Встречи с Лиз (рассказы)

      У Капитанничихи кашляли духовные особы. Пономарь в сенях возился над кадилом. Конопатчикова, проходя, взяла щепотку дыма и понюхала.
      Блестел на колокольне крест. Флаг над гостиными рядами развевался. Тетка Полушальчиха кричала и потряхивала капитанниковскими костюмчиками.
      - Маруська убивается? - спросила она, наклоняясь и прикрывая рот рукой, и, выпрямившись, в черном плюшевом пальто квадратиками, гордая, победоносно огляделась.
      Конопатчикова в ожидании бродила. Солнце пригревало. Под ногами хлюпало.
      Дремали лошади. Толкались с бабами солдаты в шлемах, долгополые и низенькие. Середняки, столпившись за возами, пили из зеленого стаканчика.
      Вдоль домов, по солнышку, ведя за ручку маленького сына в полосатом колпачке, прохаживался инженер Адольф Адольфович. Он жмурился на свет и улыбался людям на крылечке, согнувшись ждавшим очереди в зубоврачебный кабинет его жены.
      Стал слышен похоронный марш, и показались черные знамена. Сбежались. Мужики смотрели, опустив кнуты. Вздыхали бабы в кружевных воротничках на зипунах и в елочных бусах.
      Народу было много. Капитанничиха вскрикивала. Вдовкин, подпевая, шел с склонившей набок голову Березынькиной. Конопатчикова проводила их глазами.
      - Продала, - сказала, протолкавшись, Полушальчиха и показала деньги. Начали покупки для поминок.
      Возвращались на дровнях, спиною к лошади. Блестела на дороге жижа. Воробьи кричали. Убегал базар. Беседовали, выйдя постоять на солнце, оба в фартуках, кондитер Франц и парикмахер Антуан...
      Капли с крыши падали перед окном. Сизо-лиловый дым взлетал над паровозами. В плите шумел огонь.
      Внизу, перебирая струны балалайки, вполголоса пел мрачные романсы рабкор Петров. В углах темнело.
      - Никишка, - говорила Полушальчиха и плакала над хреном, - нарисовал картину "Ленин": это - загляденье.
      На кофейной мельнице был выпуклый овал с голландской королевой Вильгельминой. Конопатчикова медленно молола, стоя у окна. Задумавшись, она глядела вслед начальнику милиции, скакавшему, красуясь, в сторону моста и инвалидки Кац. Воспоминания набегали.
      4
      Поблескивали рюмки, и бутылки, толстобрюхие и тоненькие, мерцали. Капитанничиха, в черном платье, прилизанная, постная, стояла у стола и, горестная, любовалась.
      Конопатчикова, скромно улыбаясь, завитая и припудренная, сидела на диване и сворачивала в трубку листик от календаря: рисунок "Нищета в Германии" и две статьи - "О пользе витаминов" и "Теория относительности".
      - Благодари, Марусенька, - учила Полушальчиха и, разводя руками, низко кланялась, как в "Ниве" на картинке "Пляска свах".
      Входили гости. Конопатчикова выпрямлялась и в ожидании смотрела на отворявшуюся дверь...
      Стучали ложки, и носы, распарившись над супом, блестели. Полушальчиха, одетая кухаркой, в фартуке, прислуживала. Кланялись Маруське, подымая рюмочки. Она откланивалась, скорбная, и выпивала.
      Повеяло акацией. Любезно улыбаясь, прибыла внушительная Куроедова. Как ваши, - с уважением справлялись у нее, - на стружечном? - Они, засуетилась Конопатчикова, - еще читают эту книгу интересную? - "Тарзан"? спросила Куроедова, глотая.
      Красные, блаженно похохатывая и роняя вилки, громко говорили. - Есть смысл, - доказывала Куроедова, - покупать билеты в лотерею. Наши, например, недавно выиграли игрушечную кошку, херес и копилку "окорок".
      Маруська слушала, зажав в колени руки и состроив круглые глаза, как тихенькая девочка, умильная, и приговаривала: - Выпейте.
      Никишка встряхивал свисавшими на бархатную куртку волосами. Искусство, - восклицал он. Полушальчиха пришла из кухни и, гордясь, стояла. - Тайна красок!
      - Жизнь без искусства - варварство, - цитировал рабкор Петров... Зеленое кашне висело у него на шее.
      - Я не могу, - заговорил задумавшийся Вдовкин, - забыть: в Калуге мы стояли у евреев; в самовар они что-то подсыпали, и тогда распространялось несказанное благоухание.
      - В Витебске, - нагнувшись, заглянула Конопатчикова ему в лицо, - к вокзалу приколочен герб: рыцарь на коне. Нигде, нигде не видела я ничего подобного.
      Березынькина, запрокинув голову, с закрытыми глазами, счастливая, макала в рюмку кончик языка и, шевеля губами и облизываясь, наслаждалась.
      1926