Сага о Булаях - Дровосек

– Вы хотите вывести меня на тему предательства? Хотите услышать, как я буду рассуждать о том, что Вы не просто стажер, а сотрудник советской разведки, значит, будете знать много-много секретов о работе против нас. Вы, видимо, полагаете, что за эти секреты я пообещаю вам несметные богатства и так далее, и так далее. Ничего такого, дорогой Олег, я делать не собираюсь. Послушайте меня, а затем поразмыслите над ответом.

Он сделал небольшую паузу, словно разграничивая вступительную часть разговора с той главной, которая последует сейчас. Голубин понял, что Чарльз будет многоречив, и, слегка откинувшись в кресле, принял более свободную позу. Кейбл коротко взглянул на собеседника и заговорил:

– Конечно, секреты советских шпионов – вещи очень интересные, и мы будем за ними охотиться. Но разве в этом главная задача ЦРУ? Отнюдь нет. Наша главная цель – создание в России ядра людей, которые когда-нибудь, в будущем, трансформируют коммунистическую диктатуру в общество, подобное нашему. Согласитесь, цель высокая. Мы ведь видим, что наше общество Вам совсем не противно. Вот к чему я пришел, изучая материалы вашего дела. Начну сразу с главного. Когда Вы легли с Гарсией в постель, я понял: этот парень плевать хотел на все инструкции и правила поведения для советских граждан за рубежом. Он ставит интересы собственной личности выше тупого партийного параграфа. Вы знаете, я никогда так не смеялся, как при чтении инструкции ЦК для ваших соотечественников, выезжающих за границу. Цитирую по памяти: «…оказавшись в одном купе с лицом противоположного пола, потребуйте у проводника вашего перевода в другое купе либо удаления этого лица из вашего купе…». У нас «лицо противоположного пола» приняло бы такой демарш за обострение психической болезни. Ну ладно, что-то я отвлекся. Так вот, Вы сделали это так уверенно, так сильно, что я понял – это наш человек. С ним надо встретиться. По опыту довольно продолжительной своей жизни я знаю, что люди делятся на генетические виды и подвиды. Вот вы – генетический индивидуалист. Для обычного советского человека это может прозвучать обидно. Он привык к другим ценностям. А Вы, я думаю, не обидитесь. Потому что индивидуалист – это всегда сильная натура, независимость мышления и поступков, уникальность интересов. А подвид Ваш – талантливый индивидуалист. Вы прекрасно овладели английским языком, отлично оперируете политическим понятийным аппаратом, у Вас экспрессивная и убедительная речь. Вы обаятельны обаянием сильного человека. С таким набором качеств Вы могли бы пойти очень далеко, но только не в СССР. У Вас на Родине сегодня властвует серость, потому что принцип коллективизма превращает людей в стаю черных ворон, готовых заклевать белую ворону. Ваша страна сегодня – это царство серости, и Вы это знаете лучше меня. Вот Вы вернетесь к себе в штаб-квартиру для того, чтобы в течение нескольких лет пережить ряд профессиональных крушений. Вы увидите, что ваши оперативные успехи никому не нужны, а Вас будут быстро обгонять по служебной лестнице подхалимы и негодяи из партийного набора. Особенно неприятно будет, когда за Вашу самоотверженную работу получит ордена свора карьеристов и трусов, а Вас наградят ценным подарком в виде комплекта нержавеющих вилок.

Поэтому Вы мне интересны не как шпион, а как будущий соратник в преобразовании советского коммунистического стада в общество индивидуалистов, которое только и может быть процветающим. Я уверен, что если мы будем Вам помогать, то Вы быстро вырастите до влиятельной фигуры в своем государстве. И даже если между нами не будет связи, все равно Вы будете действовать именно так, как нам надо.

Я предлагаю Вам сегодня не вербовку. Я предлагаю идейно-политическое сотрудничество. Клянусь, я не задам Вам ни одного вопроса о секретах советской разведки. Я точно знаю, что эти секреты не имеют исторической ценности. Все, что я надеюсь от Вас получить, – не сейчас, а позже, когда Вы будете в руководящем звене, – Ваше мнение о партийных номенклатурщиках и Ваши рекомендации по политическим шагам. Я не предлагаю Вам никаких денег, но я предлагаю профессиональный успех. С нашей помощью Вы приобретете здесь свой первый источник, и Ваша звезда в вашем ведомстве начнет стремительно восходить.

Когда Кейбл закончил свой монолог, Голубин почесал переносицу, улыбнулся и негромким, ленивым голосом сказал:

– Все, что Вы наплели здесь, Чарльз, вполне подошло бы какому-нибудь московскому стиляге. Он, возможно, и вправду поверил бы, что Штаты изо всех сил рвутся принести как можно больше пользы Советскому Союзу. Надо полагать, мы на очереди после Латинской Америки и Африки. Там от Ваших «добрых дел» не успевают хоронить и красных, и розовых. Кстати, не хотите ли Вы в результате предлагаемого стратегического сотрудничества интронизировать в Кремле какого-нибудь бастарда, вроде Вашего Папы-Дока на Гаити?

Мне действительно кое-что нравится в вашей стране. Здесь есть множество бесспорных преимуществ по сравнению с нашей серой жизнью. Только вот одного я у вас не заметил – стремления реально делать добро за пределами Америки, хотя вопите вы об этом так много, что сами стали в это верить. Я пришел к выводу, что индивидуальный эгоизм американцев, объединяясь в народную волю, превращается в эгоизм целой страны. При этом нравы немытых техасских ковбоев она учреждает во всем мире. Поэтому считайте, что вербовка на идейно-политической основе у Вас не получилась. Я не могу симпатизировать Штатам, потому что у меня во лбу торчат два глаза и они видят, что симпатизировать вам не за что. Извините.

Чарльз молчал. Профессиональным чутьем он угадал, что это пока лишь прелюдия к главному, к чему подбирается этот русский.

– Теперь о главном, – словно подхватил его мысль Голубин. – Вы формально правы. Агента из меня не сделать, хотя в тайне Вы хотели именно этого. Но наши интересы пересекаются, и на этой точке пересечения можно кое-что устроить. Только, повторяю, забудьте, что перед вами человек, который будет работать по Вашим указаниям. Мы можем сделать взаимовыгодный бизнес. Я специально лег в койку с вашей шлюхой, чтобы пригласить Вас к беседе. Вы пришли, и я хочу сказать следующее.

Индивидуалист я или нет, не очень важно. Сейчас в нашей системе подавляется любая личность. И слабая, и сильная. Меня это мало волнует, потому что я могу жить собственной жизнью, независимо от нравов окружения. Ведь свобода личности важна для тех, кто ищет самовыражения, а им этого не позволяют. Мне не общественное признание нужно, а совсем другое. Я не хочу повторить судьбу своего отца, который после двадцати пяти лет работы в органах уходит на крохотную пенсию младшим лейтенантом. Может быть, он не был талантлив. Но он был честен, и это не стало плюсом его биографии. Как раз потому, что он, старый питерец, с чувством человеческого достоинства и скромностью, всегда затирался выскочками. К сожалению, такая же планида ждет и меня, но я не хочу с этим мириться. Поэтому я готов принять вашу помощь для того, чтобы вырасти до руководителя и навести должный порядок хотя бы в своей службе. Забудьте о секретной информации, о тайниковых операциях и денежных вознаграждениях. Я буду встречаться с Вами для обсуждения только тех вопросов, какие сам посчитаю нужным обозначить. Полагаю, они не будут бесполезны. При этом не вздумайте давать мне на связь тех ослов, которые приходили ко мне в общежитие. Я буду общаться только с людьми вашего уровня. Кстати, очень важный момент. Если я пойму, что вы поставили меня на учет в ЦРУ как агента или источник любого другого рода, а значит, об этом будет узнавать все больше и больше людей, я прерву отношения. Я требую, чтобы о нашей связи знали не более двух-трех человек. Примите это всерьез.

Теперь о бизнесе, который мы сможем сделать вместе. Через полгода моя командировка заканчивается. Если я привезу из нее интересный, оперативно перспективный контакт, этого будет достаточно. Обязательное условие: у него должны быть разведывательные возможности. Доступ к секретам. Как это лучше обстряпать, думайте сами. Давайте встретимся через месяц, и Вы назовете мне имя этого человека. Больше ничего не надо, остальное я сделаю сам. Потом я уеду в Москву и вскоре вернусь сюда уже в долгосрочную командировку. Вот тогда мы поговорим более обстоятельно. Что Вы на это скажете?

– Мне нравится ваша манера, Олег. Считайте, что кандидат в агенты из числа американцев у вас уже есть. Теперь я верю, что у нас действительно получится бизнес.

* * *

– Этот сучонок очень зубастый. Такой кусачий, каких мало. Тебе с ним не справиться, Зден, – сказал Кейбл, выключая запись беседы с Голубиным. – Не могу сказать, что я его завербовал. Психологическая подготовка у него прекрасная. Порой кажется, что он меня, старика, переигрывает. Мыслит четко, не теряется, любит вспрыски адреналина в кровь. Молодец. Но жизненного опыта у него мало. Сосунок еще. Искренне верит, что сможет на равных вести партнерство с нами. Просто не знает, что если будет нужно, мы его придавим как червяка. И уж куда ему будет трепыхаться, когда его встречи со мной документируются со всех сторон. Но это крайний случай. Думаю, все пойдет более плавным путем. Ведь постепенно образуются родственные чувства, и начинается плотное общение, в котором выливается все: и личные дела, и секретная информация, да и денежки начинают казаться не такими отвратительными, как поначалу. Так что дело сдвинулось с мертвой точки, и не будем его подталкивать. Пусть идет естественным ходом. Надо позаботиться о появлении у Голубина агентурной разработки. Думаю, лучше всего подыскать для него парня из военно-промышленного комплекса. Какого-нибудь инженера, имеющего доступ к военным технологиям. Договориться о том, что он будет на связи у Голубина много лет, продумать концепцию работы и, главное, передачи секретных сведений. Так, чтобы на самом деле не причинить ущерба нашим интересам. Через месяц я с Голубиным встречаюсь. Будь добр, подготовь вариант к этому времени. Кстати, какой псевдоним ему присвоим? Кого он тебе напоминает?

– Когда я впервые увидел его лицо на фотографии, я подумал о хитром лисе, готовом обожраться крадеными курами.

– Вот и прекрасно. С сегодняшнего дня Голубин в нашем оперативном обращении будет называться «Лисом». Кстати, на централизованные учеты его не ставь. Пусть пойдет по моим личным учетам. Я обещал ему это. Надо же, чтобы агентство хотя бы изредка исполняло свои обещания, так ведь?

* * *

На сей раз встреча проходила в аппартаментах доходного дома, куда Голубин пришел вслед за толстухой Хьюз, ставшей теперь его связной. В хорошо обставленной солнечной комнате их поджидали Чарльз Кейбл и невзрачный смугловатый мужчина в помятом костюме. После приветствий зам. директора ЦРУ сразу приступил к делу.

– Вот человек, на которого ты можешь полагаться, Олег. Его зовут Патрик Хейг, и он является ведущим инженером компании «Геркулес». Его специальность – ракетное топливо. Будете с ним играть в индейцев, или, как говорят в России, в казаков-разбойников. Замысел состоит в следующем.

Сейчас между нами и красными разворачивается гонка в разработке нового типа ракет – так называемых, твердотопливных носителей. Отличий твердотопливной ракеты от ее сестры на жидком топливе имеется масса, и все они в пользу твердого топлива. Во-первых, оно не столь опасно в обслуживании. Ведь и у наших, и у ваших ракетчиков жидкостные ракеты, стоящие на боевом дежурстве, – настоящая головная боль. Не дай Бог, произойдет утечка и самопроизвольное смешение компонентов. Это катастрофа. Такие катастрофы, к сожалению, случаются. Поддерживать эти ракеты в боеспособном состоянии тоже непросто. Нужны постоянные инспекции шахт, опасные для жизни обследования двигателей. Ведь горючее очень агрессивно. Стоит пару раз глотнуть испарений – и ты уже на том свете. Запасные ракеты можно хранить только в сухом виде и заправлять их нужно перед стартом. Представляешь себе, сколько времени уйдет на заливку горючего в крошку высотой тридцать и шириной пять метров, если объявлена атомная тревога и счет идет на минуты?

С твердым топливом таких проблем нет. Это почти такой же порох, каким заряжают охотничьи ружья, и он может находиться в ракете сколь угодно долго. Более того, даже запасные ракеты в арсеналах можно хранить заряженными, а в случае тревоги в течение считанных минут погрузить их на транспортер и вывести на стартовую позицию. К тому же они летят быстрее и точнее, чем эти бидоны с керосином. Понимаешь разницу?

– Разницу вижу, но задумки вашей операции пока не понимаю. Ну, делают американские и советские ракетчики свои виды твердого топлива. Ну, американцы подсовывают советским туфту, и те некоторое время идут по тупиковому пути, а затем все равно спохватятся и догонят американцев. Чего ради эти игры?

– Формально ты прав, Олег, а в практическом измерении все гораздо сложнее.

Между нами идет постоянная гонка на опережение. Причем, она регулярно переходит в новые плоскости. Был период, когда мы создали стратегическую авиацию, способную смести с лица земли все советские индустриальные и военные центры. У вас такой авиации не было, но вы создали ракетный арсенал. Теперь в ответ на это мы создаем ракетный арсенал, который должен быть эффективнее советского. Это имеет огромное политическое и психологическое значение. Уже никакой Хрущев не посмеет грозить нам «кузькиной матерью», если он будет знать, что наш ядерный потенциал обладает более высокой боеготовностью и поражающей способностью, – понимаешь?

– То есть, вопрос идет о том, кто быстрее создаст новое качество и применит его в политике, так?

– Так, мой молодой друг. Вы удивительно догадливы. Именно в этих целях мы и задумываем провернуть довольно большую и растянутую по времени комбинацию, для того чтобы лет этак пять вести ваших ракетчиков по ложному следу. В этих целях в «Геркулесе» создается специальная группа под руководством Патрика, которая будет заниматься разработкой заведомо тупикового направления в твердом горючем. Ты «завербуешь» Патрика, и он начнет поставлять документацию своей лаборатории через тебя вашим ракетостроителям.

– План замечательный. Через пять лет наша оборонка объявит, что благодаря моим усилиям ее завели в тупик, и мне снимут голову. А вы, видимо, получите очередное повышение, не так ли?

– Через пять лет, друг мой, основное мое занятие будет заключаться в ловле форели где-нибудь в штате Айдахо. А ты взлетишь очень высоко благодаря нам. И тебе нечего бояться, ведь ты мог передавать настоящую информацию из лаборатории, которая выбрала неверное направление. Ты, наверное, знаешь, что по ключевым темам всегда работают несколько команд ученых и между ними идет соревнование. Вот и оказалось, что ты вышел не на самую лучшую команду. Помимо этого, в вашей системе информацию оборонке передает не Олег Голубин, а Комитет ее оценивает, проверяет и ею же отчитывается за полученные деньги. Кто же из твоих начальников признается, что прохлопал ушами и не смог вовремя распознать слабину? А какой спрос с тебя, молодого работника, которому это низкое качество подсунули? Ты кто, академик Харитон? Это начальники твои должны будут слабину распознать. Только им рапортовать хочется, награды получать, ну и все такое прочее, ты лучше меня знаешь. Так что самое страшное последствие для тебя будет заключаться в том, что дело тихо закроют. Другой опасности здесь нет.

– Хорошо, считайте, что в этом пункте принято. Давайте договоримся о схеме работы.

– Думаю, здесь не надо хитрить. Вы «познакомитесь» с Патриком и его женой на советской выставке в Вашингтоне. Дело очень естественное, не вызывающее подозрений. Проведете одну-две встречи до твоего отъезда, и хватит. Не будем сразу демонстрировать динамику. Начнется все ни шатко, ни валко. Перед самым отъездом, при прощании, Патрик «проговорится» тебе о своей работе, в общих чертах, скажет, что горячо симпатизирует СССР, и пригласит дружить, если ты снова появишься в Штатах. Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы твое начальство загорелось желанием оформить тебя в командировку в США уже на более долгий период. Ведь таких как Патрик серьезные спецслужбы из рук не выпускают. Ну а в том, что твоя спецслужба серьезная, никто не сомневается.

А когда ты вернешься к нам, начнем работать всерьез. Как мой план?

– План достоин осмысления. Я подумаю и сообщу окончательное решение при следующей встрече.

Глава 4

1960 год. Крылья ястреба

Чем дальше Збигнев Жабиньский углублялся в мировую историю, тем яснее для него становилось, что ее основными действующими лицами являются империи. Они появляются, расцветают и распадаются. Империи в их лучший период являются наиболее развитыми территориями планеты.

«Если бы Древний Рим не развалился, – думал Жабиньский, – какая колоссальная цивилизация сегодня возвышалась бы на его месте». Но все империи разваливались, вызывая крупные потрясения. Збигнев задался целью выявить глубинные причины распада империй и разработать такую схему, которая позволяла бы имперскому государству быть стабильным на многие века. Почему? Потому что он хорошо понимал, что США предопределена роль империи. Только у этой империи пока нет осмысленных научных основ существования, а стихийное развитие может однажды привести к участи Древнего Рима. Да, США – формирующаяся империя. Что же в этом плохого? Империя прогресса. Демократическое устройство американского типа является самым передовым. Оно перемалывает расовые, религиозные, культурные предрассудки населяющих ее народов, оно дает каждому равные права, обеспечивает свободу всех основных форм существования: свободу труда, свободу передвижения, свободу совести и организаций. За малым исключением, конечно. Но исключения подтверждают правила. Если представить себе, что все человечество живет по-американски, то это и будет картина самой совершенной цивилизации человечества.

Жабиньский спокойно смотрел на то, что американское общество имеет невысокий духовный и культурный уровень. В конце концов – это все вещи вторичные. А вот первооснова – индустриальный базис – неоспоримо выше всех существующих на планете.

Конечно, как империя, США будет иметь тенденцию к расширению. Это закономерно. Америка неизбежно будет включать в свою орбиту все новые и новые территории. Только территории соцлагеря пока для нее – табу. Открытых посягательств на них делать нельзя. Слишком сильны коммунисты. Попытки переворотов там провалились, советы умеют подавлять их железной рукой. Поэтому основным театром действий до поры до времени будет «третий мир». Здесь развернется главная схватка за сферы влияния. Наработаны уже убедительные модели, которые позволят рано или поздно обогнать СССР в этой гонке. Демократии в Южной Корее и Тайване – лучшее доказательство преимуществ американской модели перед советской. Ведь их антиподы – Северная Корея и КНР – демонстрируют несопоставимое отставание в темпах развития и уровне жизни.

Но, расширяя империю, надо уже сейчас заботиться о том, чтобы она в будущем была сколочена крепкими гвоздями и не развалилась.

В чем причина распада всех прежних имперских государств?

Все они имели тенденцию к расширению и однажды оказывались в положении, когда у них не хватало сил управлять периферией из центра. Им приходилось отдавать власть в бесчисленных провинциях местным князькам, контролируя их только военными представителями. А местные власти, конечно же, имели склонность выйти из-под контроля далекой метрополии. И чем дальше расползалась империя, тем слабее была хватка столицы, тем сильнее нарастало стремление в глубинке освободиться от этой хватки. Даже в царской России, которая была во многих отношениях уникальной империей, такие силы тоже были, и они дождались своего часа в 1917 году.

А что же центр? Выявляется странная закономерность: чем больше власти приобретает центральное правительство, чем оно становится богаче, тем больше у него нарастают признаки недееспособности. Правящая знать тонет в роскоши, лени и бездеятельности. Наиболее наглядно это проявилось на примерах двух последних европейских империй: Австрийской и Российской. Эти монархии настолько разложились, что уже не могли дать своим обществам дееспособных правителей. От этого начала подниматься революционная волна, которой они также не смогли противостоять.

Какой же вывод из этого следует? Очень простой: для того чтобы обеспечить жизнеспособность империи, следует постоянно держать под контролем два фактора – стремление провинций к отделению и социальное здоровье элиты.

Если поразмышлять о первом – какое противоядие можно придумать склонности местных князьков к независимости? Что делали прежние империи? Рим учреждал своих прокураторов. Вспомним Понтия Пилата, наместника в Иудее. Потом, когда Христос уже был распят, а евреи перестали слушать Рим, метрополия прислала войска, и Иерусалим был разгромлен. Но это вопроса не решило. Великая империя уже начала распадаться. Причиной было то, что провинциалы имели собственную экономику, от Рима не зависящую. Прав был внучонок раввина Маркс – все причины событий кроются в экономических интересах. Эгоизм метрополии, нежелание делиться с провинцией порождали раскол. Все крики малых наций о самоопределении на самом деле являются недовольством их элит тем, что их не подпустили к кормушке в той степени, в которой им хотелось. Сакраментальная мысль! Использовать это обстоятельство нужно в грядущей борьбе с коммунистами. Среди этой публики спряталось множество хищников, желающих заполучить несметные богатства. Это их качество можно разыграть с большой пользой для Америки.

Но и для укрепления империи это имеет первостепенное значение. Если представить себе, что в мире создана финансовая сеть, в которую включены все периферийные вожди, то куда они денутся? Куда денется президент Южной Кореи, если все его личные сбережения, а также все финансовые операции его зятьев и шуринов замкнутся на «Бэнк оф Америка»? Да это же карманный обезьянник!

Нет сомнения в том, что финансовая зависимость преодолеет любые потуги на самостоятельность. Если провинциальный вождь начал вопить, надо первым делом посмотреть, где у него хранятся вклады. Если не в американском финансовом институте, то исправить положение. Нет, и никогда не будет политиков, существующих независимо от своего желудка.

Гораздо хуже дело обстоит с вырождением правящего слоя. Америке предстоит идти до мирового господства еще не менее пятидесяти лет, и она к нему, конечно, придет. В том, что коммунистическая система развалится, нет никаких сомнений. Москва уже вошла в фазу отрицательной селекции руководства. Безальтернативная КПСС настолько парализовала живую жизнь внутри сообщества, что может выдвигать на руководящие посты только партократов, не понимающих реальной мировой ситуации. Вожди коммунистов слишком догматично смотрят на мир, поэтому их система обречена. Кажется, это, наконец-то, поняли и в Белом доме.

То, что могучая Америка позволила шайке Кастро захватить Кубу, можно понимать только в одном смысле: американская власть начинает умную игру с коммунизмом. Фидель принесет Москве огромные финансовые и политические убытки. Примерно так же, как Вашингтону принесли его марионетки, вроде Трухильо. Пора Никите взять в свои мозолистые руки пальму первенства в разорении бюджета собственной страны.

Но деградация собственной элиты – вот проблема. К власти рвется клан Кеннеди. Видимо, представитель этой мощной группы станет следующим президентом. История Кеннеди начиналась в традиционно американском духе. Деды – степенные выходцы из толпы рыжих ирландских переселенцев – богобоязненные и солидные. Опора американского образа жизни. Правда, эти ирландцы, наряду с итальянцами, никак не хотели отказаться от применения ружей в хозяйственной деятельности. Сколько соперников они отправили в лучший мир с помощью этих незамысловатых приспособлений, лучше не спрашивать. Но теперь-то пора уже появляться в новом виде – в виде политической элиты без ущербных качеств. А что происходит? Вся молодежь этого клана просто не способна играть роль больших политиков. Создается впечатление, что предки молодых Кеннеди своим воздержанием породили во внуках неуемную страсть к буйным разгулам. Молодая мужская поросль этих ирландцев не знает границ в разврате и бесчинствах. Да и не только Кеннеди. Вся новая элита США отличается тем, что тешит свои инстинкты, как только может. Что говорить о Гарвардском университете, пропахшем запахом канабиса. Даже в администрации Белого дома считается нормальным курить соломку, а то и понюхивать кокаин. В употребление идут уже синтетические наркотики. Это явные признаки империального разложения, и надо очень основательно думать о противоядии ему.

И здесь ему на память пришел пример Третьего Рейха. Люди, уничтожившие несметное число единоверцев его матери, растоптавшие родину его отца, задумавшие поработить весь мир, вызывали у Збигнева уважение своей организованностью. Не только дисциплиной рядов, но и заботой о моральной чистоте нации. В гитлеровской Германии не могло быть и речи о моральном разложении «белокурых бестий». Почему?

Он с головой погрузился в опыт гитлеризма и стал выбирать из этого опыта то, что могло пригодиться новой американской империи. По мере знакомства с работами идеологов Третьего Рейха, Збигнев понял главное: Америке надо менять ведущую общественную идею. То миссионерство, которое она проповедует сегодня, на самом деле на империальную политику не тянет. Слишком оно обманно и невразумительно. Любой китаец понимает его противоречивость. Нельзя нести народам пальмовую ветвь и при этом поливать их напалмом. Надо прямо говорить о глобальности интересов США. Так, как это делал Гитлер, говоря об интересах немецкой нации. И общество будет сплачиваться вокруг лидера, заявившего об этом со всей откровенностью и силой. Конечно, немного гуманного и религиозного дыму подпустить необходимо, но не увлекаться в этом спектакле. Тогда появится самая главная предпосылка к новому историческому этапу: американцы осознают свою ответственность перед историей и начнут сплачиваться вокруг руководящего центра. Каждый американец должен стать эгоистом и являться крохотной частью большого национального эгоизма, который, как бронированный динозавр, будет подчинять себе всех травоядных этого мира. В ушах Збигнева звучала могучая музыка Вагнера. «Полет валькирий» опьянял его и придавал ощущение крыльев за спиной. Будто и сам он – валькирия, носящаяся между грозовыми облаками и призывающая к нападению, к бою.

Збигнев увлекся политологией настолько, что готов был оставить светлый день ради копания в архивах и уединения в кабинете. В свои лучшие годы он превращался почти в затворника, и это уже начинало беспокоить его родителей, мечтавших о внуках. Однако не зря говорят, что браки свершаются на небесах. Давно тлевшее знакомство с семьей бывшего эмигранта из числа крупных чешских политиков как-то само собой начало переходить в более активную фазу. Он однажды посмотрел новым взглядом на свою давнюю подружку Соню Эдер и открыл, что она красива той красотой, которую не пропускают мимо. Соня же не думала убегать от ухаживаний этого умного парня с профилем ястреба. Она охотно пошла на сближение с ним, и всего лишь через полгода они образовали симпатичную пару, готовую плодить детей и продолжать дело предков. Состоялась закономерность, давно отмеченная в жизни многих великих людей: каким-то неведомым образом с их пути устраняются все частные проблемы ради того, чтобы они внесли свой вклад в мировую историю. Обретший опору в лице молодой и красивой жены, Жабиньский с новой силой устремился в интереснейшую науку современности – политологию.

Глава 5

1960 год. Вашингтон. Белый дом

Свет в овальном кабинете Белого дома был слегка приглушен. Рабочий день давно закончился, но для президента Дуайта Эйзенхауэра и директора ЦРУ Аллена Даллеса самый важный разговор только начинался. Эти люди, давно знакомые и доверявшие друг другу, стояли перед проблемой исторического значения. И хотя проблема эта появилась не сегодня, завершение финансового года, требовавшее утверждения новой сметы бюджетных ассигнований, выдвинуло ее на первый план.

– Так что говорят твои ребята по русским вопросам? Неужели дела действительно так плохи? – спросил Эйзенхауэр.

– Плохи, Дуайт. Красные устойчиво держат высокие темпы роста и обгоняют нас почти в шесть раз. Социализм демонстрирует такую выживаемость, что даже дурак Никита не может его затормозить.

– Погоди, Аллен. Давай забудем о цифрах и посмотрим на живые дела. Их два – военный потенциал и уровень жизни. Чего нам ждать здесь?

– Ну, касательно военных дел мы сможем держать паритет сколь угодно долго. Здесь не видно главной опасности – технологического прорыва. Хотя ученые у них блестящие, принципиально нового оружия на горизонте не просматривается. Как говорит наш дорогой профессор Оппенгеймер – лет на сто вперед ничего хуже атомной бомбы не появится. А вот с жизненным уровнем дело обстоит хуже. Во-первых, Хрущев сумел заразить русских своей бредовой идеей построения коммунизма. Удивительный народ эти русские. Коммунистическая партия просто растоптала их цивилизацию, а они ей верят! Мы регистрируем подъем общественных настроений. На гребне ликования от победы над Гитлером появился еще и энтузиазм строительства красного рая на земле. Они без устали работают и восстанавливают свое гиблое хозяйство. Корпус менеджеров у них просто превосходный, потребности минимальные, природные богатства неисчислимые. И что очень плохо – их пример быстро становится заразительным во всем мире. По нашим подсчетам, если темпы их роста сохранятся такими, как сегодня, у нас есть не более двадцати лет на все про все. Где-то в восьмидесятом году Советы смогут достичь сопоставимого с нами уровня потребления. Считай, что еще через десять лет они нас обгонят.

– Это будет означать закат нашей цивилизации, так ведь?

– Не стал бы говорить о закате, но все желтые, черные и полосатые части света будут строить у себя именно то, что построили русские. Такой пример не проходит даром. А вот когда и они построят у себя нечто подобное, тогда нам действительно придется думать о конце демократической Америки.

– Аллен, ты пугаешь меня этими шутихами уже лет десять. А я, старый дурак, тебе верю. Разве не ты докладывал мне, что сельское хозяйство у русских катится псу под хвост? О каком жизненном уровне ты говоришь?