Хроники Роузлинда (№1) - Роузлинд (Хмельная мечта)

Капитана, который знал, какой драгоценный груз он везет, раздирали сомнения. Свет, увиденный на расстоянии, мог быть только маяком, показывающим путь к безопасным бухтам, но бухты в отвесных скалах островов Средиземного моря были часто окружены опасными рифами. Неосторожное приближение может принести несчастье вместо безопасности. Капитан очень хотел укрыться от шторма, который еще больше усилился, поэтому он приказал снова спустить паруса. Он увидел, что другие корабли понесло вперед, и закричал, чтобы предупредить их, но порыв ветра заглушил его голос.

Бьорн тоже ощутил беспокойство. Он ничего не знал о Средиземном море, кроме того, что на его берегах и островах живет больше врагов, чем друзей. Он тоже хотел укрыться от шторма, но не ценой сражения с кем-то.

– Позвольте мне послать своего человека посмотреть, в чем дело, – прокричал он в ухо капитану; – Две пары глаз лучше, чем одна. А я поведу корабль.

Они быстро пришли к соглашению. Один из рыбаков Бьорна полез наверх, а Бьорн повел судно. Дозорный показывал им, в каком направлении плыть. Несмотря на приспущенные паруса, они плыли довольно быстро.

Вдруг голос дозорного смолк. Пальцы Бьорна побелели, так сильно он сжал руль. Внезапно раздался чей-то крик:

– Мертвецы! Мертвецы впереди!

Бьорн судорожно вздохнул. Одновременно закричал рыбак:

– Мародеры! Мародеры!

Бьорн налег на руль, но его так сильно ударило, что он аж задохнулся от боли. Капитан отдавал приказания, стараясь в то же время помочь Бьорну удерживать руль. Корабль накренился. С носа донеслись крики женщин, в трюме заржали лошади, вода хлынула на гребцов, цепляющихся за весла.

– Мы не сможем уплыть, – закричал капитан.– Мы должны посмотреть, что можно сделать.

Бьорн сразу же понял, что имел в виду рыбак, закричав «мародеры». Огонь был зажжен не в безопасном месте, а там, где корабль непременно наскочит на рифы и затонет. Затем появлялись негодяи, обогащавшиеся на трупах, либо добивая тех, кто не утонул, либо брали их для выкупа. Бьорн зло ругался на саксонском и французском. Ночью и при таком ветре они ничего не могли сделать – только обогнуть это место и, когда рассветет, приплыть назад.

Позже прошел сильный ливень, но ветер стих. На следующее утро солнце сияло на чистом небе, и легкий бриз гнал корабль к превосходной бухте, в которой на якоре мирно покачивались многочисленные корабли.

Снова капитан, Джоанна, Бьорн, Беренгария и Элинор совещались, что им делать дальше.

– Вы уверены, что огонь был преднамеренно зажжен в опасном месте? – спросила Джоанна.

– Мы видели обломки судов сегодня утром, мадам. Они совсем недалеко от гавани. И, кто бы ни правил здесь, он не может не знать, чем занимаются его люди.

Элинор кивнула.

– Мои земли расположены на побережье, леди Джоанна. У меня постоянно наблюдают за тем, чтобы предотвратить крушения, – она посмотрела на Бьорна.– Конечно, иногда случается, что какая-нибудь банда совершает набеги.

Бьорн отрицательно покачал головой, его глаза загорелись гневом.

– Нет, миледи, это постоянные злодейства. Я видел остовы других разбившихся кораблей.

Возглас сожаления сорвался с губ Беренгарии, и ее глаза наполнились слезами. Лицо Джоанны вдруг стало удивительно похоже на лицо ее матери-королевы – взгляд суровый, губы упрямо сжаты.

– Есть ли спасшиеся? – спросила она. Капитан пожал плечами.

– Корабли были хорошо оснащены. Конечно же, утонули не все, но были ли они убиты на берегу, я не знаю. Мы отправляли лодку, но они ничего не нашли. Честно говоря, мадам, я не знаю, где мы находимся. Это остров, причем довольно большой, но таких много в море.

– Тогда мы должны выяснить, остался ли кто-нибудь из наших людей жив, и если да, то, что можно для них сделать. Есть ли смысл в том, чтобы вернуться назад, послать на берег сильный отряд?

– Не думаю, мадам. Если наши люди там, то их будут держать в пещерах и усиленно охранять. Мы можем потратить недели, чтобы найти, где они спрятаны, – ответил Бьорн.– Я не верю, что их там держат, более вероятно, что их переправили в более надежное место. Джоанна посмотрела на Элинор. То были ее люди, и она лучше знала их способности.

– У вас хватит сил, чтобы противостоять нападению? – тон, с которым Элинор обратилась к своему оруженосцу, был скорее похож на приказ, чем на вопрос.

– Миледи, – запротестовал он, – все зависит от того, сколько людей они пошлют против нас. Мы хорошо вооружены.

– Они не осмелятся причинить вред кораблю, когда узнают, кто на борту, – сказала Элинор Джоанне и Беренгарии.– Давайте поплывем в бухту. По крайней мере, узнаем, где мы. Возможно, мы узнаем что-нибудь о наших людях. Оставаясь здесь, мы не сможем ничего сделать.

– Но здесь мы в безопасности, – предупредил капитан.

Но Элинор настаивала на своем.

– Слишком дорогую цену мы платим за безопасность. Мы не можем бросить ни одного из наших людей. Если хоть один человек жив, мы должны быть готовы оказать ему помощь, а отсюда мы помочь не сможем. Бьорн, прикажите своим людям вооружиться и подготовиться.

Элинор посмотрела на Джоанну, которая согласно кивнула.

– Для чего все эти предосторожности? – спросила Беренгария.– Нам не нужно бояться. Ричард перевернет остров и утопит его в море, если с нами что-нибудь случится.

Элинор посмотрела на нее с немым удивлением. Затем она жестко сказала:

– Нас не должны захватить.

– Прикажите вашим гребцам приготовить весла, – сказала Джоанна капитану.– Нас не должны захватить.

Она повернулась к Беренгарии, которая выглядела слегка обиженной из-за того, что ее совет был отвергнут.

– Любовь моя, что мог бы сделать Ричард, если бы мы попали в их руки? Чтобы обеспечить Вашу безопасность, он пообещает что угодно и вынужден будет сдержать обещание.

Маленькое судно вышло в море и предложило им свое гостеприимство. Если бы они не были подозрительными, они попали бы в ловушку. Но даже когда они отказались, к ним не применили никакой силы. На их вопросы доброжелательно отвечали. Они узнали, что находятся в бухте Лимассол на Кипре, которым управлял добрый Исаак Комненус. Да, конечно, их люди на берегу. Две галеры стоят в доке, и если они захотят, то могут подплыть поближе и посмотреть на них. Они видели два разбитых корабля? Ужасно. Они отправят людей посмотреть, остался ли кто-нибудь в живых, и если да, окажут им возможную помощь.

Дамы побоялись задавать более конкретные вопросы, поэтому посланца отпустили. Остаток дня и вечер они провели в размышлениях о том, как связаться с их людьми на берегу. К несчастью, жители острова в основном были греками, и даже те, кто говорил по-французски или по-итальянски, имели очень сильный акцент. Никто из оруженосцев или матросов не мог сойти за грека, поэтому не было возможности узнать, были ли в порту французские и итальянские корабли. Но капитан не верил в это. Очертания судов подозрительно напоминали корабли сарацин.

На следующий день опять прибыло маленькое суденышко с приглашением сойти на берег. Были доставлены продукты и мясо от их правителя. Джоанна принялась расспрашивать, знают ли они имена людей на берегу. Посланник выглядел очень расстроенным, так как он не догадался спросить их. Кроме того, его неловкий язык не мог выговорить эти странные имена. Он был уверен, что леди никогда их не поймет, даже если он заучит и повторит их. Не хотят ли августейшие дамы сойти на берег, чтобы самим увидеться с этими людьми? Они наверняка устали, находясь на этом маленьком неудобном корабле. И наверняка они будут рады мягким постелям. Джоанна заверила его, что они закаленные моряки. Она предположила, что если он не сможет выговорить иностранные имена, то, возможно, он согласится отвезти им ее письмо и привезти их ответ. Это был трудный вопрос. Глаза посланца забегали, но он заверил Джоанну, что не может быть ничего легче. Элинор послала за письменными принадлежностями и написала осторожную записку, которая сообщала об их счастливом прибытии и упоминала, что король следует за ними и прибудет со дня на день.

В этих переговорах прошла еще неделя. Если бы они не беспокоились о своих соотечественниках, они бы посмеялись над различными уловками, последней из которых было то, что все они должны подождать прибытия императора. Затем их оставили в покое и уже не присылали никаких подарков. Прошел почти месяц, и запасы на корабле начали таять. Но хуже всего было то, что погода становилась все жарче. Последний дождь прошел в ту ночь, когда их чуть не выбросило на берег. Запасы воды начали портиться, и вкус ее был странным.

Однажды ночью загремела якорная цепь. Трое оруженосцев бросились к ней, остальные находились на расстоянии, а матросы держали мечи наготове. Истощенный человек слабым голосом попросил поднять его на борт. Это был полузахлебнувшийся пловец. Он доставил послание от людей с галер, а также от тех немногих, кто избежал смерти на затонувших кораблях. Их заманили на берег хитростью. Осознав угрожающую им опасность, они заперлись в форте в глубине острова. Сейчас они голодали. На следующий день они намеревались выбраться из форта и пробиться в порт. Не могли бы благородные дамы послать отряд им на помощь? В подтверждение своих слов пловец показал им печатку Роджера де Хардикурта.

Было проведено бурное совещание. Джоанна знала печатку, но ее могли снять с пальца убитого или плененного. Могут ли они посылать своих людей в ловушку? Имеют ли они право приговорить к смерти горстку храбрых измученных людей? Капитан не мог решиться. Его матросы не были настоящими воинами, хотя и могли защитить себя на борту корабля. Все, что он мог предложить, так это четыре маленьких лодки, чтобы отвезти людей на берег, если понадобится, но эти лодки можно было легко потопить.

– Их не потопят, если в них будем мы, – вдруг сказала Элинор.

– Элинор! – воскликнула Джоанна, – это смешно. Это, возможно, и обеспечит безопасность лодок, но как только мы выйдем на берег, наше присутствие подвергнет опасности всех людей. Как смогут они…

– Нет, нет, – рассмеялась Элинор.– Я не имею в виду, что мы действительно будем сопровождать мужчин. Немного женских платьев и париков – и будет казаться, что в каждой лодке плывут женщины.

Бьорн расхохотался, но затем извинился. Он смеялся не над самой идеей, а над мыслью, что мужчины оденутся в женские платья.

Дозорные несли вахту, и когда стало видно, что в порту происходит какое-то волнение, план был приведен в исполнение. Успех был поразительным. Люди Элинор высадились на берег и так сбили с толку тех, кто преследовал крестоносцев, что сумели даже захватить одну из галер, приплыв на ней к кораблю. Но Бьорн и его люди принесли не очень хорошие новости. На захваченном корабле не было провизии.

Пока Элинор и несколько других женщин ухаживали за ранеными, Джоанна следила за дележкой оставшихся продуктов. Ее сердце сжалось, когда она увидела, что у них осталось. Позже она призналась Элинор и Беренгарии, что если Ричард не прибудет в ближайшие дни, то им придется либо высадиться на берег, либо выйти в море без воды и пищи. Сейчас они должны были быть настороже на случай, если Комненус, озлобленный их действиями, решит напасть на них.

Хитрый правитель догадался об их трудном положении, но он не собирался терять людей в битве за то, что само созреет и, как спелый фрукт, упадет ему в руки через день или два. На следующий день после побега он послал к ним еще одного посла с фруктами, вином и едой для стола дам. Он надеялся, что остальные, увидев, что их правительницы питаются лучше их, начнут роптать. Но Джоанна была истинной дочерью своего отца и матери, чтобы попасться на эту уловку. Она разрезала фрукты на маленькие кусочки и постаралась распределить их среди как можно большего количества людей. Те, кому не хватило, надеялись получить свою долю в следующий раз.

Это подняло настроение людей. К субботней ночи в бочках для воды осталась лишь муть. Чтобы утолить жажду, Элинор слизывала слезы, которые текли по ее щекам.

– Давайте сдадимся только тогда, когда будет совсем невыносимо, – умоляла она.– Давайте молиться, Бог поможет нам. Он не может совсем отвернуться от нас.

Джоанна кивала, но время от времени бросала тревожные взгляды на Беренгарию, которая казалась осунувшейся, очень хрупкой и бледной. Это была печальная ночь, проведенная в молитвах о дожде. Но молитвы остались без ответа. На следующее утро на небе не было ни облачка. И команда, и пассажиры шептали молитву потрескавшимися губами.

Вскоре все начали готовиться к посылке курьера к Комненусу. Прежде всего, он должен был попросить воды, а если ему откажут, а все были уверены, что будет именно так, то он должен будет сказать, что дамы сойдут на берег, если корабли будут обеспечены провиантом. Они долго обсуждали все варианты. Для курьера выбрали богатый плащ и кольца. Когда, наконец, он был готов идти на берег, дозорный вдруг закричал:

– Корабль! Корабль!

Беренгария ухватилась за Джоанну и Элинор.

– Давайте подождем, – умоляла она.– Это Ричард, я знаю, что это он!

– Я говорила вам! – с радостью воскликнула Элинор.– Я говорила, что Бог не оставит в беде тех, кто имел смелость защищать себя!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Первым человеком, спрыгнувшим на борт, когда пришвартовался королевский корабль, был сам Ричард. Сразу же за ним следовал Саймон. Потрясенный, Ричард крепко прижал к себе сестру и свою будущую жену. Саймон обнял Элинор. Хорошо, что она была крепкой девушкой, а то бы он раздавил ее.

Испугавшись короля, Элинор мягко оттолкнула Саймона и прошептала:

– Но король…

– Он знает, – нежно сказал Саймон.– Когда мы узнали, что ваш корабль пропал, я чуть не умер от страха за вас.

– Он разрешит нам пожениться, Саймон? – глаза Элинор сияли.

На лицо Саймона набежала тень.

– Возможно, но я не могу спросить его сейчас, Элинор. Не заставляй меня сказать, почему, но я не могу сейчас ничего просить, поверь мне.

– Мой бог, Саймон, король рассердился на тебя?

– Нет, вовсе нет, – он посмотрел через плечо на Ричарда, который все еще был занят разговором с Джоанной и Беренгарией.– Кое-что произошло, что поставило короля в зависимость от меня. Элинор задохнулась от страха. Нет ничего опаснее короля, который чувствует себя обязанным своему вассалу.

– Саймон…– проговорила она нерешительно. Он прочитал ее мысли и улыбнулся.

– Не бойся его. Он – человек, который доверяет до тех пор, пока его не обманут. Поэтому я не могу просить. Понимаешь…– Он опять прижал ее к себе.– Имей терпение, любовь моя. Скоро мы отправимся на войну, и я проявлю себя на поле битвы. И ты честно достанешься мне за мои успехи, не как одолжение короля, а как награда за силу моего оружия. Следует подождать всего несколько недель.

Прежде чем Элинор смогла возразить, что он может погибнуть, что ему следует быть более осторожным, король повернулся к ним.

– Отпусти эту женщину и посмотри на нее, – сказал Ричард. Лицо его горело, глаза сверкали.

Саймон опустил руки, но его голова была гордо поднята, а лицо тоже покраснело. Элинор схватила его за запястье, но она ничего не могла сделать против Саймона, если он решит ответить королю.

– Чудовище, дьявол! – прорычал Ричард. Его взгляд был обращен к берегу.

– Это не к тебе, моя любовь! – прошептала Элинор, она впилась в руку Саймона, когда почувствовала, как напряглось его тело.

– Не дать воды! – бушевал Ричард.– Комненус отказал женщинам в воде!

Теперь Саймон действительно посмотрел на Элинор. Он покраснел еще больше; глаза его зажглись гневом. Перед собой он увидел осунувшееся, похудевшее лицо, потрескавшиеся губы. Элинор вцепилась в него со всей силой, опасаясь, что он выпрыгнет за борт, чтобы скорее сразиться с Комненусом.

– Ради Бога, Ричард, – закричала Джоанна, – дайте нам пить и есть, прежде чем вы отправитесь убивать его.

– Ричард, – взмолилась Беренгария.– Остановитесь и подумайте. У Вас только несколько кораблей и мало людей. Подождите, пока подойдет остальной флот.

В этом предостережении не было необходимости. Как бы ни велик был гнев Ричарда, он никогда не был глупцом в военных делах. Пока Саймон переправлял нее необходимое с королевского корабля на корабль женщин, Ричард вызвал Роджера де Хардикурта и Вильяма Дюбуа с захваченной галеры. От них он получил свидетельства, касающиеся захваченных кораблей. Затем он расспросил о ложных маяках и двух пропавших кораблях. Наградив людей за их смекалку и преданность в защите женщин, Ричард стал обдумывать требования, которые были бы столь оскорбительными, что вынудили бы Комненуса отвергнуть их.

К вечеру дела были закончены, и все наслаждались сдой и напитками. Элинор боялась, что король удалится на свой корабль и заберет с собой Саймона. Предлогом могло послужить то, что ему надо обсудить план сражения с Комненусом. Вместо этого, к ее великой радости, он послал за своим стулом и лютней и, вытянув ноги, разместив женщин на подушках по обе стороны от себя, начал петь.

Элинор, сидевшая на подушечке, прислонилась к борту корабля, а Саймон положил голову ей на колени. Его взгляд был устремлен на нее, но в них уже не было сумасшедшего желания. Элинор нежно перебирала его волосы. Сильный голос короля то становился громче, то затихал. Темнело, на небе, словно россыпь драгоценных камней, зажигались звезды.

– Тебе хорошо, Саймон? – пробормотала Элинор. Он знал, что она имела в виду.

– Да, спасибо Господу, – вздохнул он.– Ты можешь мне доверять. Я не причиню тебе боль.

– Что случилось?

– Я не могу объяснить. Это относится к моей прежней жизни. Я весь в грязи. Ты была нежным, свежим ручейком. Мне нужно думать о тебе, чтобы очиститься от грязи. Элинор не ответила. Саймон не мог видеть ее лица в темноте. Зажгли факелы, но их свет не доходил до них. Саймон хотел сесть, но рука Элинор удержала его.

– Отдохни, любовь моя. Позволь мне побыть с тобой хоть немного.

В ее голосе звучала любовь, но Саймон не мог сказать, прятала ли она гнев и печаль.

– Не верь, что я был всегда виноват в том, что делал. Я не святой, но и не развратник.

Это признание вызвало у Элинор тихий смех.

– Я это знаю. Для развратника ты обычно быстрее убегаешь прочь, чем хватаешься за предложенную возможность. Поэтому я разволновалась, когда увидела тебя таким изменившимся. Все проблемы позади, Саймон? Меня не волнует, чем ты занимался в мое отсутствие, но я не обещаю быть терпеливой сейчас, когда я рядом.

– Я знаю. Король поклялся, что он женится на Беренгарии при первой же возможности, и я верю ему. В любом случае я забуду дорогу в притоны.

Связь между свадьбой короля и дорогой в публичные дома, наконец, все объяснила Элинор. Если некоторые думали, что проститутки, которым платил Саймон, служили более высокопоставленным персонам, то в этом не было ничего позорного – просто мелкие грешки. «Умный, преданный Саймон», – подумала Элинор и наклонилась, чтобы поцеловать его.

Ее губы коснулись его подбородка, где кожа была изборождена старым шрамом. Их губы слились в поцелуе. Ричард нарушил тишину новой песней.

Это была любимая песня короля, одна из немногих, не написанных им самим. Она задела Элинор за живое. Ричард отправит письмо рано утром на следующий день. Комненус отвергнет условия, поскольку они оскорбительны, и выполнить их невозможно. И вот тогда они будут сражаться.

– Саймон, – прошептала Элинор, прижавшись к Саймону, – я не хочу, чтобы ты казался трусом в глазах окружающих, но подумай обо мне. Ты хочешь завоевать меня, но вдруг тебя убьют? Что будет тогда со мной? Он отстранился от нее, затем сел, обняв ее.

– Ну-ну, – нежно успокоил он ее, – я отделаюсь только царапинами. Кроме того, у меня не будет возможности проявить себя завтра, я должен оставаться с королем. Он очень зол. Не позволяй этому сладкому пению обмануть себя. Он поет, чтобы укротить свою злость. Завтра он будет сражаться, как одержимый.

– Ты думаешь, это успокоит меня? – вздохнула Элинор, и смеясь, и плача.

– Успокойся. Тебе не стыдно будет показать всем заплаканное лицо, в то время как леди Беренгария будет улыбаться?

– О, ля-ля, – горько прошептала Элинор.– У нее и у меня разные потребности. Для нее достаточно мечтать о любви. Для меня же необходимо любить мужчину и иметь от него детей. Ее мечты наполовину исполнились – она обручена. Если король умрет, она будет жить мечтами. Она добрая, нежная девушка. Я не имею права говорить о ней плохо.

Последовало молчание, затем Саймон тихо спросил:

– А ты говорила о ней плохо?

Элинор поняла намек. Саймон имел в виду серьезную, возможно, государственную информацию. Элинор напрягла память.

– Думаю, что нет, – пробормотала она.– Трудно сказать. Мы воспитаны по-разному: я – чтобы говорить то, что думаю, а она – чтобы говорить то, что прилично. Я не могу быть уверенной, но если ты спрашиваешь меня, будет ли она торопить короля исполнить свой супружеский долг…

– Боже мой, что заставляет тебя говорить такие вещи? Почему ты думаешь, что короля нужно будет торопить?

– Саймон, оставим это. Я знаю, почему ты пил и ходил к проституткам на Сицилии. Но я не думаю, что она будет торопить его по этому поводу. Она не думает о необходимости произвести на свет наследника: она слишком романтична, чтобы думать о детях. Король торопится исполнить свой долг и уехать, а она…

– Боже мой, – раздраженно перебил ее Саймон, стараясь говорить тихо, – ты знаешь слишком много обо всех этих делах, гораздо больше, чем положено знать девушке.

– Не будь глупцом, – ответила Элинор так же раздраженно.– Я тебе говорю то, что мне сказала женщина, разбирающаяся в таких делах. А разве я сама не разбираюсь в военных вопросах? Разве я не владею мечом и копьем? Подожди благоприятного момента, и ты меня еще узнаешь.

– Хотел бы я узнать тебя сейчас, – прошептал ей на ухо Саймон.

Перемена в его голосе заставила Элинор хихикнуть. Саймон повернулся, быстро поцеловал ее и укусил за щеку. Элинор заерзала у него на коленях.

– Успокойся, маленький бесенок, – сказал он.– Ты что, не видишь, что гаснут факелы? Король поднимется в любой момент.

– Ну, так и что же?

– А то, что если ты не будешь сидеть спокойно, все увидят, что я возбужден, как молодой жеребец.

Это снова заставило Элинор рассмеяться, хотя и напомнило ей, что скоро им придется расстаться, а за расставанием последует битва. Сердце ее сжалось. Словно услышав слова Саймона, король закончил петь.

– Идите отдыхать, – промолвил он, целуя руку Беренгарии, – а мне предстоит еще много дел.

Утром стало ясно, что битва предстоит тяжелая. За ночь люди Комненуса успели многое сделать. Они забаррикадировали порт всем, чем только могли. На старые галеры и суда набросали бревна, бочки, лавки, лестницы, даже двери и оконные рамы, вырванные из близлежащих домов. Умывшись, причесавшись и прополоскав рот вином, король посмотрел на баррикаду.

– Пришлите ко мне Роджера де Хардикурта и Вильяма Дюбуа, – приказал он, зловеще улыбаясь.—

Я думаю, будет справедливо, если именно они будут нашими посланниками.

Саймон радовался. Ему было весело от сознания того, что именно те, кого захватил Комненус, принесут ему весть о его уничтожении. Когда эти двое подошли, Ричард предупредил их, что письма, которые они повезут, не предназначены для успокоения императора-самозванца.

– Но имейте в виду, – сказал король, – что чудовище, воюющее с женщинами, может не уважать и посланников.

Оба рыцаря понимали опасность, но в один голос заявили, что готовы выполнить это поручение и поблагодарили короля за оказанную им честь. Хардикурт предложил плюнуть в лицо Комненуса, а Дюбуа – потрепать его за бороду. Король рассмеялся, но приказал им не делать ничего, что могло бы подвергнуть их опасности, так как ему еще понадобятся их сильные руки и мечи. Он также приказал им помнить, что они джентльмены, даже если Комненус таковым не является.

Пока посланников везли к берегу и сопровождали во дворец, армия Ричарда готовилась к битве.

Приказ передавали с корабля на корабль. Воины прыгали в маленькие лодки и баржи. Рассказы об обмане, убийствах, мародерстве людей Комненуса, а также о том, как жестоко он обращался с дамами, быстро разнеслись по всему флоту. Многие также знали, что Кипр был богатой страной, а гнев короля позволял им вволю пограбить.

В каждой лодке находились копьеносцы и лучники. Согласно плану, сначала должны были обстрелять все корабли, не принадлежащие флоту Ричарда. Флот Ричарда был так силен, что воины Комненуса, привыкшие атаковать плохо вооруженных крестьян, не смогли даже дать ответный залп. По трое или четверо они обращались в бегство, прячась на палубе или прыгая в море. Сломав оборону, армия Ричарда легко захватила и сами корабли. Теперь стрелкам необходимо было обратить внимание на хорошо укрепленный берег. Отряды Комненуса находились на возвышении, а людям Ричарда приходилось сражаться пешими, так как не было возможности переправить лошадей на берег.

Снова полетели тучи стрел, но у Комненуса тоже были лучники, и он дал ответный залп. Баржи продвинулись вперед. Отряды на берегу отошли в укрытия. Смеясь, Ричард вытащил меч и шагнул в воду, держа над головой щит. Саймон последовал за ним. Вскоре все остальные воины попрыгали в воду, и очень скоро вода кишела от несметного количества тел, а лучники старались держать вражеских всадников на расстоянии.

Ричард, как и положено королю, первым взобрался на баррикады. Он и его телохранитель шли плечом к плечу. Взобравшись на открытое место, они остановились, чтобы передохнуть. Они не понимали, зачем Комненус потратил столько труда на строительство баррикад, если их не собирались защищать. По наступавшим было выпущено всего несколько стрел, а затем прозвучали вопли, подобные вою бешеных собак, и угрозы.

– Идите сюда! – закричал Ричард.– Идите и сражайтесь!

Ответом был новый град оскорблений. Ричард подал знак своим воинам, и они посыпались на баррикады. Подобно лучникам, армия Комненуса привыкла сражаться с безоружными крестьянами. Но они никогда не встречались с дисциплинированной, закованной в доспехи и хорошо вооруженной армией. Только несколько наиболее храбрых воинов оказали сопротивление, остальные же поспешили укрыться в домах на узких, извилистых улочках. Этим они потеряли свое единственное преимущество: превосходство в численности.

Воины Ричарда ворвались в город, помня уроки, полученные на Сицилии. Ричард носился повсюду, призывая Комненуса выйти на бой. Дважды Саймон пытался утихомирить его, и, наконец, высказал предположение о том, что тот, кто действует обманом и пытками, не хочет попробовать свои силы в честном бою. По его мнению, Комненус просто сбежал.

Но Саймон ошибался. Когда он, Ричард и маленькая группа рыцарей, которые всегда сражались рядом с королем, вошли по центральной улице в город, из переулка показалась группа прекрасно вооруженных всадников. Ричард и его люди вскрикнули от радости, думая, что Комненус наконец-то выехал сразиться с ними. Они бросились вперед, но с удивлением увидели, как император и его свита, едва их завидев, поскакали прочь, побросав пики. За ними плелась какая-то кобыла, брошенная, вероятно, кем-то из простых воинов. С криком радости Ричард схватил брошенное копье и вскочил в седло.

– Милорд! – закричал Саймон.

Но было уже поздно. Саймон побежал, сгибаясь под тяжестью доспехов. Он слышал, как Ричард прокричал вызов, и мысленно обругал короля, который так безрассудно подверг себя опасности. Внезапно откуда-то появилась еще одна лошадь. Из последних усилий Саймон схватил поводья и вскочил на нее. Он мог только молиться, чтобы успеть догнать короля. Вдруг в глазах у него потемнело, а в ушах возник какой-то шум…

К счастью, скоро пелена немного спала с его глаз. Он был весь покрыт холодным потом, и ему стало плохо. Держась за седло левой рукой, он наклонился вперед, и его вырвало. Когда он смог выпрямиться, он уже хорошо видел. Ричард все еще преследовал императора и его свиту, но расстояние между ними все увеличивалось. Саймон знал, что если ему придется сражаться, он погибнет. Его руки отяжелели, они были, как бы налиты свинцом. Он сомневался, что смог бы найти в себе силы поднять меч и взмахнуть им. Скоро королю стало ясно, что его тощая кобыла не в состоянии догнать свиту Комненуса. Но все больше людей находили себе лошадей и скакали вслед за Ричардом. Все меньше надежды оставалось на то, что Комненус остановится и начнет бой. Король осадил лошадь, развернулся и поскакал в город, который уже был занят его войском.

В тот вечер Ричард обедал с дамами и придворными во дворце Комненуса. Великий пост закончился, и они, добравшись до кладовых императора, наслаждались деликатесами, которых не видели с тех пор, как покинули Сицилию. Ричард, сидевший между Джоанной и Беренгарией, был в хорошем настроении и рассказывал им, как они высадили на берег лошадей, чтобы иметь возможность разделаться с Комненусом в ближайшие два дня. Так как они праздновали победу, Ричард приказал не придерживаться придворного этикета. Те, кто сыграл важную роль в поражении Комненуса, сидели с Ричардом за королевским столом. Как проявление особой милости короля, Саймона посадили слева от Джоанны, а Элинор – сразу за ним. Элинор не могла оторвать глаз от Саймона и, пока Ричард говорил, нетерпеливо прошептала:

– Ты ранен?

– Нет, – ответил Саймон, стараясь улыбнуться.– На мне нет ни царапинки.

– Саймон, не лги мне.

– Я говорю правду. Сопротивление было настолько слабым, что было бы чудом, если бы в меня что-то попало.

– Я тебе не верю, – вскрикнула Элинор, – ты выглядишь бледным, как от потери крови.

Рука Саймона сжала запястье Элинор, но было уже поздно. Все, включая короля, повернули головы в их сторону. Саймон действительно выглядел как человек, потерявший много крови. Его покрытое потом лицо было землисто-серого цвета, а дыхание было частым и неровным. Хотя его слабость и уменьшилась после того, как он освободил свой желудок от завтрака, он все еще чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы что-либо есть и пить. Его еда и питье стояли перед ним нетронутыми. Король перевел взгляд с лица Саймона на его тарелку и кубок.

– Нужна соленая рыба, – произнес он.