Братья Маккейд (№1) - Сердце дикаря

Он снова бросил ее одну.

Теперь она лежала на тонком коврике, глядя в темноту, и злилась на себя за свою наивную доверчивость. Она уже во второй раз жестоко обманулась в своих ожиданиях. Кэролайн старалась не думать об ожидавшей ее участи. Она все равно не в силах была изменить свою судьбу. Но Волк... Она так верила ему!

Незадолго до рассвета Кэролайн снова задремала. Сон ее был так чуток и тревожен, что, почувствовав, как чья-то рука осторожно опустилась на ее плечо, она было издала крик ужаса и попыталась вскочить на ноги, но рука намертво придавила ее к полу, а тяжелая ладонь крепко зажала ее рот.

— Нам надо торопиться. Молчите и сохраняйте спокойствие.

Кэролайн, не веря своим глазам, смотрела на Волка. Но это был действительно он и никто другой. Ладонь его с такой силой зажимала рот Кэролайн, что ей пришло в голову усомниться в реальности происходящего.

— Вы поняли меня? Вы будете делать то, что я вам велю? Кэролайн молча кивнула в ответ.

— Я думала, что вы уже далеко отсюда, — прошептала она, когда он убрал руку с ее лица.

— Что заставило вас усомниться во мне? — спросил Волк, протягивая ей башмак. Кэролайн села на пол и стала натягивать обувь поверх бинтов, опутывавших ее ступни и щиколотки. Болезненно морщась, она ответила:

— Минувшим вечером сюда приходил Тал-тсуска и заявил, что сегодня мне предстоит стать его женой.

В неясном свете едва занимавшегося утра она увидела, как помрачнело его лицо.

— Он лишь выдавал желаемое за действительное. На самом деле все обстоит иначе. Но прошу вас, больше ни слова об этом.

Кэролайн, закусив губу, чтобы не закричать от боли, надела второй башмак. Волк помог ей встать на ноги, и они, держась за руки, вышли из хижины во двор. Рассвет едва брезжил, и по деревенской площади бродили без видимого дела лишь несколько индейцев. Они не обратили ни малейшего внимания на Волка и Кэролайн, спешно покинувших поселение.

Кэролайн с любопытством разглядывала аккуратные домики с огородами, разбитыми подле каждого из них, амбары и загоны для скота. Ей хотелось подробно расспросить Волка обо всем увиденном, но он шел впереди нее, и шаг его был размашист и быстр. Кэролайн изо всех сил старалась не отставать. Это было так не похоже на побег из плена!

Вскоре они пересекли большую поляну и ступили на тропу, ведущую в чащу леса. Опираясь о твердую руку Волка, Кэролайн не испугалась обступившей их со всех сторон тьмы, и крики лесных зверей, то и дело раздававшиеся с разных сторон, не внушали ей, как прежде, панического страха и желания спрятаться.

Она не знала, как далеко они ушли, но когда солнце, поднявшись, озарило верхушки сосен и высоких дубов, силы покинули ее. Кэролайн почувствовала, что ей просто необходим отдых. Волк, словно прочитав ее мысли, замедлил шаги и опустился на землю, опираясь спиной о ствол могучей сосны. Кэролайн присела рядом с ним.

— Я не понимаю, — произнесла она шепотом, хотя здесь в этом не было необходимости, — что произошло?

Волк пожал плечами. Ему самому претило уводить ее вот так, словно они удирали тайком от всех, нарушив повеление вождя, но он вынужден был согласиться с Астугатагой, что это будет наилучшим выходом из создавшегося положения. Особенно после прихода Тал-тсуски в хижину, ставшую темницей Кэролайн. Ведь им обоим было ведено не пытаться встретиться наедине с бледнолицей заложницей. И Волк подчинился этому распоряжению, хотя не сомневался, что Кэролайн будет тревожиться и недоумевать из-за его отсутствия. Тал-тсуска же решился нарушить запрет.

— Вождь вызвал меня к себе сегодня ночью, перед рассветом, — сказал Волк. — Я не уверен, что он счел мои аргументы достаточно весомыми, но тем не менее он позволил мне забрать вас.

Кэролайн зажмурилась и глубоко вздохнула.

— Но почему тогда мы ушли тайком? Если вождь разрешил вам увести меня из деревни...

— Он не стал сообщать о своем решении Тал-тсуске. И просил меня покинуть поселение, прежде чем сделает это.

— Надо полагать, Тал-тсуска придет в ярость.

— Да, он будет очень зол. — Кэролайн боязливо поежилась.

— Как вы думаете, что он сделает, когда узнает?

— Надеюсь, ничего.

Они умолкли, и Кэролайн, взглянув на Волка, заметила, что он сжимает в руке ствол своего ружья, словно готовясь к обороне. Если не придавать значения этой детали, от всей его фигуры веяло покоем и умиротворением.

— Почему они отпустили меня? — спросила Кэролайн, решившись наконец нарушить молчание. Он взглянул на нее и пожал плечами.

— Я уже сказал вам об этом.

— Нет. — Кэролайн тряхнула головой, и ее пышные локоны рассыпались по плечам. — Вы сказали только, что вождь принял решение отдать меня вам. Но вы упомянули также, что ваши притязания не являлись неоспоримыми в глазах вождя. Тал-тсуска был уверен, что решение Астугатаги лишь закрепит его права на меня. Поэтому он и поспешил объявить мне о том, что я его собственность.

— Он не имел права поступать подобным образом. Вождь запретил нам обоим видеться с вами. — Волк нахмурился и быстро спросил: — Он не обидел вас, не причинил вам вреда?

— Нет. Только напугал.

— Мне жаль, что так получилось.

— Но ведь вы предупреждали меня, не так ли? — Кэролайн на минуту спрятала лицо в ладонях, затем, подняв голову, решительно взглянула в лицо Волка. — Скажите же мне наконец, почему они решили отпустить меня?

— Астугатага боится англичан.

— А Тал-тсуска, выходит, не боится их?

— Больше ненавидит, чем боится.

— А Роберта, — произнесла она тихо, — Роберта он ненавидел больше всех. — Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возникло лицо индейца, с наслаждением наблюдавшего за пыткой над стариком.

— Да, он ненавидел его.

— И не только потому, что Роберт обманывал чероки, ведь так? — Садайи и Валини испытывали неприязнь к старому Маккейду именно по этой причине. Но при виде мучений «Инаду» лица их не озарились кровожадной радостью. Обе женщины казались растерянными и подавленными.

— Моя мать доводилась Тал-тсуске родной теткой. Как воин и близкий родственник, он не может не чувствовать себя обязанным отомстить ее обидчику за зло, которое тот ей причинил.

— А вы?

Воздух в разделявшем их пространстве, казалось, сгустился и стал таким плотным, что его можно было потрогать рукой.

— Да, — ответил Волк, пристально глядя в глаза Кэролайн.

Он замолчал, настороженно ожидая следующего ее вопроса, но Кэролайн не могла заставить себя задать этот вопрос. Язык ее словно прилип к гортани.

В следующее мгновение Волк встал на ноги и протянул Кэролайн руку, чтобы помочь ей подняться.

— Нам надо идти дальше.

— Куда? В Семь Сосен? — Кэролайн стряхнула с юбки сухие сосновые иглы. — Мы возвращаемся туда?

— Мы держим путь в Семь Сосен, чтобы забрать оттуда Мэри и немного передохнуть. Затем я доставлю вас обеих в форт Принц Джордж. Только там вы будете в безопасности.

— А вы? — Кэролайн старалась не отставать от Волка, шагавшего теперь меж сосен по одному ему известному пути. — Вы тоже останетесь с нами в форте?

Не замедляя шага. Волк оглянулся. Пушистые волосы Кэролайн золотыми волнами струились по ее покатым плечам, синие глаза были полны надежды и ожидания. Он вздохнул и односложно ответил:

— Нет.

Продолжая свой путь, лавируя между деревьями и перешагивая через упавшие стволы, он не мог отделаться от тяжелого чувства потери, охватившего его при мысли о неизбежности расставания с Кэролайн!

Дойдя до излучины реки, Кэролайн едва не падала с ног от усталости и боли. Она с сожалением подумала о жестком, коврике, служившем ей ложем все время вынужденного пребывания в индейской хижине. Как глупо с ее стороны было не спать нынче ночью! Как рада она была бы сейчас вытянуться во весь рост и хоть ненадолго забыться сном! Но она упрямо продолжала идти, ежеминутно спотыкаясь. Волк же, как ей казалось, держался еще бодрее и оживленнее, чем прежде.

Предостерегающе подняв руку, он велел ей остановиться, прежде чем выйти из-под прикрытия деревьев на поросший невысокой травой берег речки.

— Что случилось? — шепотом спросила Кэролайн. — Вы что-нибудь услышали? — Она принялась зорко всматриваться в заросли остролиста и дикого винограда, но увидела лишь спину дикого оленя, почти бесшумно исчезнувшего в чаще.

— Надеюсь, что мне почудилось, — ответил Волк. Но тревога не покидала его. Поколебавшись, он взял Кэролайн за руку и подвел ее к воде.

— Здесь мы переправимся на другой берег.

Им предстояло пройти по гряде гладких, отполированных водой и скользких от влаги камней, расстояние между которыми было незначительным и легко преодолимым. Для Волка, но не для Кэролайн. Без него она не смогла бы перейти эту бурную, опасную реку. Особенно большим оказался промежуток между последним из камней и отлогим берегом.

Волк наклонился, чтобы помочь Кэролайн перепрыгнуть со скользкого булыжника на землю, и в это мгновение окрестности огласил душераздирающий крик. Оба путника вскинули головы и увидели мчавшегося к ним Тал-тсуску.

Индеец бросился на Волка, но тот отразил его нападение согнутой в локте рукой, одновременно стараясь заслонить своим телом Кэролайн. Она поскользнулась и упала в воду, доходившую ей до бедер.

Сцепившиеся в яростной схватке мужчины свалились в реку вслед за ней.

Кэролайн набрала в легкие воздуха, чтобы пронзительно закричать, но, уже открыв рот, поняла, что этим она не поможет ни себе, ни Волку. Звать на помощь было некого. Вместо этого она, стараясь приподнять прилипавшие к ногам мокрые юбки, побрела по воде к дерущимся. Перед глазами ее, вспенивая волны, мелькали руки, ноги и головы. Это происходило с такой скоростью, что невозможно было определить, кто берет верх.

Кэролайн отвела со лба мокрые волосы и принялась оглядываться в поисках предмета, который помог бы ей облегчить Волку расправу над коварным Тал-тсуской. На берегу, у самой воды, она заметила ружье Волка. Наверное, он бросил его туда, когда повернулся, чтобы помочь ей сделать последний прыжок.

Сердце Кэролайн замерло от радости, и она, забыв обо всем, метнулась к оружию, но потеряла равновесие и снова упала в воду, больно ударившись коленом о камень. Превозмогая боль, она поднялась на ноги и продолжала, на сей раз неторопливо и осторожно, продвигаться к берегу.

Кэролайн не сводила глаз с ружья, ствол которого поблескивал в лучах солнца. Ей приходилось бороться с быстрым течением шумливого потока и, раскинув руки, балансировать на скользких булыжниках, устилавших дно, но она медленно, дюйм за дюймом приближалась к своей цели.

Внезапно она услышала, что шум борьбы за ее спиной стих, и, преисполнившись тревоги, она оглянулась. Взору ее представилась широкая спина Тал-тсуски, который приготовился к прыжку.

— Нет! — взвизгнула она, задыхаясь от ужаса и сознания собственного бессилия.

Тал-тсуска вздрогнул и обернулся, метнув в сторону Кэролайн злобный взгляд. Кэролайн заторопилась. Она была уже у самого берега, склон которого порос высокой травой. Без труда выбравшись на сушу, она старалась не думать о том, что будет делать с ружьем, когда возьмет его в руки.

Она твердо знала лишь одно: надо во что бы то ни стало спасти Волка. Нельзя допустить, чтобы он погиб от рук Тал-тсуски.

Кэролайн рванулась вперед, кожаная подошва ее башмака скользнула по траве, и она упала плашмя, больно ударившись о приклад мушкета. Она никогда еще не держала в руках огнестрельного оружия, но видела, как управлялся с этим мушкетом Волк, когда они ехали из Чарльз-тауна в Семь Сосен. В его крепких руках ружье казалось невесомым, словно детская игрушка, для нее, однако, оно было слишком тяжелым, и ноги ее подогнулись, как только она подняла его с земли.

Полуживая от напряжения, Кэролайн все же вздернула мушкет на уровень груди, стараясь упереть приклад в плечо, чтобы прицелиться. В этот момент кто-то быстро пробежал мимо нее. Она увидела Тал-тсуску, мчавшегося вдоль берега. Кэролайн прицелилась в стремительно удалявшуюся спину индейца и уже готова была нажать на курок, но чья-то сильная рука сжала ее локоть, и выстрела не последовало.

Вздрогнув от неожиданности, Кэролайн подняла голову и увидела возле себя Волка.

— Не надо, Кэролайн, — мягко сказал он, беря мушкет из ее ослабевших рук.

— Но ведь он... — Кэролайн постепенно приходила в себя после пережитого. Она хотела выстрелить в Тал-тсуску, решив, что, раз тот убегает с места поединка, значит, Волка уже нет в живых. При мысли об этом ее охватила неистовая жажда мести. Но теперь, осознав, что опасность со стороны индейца больше не грозит ни ей, ни Волку, она была рада, что не успела спустить курок.

— Тал-тсуска просто дал мне понять, что он чувствует себя задетым и сердится на меня.

— Сердится?! Да он ведь пытался убить вас!

— Нет, Кэролайн. — Видя, что она едва держится на ногах, он обнял ее и прижал к себе. — Он мог бы убить меня с этого берега одним выстрелом, если бы захотел.

Волк говорил правду, не будучи, однако, уверен, что в следующую их встречу Тал-тсуска поведет себя столь же благородно.

— Давайте-ка подыщем место для короткой стоянки, — сказал он после некоторого раздумья.

— Но я могла бы идти дальше, — слабо запротестовала Кэролайн, которой хотелось как можно скорее попасть в Семь Сосен и увидеть Мэри, тревога о которой не покидала ее все это время.

— Ну а я, представьте, не могу, — усмехнулся Волк, отводя мокрые, спутавшиеся волосы с ее лба. Придерживая Кэролайн за плечи, он повел ее по тропинке, проложенной вдоль русла реки.

Путники остановились у подножия невысокого холма, поросшего лесом. Прежде всего следовало просушить одежду. Волк достал из заплечного мешка одеяло и набросил его на нижние ветви могучего вяза, соорудив подобие навеса. Затем он собрал немного хвороста и принялся разводить огонь.

Кэролайн присела возле дружно загоревшихся сучьев, с наслаждением протягивая к огню озябшие руки. После вынужденного купания в ледяной воде ее била мелкая дрожь. Солнце уже садилось, и в воздухе веяло вечерней прохладой. В ответ на предложение Волка снять с себя промокшую одежду она лишь отрицательно помотала головой. Он недоуменно пожал плечами. Его рубаха и штаны были уже развешаны на ветвях соседнего дерева, и весь наряд его составляла лишь узкая набедренная повязка.

— Вот, возьмите, — он присел на корточки, протягивая Кэролайн чистую сорочку. — Она немного сырая снизу и у ворота, но все же гораздо суше, чем ваша одежда.

Видя, что Кэролайн все еще колеблется, Волк, насмешливо изогнув брови, напомнил ей:

— Ведь мне уже доводилось видеть вас обнаженной! Так что лучше оставьте эти церемонии!

Дело совсем не в этом, подумала Кэролайн, беря сорочку из его рук. Вся беда в том, что ей мучительно хотелось повторения предыдущего опыта. С тех пор как она, исполненная восторга и отваги, отдала себя ему, прошло много времени, и многое изменилось, но ее чувство к Волку, так же, как и неодолимая сила, влекущая ее к его горячему телу, остались неизменными. И каждый раз, глядя на него, Кэролайн чувствовала, что в глазах ее вспыхивают искры любви, надежды и неодолимого желания. И что Волк со свойственной ему проницательностью давно обо всем догадался.

В подобной ситуации благоразумнее всего было бы, разумеется, углубиться для переодевания в чащу леса. Или, по крайней мере, спрятаться за пологом одеяла. Но Кэролайн не сделала ни того, ни другого. Она просто повернулась к Волку спиной.

Она сбросила с ног башмаки, сняла чулки и целебные повязки, ступив босыми ступнями ног на ковер из сосновых игл, устилавших землю, дрожащими пальцами расшнуровала корсет, сняла нижние юбки, оставшись в рубахе и панталонах, которые прилипли к ее телу, словно ледяной компресс. Быстро освободившись от них, Кэролайн на мгновение замерла.

Она стояла неподвижно, и легкий, прохладный ветерок обвевал ее обнаженное тело. Кэролайн стало зябко, и она прижала локти к бокам, втянув живот. Ей хотелось повернуться лицом к Волку, броситься в его объятия, но она не могла решиться на такой смелый шаг и, вздохнув, протянула руку к висевшей на ближайшей ветке рубахе Волка.

Внезапно она почувствовала его горячее дыхание на своей шее, и в тот же миг его тяжелая ладонь легла ей на плече. Кэролайн не удивилась и не испугалась. Она давно заметила, что Волк ходит бесшумно, точно осторожный лесной хищник.

Он провел рукой вдоль ее спины медленным, ласкающим движением, потом, нежно взяв ее за плечи, развернул к себе.

Кэролайн обняла его за шею, закрыла глаза и уронила голову, внезапно ставшую какой-то странно тяжелой, на его широкую грудь.

Волк прижал ее к себе и принялся покрывать поцелуями ее волосы, лицо, шею. Слегка сжав зубами мочку ее уха, он провел по ней языком и низким, хриплым голосом пробормотал:

— Ведь вы наверняка станете жалеть об этом, лишь только займется рассвет!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

О чем она станет жалеть? Слова Волка донеслись до Кэролайн словно откуда-то издалека, и она никак не могла заставить себя сосредоточиться, чтобы постичь их смысл. Но, чувствуя на себе его пристальный взгляд, она с усилием открыла глаза.

— Кэролайн!

В голосе его звучала нежность и едва сдерживаемая страсть. Запрокинув голову, она всматривалась в глубины его черных глаз, горевших неистовым желанием.

— Я не хочу думать о завтрашнем дне, — пробормотала она едва слышно. — Для меня... для нас обоих важно лишь то, что мы чувствуем в данную минуту. — Опустив ресницы, она добавила: — Я так счастлива, что могу смотреть на вас, — она обвела затуманившимся взором его широкие плечи, грудь, покрытую татуировкой, плоский живот, — прикасаться к вам, — произнесла она, проводя пальцем по шраму, тянувшемуся вдоль ребер, и по нижней части живота.

Снова подняв на него глаза, она прошептала почти с мольбой:

— Пожалуйста, позвольте мне забыть обо всем на свете, кроме вас... хотя бы на эту ночь!

Не ожидая ответа, Кэролайн прижалась губами к бронзовой коже его груди и затрепетала, услыхав гулкое, отчаянное биение его сердца. Она обняла его за узкую талию и принялась нежно водить ладонями по его спине и бедрам.

Волк все еще не снял повязки, но она не могла скрыть величины и твердости его восставшего члена.

Наклонившись, Кэролайн потерлась щекой о живот Волка и слегка потянула узел его набедренной повязки.

— Я сниму это... — она почувствовала, как напряглись мышцы его живота, к которому в нежном поцелуе приникли ее губы. Желание делало ее движения судорожными и неловкими, пальцы никакие хотели повиноваться ей, и потому развязывание узла заняло у нее гораздо больше времени, чем хотелось бы им обоим, снедаемым нетерпением. Волк нежно гладил ее склоненную голову.

Но вот наконец Волк стоял перед Кэролайн обнаженный, слегка расставив длинные, стройные ноги. Он был так ослепительно красив, что у Кэролайн перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы.

Ладонь ее, едва касаясь его кожи, скользнула от его широких плеч до узких бедер, следуя всем изгибам стройного, крепкого тела. Так же легко и нежно дотронулась она до его упругого члена, и Волк невольно подался вперед, с шумом выдохнув воздух из своих могучих легких.

Замирая от восторга, Кэролайн присела на корточки и приникла губами к твердому как сталь члену Волка, который она продолжала придерживать рукой. Волк вздрогнул и хрипло прокричал несколько слов на языке чероки, которых Кэролайн не могла понять. Руки Волка, до того свободно висевшие вдоль тела, обхватили голову Кэролайн, с каждым движением ее языка все крепче сжимая ее.

Сама Кэролайн, вобрав в рот кончик еще более затвердевшего, казалось вот-вот готового взорваться от напряжения члена, обняла Волка за ягодицы, все ближе привлекая его к себе.

— Не надо, Кэролайн! — Превозмогая себя, Волк оттолкнул ее и сам присел на корточки подле нее.

— Еще несколько мгновений этой сладостной пытки, — пробормотал он, сжав руками ее плечи, — и мое семя излилось бы... К тому же, теперь моя очередь!

Поднявшись, он помог Кэролайн встать на ноги. Не удержавшись от искушения, Волк дотронулся кончиком пальца до одного из ее сосков, который сразу же отвердел и напрягся. Кэролайн была столь чувственной, столь отзывчивой на ласки! И он хотел вернуть ей сторицей все то, что получил от нее.

Глубоко вздохнув, он взял ее за руку и повлек к подножию вяза, где висело его большое темно-синее одеяло. Оно еще не до конца просохло, но Волк снял его и постелил на землю, затем бережно взял Кэролайн на руки и опустил на мягкий, густой ворс.

Несколько мгновений он стоял неподвижно, склонившись над ней, и любовался удлиненными линиями ее нежного, стройного тела. Но Кэролайн протянула руку ему навстречу, и он лег подле нее на одеяло, ответив улыбкой на ее призывную улыбку.

Волк взял в ладони прекрасное лицо Кэролайн, и мысль о хрупкости ее сложения наполнила его сердце какой-то болезненной, исступленной нежностью.

Он был уверен, что она не вынесет и нескольких дней этой суровой жизни, но оказалось, что девушка гораздо сильнее и выносливее, чем можно было ожидать. Фарфоровая куколка, готовая разбиться от малейшего прикосновения к ней, оказалась тверже стали!

— А что это значит?

Слушая Кэролайн, Волк не отдавал себе отчета в том, что все это произносит вслух. Теперь, вспомнив произнесенные слова, он перевел их ей:

— Вы прекрасны!

Даже в неверном свете костра было видно, как густо покраснела Кэролайн.

— Мои слова смутили вас? — Наклонившись, Волк поцеловал сначала кончик ее носа, а затем подбородок с упрямой ямочкой посередине.

— Нет! Рядом с вами я и впрямь чувствую себя прекрасной! — воскликнула она прерывающимся от волнения голосом, устремляясь навстречу губам Волка, прильнувшим к ее шее. — Безгранична власть, которую вы имеете надо мной!

Волк взглянул в ее огромные, полные страсти глаза, и губы их соединились в долгом, сладостном поцелуе. Язык Волка все глубже погружался в открытый рот Кэролайн. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание.

— О Боже, Кэролайн! — воскликнул Волк. Он чувствовал, что не сможет долго выдержать эту пытку, но ему так хотелось, чтобы Кэролайн до дна испила чашу той радости, которую давали ей его объятия. Он снова поцеловал ее в шею, ощутив при этом, как кожа Кэролайн покрылась мелкими пупырышками.

— Вам холодно? — От нее исходил запах жимолости и дикого меда, и Волк не мог побороть искушения пробовать на вкус все новые и новые участки ее тела. Запечатлев нежный поцелуй между ее упругих грудей и прикоснувшись языком к одной из них, он внезапно осознал, что не услышал ее ответа. Подняв голову, он вопросительно взглянул на нее.

Кэролайн с трудом приподняла отяжелевшие веки и через силу пробормотала:

— Нет. Мне жарко...

Волк радостно улыбнулся. Его тело было также наполнено огнем неистового желания.

Восставшие соски ее грудей призывно вздымались ему навстречу, и Волк сжал губами один из них, затем второй, касаясь их отвердевшей плоти языком. Кэролайн издала глухой стон.

Волк понял, что не сможет дольше сдерживаться, и стал покрывать горячими поцелуями живот Кэролайн. Дойдя до треугольника светло-русых волос, он поднял голову и вдруг зарылся лицом в эти волосы, с наслаждением вдыхая терпкий, пряный запах, который довел его возбуждение до последнего, опасного предела... Он приподнял и раздвинул ноги Кэролайн, почувствовав, как она напряглась, когда рука его скользнула по ее влажному лону.

Стоило Волку коснуться языком упругого бугорка, вздымавшегося в самом сокровенном местечке Кэролайн, как тело ее выгнулось, охваченное экстазом, и забилось в мучительно-сладостных конвульсиях. Он поднял голову лишь тогда, когда она, ослабевшая и умиротворенная, неподвижно распростерлась на одеяле.

Но его тело горело еще более неистовым, чем прежде, желанием слиться с ней, и, прильнув к Кэролайн, он по биению ее сердца с радостью почувствовал, что она готова вновь отдаться его ласкам.

Кэролайн трепетала от восторга и безудержной, пламенной страсти. Поцелуи Волка, которыми он покрывал ее тело, наполняли все ее существо каким-то необыкновенным, восхитительным теплом и светом. Она казалась себе невесомой, парящей, точно раскинувшая крылья птица, в бескрайней небесной синеве.

Она обняла Волка за плечи, бормоча что-то бессвязное, и широко раскинула ноги. Он глубоко погрузил свой член в ее вожделеющее лоно и, не сдерживаясь более, принялся ритмично и быстро вздымать и опускать бедра. Пронзительный крик удовлетворенной страсти вырвался из груди Кэролайн, сливаясь с шумом волн и шелестом лесных деревьев. Счастье и трепетный восторг, которые она испытывала в эту минуту, впервые за долгое время заслонили от ее внутреннего взора картины кровавых ужасов, пережитых ею.

Волк удовлетворенно вздохнул и устало опустил голову на грудь Кэролайн. Он долго оставался недвижим, и Кэролайн решила было, что его сморил сон. Но внезапно она услышала его шепот у самого уха:

— Вам не тяжело?

— Нет! Совсем нет! — с жаром солгала Кэролайн. Ей так не хотелось разрушать волшебство слияния с ним!

Рафф, по-видимому, понял ее, а может быть, им двигало подобное же чувство, во всяком случае он осторожно лег на бок, увлекая за собой и Кэролайн, не разжимая объятий и не нарушая единения их тел. Голова Кэролайн покоилась теперь на его руке. Он отвел прядь светлых волос с ее лица и спросил:

— Так лучше, не правда ли?

Он улыбнулся ей такой милой, светлой, обворожительной улыбкой, что у Кэролайн перехватило дыхание. Ах, если бы он улыбался почаще! Она провела кончиком пальца по краю его нижней губы, и он, быстро нагнув голову, слегка сжал фалангу ее тонкого пальца зубами и принялся ласкать его языком. Кэролайн ощутила, как тело ее вновь окатила волна страсти.

Она смущенно прикрыла глаза, чтобы Волк по их блеску не догадался о снедающем ее желании, но, застонав, вновь широко открыла их. Волк, вне всякого сомнения, разделял ее чувства: его член, покоившийся в глубине ее лона, вдруг отвердел и увеличился в размерах.

— Я никак не могу насытиться вами, — прошептал он, не сводя с нее восторженного взгляда. Кэролайн, согнув ногу в колене, положила ее на его бедро.

Им обоим хотелось теперь неторопливо, каплю за каплей, испить до дна чашу наслаждения.

— Что означают эти линии? — негромко спросила она, водя пальцем по его груди, испещренной татуировкой.

— Это — знаки моей мужественности, — ответил он, и белозубая улыбка вновь осветила его смуглое лицо.

— Разве она нуждается в подтверждении? — спросила Кэролайн, издав негромкий смешок. Волк лишь пожал плечами и поцеловал ее в лоб.

В следующее мгновение Волк еще глубже проник в тело Кэролайн. Застонав, она склонила голову ему на грудь, и он принялся водить пальцем вдоль окружности ее груди, приближаясь к напрягшемуся соску. Сладкая истома охватила тело Кэролайн.

— Вы прекрасны! — сказал он снова, и на сей раз она поняла смысл этих слов, произнесенных на языке чероки, и поверила им. Нынче ночью она чувствовала себя прекрасной, как никогда прежде, и... желанной!

И вдруг он произнес такое, что едва не разрушило волшебные чары, во власти которых находилась Кэролайн. Продолжая ласкать ее грудь, он прикоснулся губами к ее подбородку и негромко произнес:

— Моя память, оказывается, стала подводить меня. Я был уверен, что ваши груди значительно меньше. — Улыбнувшись, он поцеловал ее сосок и слегка сжал его зубами.

Кэролайн оцепенела, лихорадочно ища ответа на его невысказанный вопрос. Ей ни в коем случае не хотелось оповещать его о своей беременности. Со временем, конечно, он и сам узнает правду, но... это время ей необходимо было выиграть. А тогда, что она ему скажет тогда? Все как есть?

«Вы — отец моего внебрачного ребенка».

Она закрыла глаза, отчаянно стараясь сохранить ясность мысли, с головой уходя в пучину страсти.

Кэролайн пыталась представить себе, что произойдет, если сейчас она оттолкнет его и расскажет ему все без утайки. Как он отреагирует на подобное известие?

Но Волк, скользнув рукой вдоль их сплетенных тел, коснулся пальцами ее лона, и она вскрикнула от наслаждения, мгновенно позабыв о всех снедавших ее тревогах.

— Кэролайн?

Она открыла глаза и взглянула на него нехотя, с трудом возвращаясь к реальности.

— Я сделал вам больно? — в голосе его слышались беспокойство и участие.

— Нет! — Кэролайн, обвив руками его крепкую шею, прижала его еще ближе к себе. — Нет, — прошептала она, чувствуя толчки его напряженной плоти внутри своего тела и отзываясь на них движением бедер.

Страсть целиком завладела не только телом, но и душой Кэролайн, не оставив места для раздумий и сомнений.

Когда вконец обессиленные, они лежали друг против друга, переводя дыхание, Волк укрыл Кэролайн и себя краем одеяла. Они заснули, а проснувшись через некоторое время. Волк поднялся, чтобы подбросить в костер новую охапку хвороста, и бесшумно улегся на свое жесткое ложе, стараясь не разбудить Кэролайн. Но она открыла глаза и обвила его шею руками, и они снова занимались любовью...

Кэролайн разбудил аппетитный запах жареного мяса. С наслаждением вдыхая его, она потянулась и села, поджав под себя ноги. На душе ее было спокойно и легко. Впервые за все время после набега индейцев на Семь Сосен ее не мучили ночные кошмары.

Она грациозным движением отвела с лица прядь волос и оглянулась вокруг. Поблизости никого не было. Над костром на самодельном вертеле, сделанном из крепкого сука, жарился кролик. Капли жира стекали с освежеванной тушки прямо в огонь, шипя и распространяя вокруг упоительный аромат жаркого. Кэролайн ощутила приступ мучительного голода. Сколько же времени она не ела досыта? Пожалуй, с тех самых пор, как чероки... Она мотнула головой, отгоняя тяжелые воспоминания.

Закутавшись в одеяло, Кэролайн подошла почти вплотную к огню.

— Вы можете обжечься! — раздался низкий, раскатистый голос за ее спиной.

Она оглянулась и увидела приближавшегося к ней Волка. Одет он был лишь в набедренную повязку, вымокшую после купания в реке. Капли воды покрывали все его лицо.

Едва взглянув на него, Кэролайн почувствовала мучительное, непреодолимое желание снова оказаться в его объятиях. Кончиком языка она облизала пересохшие губы, решив, что завтрак, в конце концов, может и подождать.