Герцогиня (№4) - Изящная месть

— Да, я помню твои слова.

— Я говорила тогда от души, Эсме. Я бы отдала все на свете, чтобы выйти замуж за такого человека, каким был твой первый муж.

— Мои отношения с Майлзом были далеки от совершенства, и ты это знаешь, — возразила Эсме. — В течение последних десяти лет мы жили врозь и только незадолго до его смерти помирились. Не понимаю, чему тут завидовать?

— Я не завидую вашему браку. Я завидую тому, каким человеком был твой муж. Вспомни, что он сказал, когда ты заявила ему, что хочешь ребенка?

Эсме наконец начала понимать, о чем говорит ее подруга.

— Он пошел мне навстречу.

— А как ты думаешь, что бы он сделал, если б ты попросила у него развод?

— Он бы дал мне его, — прошептала Эсме, чувствуя, как комок подкатил у нее к горлу. — Майлз был очень деликатным человеком.

— Не просто деликатным, — возразила Хелен, — а прежде всего добрым. Ты же знаешь, что Майлз готов был сделать для тебя все, что угодно!

— Ты вряд ли была бы счастлива в браке с Майлзом, Хелен, — сказала Эсме. — Он был таким пресным.

— Я сама пресная! — воскликнула Хелен, не зная, какой еще аргумент привести. — Я бы на твоем месте сделала… Впрочем, нет, хватит! Не будем больше спорить о том, чей муж хуже. Речь не о них, просто я очень хочу иметь ребенка, мечтаю об этом уже много лет. У всех вокруг есть дети: у Кэрол прелестная дочка, у тебя тоже есть малыш. Даже у Генриетты Дарби! Она-то думала, что не сумеет выносить ребенка, а вот родила сына…

Хелен разрыдалась. Эсме попыталась утешить подругу:

— Не надо, дорогая, успокойся…

— Это несправедливо! — сквозь слезы воскликнула Хелен. — Ты же знаешь, Эсме, что я никогда никому не жаловалась на Риса, но в душе часто раскаивалась, что вышла за него замуж! И зачем только я встретила его на своем пути? Почему мама не остановила меня? Почему никто не бросился за мной в погоню, когда я убежала с Рисом? Почему мне так не повезло и я вышла замуж за этого выродка? У всех вас — у тебя, Кэрол, Джины — жизнь складывается удачно. Одна я как проклятая!

— Да уж, удачно, — не удержавшись, хмыкнула Эсме. — Не забывай, что мой первый муж умер.

— Это не важно! Ты можешь родить от Себастьяна хоть пятерых детей, если захочешь!

Эсме впервые видела Хелен в таком возбужденном состоянии. Ее подруга всегда вела себя сдержанно и хорошо владела собой. Казалось, она контролировала каждое свое движение, каждую мысль, но сейчас ее чувства находились в смятении. У Хелен был взъерошенный вид: корона из уложенных кос съехала набок, из прически выбивались пряди, голубые глаза метали молнии, а обычно бледное лицо горело от гнева.

Однако Эсме все же решила возразить подруге.

— Ты слишком резка в своих суждениях, Хелен, — осторожно сказала она. — Смерть Майлза была для меня настоящим ударом…

Хелен бросила на Эсме пренебрежительный взгляд. Та явно лукавила.

— Прибереги эти россказни для дамского кружка шитья, — сказала она. — Правда заключается в том, что смерть Майлза избавила тебя от многих неприятностей.

Воспоминания о дамском кружке шитья задели Эсме за живое. После смерти первого мужа она некоторое время входила в этот круг благочестивых дам, но после второго брака вокруг Эсме разразился скандал, и чопорные рукодельницы отвернулись от нее.

— Мы с Майлзом, возможно, не подходили друг другу, — сказала она. — Но это не значит, что я разочаровалась в браке как таковом. В конце концов, я ведь вышла замуж за Себастьяна и мы до сих пор счастливы.

— Давай говорить начистоту, — предложила Хелен, начиная терять терпение, — ведь мы сейчас одни. Мужчины — отвратительные создания, эгоистичные, самоуверенные и нацеленные только на поиск удовольствий. Я уверена, Кэрол просто ослеплена, раз так высоко ценит сомнительные таланты Таппи. Чем он там увлекается? Рыбной ловлей, кажется? И долго еще будет продолжаться ее ослепление? Настанет день, когда Кэрол все-таки поймет, что ее Таппи такой же, как все.

— Неужели ты все это говоришь всерьез, Хелен?! — ужаснулась Эсме. — Если ты действительно считаешь всех мужчин эгоистичными скотами, как же тебе может нравиться Майлз?

— Майлз выполнял любую твою просьбу. Он не нарушал супружеские клятвы, данные вами перед алтарем. Ты хотела ребенка, и он дал тебе его. Ты хотела, чтобы Майлз покинул дом, и он это сделал. Ведь он никогда не докучал тебе, правда?

— Да, но… — начала было Эсме, но Хелен не дала ей договорить.

— Рис и Майлз — это как ночь и день! — воскликнула она и стала нервно расхаживать по комнате. — Рис много лет назад выгнал меня из дома. И с тех пор он ни разу не сказал мне ни единого доброго слова, постоянно грубит мне. Весь Лондон знает, как он низко пал!

— У Майлза тоже была любовница, — ради справедливости заметила Эсме.

— Это были тихие респектабельные отношения, без скандалов и истерик, — заметила Хелен. — Леди Чайлд — дама, заслуживающая всяческого уважения. И хотя я, конечно же, не одобряю внебрачные связи, но лучше завести такую любовницу, чем приводить с улицы гулящую женщину и развлекаться в спальне законной жены. Мое терпение на пределе, Эсме! Если еще кто-нибудь подойдет ко мне и выразит сочувствие по поводу недостойного поведения моего мужа, мне кажется, я… я просто взвою!

Эсме невольно почувствовала облегчение, когда дверь внезапно открылась и в гостиную вошел Слоуп с подносом в руках. Казалось, он не замечал, что у Хелен растрепаны волосы. Впрочем, ему хорошо платили за то, чтобы он порой закрывал глаза на некоторые нарушения правил приличия. Эсме наняла его еще в те времена, когда ее имя было на устах у всего Лондона и ее называли не иначе, как бесстыдница Эсме. Слоуп многое повидал на своем веку и привык ничему не удивляться.

— Мы должны что-нибудь придумать. Надо срочно исправить ситуацию, — сказала Эсме, разливая чай. — Я уверена, что Рис согласился бы дать тебе развод, если б у тебя действительно был любовник. Он же не может просто так выдвинуть против тебя обвинение в прелюбодеянии. Ему никто не поверит!

Ведь у тебя безукоризненная репутация, Хелен. Нам надо сделать все, чтобы ты получила развод.

— У нас ничего не получится, — печально промолвила Хелен. — Я знаю, что ты обожаешь плести интриги, Эсме. Но мне вряд ли удастся заманить в свои сети любовника. Единственным мужчиной, который проявил ко мне интерес за все эти годы, был Фэрфакс-Лейси, но наши отношения ни к чему не привели. А недавно он женился, и говорят, что Би уже в положении!

Хелен уставилась в окно, но Эсме понимала, что ее подруге сейчас не до живописных красот природы.

— Доверься мне, — проникновенным голосом промолвила Эсме. — Вспомни, ведь это я помогла Кэрол наладить отношения с мужем, не говоря уже о том, что свела еще Генриетту и Дарби!

— Ты говоришь, как вульгарная сводня, — не поворачиваясь, произнесла Хелен.

— Неправда!

— Со стороны это выглядит именно так.

Эсме поджала губы. Она, конечно же, проявляла такт по отношению к рыдающим женщинам, стараясь утешить их, но при необходимости Эсме могла быть очень жесткой.

— Я не желаю участвовать в твоих абсурдных маленьких заговорах, — сказала Хелен. — Тебе кажется, что ты способна всеми манипулировать, потому что красива, достигла успеха в жизни. Ты всегда получаешь то, что хочешь…

— Это я-то всегда получаю то, что хочу? — возмутилась Эсме. — Ты вышла замуж по любви, не забывай об этом, Хелен. В том, что твой брак оказался неудачным, виновата лишь ты сама. Вероятно, выбрала не того мужчину. А меня выдали замуж за человека, с которым я только раз потанцевала и перекинулась парой слов. Полный лысеющий Майлз, возможно, и был порядочным добрым джентльменом, но он мало соответствовал мечтам юной романтичной девушки о любви. А ты бежала с Рисом, потому что влюбилась в него по уши!

— Какая разница, каким образом мы вышли замуж! — раздраженно воскликнула Хелен. — Да, я была слишком глупа, согласившись бежать с Рисом. Но я сполна заплатила за свою ошибку! Я терпела унижения и оскорбления, а ты в это время меняла любовников как перчатки, не обращая внимания на Майлза. А когда тебе вдруг вздумалось родить ребенка, Майлз исполнил твой каприз. Себастьян Боннингтон, похоже, тоже внес в это свой вклад!

Эсме пришла в ярость. Давно уже она не испытывала таких сильных эмоций. Хелен довела ее до белого каления. Вскочив с места, она подбежала к подруге.

— Как ты смеешь говорить, что ребенок был моим капризом?! — возмутилась Эсме. — Я так страстно хотела сына, что готова была пойти на все! Если бы это был простой каприз, я никогда не стала бы унижаться и умолять Майлза выполнить свои супружеские обязанности, ведь он был вполне откровенен со мной. Муж признался, что леди Чайлд была его единственной любовью. Нет, я никогда не пошла бы на этот отчаянный шаг!

Хелен зло прищурилась.

— Я тоже готова унизиться ради того, чтобы иметь ребенка, — заявила она. — А на что ты сетуешь? На то, что Майлз любил леди Чайлд? Какие мелочи! Ты сама виновата в том, что он не испытывал к тебе нежных чувств. До примирения с ним ты постоянно изменяла своему мужу. Вспомни, ты даже не могла с уверенностью сказать, от кого ты забеременела!

Эсме задохнулась от негодования. Они с Хелен были давними подругами, но и у дружбы бывает предел.

— Я не вижу смысла обсуждать с тобой мое поведение, — процедила она сквозь зубы, чувствуя, как ее ярость сменяется холодным отчуждением. — Теперь мне хотя бы понятно, что ты думаешь обо мне, — ледяным тоном продолжала она. — Допивай чай и уходи. У меня разболелась голова, я хочу подняться в свою комнату.

— Я вовсе не хотела тебя обидеть… — промолвила Хелен.

— Тем не менее ты это сделала, — перебила ее Эсме. — Ты наконец-то высказала обо мне все, что думала. Я рада, что ты была со мной откровенна. Теперь я по крайней мере знаю, как ты на самом деле ко мне относишься.

— Нет, я никуда не уйду! — решительно заявила Хелен и села на свое место.

— В таком случае уйду я. Эсме направилась к двери.

— Прости меня, если я тебя обидела! — крикнула ей вслед Хелен.

Эсме остановилась и медленно обернулась.

— Мне тоже жаль, что все так вышло, но о прощении не может быть и речи, — холодно промолвила она.

— Что такого ужасного я сказала? — пожав плечами, спросила Хелен. — Мне всегда нравилось в тебе то, что ты трезво смотришь на вещи и не обманываешь себя. Ты же не скрывала, что спала с Себастьяном Боннингтоном накануне своего примирения с мужем, поэтому точно и не знаешь, кто является отцом твоего Уильяма. Так почему тебя обидели мои слова? Я только повторила то, что ты сама мне говорила.

— Мое желание иметь ребенка ты называешь капризом? — возмутилась Эсме.

Еще минуту назад она пылала гневом, но Хелен обезоружила ее своими словами:

— Я сожалею, что так сказала. — Голос Хелен дрогнул. — Мне просто стало больно от безысходности, ведь я уже давно мечтаю о ребенке. Уверена, что никто на свете так сильно не жаждал иметь детей, как я. Я наговорила тебе обидных слов из зависти. Прости меня. Ты — моя лучшая подруга. И если ты отвернешься от меня… я… я утоплюсь… потому что…

— О Боже! — воскликнула Эсме. — Что ты такое говоришь! Хорошо, я прощаю тебя, змея с острым язычком!

Она обняла подругу за плечи.

— Рис всегда говорил, что у меня невозможный характер, — улыбнувшись, сказала Хелен.

— Вот уж неправда! — возразила Эсме. — Мы с тобой дружим много лет. Насколько я помню, ты всегда была спокойной и уравновешенной.

— Мне приходится постоянно следить за собой и держать свои эмоции в узде, потому что по натуре я настоящая ведьма, — вздохнув, призналась Хелен. — Рис не смог жить со мной. Однажды я вылила ему на голову ночной горшок.

— Что? — изумленно переспросила Эсме, решив, что ослышалась. — Что ты сделала?

— Я вылила на голову своему мужу ночной горшок, — повторила Хелен.

— О Господи! — В голосе Эсме слышалось восхищение. — Надеюсь, этим горшком… пользовались?

— У Риса всегда в гостиной стоял ночной горшок, — устало объяснила Хелен. — И он постоянно им пользовался, чтобы не терять времени на посещение туалета.

Эсме содрогнулась от отвращения.

— Боже, как это мерзко. Рис получил по заслугам.

— Теперь ты понимаешь, какого труда мне стоило держать себя в руках? Если я утрачу контроль над собой, то буду постоянно швырять в людей тарелки.

— Спасибо, что предупредила, — шутливым тоном сказала Эсме, демонстративно отодвигая подальше от подруги блюдо с кусочками лимонного кекса.

— Не бойся, тебе это не грозит, — успокоила ее Хелен. — Но я сомневаюсь, что способна жить с мужчиной под одной крышей. Мне двадцать семь лет, и я не в состоянии терпеть их отвратительные привычки.

— У Себастьяна, пожалуй, и нет неприятных привычек, — заявила Эсме. — А что касается возраста, то я старше тебя всего лишь на год. Неужели ты думаешь, что я слишком стара, чтобы жить с мужчиной? Или что представители сильного пола не могут испытывать ко мне влечения, потому что мне слишком много лет?

— Не говори ерунды! Ты в любом возрасте будешь привлекательной, после родов… твоя фигура будет вызывать у мужчин еще большее восхищение.

— Ты мне льстишь, — недовольным тоном сказала Эсме. — Я и без тебя знаю, что растолстела.

— А я вот плоская как доска и худая как щепка. Разве это лучше? У тебя женственные округлые формы. Мужчинам это нравится.

— Да, но мои формы стали чересчур уж пышными. Скрестив руки на груди, Хелен снова подошла к окну.

— Я должна что-то делать. Не могу так дальше жить! — В голосе Хелен звучала такая горечь, что у Эсме сжалось сердце. — Мое терпение на пределе, — продолжала она. — Предупреждаю тебя, Эсме, что скоро я учиню такой скандал, по сравнению с которым оперные певички и русские балерины Риса покажутся детской шалостью. А во всем будет виноват мой муж, этот отпетый негодяй и ублюдок.

Эсме бросила на подругу изумленный взгляд.

— Что ты задумала? — всполошилась она. — Сядь и все расскажи мне, Хелен.

— Я хочу родить ребенка, и я рожу вне зависимости от того, даст мне Рис развод или нет, — упрямо сказала Хелен.

В этот момент ее лицо было похоже на лик грозной древнескандинавской богини, готовой сокрушить все на своем пути.

— А ты уверена в том, что Рис…

— Абсолютно! — не дослушав подругу, заявила Хелен. — Я уже несколько раз говорила с ним о разводе. Он упорно стоит на своем. Да и с какой стати он будет менять свое мнение? Ему беззаботно живется с этой певичкой. Прекрасно устроился! Рис никогда не придерживался правил общепринятой морали, особенно в вопросах брака.

— Ты, конечно, права, но…

— У меня нет другого выхода, Эсме. Я так и состарюсь, упрашивая своего мужа дать мне развод. Нет, уж лучше я рожу ребенка на свой страх и риск, а там будь что будет.

— Но если ты на это отважишься, разразится страшный скандал.

— Честное слово, Эсме, мне это совершенно безразлично.

— В таком случае, — вздохнув, сказала Эсме, — давай выбросим из головы мысли о разводе и подумаем о приемлемой кандидатуре на роль отца твоего будущего ребенка. — И у Эсме тут же разыгралось воображение. — Может, выберем Невилла Чаритона? — предложила она. — У него хорошие волосы. Или лорда Брукса. У него великолепный греческий нос.

— Я не хочу рожать от человека со смешным именем Бьюсик, — отрезала Хелен.

— Пожалуй, это веский аргумент, — согласилась Эсме. — Но давай все-таки отберем те кандидатуры, имена и внешность которых тебя вполне устраивают, а потом уже будем двигаться дальше.

Хелен, пожав плечами, ничего не сказала, и Эсме сразу же принялась за дело.

— У лорда Беллеми прекрасная фигура, широкие плечи. И еще мне нравятся его густые черные волосы. Что ты думаешь о нем, Хелен? А вообще-то нам надо составить список. Я этим займусь, не волнуйся. Зачать ребенка не так уж и трудно, поверь мне. Мне для этого хватило одной ночи. Рис признает его своим, вот увидишь. Он порядочный человек.

Хелен фыркнула:

— Это Рис-то порядочный человек?

— Во всяком случае, Рис слишком ленив, чтобы выдвигать против тебя обвинения и доказывать, что это не его ребенок.

— Ему почему-то очень хочется, чтобы я чувствовала себя несчастной, — печально сказала Хелен. — Он постоянно испытывает мое терпение, пытаясь довести меня до слез и истерики.

— Но согласись, что Рис хотя бы не скряга, — заметила Эсме. — Твой муж — один из самых богатых людей в Англии. Думаю, он не бросит тебя на произвол судьбы.

— Самая большая проблема состоит в том, что кто-то должен стать отцом моего ребенка, — промолвила Хелен. — Кто-то должен переспать со мной.

Глаза Хелен были воспаленными, опухшими от слез, на лице выступили красные пятна.

— Это, конечно, не очень приятная процедура, — попробовала утешить ее Эсме, — но…

— Эсме, — перебила ее Хелен, — посмотри на меня! — И она провела ладонью по своей плоской груди. — Сравни мою фигуру со своей.

Однако никакие возражения не могли смутить Эсме. Конечно же, Эсме хорошо видела, что под костюмом подруги грудь едва-едва вырисовывалась.

— Хватит льстить мне! — сказала Хелен. — Признайся, что твоя фигура выглядела подобным образом, когда тебе было лет четырнадцать!

— Скорее двенадцать, — не стала лукавить Эсме. — Но не всем мужчинам нравится высокая пышная грудь.

— Их привлекают женственные округлые формы, — возразила Хелен. — Я не люблю несбыточные мечты, поэтому даже не буду пытаться флиртовать с мужчинами так, как это делаешь ты.

— А как я это, по-твоему, делаю? — ощетинившись, спросила Эсме.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты соблазняешь мужчин, строишь им глазки, бросаешь многообещающие взгляды. Я не могу так вести себя. Для меня выполнение супружеских обязанностей было настоящей мукой. Из-за этого мы постоянно ссорились с Рисом. Мне трудно себе представить, что я могу добровольно переспать с мужчиной.

Эсме закусила нижнюю губу. Обстоятельства семейной жизни Хелен всегда огорчали ее.

— Тебе придется притвориться страстной, темпераментной женщиной, — не щадя чувств подруги, заявила она. — Иного выхода я не вижу. Мысль о том, что женщина хочет его, может больше возбудить мужчину, чем ее пышная грудь.

— Я не уверена, что сумею притвориться. Честно говоря, со Стивеном Фэрфаксом-Лейси у меня это не получилось. Он быстро раскусил меня, поняв, что я не испытываю к нему никакого влечения.

— Я помогу тебе, — пообещала Эсме. — Мужчину нетрудно обмануть, заставив его поверить в то, что ты считаешь его истинным Адонисом. Но для этого надо выработать кое-какие навыки и изменить внешность. — Эсме окинула подругу критическим взглядом. — Прежде всего ты должна заказать себе новую одежду.

На лице Хелен появилась вымученная улыбка.

— Ты хочешь, чтобы я оделась по последней моде? Но это только отпугнет от меня мужчин.

— Ерунда! Ты очаровательна. Многие женщины завидуют твоим великолепным волосам и красивым скулам. Нам нужно сделать лишь так, чтобы мужчины поняли, что ты доступна и готова предаться любовным утехам. Все они тугодумы. Им надо подать ясный знак, чтобы они догадались о твоих намерениях. Таким знаком послужит твоя одежда.

Вздохнув, Хелен стала поправлять прическу.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Надеюсь, что новая одежда скроет мои недостатки, и прежде всего плоскую грудь. Разузнай, пожалуйста, где можно заказать соответствующие наряды.

Глава 4

ЩЕБЕТАНИЕ ПТИЧЕК И ТРУБНЫЙ ГЛАС

Ротсфелд-сквер, 15

Алину Маккенну одолевала скука. Кто же мог предположить, что жизнь содержанки окажется такой тусклой и неинтересной? Все чаще она тосковала по театральной суете и закулисным интригам. Ей так хотелось снова вернуться в свою гримерную, за дверями которой постоянно толпились джентльмены с букетами цветов. После спектаклей у служебного входа Лину ожидали десятки поклонников, мечтавших хотя бы посмотреть на нее. Она, конечно, не была примадонной, но и ее мужчины постоянно окружали своим вниманием. Взгляд Лины слегка затуманился. Она вспомнила одного из них, некоего Харви Битла. Как-то раз он подарил ей пару розовых перчаток и пригласил покататься в Гайд-парке. Ее сердце сжималось от грусти. «Неужели дни, когда я бедно одевалась, но была счастлива и довольна жизнью, никогда больше не вернутся?»

Положение, в котором она оказалась, было довольно сложным. Харви Битл не мог тягаться с Годуином, одним из самых богатых лордов Англии. Все подружки Лины чуть не умерли от зависти, когда Рис начал проявлять к ней интерес. Вскоре он привез ее в свой роскошный дом на Ротсфелд-сквер и заявил, что купит ей любой наряд, если она будет петь ему, когда он того пожелает. Ну и, конечно, ей придется спать с ним.

Лина колебалась. Рис был не первым джентльменом, предложившим ей вступить в интимные отношения. У нее были любовники. Хотя, конечно, Хью Сазерленда, с которым она встречалась в юности еще в Шотландии, вряд ли можно было назвать джентльменом. Он вырос в семье мясника, и люди еще в детстве прозвали его Бычком. Но Хью удалось соблазнить скучавшую в деревенской глуши дочь приходского священника, которая обладала прекрасным голосом и мечтала о славе оперной певицы. Вскоре молодые люди бежали в Лондон.

Впрочем, Хью остался в далеком прошлом.

Лина с ужасом представляла, что думает о ней сейчас отец. Он был уверен, что в городе его дочь пошла по рукам. Наверняка каждый вечер перед сном отец молится о спасении ее души. Вспомнив об отчем доме, она сжала зубы, чтобы сдержать слезы. Ее мать, наверное, выплакала все глаза. Но Лина не могла вернуться в унылый старый дом приходского священника. Что сделано, то сделано. У нее не было дороги назад.

Лина огляделась в своей спальне. Она часто спасалась от скуки тем, что приглашала к себе декораторов, и они до неузнаваемости меняли обстановку. Сейчас над ее кроватью висел балдахин из алого шелка, а стены были задрапированы розовым бархатом.

Единственный предмет, оставшийся в комнате с тех времен, когда в этом доме жила жена Риса, — туалетный столик. Сев за него, Лина расчесала свои светлые волосы. На душе у нее было тоскливо. Ночи напролет Рис проводил за работой. Он не ездил ни на концерты, ни на балы, ни даже в Воксхолл. Уже несколько месяцев он не вывозил Лину по вечерам, да и она не могла встречаться со своими прежними подружками, потому что боялась расплакаться перед ними, хотя ей очень хотелось кому-нибудь излить свою душу и пожаловаться на нынешнюю жизнь. Как же она скучала по прежнему беззаботному житью-бытью! По милым разговорам о порванных чулках, потерянной где-то в темном переулке подвязке или о том, кому дадут роль в новой постановке.

Лина нахмурилась. Рис лишил ее всего этого. Как он смеет держать ее взаперти, словно птицу в клетке! Набравшись храбрости, Лина решила заставить его выехать с ней куда-нибудь на люди, где она могла бы развеяться.

Рис в это время, как и всегда, находился в гостиной. Переступив порог, Лина поморщилась. Разбросанные повсюду на полу бумаги шуршали под ногами. Ходить между грудами исписанных нотных листов было так же трудно, как пробираться по задворкам, заваленным кучами мусора и пищевых отходов. Но Рис дрожал над каждой бумажкой и не разрешал ничего выбрасывать. Он сидел за фортепиано в нижнем белье, и ему даже не приходило в голову, что надо надеть халат. Лина едва сдержала усмешку, увидев грузного Риса в неглиже.

— Лина! — воскликнул он, ничуть не смущаясь своего вида. — Напой, пожалуйста, вот эту фразу.

— Что за дурацкие слова? — раздраженно возмутилась она, останавливаясь рядом с ним. — «Я еду чрез зеленый лес, пропитанный росой». Извини, но это «чрез зеленый лес» трудно выговорить, не то что спеть. О чем думал Фен, когда это писал?

— Да черт с ними, со словами! Меня они не интересуют, как, впрочем, и то, что ты о них думаешь, — нетерпеливо сказал Рис. — Лучше спой вот эту часть арии.

— Мне и мелодия не нравится, — злорадно сказала Лина, выполнив его просьбу. — Вот эта музыкальная фраза, внезапно нисходящая в нижний регистр, звучит просто нелепо. Когда я ее пою, мне кажется, что я исполняю не арию, а торжественный гимн.

Рис поджал губы.

— А мне эта часть арии очень нравится, — сказал он. Лина хотела высмеять его творение, но вовремя спохватилась, что собиралась вытащить Риса в город за покупками. Прильнув к нему, она нежно дотронулась до его щеки.

— Возможно, я не совсем внимательно спела это место, — проворковала она. — Давай попробуем еще раз.

И Лина постаралась на славу. Ее голос мог бы соперничать с вокальными данными Франчески Куззони, лучшей оперной певицы прошлого века. Лина могла бы облагородить любую партию, сделав ее гораздо лучше, чем та была на самом деле.

Рис просто сиял от счастья, и это было только на руку его любовнице.

— Знаешь, я ошибалась, — продолжала ворковать Лина. — Ты, конечно же, написал прекрасную музыку, но мне очень хочется, чтобы ты поехал со мной к мадам Рок, во французский магазин моды на Бонд-стрит.

Лина попыталась поцеловать его, но Рис отмахнулся от нее, став быстро записывать ноты.

— Сегодня ночью я сделаю все, что ты захочешь, — горячо прошептала она на ухо Рису, сильнее прижимаясь к нему, но тот слегка оттолкнул любовницу.

— Ради Бога, Лина, ты же видишь, что я занят. Не приставай ко мне, умоляю тебя, ты мешаешь мне работать!

Лина обиженно надула губы. Мадам Рок была настоящей волшебницей. Ее магазин и мастерская славились по всему Лондону, но Лину приводили в бешенство манеры этой модистки. Мадам Рок обращалась с ней надменно и небрежно, когда графа Годуина не было рядом.

— Когда мы вернемся, я спою для тебя всю арию с начала до конца, — деловым тоном пообещала Лина, перестав кокетничать.

Рис давно уже не захаживал в ее спальню. Правда, он был уже далеко не тот любовник, об утрате которого сожалела бы эта женщина.

Не обращая внимания на слова Лины, Рис продолжал что-то царапать на листе бумаги.

— Три раза, Рис, — промолвила она. — Я спою эту арию три раза, дорогой.

Бросив перо, Рис резко встал с табурета.

— Пожалуй, мне сегодня все равно не дадут работать, — саркастическим тоном промолвил он. — Я согласен поехать с тобой. Ты уже приказала заложить экипаж?

— У меня не было такой возможности, ведь Лика нигде нет. У Риса были проблемы с прислугой. Люди нанимались к нему, но задерживались в доме недолго. Единственным старожилом в особняке был дворецкий Лик, однако и тот не часто баловал Риса своим присутствием.

— Черт побери, — пробормотал Рис, направляясь к двери.

Подождав, когда он отойдет подальше, Лина изящным движением руки смахнула с пианино ноты, и они свалились на кучу бумаг.

— Я иду, ми-и-и-илый! — звонко пропела она с переливами, тремоло и вибрато.

Лина давно уже поняла, что сама она ничего не значила для Риса Годуина. Ее аппетитное пышное тело и игривые глазки, которые когда-то сводили с ума Харви Битла, слишком мало интересовали графа. Проживая в комнате его жены, она чувствовала себя нянькой Риса.

Конечно же, Риса всего лишь привлекал ее голос. Услышав в оперном театре, как она поет, Рис захотел, чтобы Лина жила в его доме. Она кляла себя за то, что была слепа и не поняла этого сразу.

Лину подвела ее шотландская практичность. Она всегда полагала, что хороший голос является приманкой, средством затащить мужчину в свою постель. Но граф оказался крепким орешком. Его ласки были приятны Лине, но они длились очень недолго. Рис постоянно куда-то спешил, не заботясь о том, доставил он удовольствие своей любовнице или нет.

Следуя за графом, Лина оступилась и увязла в одном из бумажных сугробов, но, раскидав ногами кипы рукописей, поспешила дальше.

Мадам Рок владела на Бонд-стрит, 112, большим магазином и мастерской. Это было роскошное элегантное заведение. Переступая его порог, Лина затаила дыхание. Больше всего на свете ей нравился тонкий изысканный аромат, исходивший от шелковых драпировок его просторных помещений. Это был запах богатства, настоящей французской моды, дорогих духов. Так обычно пахло от дам, не скупившихся заказывать по три шляпки к одному наряду или по три наряда к любимой шляпке, по пять раз на дню менявших свои туалеты.

Интерьер вестибюля походил на будуар с оборками из нежно-желтого шелка, обставленный туалетными столиками. Стены были задрапированы той же тканью. На спинке одного из стульев небрежно висело роскошное вечернее платье. Казалось, что в помещение вот-вот войдет светская красавица и наденет его, чтобы отправиться на бал. Мадам Рок заманивала клиенток тем, что выставляла напоказ свои новые модели. Увидев их, дамы заказывали себе наряды по выбранному образцу.

Оказавшись в окружении оживленных дам, пришедших сюда обновить свой гардероб, Рис почувствовал себя инородным телом. Сегодня он выглядел особенно неряшливо. Давно не стриженные волосы Риса свисали сосульками на воротник сюртука. Выступавшая вперед нижняя губа придавала ему недовольный, брезгливый вид. Однако для мадам Рок имел значение прежде всего титул ее клиента, поэтому граф Годуин никогда не ждал своей очереди. Вместе со спутницей он уверенным шагом сразу же проследовал в примерочную. На это и рассчитывала Лина, ведь когда она появлялась здесь одна, то ей чаще всего приходилось долго просиживать в вестибюле.

Мадам Рок незамедлительно вышла к клиентам. Она суетилась, заискивая перед Рисом, и была похожа на маленького взъерошенного воробья, с громким чириканьем порхающего вокруг ястреба. Лина с презрением подумала, что если бы хозяйка магазина не была такой дурой, то давно заметила бы, как сильно ее болтовня раздражает графа. Мадам Рок надо было вежливо поздороваться со спутницей Риса, а не демонстрировать ей так явно свое пренебрежение, тем более что она хотела добиться расположения графа. Такое поведение выглядело просто глупо.

Впрочем, Лина готова была мириться с этим. В Лондоне работало достаточно много модисток, которые были рады обслужить любовницу графа Годуина, платившего тысячи фунтов за ее наряды, но Лину задевало за живое, что мадам Рок смотрела на нее как на пустое место. Лина считала, что заслуживала уважения, поскольку жила с богатым аристократом.

Стараясь не обращать внимания на суетящуюся вокруг Риса мадам Рок, Лина с чувством собственного достоинства уселась на изящный стул, обитый зеленым шелком.