Похождения 'Валета Треф' (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - V)

      Случилось это вот как. - Сударь,- сказал незнакомец, отражая смелые атаки Гектора,- если бы вы знали, как сильно я нуждаюсь в вашей лошади, вы не отказали бы мне, потому что...но он закончил фразу криком бешенства, так как шпага Гектора нанесла ему рану в грудь.
      - Так вот как? Ну так я не буду более щадить тебя, забияка! - и он нанес Гектору страшный удар.
      Гектор парировал удар, но это не помешало незнакомцу все же ткнуть его в руку. Тогда де Галяр вспомнил о приеме Генриха Наваррского, и вскоре шпага незнакомца вылетела из его рук, тогда как шпага Гектора прижалась к его груди.
      Незнакомец считал себя уже мертвым. - Вот удар, который мне только что показали! - сказал Гектор.- Теперь вы в моей власти, и я мог бы убить вас, если бы хотел!
      - Ну так убейте меня! - спокойно ответил незнакомец.
      - Нет, я не сделаю этого,- сказал Гектор.- Я только подумал, что, быть может, вам потому так нужна моя лошадь, что вы торопитесь на свиданье. А я... я сам люблю и понимаю, каково это...
      - Да, я отправляюсь на свиданье, и меня ждет женщина,подтвердил незнакомец.
      Гектор отнял свою шпагу от его груди и сказал: - В таком случае возьмите мою лошадь. Я не продаю, а даю ее вам взаймы. Можете прислать мне ее завтра в гостиницу "Руанская лошадь" на улице Святого Якова.
      - Я только в том случае приму ваше предложение, если вы согласитесь пожать мне руку! - ответил незнакомец, тронутый благородством юноши.
      - О, с большим удовольствием! - воскликнул Гектор и пожал руку незнакомцу, а затем, отпустив повод Вельзевула и передав его незнакомцу, грустно сказал: - Вот лошадь; скачите на ней, и да пошлет вам Господь счастья!
      Грустный тон Гектора обратил на себя внимание незнакомца.
      - Мой юный друг,- сказал он,- вы, кажется, очень несчастливы... Вы страдаете от несчастной любви?
      - Увы,да!
      - И ваше горе неисцелимо?
      - Нет, неисцелимо.
      Эти слова вырвались у Гектора стоном, в то время как он садился в седло, чтобы быстрым галопом погнать лошадь. В гостинице "Руанская лошадь" Гектор не застал никого из товарищей. Он ушел к себе в номер и там опять погрузился в свои мрачные думы. Однако прошло немного времени, в дверь постучали, и в комнату вошел Ноэ.
      - Ты весь в крови! - воскликнул он, увидав окровавленного друга.
      - Это пустяки,- ответил Гектор. - Ты дрался с кем-нибудь?
      - Да, с незнакомцем, которому продали моего Вельзевула.
      - Да что ты рассказываешь?
      Тогда Гектор передал удивленному Ноэ все детали своего необычного приключения. Ноэ внимательно слушал рассказ и потом попросил товарища описать как можно подробнее наружность незнакомца.
      - Он молод, высок ростом, очень красив, хотя через все лицо у него и идет большой шрам.
      - Шрам? - переспросил Ноэ.
      - Да.
      - У него темная борода, подстриженная острием?
      - Вот именно.
      - А ты не заметил, что он немного картавит?
      - Заметил! - удивленно ответил Гектор.- Разве ты знаешь его?
      - И ты мог убить его?
      - Господи, да как цыпленка! Ведь говорю тебе, что я держал шпагу у его груди!
      Ноэ разразился фундаментальным проклятием, после чего крикнул:
      - Ах ты тройной глупец! Как же ты не почувствовал, что этот субъект - наш злейший враг?
      - Наш... враг?
      - Да, конечно! В твоих руках была жизнь человека, который поклялся убить нашего короля, а ты выпускаешь его! Да знаешь ли ты, кто это? Это герцог Генрих Гиз, по прозванью Балафрэ!..
      Х
      Каким же образом Генрих Гиз получил лошадь Гектора? Чтобы объяснить это, мы должны вернуться к самому началу нашего настоящего рассказа.
      Читатели, конечно, помнят, что Пандрилю удалось бежать из погреба Сарры, куда его посадили до прибытия полиции. Разумеется, выбравшись из погреба, он направился прежде всего к кабачку. Как ни был умственно ограничен этот гигант, он понимал, то дом Летурно не может служить ему надежным убежищем. Но он тут же сообразил, что его беглеца, до утра не хватятся, а ведь там, в кабачке "Добрые католики", хранилась немалая пожива. Жаль было бросить на произвол судьбы все богатства, награбленные покойным кабатчиком, да и куда денешься без денег? Тогда Пандриль осторожно прокрался в зал кабачка и был немало удивлен царившим там беспорядком. Пандриль не знал, что Ноэ и Антуан Перришон только что распили здесь пару бутылок вина, и не мог объяснить себе, кто здесь хозяйничал.
      Вид поднятого люка еще больше смутил его. Он взял фонарь и спустился в погреб, но вдруг с диким воем выбежал оттуда: около лестницы лежал труп пажа, убитого Пандрилем некоторое время тому назад.
      В суеверном мозгу недалекого великана сейчас же сложилась страшная картина: убитый им паж явно поднимался наверх и пил там вино, а затем, утолив жажду, опять спустился вниз, чтобы улечься в бочку, служившую ему ложем; но хмель свалил покойника с ног, и мертвый паж упал с лестницы, не добравшись до бочки.
      Это нелепое предположение произвело такое потрясающее впечатление на глуповатого Пандриля, что он опрометью бросился вон из кабачка. Он уже не думал о богатствах покойного Летурно, его уже не манил заветный кожаный мешочек, битком набитый золотыми монетами. Нет, об одном только думал Пандриль - как бы поскорее выбраться из этих страшных мест и убежать далеко-далеко!
      Когда Пандриль пробегал мимо конюшни, оттуда раздалось ржанье Вельзевула. Пандриль вбежал в конюшню, быстро оседлал лошадь, вскочил в седло и понесся во весь дух.
      Вельзевул уносил его все дальше и дальше от страшного дома. Пандриль принялся размышлять. Он сознавал, что мало еще уйти из рук мертвого пажа, а надо спастись также и от живой полиции, это же, пожалуй, будет гораздо труднее. Ведь она не могла не обратить внимания на оборванца дикого вида, скачущего верхом на дорогой лошади; ведь у всякого стражника сейчас же должны были явиться подозрения такого сорта, что их было бы достаточно, чтобы Пандриля арестовали. Ну а из рук полиции будет не так легко вырваться, как из погреба Сарры Лорьо!
      Что же из этого следовало? Вывод был так ясен, что он не ускользнул даже от ограниченного парня. Ну, разумеется, надо продать лошадь! Во-первых, это даст некоторую сумму денег, без которых шага не сделаешь; вовторых, он, пеший, уже не стал бы обращать на себя внимание, тем более что тогда было такое время, когда оборванцы положительно наводняли Францию.
      Итак, лошадь надо было продать. Но как сделать это? О, в этом для Пандриля не было ни малейшего затруднения. У Летурно был знакомый кабатчик, имевший заведение недалеко от Монмартрских ворот. Этот кабатчик в смысле -%' *.--ke способов наживы недалеко ушел от Летурно и промышлял, между прочим, скупкой краденых лошадей. Каждый раз, когда Летурно и Пандриль приканчивали какого-нибудь запоздавшего путника, Пандриль в ту же ночь уводил лошадь на продажу к этому тайному покровителю конокрадов. К немуто и направился он теперь, не зная, конечно, что этот кабатчик был в то же время агентом герцога Гиза.
      Когда Пандриль добрался до этого кабатчика, он застал калитку открытой, но из дома не пробивалось ни единого луча света. Пандриль привязал лошадь к кольцу, вделанному у ворот, и вошел в дом.
      - Это ты, Кревкер? - раздался изнутри голос. Пандриль в смущении остановился.
      - Это ты? - повторил голос.- Нет? Так кто же это? Дверь открылась, и из внутренних комнат хлынул целый поток света. Остолбеневший от неожиданности Пандриль увидел, что к нему подскочили два молодых человека с обнаженными шпагами, тогда как третий грубо схватил парня за шиворот и, сильно встряхивая, крикнул:
      - Кто ты? Что тебе здесь нужно? Все спуталось в маленьком мозгу большого Пандриля. Ни с того ни с сего он рухнул на колени и завопил:
      - Пощадите, дорогие господа, пощадите! Это не я... я ничего не сделал! Я не покушался на убийство Сарры Лорьо, это Летурно!
      Читатели, может быть, соблаговолят вспомнить, что всего несколько дней тому назад сестра Генриха Гиза, герцогиня Монпансье, говорила брату о необходимости разыскать Сарру Лорьо, чтобы на ее сближении с Генрихом Наваррским построить разрыв последнего с Маргаритой. Поэтому легко себе представить, какое впечатление произвели слова Пандриля на человека, державшего его за шиворот и бывшего ни более ни менее как самим герцогом Гизом.
      - Что такое? - сказал последний.- Ты убил Сарру Лорьо?
      - Нет, нет, это не я, это Летурно,- завопил великан.- Да и не удалось ему... Пришли какие-то господа, которые застрелили его...
      - Какие господа?
      - Я не знаю их!
      У Пандриля от страха зуб на зуб не попадал. Герцог понял, что сначала надо успокоить парня.
      - Болван! - сказал он.- Ведь мы не полицейские и о наказании преступлений не беспокоимся. Поэтому стоит только тебе рассказать нам поподробнее всю эту историю с Саррой Лорьо, и мы отпустим тебя с миром. Даже больше... Вот, гляди! - и герцог, вынув из кармана кошелек, набитый золотом, бросил его на ближний стол.- Эти деньги будут твоими, если ты ничего не утаишь от нас. Но, если ты вздумаешь запираться или лгать, мы тут же повесим тебя. Ну, выбирай!
      Вид золота ободрил Пандриля и развязал ему язык. Он рассказал, как Летурно выследил соседку, узнал в ней Сарру Лорьо и порешил ограбить ее. Но, когда они приступили к исполнению этого намерения, ворвались два каких-то господина, которые и убили на месте Летурпо, а его, Пандриля, посадили в погреб, откуда он преблагополучно удрал.
      Герцог сразу решил, что одним из дворян, освободивших Сарру, должен был бы быть непременно Генрих Наваррский, и подумал: "Ну что же, в таком случае дело на мази. Надо будет сообщить об этом сестре Анне, и она уже придумает, что нам делать далее".
      Затем он обратился к Пандрилю: - А знаешь ли, парень, что после этой истории тебе опасно показаться на улице? Ты не сделаешь и десяти шагов, как первый встречный полицейский возьмет тебя за шиворот, и пройдет всего какая-нибудь неделька, как тебя вздернут на виселицу. Нет, тебе лучше всего остаться здесь! - Генрих Гиз отошел от двери и, приблизившись к лошади, принялся рассматривать ее.- Что за чудное животное! воскликнул он.- Я покупаю ее у тебя и даю тебе двадцать пистолей!
      Глаза Пандриля загорелись алчностью, и он только низко поклонился в ответ.
      - Значит, ты останешься здесь,- продолжал герцог.- Я беру тебя к себе на службу!
      - Я вижу, что ваша честь такой щедрый барин, служить которому одно удовольствие,- ответил Пандриль.- И если понадобится убить кого-нибудь...
      - Может быть, и придется,- ответил Гиз и, обратившись затем к Гастону де Люкс, сказал ему: - Сядь на эту лошадь и отправляйся в Медон. Скажи Анне, чтобы она больше не искала, потому что мы уже нашли. Кроме того, скажи ей, что завтра вечером я повидаюсь с нею!
      Гастон вскочил на лошадь и отправился.
      XI
      Герцог Гиз никогда не выходил днем. Прячась в кабачке, затерявшемся за городскими валами, он решался выходить лишь тогда, когда наступала ночь. Тогда он старательно закутывался в плащ, надвигал на лоб широкополую шляпу и отправлялся к своему главному агенту Ла-Шеней или же бродил в окрестностях Лувра, так как дела наваррского короля очень интересовали его.
      Кроме того, с наступлением ночи в этот маленький дом приходила какая-то таинственная личность, после ухода которой герцог сейчас же посылал гонца к своей сестре, герцогине Анне. Этой таинственной личностью была Екатерина Медичи.
      Королева-мать навещала герцога Гиза в самых разнообразных костюмах. То она являлась одетая пажом, другой раз - монахом, третий - прислугой. На следующий вечер после того, как Пандриль случайно попал на службу к герцогу, она тоже явилась, одетая в монашескую рясу.
      - Ваше величество, - сказал ей герцог, когда она вошла к нему в комнату,- я нашел Сарру Лорьо!
      - Неужели? - радостно сказала королева, а затем, вспомнив о Рене, прибавила с мрачной иронией: - Я знаю кое-кого, кто был бы очень доволен, если бы мог знать, где она находится!
      Герцог понял эти слова так, будто Екатерина имеет в виду наваррского короля, и сказал:
      - Через час я буду знать, известно ли ее местопребывание наваррскому королю или нет, и навещает ли он ее!
      - Но, герцог, это совершенно невозможно! - сказала королева.- Неужели вы думаете, что Генрих Наваррский...
      - Сейчас я докажу вам, что это возможно. Пожалуйста, накиньте на голову свой капюшон! -- сказал Гиз, а когда королева сделала это, он крикнул Пандриля и сказал ему: Расскажи вот этому монаху все, что произошло вчера в доме Сарры Лорьо.
      - Ого! - сказала королева, выслушав знакомую нам историю.Здесь есть много странного! А каковы были собою эти дворяне? спросила она Пандриля.
      - Один из них носит большую белокурую бороду. Товарищ называл его как-то странно...
      - Ноэ?
      - Вот именно. У другого - черная борода, и он выше ростом первого, но как его зовут, я не слышал. В этом смутном описании приметы Гектора де Галяр могли действительно показаться подходящими к наваррскому королю, и немудрено, если Екатерина подумала, что товарищем Ноэ в этом приключении должен был быть Генрих Наваррский.
      - Чтобы убедиться окончательно,- сказал герцог,- я отправлюсь сам побродить около дома. Вот мы и увидим, ходил ли он туда. Где я могу увидеться с вами?
      - Здесь. Я подожду вас,- ответила Екатерина.
      - Хорошо,- сказал герцог, делая Пандрилю знак следовать за ним. Пандриль повел герцога к дому Сарры. Они были уже в двух шагах от него, когда герцог услыхал стук копыт бешено мчавшейся лошади.
      - Ого! - сказал герцог.- Вот человек, который очень торопится!
      Они остановились, притаясь в тени забора, тянувшегося в этом месте дороги. Стук лошадиных копыт слышался все ближе, и наконец они увидели совсем невдалеке силуэт лошади и всадника. Лицо не было возможности разглядеть в наступившей темноте, но в тот момент, когда всадник почти поравнялся с наблюдателями, лошадь чего-то испугалась и шарахнулась в сторону. Ее испуг продолжался самое короткое время, и вскоре всадник опять понесся дальше, но, в то время как лошадь закапризничала, с уст всадника сорвалось характерное гасконское проклятие, и герцог Гиз сейчас же узнал своего тезку и соперника.
      Он выждал, пока стук копыт не замер у ворот дома Сарры, и сказал Пандрилю:
      - Я ухожу, а ты останься здесь, пока этот всадник не уйдет отсюда. Постарайся заметить, сколько времени он пробудет в доме, и, вернувшись, скажи мне!
      Затем герцог отправился домой.
      - Ну что? - нетерпеливо спросила его королева-мать.- Вы видели его?
      - Не видел, но слышал, что в сущности одно и то же.
      - И он у Сарры? - Да, ваше величество!
      Королева погрузилась в недолгую задумчивость. - Он был у Сарры вчера, был сегодня,- следовательно, по всей вероятности будет и завтра,- сказала она затем.- О, если бы Маргарита знала это!
      - Но я надеюсь, что она узнает? Королева улыбнулась под капюшоном одной из своих обычных загадочных, многозначительных улыбок, а затем сказала:
      - Дорогой герцог, мы оба стоим лицом к лицу перед критическим моментом, когда мы должны бить наверняка. До сих пор Генриху Наваррскому покровительствовала любовь его жены, имеющей громадное влияние на короля Карла. Но, если жена отвернется от Генриха, король тоже лишит его своего покровительства.
      - Но мне кажется, что Маргарита не станет любить Генриха более, если убедится в его неверности! - воскликнул Генрих Гиз.
      - Полно, милый герцог! - покровительственно ответила королева.- Вы очень опытны в делах политики, но в любви ровно ничего не понимаете. Правда, Маргарита способна возненавидеть мужа в тот день, когда в ее руках будут доказательства его измены. Но как доставить ей эти доказательства?
      - Я отправлюсь к ней и подтвержу эту измену под своим честным словом!
      - Она не поверит вам. Ведь любовь слепа.
      - Ну а если я покажу ей Генриха сидящим у ног Сарры?
      - Это было бы трудно. Прежде всего поверьте, что, пока около Маргариты будет находиться эта тонкая бестия Нанси, вам не придется повидать Маргариту. А если даже вы и добьетесь свиданья, эта пронырливая девка, которая очень расположена к наваррскому королю, сумеет убедить Маргариту, что она плохо видела, что ее обманули и тому подобное...
      - Что же нам делать, по-вашему?
      - Первым делом необходимо избавиться от Нанси.
      - Но, помилуйте, нельзя же убивать женщину!
      - Кто говорит вам об убийстве? Ее просто надо похитить.
      - Но как сделать это?
      - Это я возьму на себя. Затем мы отправим ее на некоторое время к герцогине Монпансье, которая должна будет постеречь ее.
      - Хорошо,- сказал герцог.- Я сегодня же увижусь с сестрой и передам ей это.
      - Отлично! - ответила королева.- Значит, дело решено, и мы будем действовать.
      Через десять минут герцог уже мчался в Медон на Вельзевуле, и тут-то с ним и случилась история, которую мы описали в девятой главе. Мы знаем, что из этой истории, заключавшейся во встрече и дуэли с настоящим хозяином лошади, герцог выпутался вполне благополучно. Через час он уже сидел у сестры в ее медонском домике и совещался с нею относительно похищения Нанси и способа вновь вернуть любовь королевы Маргариты.
      XII
      На следующий день вечером, после свидания герцога Гиза с королевой-матерью, королева Маргарита сидела у себя совершенно одна, если не считать Нанси, которая озабоченно сновала по комнате. Вот уже целый час Нанси была у Маргариты, а наваррская королева не проронила ни единого слова, пребывая в глубокой и мрачной задумчивости. Долее Нанси не могла вынести подобную неопределенность и, желая вызвать королеву на объяснения, спросила:
      - Разве вы не будете одеваться, ваше величество?
      - Нет! - сухо ответила Маргарита.
      - А ведь обыкновенно вы, ваше величество, по вечерам навещаете короля.
      - Сегодня я не пойду.
      - Ваше величество чувствуют себя нездоровой?
      - Нет.
      - Или обеспокоенной чем-нибудь?
      - Да,- ответила королева, вздрогнув.
      - Но чем же? - уже совсем без стеснения спросила Нанси.
      - Как ты думаешь, любит ли меня муж? - ответила Маргарита вопросом на вопрос.
      "Гм!.. Небесные хляби разверзлись, и гроза разражается!" подумала Нанси, а вслух сказала:
      - Но я не понимаю такого вопроса, ваше величество! Вы сами должны отлично знать, что король обожает вас!
      Маргарита ничего не ответила на эту фразу и опять погрузилась в свою мрачную задумчивость. "Ничего,- подумала Нанси.- Раз уж она начала говорить, она до чего-нибудь обязательно договорится". Прошло несколько минут. Наконец Маргарита спросила:
      - В каком часу ушел из дома король?
      - Но я, право, не знаю, государыня... кажется, после ужина.
      - Ага! - мрачно кинула Маргарита.
      - Но ведь вы сами знаете, ваше величество, что у его величества, вашего супруга, болезненная страсть мешаться в политику.
      Маргарита отошла от окна и уселась за рабочим столиком. Она помолчала несколько минут, а потом сказала:
      - Уж очень поздно занимается политикой король!
      - Поздно? - переспросила Нанси. - Ваше величество, вероятно, хотите сказать "слишком рано"? Ведь король так молод...
      - Я хочу сказать, что он занимается политикой слишком поздно ночью.
      - Ну так что же? Бывают дела, которые нельзя делать днем.
      - Да знаешь ли ты, что вчера он вернулся под самое утро!.. Неужели?
      - А потом...- Маргарита остановилась в нерешительности.
      - Господи!..- смеясь сказала Нанси.- Можно подумать, что вы ревнуете его величество!
      - У меня для этого достаточно оснований. В последнее время он стал холоден, задумчив...
      - Его величество с головой ушел в политику!
      - Но мне не нравится, зачем он мешает в политику женщин,- сказала Маргарита, решив наконец выложить своей наперстнице всю правду.
      - Женщин? - с негодованием повторила та.
      - Да, женщин, которые дарят ему расшитые носовые платки,- и с этими словами Маргарита швырнула Нанси платочек, который до сих пор она нервно мяла в судорожно зажатой руке.
      Нанси подхватила платок, тщательно осмотрела его со всех сторон и в заключение расхохоталась.
      - Как, ты смеешься? - возмущенно крикнула королева. - О, я понимаю, что это нехорошо с моей стороны... Если, ваше величество, узнаете правду...
      - Правду?
      - Быть может, вы прогоните меня.
      - Прогоню тебя?
      - Конечно, я была не права... Я понимаю... Ведь это я дала его величеству этот платок.
      Маргарита просто не верила своим ушам. Нанси казалась вконец переконфуженной; она смущенно потупилась и имела вид страшной грешницы.
      - О, не принимайте этого во зло, ваше величество! смущенно пробормотала она.- Ведь я готова отдать за вас всю свою кровь.
      - Да скажешь ли ты толком наконец! - нетерпеливо крикнула Маргарита.- Это твой платок?
      - Мой, государыня.
      - И ты дала его королю?
      - О, нет, я только одолжила его. Я слишком бедная девушка, чтобы дарить платки из тонкого батиста, доставшиеся мне по наследству от предков.
      - Но как же это случилось, что ты одолжила королю платок?
      - Если бы я была уверена заранее в прощении вашего величества, я все рассказала бы вам!
      - Да я прощаю тебя, прощаю! Говори только, пожалуйста!
      - Я ведь люблю посмеяться и похохотать... Ну так вот, вчера вечером я встретила его величество, вашего супруга, на маленькой лестнице, которая ведет к потерне. Я гуляла по берегу реки...
      - С Раулем, конечно?
      - Да, с ним... Ну вот, когда я возвращалась домой, было довольно темно, на лестнице стоял полный мрак. В то время как я поднималась наверх, оттуда кто-то спускался. Мое платье производило страшный шум, и спускавшийся вполголоса окликнул: "Кто идет?" Я не узнала голоса, подумала, что это господин Пибрак, и решила подшутить над ним. Когда он поравнялся со мной, я обняла его обеими руками за шею и измененным голосом шепнула: "Я - знатная дама, которая безумно влюблена в вас, но никогда не решалась признаться в этом". Тогда повстречавшийся мне человек громко расхохотался, и я, к своему ужасу, узнала, что это - король... Что мне делать? Я хотела бежать, но король схватил меня и сказал: "Так вы любите меня, прекрасная незнакомка? В таком случае скажите мне свое имя, чтобы я мог сообщить его королеве Маргарите!" Тогда я стала отчаянно отбиваться, и в конце концов мне удалось вырваться, но мой платок остался в руках его величества.
      Маргарита смеялась словно сумасшедшая во время этого рассказа. Затем она сказала:
      - Так вот как было дело? Ах ты проказница! А я-то... Представь себе, сегодня утром я нашла этот платок под подушкой Анри, и с этого момента хожу как потерянная!
      - Если бы вы, ваше величество, соблаговолили рассказать мне о своем горе, все объяснилось бы раньше!
      - Да, но не думай, что мои муки кончились!
      - Ах, государыня, но ведь его величество искренне обожает вас!
      - Да куда же он уходит по ночам?
      - Уж это - дело политики, ваше величество. Наступило краткое молчанье. Затем Нанси вкрадчиво сказала:
      - Может быть, вы позволите мне, ваше величество, пойти немного прогуляться?
      - С Раулем, конечно!
      - Ах, этот бедный мальчик! Я обещала выйти за него замуж, когда ему исполнится двадцать лет, и ему приходится ждать еще целых два года... Надо же мне заботиться, чтобы он не терял терпенья!
      - Хорошо, ступай! - сказала королева, улыбаясь.
      - Ах, вы так добры, ваше величество! - пролепетала Нанси, сейчас же убегая. Однако она отправилась не на прогулку, а побежала в прихожую апартаментов короля Карла, где дежурил Рауль. Тот кинулся ей навстречу.
      - Идем скорее, ты нужен мне,- сказала она. Рауль попросил товарища-пажа побыть на его месте и отправился за Нанси.
      Она провела его в свою комнату и, тщательно заперев дверь, сказала:
      - Ах, друг мой!.. Если бы ты знал, какую грозу мне удалось отвести!
      - Что вы говорите! - удивленно спросил Рауль. - Ну да! Королева Маргарита ревнует своего супруга, и далеко не без основания, потому что ты ведь помнишь, что я рассказывала тебе вчера о разговоре, подслушанном мною через замочную скважину?
      - Между королем Генрихом и Ноэ? Помню.
      - Но понимаешь ли, какой ужас? Ведь король пробыл у своей Сарры до утра!
      - Ну, и королева...
      - Королева нашла под подушкой платок, который дала Сарра своему венценосному обожателю!
      - Ах, черт! - По счастью, на платке не оказалось никакой метки или значка, так что мне не трудно было придумать целую историю. Я сейчас расскажу тебе ее, а ты постарайся запомнить дословно! - Нанси рассказала Раулю то, что она перед тем налгала Маргарите, и затем продолжала: - Теперь вот что. Ты должен выйти на берег реки и ждать там, пока король не вернется. Обыкновенно он возвращается прибрежной потерной. Ты остановишь его и расскажешь ему все, что случилось. Скажи ему, чтобы он рассказал королеве всю эту басенку ранее того, как она начнет спрашивать. Я же буду на страже около королевы.
      - Ну хорошо,- сказал Рауль.- Допустим, что на сегодня гроза отведена. Ну а завтра?
      - Завтра... Ну, это другое дело. Никакого "завтра" даже и не будет. Я сегодня же вечером увижу наваррского короля и поговорю с ним с глазу на глаз. Ручаюсь тебе, что я заставлю его клятвенно обещать мне не бывать более у Сарры.
      - Ну, едва ли...
      - Полно! Я не очень-то неловка в таких делах, ты сам знаешь. Что же касается графа де Ноэ, то за то, что он разыскал красотку-еврейку, о которой наш король и думать забыл, я проучу его как следует!
      - Ах, Нанси, дорогая моя Нанси! - сказал паж.- Вы такая женщина, каких больше нет!
      - Дурачок! - ответила она, взяв Рауля за розовый подбородок.- Ну а теперь пойдем к реке. Мы погуляем там полчасика, а потом ты останешься на страже.
      Они взялись за руки и направились на набережную. Погуляв там, Нанси простилась с Раулем и через ту же потерну направилась обратно во дворец. Но, когда она дошла до темной лестницы, ей не пришлось сделать и двух шагов, как ее обхватили две сильные руки, и не успела девушка издать крик, как на лицо ей легла глухая маска. Затем Нанси скрутили веревкой, подняли на руки и понесли куда-то...
      XIII
      Нанси скрутили так быстро, глухую маску, не пропускавшую звуков, ей наложили на лицо так прочно, что девушка не могла ни оказать сопротивление насильникам, ни хотя бы крикнуть о помощи. К тому же на лестнице было так темно, что Нанси не могла рассмотреть, с кем ей приходится иметь дело. Все это в значительной степени усложнило ее положение; к тому же еще, должно быть, для большей безопасности, поверх маски ей накинули на голову какой-то капюшон, который доходил до самой шеи и не только ослеплял, но и грозил задушить девушку.
      Сопротивляться было бесполезно, и Нанси спокойно предоставила себя воле похитителей, не тратя времени на лишнюю борьбу и только стараясь как можно подробнее воспринять все доступные ей впечатления, по которым можно было бы судить о том, что с нею собираются сделать.
      После того как похитители с Нанси несколько раз поднимались и опускались по лестнице, она почувствовала, что ее кладут на какое-то зыбкое ложе. Вдруг последнее заколыхалось еще более, и Нанси поняла, что ее везут кудато. В тот же момент кто-то склонился к ее уху и прошептал:
      - Если вы хотите избавиться от маски, от которой вам трудно дышать, ее снимут. Но помните: стоит вам только крикнуть, и вас убьют на месте. Сообщите знаком свое согласие.
      Нанси утвердительно кивнула головой. Тогда незнакомец просунул руку под капюшон и отстегнул завязки маски.
      Теперь Нанси стало немного легче, но только очень немного. Правда, она могла дышать гораздо свободнее, могла слышать и говорить, но зато не могла видеть, так как плотный капюшон закрывал ей лицо, а связанные за спиной руки лишали ее всякой свободы действий.
      Мы уже достаточно знакомы с этой хитрой, пронырливой девушкой, чтобы представить себе ее дальнейшее отношение к этой истории. Досада Нанси была очень велика, но она понимала, что теперь не время выражать в резкой форме свое негодование и что всякая форма сопротивления равно окажется вредной и даже опасной для нее самой. Поэтому она прежде всего захотела отдать себе отчет в происходящем и, откинувшись с удобством на спину, принялась думать.
      Кому могло понадобиться это похищение? Личных врагов у нее не было, как не было и пламенных отвергнутых поклонников. Следовательно, это похищение не было актом мести против нее лично. Для чего же оно предпринималось? Для того, чтобы на время устранить ее. Значит, она комунибудь мешала? Но кому и в чем?
      Не надо было обладать даже такой ясностью и логичностью мышления, которой отличалась Нанси, чтобы догадаться, в чем тут дело. Из подслушанного ею разговора Лагира с Ноэ она знала, что герцогиня Монпансье решила поссорить наваррскую королевскую чету и вновь свести своего брата с Маргаритой. Эта ссора могла быть достигнута возбуждением в наваррской королеве ревности, для чего надо было отыскать и подсунуть Генриху Наваррскому скрывшуюся красотку-еврейку. Теперь Генрих нашел Сарру. Ясно, что это стало известно Гизам, и они решили "ковать железо, пока оно горячо". Для большего успеха задуманного предприятия они решили отстранить ту, которую весь Лувр звал "тонкой бестией" и которая горячо стояла на страже интересов наваррской четы.
      "Так - думала Нанси под плавное покачивание экипажа.Значит, меня приказал похитить герцог Гиз? Что же, это по крайней мере галантный человек, и от него мне нечего опасаться для себя лично!"
      Затем она сказала своему соседу: - Я не знаю, куда вы
      увозите меня, я не настаиваю на том, чтобы вы разъяснили мне это. Но вы должны согласиться, что в конце концов я только слабая, беззащитная женщина, с которой грех обращаться настолько сурово, как это делают сейчас.