Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Огонь (№1) - Неистовая принцесса

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Дрейк Шеннон / Неистовая принцесса - Чтение (стр. 25)
Автор: Дрейк Шеннон
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Огонь

 

 


Наконец малыш выпустил изо рта сосок с таким трогательным причмокиванием, что это заставило ее снова засмеяться.

— Я заберу и искупаю его, — сказала Эдит. — Магали помоет тебя, и ты должна поспать.

Фаллон глубоко вздохнула, с чувством величайшего удовлетворения откинулась назад, закрыла глаза и улыбнулась, прислушиваясь к тому, как мать и Милдред хлопочут над ребенком. Она почувствовала, как ее коснулись мягкие умелые руки Магали. Из-под нее вытащили пеленки, Магали помогла ей помыться и одеться.

— Мама, поднеси его еще раз! — тихо попросила Фаллон, лежа на чистых простынях. Ребенка тоже вымыли, и он стал еще красивее. Он открыл глазки и взглянул на Фаллон, издав негромкий, похожий на бульканье звук. Никогда в жизни не испытывала Фаллон такого щемящего, такого пронзительного и сладостного чувства любви, как сейчас к этому крохотному созданию. Затем малыш закрыл глаза и заснул.

Эдит осторожно забрала его у Фаллон. Она поцеловала дочь в лоб.

— Спи. А я понесу его отцу.

Фаллон смежила глаза. Прошло много часов с того времени, когда она начала свой поединок с болью. Она смертельно устала. Она будет спать, спать и спать!

Внезапно она подняла голову.

— Мама!

— Что, любовь моя?

— Это и вправду было? Мы правда… я правда…

— Вышла замуж? — счастливо засмеялась Эдит. — Да, моя дочь! Твой сын — законный наследник отца. И ты — законная жена… Графиня д’Анлу…

Глава 28

Когда Фаллон проснулась, ярко светило солнце. Она улыбнулась еще до того, как открыла глаза, услышав громкий крик сына, на который мгновенно откликнулось все ее тело. Она ощутила свои налитые груди и приподнялась с подушки ему навстречу.

Фаллон с удивлением увидела, что ребенок лежит голенький в ногах ее кровати, там же сидит Аларик, исследуя каждый дюйм тела сына и пересчитывая крохотные пальчики, как это делала она. Но теперь малыш решил выразить протест против этих исследований.

Аларик взглянул на Фаллон, и в его глазах сверкнули серебристые теплые искорки смеха. Ее немного смутило, что она сейчас сонная и растрепанная, но хорошо, что, по крайней мере, на ней чистый халат. Сегодня ей нужно выглядеть лучше, чем вчера, чтобы не оттолкнуть Аларика. Он сидел рядом с нею, большой, добрый, улыбающийся. Он казался моложе, чем она привыкла считать. Возможно, это объяснялось открытой добросердечной улыбкой. А может, мягким блеском его глаз…

— Я думаю, что он хочет к матери, — сказал Аларик, запеленал сына, осторожно поднял и передал Фаллон. Все это время малыш громко кричал. Фаллон откинулась назад и приложила сына к груди. Она была ошеломлена тем удовольствием, которое испытала, когда ребенок начал сосать, и поражена устремленным на нее взглядом. Глаза у него были голубые, словно ясное утреннее небо над Англией.

Фаллон поцеловала малыша в макушку, затем задумчиво посмотрела на Аларика.

— Он нравится тебе? — шепотом спросила она.

— Нравится ли? — переспросил Аларик. — Да это самый большой подарок, который я когда-либо получал!

Она улыбнулась, и Аларика поразила мягкость и чистота ее взгляда. Он не помнил ее такой умиротворенной и прекрасной. Пышные черные волосы оттеняли тонкую и нежную красоту ее лица, щеки и губы рдели и цветом напоминали розу.

— Он красив, — сказала она. — Очень красив, правда? Он никакой не сморщенный, а цвет кожи у него изумительный.

Аларик постарался подавить улыбку и быстро согласился:

— Да, совершенно изумительный.

Похоже, Фаллон могла еще долго восхищаться, но она завороженно уставилась на малыша. Аларик пододвинулся поближе, нежно провел пальцем по щеке сына, затем по ее щеке. Фаллон улыбнулась ему открытой, безмятежной улыбкой.

— У меня кое-что есть для тебя, — тихо сказал Аларик и протянул ей шкатулку. — Мой подарок новобрачной.

Фаллон улыбнулась. Этот датский обычай получил распространение в Англии. Правда, подарок вручали не после рождения ребенка, а после первой брачной ночи.

— Ну, ты немного запоздал с подарком, — пробормотала Фаллон.

Аларик пожал плечами и улыбнулся.

— У нас брачная ночь была раньше свадьбы…

— А мы действительно поженились?

— Да, Фаллон.

Фаллон дважды взмахнула длинными ресницами и прижалась дрожащими губами к шелковистым волоскам сына.

— Зачем, Аларик? — мягко спросила она. — Ради нашего сына?

— Не только, — медленно ответил он. — Ради нас. Ради нашего будущего. Ради мира между нами, о котором я так мечтаю. А ты возражаешь? Не хочешь быть женой норманна?

Фаллон покачала головой, будучи не в силах поднять глаза. Внезапно Аларик рассмеялся.

— Ну что ж, я рад. Вчера ты ненавидела меня и была решительно настроена на то, чтобы уйти в монастырь.

— Разве? — засмеялась Фаллон.

— Да… А ты не помнишь?

— Слабо, — созналась Фаллон.

— Тогда скажи, ты действительно так сильно меня ненавидишь?

— Как же я могу ненавидеть отца этого ангела?

Он на несколько мгновений замолчал, затем сказал:

— Я назвал тебя — и только тебя — владелицей поместья, где жили твои родители. Теперь эта земля твоя, и никто не может ее у тебя отобрать. Я знаю, что она принадлежала твоему отцу, возможно, ты посчитаешь, что я дал тебе то, что было изначально твоим, но я придал этому законность. Я думал о бриллиантах, о мехах, но я не знаю лучшего подарка, чем земля, которую любишь. Я надеюсь, что мой подарок порадует тебя… Акты о передаче тебе права собственности в этой шкатулке.

Фаллон смотрела на него, тронутая и пораженная одновременно. Слезы счастья появились у нее на глазах, на языке вертелись слова, что она любит его и что любила, наверное, всегда. Но Фаллон промолчала, потому что, несмотря на все то, что он сделал для нее, он должен был сказать это первым. Теперь она его жена, напомнила она себе, и сладостное тепло разлилось в ее груди. И все же что-то он утаил от нее, и она не знала, было ли это его прошлое, или его тайна касалась их недавней вражды.

— Спасибо, — шепотом сказала она. — Спасибо, мой господин. Не знаю, что порадовало бы меня больше, чем это.

Она закусила губу, чтобы сдержать подступившие слезы. Внезапно малыш громко рыгнул, что вызвало у обоих родителей смех. Фаллон подняла его — пока еще не очень умело — и прижала к себе. Он быстро уснул. Затем Аларик переложил его в старую колыбельку, которую Хэмлин принес из амбара. Она смотрела на отца и сына — чуть сонная, спокойная и красивая. Аларик поцеловал ей пальцы, лоб и, наконец, прижался к ее губам.

Фаллон прикоснулась к его щеке и негромко спросила:

— Как мы назовем сына?

Несколько мгновений Аларик колебался.

— Я не думаю, что будет разумно называть его в честь твоего отца, хотя уверен, что тебе хочется именно этого.

Фаллон покачала головой.

— Я совсем не хочу, чтобы Вильгельм мстил ему за то, что он носит имя деда!

— Фаллон, Вильгельм не имеет зла против тебя.

Ей не хотелось говорить о Вильгельме.

— Я думала о Роберте, отце моей матери. Пусть будет Робертом, как его прадед, — сказала она. — Пока он мал, можем звать его Робин.

— Что ж, пусть будет Робином.

Она застенчиво улыбнулась, испытывая удивительное чувство покоя. Глаза у Аларика блистали и искрились. Фаллон решилась обнять его за плечи, притянула к себе, и они нежно поцеловались. Стук в дверь вынудил их прерваться. На пороге стоял отец Дамьен.

Он улыбнулся Фаллон.

— Мне очень хочется взглянуть на ребенка. Надеюсь, мальчик.

— Да, сын.

Малыш уставился на священника и стал пускать пузыри. Фаллон протянула отцу Дамьену ребенка. Пока он благословлял Робина, Эдит сообщила Аларику, что его ждут в зале. Аларик и мать ушли, и Фаллон осталась наедине со священником.

— Он будет нашей гордостью, — сказал отец Дамьен, укладывая ребенка в колыбель. — Он не уступит отцу в росте и силе… Мощь Нормандии соединится в нем с древней мудростью саксов. Для него нет завоевателей и побежденных, есть лишь отец и мать. Он принесет милосердие и справедливость этой стране.

Фаллон завороженно смотрела на священника. Ей хотелось знать будущее и в то же время было жутковато слушать предсказания.

— Дерево срастается. Пришли дьяволы, демоны и пожары, как предвидел Эдуард Исповедник. Говорят, что комета предвещала смерть моего отца… Скажите, отец, принесет ли этот ребенок мир?

Священник долго молчал..

— Мир не приходит сразу после жестокости войны. Нужно много лет, чтобы залечить раны. — Отец Дамьен вздохнул. — Жизнь возьмет свое, но это будет длительный и мучительный процесс. Культуры встречаются и сталкиваются. Добропорядочные люди, верящие в Бога, все еще гибнут. Но ты не должна терять веру, Фаллон. Вначале мир наступит между мужчиной и женщиной, поскольку они тянутся друг к другу.

С этими словами он поклонился и вышел из комнаты.

Фаллон откинулась на подушки, наблюдая за колыбелькой. Глаза Робина были закрыты, он снова заснул. Некоторое время Фаллон не могла думать ни о чем, кроме того, что безумно любит его. Но затем она вспомнила слова отца Дамьена, и ею овладела глубокая печаль. Не было сомнений, что с войной пока не покончено. Ничего не было слышно о братьях. О своих притязаниях могли заявить скандинавские короли и князья, а пока жив Эдгар Ателинг, люди могли объединиться вокруг него. И пока немалая часть Англии лежит опустошенная и кровоточащая, душа Фаллон также будет кровоточить.

Она может любить Аларика, может быть его женой. Но существует ли подлинный мир между ними?

Робина крестили в тот же день. Фаллон еще не могла подняться. Она была удивлена тем, что Вильгельм и Матильда пожелали быть крестными мальчика, но быть крестником короля почетно и выгодно, и она не стала возражать. Хэмлин и его дочь Джин стояли в качестве доверенных лиц отсутствующих крестных родителей, и Эдит заверила Фаллон, что крещение прошло весьма торжественно и в полном соответствии с английскими традициями. Фаллон улыбнулась и приняла маленького христианина в свои объятия. Она была очень горда, потому что ему не было еще и одного дня от роду, а он уже смотрел на нее ясными и любопытными глазками. Судя же по крику, младенец будет богатырем.

До Фаллон доносились звуки разгульного веселья — там шел пир, пока отец Дамьен не вернулся, как обещал, в Нормандию. Кто-то играл на лютне, слышались раскаты смеха. Фаллон улыбалась, глядя на малыша и Милдред, которая находилась при ней. А там, внизу, пили рыцари — Роже Боклар, Фальстаф и Ролло, а также Хэмлин, Хат и Ричард. Там была и ее мать. Фаллон знала, что Англия лежит в руинах, а многие англичане живут в нищете. Повсюду возникали новые замки, призванные укрыть нормандских землевладельцев от гнева покоренного народа.

Однако здесь, в Хейзелфорде, никто не делал из людей рабов. Аларик стал землевладельцем, но его арендаторы были свободными людьми.

Возможно, Фаллон не сможет изменить судьбу Англии. Однако здесь вместе с Алариком ей удастся создать волшебный мир, о котором они говорили, откуда навсегда уйдут война и голод.

Фаллон смежила глаза и незаметно заснула. Через какое-то время, когда огонь в камине почти совсем догорел, она проснулась от плача сына. Она едва успела открыть глаза, как плач прекратился; Фаллон в полутьме различила Аларика, который держал Робина на руках.

— Кажется, у него характер матери — он не желает смиряться.

Фаллон приняла ребенка из отцовских рук, приложила его к груди и с улыбкой возразила:

— Думаю, характер у него отцовский.

— Нет, леди. Я спокойный. Это ты ведьма. — Он поцеловал Фаллон в лоб. — Я позову мать, чтобы она посидела с тобой.

— Стоит ли? — шепнула она.

— Да, Фаллон. Робину всего лишь один день, и тебе не следует вставать так рано.

Фаллон поймала его руку.

— Пожалуйста, Аларик, останься со мной.

— Фаллон, не надо. Тебе нужен отдых. Я боюсь растревожить тебя.

Некоторое время она молчала, боясь выдать свои чувства. Однако под покровом темноты она решилась и тихо сказала:

— Мой господин, не покидай меня, пожалуйста. Мне тревожно, когда ты не со мной, и спокойно, когда ты лежишь рядом.

Аларик помолчал и затем снова поцеловал ее в лоб.

Она слышала, как он в темноте разделся и лег на кровать рядом с ней. Пока Фаллон кормила Робина, муж нежно обнимал ее.

Фаллон заснула первой. Аларик отнес ребенка в колыбель. Отец смотрел на сына, а сын серьезно наблюдал за отцом.

— Я думаю, что глаза у тебя английские, мой мальчик, — доверительно сказал Аларик сыну. — Жаль, что ты не встретился со своим дедом. Его будут поносить. Нам придется защищать правоту того, что мы сделали здесь. Историки Вильгельма скажут, что Гарольд захватил трон, что он был авантюристом, что он нарушил клятву, данную Вильгельму… Но я скажу тебе, Робин, что он был храбрый и сильный человек. Больше того, он был одним из светлейших умов Англии. Просто какая-то сила, более могучая, чем людская воля, решила судьбу страны. И ты, мой сын, часть этой силы. Я молюсь о том, чтобы ты в один прекрасный день это понял.

Робин внимательно слушал отца, и веки его постепенно тяжелели. Вскоре он погрузился в сон, а Аларик вернулся к спящей Фаллон и нежно обнял ее.

Через некоторое время сон сморил и его.

Первые две недели после рождения сына Фаллон окружало счастье. Эдит была все время рядом, и они вместе ухаживали за малышом.

Когда она впервые после рождения Робина появилась в зале, каждый из рыцарей галантно приветствовал ее. Аларик ревниво наблюдал за этим, после чего торжественно подвел ее столу и усадил рядом с собой. Когда-то Фаллон полагала, что будет предательством памяти отца, если она выйдет замуж за Аларика. Сейчас же она испытывала самые радостные чувства. Отец был прав, отдавая ее Аларику!

— О чем ты думаешь, жена моя?

— Накануне битвы при Гастингсе отец сказал, что я должна обратиться к тебе и просить твоего покровительства, — призналась она. — Но я была слишком гордой. Подумать только, скольких мук мы избежали бы, если бы я последовала слову отца!

Некоторое время он смотрел на нее, затем поцеловал ей руку.

— Если бы ты пришла ко мне просить убежище от имени отца, я был бы связан понятиями о чести и озабочен тем, чтобы никто, в том числе я сам, не покусился на тебя. И у нас сейчас не было бы Робина.

Фаллон улыбнулась и потупила взор. Аларик взял ее за подбородок, поднял лицо, взглянул в голубизну глаз и почувствовал, что у него закружилась голова. Он пока не позволял себе прикасаться к ней, однако желание никогда не покидало его.

— Ты у меня неукротимая гордячка!

— Теперь уже нет. Я думаю о том, как много упустила.

— Не смотри на меня так, жена, — умоляющим тоном сказал он. — Потому что наше время еще не пришло.

Щеки у нее зарделись, и она потянулась за кубком. Их пальцы переплелись. Вспомнив прошлое, она вспыхнула еще сильнее, и оба засмеялись. Он уступил ей кубок и выпил после нее.

Однако у сладостных идиллий тоже бывает конец. Утром прискакал гонец от Вильгельма. На западе поднялся мятеж: некоторые таны объединились с баронами из Уэльса. Аларику было приказано усмирить восставших.

Услышав гонца, Фаллон закричала:

— Ты не должен ехать!

Рыцари обернулись и посмотрели на нее. Гонец удивленно поднял бровь. Аларик сказал сквозь зубы:

— Роже, пусть люди готовятся к выезду.

Фаллон в наступившей тишине сгорбилась и, повернувшись, пошла наверх.

— Фаллон! — позвал Аларик. Она продолжала подниматься. Ругнувшись, он приказал Фальстафу позаботиться о гонце и бросился за женой.

Она сидела у камина с Робином на руках.

— Мadаmе, я изо всех сил стараюсь сдерживаться и обращаться с вами достойно… Фаллон, я сделал тебя женой! Я стремился к миру! Но, Боже милостивый, когда это кончится? Когда прекратится между нами война?

Фаллон покачала головой, и он увидел слезы в ее глазах.

— Когда ты прекратишь воевать против англичан, — сказала она и разрыдалась. Потом внезапно вскочила, прижимая к себе ребенка. — Ты пришел, ты завоевал! Но, оказывается, это не конец! Ты будешь уезжать опять и опять, и я не буду знать покоя! Всякий раз я буду сидеть здесь и думать, нет ли моих братьев среди тех, с кем ты воюешь, не убил ли ты их, не убили ли они тебя… Нет, Аларик! Мы дурачим себя, когда говорим о мире! Не может быть мира между нами!

Робин расплакался. Аларик смотрел на нее с холодной яростью.

— Быть по сему! — сказал он, повернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Фаллон колотила дрожь. Он уезжал, не помирившись с ней. Она рассеянно укачала Робина, не выдержала и побежала за Алариком.

Но было поздно. Всадники покидали двор, когда она спустилась в зал.

Несколько последующих недель тихая радость от общения с сыном сменялась в Фаллон страхом за мужа. Она молилась, чтобы среди тех, с кем он воюет, не оказались ее братья. Она не отдавала себе отчета в том, что ее мать также жила в постоянной тревоге вплоть до того утра, когда Роже Боклар один приехал в деревню.

Фаллон находилась в спальне с Робином, когда услышала, что въехал Роже, усталый и еще не смывший следы баталий. Она торопливо положила малыша в колыбель. Тот заплакал от возмущения, не желая ее отпускать. Быстро поцеловав сына в лоб, Фаллон сбежала вниз. Роже, сняв шлем и принимая из рук Хэмлина кубок с вином, встретился с ее вопрошающим взглядом.

— Роже, что случилось?! А Аларик… Где ваш господин? Что с ним?

— Простите, Фаллон! Я не подумал, что вы не знаете… Аларик цел и невредим. И счастлив сообщить, что ваши братья непричастны к этой истории. Я прискакал сказать, что Аларик скоро прибудет. Бароны Уэльса ушли в свои пределы, страна в безопасности и находится в наших руках. Аларик остался, чтобы навести порядок.

Фаллон облегченно вздохнула. Она услышала шум, обернулась и увидела, как мать падает на пол. Она была в обмороке.

Роже мгновенно оказался возле нее. Они вдвоем подняли Эдит. Ей подали вина, ©на пригубила кубок и еле заметно улыбнулась.

— Слава Богу! — прошептала она. Фаллон не догадывалась о переживаниях матери. Лишь сейчас она поняла, как боялась мать того, что Гален, Аэлфин или Тэм могут пасть от меча норманна.

Как бы то ни было, Фаллон не могла дождаться возвращения мужа. Робин рос здоровым ребенком, и ему было уже шесть месяцев. Она чувствовала, что к ней тоже возвращается здоровье и бодрость, и у нее снова рождалось желание оказаться в объятиях Аларика.

Август был теплый, настоянный ароматами вызревших трав и цветов. Однажды утром Фаллон с Милдред отправилась к ручью, который неподалеку впадал в реку. Там, среди моря цветов, под знойными солнечными лучами она решила вымыть и высушить волосы. Милдред помогла ей раздеться, а Роже Боклар охранял дорогу.

Ручей журчал и журчал по камешкам, а Фаллон с удивлением вспоминала, что раньше избегала прикосновений Аларика. Сейчас же думала о его объятиях с трепетом и с замиранием сердца мечтала о его возвращении. Роберт был сыт, с ним оставалась ее мать, и Фаллон решила воспользоваться досугом и помыться в ручье. Стоя в воде, она подняла волосы навстречу жарким солнечным лучам, испытывая негу и пробуждающееся томление в теле. Фаллон думала, во что она оденется, когда приедет Аларик, и что скажет, чтобы выразить свою любовь к нему. В то же время она понимала, какое недоверие ей придется преодолеть с его стороны.

Если он приедет ночью, размышляла Фаллон, она встретит его в зале. Она оденется в белое и обратится к нему с тихими и ласковыми словами, которые желанны всякому мужчине. Хэмлин держит наготове оленя, которого Роберт привез утром из лесу, а также бочонок отличного вина с юга Франции, которое Аларик особенно любит.

Прошло так много времени. Фаллон дала себе слово, что сделает встречу приятной и радостной. Она будет ласковой, доброжелательной, послушной и, в конце концов, соблазнит его, подумала Фаллон с улыбкой.

Фаллон лелеяла надежду, что ее братья тоже сложат оружие во имя мира, условия которого она заставила себя принять. В то же время ей иногда казалось, что она вот-вот услышит истории о безрассудных храбрецах или таинственных стычках в ночи, в которых мужественные саксы побеждают норманнов. И еще она страстно мечтала о том, чтобы началось возрождение Англии из пепелищ и развалин.

Хрустнула ветка, прервав ее размышления и заставив обернуться.

— Милдред?

Однако Милдред поблизости не было. Фаллон хотела позвать ее, но слова застряли у нее в горле, потому что она увидела перед собой восседающего на Сатане Аларика. Он был с обнаженной головой, и его черные кудри блестели на солнце. На нем была кольчуга, и он казался ослепительным и неукротимым, словно солнце в полуденном небе. Серые глаза его были устремлены на Фаллон. Она поднялась перед ними, нагая, с распущенными волосами; капли стекали по ее телу.

— Аларик! — прошептала она и подумала в отчаянии и смущении, что ее планы соблазнить его при встрече провалились. Но трудно было придумать что-нибудь более соблазнительное, чем то, что он увидел в эту минуту. А вокруг самозабвенно пели птицы, стрекотали кузнечики, и воздух пьяняще благоухал запахами полевых цветов и прогретых солнцем трав.

Аларик еще не видел Фаллон такой обольстительной. Было что-то языческое в этой поднявшейся из ручья красавице с высокими покачивающимися полушариями грудей, на которых алмазно поблескивали капли воды. Талия у Фаллон стала тонкой, как прежде, ноги были длинными и стройными. Перед ним была русалка, которая собиралась выйти на берег, чтобы околдовать его и взять в плен.

Он сошел с коня, прямо в обуви и одежде ступил в ручей и заключил обнаженную красавицу в объятия. Фаллон раскрыла губы, ее язык скользнул внутрь его рта, и она тихонько застонала.

Он целовал ее, сжимал в объятиях и снова отпускал, что-то лихорадочно шепча, а его руки блуждали по его телу. Он вывел ее на берег и лег рядом с ней, полыхая от призывной улыбки и горячего взгляда.

— Твоя кольчуга, — прошептала Фаллон, и он увидел вмятины от кольчуги на ее теле. В одно мгновение он сбросил доспехи и одежду и предстал перед нею обнаженным. Фаллон тревожно схватила его за плечи.

— Здесь Милдред… И Роже…

— Я отправил их домой, — улыбаясь, успокоил ее Аларик. — Поблизости никого нет.

— Я не слышала, как ты подъехал.

— Я знаю… Я говорил с Милдред шепотом. Я хотел понаблюдать за тобой…

— Ой, Аларик…

— Тихо… — Он жадно приник к ее губам. Фаллон со стоном прижалась к нему, отдаваясь ласке и лаская его, в свою очередь. Она звала его, прося о большем, но он легонько укусил ей мочку уха и тихо напомнил, что это их первая любовная игра после рождения сына и что они должны быть осторожны.

— Но я хочу тебя, — возразила она.

— Очень хочешь?

— Да!

— Очень-очень?

— Страшно хочу…

Ее пьянила его задорная, почти мальчишеская улыбка.

— И я тоже, — рука Аларика ласкала ее тело, но он не спешил овладеть ею. Он долго целовал шею, груди, живот и лишь затем вошел в нее.

Нет ничего лучше, сладостнее, справедливее, думала усталая Фаллон, лежа на спине и глядя на солнце. Рука Аларика все еще покоилась на ее обнаженной груди, его ноги лежали поверх ее ног, и она ощущала на щеке его дыхание. Все также неумолчно щебетали птицы, веял легкий ветерок и где-то неподалеку Сатана щипал траву.

Фаллон повернулась и посмотрела в глаза Аларику.

— Я так благодарна тебе, что ты пришел домой живой и невредимый.

Помолчав некоторое время, он спросил:

— Почему?

— Почему? — Она нахмурилась. — Потому что… ты мой муж… Потому что ты отец Робина. Потому что…

— Скажи, Фаллон, а может быть, ты любишь меня?

Улыбка у него была мягкая, задумчивая, и она ответила такой же.

— Скажи, Аларик, а может быть, ты любишь меня?

Он засмеялся, сел рядом. Слово звучало в ней, и ей хотелось закричать на весь мир, что она любит его. Он был теперь ее мужем, отцом ее ребенка, и, что бы там ни было, она любила его.

И пока она боролась с неотступным желанием сказать ему об этом, позади раздался шум.

Ее крик огласил окрестности, но было слишком поздно. Аларик повернулся, и в это время тяжелый дубовый обух топора обрушился на его голову.

Глава 29

Долгое время для нее ничего не существовало, кроме собственного отчаянного крика.

Затем тело Аларика тяжело рухнуло на землю рядом с ней, и она с ужасом увидела перед собой Эрика Улфсона.

— Я обещал прийти за тобой, Фаллон. Я выполнил обещание.

Эрик опустился на колени перед ней, и она поняла, что он намерен взять ее прямо здесь, на берегу ручья, возле тела мужа. Если он это сделает, ей остается только смерть. Она откинула голову назад и снова отчаянно закричала. Мгновенно появилось с полдюжины викингов. Она разобрала несколько фраз и поняла, что они предупреждают Эрика, что он не должен задерживаться здесь.

Эрик встал, а Фаллон попыталась подползти к Аларику, но кто-то оттащил ее за волосы и поставил на ноги. В отчаянии она даже не замечала, что стоит нагая перед Эриком и его людьми.

Ей не приходило в голову, что ее могут изнасиловать. Она в эти мгновения думала лишь об одном. Если Аларик мертв, она тоже умрет.

Кто-то набросил на нее накидку. Она снова откинула голову и ровно, бессмысленно закричала Эрик даже не пытался остановить ее.

— Люди твоего возлюбленного сильно отстали. Он очень спешил увидеть тебя. Ты славно обезоружила его для меня, принцесса. Мы с тобой будем отличной парой.

Она отчаянно замотала головой, словно не веря происходящему.

— Нет, нет! Пусти меня к Аларику! Он теперь мой муж. Я вышла за него замуж! Вильгельм владеет Англией. Теперь уже ничего нельзя сделать…

— Не пущу, — сказал Эрик. — Вильгельм владеет Англией, а я владею тобой. Свен, отруби голову этому ублюдку, и мы двинемся в путь.

— Нет! Только дотронься до него — и я стану драться с тобой до последнего вздоха, клянусь в этом! Умру, но убью тебя!

Эрик посмотрел в ее глаза и понял, что она выполнит свое обещание. Он пожал плечами.

— Я приложил его как следует. Скорее всего, он мертв. Оставь его как есть, на радость воронам, — обратился он к другому мужчине. — Ты взял ее щенка?

Мужчина покачал головой.

— Я приказал тебе! — затопал ногами Эрик.

— Женщина исчезла с ребенком в лесу. У нас не было времени гоняться за ней.

«Господи, спаси мою мать! — подумала Фаллон. — Она сохранит Робина».

Но ею снова овладело отчаянье. Если Аларик мертв, она не была уверена, что ей захочется жить даже ради сына.

С проклятиями Эрик подтолкнул ее к стоящим мужчинам, так что она едва не упала, запутавшись в накидке.

— Посадите ее на лошадь, — приказал Эрик. Ее схватили за руки. Она не сопротивлялась.

Еще оставалась надежда на то, что муж жив, и она должна была увести их подальше, пока кто-нибудь не поднял меч на бездыханного Аларика.

Ее посадили на небольшую английскую лошадь. Фаллон подумала, что они высадились на побережье, приплыв на своих лодках, а затем совершили набег на деревню, где и раздобыли лошадей, на которых прискакали сюда. Эрик подошел к Фаллон и взял поводья ее лошади.

— Я долгое время восхищался тобой, Фаллон, дочь Гарольда. Я восхищался твоим мужеством, неукротимостью… И я знаю, что ты сбежишь, если я не помешаю.

Она тряхнула волосами и вознесла молитву, чтобы Аларик остался жив.

— Я сбегу, Эрик.

— У нас есть договор.

— У нас нет договора! Вильгельм — король Англии. Ты ничего не сделал. Я тебе ничего не должна.

— Я пришел как викинг, дочь Гарольда. Мне наплевать на договор, на Англию и на все другое. Я хотел тебя, и я взял тебя. Пусть Англия гниет под норманнами, меня это не беспокоит. Я увезу тебя в королевство, которое я провозгласил на Шотландских островах, и там ты научишься повиноваться мне и петь мужественные песни викингов.

— Нет, — шепотом произнесла она. Рука Эрика на момент отпустила поводья. Фаллон ударила по бокам лошади, и та рванулась вперед. Фаллон пригнула голову, готовясь скакать.

Но один из его людей рванулся вперед и преградил путь. Лошадь взвилась на дыбы и сбросила Фаллон. Фаллон не могла пошевелиться, пока к ней не подошел Эрик.

— Ты научишься повиноваться мне.

Он поднял ее и грубо бросил на свою лошадь, затем сел позади.

Когда они по лесу проезжали мимо Хейзелфорда, запаха дыма не ощущалось. Значит, деревню они не подожгли. Но мужчина сказал, что ее мать скрылась в лесу, — они были там!

Фаллон попыталась справиться с отчаянием и отбросить мысль о том, что ей лучше умереть. Ей почудилось, что она услышала плач Робина — и у нее мгновенно заныло сердце. Она стала молиться, чтобы Вильгельм выполнил свой долг крестного отца и позаботился о мальчике.

А еще Фаллон молилась о том, чтобы остался жив Аларик. Она просила, умоляла Господа. Ведь она так многих потеряла — отца, дядей, дом, страну…

Но только не Аларика! И не сына!

Трясясь на лошади, Фаллон вдруг подумала, что, если Аларик выживет, он, без сомнения, возненавидит ее. Он подумает, что она подвела его, безоружного, под страшный удар.

Аларик очнулся, чувствуя страшную боль, которая опоясала его череп обручем из высыхающей кожи и сжимала….

— Он жив! Он снова с нами! — словно из тумана возникли какие-то лица. Наконец он различил Роже и Фальстафа, сидящих перед ним. Над его головой покачивалась влажная тряпка. Аларик покосился влево, морщась от боли, которая усиливалась при малейшей попытке пошевелиться. Он увидел пару голубых внимательных глаз, устремленных на него, и на мгновение решил, что это Фаллон.

Но это была Эдит.

Он вздохнул и вспомнил. Он вспомнил конунга, Эрика Улфсона. Аларик успел увидеть, как тот замахнулся на него топором.

Когда он лежал с Фаллон, когда он лежал со своей женой, викинг подкрался сзади и…

— Будь она проклята! — в ярости произнес он.

Он попытался сесть. Накидка свалилась с его плеч, и он увидел, что на нем нет ничего, кроме накидки. Он потряс головой, чтобы прогнать боль. Он лежал в зале своего замка. Все было разбросано, гобелены сорваны, там и сям виднелись битые черепки, обломки вещей.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26