Кортес

И все биографы задавались вопросом, что было делать нотариусу в Асуа в 1506 году и какой тайной деятельности предавался будущий завоеватель Мексики. Ответ простой. Завершив «умиротворение», Овандо устроил административную организацию Эспаньолы, поделив ее на семнадцать муниципалитетов (ayuntamientos). Во главе каждого из этих индейских городов он поставил личного уполномоченного, своего рода префекта с минимальными полномочиями, который именовался в текстах того времени escribanoили, того проще, letrado, что буквально означает «грамотный», то есть умеющий читать и писать. Кортес был одним из таких представителей, и Асуа стал его местом прохождения службы. Он выполнял общественные функции, и новый пост ввел его в круг ближайших соратников губернатора.
      Также он мог напомнить о своих военных заслугах, и по вполне понятной логике военных орденов претендовать на энкомьенду. Кортес получил землю в провинции Дайяго с repartiemiento индейцев в придачу. Он мог быть одним из первых, кто пытался вырастить на острове сахарный тростник, вывезенный с Канарских островов. Но у Кортеса не лежала душа к сельскому хозяйству, и очень скоро, войдя во вкус политической игры, он возвратился в Санто-Доминго, где вошел в ближний круг Овандо. По одной его резиденции можно понять, насколько он был вовлечен в борьбу за власть. С 1507 года он занимает угловой дом на пересечении двух улиц, с которых началась планировка города. Точно на том месте, где воткнули разметочный угольник, как раз прямо напротив дворца Овандо, с которого весь порт лежит как на ладони. Двухэтажный дом Кортеса, выполненный в средневековом стиле, был одним из первых в Новом Свете. Толщина стен доходила до полуметра, окна, имевшиеся только на втором этаже, служили бойницами; возле углового окна по образцу средневековых замков сделана каменная скамеечка, с которой можно следить за улицей, не будучи замеченным. Фасад дома лишен каких-либо украшений: ни герба, ни другого знака могущества, ни замысловатой перемычки над дверью; ничего, кроме сурового очарования голого камня в самом стратегически значимом месте Санто-Доминго. Как будто хотели показать, что само место уже должно говорить о силе его владельца.

Жизнь в Санто-Доминго: от Овандо до Диего Колумба

      Не исключено, что Кортесу наскучила жизнь на острове. Сохранилось множество свидетельств о нем как о заядлом картежнике. Это наводит на мысли, что у него было много свободного времени. Он также продолжал любовные похождения, которые его занимали постоянно. «Мне говорили, – сообщает Диас дель Кастильо, – что в дни своей молодости на Эспаньоле он пользовался успехом у женщин. Из-за них он должен был неоднократно драться на дуэлях с храбрыми и ловкими бретерами; в поединках он всегда выходил победителем. Но у него остался след от удара шпагой возле нижней губы, и если посмотреть внимательно, этот шрам хорошо виден даже под бородой». Женщинами, о которых идет речь, могли быть только индианки, поскольку в то время в Санто-Доминго испанок можно было пересчитать по пальцам. Кортес с первых дней пребывания на острове жил с индианками; он ценил женскую красоту, при этом выдвигал высокие требования к общественному положению подруги, поэтому можно предположить, что его интересовали лишь дочери местных касиков.
      Процесс исчезновения индейцев становился необратимым. Женщины отказывались рожать и делали аборты, случаев массового самоубийства было не сосчитать. Золото несло гибель. Лишившись земель и даже богов, индейцы не желали жить под испанским игом. Перед колонистами встала проблема рабочей силы. В 1503 году Овандо добивается от королевы Изабеллы права обращать в рабство караибов с Малых Антильских островов. Под именами каниба (откуда и каннибализм), кариба, калина, кариби, галиби или караибы эта этническая группа осела на Малых Антильских островах, откуда совершала набеги на земли тайнос. Караибы возвращались с пленниками, которых откармливали в течение года, прежде чем принести их в жертву богам и съесть. Караибов можно было отлавливать на законном основании как невосприимчивых к слову Христову. Овандо предпринял несколько рейдов на Мартинику (Мартинино), а потом переключился на Лукайи, которые были расположены намного ближе. Фиговый листок борьбы с каннибалами на этот раз уже не мог прикрыть эти пиратские операции, поскольку на Лукайях жили те же мирные тайнос. Но Овандо подобные детали не смущали, и он на все закрывал глаза.
      Не все дни были радужными, но Кортес с этим примирился. Ему достался билет в первую ложу маленького театра колониальной жизни, к тому же он сам участвовал во многих постановках. Он нашел здесь свое место. Практически он жил как у себя дома. В то время половина из той тысячи или полутора тысяч испанских переселенцев были его земляками-эстремадурцами, из которых немалое число доводилось ему родственниками или приятелями. По крайней мере со всеми он был знаком лично. Эрнан мог даже поболтать с уроженцами Медельина, например юристом Хуаном Гутиерресом Альтамирано, регидором Санто-Доминго Хуаном Москера, Гонсало Coca или Хуаном де Рохасом. Он понимал, что путь к богатству лежит через власть. Биографы Кортеса ничего не говорят об источниках его благосостояния в Санто-Доминго, но известно, что золото он доставал не на приисках. Эрнану не так повезло, как будущему ямайскому губернатору Франсиско де Гарай, который нашел на берегах Озамы в 1502 году золотой самородок весом в одиннадцать килограммов. Кортес не владел золотоносным участком, а поскольку сельским хозяйством он также не занимался, средства к существованию ему могла приносить только служба в государственном аппарате. А теперь вспомним, что за период с 1503 года, когда в Севилье завели первые книги Учетной палаты – Casa de contrataciyn, по 1510 год, на набережные Гвадалквивира сгрузили пять тонн золота, отправленного Овандо королю. Какого государя оставило бы равнодушным такое золотое дно? И какую же часть «военной добычи» оставили себе Овандо и его доверенные люди? Кортес быстро усвоил, что золото достают не только из речного песка, но и из сейфов королевской администраций, но уже в слитках. С тех пор его больше нельзя будет оторвать от государственной кормушки.
      Пока Кортес жил в колониях, на Иберийском полуострове произошли большие перемены. 26 ноября 1504 года, после года мучений от болезни скончалась королева Изабелла Католичка. Престолонаследование происходило хаотично. Из пяти детей королевы двое старших умерли, не оставив потомства. В порядке очередности корона перешла дочери Хуане, жене Филиппа Габсбурга, сына австрийского императора Максимилиана. Хуану, страдавшую слабоумием, провозгласили королевой, но король Фердинанд добился от кортесов признания его регентом. Филипп Красивый, твердо решивший править, не пошел на сделку, и королевская чета выехала из Фландрии в Испанию в начале 1506 года. Когда Хуана Безумная и Филипп Красивый прибыли во дворец, Фердинанд уже успел жениться на толстой племяннице французского короля Людовика XI Жермене де Фуа. Фердинанд, достойный ученик Макиавелли, казалось было, уступил дочери, отдал регентство Филиппу и уехал в Италию. Но 25 сентября 1506 года Филипп Красивый неожиданно умирает в Бургосе от яда. От такого удара состояние Хуаны ухудшилось, и отец запер ее во дворце в Тордесильясе. В июле 1507 года возвратившийся на родину Фердинанд был признан регентом и снова взял управление Кастильским королевством в свои руки.
      20 мая 1506 года в Вальядолиде скончался Христофор Колумб. В 1502 году он добился разрешения на четвертую экспедицию, но уже не мог переломить ситуацию в свою пользу. Овандо не позволил ему высадиться в Санто-Доминго, и, когда он терпел бедствие у Ямайки, никто не пришел ему на помощь. Он исследовал побережье материка, устье Дракона и Комариный залив (залив Москитос), то есть побережье Центральной Америки от Гондураса до Панамы (Дарьена). Но Католические короли ликвидировали его монополию, подписав почти в то же время капитуляции с Родриго де Бастидасом и Хуаном де ла Косой на исследование Жемчужного берега от Венесуэлы до Дарьена. Наконец, Колумб потерпел полное фиаско с поиском путей в Индию, и его возвращение в ноябре 1504 года было отравлено горечью поражения. С кончиной королевы первооткрыватель утратил верную защитницу и тотчас подвергся насмешкам недоброжелателей, которые величали его не иначе как комариным адмиралом. В опале он провел остаток дней. Кто в то время дал хотя бы дублон за наследственную передачу титулов генуэзца, дарованную ему в 1492 году?
      Однако Диего Колумб, сын Христофора от жены-португалки и единственный законный наследник, собрал армию адвокатов, завалил всех жалобами и задействовал все связи. В 1508 году он женился на дальней родственнице короля Фердинанда – Марии Толедской де Рохас, племяннице герцога Альбы. Диего требовал возвращения причитающегося ему по наследству вице-королевства. В то время как Овандо в Санто-Доминго, почувствовав новое наступление Колумбов, полностью очистил остров от прежних сторонников Первооткрывателя, непостоянный король Фердинанд, до того показывавший себя ярым противником Колумба, вдруг резко переменил свое отношение. В 1509 году он отозвал Овандо, назначенного великим командором ордена Алькантары, и, к всеобщему удивлению, передал пост губернатора западных колоний Диего Колумбу. По сути, это было возвращением к ситуации 1492 года – восстановление «династии Колумбов», самоустранение власти в пользу одних только частных интересов наследника Первооткрывателя. Эта новость повергла Санто-Доминго в шок: будущее острова погрузилось в полную неопределенность.
      10 июля 1509 года флот Диего Колумба бросил якоря в устье Озамы. Молодому губернатору только что минуло тридцать. Он прибыл как глава клана, прихватив с собой двух дядьев – Бартоломея и Диего, а также своего брата Фернандо, плода греховной любви его отца и Беатрис де Харана. Он взял с собой и жену, Марию Толедскую, которую сопровождала впечатляющая свита девиц из благородных фамилий. Фрейлины должны были стать супругами одичавших конкистадоров. Очень скоро Мария Толедская собрала вокруг себя двор, пытаясь воссоздать в тропиках если не королевскую, то по крайней мере светскую атмосферу. Легко представить всю искусственность этого начинания в раскаленном воздухе острова, тухлой вони порта и всепроникающей пыли. Диего Колумб немедленно приказывает начать строительство его собственного дворца вне traza, в конце улицы Дам, на которой жили все влиятельные люди Санто-Доминго. Как и многие другие, Кортес следил из своей ложи за новой пьесой, в которой обустраивалась новая власть. Корона отказалась от какого-либо политического контроля. К тому времени коренное население было истреблено уже на две трети.
      В 1509 году Эспаньола была пока еще единственной территорией, заселенной испанцами в «Западных Индиях». Стратегия Овандо была направлена на закрепление конкистадоров на Гаити путем запрета отъезда в течение пяти лет, который являлся условием контракта постоянного жителя, каким был и Кортес. Диего Колумб, естественно, сделал все наперекор предшественнику. Не в силу каких-нибудь мотивов, а просто из духа противоречия. Овандо следовал стратегии колониального захвата земель, а сын адмирала избрал морской подход, экспансионистский и меркантильный.
      Приоритет отдавался экспедициям в открытом море. Хуану Понсу де Леону, соратнику отца Диего по второму путешествию, выпало завоевание острова Борикена, то есть Пуэрто-Рико, который он исследовал еще год назад. Хуан де Эскивель должен был взять под контроль Ямайку, в то время как бросок к Верагуа и Дарьену на материке планировалось осуществить под командованием Диего де Никуесы, Алонсо де Охеды и Хуана де ла Коса, первого космографа Америки.
      Кортес, укрепившийся в прежней администрации, был чужим для окружения Диего Колумба и ничего не мог для себя ждать от нового хозяина острова. Он отбыл свой пятилетний срок и мог уехать, не потеряв прав на свою энкомьенду. Как и его кузен Франсиско Писарро, он готовился к отъезду и выбрал экспедицию Охеды.
      12 ноября 1509 года Охеда отплыл из Санто-Доминго на двух наосах – бригантинах с тремя сотнями людей команды и двенадцатью лошадьми. Но без Кортеса! Эрнан в последний момент не явился на посадку. И снова у конкистадора была уважительная причина: помешала больная нога! По словам Гомары, он мучился от опухоли, которая охватила ногу от бедра до щиколотки и не давала двигаться. Сервантес де Салазар уточнял: «Его приятели говорили, что он страдал от сифилиса, потому что любил женщин, а индианки чаще испанок заражают тех, кто ходит к ним». Болезнь пришлась весьма кстати, и никто, включая самого Кортеса, не мог бы сказать, что она не была послана Провидением, ибо сама миссия уже изначально оказалась крайне конфликтной. Охеда и Никуеса вели независимо друг от друга переговоры с Хуаном де Фонсекой, ведавшим делами управления Индиями при кастильском дворе, о назначении «губернатором» этих территорий на материке, составлявших полосу на атлантическом побережье от Панамы до современной Колумбии. Торговались они, естественно, за спиной Диего Колумба, который старался пресекать всякие поползновения на его наследственную монополию и ставил им палки в колеса. Впрочем, Охеда и Никуеса сами не смогли договориться о разделе территорий и статусе Дарьена (Панамы), который оспаривали друг у друга. Охеда первым нарушил приличия, уйдя в море без Никуесы. Никуеса нагнал его спустя десять дней со своими кораблями и семью сотнями человек команды.
      Вполне возможно, что Кортес предвидел ловушку и намеренно вышел из игры. Для этого у него были основания – экспедиция обещала закончиться полным провалом. Хуан де ла Коса погиб от стрел индейцев. Войска испанцев косили голод и болезни, и отряды быстро сокращались до разрозненных групп. Охеда вернулся умирать в Санто-Доминго, потерпев крушение возле Кубы, еще не захваченной испанцами, тогда как Никуеса был схвачен восставшей командой и брошен в открытом море на поврежденном судне, вскоре затонувшем. Выстоять сумела только небольшая жалкая колония испанцев под предводительством Франсиско Писарро и Васко Нуньеса де Бальбоа – новых действующих лиц в завоевании континента.
      В Санто-Доминго Диего Колумб не думал ни о чем, кроме Кубы, которую его отец упрямо принимал за побережье Индии. На этот раз Кортес не пропустит посадку.

Куба (1511–1518)

Завоевание Кубы

      Замышляя завоевание Кубы, Диего Колумб обратился к человеку из своего клана, ветерану путешествий в Америку Диего Веласкесу. Он сопровождал брата Первооткрывателя Бартоломея во время второго путешествия в 1493 году. С того самого времени Веласкес не покидал Эспаньолу, прожив на острове семнадцать лет. Ему удалось уберечься от лихорадок, стрел туземцев и заговоров и стать полновластным хозяином здешних мест. Веласкес происходил из благородной фамилии Куельяров. Он отличался большим ростом и жизнерадостностью, которая, однако, сочеталась в нем с жестокостью. Веласкес участвовал во всех «умиротворяющих» экспедициях испанцев и захватил огромные владения в западной части острова. Лас Касас оставил впечатляющее описание этого человека: «Нет никого богаче его; он весьма преуспел в искусстве проливать или помогать проливать кровь этого несчастного народа; все испанцы, живущие под его властью, любят его, поскольку характером он мягок и большой жизнелюб и говорит только об удовольствиях и пирах, как обычно поступают все легкомысленные холостяки, хотя при необходимости он умеет показать свою власть и заставить ее уважать; все его земли лежат в провинции Ксарагуа и тех краях, что подходят к якорным стоянкам перед Кубой. Он весьма красив телом и лицом и этим снискал еще большую любовь; он несколько склонен к полноте, но не утратил от этого ловкости; он умен; его считали туповатым, но он легко проводил свое окружение».
      Веласкес отлично освоился на новых землях. Он мог добывать пропитание не хуже индейцев и научился переносить тяготы войны в джунглях. Но в 1511 году ему было уже под пятьдесят, и приближающаяся старость начала напоминать о себе. Веласкесу был нужен помощник, находчивый и проворный. Его выбор и пал на Кортеса, который с радостью принял предложение. Но Эрнан не согласился с ролью военачальника, которую ему прочил Веласкес. Наученный собственным опытом, он испросил себе гражданскую должность с большой политической и финансовой ответственностью: Кортес был назначен казначеем экспедиции!
      Можно только восхищаться, с какой ловкостью он провернул это дело. Для начала он убедил Веласкеса в своих верноподданнических чувствах, приложив все усилия, чтобы снискать его благосклонность и завоевать доверие. Он сумел войти в то, что сегодня назвали бы его кабинетом, получив должность секретаря. Одновременно Кортес заигрывал и с центральной властью, то есть с королем. Но как подступиться, если корона взяла сторону Диего Колумба, которому Кортес служить не желал? Да просто подмазать. Еще до отзыва Овандо осторожный король Фердинанд направил на остров в лице Мигеля де Пасамонте своего чиновника, которому был поручен контроль за перевозкой налога – королевской квинты. Этот «министр финансов» Индий был на самом деле единственным официальным каналом, который связывал Санто-Доминго и Кастилию. Кортес установил с Пасамонте приятельские отношения, и тот сделал его своим уполномоченным на Кубе. Эрнан оказался таким образом под двойной защитой – Веласкеса, назначенного Колумбом, и Пасамонте, назначенного королем. Кроме того, все золото экспедиции проходило через его руки. В двадцать шесть лет Кортес обрел власть.
      В ноябре 1511 года Веласкес вышел из маленького порта Сальватьерра-де-ла-Сабана на западном побережье Эспаньолы. В его отряде было немногим больше трехсот человек. Экспедиция была тщательно подготовлена: по поручению Овандо капитан Себастьян де Окампо обошел на корабле вокруг Кубы еще за два года до описываемых событий. Все удобные бухты были нанесены на карту, ландшафт острова был изучен, равно как и его жители. На этом острове, не знавшем испанского владычества, пришельцы чувствовали себя как дома. Повторится сценарий Гаити, но в еще более быстром темпе: истребление индейцев, превращение их в рабов, жестокость, огонь, кровь, насилие; поиски золота и резня – без конца. У этого эпизода истории конкисты оказался именитый свидетель – Бартоломе де Лас Касас, который с уверенностью в своей правоте участвовал в этой насильственной христианизации.
      Преодолев небольшое расстояние, отделявшее Кубу от Гаити, Веласкес высадился в заливе Баракоа. Великолепная растительность покрывала берег и склонялась к прозрачным водам бухты. Именно в этом месте, которое могло бы быть райским, Христофор Колумб установил в ноябре 1492 года крест, привезенный из Кастилии, прежде чем облюбовал Гаити. У тайнос было почти двадцать лет передышки, но на этот раз дни их были сочтены.
      Испанцев ждала достойная встреча. Устроил ее Хатуэй, который бежал на Кубу со многими своими соплеменниками, чтобы избежать полного уничтожения. Но от судьбы не уйдешь. Хатуэй с оружием в руках попытался во главе индейских воинов сбросить людей Веласкеса в море, но силы были неравны, и Хатуэй был захвачен в плен у Яра, возле Баракоа. К побежденному и приговоренному к смерти вождю подошел священник и спросил, желает ли он принять крещение, чтобы попасть на небеса. «А мои палачи – кастильцы, они крестились?» – спросил Хатуэй. «Да», – ответил священник. «Тогда они тоже попадут на небо? – уточнил вождь тайнос. – Тогда я не желаю креститься, чтобы не оказаться после смерти снова среди тех, кто истребил мой народ и собирается убить меня». Хатуэй был сожжен заживо.
      Осторожный Веласкес призвал в подкрепление помощника губернатора Ямайки Панфило де Нарваес – впоследствии одного из главных действующих лиц во время завоевания Мексики. Умелый полководец, Нарваес справился с задачей и постепенно добился подчинения касиков, павших духом после событий на Эспаньоле и не желавших продолжать борьбу, заранее зная ее исход.
      Первым испанским городом на Кубе стал Асунсьон-де-Баракоа, основанный 4 декабря 1512 года. Подхалим Веласкес назвал остров isla Ferdinandinaв честь короля Фердинанда. В довольно сюрреалистичной манере губернатор постарался воссоздать некое подобие двора, которым окружил себя Диего Колумб в Санто-Доминго. С этой целью в экспедиции, задуманной для заселения острова, приняли участие испанцы из благородных фамилий. Дабы подать пример, Веласкес обручился в Баракоа в 1512 году с Марией де Куельяр, фрейлиной вице-королевы Марии Толедской. Можно представить себе брачные торжества: над новобрачными вьется рой комаров, стражники обливаются потом под кирасами, у стен форта Себоруко плещутся волны залива, в которых отражается лунный свет. И веселый Кортес, предупредительный, как хозяин дома, переходит от одной группы гостей к другой, всегда готовый завязать душевный разговор, выведать сокровенные мысли, подметить во взгляде тень недовольства. Марии де Куельяр не суждено было вести семейную жизнь на острове: она умерла спустя неделю. Кортес оказал губернатору большую моральную поддержку.

Конфликт с Веласкесом и дело о женитьбе

      В 1513 году молодую, неокрепшую колонию раздирали споры и распри. Причиной недовольства стали невыносимо тяжелые условия жизни и жажда наживы, которая привлекла сюда большую часть людей Веласкеса и не была пока еще в достаточной степени удовлетворена. Как бы то ни было, но по создавшейся атмосфере это маленькое конкистадорское общество напоминало банку с пауками, где каждый завидовал и пакостил другому и где все визири спят и видят занять место калифа. Веласкес с его переменчивым настроением и подверженностью влиянию не мог не способствовать росту недовольства среди своих соратников. Кроме того, усложнилась политическая ситуация на островах, и под нажимом Хуана Родригеса де Фонсека, члена особого Совета Кастилии по вопросам управления Индиями, корона предприняла попытку вернуть бразды правления, переданные семье Колумба: в Санто-Доминго прибыли аудиторы ( oidores), что ослабило позицию вице-короля, создав противовес его власти.
      Конфликт с одним из ближайших помощников возник в связи с тем, что Веласкесу стало известно о готовящемся заговоре против него. Мятежники решили тайно сообщить аудиторам о притеснениях со стороны их начальника и избрали Кортеса своим полномочным представителем! В лагерь противников Веласкеса перебежал его собственный секретарь. Решив принять участие в весьма рискованной интриге, думал ли Кортес воспользоваться случаем и натравить центральную власть на Веласкеса, который был обязан своим положением исключительно доброму расположению Колумба? Что же мог такого сделать губернатор, чтобы его столь подло предало собственное окружение? Как бы то ни было, глубокой ночью под Баракоа Кортес был застигнут людьми Веласкеса, когда собирался тайно отплыть на Эспаньолу с тетрадью жалоб за пазухой. В любом заговоре обязательно найдется изменник, и вовремя предупрежденный Веласкес доставил себе маленькое удовольствие уличить Кортеса в кознях, поймав его на месте преступления. И вот наш герой заточен в крепость и в цепях ожидает, когда его поведут на виселицу. И опять Кортеса спасла женщина. Правда, эта история, замусоленная хронистами, дошла до нас в несколько искаженной форме. Гомара сочинил из этого злоключения Кортеса целый приключенческий роман в нескольких частях с дерзкими побегами, героическими подвигами и многочисленными переделками, из которых Эрнан всегда выходил с честью. В конце концов все закончилось полной победой доблестного рыцаря.
      То, что можно с уверенностью предположить, так это наличие в Баракоа сторонников Кортеса, которые вынудили Веласкеса пойти на уступки, чтобы удержать власть. Кортесу удалось встретиться с губернатором наедине и заключить почетный мир. Нам известны только два условия, явившиеся результатом этих тайных переговоров. Прежде всего, Кортес уступал свою должность казначея ( contador del rey) Амадору де Ларесу, который, по словам Лас Касаса, «не умел ни читать, ни писать, но восполнял этот недостаток осторожностью и ловкостью»; взамен Веласкес обязался предоставить ему высокий административный пост бургомистра столицы. Амадор де Ларес был своим человеком, и Кортес ничего не терял. Он этим даже воспользовался, чтобы еще усилить свое влияние. Другим условием договора по требованию Веласкеса стало согласие Кортеса жениться!
      Его свадьба, которая состоялась в начале 1514 года, по-видимому, являлась ключом к примирению с губернатором. Все свидетельства той поры подтверждают, что брак с Каталиной Хуарес был Кортесу навязан и что только этому союзу он обязан своим спасением и возвращением ему благосклонности властей. Несомненно, была какая-то история с женщинами между этими двумя мужчинами, но она осталась тайной навсегда.
      Каталина, фамилия которой в текстах пишется то Хуарес, то Ксуарес или даже Суарес, происходила из благородной семьи, переселившейся в Санто-Доминго в 1509 году вслед за Диего Колумбом. Покинув Гранаду, она перебралась через Атлантику со всей семьей: матерью Марией де Маркаида, братом Хуаном и своими сестрами. Она была внучкой Леоноры Пачеко и родственницей маркиза Вильенского и графини Медельинской. Ее отец Диего Хуарес Пачеко утверждал, что их род происходит от дома Ниебла и герцогов Медины Сидонийской. Хронисты – писали, что эта семья обеднела и дочери питали надежду выйти замуж за состоятельных людей. Неизвестно, как и почему Хуаресы в полном составе оказались на Кубе, но в любом случае они должны были войти в придворное окружение Веласкеса. Хуан, брат Каталины, завязал дружбу с Кортесом; одна из сестер, похоже, весьма нравилась губернатору. Все это, впрочем, не объясняет, почему Веласкес так настаивал, чтобы Кортес обвенчался с юной Каталиной, и почему этот союз стал платой за освобождение из темницы.
      Зато мы знаем, почему Кортес не желал жениться: в то время он счастливо жил во грехе с тайнянкой, которая родила ему дочь. Он даже крестил свою туземную подругу под именем Леоноры, а ребенку дал имя и фамилию своей матери – Каталины Писарро. Ничуть не считая этот союз мезальянсом, Кортес добился от Веласкеса обещания стать крестным отцом маленькой метиски, которое было исполнено. Позже губернатор находил удовольствие называть Кортеса compadre.
      Этот эпизод весьма показателен, поскольку Кортес впервые покидает испанский лагерь, чтобы обратиться к миру коренного населения. Решение основать семью с индейской женщиной уже говорит о многом, но, дав ребенку имя своей матери, Эрнан недвусмысленно заявил о желании включить девочку в генеалогическое древо своего рода. Его отношение к связи с Леонорой (которую он также наделит фамилией Писарро) как к настоящему брачному союзу подтверждается и тем, что в 1529 году он исхлопотал у папы римского признание маленькой Каталины законнорожденной; всегда проявлял к ней большую нежность и включил ее в завещание наравне с другими своими детьми. После завоевания Мексики он вызовет Леонору и Каталину к себе в Теночтитлан. Он сделает так, что мать его старшей дочери выйдет замуж за идальго Хуана де Сальседо, его неотлучного спутника с самой Кубы, который в 1526 году станет эшевеном ( regidor) Мехико.
      Рассмотрев внимательно этот аспект, мы, возможно, найдем в нем указание на истинную причину конфликта Кортеса с губернатором Диего Веласкесом. 1514 год ознаменовался резким изменением общественного мнения и распространением нового взгляда на конкисту. У истоков нарождающегося движения стоял доминиканец Антонио де Монтесинос, который учинил настоящий скандал в воскресенье 1511 года, подвергнув «резкой критике» Диего Колумба и encomenderosв своей ставшей знаменитой проповеди. Он обрушился на жестокость конкистадоров и прямо обвинил тех в истреблении индейцев ради одной лишь наживы и совершении тем смертного греха. Изгнанный адмиралом из Санто-Доминго и вернувшийся в Кастилию, он тем не менее был принят королем, и из его жалобы появились на свет «Бургосские законы» от 27 декабря 1512 года, которые стали первым юридически оформленным требованием хорошего обращения с индейцами. Дело сдвинулось с мертвой точки.
      Другим катализатором стало завоевание Кубы. В 1514 году завершилось ее «умиротворение». Испанцы основали семь городов и полностью овладели всем островом Фернандина. Но истребление туземцев не давало покоя наиболее порядочным людям. Операция, осуществленная Веласкесом и Нарваесом, была чудовищным преступлением против человечества. На земле, усеянной трупами, не осталось ничего, что составляло ее душу, разум и память; испанцы не оставили камня на камне от двухтысячелетней истории. Примечательно, что Лас Касас стал решительным защитником индейцев именно в 1514 году. Брат Бартоломе в свои двадцать восемь находился при Овандо в Санто-Доминго. Обладая характерной для того времени способностью сочетать несочетаемое, Лас Касас был одновременно и пастырем, и рабовладельцем-энкомендеро. В течение двенадцати лет он безжалостно эксплуатировал индейцев в своих владениях. Вместе с Кортесом он принял участие в кубинской экспедиции 1511 года и завоевании центральной части острова, получил за заслуги землю и repartiementoиндейцев на Рио Аримао возле Ксагуа (в настоящее время Сиенхуегос). Он пользовался этими благами вплоть до достопамятного воскресенья на Пасху 1514 года, когда торжественно порвал со своим прошлым, вернул энкомьенду и решил посвятить свою жизнь делу защиты индейцев.
      Кортес, который в течение стольких лет получал тот же опыт, что и Лас Касас, мог также прийти к подобному решению. Не исключено, что он примкнул к новому ультракритическому фронту, олицетворением которого стал будущий епископ Чиапаса. Можно задаться вопросом, не была ли супружеская жизнь с индианкой проявлением проиндейской позиции конкистадора? Легко представить себе ярость Веласкеса, если Кортес решил таким образом открыто выражать свое несогласие с его действиями и методами. В этом плане, обязав Кортеса обвенчаться с испанкой, Веласкес рассчитывал заставить его одуматься и вернуться в свой лагерь.
      И именно тогда проявился неординарный характер Кортеса. Да, он кастилец. Да, он христианин. Но почему при этом он не может также уважать культуру индейцев? Ни на йоту не отступив от своих убеждений и проявив в какой-то степени чувство дипломатического компромисса, он дал согласие на брак с Каталиной Хуарес в обмен на признание Веласкесом его дочери-метиски. Губернатор, попавший в ловушку, стал одновременно свидетелем на свадьбе и крестным отцом маленькой Каталины Кортес Писарро, дочери кубинской индианки.