Огонь (№1) - Неистовая принцесса

— Я никогда не прикасался к ней, граф Аларик.

— Я должен верить этому?

— Да, сэр, должны. Ибо я люблю ее.

Аларик молчал.

— Делон! — закричала Фаллон. Ей понравились эти слова, но она хотела, чтобы Аларик поверил в то, что она не любит его, Аларика, и любит своего нареченного.

Глядя на нее, Аларик поднял бровь.

— Очень трогательно. Но, боюсь, все кончено.

В этот момент к ним подъехал Роже. Взглянув на Фаллон и Делона, он произнес единственное слово:

— Волки.

— Сколько? — спросил Аларик.

— Около пятидесяти, но многие в прискорбном состоянии. Это остатки после битвы при Гастингсе.

— Сколько убито, сколько ранено?

— Убито около двадцати. — После паузы он добавил: — Мы потеряли Этьена и Вальтера… Десять пленных. Человек двадцать пять скрылось в лесу.

У Аларика не было сил взглянуть на Фаллон. Ему хотелось, чтобы между ними был мир. Он был не настолько глуп, чтобы любить ее, но он оставит ей жизнь и будет исследовать магические силы притяжения, которые существуют между ними.

Он все-таки не мог отказаться от нее. Но за предательство она заплатит.

Аларик повернулся и стал с холодным любопытством рассматривать стоящую перед ним пару.

— Делон, мне вас жаль. Вы напрасно похитили ее. Я говорю это не по злобе, а ради истины: эта леди уже приспособилась ко мне. Я оказываю вам величайшую милость тем, что вы никогда ее больше не увидите.

Ему было не по себе видеть эту пару сейчас, когда Делон обнимал побледневшую Фаллон.

— Прошу тебя, — прошептала Фаллон. Чуть поколебавшись, она отошла от Делона. Тот хотел было удержать ее, но Роже оказался быстрее. Спрыгнув с лошади, он поднял окровавленный меч перед лицом Делона. Фаллон подошла к Аларику. Она опустилась на колени и зашептала:

— Богом тебя заклинаю и прошу: не убивай его. Я сделаю все, что ты пожелаешь, стану тем, чем ты хочешь меня видеть.

Она решила, что он собирается убить парня, сообразил Аларик. Он сурово поджал губы и кончиком меча приподнял ей подбородок.

— Не надо просить, словно нищенка, принцесса. Он заслуживает большего. Поднимись. Я уже решил, что с ним делать. Никакие твои действия и просьбы не повлияют на мое решение. — Он поднял ее на ноги, на мгновение привлек к себе. В ее голубых глазах он прочитал страх, гордость, ненависть, и ему захотелось встряхнуть ее. Он чувствовал, что болезнь снова возвращается к нему. Делон сказал, что не трогал ее, но ведь они провели вместе всю ночь. Что было между ними?

Аларик подтолкнул Фаллон к Роже.

— Отвези ее в Хейзелфорд и запри в комнате. Убери с моих глаз, — добавил он негромко.

Фаллон запротестовала, однако Аларик не удостоил ее вниманием. Но еще долго после того, как Роже с пленницей уехал, он слышал мольбы и представлял себе стук кулаков в запертую дверь.

Аларик посмотрел на Делона и стиснул зубы. Он должен принять решение немедленно. Ему удалось доехать сюда и даже победить в поединке. Но сейчас силы его покидали. Болезнь возвращалась.

— Что касается тебя, мой саксонский друг, мы поступим таким образом…

Глава 21

На мольбы и слезы Фаллон никто не обратил внимания. Ее посадили на лошадь и отвезли в Хейзелфорд, где поместили в маленькой неуютной спальне. С тяжелым сердцем, переживая временами приступы ужаса, вышагивала она по комнате. На овальном дубовом столике потрескивала единственная свеча, огонь в камине догорал. Кровать была покрыта лохматым меховым покрывалом. Ничего другого в комнате не было, даже угли нечем было размешать. Фаллон подошла к двери, заколотила по ней кулачками и заплакала.

Делон! Бедный благородный Делон! Она так подвела его! Он верил в нее. А сейчас Делон должен из-за нее умереть. Было невыносимо представить, что его ждет.

Прислонившись спиной к двери, Фаллон опустилась на пол. Она в отчаянии прижала ладони к глазам. Аларик был убийственно холоден с ней. Фаллон вспомнила сказанные им слова — и мороз пробежал по ее коже. Сейчас он творит суд над Делоном. Боже милостивый, что там сейчас? Едва появившись, надежда тут же покинула ее. Этого не может быть, он не мог убить Делона, он не мог…

Фаллон поднялась и снова принялась колотить кулаками в дверь, требуя, чтобы ее выпустили. Однако никто не откликнулся на ее стенания, и, вконец обессилев, она рухнула на пол.

Какое-то движение во дворе пробудило Фаллон от полузабытья. Она бросилась к окну. Некоторое время она ничего не видела, кроме предрассветного тумана, который густо стлался по земле. Затем она различила людей Аларика. Они несли черный плащ, а в нем….

В него был завернут Делон. По лицу его стекала кровь, во лбу торчал обоюдоострый топор. Его голубые глаза смотрели в небо.

Фаллон в ужасе закричала.

Кто-то вдалеке назвал ее по имени. Что-то коснулось ее тела. Руки, теплые, сильные и удивительно нежные, подняли ее.

— Спокойно, я толкнул тебя. Ты упала возле самой двери. Тихо, теперь все в порядке.

Фаллон открыла глаза. Аларик перенес ее через комнату и положил на кровать. Она дрожала и в смятении смотрела на того, кто укутывал ее покрывалом. Он взял ее руки в свои, пытаясь согреть их.

— Оставь меня! — Она замахнулась кулаком, но он поймал его и прижал к себе. На нем сейчас не было кольчуги, он был в шелковой рубашке.

— Фаллон…

— Нет! — слабым голосом выкрикнула она. — Не смей прикасаться ко мне после того, что ты с ним сделал!

— А что я с ним сделал? — удивился Аларик.

Было утро, новое утро, подумала Фаллон. Он уже встал и помылся. Он выглядел хорошо. К нему возвратился здоровый цвет лица, его глаза смотрели ясно и зорко. Он был худощав, но не более того, и выглядел великолепно в голубой рубашке и мягкой тунике из оленьей кожи. Сегодня он был одет явно не для войны.

— Господи! — проговорила Фаллон, и слезы брызнули из ее глаз. Аларик нахмурился, но затем вдруг улыбнулся и с неожиданной нежностью сказал:

— Я думаю, что ты просто видела сон, принцесса. Причем такой сон, который кажется явью.

— Что? — прошептала она.

Он встал и протянул руки. Фаллон отсутствующим взглядом посмотрела на него. Аларик издал возглас нетерпения, затем поднял ее снова и поднес к окну.

Фаллон увидела внизу группу людей. Они переговаривались, смеялись и грузили припасы на спины нескольких английских лошадей.

Среди них был и Делон. Не было видно ни топора у него во лбу, ни вообще каких-либо следов насилия. Он сидел на лошади в накинутой на плени пастушеской накидке, готовый тронуться в путь. Прильнув к Аларику, Фаллон смотрела и слушала разговоры людей. Роже тоже был там, стоял на ступеньках крыльца. Он махнул рукой, и кавалькада двинулась в путь.

— А куда… куда его увозят? — спросила Фаллон, облизывая пересохшие губы. Ей и в самом деле приснился сон, подтверждением чего служит то, что Делон был цел и невредим.

— В Нормандию. Они переправят его через Английский канал, и там он не сможет больше чинить нам хлопоты.

Фаллон опустила глаза, чувствуя, что начинает дрожать.

Он не сводил с нее взгляда, его руки крепко прижимали ее к себе.

— Хочешь присоединиться к нему? — спросил он.

Фаллон покачала головой. Если она окажется пленницей в Нормандии, все надежды рухнут.

Ей необходимо найти братьев, убеждала она себя. Делон сказал, что она должна оставаться и продолжать борьбу за Англию.

Было ли это единственной причиной, по которой она не могла уехать с Делоном?

— Ладно, — устало сказал Аларик. — Ты можешь не отвечать. Но скажи честно, как он оказался здесь.

Фаллон стала лихорадочно соображать. Вероятно, ее жениха увидела Марла. Но даже если Аларик не накажет бедную женщину, это наверняка сделает Хат, ее муж. Вряд ли это будет лучше. Она покачала головой.

— Я… н-не знаю.

— Ты не знаешь? — он выгнул бровь. Затем широкими шагами вместе с Фаллон пересек комнату и опустил ее на кровать. Она уставилась в потолок, закрывшись рукой от его взгляда. — Скажи мне, Фаллон, — произнес он шепотом.

— Клянусь тебе, мне это неизвестно!

Аларик положил руки ей на плечи, сердито наклонился. Чувствовал ли он, что она не хочет ехать в Нормандию? Не собирался ли он убаюкать ее бдительность, перед тем как выслать?

— Фаллон, я хочу знать, когда он пришел, о чем вы говорили, где он прятался и…

— Он не прятался, — нервно сказала Фаллон. — Он только что пришел! Я увидела в первый раз его на кухне за несколько минут до того, как ты приказал мне подняться к тебе.

Аларик молчал. Затрепетав под его взглядом, она опустила ресницы. Господи, взмолилась она, ну пусть он удовлетворится этой истиной. Не дай мне выдать добрейшую Марлу!

— Он сказал, что не касался тебя. Это правда?

— Какое это имеет значение? — глухо ответила она.

— Это может иметь значение в один прекрасный день, принцесса?

Она подняла взгляд, удивленная его тоном. Не без злорадства улыбнулась, довольная тем, что и у него есть повод для переживаний и сомнений.

— Ты теперь всегда будешь сомневаться: сказал Делон правду или солгал.

Аларик тут же напомнил ей, кто из них победитель. Он медленно улыбнулся, слегка отстранился от нее, чтобы лучше видеть.

— Я могу позвать твоего дорогого храброго нареченного. Я могу принудить его сказать правду, а затем отрубить ему уже ненужную голову.

— Ты не сделаешь этого!

— Я оставлю в сомнениях тебя, принцесса. Оставлю тебя, чтобы ты помолилась.

Он поднялся, делая вид, что собирается покинуть ее. Фаллон ни на секунду ему не поверила. Она слишком давно знала Аларика. Он был человеком чести. Он не убьет Делона. Она не сомневалась в этом.

— Стой! — воскликнула она. Аларик галантно повернулся.

— Мы никогда не были с ним вместе, — запинаясь, сказала она. — И в ночь после побега мы спали рядом, не касаясь друг друга. Любой сакс, который остался в живых после бойни, подтвердит это.

— Это правда? — шепотом произнес он. Выражение его лица стало мягче, теплей. Он прилег рядом, оперевшись на локоть, и тыльной стороной ладони коснулся ее щеки.

К своему ужасу, Фаллон почувствовала, что в ней поднимается жар. Она боялась шевельнуться. Сердце бешено заколотилось.

— Ты знаешь, что я ненавижу тебя. Я буду подниматься против тебя снова и снова. И пока норманны не покинут Англию, наш народ будет бороться против них.

— Пусть будет, что будет, принцесса. Меня интересует другое — ты и Делон… Ты сказала правду или…

— Да, я сказала правду!

Она не могла в это поверить. Он коснулся ее — и она затрепетала. А ведь он просто играл с нею, дразнил ее…

И тем не менее ее тело ликовало. Это происходило вопреки рассудку! Ее тело, ее сердце, ее чувства шли вразрез со здравым смыслом.

Легким движением пальцев Аларик отвел черный локон с ее лба. Длинные пальцы легко коснулись ее губ, при этом он задумчиво улыбнулся.

— То же самое говорил мне твой молодой поклонник, но я хотел бы услышать это из твоих уст. — Он дотронулся до ее нижней губы, слегка погладил ее — и Фаллон была потрясена, как подействовала на нее эта мимолетная ласка. Как это объяснить? Она должна ненавидеть его — и стремится к нему. В глубине души ей хотелось обнять его и почувствовать, как он отвечает ей тем же. Кажется, прошла целая вечность с того момента, когда их пути пересеклись и слились в том пространстве, которое смертные зовут судьбой. «Норманны» и «саксы» были там всего лишь ничего не значащими словами. Просто мужчина встречает там просто женщину, и они оба ощущают неудержимое влечение друг к другу. Фаллон, ценившая здравый рассудок, горячо любившая свою страну, никогда не могла предположить, что в ней родится и взрастет подобная страсть.

Никогда… пока он не коснулся ее. Даже сейчас, когда Делона отправляли в далекую страну Аларика, она испытывала потребность в том, чтобы этот норманн прикасался к ней. Она отчаянно пыталась заглушить в себе это желание, но дыхание ее пресекалось, она не могла отвести взгляда от его глаз.

— Ублюдок! — прошептала она.

— Радуйся, принцесса, что ты не стала его любовницей!

— А почему бы и нет? Почему я не могу желать любящего меня человека, человека чести?

Аларик улыбнулся.

— Говоришь, любовь, честь? Твою честь можно удостоверить в том случае, если ты сможешь назвать отца ребенка, которого ты, возможно, понесла.

Дыхание у Фаллон прервалось, она побледнела, поняв, что Аларик прав. Возможно, она уже носит в своем чреве ребенка.

Увидев вытянувшееся лицо Фаллон, Аларик засмеялся, хотя в смехе его был и привкус горечи.

— Господь убережет от этого, — сердито сказала она.

— Я, так же, как и ты, не заинтересован в появлении ублюдков, — сказал Аларик.

А через некоторое время ей снова показалось, что он ненавидит ее, ибо его слова были сказаны сердито и жестко:

— Но если вы, миледи, носите в себе моего ребенка, не смейте вредить ему…

— Я…

— А если вы это сделаете, вам придется узнать, что такое настоящий гнев.

Фаллон почувствовала, что ее тело пронизала дрожь. Она верила его словам, и ей внезапно стало страшно. Ей захотелось успокоить, остудить клокотавший в Аларике гнев.

— Я никогда не сделаю ничего подобного! — воскликнула она. — Клянусь в этом!

— Случись это, я запру тебя в башне.

— Я не отношусь к числу тех, кто убивает безвинных.

Похоже, он был удовлетворен. Внезапно он страстно поцеловал ее. Затем наклонился к ней, увидел страдание в ее глазах, и лицо его смягчилось.

Он легко, очень легко коснулся ее губ своими. После этого неясного и мгновенного поцелуя Аларик приподнял голову и тихо засмеялся.

— Несчастный глупец! — пробормотал Аларик и нежно провел ладонью по ее лицу. — Бедный Делон! Броситься сломя голову против армии-победительницы ради тебя! Рисковал жизнью… Готов был горы сдвинуть, чтобы заполучить тебя. И я нисколько не осуждаю его, моя любовь, потому что твоя красота сводит с ума… Да, от одного твоего поцелуя человек может потерять рассудок!

Его пальцы играли с застежкой корсета. Она не сделала попытки защититься, чувствуя, как в сладостном предвкушении у нее заныл низ живота. Ее груди набухли от прикосновения его ладоней, и она с нетерпением ждала дальнейшей ласки. Неожиданно она отдалась искушению и позволили своей руке коснуться его волос, пальцами ощутить его атласные пряди. Их глаза встретились, и Аларик издал легких вздох. Затем он снял корсет и положил голову на обнажившиеся груди. Тепло его дыхания родило в ней пламя, и она еле слышно застонала, пока он вдыхал пьянящий аромат женственности, не выпуская ее из объятий. Его рот сладостно дразнил сосок, втягивая и отпуская его. Фаллон потянула Аларика за волосы и снова встретилась с его взглядом.

— Скажи мне, мой господин, если ты считаешь Делона таким глупцом: а ты мог бы сдвинуть горы для того, чтобы заполучить меня?

Аларик довольно долго смотрел на нее. В его глазах играли отблески огня от камина.

— Нет, — с полной определенностью сказал он.

— Подлец! — возмущенно воскликнула она и замахнулась, чтобы дать ему пощечину. Но он поймал ее руку и поцеловал.

— Успокойся, моя неистовая ведьма, прошу тебя. В тебе есть все, что мужчина может желать, и я знаю это гораздо лучше, чем твой друг Делон. Я покорен твоей неистовой женственностью и красотой. Да, ты бередишь меня… Ты это хочешь услышать? Если бы Делон коснулся тебя, вполне возможно, что боевой топор раскроил бы ему череп… Ты хочешь услышать о том, что ты красива? Ты это и сама знаешь, моя принцесса. Ты хочешь услышать, что я хочу тебя? Я уже тебе неоднократно это доказывал. Сдвину ли я горы из-за тебя? Да, потому что ты моя и я никогда тебя не отпущу.

Фаллон смотрела на него с изумлением. Она чувствовала тяжесть его тела, и, хотя они оба были одеты, ощущала свидетельство его возбуждения. Да, он желал ее, как и она желала его. Он был нужен ей в этот момент как воздух, нужен для того, чтобы выжить. Однако она не могла верить его пылким словам. Он был прежде всего воином Вильгельма Завоевателя.

Его губы приблизились к губам Фаллон, и она не уклонилась. Поцелуй был крепкий и продолжительный, она вскрикнула и обвила его плечи руками. Ее язык вел дуэль с его языком, наслаждаясь его упругой силой. Она всхлипнула, когда большая ладонь накрыла ей груди, и задрожала от восторга, когда эта рука стала высекать из нее искры.

Когда он поднялся, чтобы раздеться, Фаллон увидела его тело в свете дня. Это было великолепное тело, плечи — могучие и мускулистые. Она глянула вниз и внезапно застеснялась.

— Солнце уже высоко поднялось, — смущенно проговорила она.

— Оно родственно пламени, которое ты высекаешь во мне, — шепотом ответил он. Его руки ласкали тело Фаллон, раздевая ее. Вскоре они лежали, прижавшись друг к другу, обнаженные и трепещущие. Аларик гладил девичий живот, будил желание, и Фаллон тихонько ахала. Она прижалась к нему головой и коснулась языком его плеч, затем стала целовать грудь, рисуя на ней влажные линии и кружки, рождая в нем горячие вздохи. Она лежала на нем, исследовала, изучала его тело, играла с ним. В конце концов Аларик издал хриплый вскрик, и внизу оказалась она. Фаллон сжала зубы и в нетерпеливом ожидании тихонько застонала, когда Аларик приподнял ее за ягодицы. Он стал медленно и осторожно входить в нее, шепча о том, как она красива, как обольстительна в эту минуту. Мало-помалу его толчки участились, и Фаллон приникла к нему всем телом, выгибаясь навстречу его движениям.

Внезапно он приподнялся на руках. Фаллон вскрикнула и потянулась к нему, пытаясь вернуть в свое лоно. И тогда Аларик обрушил на нее шквал поцелуев. Он целовал лицо, губы, груди и соски, волнующийся нежный живот, нетерпеливо подрагивающие бедра и, наконец, то место, где рождались в ней желание и пламя — трепещущий треугольник, пока Фаллон не забилась в содроганиях. Лишь после этого он снова погрузился в нее, чтобы она тут же задохнулась от пронзительно-жгучего, всепоглощающего экстаза.

Пока в ней разгорались звезды, казалось, весь внешний мир погрузился во тьму. На мгновение мелькнула мысль, уж не умирает ли она среди этого ослепляющего блеска и блаженства, ибо то, что она испытывала, на земле не испытывают.

Несколько секунд не было ничего, кроме тьмы, однако она чувствовала, как его тело переливается в нее… Где-то пели птицы; солнечный свет бил в окно.

Никто из них не нарушил молчания. Аларик продолжал нежно обнимать ее, и сквозь сладостную дрему Фаллон почувствовала, что он возобновил движение. Он снова довел ее до возбуждения, и звезды снова горели и падали, после чего Фаллон погрузилась в глубокий спокойный сон.

Когда она проснулась, Аларика в комнате не было. Фаллон услышала ржание лошадей во дворе, отбросила меховое покрывало и подбежала к окну.

Аларик был там. Снова в военных доспехах — в кольчуге и длинной тунике, украшенной его гербом. На нем был шлем, скрывавший все лицо, за исключением глаз. Рядом гарцевал огромный красавец — жеребец Сатана, также по всей форме снаряженный для войны.

Аларик высоко поднял меч и крикнул своим людям:

— Мы отправляемся, и да поможет нам Бог! Слава Господу Богу, слава герцогу Вильгельму — нет, слава нашему королю!

Воины издали клич одобрения, и кавалькада выехала со двора.

В дверь постучали. Фаллон испуганно обернулась. Кто бы это мог быть? Аларик уехал, не сказав ей ни слова. Может быть, именно сейчас хотят подвергнуть ее наказанию?

Фаллон напомнила себе, что она дочь Гарольда. Набросив на тело какую-то ткань, она властно спросила:

— Кто там?

Дверь медленно открылась, и появился Ричард.

— Моя госпожа?

— Да, я здесь, — с облегчением произнесла она.

Он улыбнулся ей, но Фаллон напряженно ждала, что он скажет.

— Граф Аларик уехал, чтобы соединиться с войском герцога, — сообщил Ричард. — Ковентри пал, и Вильгельм идет в глубь страны… А вам надо одеться и упаковать вещи.

— О Боже! — в отчаянии произнесла она. — И куда же меня хотят отправить?

— В Бошем, моя госпожа. Граф приказал Роже и Ролло вместе с несколькими людьми остаться здесь. Они отвезут вас к вашей матери.

Фаллон облизала губы.

— В Бошем? — переспросила она. — К моей матери?

— Да, миледи.

— Это не ловушка? Они не собираются переправить меня через Английский канал?

— Нет, миледи. — Ричард слегка нахмурился. — Моя госпожа, граф обожает вас. Он часто говорит о вашей красоте, вашей деликатности…

Фаллон махнула рукой, зная, каким неисправимым фантазером был этот паренек. Она испытала величайшее облегчение и радость. Внезапно она почувствовала, что может потерять сознание. Дочь короля Гарольда никогда не падала в обморок, сказала она себе. Однако мир куда-то уплывал от нее.

— Ричард! — воскликнула она и повалилась на пол.

Глава 22

Аларик догнал Вильгельма в Кентбери. Оттуда древняя римская дорога — Валтинга — вела прямо к Лондону. На совете, в котором участвовали Аларик, Одо, Роберт, несколько баронов и сам герцог, было решено, что они отправятся дорогой пилигримов, минуя город.

Численность войска Вильгельма все время уменьшалась. Приходилось оставлять людей в крепостях, которые строились по ходу движения. Аларик часть своих рыцарей отправил в Хейзелфорд, другую — в Бошем. Вильгельм также не выпускал из-под наблюдения родовое гнездо Гарольда. Почти треть армии осталась в Дувре, поскольку Вильгельм был намерен держать этот город под собственным контролем. В случае поражения, как бы ни мала была его вероятность, он мог даже зимой переправить оттуда свои войска через Английский канал.

Проходили дни. Аларик пребывал в постоянных заботах, и у него почти не оставалось времени для мыслей о Фаллон. Войска двигались через деревни и города, и ежедневно приходилось думать о том, чтобы добыть продовольствие и найти пристанище. Солдаты мародерствовали, и если своих людей он мог держать в узде, то на других его власть не распространялась. Даже герцог не мог предотвратить грабежи.

Вильгельм послал в Лондон лазутчика, который, переодевшись разносчиком, собрал весьма интересную и богатую информацию. Шериф Эдгер был тяжело ранен при Гастингсе, однако смог вернуться в Лондон и сейчас собирал войско.

Похоже, папские знамя и благословение, которые получил Вильгельм, были его самым могучим оружием. Клирики заколебались. Люди шептались, что предсмертное пророчество Эдуарда Исповедника полностью сбылось: демоны нагрянули в Англию, и огонь опустошил землю. Наслав гибель на Гарольда, Господь тем самым указал своего избранника. И, вероятно, следует подчиниться Вильгельму, который заявлял, что он является законным королем.

Но, несмотря на эти разговоры, ничего существенного не происходило. Поэтому Вильгельм продолжал продвигаться к Лондону.

Отряд численностью около пятисот всадников во главе с Алариком был направлен к городу, чтобы разведать обстановку. Войско разбило лагерь в деревне Камберуэлл. Население оказало упорное сопротивление, и Аларик, хоть и не любил бессмысленного разрушения, вынужден был сжечь несколько домов.

Затем они направились к Саутуарку, откуда виден был Лондонский мост. Лондонцы вышли, чтобы дать захватчикам бой, однако люди Аларика, в числе которых были его рыцари и воины Вильгельма, отбросили их к стенам города.

Норманны не стали переходить мост. Они сожгли Саутуарк и отступили, чтобы соединиться с основными силами.

Вильгельм со своим войском ожидал их у Нарфильда. Аларик доложил ему о том, как разворачивались события. Вильгельм внимательно выслушал его, а затем сказал, что у них появился неожиданный союзник.

Он развернул карту окрестностей Лондона и показал на Винчестер. Аларик вопросительно поднял бровь. Винчестер, древняя столица Уэссекса, некогда была центром Английского королевства. Сейчас он принадлежал вдове Эдуарда, сестре Гарольда Аэдит, то есть вдовствующей королеве.

— Она заявила, что желает видеть меня королем, — улыбаясь, сообщил Аларику Вильгельм, — и оказывает мне поддержку. Только что прибыли свежие войска из Нормандии, и я намерен взять этот город. Вдовствующая королева отдает его мне. — После паузы он показал кружок на карте: — Ты отправишься вот сюда, на север, и встретишь меня у Темзы.

Аларик ознакомился с планом Вильгельма, указал на некоторые известные ему препятствия, которые могут осложнить движение. Герцог кивнул. Чувствовалось, что он взволнован тем, что сестра Гарольда, вдова Исповедника, признала его. Появились слухи, что клирики все больше нервничали, а их влияние было весьма сильным. Стало известным, что Моркер и Эдвин намерены покинуть Лондон и отбыть на север в надежде на то, что Вильгельм не тронет их отдаленные герцогства.

Когда Аларик привел своих всадников в Винчестер, Аэдит обратилась со скорбной, но убедительной речью к людям, собравшимся перед дворцом. Винчестер был взят практически без сопротивления.

В тот вечер Аларик обедал с вдовствующей королевой. При свете свечей она снова была похожа на ту хорошенькую девушку, которая когда-то вышла замуж за старого короля, и они провели удивительно приятный вечер. Они были вдвоем, и когда смех постепенно замер, Аларик спросил, почему она решила поддержать Вильгельма Нормандского.

Аэдит рассеянно вертела кубок и смотрела в огонь.

— Англией мог бы управлять Гарольд, — задумчиво сказала она. — Возможно, с этим справились бы Гирт или Леофвин. Но они мертвы, а их дети слишком молоды, чтобы удержать власть. Гарольд Гордрада мертв, Тостиг тоже… Эдгар Ателинг — всего лишь мальчик. — Она посмотрела Аларику в глаза. — У нас нет никого, кто бы мог одолеть Вильгельма, а пока мы будем пытаться это сделать, страну окончательно разграбят и опустошат. Ничто не может остановить Вильгельма, он слишком силен.

Поколебавшись, нервно передернув плечами, она добавила:

— Я верю в рок… Я никогда не забуду тот день, когда умер Эдуард… Не забуду, как он держал меня за руку, как призывал нас довериться Гарольду. Он сказал, что огонь опустошит страну и что придут демоны… Ведь все сбылось, разве не так? Комета предрекала бедствие, и бедствие пришло к нам. Мы должны покориться судьбе.

Эти слова напомнили Аларику о Фаллон, и у него сжалось сердце. Не оказался бы он в дураках, отправив ее к матери. Там были и его люди, и люди герцога, но если Фаллон захочет убежать, в Бошеме это сделать легче, чем где-то еще. И кроме того, он тосковал по ней.

— Не все покорятся, — негромко возразил он. Аэдит засмеялась. Аларик бросил на нее быстрый взгляд.

— Моя племянница, — сказала она. — Фаллон…

Это было то имя, которое он произнес про себя.

— Да, Фаллон.

Аэдит погрозила ему пальцем.

— Будьте поосторожней с девчонкой, граф Аларик. Если она ваша пленница, держите ее в узде.

— Вы как будто не доверяете своей племяннице, — осторожно предположил он.

— Фаллон? — Она удивленно подняла бровь, покачала головой и улыбнулась. — Прежде всего я ее обожаю и обожала всегда. Она вся из огня и страсти, и мне бы хотелось, чтобы она была моей дочерью… А говорю я так потому, что хорошо знаю ее. Она взяла от моего брата гордость, а от деда моего отца — целеустремленность и твердость. Люди от нее приходят в восторг. Она может повести за собой толпу, если того захочет. Она хороша как сказочная принцесса, но ее голова тоже забита сказками. От реальной жизни она далека. — Аэдит замолчала, допила вино. — Я надеюсь, что мы нашли общий язык с Вильгельмом.

Аларик заверил Аэдит, что Вильгельм ничего не имеет против нее и что он, без сомнения, будет оказывать ей почести, надлежащие вдове Эдуарда. Побеседовав еще несколько минут, Аларик сослался на усталость и откланялся.

Аэдит приготовила ему комнаты, не упустив при этом ни одной детали. Его поджидало вино на ночь, горячая ванна и кровать с тонким белоснежным бельем и меховым покрывалом. Весело полыхал огонь в камине. Окна комнаты выходили в заснеженный сад. Вдали открывался вид на город. Очень уютное место, подумал Аларик, да так и должно быть, ибо Винчестер был любимым местом древних английских королей.

Аларик погрузился в корыто, наслаждаясь теплой водой, которая смывала усталость, накопившуюся за многие дни, проведенные в седле. Похоже, что Лондон собирается подчиниться Вильгельму. Днем Аларик был поглощен делами герцога, но ночью не знал покоя. Когда он закрывал глаза, ему вспоминалась буйная грива ее черных как смоль волос, окутывающих его. Ее глаза, голубые, словно весеннее полуденное небо, затуманенные дымкой страсти. Даже пьянящий запах женского тела. Ему казалось, что стоит лишь протянуть руку — и он ощутит тепло ее дыхания, услышит удары сердца.

Он стискивал зубы, вспоминая ее неудержимое стремление бежать, тревожась о том, не готовит ли она мятежи в Бошеме. Винчестер будет самым подходящим местом для нее, внезапно подумал он. В Бошеме она может попасть в беду. Возможно, Аэдит удастся наставить ее на путь истинный и научить покорности.

Но, конечно, главное было в другом, и он отдавал себе в том отчет. Он хотел видеть ее здесь, потому что нуждался в ней. Потому что хотел ее. Несмотря на строптивость, она была солнечным лучом в его жизни.

Она утомительна, напомнил он себе. С ней постоянно приходится бороться.

Он задумчиво улыбнулся. Решение созрело. Он будет воевать с шипами, чтобы иметь возможность насладиться цветком.

Фаллон поднялась из-за стола и поцеловала мать. Затем, как повелось с момента ее возвращения, крепко обняла. Эдит ответила ей таким же крепким объятием.

Фаллон любезно улыбнулась Роже и Ролло, которые постоянно с ними обедали. Точнее, женщинам позволялось обедать с Ролло и Роже, ибо норманны были здесь на положении хозяев. Двадцать людей Вильгельма дни и ночи были заняты тем, что заигрывали с молоденькими девушками и проедали запасы, которые были заготовлены на зиму. Роже командовал двумя десятками людей Аларика, и хотя они вели себя более достойно, было очевидно, что их тяготила скучная жизнь почетных тюремщиков. Спасение было в том, что мужчины были искусными охотниками и рыболовами. Из-за Английского канала доставили много вина, рыбу и мясо добывали сами, так что голод Бошему не грозил.

В тот вечер Фаллон была озабочена тем, чтобы побыстрее уйти из зала и оказаться в своей комнате. Она поднялась по лестнице, заперла дверь и прислушалась. Чьи-то шаги. Она не знала, был ли то Роже или Ролло. Ей было известно лишь то, что они сторожили ее по очереди и один из них всегда находился за дверью.