Братья Маккейд (№1) - Сердце дикаря

— Мы с Мэри все последнее время видели столько участия со стороны чероки, принимали их помощь. И я не думаю...

— Миледи! — произнес Волк с нажимом. — Вашими в высшей степени неразумными поступками движет лишь ненависть ко мне!

— Я не испытываю к вам ненависти, — не моргнув глазом, солгала Кэролайн. — Вы для меня просто ничего не значите!

Он подошел к ней вплотную. Лицо его дышало гневом... и страстью. Кэролайн невольно потупилась. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как в ее глазах зажегся ответный огонь.

— Я приехал сюда, оставив на потом все остальные дела, — проговорил Волк, не сводя с нее пронизывающего взора своих миндалевидных черных глаз. — Мой народ скоро окажется втянутыми в войну, которой не желает и которую, не сможет выиграть. Но чероки будут сражаться, потому что они горды и потому что у них нет иного выхода. Я должен как можно скорее переговорить с молодыми воинами, которые видят в предстоящей кровавой бойне лишь возможность прославиться среди соплеменников. Но я здесь, перед вами, потому что не могу допустить, чтобы вы страдали и терпели лишения, как уже было после нападения на Семь Сосен.

— Я страдала главным образом по вашей вине!

— Вашими устами говорят гнев и обида. Спору нет, я виноват перед вами, но ведь я не насиловал вас и не принуждал ни к чему, чего вы сами не желали!

— Вы воспользовались мною как орудием мести. А потом привезли сюда... к нему. И бросили! — Кэролайн резко отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

Волк глубоко вздохнул, борясь с желанием заключить Кэролайн в объятия, зарыться лицом в ее пушистые волосы. Повернувшись к двери, он отрывисто бросил:

— Готовьтесь к отъезду. А я пока соберу провизию в дорогу.

Волк вышел из гостиной, и Кэролайн, некоторое время простоявшей в нерешительности у открытой двери, не осталось ничего другого, как вернуться в спальню Мэри и начать торопливые сборы в путь.

Она вынула из верхнего ящика огромного шкафа седельные мешки и принялась набивать их одеждой, бельем, вещичками Коллин, избегая взгляда Мэри. Та сперва молча следила за резкими судорожными движениями подруги, а потом, не в силах выдержать затянувшегося молчания, негромко спросила:

— Что произошло, Кэролайн?

— Ничего.

— Но я же слышала, как вы спорили с Раффом, хотя и не могла разобрать слов. Скажи мне, ради Бога, в чем дело? — настаивала Мэри, качая дочку и то и дело любовно заглядывая в крошечное личико.

— Мы просто никак не могли прийти к согласию по поводу переезда в форт Принц Джордж. — Кэролайн открыла нижний ящик комода и стала складывать чулки Мэри в объемистый кожаный мешок. — Ему, в конце концов, удалось убедить меня в том, что ехать необходимо.

— По-моему, он прав, — убежденно произнесла Мэри, вылезая из-под одеяла. — Он лучше, чем кто-либо другой, осведомлен о взаимоотношениях между чероки и англичанами. — Она подошла к колыбели и бережно уложила ребенка поверх пухового одеяльца. — Но я ведь спрашивала тебя совсем не об этом, и ты меня прекрасно поняла, — добавила она, глядя в глаза Кэролайн.

— Нет, я понятия не имею, о чем ты, — без колебаний солгала Кэролайн, придерживая мешок. — Может быть, пока Коллин спит, ты соберешь оставшиеся вещи? А я бы пока...

— Почему ты не хочешь говорить со мной об этом? — мягко перебила ее Мэри. Она подошла к Кэролайн и взяла ее за руку. — Ты была так добра ко мне, ты столько сделала для меня и Коллин! Выполняла всю работу по дому, ухаживала за нами, да еще выслушивала меня, когда мне хотелось поговорить с кем-нибудь о Логане. Я всегда была с тобой откровенна. Почему же ты не хочешь поделиться со мной, рассказать мне о том, что тебя тревожит?

— Мэри! — Кэролайн стиснула тонкие, холодные как лед руки подруги, стараясь согреть их. — Поверь, дорогая, я не хочу обременять тебя своими заботами. Ты все равно ничем не сможешь мне помочь!

— Но ведь я могу и хочу выслушать тебя, Кэролайн! И, возможно, подать добрый совет...

— Да мне и рассказывать-то не о чем, — вновь солгала Кэролайн. Мэри, пожав плечами, отвернулась, и Кэролайн положила руку ей на плечо. — Прошу тебя, не сердись.

— Я не сержусь, что ты! — воскликнула Мэри, снимая юбки с вешалок в шкафу. — Просто, когда ты смотришь на него... И когда он на тебя смотрит... — Она тряхнула головой, не закончив фразы, и Кэролайн была благодарна ей за это. Она не могла бы отрицать столь очевидное. Ей становилось все труднее лгать доброй, бесхитростной Мэри.

Но ложь, так или иначе, стала частью ее жизни, и от этого ей было никуда не деться. Интересы ребенка, которого она носила во чреве, принуждали ее лгать и изворачиваться.

— Мэри! — вкрадчиво произнесла она, судорожно сжав в ладони, вспотевшей от волнения, тесемки седельного мешка.

— Что, Кэролайн?

— Прошу тебя, не говори Волку о том, что я в положении.

— Почему? Ведь он наверняка обрадуется этому! — Кэролайн кивнула, принужденно улыбнувшись, и опустила глаза.

— Да, конечно. Но, видишь ли, я сама еще не вполне уверена, что жду ребенка. И хотела бы удостовериться в этом, прежде чем оповещать кого-либо...

— Я ни слова никому не скажу, милая Кэролайн, раз ты этого не хочешь! — горячо заверила ее Мэри, продолжая собирать нужную ей одежду и складывать ее в стопку. — Ты можешь рассчитывать на меня... во всем!

* * *

Еще до полудня все четверо тронулись в путь. Мэри сидела в дамском седле на единственной, имевшейся в их распоряжении лошади. Коллин с помощью большой шали по-индейски привязали к груди матери. Молодая мать выглядела усталой, под глазами ее залегли густые тени. Кэролайн вела лошадь под уздцы, а Волк шагал во главе их маленького отряда, сжимая в руке свой мушкет и чутко прислушиваясь к малейшим шорохам, раздававшимся по обе стороны от тропы.

Лес был полон звуков. Откуда-то издалека слышался крик ястреба, шелестели ветки, пружиня под лапками неугомонных белок, из кустов доносился топоток каких-то мелких лесных зверьков — скорее всего, кроликов или хорьков.

Спустя несколько часов путники сделали привал на берегу небольшого ручейка. Волк легко, словно перышко, снял Мэри с младенцем с лошади и усадил ее на мягкий мох у подножия большого дуба. Мэри приложила Коллин к груди, в которой почти не было молока, и девочка, перестав плакать, принялась сосать, пыхтя и причмокивая.

Кэролайн, удостоверившись, что Мэри и девочка ни в чем пока не нуждаются, присоединилась к Волку, который отправился поить лошадь чуть ниже по ручью.

— Вы уверены, что эта поездка необходима? Мэри выглядит совсем слабой и изможденной...

Волк нахмурился и словно нехотя процедил:

— Завтра в это же время мы будем уже в форте. Там она отдохнет и окрепнет.

— Но вы не ответили на мой вопрос! — настаивала Кэролайн, и голос ее зазвенел от злости. Она злилась на Волка за его невозмутимый вид и бесстрастный голос, но еще больше — на себя, за то что не могла преодолеть страсти к этому жестокому и вероломному человеку, страсти, с неудержимой силой охватившей ее душу и поработившей ее тело.

— Я не стал бы настаивать на этой поездке, если бы не считал ее крайне необходимой для вас обеих. И для ребенка.

Кэролайн следовало бы, удовлетворившись этим ответом, оставить Волка одного и вернуться к Мэри, но вместо этого она, переминаясь с ноги на ногу, упрямо спросила:

— Вы уверены, что все дело в нашей безопасности. — Прищурившись, он недоуменно пробормотал:

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что я не считаю возможным полностью доверять вам! — С этими словами она повернулась к Волку спиной, собираясь с достоинством удалиться, но он схватил ее за плечи и с силой повернул лицом к себе.

— Чего вы хотите от меня, Кэролайн? Чтобы я попросил у вас прощения?

— За что? Вам не в чем винить себя! — Он пристально посмотрел ей в глаза и медленно, с расстановкой произнес:

— Вы удивляете меня, Кэролайн. Я, признаться, считал вас более правдивой!

— Не представляю, откуда вам-то может быть известно, что такое правдивость и вообще правда как таковая?

— Потому что я использовал вас в своих целях! — Кэролайн очень жалела теперь, что затеяла этот тягостный, никому не нужный разговор. Она снова попыталась было уйти прочь, но сильная рука Волка опять остановила ее.

— Вы поэтому не доверяете мне, Кэролайн?

— Да! А разве ваш поступок — недостаточная причина для недоверия? И даже для ненависти? — Кэролайн произнесла последние слова едва слышно, чтобы они, чего доброго, не донеслись до слуха Мэри. Она была так возбуждена, что ноздри ее трепетали и грудь высоко поднималась.

Волк, по-прежнему сжимая ладонями ее узкие плечи, окинул пристальным взором всю ее стройную фигуру, затем снова перевел глаза на лицо Кэролайн. Щеки ее раскраснелись, голубые глаза горели гневом.

— Как вы смеете столь бесцеремонно разглядывать меня?!

— Но ведь мы оба с вами знаем, что мне дозволялось и гораздо большее...

Не в силах больше бороться с обуревавшим его желанием, Волк стиснул ее в объятиях, привлек к себе и, как ни пыталась Кэролайн отбиваться и уворачиваться, прильнул губами к ее полным, ярко-розовым губам.

Его руки, поначалу крепко прижимавшие Кэролайн к себе, через несколько мгновений, когда она страстно ответила на его поцелуй и прильнула к нему всем своим трепещущим телом, скользнули вдоль ее спины и сжали ее упругие ягодицы. Кэролайн застонала от наслаждения...

Отпрянув друг от друга, они встретились взглядами. Кэролайн опустила голову и собиралась уже уйти, но Волк приподнял ее подбородок своими сильными пальцами, заставив снова взглянуть себе в глаза.

Кэролайн выглядела огорченной и подавленной.

— Ну что, вы довольны? — с негодованием спросила она. Ее охрипший голос дрогнул.

Волк ничего не ответил ей, лишь коснулся ладонью ее раскрасневшейся щеки.

— Вы сейчас лишний раз доказали, что я не в силах противостоять вашим домогательствам. Ну что ж, никуда от этого не деться. Хотя вы и использовали меня как орудие в борьбе с отцом, я не смогла сдержаться и ответила на ваш поцелуй. И буду стыдиться этого до конца моих дней! — в ее голосе зазвенели слезы, она заморгала и почти до крови закусила нижнюю губу.

— В желании близости нет ничего постыдного! — возразил Волк, мягко опустив ладони на ее плечи.

— Тогда почему же я не устаю сожалеть о содеянном и стыдиться того, что произошло?! — выкрикнула Кэролайн. Волк отдернул руки, и Кэролайн скороговоркой пробормотала: — Оставьте, оставьте меня! Это все, о чем я вас прошу! — и исчезла в зарослях леса.

Похоже, что он решил выполнить ее отчаянную просьбу. Весь оставшийся путь они едва разговаривали друг с другом, обходясь короткими междометиями.

Деликатная Мэри не подала виду, что заметила напряжение, возникшее в отношениях между ее спутниками. Кэролайн с тревогой вглядывалась в осунувшееся лицо подруги, которая час от часу становилась все слабее. Когда с вершины небольшого холма стал виден форт, путники заметно приободрились. У каждого из них были свои причины радоваться окончанию изнурительного путешествия.

Небольшой форт оказался буквально набит поселенцами. Известие о поступке губернатора распространилось среди жителей приграничных районов со скоростью урагана. Многие, бросив дома и скот на произвол судьбы, поспешили укрыться за бревенчатыми стенами форта. В том, что чероки не станут терпеливо ждать, когда англичане соблаговолят отпустить на свободу их вождей, никто не сомневался.

Кэролайн не могла не испытать признательности за то, что Волк заранее позаботился о пристанище для них. Он нанял небольшое помещение в домике некоей миссис Кинн.

— Он постучал в мое окошко пару дней назад, еще до рассвета, — рассказывала миссис Кинн, — просил оставить для вас местечко. И ушел так быстро, что я даже не успела чаем его напоить.

— Спасибо, что приютили нас. Иначе нам бы пришлось расположиться прямо на улице.

Говоря это, Кэролайн ходила взад-вперед по комнате, прижимая к себе спящую Коллин. Мысль о то, что все они обязаны Волку за заботу об них, нисколько не радовала ее.

— Волк сказал, что вы уже натерпелись от этих дикарей, — полуутвердительно-полувопросительно проговорила пожилая хозяйка, глядя на Кэролайн из своего кресла-качалки.

Кэролайн остановилась, не зная, что ответить любопытной старушке. Та продолжала как ни в чем не бывало:

— Вот жуть-то? Я, признаться, надеялась, что эти чероки гораздо лучше остальных здешних варваров. Я, знаете ли, приехала сюда из Пенсильвании. Вместе с мужем, Эдгаром. Тамошние дикари, шони, — просто кровожадное зверье, и я бы никогда не поверила, что чероки ничуть не лучше их, — заключила она.

— А какими вы их себе представляли? — спросила Кэролайн, чтобы поддержать разговор. Коллин заснула, и она уложила ее в корзину, которой малышка вынуждена была теперь довольствоваться вместо колыбели.

— Да как вам сказать... — миссис Кинн задумчиво подперла рукой щеку. — Ну, наверное, что-то вроде нас с вами.

— Честными и порядочными?

Миссис Кинн, не заметив сарказма, явственно прозвучавшего в словах Кэролайн, согласно кивнула и с улыбкой на морщинистом лице подтвердила:

— Вот именно.

Кэролайн подошла к корзине, чтобы взглянуть на маленькую Коллин.

— Заснула? — участливо спросила старушка.

— Да, и Мэри тоже спит. — Кэролайн не испытывала неприязни к миссис Кинн, которая, с ее предрассудками в отношении чероки, ничем не отличалась от большинства женщин ее возраста и круга. Кэролайн, возможно, и сама придерживалась бы того же мнения, если бы не ее знакомство с Садайи и Валини... если бы Волк не объяснил ей всех сложностей взаимоотношений между чероки и англичанами.

Она с досадой поймала себя на том, что снова думает о Волке. Кэролайн решила пойти на кухню и почистить картошки. Ей просто необходимо было занять себя хоть чем-то. Она оглянулась, услышав у себя за спиной голос миссис Кинн:

— Мне кажется, что она не толстеет.

— Она... что? — Кэролайн подошла к старушке, стояв шей возле корзины и разглядывавшей маленькую Коллин.

— Она не прибавляет в весе, как ей следовало бы. По-моему, даже наоборот, худеет.

Кэролайн с состраданием взглянула на маленькое тельце ребенка. Ей нечего было возразить на замечание наблюдательной миссис Кинн.

С тех пор как они поселились в форте, прошла неделя. Среди жителей укрепленного поселения ходили слухи о предстоящих военных действиях. Напряжение росло. Никто уже не сомневался в неизбежности кровавой развязки. Из уст в уста передавалась новость о том, что губернатор и взятые им в плен индейские вожди в сопровождении мощною отряда уже в пути. Всем было также хорошо известно, что индейцы собираются напасть на англичан на переправе через реку близ деревни Кейови.

Волк, доставив Мэри и Кэролайн в дом миссис Кинн, сразу же покинул форт. Кэролайн знала, что он отправился выполнять возложенную им самим на себя нелегкую миссию. Он позаботился о них с Мэри в ущерб собственным интересам. И даже интересам своего народа. Кэролайн вспомнила, каким огнем горели его глаза, когда он говорил ей об этом.

Много она отдала бы, чтобы узнать, прислушались ли к его словам старейшины родов, предводители кланов ц молодые воины. Удалось ли ему убедить их всех, что наилучшим решением любых проблем являются мирные переговоры?

Но среди всех обступивших ее проблем главной заботой Кэролайн, источником ее непрекращающегося беспокойства оставалось самочувствие Мэри и малютки Коллин. И мать, и дочь были очень слабы, и пребывание в перенаселенном форте явно не шло на пользу их здоровью.

Кэролайн постоянно мечтала о том, как она заберет их домой. Ведь у них оставалась лошадь, которая могла, как и на пути сюда, везти на себе Мэри, ребенка и их скудный багаж. К тому же, до Семи Сосен было не очень далеко. Но тревожные слухи пугали ее больше, чем она готова была признать. И они продолжали жить в форте, в доме миссис Кинн.

Погода стояла холодная, ветреная. Однажды утром, торопливо одеваясь, Кэролайн обнаружила, что живот ее, прежде почти совсем плоский, стал слегка выдаваться вперед. Она сомневалась, что кто-либо из окружающих мог заметить это. Но не за горами было и то время, когда беременность уже не скроешь от посторонних глаз. И от глаз Волка.

И тут снизу послышался пронзительный голос миссис Кинн:

— Они наконец прибыли! Слышите, прибыли! — прокричала она во всю мощь своих легких, чтобы и Мэри в боковой комнатке, и Кэролайн на чердаке, где находилась ее спальня, могли услышать ее.

Обе молодые женщины, не сговариваясь, поспешно закончили одевание. Спустившись, Кэролайн застала Мэри уже готовой к выходу из дома, с Коллин на руках.

— Интересно пойти посмотреть на них, — проговорила Мэри, смущенно улыбнувшись.

Мэри и Кэролайн, под предводительством миссис Кинн, торопливо вышли из дома и направились к воротам форта. Неподалеку, за рекой Кейови, индейцы-чероки столь же напряженно ждали появления губернатора и пленных вождей. Кэролайн различала даже цвета перьев, воткнутых в волосы краснокожих воинов. На подступах к форту безмолвно выстроились длинной цепью солдаты гарнизона, одетые в красные мундиры.

— Смотри, вон там губернатор, — сказала Мэри, кивая в сторону группы всадников, ехавших во главе колонны.

Кэролайн взглянула в том направлении, и сердце ее, подпрыгнув, бешено забилось в груди. Рядом с губернатором, верхом на гнедом жеребце, ехал Рафф Маккейд.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Вы, как всегда, прелестно выглядите, леди Кэролайн. — Кэролайн сомневалась, что губернатор успел запомнить ее во время их первой короткой встречи в Чарльз-тауне. В тот раз они с Волком повздорили и так увлеклись своим спором, что Волк позабыл даже представить ее правительственному чиновнику. Тем не менее, в ответ на его комплимент Кэролайн улыбнулась и слегка склонила голову.

— Я так рад, что, несмотря на тяготы жизни в приграничном поселении, вы не утратили присущей вам красоты и грации.

Он взял ее загрубевшую от тяжелой работы руку и, чинно вышагивая по коридору, провел в просторную комнату, служившую ему гостиной. Там она была представлена нескольким подчиненным губернатора. Один из них, майор Мулхейн, церемонно поклонившись Кэролайн, стал превозносить ее внешность в изысканнейших цветистых выражениях.

Капитан Готфри обращался с Кэролайн так почтительно, точно она была не дочерью обедневшего графа и вдовой местного торговца, а по меньшей мере, владетельной герцогиней.

Кроме них, в комнате находились еще трое молодых людей, которые также были милы и внимательны в обращении с Кэролайн. Имен их, однако, она не запомнила. Внимание ее было целиком поглощено стоявшим чуть поодаль от остальных смуглым красавцем. Прислонившись к стене, он пристально наблюдал за тем, как она переходила от одного офицера к другому, с вежливой улыбкой выслушивая произносимые ими любезности.

— И вы, несомненно, помните вашего... — губернатор внезапно умолк, осознав, насколько нелепо прозвучало бы в его устах слово «пасынок». Слегка улыбнувшись своей оплошности, Литтлтон серьезно и веско произнес:

— Рафферти Маккейд.

— Как поживаете, мистер Маккейд? — не моргнув глазом, вымолвила Кэролайн, радуясь тому, что охватившее ее волнение внешне ничем не дало о себе знать. Ее в который уже раз спасли усвоенные с детства и доведенные до автоматизма изысканные манеры английской аристократки.

— Благодарю вас, леди Кэролайн, — он подошел к ней и взял ее руку в свою. — Могу ли я в свою очередь выразить восхищение вашей ослепительной внешностью? — сказав это, он будто невзначай окинул ее с ног до головы цепким взглядом.

Глаза их снова встретились, и на губах Волка мелькнула заговорщическая улыбка, словно их объединяла некая тайна, узнав которую, присутствующие были бы шокированы и скандализованы. Но ведь так оно и было на самом деле. Познакомив ее таким образом со всеми своими гостями, губернатор подвел Кэролайн к удобному креслу, стоявшему у очага, и жестом предложил ей сесть.

— Не могу выразить, как я счастлив, что вы смогли принять мое приглашение, — произнес губернатор, опустившись на стул рядом с Кэролайн. — Здесь, в этой дикой стране, среди опасностей и тягот службы, возможность поговорить с молодой, красивой и изысканной женщиной — просто дар небес.

Все остальные мужчины, за исключением Волка, с энтузиазмом поддержали губернатора. Волк же снова отошел в сторону и встал у стены. Несколько свечей, горевших в богатом серебряном канделябре, который, по мнению Кэролайн, был так же не к месту в этой неуютной полупустой комнате, как и мундир губернатора, освещали лишь середину помещения, оставляя в тени углы и небольшое пространство подле бревенчатых стен. И Волк воспользовался возможностью укрыться в затененной части комнаты.

Но Кэролайн чувствовала на себе его взгляд, и ей почему-то казалось, что она видит его гораздо отчетливее, чем тех, кто остался в круге света. В отличие от губернатора и его подчиненных, которые, все как один, постарались одеться как можно дороже и наряднее, начиная с пудреных париков и кончая начищенными до блеска башмаками. Волк пришел сюда в своей повседневной одежде — кожаных штанах в обтяжку и просторной рубахе из домотканого полотна. Его длинные волосы, однако, были заплетены в тугую косицу. Ружье его стояло в углу, прислоненное к стене, так что он мог при желании дотянуться до него рукой.

Да, он был далеко не безоружен. С пояса его свисал нож с широким лезвием, заключенный в вышитые ножны.

— Простите, что вы сказали? — Кэролайн непринужденно улыбнулась кареглазому офицеру, имени которого она не запомнила. Он был очень молод, и нежную кожу его щек покрывал легкий пушок. Он рассказывал Кэролайн о том, что случилось с их отрядом на пути из Чарльз-тауна.

— Я спросил вас, миледи, доводилось ли вам когда-нибудь встречать медведя, — любезно повторил юноша.

Она машинально, не вдумываясь в свои слова, ответила что-то молодому лейтенанту, который делал вид, что не замечает ее рассеянности. Для него было огромным счастьем уже то, что Кэролайн находилась рядом и снисходила к нему.

Кэролайн немного утомила его неумолчная болтовня, и она обрадовалась, когда объявили, что обед подан. Губернатор Литтлтон проводил ее в соседнюю комнату, которая служила ему столовой, и усадил по правую руку от себя. Волк сел слева от губернатора. Длинный узкий стол ломился от яств.

Губернатор, судя по всему, старался обеспечить себе максимальный комфорт даже во время остановок в приграничных фортах. Все приборы на столе были из серебра, так же, как и многочисленные подсвечники. Горевшие в них свечи освещали белоснежную скатерть, хрустальные бокалы и тарелки из тончайшего костяного фарфора. Обед являл собой нечто вовсе невероятное. Кэролайн не могла вспомнить, как давно не ела она столь изысканных, искусно приготовленных блюд.

При мысли о том, умеет ли Волк надлежащим образом обращаться со столовыми приборами, Кэролайн почувствовала тревогу и беспокойство. Она заранее знала, что ей будет неловко и обидно за него, если он, сделав какое-нибудь неуклюжее движение, опозорится перед этими расфранченными, разодетыми в шелка подданными его величества короля Англии. Подали прозрачный бульон, источавший какой-то неведомый тонкий аромат, и Кэролайн с облегчением увидела, что Волк держит серебряную ложку в своих смуглых пальцах так же уверенно, как и ружейный приклад. Похоже, все, что бы он ни делал, давалось ему легко, без напряжения и видимых усилий, будь то езда верхом, стрельба из ружья и лука, улаживание политических конфликтов и занятие любовью.

При мысли об этом Кэролайн чуть не поперхнулась вином. Поставив бокал на стол, она промокнула губы полотняной салфеткой и, обратившись к губернатору, поблагодарила его за изысканный обед. Тот с улыбкой ответил, что лучшим украшением его стола, безусловно, была сегодня сама Кэролайн. Офицеры с энтузиазмом поддержали Литтлтона.

— Скажите, каковы, по-вашему, шансы избежать войны с чероки? — неожиданно спросила она.

Разговоры мгновенно смолкли, и Кэролайн показалось, будто над столом пронесся шелест листьев. Все офицеры, как по команде, посмотрели на губернатора в ожидании его ответа. Он с многозначительной улыбкой поднял свой бокал, словно собираясь провозгласить тост.

— Посмотрите вокруг, — плавным жестом руки он указал на присутствующих. — Перед вами — представители армии его величества. Разве вы допускаете мысль, что эта маленькая проблема не будет улажена ими ко всеобщему нашему удовольствию?

— Этим варварам просто надо дать понять, что с нами шутки плохи, — заявил офицер, сидевший справа от Кэролайн. Кажется, его звали капитан Готфри.

Кэролайн метнула беспокойный взгляд в сторону Волка. Она была готова к тому, что он опрокинет стол и попытается задушить воинственного капитана его же собственной кружевной манишкой за оскорбительное слово «варвары» в адрес чероки. Но, к ее немалому удивлению, лицо его осталось непроницаемым, а поза — спокойной и непринужденной. Лишь где-то в самой глубине его глаз, которые он не сводил с ее лица, мелькнули и тут же погасли искры сдерживаемого гнева. Кэролайн показалось, что своим упорным, настойчивым взглядом он пытался заставить ее прекратить начатый разговор. Но эта тема волновала Кэролайн, сознававшую, что от исхода данной кампании может зависеть ее жизнь и свобода, гораздо больше, чем свежесть и мягкость поданной на стол говядины, ставшей очередной темой разговора.

— Я слышала, что скоро в форт приедет Маленький Плотник, — Кэролайн знала, что это верховный вождь чероки и, следовательно, главный враг Литтлтона.

Губернатор замер, не донеся вилку до рта.

— Помилуйте, как же вы об этом узнали?

— Губернатор Литтлтон, — засмеялась Кэролайн, — слухи — это то, чем живет заметно увеличившееся население форта Принц Джордж. Люди встревожены и напуганы. Зачастую они повторяют друг другу всяческие небылицы. Но, надеюсь, что ожидаемый приезд Маленького Плотника — не одна из них.

— Вы правы. Мы получили подтверждение этой вести от одного из парламентариев лишь сегодня. Они все же согласились выдать нам злодеев, которые повинны в ужасной смерти виргинских поселенцев.

— И тогда вы отпустите на свободу вождей, которых удерживаете у себя в качестве заложников? — по комнате пронесся удивленный вздох, за которым последовало тяжелое молчание.

— Боюсь, что вы кем-то заведомо неверно информированы, моя дорогая леди Кэролайн, — губернатор, сдвинув брови, выразительно взглянул на Волка. — Здесь нет никаких заложников, только почетные гости.

— Почему же в таком случае никто из ваших почетных гостей не принял участия в сегодняшнем обеде?

Кэролайн и сама не знала, что заставило ее так дерзко и вызывающе вести себя с губернатором. Воспитанный человек и тонкий, умудренный опытом политик, он, по-видимому, с трудом скрывал досаду и раздражение. Бросив осторожный взгляд на Волка, Кэролайн заметила, что тот смотрит на нее в немом изумлении.

Однако на сей раз, когда губернатор решил сменить тему разговора, Кэролайн не стала противиться этому. Она поняла, что не добьется от него правдивых ответов на свои вопросы, какими бы дерзкими и неожиданными они ни были.

— Собираетесь ли вы теперь вернуться в Англию? — спросил губернатор Литтлтон и, понизив голос, добавил: — Рафф рассказал мне о том, сколько ужасов вам пришлось пережить. Позвольте мне выразить вам мое сочувствие по поводу жестокой и безвременной кончины вашего супруга мистера Роберта Маккейда.

— Спасибо, — Кэролайн скромно потупилась. — Смерть его была мучительной и тяжелой, — подняв голову, она выдержала пристальный взгляд Волка и тут же снова переключила внимание на губернатора. — Но я не намерена возвращаться в Англию. Я решила остаться в Америке. В Семи Соснах.

— Неужели? — голос губернатора выражал искреннее удивление. Волк наверняка уверял его, что она хочет вернуться домой.

— Да, это так. К тому же, я собираюсь написать своему брату обо всем, что здесь произошло, и попросить его приехать сюда.

— Вашего брата? — глубоким низким голосом спросил Волк. — Того, кто унаследовал титул графа?

— Для меня, как и для всех остальных, он просто Эдвард. Вернее, Нед. Я думаю, ему здесь очень понравится.

Однако в душе Кэролайн отнюдь не была уверена, что ее брату придется по душе жизнь в колонии. Но ей очень хотелось дать понять Волку, что ее намерения остаться здесь более чем серьезны.

Роскошный обед. на каком Кэролайн давным-давно не доводилось присутствовать, заканчивался под неумолчный гул голосов. Когда подали десерт, разговор за столом зашел о спектаклях, которые молодые офицеры видели на лондонской сцене. Присутствующие жаловались друг другу на невыносимую скуку и однообразие жизни в форте.

Кэролайн говорила мало. Она почти не бывала в театре, а мнение офицеров о жизни в Новом Свете вызывали в ее душе решительный протест. Ей самой нравилась страна, отныне ставшая ее родиной. В то же время она прекрасно понимала, какие чувства движут молодыми офицерами и говорят их устами: они скучали по дому, по своим близким, и присутствие Кэролайн на этом обеде было для них отрадным напоминанием о далекой любимой Англии. Ее молчание нисколько не смущало их. Она была здесь, она выслушивала их воспоминания, шутки и остроты. И этого было довольно.

Слуга губернатора внес в столовую бутылку коньяка на серебряном подносе. Кэролайн решила, что ей пора покинуть гостеприимный дом. Она очень устала, почти всю минувшую ночь ей пришлось ухаживать за Мэри и маленькой Коллин. Дом миссис Кинн находился буквально в нескольких шагах от бревенчатого строения, в котором временно разместился губернатор Литтлтон, и Кэролайн решила, что ей не понадобится провожатый. Она вежливо отклонила галантное предложение Литтлтона лично проводить ее.

Гораздо труднее было отказаться от услуг Волка.

Во-первых, он как бы и не предлагал их ей, а тоном, не терпящим возражений, заявил, что пойдет вместе с ней. И Кэролайн, которая была раздосадована и задета его бесцеремонностью, решила, что разумнее будет не вступать с ним в спор в присутствии посторонних. Ведь Волк, в конце концов, был сыном ее покойного мужа, и, хотя никто не назвал бы близким их весьма условное родство, все же в глазах окружающих оно обязывало ее держаться с ним дружелюбно и вежливо и без возражений принимать предлагаемые им услуги.