Гибельный тупик

Бэббл ворчливо заметил:

— Потому ей приходится принимать еще и что-нибудь сосудосужающее.

— Вот эту маленькую белую таблетку, сказала Бетти Джо, показывая ему ту часть флакона, где помещались белые таблетки. — Это метамфетамин. А вот эта зеленая капсула…

— Когда-нибудь, — язвительным тоном заметил Бэббл, — все ваши таблетки отправятся в инкубатор, и из них повылупляются всякие очень странные птицы.

— Что это вы такое там говорите? — спросила Бетти Джо.

— Эти таблетки похожи на раскрашенные куриные яйца.

— Да, я это понимаю. И все же это звучит как-то странно. — Отвинтив крышечку с флакона, она высыпала множество самых разных таблеток себе на ладонь. — Вот эта красная — это пентабарбитал, снотворное. А вот эта желтая — норпрамин, который компенсирует угнетающее воздействие на нервную систему, характерное при приеме мелларила. Теперь вот эта квадратная оранжевая таблетка — это нечто новое. У нее пятислойная оболочка, которая обеспечивает изменение скорости восприятия времени по так называемому «струйному принципу». Очень эффективное возбуждающее средство…

— Она принимает депрессант центральной нервной системы, — перебил ее Бэббл, — а также, одновременно с ним, и стимулятор.

— Но разве они не сводят на нет действия друг друга? — удивленно спросил Бен.

— Можно было бы сказать, что да, — ответил Бэббл.

— Но этого не происходит, — возразила Бетти Джо. — Я хочу сказать, что субъективно я в состоянии ощущать их действие. Я знаю, что они мне очень помогают.

— Она перечитала горы литературы об этих средствах, — пояснил Бэббл. — Даже сюда она привезла с собой один экземпляр НСВ — «Настольный справочник врача», — где перечисляются все побочные эффекты лекарств, противопоказания, дозировка, маркировка и все прочее. Она знает о своих таблетках ничуть не меньше, чем я. Фактически, ровно столько же, сколько знают об этом фирмы, производящие лекарственные средства. Если вы покажете ей таблетку, любую таблетку, она может рассказать вам, что это такое, каков механизм ее действия, что… — тут он икнул, чуть приподнявшись на стуле, рассмеялся, а затем произнес:

— Я помню одну таблетку, побочным эффектом которой — если принять очень крупную дозу — являются конвульсии, коматозное состояние, а затем смерть. И в литературе, сразу же после того, как говорится о конвульсиях, коме и смерти, имеется предупреждение — «Возможно привыкание». Меня всегда поражает подобный идиотизм. — Он снова рассмеялся, а затем засунул себе в нос волосатый, смуглый палец. — Это странная планета, — пробормотал он. — Очень странная.

Бен еще разок приложился к «Сиграму ВО», в результате чего внутри стало распространяться столь привычное для него приятное ощущение тепла. Теперь он уже не обращал никакого внимания ни на доктора Бэббла, ни на Бетти Джо. Он погрузился в собственный интимный мир, мир своих личных переживаний, и чувствовал себя в нем очень и очень неплохо. В дверь просунул голову Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед и провозгласил:

— Садится еще один ялик. Это наверняка Морли. — Как только голова Дункельвельта исчезла, дверь автоматически за ним захлопнулась. Приподнявшись со своего места, Бетти Джо сказала:

— Пожалуй, лучше выйти. Наконец-то мы здесь в полном сборе.

Доктор Бэббл поднялся тоже.

— Идемте, Бэббл, — почти скомандовала она и направилась к двери. — И вы, на одну восьмую высокий индейский вождь.

Бен допил кофе и «Сиграм ВО» и пошатываясь поднялся на ноги. Мгновеньем позже он последовал вслед за врачом и Бетти Джо к двери, которая вела наружу.

Глава 4

От выключения тормозных двигателей Сет Морли дернулся, затем отстегнул пристяжной ремень. Жестом руки велел Мэри сделать то же самое.

— Я сама знаю, — сказала Мэри, — что мне делать. Зачем ты обращаешься со мной как с ребенком?

— Ты все равно на меня дуешься, — заметил Морли, — даже несмотря на то, что я так шикарно проложил сюда курс. С самого начала полета.

— У тебя был включен автопилот, и ты следовал по лучу, — лукаво произнесла Мэри. — Но ты прав. Мне не следует быть неблагодарной.

Тем не менее, в тоне, которым она произнесла эти слова, особой благодарности не наблюдалось. Но он как-то равнодушна отнесся к этому. На уме у него было совсем иное.

Он вручную разгерметизировал выходную дверь. Внутрь ялика струями полились зеленые лучи, и он увидел, прикрыв глаза ладонью, пустынный пейзаж с жалкими деревьями и еще более жалкими кустами. Слева виднелись несколько ничем не примечательных строений, беспорядочно выступавших над однообразным ландшафтом. Поселок.

К ялику стали приближаться люди, довольно много людей. Некоторые из них приветственно размахивали руками, он ответил им тем же.

— Здравствуйте, — произнес он, после чего спустился по стальным решетчатым ступеням и спрыгнул на землю.

Развернувшись, он хотел было подсобить Мэри, но та оттолкнула его руку и спустилась вниз без его помощи.

— Привет, — произнесла, приближаясь к нему с виду весьма заурядная, несколько смуглая девушка. Рады вас видеть — вы последний из прибывших!

— Меня зовут Сет Морли, — представился он. — А это Мэри, моя жена.

— Нам это известно, — кивнув, заметила смугловатая простоватая девушка, — и мы все рады встретиться с вами. Я познакомлю вас со всеми остальными обитателями нашего поселка. — Она указала на мускулистого молодого человека, стоявшего рядом с нею.

— Это Игнас Тагг.

— Рад с вами познакомиться, — Морли пожал ему руку. — Меня зовут Сет Морли, а это моя жена Мэри.

— Меня зовут Бетти Джо Берм, — сказала невзрачная смугловатая девушка. — А вот этот господин… — Она повернулась в сторону немолодого мужчины, ссутулившаяся фигура которого выражала усталость, Берт Кослер, наш завхоз.

— Рад познакомиться с вами, мистер Кослер. — Энергичное рукопожатие.

— И я рад встретиться с вами, мистер Морли. И с миссис Морли. Надеюсь, что вам здесь понравится.

— Наш фотограф и почвовед Тони Дункельвельт. — Мисс Берн показала на почти еще подростка с длинным носом, который так и остался стоять с угрюмым видом и не подал руки.

— Здравствуйте, — сказал ему Сет Морли.

— Привет, — парень продолжал все так же сердито глядеть себе под ноги.

— Мэгги Уолш, наш специалист в области теологии.

— Рад познакомиться с вами, мисс Уолш. — Энергичное рукопожатие. Вот по-настоящему интересная женщина, отметил про себя Морли. И тут же появилась еще одна очень привлекательная женщина, крутую грудь которой туго обтягивал шерстяной свитер.

— А какая у вас профессия? — спросил он у нее, пожимая руку.

— Конторская работа и машинопись. Меня зовут Сюзанна.

— А фамилия?

— Смарт.

— Какая красивая фамилия!

— Я так не думаю. Они зовут меня Сюзи Дамб, что на самом деле совсем не смешно.

— Мне кажется, что в этом вообще нет ничего смешного, — произнес Сет Морли.

Его жена свирепо ткнула его под ребра, и он, будучи вышколенным весьма неплохо, тотчас же прервал свой разговор с мисс Смарт и повернулся, чтобы поздороваться с очень тощим индивидуумом с крысиными глазками, протянувшим ему костлявую руку.

Он ощутил, как в нем непроизвольно возникло чувство острой неприязни к этому субъекту. Его рука оказалась совсем не такою, какую бы хотелось пожимать, да и вообще лучше было бы подальше держаться от подобного рода личности.

— Уэйд Фрэйзер, — произнес неприятный субъект с крысиными глазками. — Практикующий в этом поселке психолог. — Между прочим, я подверг предварительному тестированию всех, кто сюда прибыл. Мне бы хотелось проделать аналогичную операцию и с вами обоими тоже, возможно, даже сегодня, только попозже.

— Ради Бога, — произнес Сет Морли, не испытывая, однако, ни малейшей убежденности в необходимости проведения какого-либо тестирования.

— А вот тот господин, — произнесла мисс Берм, — наш врач, Милтон Бэббл, родом он с планеты Альфа-5. Познакомьтесь с доктором Бэбблом, мистер Морли.

— Рад с вами познакомиться, док, — Морли и Бэббл обменялись рукопожатием.

— У вас несколько избыточный вес, мистер Морли, — отметил доктор Бэббл.

Морли в ответ промычал что-то невразумительное.

От группы встречающих отделилась очень высокая пожилая женщина с необыкновенно прямой осанкой, двигалась она, опираясь на трость.

— Мистер Морли, — сказала она, протягивая хрупкую, почти невесомую руку, — я здешний социолог, Роберта Рокингхэм. Очень приятно с вами познакомиться, мне очень хочется надеяться на то, что путешествие сюда доставило вам только удовольствие, не причинив особых хлопот.

— Вы не ошиблись, — Морли подхватил ее маленькую руку и осторожно, чуть-чуть сжал ее в своей.

Ей, наверное, лет сто десять, не меньше, отметил он про себя, если судить по ее внешности. Неужели она еще в состоянии нормально работать? Каким образом она сюда попала? Он никак не мог представить ее в качестве пилота ялика, решившего пересечь безмерное пространство, разделяющее обитаемые планеты.

— Какова цель организации этого поселения? — спросила Мэри.

— Мы это выясним через несколько часов, — ответила мисс Берм. — Как только Глен — Глен Белснор, наш электронщик и эксперт по компьютерной технике — сумеет оживить радиостанцию на спутнике, выведенном на орбиту вокруг этой планеты.

— Вы хотите сказать, что вы этого не знаете? — спросил Сет Морли. — Вам так ничего об этом и не сказали?

— Ничего, мистер Морли, — произнесла тихим старческим голосом миссис Рокингхэм. — Но мы сейчас это узнаем, ведь недаром мы так долго ждали. Разве это не замечательно — узнать, почему это все мы оказались именно здесь? Вы не разделяете моих восторгов, мистер Морли? Я хочу сказать, разве нам всем не интересно наконец-то выяснить, какова наша цель?

— Интересно, — признался он.

— Значит, вы согласны со мной, мистер Морли. О, это ведь так прекрасно, что мы в состоянии договориться. — И добавила, обращаясь как бы только к Сету Морли, тихо и многозначительно.

— Я очень опасаюсь, что именно в этом наша главная трудность, мистер Морли. У нас нет общей цели. Межличностная активность опустилась здесь до очень низкого уровня, но, разумеется, нам еще удастся поднять ее, теперь, когда мы сможем… — Она наклонила голову, чтобы кашлянуть в крохотный носовой платочек. — Да, это в самом деле так прекрасно, — в конце концов завершила она свою мысль.

— Я не согласен, — возразил Фрэйзер. — Проведенное мною предварительное тестирование показывает, что, вообще говоря, как не верти, всем членам этой группы внутренне присуща эгоцентрическая ориентация. Если говорить в целом, Морли, то результаты тестирования показывают врожденную тенденцию избегать ответственности. Мне очень трудно разобраться, почему же все-таки выбраны некоторые из них.

Ему возразил колючий на вид тип в рабочей спецовке.

— Я заметил, что вы не говорите «мы». Вы все время говорите «они».

— Мы, они… — психолог стал судорожно жестикулировать. — Вы выказываете признаки одержимости. Это еще одна необычная общая черта для этой группы — вы все сверходержимы.

— Я так не считаю, — произнес неряшливый тип тихо, но твердо. — Я лично считаю, что если кто из нас чокнутый — так это вы. Проведение этих дурацких тестов все то время, пока мы здесь, совсем извратило ваши умственные способности.

Это замечание дало импульс к тому, что вдруг заговорили все разом. Наступила полная анархия. Подойдя к мисс Берм, Сет Морли спросил:

— А кто все-таки старший в этом поселке? Вы? Ему пришлось дважды повторить свой вопрос, прежде чем ей удалось его расслышать.

— Никто еще не назначен руководить этим поселением, — громко ответила она, перекрикивая гам, возникший в результате всеобщей перебранки. — Это еще одна из наших трудностей. Как раз та, которую мы хотели бы… — голос ее потонул в общем гвалте.

— На Бетельгейзе-4 у нас были огурцы, и мы, сами понимаете, выращивали их не с помощью лунных лучей. Хотя бы потому, что у Бетельгейзе-4 нет луны, можно даже так объяснить… — Я никогда с ним не встречался. И, надеюсь, никогда и не встречусь.

— Когда-нибудь вы все-таки его увидите…

— Тот факт, что среди нас оказался лингвист, указывает на то, что здесь есть разумные существа, но пока нам об этом ничего не известно, потому что наши вылазки были чисто ознакомительными, вроде прогулок на природе, не преследующих каких-либо научных целей. Разумеется, все это коренным образом поменяется, когда…

— Ничего не поменяется. Несмотря на гипотезу Спектовского о вмешательстве Бога в ход мировой истории, снова приведшего время в движение…

— Нет, вы это неправильно поняли. Вся борьба перед тем, как в мир явился Заступник, уже проходила во времени и длилась очень долго. Просто после этого все стало происходить очень быстро и поэтому теперь, в эпоху Спектовского, стало сравнительно несложно вступать в непосредственный контакт с одной из Манифестаций Божества. Вот почему в определенном смысле наше время отличается даже от тех первых двух тысячелетий, которые прошли со времени первого явления Заступника.

— Если вам так уж не терпится об этом поговорить, поговорите-ка об этом с Мэгги Уолш. Вопросы теологии меня не интересуют…

— Не могли бы вы, мистер Морли, рассказать о том, доводилось ли вам когда-нибудь встречаться с любой из Манифестаций?

— Да, доводилось. Даже совсем недавно — насколько мне помнится, это случилось в среду по времени «Тэкел Упарсина» — ко мне подошел Странник-по-Земле, чтобы сообщить о том, что я выбрал неисправный ялик и, что, если я им воспользуюсь, это будет стоить жизни мне и моей жене.

— Значит, по сути, он спас вас от гибели. Ну что ж, вы наверное, очень счастливы, зная о подобном его за вас заступничестве. Это должно быть ни с чем не сравнимым чувством…

— Эти здания построены кое-как, на скорую руку. Они уже готовы развалиться. Нам не удастся их обогреть, когда нам потребуется тепло, и не удастся создать в них нужную прохладу, когда наступит жара. Знаете, какое у меня сложилось впечатление? Мне кажется, что весь этот поселок был сооружен так, чтобы можно было продержаться в нем очень непродолжительное время. С какой бы целью мы здесь ни находились, мы не будем оставаться в этом поселке долго. А если уж останемся, то нам придется возводить новые сооружения, чтоб все было надежным вплоть до последнего осветительного шнура…

— Тут некоторые то ли насекомые, то ли растения по ночам издают жуткий писк. Поэтому вам, мистер и миссис Морли, вряд ли удастся заснуть в первый день. Да, да, я пытаюсь сказать об этом именно вам, но так трудно перекричать весь этот гам. Под «днем» я, естественно, подразумеваю двадцатичетырехчасовый период. Я не имею в виду светлое время суток, потому что в это время они не пищат. Вы в этом и сами убедитесь…

— Послушайте. Морли, не вздумайте-ка, подобно остальным, называть Сюзи «мисс Дамб». Уж кем-кем, а тупицей она не является.

— Так же, как и дурнушкой.

— А вы обратили внимание на то, какие у нее…

— Обратил, вот только, понимаете ли, моя жена… Она к этому относится весьма скептически, поэтому давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом.

— О'кей, раз вы так желаете. Какая у вас профессия, мистер Морли?

— Я дипломированный гидробиолог.

— Простите? О, это вы мне говорите, мистер Морли? Мне трудно разобрать. Если б вы были настолько любезны, чтобы повторить еще раз…

— Вам придется говорить погромче. Она немного глуховата…

— Я сказал, что я…

— Вы ее пугаете. Не стойте к ней так близко… — Здесь можно где-нибудь выпить чашечку кофе или стакан молока?

— Попросите Мэгги Уолш, она все вам устроит. Или Бетти Джо Берм.

— О, Боже ты мой, если б я только могла угадать, когда надо отключать эту чертову кофеварку! Кофе в ней продолжает все кипятиться и кипятиться.

— Не понимаю, почему это наша общая кофеварка должна так плохо работать. Конструкция кофеварок была доведена до совершенства еще в начале двадцатого столетия, что еще осталось выяснить о принципах ее действия такого, чего мы не знаем?

— Попробуйте для сравнения взять гипотезу Ньютона о природе света. Все, что можно было узнать о природе света, было уже известно к 1800 году…

— Да, вы всегда приводите этот один и тот же пример. У вас это навязчивая идея.

— А затем появился Лэнд со своей теорией о двойственной природе света и его интенсивности, и вопрос, казавшийся разрешенным раз и навсегда, снова распался на множество отдельных вопросов, требовавших ответа.

— Вы хотите сказать, что нам известно еще далеко не все о том, что касается работы гомеостатических кофеварок? Что нам только кажется, что мы знаем все?

— Что-то примерно в этом роде…

И так далее.

Сет Морли издал горестный стон. Он отделился от группы и направился в сторону беспорядочного нагромождения крупных, хорошо отполированных водой валунов. Когда-то, здесь явно была вода в большом количестве. Хотя сейчас, по всей вероятности, она полностью исчезла.

За ним последовал чумазый и худой парень в спецовке.

— Глен Белснор, — произнес он, протягивая руку.

— Сет Морли.

— Мы весьма дрянная толпа. Морли. Так было с самого начала, когда я здесь появился, а прибыл сюда сразу же вслед за Фрэзером. — Белснор сплюнул в росшую под ногами сорную траву. — Вы знаете, что пытается сделать Фрэйзер? Поскольку он первым сюда прибыл, он пытается поставить себя в качестве руководителя группы: он даже говорил нам — мне, например, сказал, что растолковывает смысл полученных им инструкций как указание на то, что именно ему быть здесь во главе. Мы почти ему поверили. В этом, в общем-то, определенный смысл есть. Он самым первым сюда прибыл и сразу же стал подвергать всех остальных этим своим идиотским тестам, а затем делал громкие заявления о наших «статистических аномалиях», так этот гад представляет нам результаты своих тестов.

— Ни один опытный психолог, суждениям которого можно было бы доверять, не станет публично разглагольствовать о результатах своих обследований. — К Сету Морли, протягивая руку, подошел еще один ранее не представившийся мужчина. На вид ему было чуть больше сорока лет, у него были несколько массивная нижняя челюсть, далеко выступающие надбровные дуги и блестящие черные волосы. — Меня зовут Бен Толлчифф. — представился он Сету Морли. — Я прибыл чуть-чуть раньше вас.

Сету Морли показалось, что он не очень-то твердо стоит на ногах, как будто выпил рюмки две-три. Он в свою очередь протянул Бену Толлчиффу руку, и они обменялись рукопожатием.

"Чем— то мне этот человек нравится, -подумал Морли. — Даже если он и пропустил парочку рюмок. Всем своим видом, манерой держаться он резко отличался от всех остальных. Но они все поначалу, когда сюда прибывали, казались вполне нормальными, а затем что-то здесь заставляло их измениться. Если это так, — подумал он, то и мы сами изменимся тоже. Толлчифф, Мэри и я. Со временем. Такая перспектива не вызвала у него особого энтузиазма.

— Я — Сет Морли, — произнес он, — гидробиолог, ранее состоял в персонале киббуца «Тэкел Упарсин». А какая у вас профессия?

— Я — дипломированный природовед класса Б. На борту космического корабля мне практически нечего было делать, а полет его должен был продлиться десять лет. Поэтому я подал молитву-прошение с помощью бортового передатчика, релейная система его приняла и перепроводила Заступнику. А, может быть, и Наставнику. Но мне кажется, все-таки, что первому, так как не произошло сдвига времени назад.

— Очень интересно услышать о том, что вы здесь благодаря поданному прошению, — произнес Сет Морли. — В моем случае, мне явился Странник-по-Земле в то время, когда я был занят выбором подходящего ялика, на борту которого можно было бы сюда добраться. Я сделал свой выбор, но он оказался неадекватным. Странник предупредил меня о том, что на нем мне с Мэри сюда не попасть. — Внезапно он почувствовал голод. — Интересно, в этой компании можно поживиться чем-нибудь съестным? — спросил он у Толлчиффа. — Мы сегодня еще ничего не ели. Последние двадцать шесть часов я был всецело помещен пилотированием ялика. Корректирующий луч мне удалось подцепить только в самом конце перелета.

Ему ответил Глен Белснор.

— Мэгги Уолш будет рада быстренько состряпать то, что здесь сходит за пищу. Нечто, составленное из мороженого гороха, мороженой эрзац-телятины и кофе из этого, будь он трижды проклят, гомеостатического кофейного автомата, который барахлит с самого начала. Вас это устроит?

— За неимением лучшего… — уныло протянул Сет Морли.

— Очарование быстро улетучивается, — произнес Бен Толлчифф.

— Не понял.

— Очарование этого места, — Толлчифф взмахнул рукой, очертив этим жестом и скалы, и искривленные темно-зеленые деревья, и беспорядочное нагромождение похожих скорее на бараки домишек, которые составляли единственные сооружения этого поселка. — Как вы сами сможете убедиться.

— Не вводите мистера Морли в заблуждение в отношении того, что кроме этих строений, на этой планете нет никаких других, — возразил ему Белснор.

— Вы хотите сказать, что здесь имеется туземная цивилизация? — с нескрываемым интересом спросил Морли.

— Я имею в виду только то, что здесь есть еще нечто такое, чего мы не понимаем. Есть, например, одно здание. Я видел его мельком, бродя как-то в окрестностях поселка, но когда я вернулся к тому же самому месту снова, уже не смог его обнаружить. Большое серое здание, в самом деле, очень большое. С угловыми башнями, окнами, высотой, как мне показалось, в этажей восемь, не меньше. И не я один, кто его видел, — добавил он, как бы оправдываясь. — Берм его видела. Уолш его видела. Фрэйзер тоже утверждает, что видел, но он по всей вероятности, темнит. Он просто не хочет казаться обделенным в глазах других.

— В этом здании живет кто-нибудь? — спросил Морли.

— Не могу сказать. Нам трудно было различить что-либо с того места, где мы находились. По сути, никто из нас не был поблизости от него. Уж очень у него… — он махнул рукой, — зловещий вид.

— Мне бы хотелось взглянуть на него, — сказал Толлчифф.

— Сегодня никто не уходит из поселка, — сказал Белснор. — Потому что, наконец, мы можем выйти на связь со спутником и получить столь необходимые нам инструкции. Это наша первоочередная задача, все остальное уходит на второй план. — Он еще раз сплюнул в сорняки, сплюнул умышленно и многозначительно. Точно целясь, чтобы не промахнуться.

***

Доктор Милтон Бэббл взглянул на часы и подумал: всего полпятого, а я уже устал. Тому виной низкое содержание сахара в крови, решил он. Оно всегда отмечается, когда устаешь во второй половине дня. Мне не мешало бы внести в организм некоторое количество глюкозы, пока положение еще не столь серьезно. Мозг, подумал он, просто не в состоянии нормально функционировать без достаточного количества сахара в крови. Может быть, отметил он про себя, у меня развивается диабет. Это вполне возможно — у меня к нему генетическая предрасположенность.

— В чем дело, Бэббл? — спросила Мэгги Уолш, присаживаясь с ним рядом в незатейливом зале для собрания обитателей их жалкого поселка. — Вы снова приболели? — тут она ему подмигнула, что тотчас же привело его в ярость. — Что же у вас теперь? Вы чахнете, как «Дама с камелиями», от туберкулеза?

— Углеводная недостаточность, — ответил он, внимательно изучая свою руку, покоившуюся на подлокотнике кресла. — Плюс некоторый избыток нейромышечной деятельности повышенного риска. Двигательная активность при общем ослаблении организма. Очень неприятное состояние.

Он уже едва мог терпеть ощущения, которые испытывал: его большой палец задергался в уже ставшей для него привычной манере, будто он скатывал шарики из мякиша, непроизвольно загнулся вверх во рту язык, запершило в горле. Боже праведный, подумал он, неужели не будет конца всему этому?

Хорошо еще, что прошел приступ опоясывающего лишая, мучивший его на прошлой неделе. Он был очень рад этому, слава тебе, Господи.

— Для вас ваше тело — то же самое, что дом для женщины, — заметила Мэгги Уолш. — Вы не перестаете экспериментировать с ним, как будто оно представляет из себя скорее окружающую среду, чем…

— Телесная оболочка — одна из наиболее важнейших окружающих сред, в которых мы обитаем, — раздраженно отпарировал Бэббл. — Это наше первейшее окружение с самого детского возраста, и когда Форморазрушитель разъедает нашу жизненную силу и ее бренную оболочку, то мы вновь еще раз обнаруживаем, сколь ничтожно на нас влияние того, что происходит в так называемом внешнем мире, когда опасности подвергается наше телесное естество.

— Именно поэтому вы стали врачом?

— Это весьма сложный вопрос, здесь не обойтись рассмотрением простых причинно-следственных связей. Мой выбор профессии…

— Ну-ка там, сбавьте на полтона, — рявкнул Глен Белснор, сделав перерыв в своей возне с радиоаппаратурой. Перед ним возвышалась стойка с поселковым радиопередающим оборудованием, и он вот уже в течение нескольких часов пытался заставить его нормально функционировать.

— Если вам так не терпится поговорить, то выметайтесь на улицу. Несколько других поселенцев, находившихся в комнате, встретили его предложение одобрительным шумом.

— Бэббл, — заметил небрежно развалившийся в своем кресле Игнас Тагг, — вы оправдываете свою фамилию(1). — Он разразился отрывистым хохотом, более подходившим на собачий лай.

— Вы тоже, — произнес, обращаясь к Таггу(2), Дункельвельт.

— Да заткнитесь же! — возопил Глен Белснор, лицо его раскраснелось и покрылось потом от энтузиазма, с которым он ковырялся паяльником во внутренностях передатчика. — Или, ей богу, мы так и никогда и не получим отеческих наставлений с этого паскудного спутника. Если вы тотчас же не замолчите, то мне придется встать и разорвать на куски вас, вместо того, чтобы сделать это с грудой металлического хлама, который я пытаюсь оживить. И, ей-ей, я получу большее удовольствие.

Бэббл поднялся, развернулся и вышел из комнаты.

Снаружи было прохладно, в это предвечернее время строения поселка отбрасывали длинные тени. Врач раскурил трубку (тщательно избегая при этом вызвать какие-либо неприятные реакции со стороны своего пищеварительного тракта) и стал размышлять над сложившимся положением. Наши жизни, — рассуждал он, — находятся в руках таких людишек, как Белснор. Здесь такие верховодят. В королевстве одноглазых, язвительно подумал он, в котором король — слепец, что за жизнь!

Почему все-таки, я здесь оказался — вот какой вопрос его более всего мучил. И он не находил прямого ответа — только вопль, вызванный полным замешательством, издала его душа, да еще промелькнули в его голове какие-то смутные образы, которые жаловались и стенали подобно негодующим пациентам в палате бесплатной благотворительной клиники. Назойливые эти образы бередили его совесть, тащили его назад, в мир прошлого, в беспорядочную суету последних лет его жизни на Орионе-17, назад к тем дням, когда с ним была Марго, последняя из работавших в его кабинете медсестер, с которой у него была длительная и скучная любовная связь, несчастливая любовь, погребенная под обрушившимся на нее нагромождением взаимных обид и недомолвок, и превратившая в трагикомедию жизнь как для него, так и для нее. В конце концов, она его бросила…, или он ее? По сути, рассуждал он, каждый бросает кого-то другого, когда все становится слишком уж запутанным и готовым вот-вот развалиться даже без внешнего толчка только потому, что всему наступает свой предел. Мне еще повезло, отметил он про себя, что я выпутался из этого положения своевременно и именно так, как я это сделал. Она ведь могла бы доставить мне кучу неприятностей. Дело-то ведь уже дошло до того, что она стала представлять из себя серьезную угрозу для его физического здоровья хотя бы уже одним тем, что у него стало катастрофически развиваться истощение.

Что верно, то верно, подумал он. Самое время поправить свой протеиновый баланс приемом витамина Е. Надо вернуться к себе. И еще принять пару таблеток глюкозы, чтобы приостановить обезуглевоживание организма. При условии, что я не потеряю сознания по дороге. А если такое со мною случится, то кто сможет оказать мне помощь? Что, в самом-то деле, они сделают в этом случае? Ведь мое благополучие очень существенно для их выживания независимо от того, понимают ли они это сами или нет. Я им жизненно необходим, но настолько ли жизненно необходимы для меня они? В каком-то смысле это можно сказать лишь о Глене Белсноре. Они жизненно необходимы для меня постольку, поскольку они умеют или утверждают, что умеют квалифицированно решать задачи по поддержанию жизнеспособности этого дурацкого крохотного кровосмесительного поселка, в котором всем нам предстоит жить. Этой псевдосемьи, которая не функционирует как настоящая семья ни в одном из подобающих семье аспектов. Превеликое спасибо этим занудам из внешнего мира.

Мне нужно обязательно рассказать это Толлчифу и этому, как его там зовут, Морли. Рассказать Толлчифу, Морли и его жене — а она в общем-то совсем недурна собою — об этих занудах из внешнего мира, об этом здании, которое я видел…, видел настолько близко, что смог прочитать надпись над входом в него. Чего еще не удалось сделать никому другому, насколько мне известно. По посыпанной гравием дорожке он направился к своему жилищу. Взойдя на пластиковое крыльцо жилого комплекса, он увидел четверых собравшихся вместе людей — Сюзи Смарт, Мэгги Уолш, Толлчифа и мистера Морли. Говорил Морли, его похожая на бадью средняя часть туловища выпячивалась над поясом, как огромная паховая грыжа. Интересно, отметил про себя Бэббл, чем это он питается? Картошкой и жареными бифштексами, обильно поливая все кетчупом и запивая пивом? Любителей пива всегда очень легко отличить. У них все лицо как бы в мелких крапинках, как раз там, где растут волоски, и мешки под глазами. Вид у них, такой, будто отечность так и прет у них отовсюду. И к тому же больные почки. И, разумеется, медно-красного цвета кожа.