Час совы

      — Так это ты всё проделала?
      Кора пожимает плечами и не удостаивает меня ответом:
      — Ты составил список?
      — Вот он.
      Я передаю ей карточку и внимательно смотрю на неё, как она отреагирует. В лице Коры ни один мускул не дрогнул. Похоже, что она ожидала именно этого.
      — Хорошо, — спокойно отвечает она, пряча карточку под перчатку, — Ты всё это получишь, самое позднее, завтра утром. А теперь, давай мне все деньги и фишки, себе оставь только на карманные расходы.
      — Зачем тебе?
      — Ты думаешь, что все эти штучки, — она касается пальцем края перчатки, — мне за эти волосы и длинные ноги дадут? Это — первое. А второе, ты слышал, что говорил Даниил про яхту?
      — Ну, и что?
      — А то, что «Гепард» — одна из самых скоростных яхт.
      — Я это понял. Дальше-то что?
      — Великое Время! И Шат Оркан даёт о тебе такие отзывы! Да за что? Ты на чем собираешься Олимпик вывозить? На рейсовом боте?
      — Нет, конечно. Я планировал захватить какой-нибудь корабль на посадочной площадке.
      — Какой-нибудь? Нет, друг мой в сиреневых сапогах, Мафия и наши конкуренты погонятся за нами не нв каких-нибудь кораблях, а на таких, от которых только на «Гепарде» и ускачешь. Усёк?
      — Усечь-то я усёк. Но я не знаю, сколько стоит «Гепард».
      — От пятидесяти до восьмидесяти тысяч, в зависимости от степени износа двигателей.
      — Но у нас сейчас нет таких денег.
      — А столько и не надо. Я сделаю вид, что хочу купить яхту и для определения цены мне надо опробовать её на ходу. Дам ему в залог тысяч пять-десять. Ну, сколько он запросит.
      — А если он запросит слишком много?
      — Это — моя забота. Твоя забота сейчас, играть. Вот иди и играй. Я приду часа через два.
      После обеда игра принимает некоторый накал. Мои партнёры начинают слегка рисковать. Воспользовавшись этим, я несколько «подсаживаю» их в «гору», а сам рисую на них вистики. С появлением Коры, которая устраивается за соседним столом, где играют во что-то вроде «штоса», игра опять поворачивается в мою пользу. Правда, Кора больше не пытается «организовать» интересные расклады, но регулярно сообщает мне содержимое прикупа, а иногда и расклад партнёров. А это тоже немаловажно.
      Уже к самому вечеру, когда у меня на руках оказался сомнительный «мизер», и я задумался: стоит ли рисковать, Кора подсказывает:
      — Играй. Сноси червей, а Лидарий сделает по ним третий заход. Тогда ты и сбросишь пику.
      Так и играется. К девяти вечера мой выигрыш достигает почти четырёхсот тысяч. Договариваемся с партнёрами: стоит ли играть ночью? Гауфел возражает:
      — Игра пошла серьёзная, требует свежей головы и ясности мысли. Давайте, через час прервёмся до утра.
      Лидарий и Даниил поддерживают его. Я не возражаю и за час, с помощью Коры, увеличиваю свой выигрыш ещё на сорок тысяч. Видимо, мои партнёры надеются, что за ночь моя полоса везения прервётся. Что ж, надежда, это ваше последнее прибежище, господа!
      В баре Кора передаёт мне небольшой пакетик:
      — Здесь всё, что ты заказывал.
      — Неужели всё?
      Кора вновь не удостаивает меня ответом, только поясняет:
      — В желтой бумаге — беститат, пластиковая взрывчатка. Взрыватели настроены так, как ты заказывал, с пультом разберёшься. Смотри, поосторожней с капсулами, не раздави их раньше времени. А сейчас, иди и готовься. У меня здесь ещё одна встреча.
      У себя в номере я приклеиваю к изнанке передних пол юбочки кармашки и начинаю готовить снаряжение. Отщипываю маленький кусочек взрывчатки. С одной стороны приклеиваю к нему и активирую радиовзрыватель. Они уже разложены по группам. С другой стороны пристраиваю маленькую капсулу с нервно-паралитическим газом. Всё это вставляю в окурок сигареты. Таких «весёлых» окурков набирается у меня двадцать четыре штуки. Они разбиты на три группы.
      Один взрыватель мгновенного действия я не активирую, а прячу вместе с остатками взрывчатки в отдельный кармашек. Только успеваю я закончить работу, как раздаётся звук сигнала, и голос из динамика говорит:
      — Господин Кандари, на ваше имя поступила депеша. Будьте добры, получите кристалл.
      Так, это Бульаф. На камере пневмопочты загорается зелёный сигнал. Открываю лючок и вынимаю пластиковый цилиндр. Внутри лежит кристалл. Вставляю его в приёмник компьютера и читаю, что тётя Шасти из-за болезни суставов не только не сможет прилететь на праздник летнего солнцестояния, но и не сможет прислать, как обычно, желтых котят. Всё понятно.
      Чтобы стало ещё понятнее, сохраняю текст депеши, а в приёмнике меняю кристалл на тот, который дал мне Бульаф. Теперь текст выглядит следующим образом:
      «Капитан Джуди Вис» будет ждать вас завтра с 14 до 24 часов в 800 000 км от Плея к Бете Водолея. Пеленг на частоте 14,8274 МГц, 2 сек каждые 20 мин."
      Ничего себе! И как же мы будем добираться за 800 тысяч километров от Плея? Надо срочно встретиться с Корой. Вызываю её номер. Ответа нет. Отправляюсь на 92 уровень, в её отель. Портье сообщает мне, что Кора Ляпатч ушла.
      — Куда?
      — Не знаю, мун.
      — Одна?
      Портье пожимает плечами. На стойку падает серебряная фишка достоинством в пять гэкю.
      — Она ушла с Даниилом Ракоши. Отель «Звезда Соломона», номер сто семнадцать.
      Едва я сворачиваю к коридору, ведущему в №117, как меня останавливает голос:
      — Туда нельзя!
      Сзади стоит откуда-то выплывший телохранитель с лучевиком в руке. Держит он его небрежно, полагая, что один вид его оружия повергнет меня в смятение.
      — Куда нельзя? — спрашиваю я и подхожу к охраннику вплотную.
      Этот дубина так и не поймёт никогда, что нельзя так близко подпускать противника. Как не понял он, какая сила швырнула лучевик в одну сторону, а его самого в другую, да так, что у него надолго потемнело в глазах. У дверей номера меня пытаются остановить ещё двое. Эти в переговоры не вступают, а сразу тянут из-за поясов оружие. Но они допускают ту же ошибку и через несколько секунд оказываются на полу, в безжизненных позах. Студенты!
      Дверь, естественно, заперта, но это — не проблема. Через минуту я вхожу в номер. Большая, шикарная гостиная пуста. Дверь в соседнюю комнату открыта, и оттуда несутся сопение и сладостные стоны.
      Кора в одних ботфортах и перчатках сидит в кресле, закинув ноги на подлокотники. Господин Ракоши, стоя на коленях, уткнулся в её лоно лицом и трудится весьма самозабвенно. Глаза Коры, остановившись на мне, загораются гневом. Она быстро проводит ладонями по шее и плечам Ракоши, отчего тот замирает в неестественной позе. Перепрыгнув через него, Кора хватает меня за плечи и выталкивает в гостиную.
      — Ты что, совсем рехнулся? Зачем ты сюда припёрся? — она толкает меня к дверям номера.
      — Дело серьёзное, — останавливаю я её и пересказываю содержание депеши.
      — Ну, и что? Я знала, что примерно так и будет. «Джуди Вис» — лайнер не совсем обычный и не имеет права заходить в один порт чаще, чем раз в полгода. Ты думаешь, я для чего этого болвана обрабатываю? Для собственного удовольствия?
      — Кто тебя знает?
      Даже моя быстрая реакция не спасает меня от ещё более быстрой, хлёсткой и звонкой пощечины.
      — Предоставь это дело мне. А сам лучше подумай, что ты будешь делать с внешней охраной на посадочной площадке. Я выяснила, их там трое.
      — А вот это предоставь мне. И позаботься, чтобы на яхте была бутылка чего-нибудь крепкого: коньяка, водки, бренди или рома. Только не виски или денатурата. Надеюсь, что ты сможешь провести эту яхту самостоятельно минут двадцать-тридцать?
      — Зачем это тебе? Я имею в виду спиртное.
      — Не твоё дело. Делай, как я сказал.
      — Хорошо. А сейчас проваливай скорее. Он сейчас придёт в себя. Не хватало, чтобы он тебя здесь увидел.
      В самом деле, из оставленной нами комнаты доносится растерянный голос Даниила Ракоши:
      — Киска моя! Куда ты пропала?
      — Я здесь! — отвечает Кора и толкает меня к дверям, — Иду, я в ванную бегала…
      Вернувшись в свой номер, я выхожу на балкон и, стоя у перил с сигаретой в руке, около часа пытаюсь разглядеть, что же представляет из себя Плей? Время для этого я выбрал неудачное. Мегаполис освещает местность в радиусе до пятисот метров, не более. Остальное теряется во мраке. Но и то, что видно, не оставляет места оптимизму. Густые кустарники, которые с такой высоты кажутся травой, небольшие проплешины и никакого движения. Планета кажется мёртвой. Похоже, что жизнь здесь сосредоточилась только в мегаполисах. А может быть, люди сами изолировали себя в этих гигантских зданиях-городах от окружающей природы? Интересно, какова история освоения человеком этой планеты? Как люди здесь пришли к такому образу жизни? Не может же быть, чтобы они сразу начали строить эти мегаполисы над алмазными и рубиновыми месторождениями. Когда вернусь, надо будет отыскать эту Фазу и поинтересоваться. Вернусь! Для этого надо ещё кое-что совершить. Прежде всего, выиграть завтра игру в Большой Звон, перебить цену на аукционе и вывезти Олимпик с Плея.
      В Схлопку! Завтра тяжкий день. Надо отдохнуть, как следует. С такими мыслями совершаю вечерний туалет и отправляюсь спать.
      Утром, до начала игры, совершаю небольшой моцион по мегаполису. На прогулку одеваюсь в тёмно-лиловую кожаную юбочку, под полами которой, в кармашках, лежат мои «сюрпризы». Фланирующей походкой, не выпуская из зубов сигареты, иду по маршруту, который я наметил для выхода на посадочную площадку. Задерживаюсь возле каждой урны-плевательницы и оставляю в них по окурку.
      Партнёры уже ждут меня. От меня не ускользает, что Гауфел заметно нервничает. Мы выпиваем по рюмке коньяку и возобновляем отложенную игру. Почти сразу появляется Кора. Она здоровается с Даниилом Ракоши и устраивается за столиком неподалёку. Подозвав официанта, она заказывает завтрак, вино и спрашивает Ракоши:
      — Вы, как я поняла, до обеда управитесь?
      — Должны, — коротко отвечает он, раздавая карты.
      — Вот и хорошо. Хотелось бы опробовать яхту засветло.
      Надежды моих партнёров не оправдались. Удача, то есть Кора, не оставила меня. Очень быстро закрываю свою игру и начинаю играть на своих партнёров. За каждое, записанное им в «пулю» очко, вознаграждаю себя десятью вистами. А если учесть, что игра ведётся уже на четвёртой-пятой ступени, это весьма приличные суммы.
      Раздав в очередной раз карты, ловлю на себе взгляд Коры. Она показывает мне глазами на потолок. Мельком бросаю туда взгляд. Ого! За ночь служители зала установили там шесть телекамер. Сейчас каждое моё движение фиксируется. Оно и понятно. Слишком крупный выигрыш намечается за этим столом.
      Игра стремительно катится к концу. Кора старается во всю. На руках у моих партнёров никак не выпадает больше шестерной игры. Зато у меня эта игра — минимальная. Больше того, даже заказав шестерную, мои партнёры делают неверный ход и, как правило, либо проваливаются, либо дают мне дополнительные висты. Я вистую или играю почти непрерывно. Очередная раздача. Тасует Даниил, моё слово первое. Даниил ещё раздаёт, а я «слышу» Кору:
      — Сейчас у тебя семь червей, кроме валета, туз и король треф и туз пик. В прикупе бубновые дама с валетом. Они позарез нужны Гауфелу.
      Как только к Лидарию падает последняя пара карт, я говорю, не открывая своих:
      — Шесть пик, в тёмную.
      Гауфел смотрит на меня, на табло и после минутного раздумья отвечает:
      — Шесть треф, в тёмную.
      Лидарий с сомнением качает головой, но тоже темнит:
      — Шесть бубен.
      — Шесть червей, — отвечаю я.
      — Семь пик! — не сдаётся Гауфел.
      — Семь треф! — отвечает Лидарий.
      Все они с напряжением смотрят на меня, но я невозмутим:
      — Семь бубен!
      Гауфел буквально трясётся. Он снова смотрит на табло. Его положение хуже всех, и если он отпустит кого-то в тёмную, то его проигрыш достигнет грандиозной суммы.
      — Семь червей, — цедит он сквозь зубы.
      Даниил переводит ошеломлённый взгляд с одного из нас на другого. А Кора… Коры уже нет. Она своё дело сделала и сейчас, наверное, «отходит» где-нибудь в укромном уголке. Лидарий не выдерживает, открывает карты и тут же испуганно бросает их:
      — Пас!
      Я игнорирую своё право повторить заявку Гауфела через пасующего и повышаю игру:
      — Восемь пик!
      Здесь уже не выдерживает и Гауфел. Открыв карты, он долго изучает их, смотрит на табло и подсчитывает, что выгодней: отпустить меня в надежде, что я провалюсь и крупно «сяду», или рискнуть самому. Но рискнуть-то он теперь, вскрыв карты, может уже только на девятерную. Наконец, он решается:
      — Девять бубен.
      — Десять пик! — отвечаю я.
      Гауфел щелкает пальцами, подзывая официанта. Тот подносит ему рюмку коньку. Гауфел выпивает коньяк залпом, как воду, и выдыхает:
      — Пас.
      Медленно, очень медленно протягиваю руку к прикупу и, не открывая его, подталкиваю к Даниилу. Отказываюсь. Все затаили дыхание: это моё действие поднимает ставку ещё в два раза. Похоже, что Гауфела сейчас хватит удар. Поднимаю карты и разворачиваю их. Ай да Кора! Медленно обвожу взглядом своих партнёров. Они, не мигая, смотрят на меня. Ждут. Не спеша, закуриваю, затягиваюсь два раза и лениво говорю:
      — Десять червей.
      Еще одна пауза… Хватит! А то некому будет платить проигрыш.
      — Ход мой, — я веером выкладываю карты на стол, — Своя игра, господа!
      Все так резко наклоняются над моими картами, что сталкиваются лбами с отчетливым звуком. Но, похоже, что они даже не заметили этого. На табло быстро меняются цифры. Я смотрю на сумму моего выигрыша. Семьсот шестьдесят две тысячи гэкю с мелочью! Ай да мы! Первая часть операции успешно выполнена.
      — Господа! Благодарю вас за замечательную игру! — я пожимаю руки своим партнёрам.
      На Гауфела страшно и жалко смотреть. Его лицо приобрело землистый оттенок. Рука, которую он протягивает мне, кажется безжизненной, такая она холодная и влажная.
      — Официант! Шампанское и коньяк!
      Я угощаю проигравших, таков обычай. Пока нам несут заказ, Даниил и Лидарий выписывают чеки, а Гауфел сидит над чековой книжкой и в ужасе смотрит в неё. Да, он проиграл слишком много, похоже, что он разорен.
      Нам наполняют бокалы, и я пью за здоровье партнёров и за прекрасную игру. Рюмки наполняются коньяком, и Лидарий провозглашает тост за сегодняшнего победителя и выдающегося мастера, игра с которым оставила ему неизгладимое впечатление на всю оставшуюся жизнь. Еще бы! Много лет придётся ему «изглаживать» такой проигрыш.
      К столу подходит старший крупье, и Лидарий с Даниилом отдают ему свои чеки. Крупье передаёт их помощнику, тот куда-то уходит. А крупье подходит к Гауфелу и вопросительно на него смотрит. Гауфел показывает ему чековую книжку и поднимает глаза на табло. Крупье кивает и улыбается. Повинуясь лёгкому движению его брови, к Гауфелу подходят два служителя и забирают его чековую книжку. Самого Гауфела они берут под руки и уводят из зала. Всё понятно. В шахтах Мафии появился ещё один рабочий. И, судя по сумме проигрыша, пожизненный. Крупье улыбается мне:
      — Не беспокойтесь, мун. Компания доплатит ту часть, которую не в состоянии оплатить проигравший. В какой валюте желаете получить выигрыш?
      Когда он произносит последние слова, его глаза, против его воли, становятся стальными. В этих глазах я читаю свой приговор. Передо мной не человек, а цепной пёс Мафии. Ему ничего не стоит отправить неудачника на пожизненную каторгу или моргнуть, и счастливчик никогда не донесёт своего выигрыша до посадочной площадки. И никто никогда не узнает, что с ним стало.
      — Вашими фишками, — отвечаю я, — Я не прочь сыграть еще, раз мне так везёт. Только, если можно, желательно платиновыми, они меньше места займут.
      — Как вам будет угодно.
      Крупье снова сама любезность и предупредительность. Раз клиент не собирается сегодня же драпать с Плея вместе с выигрышем, завтра мы сделаем так, что весь выигрыш останется здесь.
      — Вы можете получить выигрыш в кассе нашего зала незамедлительно. Чеки этих господ уже проверены, — добавляет крупье.
      — Значит, мы будем иметь возможность отыграться? — выражает надежду Даниил.
      — Да, да! Я бы не хотел так скоро расставаться с вами, мун Риш, и не прочь ещё раз полюбоваться на вашу игру, — подхватывает Лидарий.
      — Разумеется, господа! Сегодня же вечером и начнём. А сейчас не мешает немного развлечься и отдохнуть. Мы с вами заслужили это. Не правда ли?
      С этими словами я направляюсь к кассе.

Глава VII

      Что было неважно, а важен лишь взорванный форт.
      Мне хочется верить, что грубая наша работа
      Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.
В.С.Высоцкий

      С сумкой, оттягивающей пояс без малого сотней платиновых фишек, я покидаю игорный зал. Меня провожают взгляды: восхищенные — случайных зевак, завистливые — менее удачливых игроков, настороженные и деловитые — сотрудников зала и боевиков Мафии, которых уже запустили контролировать каждый мой шаг.
      Чтобы несколько усыпить их бдительность захожу в какой-то бар, где выпиваю рюмку до сумасшествия дорогого и баснословно противного напитка. Договариваюсь о встрече с двумя шикарнейшими проститутками и только тогда, с видом безразличного ко всему зеваки, не спеша, направляюсь в торговый зал.
      А в торговом зале уже решается судьба Олимпика. Народу там, примерно как в игорном зале перед началом торговли за ставки в Большом Звоне. Разумеется, активных участников торга всего несколько человек. Остальные собрались сюда на небывалое шоу. Всем интересно, какую цену дадут за суперрубин, и кто окажется этим человеком? Да и сам Олимпик, выставленный на подиуме в открытом титановом футляре, отделанном изнутри белым бархатом, представляет уникальное зрелище. Умело подсвеченный лазерами и скрытыми источниками света, он «играет» и искрится, как живой. Кажется, что он вот-вот спрыгнет с подиума и убежит от потенциальных покупателей и охраны или взлетит, пробьёт потолок и умчится в безграничный космос. Потому-то и стоят возле него четыре охранника с мощными лучевыми ружьями наготове.
      На входе покупаю пульт, дающий право на участие в торгах. Протискиваюсь поближе, но в первые ряды не лезу. И так всё видно. Основные претенденты на покупку Олимпика сосредоточились вплотную к подиуму. Они окружены массой референтов, бухгалтеров, секретарей и телохранителей. Секретари, бухгалтеры и референты суетятся, что-то подсчитывают, с кем-то связываются, куда-то убегают и возвращаются, что-то шепчут боссам. Телохранители же спокойны как вымершие мамонты. Они плотным кольцом окружают суетящиеся группы.
      А торги идут. Продажная цена Олимпика достигла уже 220 тысяч гэкю и продолжает расти. Я спокойно наблюдаю всю эту суету. Моя задача: не привлекать к себе внимания раньше времени. Я хорошо помню, как четко сработал на аукционе незабвенный Остап Бендер. Но у меня перед ним есть неоспоримое преимущество. Я не только точно знаю сумму, которой располагаю, но и не имею такого надёжного компаньона, как Киса Воробьянинов. Вся моя наличность — при мне.
      Кто там борется за Олимпик и лидирует, я не знаю. Судя по мелькающим на табло номерам и суммам, их трое. Остальные либо уже выбыли из игры, либо выжидают, как и я. А за Олимпик предлагают уже 380 тысяч. Вот это число меняется на 390… 400… 420… 430… Стоп! Что-то заело. Зал освещается красным светом и громкий голос произносит:
      — Номер тридцать восемь, четыреста тридцать тысяч!
      Низкий, громкий звук проносится по залу, и тут же на табло появляется 435… 440… 450… Стоп! Снова — красный свет.
      — Номер тридцать восемь, четыреста пятьдесят тысяч!
      Снова меняются числа, и снова красный свет заливает зал.
      — Номер сорок девять, четыреста девяносто тысяч!
      495… 500… 505… 515… 520… Красный свет.
      — Номер тридцать восемь, пятьсот двадцать тысяч!
      Цифры не меняются. Проходит секунд тридцать, и зал заливает синий свет.
      — Номер тридцать восемь, пятьсот двадцать тысяч!
      Громкий, низкий сигнал звучит дважды. На табло появляется 525. Процедура повторяется, на этот раз с номером 23.
      Я уже набрал на своём пульте число и держу палец на клавише. Но всякий раз не успеваю отсчитать после второго сигнала 30 секунд. И слава Времени! Не стоит светиться до решающего момента.
      530… 535… 540… 545… 550…
      Синий свет.
      — Номер тридцать восемь, пятьсот пятьдесят тысяч!
      Двойной сигнал. Я считаю: двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… Пора! Нажимаю клавишу. На табло загорается: «217 — 700». 217 — мой номер, а 700 — цена, которую я предложил. В зале устанавливается тишина как в склепе. Её нарушает голос распорядителя торгов:
      — Я хочу напомнить один из законов нашего мегаполиса «Алмазная пыль». Если тот, кто, назначив на аукционе цену, окажется не в состоянии заплатить её наличными или достоверным Чеком Галактического Банка, то он направляется на принудительные работы до тех пор, пока не заработает назначенную сумму.
      Лихо! Это сколько же пожизненных каторг надо отбыть в данном случае? Лихо, но справедливо. Нет денег, не участвуй в аукционах. Распорядитель ждёт полминуты, но поскольку я не выказываю желания снять своё предложение, и никто не желает предложить хотя бы 701 тысячу, в зале загорается красный свет.
      — Номер двести семнадцать, семьсот тысяч!
      Гул сигнала, тридцать секунд, синий свет.
      — Номер двести семнадцать, семьсот тысяч!
      Два сигнала. В группах возле подиума начинается подозрительная суета. Вспоминаю слова Мефа: «Эти господа не любят проигрывать». Интересно, что они… Загорается желтый свет.
      — Номер двести семнадцать, семьсот тысяч! Продано!
      Сигнал звучит непрерывно почти минуту. Я направляюсь к подиуму и незаметно оглядываюсь. На всех выходах уже стоят охранники, перекрывая возможные пути бегства тому, кто, назначив фантастическую цену, вздумает уклониться от оплаты. Нет, друзья мои, я сюда прибыл не за этим. Поднимаюсь на подиум одновременно со словами распорядителя:
      — Участника торгов под номером двести семнадцать просим подняться сюда, выплатить назначенную им сумму и получить покупку.
      — Риш Кандари, — представляюсь я и протягиваю свой пульт.
      — В какой валюте вы намерены платить? — спрашивает распорядитель.
      — В вашей, — отвечаю я и расстёгиваю тяжелый подсумок.
      На столе начинают появляться столбики платиновых фишек, из пяти штук каждый. У распорядителя темнеет лицо и сужаются глаза, но я не теряюсь:
      — Я должен вам напомнить один из законов мегаполиса «Алмазная пыль». Фишки игорных залов имеют в мегаполисе хождение наравне с любой валютой Галактики, вплоть до галактических экю и ЧГБ (Чеков Галактического Банка), включительно. Отказ от приёма фишек в качестве уплаты карается ссылкой на принудительные работы до того времени, пока не будет отработана данная сумма.
      Распорядитель делает глотательное движение и начинает считать столбики фишек. Их четырнадцать.
      — Здесь их на семьсот тысяч. Я могу забрать свою покупку?
      Распорядитель лишен дара речи и только кивает. Я подхожу к столу, на котором красуется Олимпик. Осторожно укладываю рубин на белый бархат и закрываю крышку футляра. Спускаться с подиума мне приходится прямо в толпу конкурентов и их приближенных. Они расступаются и провожают меня очень недобрыми взглядами. Вспоминаю красавицу Лину и усмехаюсь. Если бы их глаза могли стрелять, футляр с Олимпиком сейчас лежал бы на кучке неаккуратно порезанного мяса.
      Преодолев кольцо конкурентов и их телохранителей, попадаю в кольцо журналистов. На меня нацелены видеокамеры и карандаши-микрофоны.
      — Мун Риш, один вопрос: вы частное лицо или представляете интересы какой-то организации?
      — Мун Риш, один вопрос: что вы намерены делать с Олимпиком?
      — Мун Риш, на каком лайнере вы будете улетать с Плея?
      — Мун Риш, вы заплатили за Олимпик вашим выигрышем в Большой Звон?
      — Без комментариев, — коротко отвечаю я и вытираю с лица пот.
      При этом я вставляю в ноздри противогазовые фильтры. Четыре охранника из «Службы безопасности» оттесняют от меня назойливую братию и берут меня в центр «каре».
      — Не беспокойтесь, мун Риш. Мы доставим вас, куда требуется.
      А вот это мне меньше всего нужно. Что ж, пойдём, вам же будет хуже. Выхожу из зала, сопровождаемый мафиози. За нами толпой тянутся журналисты, мешая приблизиться ко мне телохранителям конкурентов.
      Вот поворот к лифтовой площадке, но мафиози незаметно, но настойчиво увлекают меня в другом направлении. Зря вы так, ребята, я же вас предупреждал! Ах, пардон, я предупреждал вас мысленно, но сути дела это не меняет. Вот только журналисты зря пострадают. А впрочем, я никогда не сочувствовал этим стервятникам. Любопытство не порок, а вторая древнейшая профессия.
      Достаю из-под юбки пульт и нажимаю клавишу. Проход озаряется лиловыми вспышками, гремят взрывы и из урн, заминированных мною утром, вырываются облака нервно-паралитического газа. Секунда, другая, и коридор напоминает Куликово Поле сразу после завершения Мамаева Побоища.
      Быстро сворачиваю к лифтовой площадке и вызываю два лифта: скоростной и грузовой. Меня хотят остановить ещё пятеро мафиози, появившиеся из бокового прохода, но тут взрываются ещё три урны (в них взрыватели установлены с заранее рассчитанным замедлением), и мне на руки падает самый прыткий. Толкаю его в открывшуюся кабину скоростного лифта и отправляю как можно ниже. Сам прыгаю в медленный грузовой лифт и отправляюсь на самый верхний уровень.
      Когда я выхожу из лифта, охранники, дежурившие на выходе из мегаполиса, уже лежат в неживописных позах вперемежку с урнами. Очень хорошо! Остальная охрана и телохранители конкурентов, тем временем, ловят меня внизу. Сейчас они заблокируют лифт, остановят его и с восторгом поймут, как я их надул. Восторги их мне выслушивать некогда, хотя это было бы очень для меня лестно. Предо мной дверь на посадочную площадку. Там меня должны ждать Кора на «Гепарде» и три охранника. Этих ребят нейтрализовать мне не удалось. Газ малоэффективен на открытом пространстве. К тому же это было бы подозрительно, если бы я вылез покурить на крышу мегаполиса. Сосредотачиваюсь и открываю дверь.
      Первое, что я вижу, два ствола лучевых ружей, нацеленные мне в грудь. Быстро сориентировались! Приседаю и ударом снизу задираю стволы в серое небо. Одно ружьё стреляет, второй охранник не успевает нажать на спуск. Ударами футляра успокаиваю обоих. Третий охранник целится в меня с пяти шагов. Отхожу в сторону и прыгаю на него. Луч лазера уродует закрывающуюся дверь, а охранник укладывается на жесткий бетон площадки. Теперь — к «Гепарду». Он стоит метрах в пятидесяти.
      Вижу, как Кора, высунувшись из люка, целится в кого-то из пистолета. Откуда-то бегут ещё двое, их я не учел. Ну и в Схлопку их! Меня они не догонят и не поразят. Бегу к «Гепарду». А Кора успевает дважды выстрелить. А у неё реакция ничего, и стрелок она не слабый. Охранники медленно падают, а я заталкиваю Кору в люк, бросаю туда же футляр и прыгаю на свободное сидение.
      — Стартуй!
      Кора смотрит на меня «квадратными» глазами. Но мне не до неё, у меня начинается реакция. Я щелкаю пальцами. Она, поняв, в чем дело, суёт мне бутылку коньяка. Срываю пробку и снова хриплю:
      — Стартуй!
      А сам подношу бутылку ко рту и делаю глоток. Больше не успеваю. «Гепард» свечей уходит в небо. Внезапно Кора делает петлю и пикирует вниз, внутрь пространства, окруженного мегаполисом. Там она вырубает двигатели и, включив антигравитатор, зависает в пятистах метрах от поверхности. Я понимаю и должным образом оцениваю её манёвр, но смотрю на неё неодобрительно. Реакция ещё не прошла, а попробуйте выпить коньяк из бутылки в условиях невесомости!
      Внезапно я вспоминаю. Лебедев описывал, как наши космонавты умудрились выпить нелегально доставленного на орбитальную станцию вина. Пользуюсь его советом. Подношу бутылку ко рту, а другой рукой хлопаю себя по затылку. В рот попадает порция обжигающей жидкости. Спасибо нашим космонавтам за совет! Повторим.
      Кора бросает на меня недоуменный взгляд. Всё её внимание нацелено в серое, затянутое тучами, небо. Вот оно озаряется вспышкой. Еще одна и еще, и еще… Полтора десятка кораблей, не меньше, стартовали в погоню за нами. Вот только где они собираются нас ловить?
      А Кора выжидает. Наблюдая за ней, понимаю, что сейчас она выполняет какой-то сложный расчет. Не буду ей мешать, она знает, что делает. Сам я ещё пару раз глотаю коньяк. Противные дрожь и слабость постепенно оставляют меня. В этот момент Кора врубает максимальную тягу, и «Гепард» вновь взмывает в небо. Вылетев из мегаполиса, Кора сбрасывает скорость, пикирует почти до земли и на предельно малой высоте уходит от «Алмазной пыли».
      Кора ведёт яхту не выше сорока-пятидесяти метров, и я вижу, что курсовые радар и компьютер выключены. Это чревато. На такой скорости можно запросто вмазаться в какое-нибудь препятствие, например, в приличный холм. Но Кора опять поступает правильно. Мы сейчас сливаемся с фоном планеты, и обнаружить нас невозможно. А вот излучение курсового радара засечь, пара пустяков. Но на наше счастье рельеф Плея такой же унылый, как и его растительный мир. Это даже позволяет Коре оглянуться на меня:
      — Ну, как?
      — Всё в порядке. Еще минут десять, и смогу взять управление.
      — Как ты всё это проделал?
      — Долго объяснять. Это называется ускорение собственного ритма времени.
      — Весьма эффективно! Я с трудом смогла увидеть тебя. Открывается дверь, два охранника падают, третий стреляет и тоже падает. И вдруг ты заталкиваешь меня в люк и валишься сверху сам.
      — Да, метод эффективный, но чреватый последствиями. За всё надо платить. Видишь, в каком я состоянии. Потому-то мы и пользуемся им только в самых крайних случаях, вроде этого. Есть здесь что-нибудь пожевать?
      — Представления не имею. Посмотри сзади, там что-то вроде бара.
      Оборачиваюсь и немею от удивления. В заднем кресле сидит Ракоши, застывший как памятник самому себе, и смотрит на нас остановившимся взглядом. На коленях у него — футляр с Олимпиком.