На грани

Он наполнил свой стакан и откинулся на спинку стула.

– Как называется ваша газета? – спросил он.

– Это не газета, а журнал. Он стал выходить недавно, но у него хорошая перспектива. Выходит раз в две недели. «Прожектор». Возможно, он вам встречался.

«Прожектор» на самом деле был новым изданием. Он попался ей на глаза, когда она летела в Дублин.

– Нет, не встречался, – сказал он. – Но мне кажется, едва ли кого-то удивит, что человек живет отшельником, не так ли?

– Нет, я с вами не согласна.

Его глаз внимательно наблюдал за ней. Она выпустила клуб дыма.

– Значит, вами руководило только профессиональное любопытство, когда вы ночью, не дождавшись утра, чтобы официально договориться со мной о встрече, отправились к озеру?

– Естественно. И еще тот факт, что вы живете на острове. Острова всегда кажутся загадочными. Особенно ночью.

– Вы ничего не боитесь?

– Я испугалась, когда ваш оруженосец Майкл и этот неприятный почтмейстер подхватили меня и поволокли к лодке.

– И каковы же, по вашему мнению, были их намерения?

– Изнасиловать, убить.

– Вот к чему приводит чтение английских газет и сочинение статей для журналов в ярких обложках. Может, вас это удивит, но в Ирландии очень миролюбивое население. Изнасилования случаются очень редко. У нас не насилуют своих женщин.

На этот раз Шейла невольно улыбнулась. Уверенность постепенно возвращалась к ней. Парировать удар и атаковать. Она может часами вести разговор в подобной манере.

– Могу я процитировать ваши слова?

– Мне бы не хотелось. Это не пойдет на пользу сложившемуся образу ирландца. Нам нравится изображать дьяволов. Этим мы добиваемся большого уважения к себе. Налить вам еще виски?

– Да, спасибо.

«Если бы я была на репетиции, – подумала она, – сейчас режиссер сказал бы, чтобы я изменила позу. Чтобы налила себе виски из графина, встала и оглядела комнату. Нет, лучше оставаться на месте».

– А теперь настала ваша очередь отвечать на вопросы, – сказала она. – Ваш лодочник всегда похищает туристов?

– Нет, вы первая. Вы должны этим гордиться.

– Я сказала и ему, – продолжала она, – и почтмейстеру, что время для визитов слишком позднее и что я вернусь завтра утром. Но они не захотели меня слушать. А когда я вошла в дом, меня обыскал стюард.

– Боб очень тщательно выполняет свои обязанности. Это старый морской обычай. Мы всегда обыскивали всех местных девушек, которые приходили к нам на корабль. Это было и своего рода развлечением.

– Ложь, – сказала она.

– Ничего подобного, уверяю вас. Мне говорили, что сейчас уже так не делают. От этого мы получали такое же удовольствие, как от ежедневной порции рома. В этом-то заключается еще одна причина, почему молодежь не хочет идти во флот. Эти слова можете процитировать, если хотите.

Она пристально взглянула на него.

– Вы сожалеете о том, что оставили военную службу?

– Ни в малейшей степени. Я получил все, что хотел.

– За исключением повышения?

– А, к черту повышение! Кто захочет командовать кораблем в мирное время, когда судно успевает устареть еще до того, как оно спущено на воду? Да и перспектива просиживать штаны в адмиралтействе или в какой-нибудь сухопутной конторе меня не прельщала. Кроме того, у меня здесь было много работы.

– Например?

– Исследовать свою страну. Изучать историю. Нет, не времен Кромвеля, а более древнюю. Это гораздо интереснее. Я написал массу статей на эту тему. Одна или две были опубликованы в журналах. Мне не платят за мои статьи. В отличие от вас, журналистов.

Он опять улыбнулся. На этот раз улыбка была доброй, но не в общепринятом смысле слова, а с точки зрения Шейлы. На самом деле его улыбка была подзадоривающей, даже вызывающей. («Был душой общества на вечеринках».) Ну что, пора? Осмелится ли она?

– Я понимаю, – проговорила она, – что мой вопрос может показаться бестактным, но моих читателей наверняка заинтересует ваша личная жизнь. У вас на письменном столе стоит фотография. Значит, вы женаты?

– Да, – ответил он, – это трагедия моей жизни. Через несколько месяцев после свадьбы она погибла в автомобильной катастрофе. А я, к своему несчастью, остался жив. Именно тогда я лишился глаза.

Она никак не могла придумать, что сказать. Импровизируй… импровизируй.

– Какой ужас, – пробормотала она, – простите меня.

– Ничего, ничего. Это дело прошлого. Естественно, я после этого долго не мог прийти в себя, но потом привык, адаптировался. А что мне оставалось делать? К тому времени я уже ушел в отставку, и это еще больше все осложнило – у меня не было возможности отвлечься от своих переживаний. Но, как я сказал, это дело давно минувших дней.

Значит, он на самом деле во все это верит? Действительно считает, что был женат на ее матери и что она погибла в автомобильной катастрофе? Должно быть, он повредился в рассудке, когда попал в аварию, с ним, наверное, что-то случилось. Интересно, когда он подделал фотографию? После аварии или до? И зачем? Ее вновь охватило сомнение. Он уже совсем было понравился ей, она расслабилась – и тут такое. Если он невменяем, то как ей держать себя, что она должна делать? Она встала и подошла к камину. Как странно, подумала она, ей никто не указывал, что нужно вставать, рядом ведь нет режиссера, и она не играет. Пьеса становится реальностью.

– Послушайте, – сказала она, – кажется, мне не очень хочется писать статью. Это несправедливо по отношению к вам. Вы прошли через такие испытания. Сначала я этого не понимала. Уверена, что редактор согласится со мной. В задачу нашего журнала не входит исследовать чьи-либо страдания. У нашего журнала совершенно другая направленность.

– Да? – проговорил он. – Как жаль. А я-то надеялся почитать про себя. Между прочем, я тщеславен.

Он опять принялся гладить собаку, но его глаз продолжал следить за Шейлой.

– Ну, – начала она, пытаясь подобрать слова, – я могу написать о том, что вы живете на острове, что любите собак, увлекаетесь древней историей… и тому подобное.

– Вы считаете, что этот материал может показаться редактору чересчур скучным, и статью не напечатают?

– Нет, вовсе нет.

Внезапно он рассмеялся, спустил собаку на пол и встал рядом с Шейлой.

– Вам придется придумать что-нибудь получше, чтобы выйти сухой из воды, – сказал он. – Давайте поговорим об этом утром. Если вы решитесь, вы расскажете мне, кто вы на самом деле. Если вы действительно журналистка, в чем я сомневаюсь, то вас сюда послали не для того, чтобы слушать мои рассказы про мои любимые занятия и собак. Как это ни странно, но вы мне кого-то напоминаете – никак не могу вспомнить кого.

Он улыбнулся ей. Такой уверенный в себе и совсем не сумасшедший. Он тоже ей напоминал… о чем? О том, как она сидела в отцовской каюте на «Экскалибуре»? О том, как отец подбрасывал ее под потолок, а у нее дух захватывало от страха и восторга? Или на нее подействовал запах одеколона, которым пользовались и ее отец, и этот человек, одеколона, столь непохожего на современные вонючие лосьоны после бритья…

– Я всем всегда кого-то напоминаю, – ответила она. – У меня нет своей индивидуальности. А вы мне напомнили Моше Даяна.

Он дотронулся до черной повязки.

– Это сделано намеренно: если бы мы с ним носили повязки телесного цвета, никто бы нас не заметил. А черный привлекает внимание. И на женщин действует точно так же, как черные чулки на мужчин.

Он прошел через комнату и открыл дверь.

– Боб, – позвал он.

– Сэр, – послышалось из кухни.

– План «Б» в действии?

– Майкл уже у пристани, сэр.

– Отлично! – он повернулся к Шейле. – Позвольте мне показать вам дом.

Из услышанного она сделала вывод, что Майкл ждет приказа переправить ее на лодке в Боллифейн. Когда она вернется в «Килмор Армз», у нее будет достаточно времени, чтобы решить, возвращаться ли сюда утром и продолжать играть эту комедию или же забыть о своей миссии и поехать домой. Он вел ее по коридору, распахивая перед ней одну дверь за другой. На каждой была табличка с названием. «Центральный пост»… «Сигнальная»… «Судовой лазарет»… «Кубрик»… «Так и есть, – сказала она себе. – Ему кажется, что он живет на борту корабля. Именно таким образом ему удалось справиться с разочарованием, с несправедливостью».

– У нас все очень четко организовано, – говорил он. – Нам не нужен телефон – мы связываемся с материком по радио. Если человек живет на острове, он должен быть независимым в экономическом отношении. Как корабль в море. Я все это построил своими руками. Когда я приехал на Лэм Айленд, здесь не было даже сарая, а теперь это настоящий флагман. Отсюда я могу командовать целым флотом.

Он победно улыбнулся ей. «Он действительно сумасшедший, – подумала она, – самый настоящий помешанный. Однако он довольно привлекателен. И даже очень. И совсем несложно поверить в то, что он говорит».

– Сколько человек здесь живет?

– Десять, включая меня. А вот и мое жилище.

Они подошли к двери, расположенной в самом конце коридора. Она вела в отдельное крыло, в котором были три комнаты и ванная. На одной из дверей была табличка: «Капитан 3-го ранга Барри».

– Вот здесь я и живу, – сказал он и распахнул дверь. Перед Шейлой оказалась самая настоящая капитанская каюта, только не с койкой, а с кроватью. Знакомая до боли обстановка вызвала у нее внезапный приступ тоски.

– Комнаты для гостей – рядом, – сообщил он. – Номера 1 и 2. Номер 1 выходит окнами на озеро.

Он провел ее в комнату и раздвинул шторы. В небе ярко светила луна, освещая озеро и склонившиеся над водой деревья. Все вокруг так и дышало покоем. Лэм Айленд больше не казался зловещим. Ситуация изменилась, и теперь уже берег Боллифейна выглядел мрачным и пугающим.

– Я бы тоже согласилась стать отшельницей и жить здесь, – сказала она и, отвернувшись от окна, добавила: – Я отняла у вас так много времени. И Майкл, наверное, давно ждет, чтобы отвезти меня назад.

Он включил лампу на столике у кровати.

– А вы не вернетесь сегодня домой. План «Б» в действии.

– Что вы имеете в виду?

Единственный глаз, приводивший ее в смущение, весело блеснул.

– Когда мне сказали, что меня хочет видеть молодая дама, я выработал план действий. План «А» значил, что, если посетительница не будет представлять собой ничего интересного, ее отвезут обратно в Боллифейн. А план «Б» предполагал, что посетительница станет моей гостьей, что ее вещи заберут из «Килмор Армз», доставят сюда и предупредят Тима Доэрти. Он не проболтается.

Она изумленно уставилась на него. Ее опять охватило чувство неловкости.

– Вы быстро принимаете решения: ведь вы отдали приказание о плане «Б», как только вошли в комнату.

– Правильно. Мне нравится быстро принимать решения. А вот и Боб с вашими вещами.

Послышался кашель, слабый стук в дверь. Вошел стюард с ее чемоданом. Они, должно быть, все упаковали даже те мелочи, которые она успела вынуть в гостинице. В руках Боб держал карты и ее сумочку, которую она оставила в машине. Они ни о чем не забыли.

– Спасибо, Боб, – сказал Ник. – Мисс Блэр позвонит, когда захочет, чтобы ей подали завтрак.

Стюард поставил ее чемодан, пробормотал: «Спокойной ночи, мисс» – и удалился. «Ну и что же мне делать дальше?» – подумала Шейла. Он внимательно наблюдал за ней, продолжая довольно улыбаться. «Когда сомневаешься, – сказала себе Шейла, – надо зевнуть. Веди себя как ни в чем не бывало. Сделай вид, будто подобные вещи происходят с тобой каждую ночь». Она открыла сумочку, достала расческу и начала причесываться, напевая себе под нос какую-то песенку.

– Не надо было вам уходить в отставку, – заметила она. – Такой организаторский талант пропадает зря. Вам следовало бы командовать Средиземноморским флотом. Составлять планы маневров или что-нибудь в этом роде.

– Именно этим я и занимаюсь. Вы получите приказ, как только этот корабль прибудет на базу. Я вас покидаю, у меня еще есть кое-какие дела. Между прочим… – он помолчал, – вам нет нужды запирать дверь: вы в полной безопасности.

– Я даже не думала об этом, – ответила она. – Так как я журналистка, я привыкла много путешествовать и ночевать в самых неприспособленных местах. Я никогда в темноте не заблужусь в незнакомом коридоре.

«Вот тебе, – подумала она. – Это послужит тебе уроком. А теперь исчезни и отправляйся переворачивать вверх дном всю мебель…».

– Ага, – проговорил он, – так вот вы как. Значит, дверь придется запирать мне, а не вам. Спасибо за предупреждение.

Он вышел из комнаты, и его смех еще долго звучал в коридоре. Занавес. Черт подери: последнее слово осталось за ним.

Она раскрыла чемодан. Одежда, ночная рубашка, косметика – все аккуратно сложено. В сумочке все на месте. К счастью, она оформила машину на свой сценический псевдоним. Не было ничего, что связывало ее с Шейлой Моней. Она заметила, что карта сложена по-другому. Ничего страшного. Она отметила Боллифейн и озеро Торра синим карандашом, но ведь любой журналист сделал бы то же самое на ее месте. Хотя нет, что-то пропало – пропал конверт, который она вложила в путеводитель. Конверт с листком, на который она списала даты из документа, найденного у отца в столе.

Когда Шейла проснулась, комната была залита ярким солнцем. Она взглянула на часы, стоявшие на столике у кровати. Четверть десятого. Она проспала почти десять часов. Она встала и, подойдя к окну, раздвинула шторы. Оказалось, что ее комната – самая крайняя. Прямо под окном была зеленая лужайка, тянувшаяся до деревьев, которые отделяли дом от озера. Сквозь зелень просвечивала сверкающая на солнце вода. Озеро, ночью такое спокойное и тихое, было покрыто рябью. Гонимые ветром небольшие волны с шорохом набегали на берег. Ник предупредил стюарда, что она позвонит, чтобы ей принесли завтрак. Она подняла трубку стоявшего возле кровати телефона. Боб ответил сразу.

– Да, мисс. Апельсиновый сок? Кофе? Булочки? Мед?

– Будьте любезны…

«Вот это обслуживание, – подумала она. – В „Килмор Армз“ такого не было бы». Через четыре минуты вошел Боб. Он поставил поднос на столик, а рядом положил сложенную утреннюю газету.

– Капитан шлет вам свои наилучшие пожелания, мисс, – сказал он. – Он надеется, что вы хорошо спали. Скажите мне, если вам что-нибудь понадобится.

«Мне хотелось бы знать, кто вытащил конверт из моего путеводителя: господин Доэрти в „Килмор Армз“ или господин О'Рейлли с почты, – подумала Шейла. – Или это был ты, Мальволио? Вряд ли кто-нибудь обратил бы на конверт внимание, если бы я не написала на нем: „Н.Барри. Возможно, очень важные даты“.

– Мне ничего не нужно. Спасибо, Боб, – ответила она. Позавтракав, она надела свитер и джинсы и с особой тщательностью подкрасила глаза. Она была готова ко всем сюрпризам Ника. Пройдя по коридору, она толкнула вращающуюся дверь и вошла в гостиную. Дверь была открыта, но комната оказалась пустой. Почему-то она думала, что он будет сидеть за письменным столом. Она подошла к столу и, посмотрев, нет ли кого-нибудь поблизости, принялась внимательно изучать фотографию. «Сейчас Ник намного привлекательнее, чем тогда», – подумала она. В юности он, должно быть, у всех вызывал раздражение своим самодовольным видом. «Все дело в том, – решила она, – что они оба были влюблены в маму, а когда папа победил в этом поединке, Ник скис. И начал искать повод к ссоре. Странно, что мама об этом не упомянула. Ведь она всегда так много рассказывала о старых поклонниках». Шейла знала, что это несправедливо по отношению к матери, но она никак не могла понять, что нашли в ней эти двое мужчин, если не считать самого банального хорошенького личика. Она слишком ярко красит губы, хотя эта мода давным-давно прошла. Чересчур много снобизма, так любит небрежно упомянуть в разговоре какое-нибудь известное имя. Шейла с отцом всегда переглядывались и подмигивали друг другу, когда мать начинала хвастаться своим знакомством со знаменитостями перед чужими людьми.

Тихое покашливание предупредило ее, что за ней из коридора наблюдает стюард.

– Если вы ищете капитана, мисс, то он на вырубке. Позвольте я провожу вас.

– Спасибо, Боб.

Они вышли, и он сказал:

– Капитан работает на площадке. Это всего в десяти минутах ходьбы.

На площадке… Должно быть, валит деревья. Она пошла по тропинке, петлявшей в густом лесу, через который не было видно озера. «Стоит только сойти с дорожки, – подумала она, – и заблудишься. Будешь кружить между стволов и так и не выйдешь к озеру». Ветер качал вершины деревьев над ее головой. Не было слышно ни птиц, ни плеска воды, все вокруг замерло. Заблудишься – и тебя никогда не найдут. Может, лучше повернуть назад, по следам дойти до дома и сказать стюарду, что она предпочитает дожидаться капитана Барри в гостиной. Она заколебалась, но было уже поздно: к ней направлялся Майкл. В руках у него была лопата.

– Капитан ждет вас, мисс. Он хочет показать вам могилу. Мы только что выкопали ее.

О Боже, какую могилу, для кого? Кровь отхлынула от лица. Майкл не улыбался. Он кивнул головой в сторону вырубки. Там она увидела остальных. Ника и еще двоих мужчин, склонившихся над чем-то. Она почувствовала, как подгибаются ноги и сердце выскакивает из груди.

– Мисс Блэр здесь, сэр, – сообщил Майкл.

Ник повернулся и выпрямился. Он был одет так же, как и остальные: в фуфайку и джинсы. Но в руках у него была не лопата, а топор.

– Итак, – объявил он, – час настал. Подойдите сюда и станьте на колени.

Он опустил руку ей на плечо и подтолкнул ее к разверзшейся перед ней широкой яме. Она была не в силах вымолвить хотя бы слово. Она только смотрела на высокую кучу земли, сваленной на противоположном краю ямы, на медленно падающие листья, качающиеся ветви деревьев. Бессознательно повинуясь его приказу, она встала на колени и закрыла руками лицо.

– Что вы делаете? – В вопросе Ника звучало изумление. – Ведь вы не можете смотреть с закрытыми глазами. Вам выпала огромная честь. Вы, наверное, единственная англичанка, которая когда-либо присутствовала при раскопках ирландского захоронения периода мегалита. Мы называем их «каменными пирамидами». Мы с ребятами вели раскопки много недель.

Придя в себя, Шейла обнаружила, что сидит под деревом, склонив голову на колени. Сознание постепенно прояснялось, голова переставала кружиться. Шейла была вся в холодном поту.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – сказала она.

– Не стесняйтесь, – ответил он. – Не обращайте на меня внимания.

Она открыла глаза. Мужчины ушли. Над ней склонился Ник.

– Вот что бывает, когда на завтрак пьешь только кофе, – заметил он. – Нельзя начинать день с пустым желудком.

Он направился к яме.

– Я связываю большие надежды с этой находкой. Захоронение в отличном состоянии по сравнению с другими. Я случайно наткнулся на него несколько недель назад. Мы откопали внешний двор и часть галереи, которая относится к захоронению как таковому. Его никто не тревожил, начиная с 1500 года до нашей эры. Нельзя, чтобы кто-нибудь проведал о нашей находке, иначе сюда сбегутся все археологи мира и начнут фотографировать, а это только подольет масла в огонь. Вам лучше?

– Не знаю, – слабым голосом проговорила она. – Кажется, да.

– Ну, тогда пойдем, посмотрим.

Она заставила себя приблизиться к яме и заглянула вглубь. Куча камней, что-то вроде арки, часть стены. Она была слишком напугана и ошарашена собственной ошибкой, чтобы проявить свой восторг.

– Очень интересно, – сказала она – и вдруг разрыдалась, что привело ее в еще большее смущение, чем тошнота.

Он удивленно взглянул на нее, потом взял под руку и повел через лес, насвистывая какой-то мотив. Вскоре лес закончился, и они оказались перед озером.

– Боллифейн расположен к западу. Отсюда его не видно. К северу озеро расширяется и лоскутами врезается в материк. Зимой в камыши прилетают утки. Я никогда не стреляю их. А летом я всегда плаваю перед завтраком.

Наконец Шейла успокоилась. Он дал ей время, чтобы взять себя в руки, а так как в настоящий момент именно это имело для нее наибольшее значение, она была ему безмерно благодарна.

– Простите меня, – сказала она. – Честно говоря, когда я увидела Майкла с лопатой в руках и когда он упомянул про какую-то могилу, я решила, что настал мой смертный час.

Он изумленно уставился на нее. Потом улыбнулся.

– Вы не так стойки, как пытаетесь казаться. Ваша хвастливая болтовня – самый настоящий блеф.

– Частично, – призналась она, – но я никогда еще не оказывалась на острове наедине с отшельником. Теперь я понимаю, почему меня похитили. Вы не хотите, чтобы в прессу просочились сведения о вашей находке, относящейся к мегалиту. Ну ладно, так и быть. Обещаю, я не буду ничего писать.

Он не ответил. Он стоял и поглаживал подбородок.

– Гм, – проговорил он. – Это довольно смелое решение. А теперь я расскажу, что мы будем делать. Мы вернемся в дом, попросим Боба собрать нам еду, и я покажу вам озеро. Обещаю, что не выброшу вас за борт.

«Он всего-навсего сумасброд, – подумала она, – норд-норд-вест. Судя по его поступкам – если не считать фотографии, он вполне нормален». Если бы… если бы не фотография, она сразу рассказала бы ему всю правду о себе и о цели своего приезда в Боллифейн. Однако подождем еще.

Несколько часов спустя Шейла пришла к выводу, что Ник, о котором рассказывал ей отец, – задира, озлобленный на весь белый свет, разочарованный, – не мог быть тем человеком, который уделял ей столько внимания, прилагая все усилия, чтобы она не скучала в его обществе. Моторный катер с крохотной каютой – не та посудина, на которой Майкл привез ее на остров, – мягко скользил по воде, огибая далеко выступающие полоски суши, в то время как сидевший на месте рулевого Ник рассказывал ей о местных достопримечательностях. О поднимавшихся на западе холмах, о разрушенном замке, о башне старого аббатства. Он ни разу не коснулся причин ее визита, не задал ни одного вопроса о ней самой. Они бок о бок сидели в крохотной каюте и ели яйца вкрутую и холодного цыпленка, а она продолжала размышлять над тем, что ее отцу очень понравилось бы здесь и как бы он проводил свой день, если бы приехал сюда в отпуск. Она представила его рядом с Ником, как они поддразнивали бы друг друга, шутили и рисовались перед ней. Перед ней, а не перед ее матерью, та только все бы испортила.

– Знаете, – проговорила она, внезапно почувствовав к нему доверие, возможно, на нее подействовало виски, которое она выпила перед пивом, – я представляла капитана Барри совсем другим.

– И каким же вы его себе представляли?

– Ну, зная, что живете отшельником, я думала, что вы с такими же отставниками поселились в каком-нибудь старом замке, в котором бродят овчарки. Я рисовала себе какого-нибудь старикашку, который или постоянно кричит на всех, или, наоборот, очень радушен и любит розыгрыши.

Он улыбнулся.

– Я могу быть очень грубым и часто кричу на Боба. А что касается розыгрышей… Было время, когда я ими очень увлекался. Да и сейчас нередко вспоминаю о них. Еще пива? – Она покачала головой и откинулась на переборку. – Дело в том, – продолжал он, – что почти все розыгрыши я устраиваю только ради своего собственного удовольствия. Однако развлечения такого рода давно вышли из моды. Вот вы, например, вряд ли подкладывали белую мышь редактору на стол, не так ли?

«Не редактору на стол, а шефу под кровать», – подумала она.

– Я устраивала розыгрыш не с белой мышью, – ответила она, – я подложила дымовушку под кровать шефа. Он так резко вскочил. Видите, я ничего не скрываю от вас.

Это было в Манчестере, и Брюс так и не простил ее. То, что, по его мнению, должно было перерасти в постоянную любовную связь, растаяло в клубах удушливого дыма.

– Вот я и говорю, – сказал он, – что самые хорошие розыгрыши устраиваются только для собственного развлечения. Хотя несколько рискованного для вашего шефа.

– Это была самозащита, – пояснила она. – Мне было противно от мысли, что надо лечь с ним в постель.

Он расхохотался.

– Простите. Это одно из проявлений радушия. А что, у вас так много проблем с вашими редакторами?

Она сделала вид, что пытается вспомнить.

– По-разному. Некоторые из них чересчур требовательны. Если человек честолюбив, как я, то таким способом он может получить повышение. Хотя подобные связи случались у меня нечасто. Я не настолько доступна.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Ну, что я не начну срывать с себя одежду, как только мужчина мне улыбнется. Главное, он должен мне нравиться. Я вас шокирую?

– Ни в коей мере. Старикашке, вроде меня, интересно узнать, как живет сегодняшняя молодежь.

Она потянулась за сигаретой. На этот раз он поднес ей зажигалку.

– Дело в том, – сказала она, подумав, что могла бы точно так же разговаривать со своим отцом за ужином каким-нибудь воскресным вечером, когда матери не было бы рядом. Но с Ником говорить намного интереснее. – Дело в том, что, как мне кажется, сексу уделяют слишком большое внимание. Когда мужчины занимаются сексом, они так волнуются, тяжело дышат, стонут. Некоторые даже кричат. И все только ради того, чтобы набрать побольше скальпов, как в игре в индейцев. По-моему, секс – это сплошные убытки. Однако мне всего девятнадцать. У меня масса времени впереди.

– Вы ошибаетесь. Девятнадцать – это не так уж мало. И даже поздно, в некотором смысле. – Он поднялся с рундука, сел за руль и запустил двигатель. – Я испытал огромное удовлетворение, – добавил он, – при мысли, что вы сняли так много скальпов и слышали так много стонов. Мне следует предупредить моих друзей-журналистов, чтобы они держались от вас подальше.

Она изумленно взглянула на него.

– Каких друзей? Он улыбнулся.

– У меня есть кое-какие связи. – Он развернул катер в направлении Лэм Айленда. «Это всего лишь вопрос времени, – подумала она, – когда он наведет обо мне справки и выяснит, что такой журналистки не существует. А что касается Дженнифер Блэр, ему пришлось бы переговорить со многими театральными агентами, прежде чем один из них сказал бы: „А, эта та блистательная молодая актриса, с которой все театры хотят заключить контракт на следующий сезон?“

Он подвел катер к спрятанной в густых прибрежных зарослях пристани, где их ждал Майкл. Она вспомнила о своих утренних страхах, о захоронении, найденном в глубине лесистого острова.

– Я испортила вам день, – сказала она Нику. – Если бы не я, вы продолжали бы раскопки.

– Совсем не обязательно. Отдых может выражаться в любой форме. А раскопки подождут. Какие новости, Майкл?

– Получил кое-какие сигналы, сэр. Все в порядке.

К тому времени, когда они подошли к дому, он успел полностью преобразиться: стал резким, настороженным, все его внимание переключилось с нее на другие проблемы. Даже собаку, которая, заслышав голос хозяина, радостно вскочила ему на руки, он сразу же опустил на землю.

– Боб, собери всех на центральный пост для пятиминутного инструктажа, – сказал он.

– Слушаюсь, сэр.

Ник повернулся к Шейле.

– Я вынужден вас покинуть. Найдите себе какое-нибудь занятие. Книги, радио, телевизор, записи – все находится в той комнате, где мы с вами сидели вчера вечером. Я буду занят в течение нескольких часов.

Нескольких часов… А сейчас только начало седьмого. Неужели он будет работать – чем бы он там ни занимался – до десяти? А она-то надеялась, что они проведут вечер вдвоем, у камина, в интимной обстановке, когда что-то могло бы произойти.

– Хорошо, – пожав плечами, ответила она. – Вы тут хозяин. Между прочим, мне хотелось бы узнать, как долго вы собираетесь держать меня здесь. У меня остались кое-какие дела в Лондоне.

– Не сомневайтесь в этом. Но охота за скальпами может подождать. Боб, приготовь чай для мисс Блэр.

И он ушел. Рассердившись, она села на диван. Какая скука. Особенно после так интересно проведенного дня. У нее не было ни малейшего желания слушать записи или читать. Наверняка у него такой же вкус, как у ее отца, который сотни раз перечитывал Питера Чейни и Джона Букана. Да и записи в том же духе: какая-нибудь легкая музыка, возможно, группа «Саут Пасифик».

Стюард принес чай. На этот раз ее ждали только что вынутые из духовки ячменные лепешки и вишневое варенье. Она с жадностью набросилась на еду. Потом прошлась по комнате, рассматривая расставленные на полках книги. Ни Питера Чейни, ни Джона Букана – бесконечное количество книг об Ирландии, Йато, Синдж, книга о монастырском театре. Вот это, должно быть, интересно, но это не ее сфера деятельности, напомнила она себе. На пленках была в основном классика: Моцарт, Гайдн, Бах – целая куча этой мути. Ну ладно, она согласилась бы послушать эту музыку вместе с ним. На фотографию на столе она не обращала внимания. Стоило ей только взглянуть на нее, как ее охватило бешенство. Как он посмел? Чем она привлекла его? Ну ладно, отец что-то нашел в ее матери. Но вот чтобы Ник, более образованный, чем ее отец, мог обратить свое внимание на такую женщину – даже если допустить, что в те годы она была красива, – было выше ее понимания.

«Вот чем я займусь, – подумала Шейла. – Я вымою голову».

Она часто использовала это средство в качестве лекарства, когда ничто другое уже не помогало. Проходя по коридору, она поравнялась с комнатой, на двери которой висела табличка: «Центральный пост». Она услышала шум голосов. Потом раздался смех Ника, и она поспешила отойти от двери, испугавшись, что ее могут увидеть и заподозрить в подслушивании. Предосторожность оказалась не лишней: действительно, дверь распахнулась, и, оглянувшись, она увидела выходившего из комнаты юношу, который утром участвовал в раскопках. Тогда ей запомнилась копна его светлых волос. Едва ли ему больше восемнадцати. «Тут одна молодежь, – вдруг подумала она. – Все, кроме Ника и Боба». Она прошла через вращающуюся дверь в свою комнату и села на кровать. Столь внезапно пришедшая ей в голову мысль озадачила ее.