки она задержалась недолго, ее ждали в замке дела по хозяйству.

Она уже дошла до выступа скалы, где нужно свернуть на крутую тропу, взбираться и спускаться по которой стало для ее золовки трудновато, когда из-за кустов, росших на опушке ближней рощи, выскочили внезапно несколько человек и преградили ей путь: двое мужчин встали прямо перед ней, двое сзади. Сразу же ей набросили на голову толстое одеяло, и, прежде чем она сумела вытащить кинжал из корзинки, ее связали, а корзинку вырвали и бросили на землю.

Все же она успела заметить лицо одного из нападавших. Оно показалось ей знакомым: сломанный нос, шрам через всю щеку – она, кажется, видела его в тот день, когда возвращалась с Карлейлем и Брюсом из Виндзора в Шотландию и их отряд атаковали на горном перевале, к югу от Канросса. Человек со сломанным носом был в числе нападавших.

Она не сопротивлялась, вспомнив совет отца: никогда не оказывай сопротивление, когда оно бесполезно, выжидай удобного случая. Однако до того как ее обвязали веревкой, успела положить руку на второй кинжал, спрятанный в куртке.

Один из похитителей не без труда взвалил ее на плечи и понес. Мужчины о чем-то переговаривались, но через толстое одеяло и за топотом их шагов она почти ничего не могла разобрать. Судя по тому, что ветки начали хлестать по телу, они вошли в лес. Зацепившись юбкой за ветку, Джиллиана чуть не свалилась с плеч своего похитителя, а юбка треснула и часть ноги обнажилась – Джиллиана почувствовала, как обдувает кожу свежий ветер.

Мужчины шли туда, где оставили лошадей – милях в двух от селения; шли по возможности скрытно, опасаясь, чтобы их не заметил кто-нибудь из местных жителей или, что куда хуже, местная стража. Они часто сменяли друг друга – груз был нелегким, и Джиллиана побывала раза по два на плечах у каждого.

Она не испытывала страха. Ее переполняли гнев, ненависть к мерзавцам, осмелившимся похитить ее. Только зачем? Она ни минуты не сомневалась, что не для своего удовольствия. Нет, они выполняли чей-то заказ. Оттого она не боялась насилия с их стороны. Но кто же заказчик? И что он хочет от нее?

Нужно оставаться спокойной, твердила она себе, и выжидать... удобного момента. Она должна, обязана найти выход! Отец, не простил бы ей такой слабости.

Почти не сознавая, что делает, она начала молиться, беззвучно шевеля губами...

И Бог – или просто удача, а может, какой-то случайный поворот колеса судьбы – услышал ее.

Дойдя до пологого склона долины Гленкирк, Брюс первым услышал какой-то странный звук, отдаленно напоминающий конское ржание. Звук становился явственнее, и они с Уолдефом поняли: где-то поблизости лошадь попала в беду. Ни один шотландец не мог в те времена оставить в беде коня, своего главного помощника и едва ли не члена семьи: не сговариваясь, оба повернули на услышанный тревожный звук.

И действительно: за деревьями стояли привязанные пять лошадей, поводья у них так перепутались, что грозили удушить одну из них.

Брат Уолдеф, кряхтя, слез с седла и высвободил несчастное животное, Брюс, не сходя с коня, все с большим подозрением вглядывался в конскую группу.

Пять лошадей, оседланных и скрытых от посторонних глаз за деревьями, недалеко от замка Карлейля. Кто на них приехал, и кто должен уехать? Кому понадобилось идти пешком по долине, вместо того чтобы ехать верхом?

– Брат Уолдеф, – негромко сказал Брюс. – Мне не очень нравится то, что мы видим. Давайте потратим немного времени и проследим, кому принадлежат лошади. Спрячемся за деревьями.

Так они и сделали: стояли и терпеливо ждали дальнейшего хода событий, а ничего не подозревавшие похитители приближались к оставленным лошадям вместе со своей жертвой.

Но благородная фортуна не ограничилась только появлением Брюса и Уолдефа.

Джейми Джилли в очередной раз возвращался из замка в селение проведать жену. Он был наслышан, что первая беременность зачастую протекает довольно тяжело. К тому же Агнес уже в том возрасте, когда давно полагалось бы родить первенца.

Не доходя до селения, у самого поворота к нему он увидел валявшуюся на земле корзинку, с которой обычно ходила Джиллиана, и возле нее – многочисленные следы от мужской обуви. Немедленно отправив первого встреченного им человека в замок – сообщить лорду Карлейлю о своих подозрениях, он сам предпринял попытку разгадать цепь странных обстоятельств.

Карлейль, которого уже начало беспокоить отсутствие жены, услышав сообщение от Джилли, впал в такую ярость, что у него помутилось в глазах. Кто посмел вторгнуться в его владения к увезти Джиллиану? Он не мог ни думать, ни рассуждать, он стал действовать. Ему хотелось одного: убить, уничтожить негодяев!

Меньше чем через четверть часа он уже собрал человек двадцать воинов и возглавил преследование предполагаемых преступников. К его отряду присоединился Джейми, старавшийся держаться ближе к своему хозяину и шурину, видя, в каком тот состоянии.

Однако немалую часть гнева Карлейль направил на самого себя, переоценившего спокойствие обстановки, собственную безопасность, а также способность Джиллианы к самозащите. Ведь кто она? В сущности, почти ребенок, семнадцатилетняя девчонка, возомнившая себя настоящим взрослым воином и к тому же ангелом праведного возмездия. Не много ли для одного человека? И вот теперь сама стала жертвой чьей-то мести...

Он ехал по лесу, не обращая внимания на хлеставшие его ветви деревьев, моля об одном: чтобы с ней не случилось ничего плохого! Ничего...

Между тем Джиллиана почти оправилась от неожиданности и приобрела способность здраво рассуждать, ощутив в себе силы к сопротивлению, тем более что у нее в руке был кинжал, с которым она неплохо умела обращаться.

Похитители остановились около оседланных коней, поставив Джиллиану на землю.

Брюс и Уолдеф внимательно всматривались в незнакомых людей. И вдруг брат Уолдеф едва сдержал крик невыразимого удивления, узнав в одном из мужчин худощавую фигуру и мальчишеское лицо хорошо известного ему Питера Энгера. А затем он и Брюс обратили внимание на жертву, с головой завернутую в одеяло, на оголенной ноге которой красовался шрам, показавшийся монаху знакомым... Да что же происходит? Кто же похитители, а теперь ясно было, что они похитители, и кого они взяли в плен?.. Брюс уже бесшумно вытащил меч из ножен, приготовясь к действиям. Ему тоже показалось... нет, он почти уверен, что знает, у кого видел на ноге след от раскаленного железа...

– Замучился с нашим грузом, – отдуваясь, проговорил один из мужчин. – Давайте уложим ее на лошадь, привяжем, и дело с концом.

– Погоди, – сказал Питер. – Сначала я хочу с ней немного поговорить... То есть... сам понимаешь.

– Что, прямо здесь? Мы ж недалеко от Гленкирка. Надо скорей сматываться!

– Вот именно, что здесь, – подтвердил Питер. – На земле Карлейля. А когда привезем на место... к тому, кто нас послал, разве он допустит кого-нибудь до нее?

Третий мужчина загоготал.

– Интересно посмотреть, как ты с ней справишься. Сколько из нас должны будут ее держать, а?

– Ладно тебе! – окрысился Питер. – Кладите ее на землю и снимите одеяло... Сначала я, а потом и вы. Угощайтесь!

Джиллиана слышала обрывки разговора, не вполне понимая смысл. Но вот веревки ослаблены, одеяло сорвано, ее грубо бросили спиной на землю, и первым, чье лицо она увидела над собой, оказался Питер Энгер. Однако она ничем не выдала своего изумления.

– Ну, ну, леди, – сказал он насмешливо. – Не притворяйся, будто не узнала меня.

Она продолжала молчать. Он злобно пнул ее ногой и прошипел:

– Сейчас познакомишься со мной получше!

Собрав все силы, какие в ней были, до боли в руке сжимая в складках одежды кинжал, она произнесла:

– Не думаю, что ты со мной справишься, Даже с помощью остальных трех негодяев.

Ее спокойствие не могло не подействовать на похитителей, трое из которых, за исключением Питера, знали, как ведут себя женщины, кого похищают и подвергают насилию: обычно заливаются слезами и молят о пощаде. А эта девчонка...

Один из мужчин даже отошел в сторону: ему расхотелось принимать участие в том, что задумал Питер. Другое дело – доставить жертву к тому, кто их послал, и получить неплохие денежки за молчание.

Питер беспомощно посмотрел на них.

– Подержите хотя бы руки, – сказал он не очень уверенно. – Я уже говорил: потом можете вы...

И тут из кустов с мечом в руке показался Роберт Брюс и крикнул:

– Первым буду я, мерзавцы!

Мужчины отскочили от Джиллианы, один из них заорал:

– Смотрите, Брюс!.. Брюс, не видите?.. Он один. Захватим его! Вот будет удача...

Джиллиана уже вскочила с земли, лезвие ее кинжала вонзилось в правую руку того из похитителей, кто стоял ближе. Почти одновременно она выхватила его меч и бросилась на Питера, который упал от неожиданности, но успел достать свое оружие и отразить ее первый удар. Двое других мужчин атаковали Брюса.

Из-за деревьев с другой стороны показался Джон Карлейль: он опередил свой отряд и первым вышел на похитителей.

Соскочив с коня и мигом оценив положение, он пришел на помощь Брюсу, его противниками оказались бывалые воины, к тому же отчаявшиеся, так как поняли: пощады им не будет в любом случае.

Джиллиана билась со вскочившим на ноги Питером, тоже понимавшим, что выхода у него нет, но тем не менее решившим, видимо, сражаться до конца. В свое время в часы долгих совместных тренировок в Виндзоре она изучила каждое его движение, каждый выпад, и сейчас ею владело странное, двоякое чувство: то ли они опять играют в войну, то ли у них уже схватка не на жизнь, а на смерть.

Но она и раньше превосходила Питера в умении владеть мечом и потому вскоре обезоружила его и, приставив острие к горлу, заставила встать спиной к дереву и стоять там с поднятыми руками и лицом, обезображенным страхом и ненавистью.

Мужчина, чью руку она ранила кинжалом, вознамерился скрыться в кустах, но подоспевший брат Уолдеф оглушил его ударом поднятой с земли палки.

Карлейль уже хотел, измотав своего соперника, человека со сломанным носом, проткнуть его мечом, когда Джиллиана, заметив его движение, на миг отвернувшись от Питера, закричала:

– Не убивай его, Джон!

Он послушал ее и, схватив того за руку, вывернул ему кисть так, что оружие упало на землю.

Роберт Брюс завершил бой с противником огромной силы ударом наискось, разрубив его чуть ли не пополам, и тут же вытер меч о траву и отвернулся, чтобы посмотреть, нужна ли кому-то его помощь, но с облегчением увидел, что уже не нужна, тем более что на поляне появились подоспевшие люди Карлейля.

Джейми, заметив первым делом Джиллиану с мечом, который она приставила к горлу Питера, велел двум воинам, прибывшим вместе с ним, схватить его. После чего она с облегчением швырнула чужой меч на землю.

Перед тем как Питера увели, она приблизилась к нему и, глядя прямо в лицо, произнесла:

– Скажи только одно: кто тот человек, к кому вы должны были меня доставить?

Питер опустил голову, и неизвестно, услышала бы она ответ, но здесь к ней обратился Карлейль.

– Почему, жена, – спросил он, – ты просила пощадить эту мразь со сломанным носом?

Она повернулась к нему и ответила:

– Потому что узнала его: он один из тех, кто напал на наш отряд, когда мы возвращались из Англии, кто хотел отбить у нас семью английских заложников.

Услышав ее слова, Брюс выхватил из ножен кинжал и шагнул к тому человеку, о ком шла речь и кого сейчас держали двое из людей Карлейля.

– Ну-ка ответь, – сказал он, – чьи вы люди? Кому служите?

Молчание длилось долго, и тогда Брюс, ткнув кинжалом в низ живота мужчины, повторил:

– Отвечай только «да» или «нет». Его имя граф Мантит? – Он сильнее надавил кинжалом. – Говори, или я оскоплю тебя, негодяй! Выхолощу, как паршивого мерина! Его зовут Мантит? Да или нет?.. Я хочу слышать чистую правду, а не вранье...

Негромкое хриплое «да» прозвучало, как оглушительный крик, и казалось, что его повторило эхо.

– Мантит? – тихо и удивленно отозвалась Джиллиана, но Брюс уже обратился к Карлейлю:

– Дай шестерых людей, Джон, и пускай они отведут оставшихся троих ко мне в Канросс. Там у меня есть тюрьма для такой мрази...

Покончив с пленниками, все собрались в обратный путь, Карлейль спросил у Брюса:

– Как вы здесь оказались с братом Уолдефом?

– Ехали к тебе, – ответил тот.

– Но почему Мантит? – повторила Джиллиана свой недоуменный вопрос. – Что он мог хотеть от меня?

– Чего бы он ни хотел, – воскликнул Карлейль, – я убью его!

Брюс и Уолдеф обменялись взглядами, и первый сказал:

– Знайте, мы провели кое-какое расследование и почти уверены теперь, что граф Мантит – именно тот человек, кто предал и продал за большое вознаграждение твоего отца, Джиллиана. И знаем, он хотел выкрасть у нас английских заложников и тем самым лишить меня возможности вернуть жену и дочь из английского плена. А еще велел похитить твою жену, Джон.

Карлейль смотрел на Джиллиану, лицо которой сначала побледнело, потом вспыхнуло румянцем от сдерживаемой ярости, и, зная, что происходит сейчас у нее в душе, он обнял ее за плечи и повелительно сказал:

– Ты ничего не будешь предпринимать сама! Обещай мне.

Она прикусила губу, легко освободилась от объятий. Что ответить? За время их совместной жизни она солгала ему лишь один раз: в ту ночь, когда сказала, что идет в туалетную комнату, а отправилась убивать Брюса. Но все равно она не привыкла лгать, не привыкла давать слово и не выполнять его и потому сказала сейчас:

– Я не могу обещать.

Брат Уолдеф не выдержал и пробормотал со стоном:

– Боже милостивый! Когда же прервется цепь предательств и насилия?

Никто ему не ответил, а Карлейль твердо повторил, обращаясь к Джиллиане:

– Я запрещаю тебе!

Она похолодела от угрозы в его голосе и с удивлением обнаружила, что испытывает больший страх сейчас, когда он гневается на нее, нежели тогда, когда ей на голову накинули одеяло и потащили неизвестно куда. И еще поняла, что дело даже не в боязни, а в том, что она не хочет вызывать и ощущать его гнев, но только лишь одобрение. Хочет быть не против него, а с ним.

Однако и уступить не хочет. Не может.

– Пожалуйста, – сказала она жалобным тоном, – не проси меня об этом.

Но и он проявил неуступчивость.

– Ты плохо слышала меня, жена? – сурово произнес он. – Я ни о чем не прошу, но велю сделать так, а не иначе.

Повисло напряженное молчание. Кажется, снова коса нашла на камень. Тишину нарушил Брюс, произнеся:

– Джон, у меня есть что сказать тебе, если не возражаешь. – Не ожидая ответа, он отвел Карлейля в сторону со словами: – Не нужно все начинать сначала, дружище.

– Черт возьми, Роберт! – вскипел тот. – Я не хочу, чтобы моя жена врывалась с кухонным ножом в спальню Мантита!

– Да, – Брюс потрогал свою левую руку, – помнится что-то похожее уже происходило.

Однако Карлейлю было не до шуток и не до воспоминаний.

– Совсем не женское дело, – возбужденно заговорил он, – мстить и обагрять руки кровью. Ей давно пора носить в своем чреве ребенка и думать о его благополучии.

– Звучит разумно, – согласился Брюс, искоса поглядывая на примолкшую Джиллиану. – И если твоя жена не придерживается того же мнения, то что же остается? – Он сделал вид, что глубоко задумался. – Неужели... боюсь даже говорить... тебе предстоит снова взять в руки плеть? Ведь никто из нас не желает такого поворота событий... Не правда ли, Джиллиана?

Та покачала головой – ей хотелось и плакать, и смеяться, и Джон тоже ощущал, как постепенно уходят раздражение и злость. Все-таки у Брюса этого не отнимешь – он неплохо умеет находить выходы из нелегких положений, и язык у него подвешен как надо.

Увидев, что напряжение спало, Брюс продолжал:

– А теперь совсем серьезно. Джиллиана, я питаю надежду, что ты согласишься, чтобы мы с Джоном разделили с тобой святое право наказать предателя твоего отца. Думаю, то же самое хотел предложить и Джон? Верно?

– Конечно, – пробормотал тот.

– Ты согласна, Джиллиана? – повторил Брюс.

– Да, – ответила та с улыбкой.

А брат Уолдеф подумал сейчас, что сам царь Соломон не разрешил бы так быстро и так мудро назревающий конфликт. И еще подумал монах, что с таким вождем Шотландия непременно станет свободной. Не может не стать.

После всего пережитого, лежа в постели с Карлейлем, уставшая от бурных событий и еще более бурных ласк, Джиллиана удовлетворенно шепнула мужу:

– Все-таки как умен наш Роберт. Наверное, я должна была выйти замуж за него.

– Напоминаю тебе, что он женат, – тоже шепотом ответил Джон. – И потому выкинь бредовую мысль из головы.

– Я хочу сказать, – уточнила Джиллиана, – он всегда умеет понять мою душу, проникнуть в нее.

– Чепуха! Зато я знаю, как проникнуть в твое тело.

В подтверждение этих слов рука Карлейля легла у нее между ног.

Джиллиана не ответила на призыв. Она медленно и нерешительно произнесла:

– Я понимаю, вы хотите ребенка, милорд супруг, и ждете его от меня.

Он ничего не ответил, потому что ее слова были чистой правдой, о которой знали оба. Да, он мечтал о ребенке, но и страшился его появления на свет, помня, что случилось с первой его женой.

– Я хочу от вас дитя, – снова заговорила Джиллиана, – однако не буду очень расстроена, если Господь не даст нам его в ближайшее время.

– Не будешь расстроена?

– Но ведь впереди у нас, – объяснила она ему, как непонятливому ребенку, – еще одна битва при Стерлинге и граф Мантит.

– Всего-то? – воскликнул он. – Одна крепость и один человек!

– Да, – уточнила она, – но крепость почти неприступная, а человек сильный и опасный. Подумать только, ведь кончик моего меча был возле его горла! Оставалось лишь...

– Не думай больше о нем! И то и другое свершится в недалеком будущем. Полагаю, сначала мы разделаемся с крепостью, а потом с предателем. – Он крепче обнял ее. – Со мной теперь твой подарок, «зуб змеи», он не подведет меня в бою. А с Мантитом у меня и собственные счеты: ведь он намеревался похитить тебя сегодня. Ты уже забыла о случившемся маленьком происшествии?

Она благодарно улыбнулась в темноте, погружаясь в глубокий сон.

Глава 17

Король Эдуард уяснил наконец всю серьезность шотландского сопротивления после того, как пала крепость Эдинбург, и пришел к мысли укрепить другой важный опорный пункт англичан – крепость Стерлинг. Он даже собрался сам возглавить поход своей армии и тем самым покрыть себя неувядающей славой победителя. А в победе он не сомневался – у него были опытные военачальники, великолепная конница, прекрасные лучники, много оружия. Они все сделают – ему останется лишь пожинать плоды виктории и почивать на лаврах.

Однако подданные, которым он велел прибыть со своими отрядами, не слишком спешили – они не верили в его способности довести до благополучного конца хотя бы одно начинание.

Особенно сомневался граф Уорик, знавший, пожалуй, лучше других мнимые таланты короля и подлинный воинский дар Роберта Брюса – дар, который он испытал на собственной шкуре в пору пребывания в Шотландии и участия в боях.

Почти всю зиму английский король провел в спорах со своими подданными: Уорик, Глостер, Ланкастер и другие весьма неохотно подчинились ему, только когда он пригрозил силой вынудить их предоставить ему воинов для похода в Шотландию. В результате английская армия достигла численности в тридцать тысяч человек, не считая многочисленных обозов, и начала движение на север. Первым пунктом остановки наметили Берик, сохранившуюся английскую крепость, и уж оттуда продвигаться с боями к Стерлингу на помощь тамошнему гарнизону.

Берик, по мнению Брюса, не являлся таким уж важным стратегическим объектом, и он решил сосредоточить внимание на Стерлинге, для чего уже вскоре после прибытия в замок Гленкирк с освобожденной из рук похитителей Джиллианой они с Джоном удалились в кабинет, где несколько часов провели над картами и составлением подробного плана военных действий.

Работали они напряженно, не отходя от карт еще два дня. К середине третьего дня Брюс сказал своему другу с удовлетворенной улыбкой:

– А теперь давай позовем твою Джиллиану и послушаем ее мнение о наших намерениях.

Предложение пришлось Карлейлю по душе, хотя он принял его за шутку. Но даже если бы они захотели позвать Джиллиану, то не смогли бы. Джиллиана и сестра Мария с утра отправились в селение навестить Агнес, которая, как почти Все женщины, рожавшие впервые, не могла думать и говорить ни о чем другом, кроме своей беременности, и считала, что та протекает у нее как-то по-особенному, совсем не так, как у всех остальных женщин на свете. Агнес хотела, чтобы у нее родилась дочь, что совсем не устраивало свекра, мечтающего о внуке, и бедная Агнес боялась расстроить старика.

Оказалось, Роберт Брюс отнюдь не шутил, когда выразил, намерение поговорить с Джиллианой о готовящейся военной операции. Как человека с достаточно широким кругозором, его интересовало мнение со стороны, тем более если «сторона» – дочь и выученица самого Уоллеса, к тому же с острым умом и такой же наблюдательностью.

Когда Джиллиана вернулась от Агнес, Роберт позвал ее в комнату к разложенным на столе картам и бумагам с кое-какими записями.

Начал он с того, что рассказал ей про общее положение дел; примерная численность шотландской армии – десять тысяч, что в три раза меньше, чем у англичан. Пятьсот из них – на лошадях, под командованием Кита, у которого, помимо храбрости и опыта, зычный голос и хорошее умение маневрировать своим отрядом. У англичан численность конницы составляет две тысячи. Еще разведчики сообщают, что англичане намерены стать лагерем у Берика и уж оттуда начать движение к Стерлингу. В состав их армии включены войска из Ирландии и Уэльса, успешно покоренных еще отцом короля нынешнего, воины которых не слишком любят англичан, но и не воюют сейчас против них, так что надеяться, что перейдут на сторону шотландцев, не приходится.

– Помню, ты говорила правильные слова об умелом использовании местных условий, – сказал Брюс. – На это у меня большие надежды. А что скажешь о самом начале операции?

– Нельзя позволить англичанам приблизиться к Стерлингу, – не очень уверенно проговорила Джиллиана: ей было неловко, что сам Брюс чуть ли не советуется с ней.

– Если англичане приблизятся к Стерлингу, – сразу согласился он, – то мы проиграем...

Джиллиане становилось все интереснее, мысль работала быстрее, нерешительность и смущение отступали. – Где расположены наши войска? – осмелилась спросить она.

Брюс нагнулся над картой, постучал по ней согнутым пальцем.

– На реке Форт, близ Баннокберна. Там крутые склоны, много болот. Атаковать нас отсюда трудно.

– А дальше? Как будем действовать дальше?

Она почти крикнула от возбуждения, забыв, с кем разговаривает, и Роберт спокойно ответил:

– Наша задача – затянуть туда их кавалерию, не вступая в бой, а самим выбраться потом кружными путями. Вот здесь, видишь? По заранее подготовленным тропам.

– Надо запереть их там, милорд! Устроить ловушку!

– Волчьи ямы и прочее. Я уже распорядился.

Она удовлетворённо кивнула и вновь наклонилась над картой. В таком положении и застал ее вошедший в комнату Карлейль, с неодобрением уставившийся на жену, которая, не замечая его, продолжала говорить.