Не путай клад с могилой

Когда же наконец все стихло, и я, оглушенный стрельбой, поднял голову, то, не веря своим глазам, увидел, что трое хлопцев во главе с усатым смирно лежат на траве лицом вниз, сцепив руки замком на затылке, а над ними, широко расставив ноги, стоят аккуратно стриженные парни в черных майках и кожаных куртках. Двое из них держали в руках автоматы Калашникова, еще четверо или пятеро были при пистолетах и револьверах. Все эти хорошо вооруженные люди, неизвестно откуда здесь взявшиеся, с профессиональным спокойствием перешагивали через поверженных на землю хлопцев, и я сначала принял их за какой-нибудь карпатский спецназ, очень вовремя подоспевший к месту казни, а потом решил, что это скорее всего неожиданно «наехали» конкуренты.

Оказалось, ни те ни другие.

Передо мной выросла тяжеловесная, немного сутулая фигура, и смуглое приятное лицо с ямочками на щеках, похожее на физиономию мультипликационного медвежонка, закрыло весь этот враждебный и глупый мир. Улыбаясь, на меня смотрел Серега.

Глава 57

– Здорово! – сказал он, как-то неуловимо поглядывая на меня лукавыми черными глазами из-под мохнатых ресниц.

– Ты мне видишься в бреду? – спросил я.

– Да какой тут бред! – махнул он рукой, вытряхнул из пачки сигарету и сунул ее в рот. – Еле успели. Курить будешь?

– Буду, – ответил я, хотя никогда не курил.

Кто-то очень хороший разрезал ножом веревку, и я смог опустить руки и отклеиться от липкого ствола сосны. Глядя на меня полусумасшедшими глазами, едва передвигая ноги, ко мне шел Влад. Освобожденные девушки продолжали сидеть спиной к спине как ни в чем не бывало, только Анна курила, часто-часто затягиваясь. Батюшка, все еще подпирая спиной сосну, с удивлением рассматривал свои опухшие от веревок руки и сковыривал прилипшие к ладоням кусочки коры.

Влад обнял меня, как товарища по спортивной команде, победившей противников.

– Я оттягивал время… я чувствовал, – бормотал он. – Ты понял, как я им заговаривал зубы? Ты признал, как я их обломал?

От Влада невыносимо пахло потом. К тому же он причинил мне боль. Я оттолкнул его и снова посмотрел на Серегу.

– Объясни мне что-нибудь, – попросил я. – Нельзя же так… Голова кругом…

– Да что тут объяснять? Долго объяснять… Дела тут кое-какие были. Заодно и тебя хотел повидать. Вот, значит…

– Что вы с ними сделали? – кивнул я на хлопцев.

– Ничего! Уложили отдохнуть. Пусть малость поваляются… А почему у тебя рукав в крови? Их работа?

Я отрицательно покачал головой.

Лада о чем-то говорила с парнем, стоящим над одним из хлопцев. Тот выслушал и отдал ей «макаров». Потом она еще о чем-то его попросила, и они оба пошли к шоссе. Странно, что она первым делом вспомнила об оружии. Самое дорогое, что у нее есть? К нам приплелся батюшка. Поднял свои светлые глаза на Серегу и спросил:

– Вы, наверное, из милиции?

– В некотором роде, папаша, – ответил Серега.

– Дай бог вам здоровья!

– Тебе Игорь сказал, как нас найти? – спросил я.

– Игор, – поправил Серега. – Без мягкого знака… Отдыхайте пока, а мы сейчас с этими хлопцами разберемся. Джина хочешь? Или виски? У меня в машине есть.

– Хочу, – ответил я, садясь на траву. – Я всего хочу…

Влад производил какие-то манипуляции с рюкзаком. То затягивал его горловину, то снова распускал. Потом взял его за лямки и отволок в сторону. Парни пинками поднимали на ноги хлопцев. Я им уже сочувствовал и не хотел, чтобы с ними обращались жестоко. Анна пошла с Серегой на шоссе, а вернулась с аптечкой. Села рядом со мной и занялась моей рукой.

– Ты помнишь, – сказал я, – что-то похожее у нас с тобой уже было.

– Я тебя ненавижу, – ответила она голосом компьютерной звуковой платы.

– За что?

– За то, что заставил меня уйти к Владу.

– Тогда это получается почти как признание в любви ко мне.

– Ненавижу тебя, – повторила она и туго затянула на моем предплечье бинт.

Я смотрел на нее и не мог вспомнить, плакала она когда-нибудь раньше?

* * *

Темнело. Шумела река. Комары зверствовали. Владу никак не удавалось поджечь сырой хворост. Дым шел, а огня не было. Сундучок с сокровищами стоял рядом, словно Влад намеревался пустить его на дрова.

Лада настороженной пумой, бесшумно и мягко, со скрытой гибкой силой, ходила передо мной взад-вперед и ежеминутно смотрела на часы, вскидывая руку. Анна сидела на противоположной стороне полянки, и если Владу удастся все же разжечь костер, то пламя закроет от меня ее лицо. Батюшка накрыл меня одеялом и пристроился где-то за моей спиной. Серега, сунув руки в карманы, а сигарету в зубы, стоял на пеньке, словно намеревался почитать нам стихи. Его братва обреталась недалеко; рассевшись в джипах, парни играли в карты. Хлопцев отвезли на «Фольксвагене» в какие-то дебри, бросили там и расстреляли колеса автомобиля, а «шестерку» столкнули с обрыва.

Все заняли свои места согласно сложившейся позиции. Сундучок с золотом стоял посредине.

Наконец вспыхнула еловая ветка, затрещало пламя, жадно борясь за свое существование. Красные отблески заплясали по стволам деревьев. Темнота отпрыгнула от костра и встала за нашими спинами.

– Наливай! – скомандовал Серега. – За удачу!

Влад дунул в кружку, плеснул туда джина и поднес Сереге. Тот отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, я за рулем! Ты Кириллу сначала предложи, что-то он совсем плох.

А мне казалось, что я выгляжу уже намного лучше. Я глотнул крепкого джина с плотным вкусом можжевельника и вернул кружку Владу. После меня выпила Анна, но я ее уже не видел. Лада вскинула кружку стоя, высоко запрокинув голову. Батюшка цедил джин маленькими глотками, и Влад устал его ждать. Наш главный золотоискатель поднял тост «За спасителей» и оставшиеся капли вытряхнул в огонь.

– Надо делиться! – наконец перешел к делу Влад. – Каждому, так сказать, по заслугам, включая, разумеется, интересы Сергея и его друзей.

И он, как артист на сцене, сделал жест рукой в сторону маэстро.

– Погоди! – махнул рукой Серега и сошел с пенька. Он не любил долгих разговоров. – Все не так. Со мной рассчитается Кирилл. Вернее, мы с ним рассчитаемся. Я у него в долгу за гостиницу, которую обязан был уберечь, но не смог этого сделать. А он у меня в долгу за то, что я помешал хлопцам сделать ему плохо. В общем, где-то по нулям. Пусть оплатит командировочные моей братве, и мы в расчете.

– Нет, нет! – начал лебезить перед силой Влад. – Ты с нами на равных.

– Слушай меня, парень! – остановил его Серега. – Я в ваши дела не вмешиваюсь. Делай, как считаешь нужным, а свое я всегда возьму.

– Да брось ты! – навязывал свою щедрость Влад. – Мы без вас бы…

Мне становилось смешно. Интереснейший спектакль на ночной поляне, у костра, где артисты и зрители – одно и то же.

– Слушай меня! – отмахнулся Серега, рубя воздух ребром ладони. – Ты как будто первый раз в жизни добычу делишь! Я считаю, что во всей этой истории больше всех пострадал Кирилл. У него и гостиница сгорела, и пулю в руку схлопотал. Поэтому ему надо отвалить минимум четверть. Верно? А все оставшееся делите на четверых. Возражения есть?

За моей спиной вдруг подал голос батюшка.

– Прошу прощения, – откашливаясь, сказал он. – Что касается меня, то я не претендую на свою долю.

Серега заморгал длинными ресницами.

– Первый раз вижу человека, который отказывается от бабок! – воскликнул он. – А можно узнать, если не секрет, конечно, а в чем причина?

– Видите ли, – страшно смущаясь, ответил батюшка. – Я считаю, что грешно присваивать себе это золото.

– Почему грешно? Вы вроде ни у кого его не отняли.

– Да, это так, и все же оно не принадлежит нам.

– А кому же? Земле?

– Не знаю. Скорее консулу или графине. Но, во всяком случае, не нам.

Серега развел руками.

– Насиловать не вправе! Кто еще считает, что это грешно?

Влад схватился за голову, пытаясь ее удержать, но она все равно вращалась туда-сюда. Его буквально скручивало от батюшкиного бескорыстия.

– Извините меня, – произнес он, сдерживая улыбку-гримасу, – но я не отказываюсь.

– Я тоже не отказываюсь! – раздался из-за пламени голос Анны.

– А ты, Кирилл, отказываешься? – спросил Серега.

Я отрицательно покачал головой.

– Ну все!! – вдруг крикнула Лада. Она продолжала быстро ходить по поляне. Ее шаги становились все более быстрыми и нервными. – Прекратите этот дележ!! Все будет по-другому!!

По-моему, никто из нас сразу не понял, что за истерика приключилась с девушкой. Влад, ковыряясь палкой в костре, поднял недоумевающий взгляд на Ладу. Серега, словно не расслышал, повернулся к Анне и спросил:

– Что? Что она сказала?

– Я сказала, – жестко повторила Лада, – что все будет по-другому!

– Кто она такая? – спросил меня Серега.

Меня вдруг бросило в жар. На этот вопрос, который возник едва ли не с первого дня нашего знакомства с Ладой, надо было бы ответить давно. Я пожал одним плечом. Второе онемело.

– Извините, не представилась, – произнесла Лада низким и немного хриплым от волнения голосом. – Старший оперуполномоченный отдела по раскрытию тяжких преступлений в отношении государственной собственности Лада Кедрова. Вот мое удостоверение.

Глава 58

Я почувствовал на себе вопросительные взгляды Сереги и Влада: мол, кого ты к нам привел? Я тупо смотрел на Ладу и никак не мог осознать того, что она сказала. Чушь какая-то! Что-то из области психиатрии!

– Простите, – поморщился Серега. – Надеюсь, вы просто нехорошо пошутили? Вы мне так сердце посадите!

– Предупреждаю всех! – Лада повысила голос. – Я воспользовалась сотовой связью и вызвала из Яремчи оперативную бригаду из уголовного розыска и «Скорую помощь» для Кирилла. Очень скоро они будут здесь.

– Послушайте, девушка… – Кажется, Серега начал волноваться. – Если это правда… Зачем так делать? Разве мы вас чем-то обидели?

Я увидел, как вскочила на ноги Анна. Ее лицо, бронзовое от отблеска костра, было жестоким.

– Да она нас просто разыгрывает! Она блефует. Надо разобраться, на кого она работает и кто сюда на самом деле должен приехать…

– Стоять! – крикнула Лада и выхватила из-за пояса «макаров». – Не советую делать вам резких и необдуманных движений. Имейте в виду, что мне предоставлены большие полномочия.

Серега переглянулся со мной. Я смотрел на него честными глазами кретина.

– Ну, блин, дела, – произнес он и попытался пошутить: – Может быть, батюшка работает на эфэсбэ?

– Не устраивайте клоунаду, молодой человек! – сказала Лада. – Кстати, вас и ваших дружков я не задерживаю. В благодарность за то, что вы нам помогли, я закрываю глаза на ваше оружие.

Влад с лицом двоечника, которому задали сложный вопрос, ходил по поляне и всем заглядывал в глаза.

– Я тащусь! Я шизею! Я вообще умер! У меня мозги как на дрожжах распухают! Кто это все подстроил? Кто, черт подери, привел ее сюда?

Анна повернулась ко мне и показала на меня пальцем.

– Кирилл взял ее с собой!

– Прекратите! – сказала Лада. – Я не хочу, чтобы вы устроили здесь глупые разборки. У вас счастливый день, я вас от души поздравляю. Двадцать пять процентов от общей суммы по государственной расценке получат Влад, Кирилл и… – Она повернулась к Анне. – И, к сожалению, вы, девушка.

Анна усмехнулась.

– А оставшиеся семьдесят пять – вы?

– Семьдесят пять перейдут государству.

– Какому еще такому государству? – сунув руки в карманы и выпятив живот, уточнил Серега.

– Украине.

– А-а-а, тому самому государству, которое до сих пор не выплатило деньги по вкладам моим родителям, моей бабке, всем моим родственникам? Которое полгода не выплачивает зарплату моей старой учительнице?

– Это не моя вина, – ответила Лада. – Но все будет по закону.

Серега повернулся к Владу.

– Надо отстегнуть старшему оперуполномоченному, – деловито сказал он. – Эта «крыша» покруче моей.

– Отстегнем, – с готовностью кивнул Влад.

– Не советую вам больше делать мне такие предложения, – предупредила Лада.

Серега смотрел на Ладу уже с любопытством. Он сел на свой пенек, подставил кулаки под подбородок и спросил:

– Скажите, гражданка Кедрова, а вы видели, что там? – И он кивнул на сундучок.

– Видела.

– Неужели вы такая принципиальная? Неужели отберете последнее у этих прекрасных людей и отдадите семьдесят пять процентов государству, этому ненасытному монстру, этому прожорливому чудовищу, которое не щадит ни пенсионеров, ни врачей, ни учителей…

– Это патетика! – перебила его Лада. – Все должно быть по закону!

– Но почему именно этот сундук – по закону! А зарплата, жилье, пенсии, будущее наших детей – почему это не по закону? Объясните мне, я не понимаю!

– Пустой разговор, – упрямо ответила Лада.

– Нет, не понимаю! – пожал плечами Серега. – Молодая, красивая, умная, а так фанатично предана государству.

– Я предана закону. Те, кто его нарушает, рано или поздно будут наказаны. Считайте, что я начала борьбу за законность с нуля. Я знаю, что работы много. Очень много. Но борьба уже начата.

– Безнадежный экземпляр! – сделал вывод Серега и полез за сигаретой. – С такими мне еще не приходилось сталкиваться… Постойте! – вдруг осенило его. – А почему в число счастливчиков, которые получат эти несчастные двадцать пять процентов, вы не зачислили себя? Вы ведь тоже, как и все, рисковали, страдали, искали…

– Потому что я выполняла служебные обязанности, – не раздумывая, ответила Лада.

Теперь уже Анна ходила взад-вперед у костра.

– Замечательно! Превосходно! – говорила она и обнимала себя за плечи, словно ее знобило. – Вы что ж, извините, и… э-э-э… на панели тоже работали по служебной необходимости?

– Успокойтесь, Анна, – улыбнулась Лада. – Я не работала. Я лишь играла роль проститутки.

– Но зачем?

– Чтобы, не вызывая подозрений, проникнуть в гостиницу Кирилла и узнать то, что мне было нужно.

– Значит, уже тогда вы знали про клад?

Лада смотрела на огонь. Мы все молчали. Мы переживали величайшее потрясение. Каждое ее слово становилось бомбой. С человеком, обладающим такой силой воздействия, я не встречался еще никогда.

– Все началось намного раньше. Мне поручили дело «черного антиквара» Курахова.

– «Черный антиквар» – это тот, кто скупает и перепродает антиквариат? – уточнил Серега.

– Да, это тот, кто скупает и перепродает предметы старины без лицензии. Курахов был очень осторожным и хитрым, и взять его с поличным не удавалось. Затем к его махинациям с антиквариатом добавилось подозрение в убийстве жены, Екатерины Дорошенко, матери Марины. Но доказать его причастность к убийству было трудно. Женщина умерла от многочисленных ран, которые ей нанес ротвейлер профессора. Самого Курахова в тот момент дома не было. Железное алиби.

– У нас на кафедре ходили об этом слухи, – подтвердил Влад. – Но никто не верил, что профессор мог так выдрессировать пса, чтобы тот в нужный час вцепился в горло человеку.

– Марина мне говорила об этом, – тихим голосом сказал отец Агап. – Она рассказывала, что профессор уговорил Екатерину Васильевну принести из музея домой какие-то очень ценные экспонаты – якобы для научной работы. Она принесла. А вернуть назад не успела – произошло несчастье. Я ругал Марину, говорил, что она совершает грех, думая плохо о своем отчиме. Мне казалось, Валерий Петрович очень любил и свою жену, и падчерицу.

– Валерий Петрович – чудовище, – сказала Лада, покачивая в руке кружку и рассматривая ее дно. – И вместе с тем очень талантливый человек. У него врожденное чутье на предметы старины, на клады. Он обладал редкостной способностью находить и систематизировать старинные документы, которые, казалось бы, не имеют между собой ничего общего. История с кладом консула – вершина его мастерства, игра по-крупному, ва-банк. Я продолжала следить за ним, когда он приехал вместе с падчерицей в Судак. Марина, более-менее посвященная в дела отчима, оказалась лакомым кусочком для Олега Ковальского, который по роковой случайности тоже отдыхал в гостинице Кирилла со своей женой Ольгой. Сначала их двоих связывали только тайные сексуальные отношения. Это была классическая садомазохистская пара.

– Как вам не стыдно, Лада! – с возмущением произнес батюшка. – Зачем вы обливаете ее грязью? Она питала к Олегу светлые и чистые чувства! Это была всего лишь безгрешная влюбленность, которая часто околдовывает сердца девушек такого возраста. И я знал о ее чувствах к Олегу и тактично объяснял ей, что любовь к женатому мужчине ничем хорошим не обернется.

Лада, не перебивая, выслушала отца Агапа, спорить с ним не стала и, словно вообще не было никакой реплики, продолжала:

– Но сексуальные отношения очень скоро переросли в деловые. Марина рассказала Олегу о манускрипте. Ковальский, прекрасно знающий Закарпатье и заповедник «Медвежье ущелье», предложил Марине сымитировать ее похищение, с тем чтобы получить от Курахова в качестве выкупа манускрипт. Они были уверены, что профессор как огня боится милиции и вообще какой-либо огласки и обязательно согласится на условия Олега.

– Вы забыли сказать, – вмешался Влад, – что Олег до последнего момента был вне подозрения профессора, так как Курахов всех собак вешал на меня. И все оттого, что я сдуру несколько раз звонил ему домой и требовал вернуть манускрипт. Потом, уже в Судаке, передал через Кирилла записку с угрозой.

– Да, руки у Ковальского были развязаны, – согласилась Лада. – Мешал только один человек.

– Его жена Ольга, – подсказал я.

– Да, Ольга. Несчастная женщина, наверное, догадывалась, что муж изменяет ей.

– Она была уверена в этом, – поправил я. – Я слышал, как они ссорились, как она упрекала Олега и называла его бабником.

– В общем, тем самым она подписала себе смертный приговор, – продолжала Лада. – Не знаю, чья это была идея. Может быть, даже Марины.

Батюшка за моей спиной издал какой-то звук, напоминающий сдержанный стон, словно его пытали, а он, выдерживая нечеловеческую боль, молчал.

– Что там было дальше, Кирилл? – передала мне слово Лада.

– Марина подрезала мембраны в легочниках аквалангов, и на глубине они начали пропускать воду. Но не думаю, что это послужило причиной гибели Ольги. Скорее всего Ковальский попросту задушил жену под водой, а труп спрятал под донный камень.

– Побойтесь бога, Кирилл Андреевич! – вдруг тонким голосом закричал батюшка, кинулся ко мне и упал передо мной на колени. – Христом богом прошу вас, не берите грех на душу, не хулите несчастную! Не могла она этого сделать, не могла!! Не могла!!

Он зарыдал, закрыв лицо ладонями, поднялся на ноги и, шатаясь, как пьяный, побрел прочь от костра куда-то в сырую темень. Минуту мы все прислушивались к его безудержному плачу.

– Жестокие вы люди, – вздохнув, сказал Серега.

– Дальше, Кирилл! – потребовала Лада.

– Этот ход был сильным и точным, – продолжал я. – Во-первых, Ковальский, став «утопленником», получал превосходное алиби на все свои последующие преступления. Во-вторых, меня, как организатора подводных экскурсий, можно было обвинить в преступной халатности, и тем самым Марина пыталась заткнуть мне рот и навязать свою волю. Она боялась профессионального уголовного розыска, вот потому так настойчиво просила меня самому взяться за расследование. И Анюта, сама того не зная, сыграла на руку Марине и Олегу.

– Припомнил! – едко усмехнулась Анна.

– Я не до конца поняла мотивы того странного самоубийства, которое произошло у тебя, – сказала Лада, почти перебивая Анну, будто желая показать, что ее реплики имеют такой же вес, как и эмоции батюшки.

– Ты поверила нашей районной милиции. Я же уверен в том, что Сашку повесил Ковальский.

– Ну дела! Ну дела! – качал головой Серега. – В кошмарном сне такое не приснится.

– А мотивы? – спросила Лада.

– Ковальский держал официанта на крючке, – ответил я. – Не могу сказать точно, но, может быть, Сашка изредка приворовывал у моих постояльцев, и Ковальский застукал его, когда тот выходил из какого-либо номера. Припугнул, что обо всем расскажет мне, и, шантажируя, заставил Сашку залезть ночью в номер Курахова.

– Зачем? – спросил Влад. – Если не ошибаюсь, Ковальский к тому времени уже обыскал номер профессора и не нашел манускрипта.

Я пожал плечами.

– Всю правду мы уже никогда не узнаем. Можно предположить, что Ковальский, обыскивая номер Курахова, впопыхах обронил там какой-нибудь предмет, возможно, обыкновенную шариковую ручку, которая сразу бы выдала его при более тщательном расследовании. Мы с Кураховым застали Сашку, как говорится, на месте преступления. Он нам ничего не сказал, и, хотя Курахов требовал сурового наказания, я пожалел парня и отпустил его, пообещав, что все будет хорошо. Это слышала Марина, которая проявляла повышенное любопытство к ночному происшествию, и решила, что Сашка либо уже проболтался мне о своих связях с Ковальским, либо готов это сделать. Рано утром она незаметно ушла из гостиницы, встретилась с Ковальским, а тот, я думаю, жил на диком пляже в палатке, и рассказала о том, что случилось. Олег быстро принял решение и утром того же дня задушил Сашку веревкой от чемодана батюшки.

– Удивительно, что ты ни разу не заподозрил во всех этих делах Ковальского, – задумчиво сказала Лада.

– То, что я не нашел его трупа под водой, уже было подозрительно, – ответил я. – Но меня сбила с толку заметка в курортной газете, в которой сообщалось о найденном утопленнике. По внешним признакам он вполне соответствовал Олегу. И я вычеркнул его из числа подозреваемых раз и навсегда. А тонут люди в Черном море нередко. Такова грустная статистика.

– И все же меня не оставляет в покое один вопрос, – сказал Влад. – Как Лада объяснит появление в ее сумке манускрипта?

– В самом деле, – поддержал я. – Это очень странно.

– Я думала над этим, – кивнула Лада. – И пришла к однозначному выводу: манускрипт подсунул мне в сумку Курахов.

– Но зачем?! – в один голос воскликнули мы с Владом.

– Помните, Курахов заметил в «Жигулях» свою падчерицу? Тогда он понял, что никто Марину в заложники не брал, что она заодно с преступниками, и решил, что родственница не будет по отношению к нему жестока, а значит, можно будет еще поторговаться, еще набить себе цену. Но для этого надо было срочно избавиться от манускрипта, чтобы остаться единственным источником информации о кладе. Можно ли из мчащейся машины незаметно выкинуть манускрипт? Нет. И профессору ничего не оставалось, как вложить папку с манускриптом в двойное дно моей сумки, которая лежала на заднем сиденье. Потому-то он так настойчиво просил меня пересесть вперед. Курахов вполне справедливо полагал, что никто не станет искать манускрипт там.

Мне эта версия показалась вполне правдоподобной. Но Влад скептически пожал плечами.

– Так где, где этот негодный Ковальский? – воскликнул Серега, который любил делать вид, что ничего не понимает. – Вызвать его на круг, сейчас биться с ним буду!

– Ковальского застрелил профессор, – мрачным голосом ответил Влад. – И после этого Марина приговорила отчима к смерти.

– Он был приговорен уже после того, как убил ее мать, – добавил я. – И Марина страшно отомстила ему. Но более легкой смерти Курахов не был достоин.

– Так что с ним сделалось? – спросил Серега.

– Его загрыз медведь.

– Сплошные кошмарики! – схватился за голову Серега. – Ночью я точно не засну.

– Все ясно? – спросила Лада, оглядывая всех присутствующих. – За этими сокровищами, – кивнула она на сундучок, – тянется слишком длинный кровавый след, чтобы я могла оставить его вам.

– Грустно все это, грустно, господа, – бормотал Влад. Он тер переносицу и ходил вокруг костра. – Исторические ценности становятся предметом криминальных разборок, убийств, лжи. Мне, как историку, горько. Я искал эти богатства не для того, чтобы стать обладателем крупного состояния. Эти монеты и украшения могут пролить свет на многие тайны истории – на то, чем я занимаюсь всю свою жизнь. – Он повернулся к Ладе. – А вы, храбрая девушка, стоящая на страже законности, хотите передать сокровища государству. Да знаете ли вы, милая, в чьих карманах осядут эти монеты уже через неделю? И не надейтесь, что хотя бы одна попадет в музей, где ее смогут созерцать простые люди!

Он помолчал, с жалостью глядя на сундучок, и тихо добавил:

– Наверное, только один из нас прав – отец Агап. Эти сокровища принадлежат Христофоро ди Негро и истории. И надо восстановить справедливость…

Никто из нас не ожидал, что Влад совершит такой безумный поступок. Схватив сундучок, он кинулся к обрыву и с силой метнул его в реку. Общий вопль пронзил ночную темноту. Превозмогая боль, я вскочил на ноги, подбежал к обрыву, успев увидеть, как сундучок упал на середину серебряной реки, с треском ударился о донные камни, подняв тучу брызг, сверкающих бриллиантами, развалился на дощечки, которые тотчас подхватило и понесло сильное течение.

Пять человек застыли на берегу обрыва. Потрясенные, мы молчали, никто не мог произнести ни слова, лишь Лада сквозь зубы произнесла:

– Тебя за это будут судить.

– Не будут, – спокойно ответил Влад. – Где взял, туда и вернул. Пусть теперь твое любимое государство ищет.

– Влад, – прошептал я, едва не теряя сознание, и, чтобы не упасть, схватился рукой за дерево. – Что же ты сделал? Столько людей полегло…

– Да все нормально! – легкомысленно отозвался с другой стороны Серега. – Пустим слух, и сюда со всех окрестностей ломанется народ с тазами, золото мыть. Клондайк! Представляете, что здесь будет твориться?! Об этой реке узнает весь мир! – Он помолчал и добавил уже другим тоном: – А вообще-то, Влад, ты козел, и тебя следовало бы отправить вслед за сундучком. Хоть бы горстяшку Кириллу оставил на ремонт гостиницы.

– Слышите? – привлекла общее внимание Анна. – Едут!

Из-за леса доносился гул моторов. Среди стволов мелькали желтые огоньки фар и отчаянно моргал синий проблесковый маячок.

– Низко откланиваюсь! – заторопился Серега. – Привет всем дуралеям! – Он вскинул вверх кулак и повернулся ко мне. – Ну и компания у тебя, Кирилл!

Потом повернулся к Ладе и преувеличенно старательно поклонился:

– Прощайте, гражданин старший оперуполномоченный!

– До скорого свидания! – кивнула Лада. – Я думаю, мы еще встретимся.

– Боже упаси!

Качая головой и чертыхаясь, Серега пошел напролом через кусты к своим джипам и браткам.

Лада взяла меня за руку.

– Ледяная! Садись, не стой. Потерпи немножко, «Скорая» уже близко.

– Надеюсь, что в вашей «Скорой» найдутся необходимые лекарства, – с издевкой сказала Анна. – Ведь благодаря таким борцам за законность, как вы, государство гарантирует каждому человеку квалифицированную и бесплатную медицинскую помощь. Так ведь?

– О чем вы? – поморщилась Лада.

– Вы этого все равно не поймете, – ответила Анна.

Лада присела возле меня на корточки, провела ладонью по моей щеке.

– Пойду встречать машины, – сказала она. – Я ненадолго тебя оставлю. Потерпишь?

Я кивнул, хотя уже с трудом разбирал слова. В голове шумело, мысли путались. Мне трудно было сфокусировать зрение – фигура Лады двоилась, плыла, словно девушка летела над кустами.

Анна села рядом со мной.

– Стерва, – сказала она мстительно, провожая взглядом Ладу. – Так тебе и надо. И носи теперь эту лапшу до конца своей жизни.

– О чем ты? – прошептал я.

– Сейчас Влад тебе все скажет.

Влад грохнулся перед нами на колени, обнял нас, и мы втроем стукнулись лбами.

– Кирюха, дружище, – возбужденно зашептал он. – Неужели ты в самом деле подумал, что я козел? А? Подумал ведь, признайся!

Мне трудно было понять, думал я о нем так или нет, я лишь негромко простонал в ответ.

– А я не козел! – шептал он мне в лицо. – Не для того я искал эти сокровища, чтобы вот так взять и выкинуть их в реку. Швырнул-то я всего лишь гнилой сундучок, набитый землей. А монетки с камешками до этого пересыпал в рюкзак. Как твой дружок нас от деревьев отвязал, так я сразу и пересыпал… Ну ты понял, что я тебе сказал? Поделимся на троих, всем поровну – тебе, Анне и мне, да Лебединской горсточку отсыплем…

Хорошую новость надо сообщать вовремя. Я терял сознание, и два санитара, бегущие к нам с носилками, представлялись мне лодочником Хароном, который должен отвезти меня с берега жизни на берег смерти.

Глава 59

Я умирал и метался на носилках, вырывая из рук иглы, пронзившие мои вены, как гвозди. Меня качало из стороны в сторону, кто-то пытался удержать меня, и холодные руки давили мне на грудь. В ушах стоял невыносимый вой сирены, и мне казалось, что ко мне все еще мчится «Скорая», но никак не может доехать. Пучки рассеянного света время от времени пробивались через матовые окна, освещали потолок кабины с крюками для подвески, стояки капельниц и незнакомое лицо женщины в белой шапочке.

– Анна! Анна! – звал я, и, как ни странно, эта женщина склонялась надо мной, поправляла подушку и что-то говорила, но я не мог понять ни слова и, чувствуя, что меня жестоко обманывают, снова начинал звать Анну, но слышал совсем иное:

– Лада! Лада!..

Вой сирены постепенно превращался в крики толпы, в свист, улюлюканье, доносившиеся из-за толстых стен консульского замка, а вспышки света, пробивавшиеся сквозь витражи, были всполохами пожара; и я, одетый в черный плащ, украшенный золотистыми блестками, поверх которого на крученой цепочке висел тяжелый крест с распятием, крепко сжимал серебряную рукоятку короткого римского меча, висящего у меня на поясе, и ходил по каменному полу верхнего зала. Графиня, стоя у приоткрытого узкого окна, смотрела на тысячи горящих факелов, освещающих осадный лагерь турков.

Подкомендант крепости Фредерико Бальдо закинул полы плаща на руку и сдержанно поклонился мне. Он принес плохие новости и, предугадывая мою реакцию, смотрел на меня с неприкрытой враждебностью.

«Ваша светлость, – произнес он, не моргая, не меняясь в лице, не сводя с меня своих черных, остекленевших глаз. – Турки начали штурм восточного бастиона».

«Я знаю! – оборвал я. – Что еще?»

«Если бы вы, ваша светлость, – со скрытым укором произнес подкомендант, – осмотрели бастион месяц назад, то ясно поняли бы, какой опасности подвергается большая башня вследствие износа фундамента, и держали бы там каменщиков до тех пор, пока они не закончили бы все восстановительные работы».