Орте (№2) - Древний свет

— Вы всегда сомневались в этом?

— Вы , — сказала Молли. — Теперь вы знаете, и обе мы знаем, что вы хотите, чтобы Компания ушла с Каррика V. Прекрасно. Продолжайте работать ради этой цели. Только скажите мне, готовы ли вы давать консультации как специалист. И если я выслушаю их, то буду учитывать.

Почему я недооцениваю ее? Видит Бог, это не окупается.

Затем она засмеялась. Мне тоже пришлось посмеяться. Мы наблюдали друг за другом. Наблюдали за собой. Но, может быть, таков наш modus operandi .

— Свяжитесь со мной сегодня еще раз позднее, — сказала Молли, — и мы это обсудим. Сейчас некогда. Мы поговорим. Линн, хорошо, что вы вернулись.

Изображение на наручном коммуникаторе исчезло. На мгновение я устыдилась из-за такой ее честности. А потом подумала о Башне, о воспоминаниях, которые не мои, и о Хавот-джайр.

Сколько еще часов ждать ответ от Чародея?

Штормовое солнце-18 медленно тянулось к вечеру и жарким, влажным сумеркам. Я проспала несколько послеполуденных часов в Доме-Ордене Телмитар, а потом вышла наружу, чтобы посидеть на его низких ступенях и выпить одну из последних фляжек спиртного напитка из дел'ри , остававшихся еще в Доме.

Вечерний свет лимонного цвета падал на группу людей. Это были женщина с рыжевато-коричневой кожей из хайек с центральной части Побережья, двое худых и вялых мужчин родом, по их словам, из Городов Радуги, и молчавший все время пожилой мужчина.

…тот же самый свет лимонного цвета, вечер на Побережье, минувший десять лет назад: я вижу юную ортеанку, сидящую на краю фонтана в саду из остановившихся в росте арниака и лапуура, ее руки обнимают ребенка, которому, возможно, не более года. У нее бледная кожа, в каштановую гриву вплетены жемчужные бусины, она одета в коричневую мантию с поясным шнуром Коричневой Башни. Она едва вышла из возраста аширен, ей не более шестнадцати лет. У нее серьезное выражение лица, она сосредоточенно смотрит на ребенка, играющего ее шестипалой рукой.

— Она одна из таких людей этого поколения, — говорит старец, Чародей. — У нее в голове накоплено множество воспоминаний. Еще несколько лет — и я умру — и она сможет стать Чародеем. И будет помнить, что говорила с вами, Кристи, помнить этот момент так же, как я. Она будет мной. Точно так же, как я — это все те, кто был им до меня…

Воспоминание короткое, но жесткое и четкое, как ярко окрашенная галька, которую я могу взять и рассмотреть, а потом спрятать. Потому что я узнала: это всего лишь воспоминание, не сумасшествие. Мне было интересно знать, не услышит ли Дуг, что теперь Чародей — ортеанка. Жив ли еще старик после стольких лет?

Когда через час или чуть позже в Телмитар пришел Дуг, ортеанцы из Городов Радуги ушли со ступеней, и я сидела одна. Вторые сумерки вызывали уныние: Звезда Каррика зашла, а Звезды Сердца галактики еще не показались. Я налила в бокал Дуга спиртного напитка из дел'ри . Это действие потребовало от меня сосредоточенности.

— Я видел слуг Башни, коричневые мантии. Они довольно любезно выслушали меня. — Он сел рядом со мной, расстегнул ворот комбинезона и вытер пот со лба. — Затем они немного поговорили со мной, но не сказали ничего по существу. Мне сказали, что Чародей обдумает ответ… Вы собираетесь внушить Компании, что в Касабаарде может быть неземная техника?

Я сделала еще глоточек настойки из дел'ри . Она воздействовала на человека как слабый галлюциноген.

— Башню должно интересовать то же самое. — Я криво улыбнулась.

А у Башни нет ничего, чтобы защитить себя, кроме конспирации… и репутации. Ни оружия, ни войск, лишь некоторая защита в виде стен. Ничего, чтобы защитить хрупкую, стареющую технику, которую, как он говорил, нельзя восстановить. Кроме репутации Касабаарде. Не сделала ли я себя мишенью?

— Дугги, я хотела поговорить с вами. Хотела сказать это в Махерве, но не была уверена, что действительно решилась на это. Я должна была бы вручить «ПанОкеании» заявление об отставке, — сказала я, — но не стану. Не сейчас. До тех пор, пока не получу от них хоть какую-нибудь пользу. Любую.

Сумерки затемнили куполообразные крыши внутреннего города. На севере, едва заметная, виднелась вершина последнего шпиля Расрхе-и-Мелуур, освещенная уже исчезнувшим солнцем.

— Надеюсь, вы имели в виду то, что сказали, — добавила я. — Или я без пользы для дела оказываюсь в трудном положении. Но я все же оказываюсь в нем. Я не могу забыть, что Компания делает на Орте. Я буду действовать как внутренний источник информации, пока смогу, — но это продлится недолго, насколько я знаю Молли Рэйчел, — а потом оставлю службу и продолжу работать здесь, вне Компании. Бог знает, что мне удастся, однако я намерена рискнуть.

Дуг прислонился к стене купола и сделал большой глоток сброженной настойки дел'ри . Потом проницательно сказал:

— А потом вам понадобится убежище. Правительственная Служба.

— Если я не получу его, «ПанОкеания» может выслать меня с Орте. Я нашла бы способы остаться, но мне нужна влиятельная позиция.

Он криво усмехнулся.

— Вы присоединяетесь ко мне.

— Увы, слишком поздно. Поверьте мне, Дугги, я это знаю.

— А я не знаю всех ваших причин, верно? Нет, а вы не знаете всех моих. — Он наполовину с иронией, наполовину искренне приветственно поднял керамический бокал. — Добро пожаловать в тайный сговор.

Я пересела к нему и его фляжке с настойкой дел'ри . В стороне Расрхе-и-Мелуур постепенно исчез последний свет. Некоторое время мы очень тихо говорили друг с другом. От арки одного дома-Ордена, дальше по улице, разлился свет лампы, изнутри послышались голоса и раздался тонкий переливчатый свист металлической флейты, вознесшийся над шумом. Опустился влажный, потный вечер. Вверху засияли, точно серебристый мех, Звезды Сердца галактики.

Мы сидели бок о бок, ворот комбинезона Дуга был расстегнут, рыжие с проседью волосы едва приглажены. Позади меня мужчина из дома-Ордена зажигал лампы. Желтый свет падал из дверной арки, очерчивая кромки ступеней крыльца и ложась в уличную пыль, шероховатую от следов босых ног. Он освещал ссутуленные плечи Дугги и небольшие завитки волос на его затылке. Я подумала: «Мне хочется прикоснуться к этой мягкой, морщинистой коже… здесь, где и воздух, и сумерки, и сила притяжения не такие, как на Земле. Здесь, так далеко от дома».

Я сказала:

— Я заглянула в документацию, еще в Свободном порту. Где сейчас Софи? На Арминел-Ш?

— В мире Тьерри. Она занята там ксенобиологическими исследованиями.

Он медленно и тяжело поднялся. Постоял некоторое время, глядя на Звезды Сердца галактики. Ты предупрежден: я упомянула ее имя. Я видела его профиль, силуэтом вырисовывавшийся на фоне блеска звезд. Он помедлил, а потом снова сел на ступеньку рядом со мной. Место на моем плече, легко прислонившись к которому он сидел, осталось холодным и незащищенным.

Я поставила бокал с дел'ри в тень, отбрасываемую звездным светом. Арочный вход дома-Ордена открыт, он ведет в куполообразные комнаты с тюфяками, набитыми соломой дел'ри , и к хирузетовым помещениям под нами, где скрытно текут воды каналов. Дуг Клиффорд сидел, сложив руки и глядя на землю между своих ботинок. Затем он чуть повернул голову, поймал мой взгляд и одарил меня намеренно театральным вариантом уклончиво-внимательного взора китайского мандарина.

Я дотянулась до его руки и взяла ее, рискуя получить отказ, не зная — когда он ответил на пожатие, — отстранит ли он мою руку. Но его пальцы сжали мои с такой силой, что побелели суставы. А еще мне очень нравится тепло его дыхания, человеческое тепло, которого я так давно не чувствовала, и его улыбку…

Позднее, с внушающей страх ясностью, я подумала: «Но это мог быть и Блейз Медуэнин ».

Рассвет был туманным и тяжелым из-за ветра с моря. Я стояла вместе с Дугом возле дома-Ордена. Утро и странная смесь удовлетворенности и раскаяния. Теперь я, снова встретившись с Софи Клиффорд, буду испытывать неловкость… и некоторое отвращение к себе из-за своего эгоизма, проявившегося столь неприкрыто.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы решили, будто… — беспокойное выражение на лице Дуга сменилось улыбкой. — Мы понимаем друг друга, Линн, не так ли?

Только сильное смущение могло подвигнуть Дугги на эту избитую фразу. Я утешающе улыбнулась ему, надеясь, что это небольшое препятствие для него исчезнет, и он станет тем же, каким был до того. Я подумала, что могла бы пройтись до Портовых ворот и постоять на причале, обозревая широкий горизонт, глядя на длинную утреннюю тень Расрхе-и-Мелуур на волнах, на первые острова Архипелага Касабаарде… Голос с улицы сказал:

— Шан'тай Клиффорд. Т'Ан Кристи.

Я взглянула вниз со ступеней. Из рассветных теней выступила маленькая фигурка в маске, босиком и в коричневой мантии мешаби . Это был аширен , ребенок.

— У меня есть сообщение, — сказало ке на чистой, архаичной форме диалекта Побережья. — Из Башни. Чародей говорит, что вы можете прийти туда и говорить с нею, Т'Ан Кристи.

Дуг взглянул на меня, качая головой.

— Я знаю, — ответила я. — Мне уже не двадцать шесть. На этот раз я не собираюсь входить в Башню только потому, что меня пригласили. Не войду, притом, что я знаю. Без какой-либо более важной причины я вообще не войду туда.

Дуг поднял воротник из-за дувшего с моря ветра.

— Пойду я. Это дело посла. Снова поговорю с ними.

Мантия мешаби оказалась слишком тонкой для рассветной прохлады. Я слишком стара, чтобы ходить босой, и не прочь была бы найти пару сандалий из дел'ри , которые носят жители Касабаарде. Дар дома-Ордена. Такая мелочь. Теперь внутренний город не может позволить себе таких даров.

— Дуг, не пришло ли вам в голову… все это очень хорошо, чтобы уличить «ПанОкеанию» и громогласно поддержать Орте. Ведь мы должны сделать все, что сможем.

Морщинистое круглое лицо излучало решительность, столь не похожую на его обычную вежливость.

— Добиться, чтобы Каррик V был объявлен ограниченным миром. Если исследования Компании в Махерве принесут успех, это будет нелегко.

— Ничто не дается легко. Если Компания уйдет, Побережью останется лишь умирать от голода. Если Компания останется, то все изменится до неузнаваемости. Где найти простой ответ на это, Дуг?

Я знала это в Махерве, глядя в лицо Калил бел-Риоч… были ли то воспоминания Башни, приводившие меня тогда в невыносимое состояние, или простая невозможность принять решение насчет Орте? Это не то решение, для принятия которого нужно взывать к кому-либо, но сами мы зачастую опасаемся изменять сложившуюся ситуацию.

Он успокаивающе сжал мою руку и, отправляясь следом за коричневой мантией, добавил:

— У меня есть полная уверенность, Линн. Подождите меня здесь. Я получу ответ как можно скорее.

Дул прохладный ветер, хлопая навесом из ткани дел'ри .

Я ждала в этот рассветный час… ничего не ведая о том, что делали Молли Рэйчел и Калил бел-Риоч в четырехстах милях к юго-западу от Касабаарде, что говорил и думал в этот час Чародей. Волна, накопившая силу инерции со времени появления «ПанОкеании» на Каррике V, была близка к тому, чтобы разбиться, а я не знала, по каким бурным водам мне предстояло плыть.

«Я не знаю, что мне делать, — подумала я, — знаю только, что, что бы ни случилось, я, наконец, вернулась домой на Орте».

В переполненном городе наступил полдень, и среди ортеанцев из хайек я увидела униформу дипломатического представителя правительства. Мы встретились с Дугом на кромке участка голой земли, находившегося между домами-Орденами и садами, окружавшими Башню. Он пожал плечами.

— Линн, я снова говорил с коричневыми мантиями. Они говорят, что Чародей не станет говорить лично ни с кем из инопланетян кроме Линн де Лайл Кристи. Не знаю, что вы с этим будете делать. Полагаю, я бы очень тщательно обдумал ситуацию…

…мы втроем бежим по пыльному городу под солнцем, горячим, как расплавленный металл. Я чувствую боль в легких и в голове: следствие выброса адреналина во время нападения наемных убийц Хавот-джайр. Блейз Медуэнин движется тихо, по-кошачьи, настороженно, бросая быстрые взгляды из стороны в сторону.

Нет ли их еще? Не слышится ли в проулках, в дверных проемах звук меча — треск вспоротого шелка — наемного убийцы, когда клинок тащат из ножен? Нет ли их сейчас поблизости?

Мое сердце стучит, как молот.

А третий из нас, стройная белогривая женщина, бежит, хромая. Черная кровь проступает сквозь ее пальцы, обхватившие руку. Она не более чем дитя, дитя Рурик: Родион Орландис. Она наталкивается на меня, когда мы пересекаем этот участок голой земли между домами-Орденами и садами, окружающими Башню.

— Сюда. — Другого убежища нет. Девушка начинает спотыкаться, и я подхватываю ее и несу оставшиеся ярды в это единственное убежище от всех нападений: в Коричневую Башню…

Свет Звезды Каррика по-прежнему был ослепительно бел, и я увидела, как щурился Дуг. Он неловко нащупывал защитные фильтры. Я убрала воспоминание десятилетней давности обратно в память. Адреналин все еще заставлял колотиться мое сердце. Воздействие воспоминания? Или того, что происходит сейчас?

— Дуг, Башня зависит от умения хранить тайну. Я единственная, кто им подходит, чтобы впустить к себе, потому что я уже знаю… и вы правы: над этим стоит подумать; этого недостаточно, чтобы пойти туда, не так ли?

Свет отражался от стеклянных фильтров, закрывавших его глаза. Он сказал:

— Пожалуй, неблагоразумно с моей стороны болтать, но, полагаю, это все равно дошло бы до вас. У меня есть для вас сообщение… дословное сообщение, если ортеанцы, служащие в Башне, говорят правду. От Чародея. Из ваших старых отчетов следует, что вы и прежде получали подобные сообщения.

— Дугги, Бога ради, что они сказали ?

— Сообщение следующее: «Придите, потому что вы помните комнату в Цитадели, в городе-острове Таткаэре».

Я осторожно остановила все мысли, все ощущения. Солнце обжигало, как раскаленное добела железо, где-то кричали рашаку . В воздухе слышались приглушенные голоса находившихся в дюжине ярдов от меня ортеанцев из хайек .

— Дуг, идемте к Башне.

Возле входа стояли двое бледнокожих ортеанцев с рыжевато-бурыми гривами, в коричневых мантиях мешаби . Я ощущала под ногами теплую пыль, доходившую почти до лодыжек, запах лапуура и кацсиса , по-паучьи преодолевая свой темно-красный путь по высившейся передо мной стене из коричневого кирпича.

— Приветствую вас, — сказал мужчина. Его тень, черная, как яма, лужей лежала у него под ногами.

Женщина стояла спиной к металлической плите около десяти футов высотой и около семи шириной, представлявшей собой единственное нарушение кирпичной кладки. Плита была вмонтирована в простую кирпичную арку и имела цвет ила.

Дуг прикоснулся к наручному коммуникатору.

— Я буду связываться с вами через каждые пять минут. Дайте им понять, что это связь, налаженная с орбитальной станцией через «челнок». Линн, я бы хотел, чтобы обошлось без этого.

Его резервный коммуникатор был закреплен на моем левом запястье, и это казалось мне постоянным неудобством. Я на миг положила Дугу руку на плечо, а затем двинулась вперед. Металлическая плита скользнула вверх, открыв находящийся за нею коридор с ровными стенами. Входя, я не оглянулась.

Что-то в сухом воздухе заставило смолкнуть разговор. Это был мягкий звук, с которым опустилась обратно металлическая плита, отсекая жару и белый солнечный свет. Рядом со мной стояли двое в коричневых мантиях. Я протянула руку и провела пальцами по стене. Сухой камень, блеклый, без каких-либо стыков. Да. В Башне есть определенные места, которые иногда видят ортеанцы. И там не видно ничего, что их могло бы беспокоить.

— Идемте, шан'тай , — сказала женщина. Оба показались мне молодыми, чуть старше двадцати.

Идя за ними, я ощущала действующий на подсознание гул, мощность которого была чуть ниже порога восприятия. Я подумала: «Уходила ли я когда-нибудь отсюда? Последние десять лет могли быть просто сном. Но это тело — не тело молодой женщины, а что касается меня…»

Наконец мы пришли в комнату, некогда знакомую мне. Она была одною из немногих, где были окна, и белый свет Звезды Каррика наклонно падал внутрь, обесцвечивая и без того бледные стены. Комната была невелика, ее затемняли полки, занимавшие почти каждый свободный участок пространства; на этих полках громоздились свитки, связки книг, бумаги, карты. Я шла вперед, терзаясь желанием узнать, есть ли здесь все-таки большой стол перед камином.

— Вам не нужно тешить мои нежные чувства, — сказала я, — мне известно, что в Архивах Башни больше техники, нежели перо и чернила…

Мир отодвинулся. Разум отказывался верить, но тело реагировало: я ощутила головокружение, озноб, потрясение.

За столом сидела и что-то писала стройная ортеанка. Белая сорочка и черные брюки, сильно выпуклые ступни босы. Взглянув на меня, она повернулась, закинув руку на спинку кресла. Рукав был небрежно закатан, демонстрируя пыльную, цвета антрацита, кожу предплечья и длинные пальцы, державшие палочку для письма. Другой рукав был пуст, ткань завязана простым узлом ниже плеча.

Я не верю…

Грива, словно крыло ворона, падала ей на лоб, где (наполовину прикрытая) виднелась черная кожа, сморщенная шрамом от старого ожога. Клеймо изгнания. Выжженное в камере под Цитаделью в городе-острове Таткаэре. Теперь этому продолговатому лицу за сорок. Его пропорции слегка неверны: скулы делают лицо слишком широким, а челюсть — слишком узким. Она быстро прижала тыльную сторону запястья к носу и губам, и глаза ее, когда с них соскользнули мигательные перепонки, прояснились. Печальные, непоколебимые глаза, желтые, как солнечный свет; они почти светились в тени этой комнаты. Стройная стареющая женщина: небрежная, облеченная достаточной властью, молчаливая.

Она бросила на стол палочку для письма и встала, резко отодвинув кресло, все это — одним движением. И застыла в позе птичьего равновесия, нахохлившись, глядя на меня.

— Рурик, — сказала я. Смогла лишь сказать. Амари Рурик Орландис. Постаревшая, но я узнала бы ее и из десяти тысяч.

И, поскольку мне нужна была уверенность, что это не только воспоминание, я шагнула вперед, протянула руки и схватила эту шестипалую руку, эту сухую, горячую кожу.

— «Рурик»… — ортеанка покачала головой, затем сказала: — Кристи, я хотела бы быть, кем была… хотела бы быть вся Рурик, вся Орландис, но нет. Теперь я Чародей.

Глава 15. Зеркало, увиденное в тумане и жемчуге

Там, куда через окно падал белый свет Звезды Каррика, стояла простая деревянная скамья. Я устроилась на ней. Пылинки в солнечном свете были яркими, отчетливыми. Ортеанка стояла рядом со мной, положив мне на плечо свои длинные пальцы и снимая ими часть пережитого мной потрясения.

Ты не можешь быть кем-то другим, а потому должна быть…

—  Рурик?

Она подошла к столу, села на край, подтянув одну ногу, и налила вездесущего чая из арниака с привычной, несмотря на увечье, сноровкой.

— Я вынуждена просить вас сохранить эту тайну Башни. В Ста Тысячах не должны узнать, кто Чародей. — Женщина поставила бокал, откинула назад нависшую гриву. Клеймо представляло собой зубчатую линию, проходившую от брови до виска, светло-коричневую на черной коже: рельефная полоса плоти. Клеймо изгнания. На мгновение тонкая сеть морщин вокруг желтых глаз разгладилась: она могла быть молодой Рурик, Т'Ан Командующей армии, Т'Ан Мелкати.

— Полагают , что вы мертвы.

В моем голосе прозвучала некая претензия. Женщина ухмыльнулась.

— Сожалею, что не могу сделать вам такого одолжения. Вы были бы не единственной, кто при этом ощутил бы разочарование.

— Я не имела этого в виду.

— Разве? Вы, тем не менее, испытывали те же чувства.

Полуденный свет делал ее тенью, черной на черном. Стройная сорокалетняя ортеанка с молодой улыбкой. Как узнать, связано ли происшедшее с ней изменение с тем, что она Чародей, или с тем, что она стала старше на десять лет?

— Если вы Чародей… — В таком случае я говорю с тем стариком, которого встретила в Башне, когда Рурик Орландис устраивала заговоры и интриговала в Таткаэре… Я помню его голос: «И когда она будет говорить с вами, она будет помнить это так же, как я сейчас, и будет мною ».

Женщина опустилась на корточки перед скамьей, и я встретилась со взглядом ее желтых глаз.

— Да, я Чародей. Кристи, вы полагаете, будто понимаете, что я под этим подразумеваю. Но вы не понимаете.

— Как вы можете так говорить? Вы знаете, что мне известно!

Она состроила гримасу, встала, прогнула спину. Расстегнутая белая сорочка с вырезом на спине демонстрировала ее небольшие высокие груди и вторую пару рудиментарных сосков на расположенных ниже ребрах. Она повернулась, и я увидела, что черная грива, образуя V, спускалась вдоль спины к пояснице.

— Нет харур-нилгири , — удивленно сказала я. — Пожалуй, вы уже убедили меня. Ортеанец из телестре без харура , да к тому же Рурик Орландис…

Она резко повернулась ко мне, сверкнув глазами.

— Они изгнали меня, но это не значит, что у меня нет земли!

Помещение в Цитадели в Таткаэре…

— Рурик Орландис, прежде Т'Ан Командующая, а теперь Т'Ан Мелкати, именуемая прежде «Однорукой» и «Желтым Глазом», кого отныне и навеки будут называть убийцей, заговорщицей и платным предателем Ста Тысяч.

И сами эти слова, написанные предателем.

Я встала, нетвердо держась на ногах, и подошла, чтобы взять бокал с арниаком . Она наблюдала за мной. Темно-красная жидкость была едва тепловатой, и я выпила ее залпом.

— Прежде всего, я хотела поговорить с вами. — Она посмотрела вниз. — Я послала мои коричневые мантии, чтобы пригласить сюда правительственного посланника и двоих инопланетян из «ПанОкеании».

— Вы позволите им войти внутрь Башни?

— Башне нужно посоветоваться с Землей. Я планировала это. Проблема заключается в вас, Кристи… — Ортеанка помедлила и кисло сказала: — Я думала, что никогда более не произнесу этого имени. Проблема в вас. Вы мутите воду. И я не вижу иного способа решения вопросов.

В открытое окно дунул горячий воздух, зашелестели бумаги на полках, легко постукивала о кирпичный свод лоза кацсиса . Рурик Орландис дотянулась и придавила лежавшие на столе бумаги керамическим бокалом.

— А как именно я делаю мутной воду?

— Разглашая нечто, во что вас заставил поверить мой предшественник… нет, не стану лгать. Нечто, во что он заставил вас поверить. Умышленно.

В этот момент с удвоенной и утроенной силой полностью вернулись страх и ощущение зыбкости, какие я испытывала в Махерве, а потом стали медленно убывать. Я внимательно изучала лицо Рурик.

— Возможно, с годами я поглупела, Рурик. Расшифруйте же то, что вы сказали.

Я увидела, как она сделала вдох. Это резкое движение выгнутых ребер не характерно для землян. Мигательные перепонки скользнули вниз, прикрывая глаза.

— За это я не отвечаю. Тогда меня даже не было здесь. Кристи, мне стыдно. — Она потерла лоб. Когти на ее шестипалой руке были аккуратно подстрижены. Потом бросила на меня резкий, жесткий взгляд. — О, Мать-Солнце! Нелегко мне с вами. Тогда вот что. Чародей, носивший этот титул до меня… Так вот, это все наркотики, как вы их называете. И способы, рождающиеся иногда во внутреннем городе, посредством которых кого-нибудь заставляют видеть или слышать нечто нереальное. Кристи, не верьте ничему из того, что, как вы считали, произошло с вами, когда вы были здесь прежде! Он лгал вам, как Башня всегда лжет про память, но он заставил вас в это поверить.

Рурик помолчала, а затем, наконец, добавила:

— Как мне объяснить, что я очень сожалею об этом? Тогда меня даже не было здесь. Не знаю, что побудило его это сделать и знал ли он, что это причинит вред обитателю другого мира, как причинило вред вам. Было сделано недоброе дело.

Я с изумлением смотрела на нее.

— Нет. Нет, я знаю. Я помню …

И снова та же кривая улыбка.

— Я не жду, что вы поверите моим словам или словам кого-то из Башни. Это еще одна причина того, почему я приглашаю и других инопланетян. Им также понадобится доказательство. Доказательство того, что вы… дезинформированы. Вы наполовину убедили этого мужчину, Клиффорда.

— Ради Бога, я пережила последний месяц не только для того, чтобы… я знаю , что я знаю! Рурик, это было довольно трудно преодолеть. Я знаю, я уверена.

И тут я снова подумала о темногривой женщине с Побережья, Хавот-джайр. Ей причинили вред. Мое воспоминание о том, как это произошло, было четким, ясным… и неточным. Это не я приговорила ее к подобному, то была Эвален Керис-Андрете (хотя я могла остановить ее). Если это воспоминание — никакое не воспоминание…

Времени на раздумья не было. Рурик повернулась: в дверь комнаты вошел слуга в коричневой мантии; она коротко обменялась с ним несколькими словами и кивнула.

— Мне сказали, что здесь находится правительственный посланник.

В состоянии полного неверия и смущения я смогла лишь сказать:

— Как вы можете впускать в Башню посторонних?

— Потому что они посторонние. Я не могла позволить войти сюда своим людям. В Башне есть кое-какие вещи, если даже это и совсем не то, что, по-вашему, здесь есть. А Земле и мне нужно поговорить, — тихо сказала Рурик. — Если я еще что-то и изучила за восемь лет, так это природу проблемы. На сей раз я не стану стараться решить ее огнем и харур ом. Кристи, минуло много времени, но поверьте в одно: я по-прежнему не стану зрителем, наблюдающим, как ваши люди губят Орте.

«Это невозможно понять, — подумала я. — «Он лгал вам, как Башня всегда лжет про память, но заставил вас в это поверить».

…уверяю вас, что это великая честь, — спокойно сказал Дуг Клиффорд, когда ортеанцы в коричневых мантиях ввели его в небольшое помещение библиотеки. Он огляделся с неодобрением, затем скрыл его.

— Приветствую вас, — сказала Орландис. — Необычная встреча, наконец, Т'Ан Клиффорд. У меня были косвенные дела с вами и вашим правительством… теперь уже шесть лет назад.

— Чародей. — В его голосе звучал едва слышный вопрос. Достаточно ли он знаком с моими старыми отчетами, чтобы понять, кто она? Потом я заметила на лице Дуга любопытство, которого не могла скрыть даже его дипломатичность, и поняла: да, он знает.

Рурик отошла в сторону, чтобы переговорить со светлогривым мужчиной в коричневой мантии Башни. Пока она разговаривала, ее глаза цвета золота, прикрытые перепонками, ловили мой взгляд.

Дуг тихо проговорил:

— Линн, вы хорошо себя чувствуете?

— Нет, но погодите немного.

— Я не ожидал этого, — сказал он. — Я отправил через «челнок» на орбитальную станцию сигнал временной тревоги. Если мы не выйдем отсюда в течение приемлемого времени…

— Предупредить людей о том, что мы здесь, — одно. Выйти же отсюда — возможно, нечто совсем иное.

Частью сознания я отметила, что это разумное замечание, учитывая мое душевное состояние. Остальная часть моего «я» была в панике.

Человек в коричневой мантии ушел, и Рурик повернулась, глядя нам в лицо.

— Скоро здесь будут двое инопланетян из Компании «ПанОкеания». Я узнала кое-что и должна сказать вам об этом до их прихода сюда. Т'Ан Клиффорд, вы и Линн Кристи имеете влияние, насколько это касается Орте; вы за политику невмешательства…

— Могу ли я спросить, как вы пришли к такому заключению? — с подчеркнутой вежливостью осведомился Дуг.

— Слухи. Внутренний город. — Она посмотрела на меня. — «Я буду действовать как внутренний источник информации». И прочее.

Я наблюдала за нею и ждала. Она прошла к окну и протянула вверх руку, чтобы наполовину закрыть арку окна металлическим ставнем с резными украшениями. Ослепительный полуденный блеск уменьшился. Тень пятнами падала на белую дел'ри -ткань ее сорочки. Кожа и грива исчезли, смешавшись с тьмой.

— Я знаю, что вам сказала Кристи. Важно, что мы начинаем говорить начистоту, — сказала Рурик, — не веря в ложь и полуправду. Т'Ан Клиффорд, в Башне хранят науку Народа Колдунов. Но это не то, о чем вам рассказывала Кристи. Мы должны вместе поработать для Орте. Мы должны верить друг другу. И потому мне нужно показать вам, чем в действительности являются Архивы Башни.

Сделав шаг и перейдя границу тени, отбрасываемой ставнем, она оказалась на свету Звезды Каррика. В этом белом ослепительном свете ее лицо выдавало возраст.

— Что бы я ни выбрала, во всем есть риск. Привести инопланетян внутрь Башни, сказать им правду, которой не знают люди моей планеты… опасно. Позволять вам верить в ложь — еще большая опасность. Особенно с тех пор, как нам может понадобиться помощь Земли. — Выражение ее лица изменилось, когда она посмотрела на меня. — Мне не хотелось бы, чтобы вы находились сейчас здесь. Но я в долгу перед вами. За то, что сделал последний Чародей. И за ложь, которую я однажды сказала вам.

Все, что я смогла сказать, лишаясь воспоминаний десятилетней давности, было:

— Как можно верить вашим словам?

Ее глаза, как янтарная смола, излучали чистый и неясный свет.

— Я ни от кого не жду веры. Не было ли сказано: кроме вас?

—  Идемте, — решительно сказала она. — То, каким будет ваш отчет, я предоставляю решать вам, Т'Ан Клиффорд. Не говорите об этом лишь людям моей планеты.

Клиффорд втянул носом воздух, одна бровь поползла вверх.

— Мое правительство поддерживает невмешательство в чужую культуру. Поэтому оно следует, скажем так, практике нераспространения внутренней информации…

Я поднялась со скамьи, чувствуя слабость в ногах. Запах старой бумаги и пергамента мгновенно стал таким сильным, что у меня закружилась голова. Клиффорд взял меня за локоть. Несмотря на завесу многословия, он нервничал; его рука дрожала. Мы оба последовали за ортеанкой в коридор. Я подумала, что знаю дорогу…