Кертория (№1) - Один мертвый керторианец

Подойдя к шкафчику, где хранил инвентарь, я зубами разжал крепления на перчатках, высвободил руки и принялся разматывать эластичные бинты, которые по старинке накладывал на кисти. Когда, закончив и взяв с полки одну из заранее приготовленных сигар (после тренировок всегда жутко хотелось курить), я обернулся, то увидел Уилкинса уже прочно стоящим на ногах и смотрящим на меня с нескрываемым восхищением. Не успел я поинтересоваться, что именно так его радует, как он заговорил сам. С невиданной доселе экспрессией он ткнул перчаткой мне в грудь:

– Я узнал вас! Да, да1 Я знаю, кто вы, босс! – Он сделал многозначительную паузу и с торжеством закончил:

– Вы – Роджер Грейвз! Черный Роджер! “Убийца в маске” I Первый и последний абсолютный чемпион Галактики по боксу!

– Да. – Я щелкнул зажигалкой и прикурил. – Ну и что?

Он посмотрел на меня как на ненормального, хотя, с моей точки зрения, из нас двоих к сумасшествию ближе был он.

В бытность свою знаменитым чемпионом я до дна испил всю чашу славы. Несмотря на то что я выступал в маске и моего лица никто не знал, все равно я вынужден был прятаться похлеще, чем матерый уголовник. Меня преследовали сонмы журналистов, коммивояжеров, обезумевших поклонников и поклонниц. Даже с порядочного отдаления во времени эта часть моей жизни выглядела как сущий кошмар, стоило покинуть пределы ринга. И, главное, я не понимал почему? Что такого привлекательного в личности, которая может по определенным правилам поколотить другие личности, зачастую вышибив из них дух? Кому, например, может быть интересно мнение этой личности по вопросам астрополитики? И за что ей платят столь неправдоподобные многомиллионные гонорары? Впрочем, последний пункт меня скорее забавлял, нежели раздражал. Поскольку на протяжении почти десятилетия такой личностью был я…

Однако голова у Уилкинса варила превосходно даже после перенесенного удара. Восхищение в его глазах потухло, сменившись глубокой задумчивостью, и он заговорил, как будто размышляя вслух:

– Ах, черт! Я, кажется, набрел на разгадку тайны, мучившей целое поколение спортивных журналистов: почему вы ушли с ринга в зените славы и куда делись?.. Конечно, наворотив кучу всякой чуши в объяснение вашего отказа от деньжищ, они не додумались до самого элементарного – вам просто надоело! К тому же, к тому же… – Его посетило еще одно откровение. – Да ведь Адриан Форбс – это же ваш бывший менеджер Билл Кросс!

Он даже не спрашивал, но я кивком подтвердил его догадку.

– Тогда вообще все понятно, – протянул он. – Вы и от бабок-то не отказывались. Только вывеску поменяли. Сменили имена на вымышленные.

Я перебил его из любви к справедливости: Не так. Вернули настоящие, а те – вымышленные.

– Ладно, пусть так. Изменили имена, Форбс изменил внешность – вам и этого не требовалось, – и скрылись сюда. Новая Калифорния была только что открытой, неколонизированной планетой, даже называлась просто Спика III… Ха1 Вот и еще одна загадка прояснилась. Помнится, сразу после открытия на эту планету претендентов хватало. Еще бы! Такой лакомый куш – чуть ли не лучшие условия для жизни в Галактике, и терраформирование не требуется. Как все удивлялись, когда в итоге Спика III стала независимой республикой. А чему удивляться? Вы ее попросту купили и защищали своими деньгами! Может, вы и название ей дали?

Я со вздохом кивнул. Дали.

– Постойте… – Было видно, что Уилкинс сам поражается ходу своих мыслей. Так удивление не разыграть. – Но вы же действительно ее купили. С потрохами. И развели тут демократию, хотя могли сделать просто собственное поместье. И это при том, что сами вы – наследственный аристократ!

– Да какого черта!? – взвился я, едва не выронив сигару. – Это кто вам сказал?!

На лице Уилкинса прорезалась привычная усмешка. 1

– Да вы, сэр, послушайте хоть раз со стороны, как разговариваете со слугами.

– А как? – опешил я. – По-моему, вежливо.

– Безусловно. То-то и оно, что вежливо. Как ни один выскочка не стал бы. Только настоящий аристократ не доказывает на каждом шагу свое превосходство – он и так в нем не сомневается…

Тут он меня поймал – не поспоришь. Я сам частенько подумывал об этом, когда обращал внимание на прямо-таки изысканную вежливость Принца.

– То есть вы собственноручно отказались от политической и военной власти над целой планетой, – продолжил тем временем Уилкинс. – Сохранили только экономический контроль. Создали и развили корпорацию, равных которой поискать, и теперь загребаете денег столько, сколько на ринге не наколотить было даже вам. И при этом – в тишине и покое. До последнего времени… Вы – великий человек, босс!

Тут я не выдержал и рассмеялся:

– Не хотелось бы вас разочаровывать, Уилкинс, но я с детства не люблю пожинать чужие лавры. И бокс, и мои титулы, и моя маска, и Новая Калифорния, и Голливуд – все это Адриан Форбс! Он был головой, а я – только руками.

– В таком случае он гений.

Я был согласен с этим вердиктом.

– Но тогда, босс, я не понимаю главного. Почему вокруг вас завертелась эта дикая мясорубка? Если не деньги, то что?..

– Жизнь.

Он нахмурился:

– Я всегда считал, босс, что чья-то отдельно взятая жизнь представляет интерес только для ее обладателя. Или бывает по-другому?

– Бывает. Хотя… мм… наш случай – единственный… в своем роде…

– В каком же? – с усмешкой переспросил он, хотя явно не ожидал ответа, а через несколько секунд сокрушенно • покачал головой: – Да, опять я полез с вопросами… Скверно. Но не могу удержаться – впервые в жизни я нахожусь в гуще событий и при этом не понимаю, что происходит вокруг.

– Думаете, я понимаю? – огрызнулся я. Уилкинс хотел было возразить, но передумал, помолчал, а затем чуть склонил голову набок.

– Ну так давайте разберемся, босс! Я глубоко затянулся. Раз, второй и третий. Так, так и так…

– Ну давайте.

И я второй раз за два дня повел рассказ о том, что людям знать было вовсе не обязательно. Эта версия была значительно сокращена в своей керторианской части, зато куда более подробна и обстоятельна в отношении событий последних дней. Я выложил Уилкинсу имена, фамилии, адреса… короче, все, что знал сам. Так что в результате этого рассказа его осведомленность о происходящем мало в чем уступала моей. И сделал я это, честно говоря, не из каких-то возвышенных лирико-романтических побуждений – мною руководил прагматичный расчет. Во-первых, мне искренне хотелось, чтобы шеф моих телохранителей имел возможность исполнять свои обязанности максимально хорошо: в реальности угрозы сомневаться не приходилось, я и без того оставался жив лишь благодаря случайности или, если угодно, чуду. И во-вторых… Чем лучше я узнавал Уилкинса, тем больше ему удивлялся. Фактически к моменту этого разговора я уже был готов поставить его аналитические способности выше своих собственных (признание, не требовавшее от меня больших душевных усилий). Поэтому мне попросту хотелось услышать дельный совет – сам я запутался.

Однако молча и внимательно слушавший мою повесть (а на нее ушло немало времени) Уилкинс не стал торопиться с выводами. Когда я закончил, его лицо приняло слегка обескураженное выражение, похожее на то, какое было при первом знакомстве с подлинными возможностями моего кулака. Он встал (мы, естественно, давно уже сидели на тренажерах), принялся разгуливать по залу, разминая затекшие мышцы, и, лишь как следует размявшись, вернулся и сообщил:

– Один древний то ли философ, то ли ученый сказал нечто вроде: “Чем больше я узнаю, тем меньше знаю”. Я всегда считал, что это от заумности. Но иногда, получается, выходит и по его… В общем, надо все хорошенько обмозговать, босс. Сразу не скажешь. Слишком много фактов.

– Много?! – Мне показалось, что он оговорился.

– Ну да, – рассеянно подтвердил он. – Было б одно убийство, так было бы куда проще. А тут и убийство, и планы убитого, и контрпланы убийцы, и ваши внутренние разборки, и непонятные покушения на вас, и еще эта журналистка… Похоже на огромную головоломку. Знаете, когда из частей надо сложить целое. А мы видим только маленькие кусочки, да к тому же из разных частей. Поэтому ни хрена не складывается.

Да, Уилкинс и вправду был умен. И говорил небезынтересные вещи. Но мне-то хотелось чего-нибудь попроще, типа “куда пойти” или “что сделать”…

– Скажите-ка, Уилкинс, но хоть что-нибудь конкретное вы заметили? Из того, что я упустил?

Он чуть подумал, а потом без особого желания сказал:

– Вот так, навскидку, я бы взялся утверждать только одно: как бы вам ни хотелось обратного, босс, но у этого вашего друга – барона Лагана – рыльце точно в пуху!

– Что-что?

Уилкинс покосился на меня, недоумевая, чего я так взвился, но до него быстро дошло.

– А! Ну, это просто выражение такое… Нехороший он парень, короче говоря. Нечисто играет. – Он замолк, но я жестом показал, что жду продолжения. – Я про первое покушение. То, со свихнувшимся компьютером… Здесь уж все на него указывает; Кто, как не он, мог…

Я неожиданно вскочил, едва не сбив его с ног, и он замолчал, всем своим видом показывая: “Я же просил не обижаться!..”

Но я и не обижался. Просто, знаете, иногда и до меня доходит что-то посложнее таблицы умножения. И это как раз был такой случай!

– Все в порядке, Уилкинс. Пошли!

Пока мы выходили из зала и поднимались по лестнице из подвала, я еще раз все обдумал, убедился, что, похоже, не брежу, и приказал:

– Так! Найдите-ка быстренько Коллинза и тащите его ко мне в кабинет! А я мигом в душ, и туда!

– Вы, по-моему, собирались его уволить, сэр, – осторожно напомнил Уилкинс.

– А я и не передумал. Но сначала надо с ним потолковать!

Лицо отставного майора отразило напряженную мыслительную деятельность, но он дисциплинированно отдал честь и устремился к выходу из дома, – по-видимому. Коллинз дежурил где-то на периметре замка или в подсобных помещениях.

А я по дороге в ванную заглянул еще и в “диспетчерскую”, небольшой кабинет рядом со столовой, где обычно находился мой дворецкий. Не обратив внимание на его удивление (я очень редко туда заходил), я попросил:

– Тэд, недавно в нашем университете состоялась какая-то научная конференция по проблемам теории информации. Запросите у них состав ее участников и отнесите мне наверх.

Когда я, приняв душ и переодевшись, влетел в кабинет, все уже были в сборе. Явно заинтригованный Тэд с бумагой в руке, у стола, рядом – несколько неуверенно выглядевший Коллинз, и Уилкинс, как будто невзначай расположившийся между Коллинзом и дверью. Если и вправду “как будто”, то его сообразительности действительно стоило позавидовать.

Сев в свое кресло, я взял у Тэда бумаги и, убедившись, что это именно то, о чем я просил, отпустил его. Он испарился с несколько большей поспешностью, чем обыкновенно, – неужели тоже почуял грозу?

Подождав, пока дверь за Тэдом закроется, я ознакомился со списком, удостоверился в наличии там имени Брэндона О'Кэллагана (оно стояло на весьма видном месте – вторым, а перечень званий и титулов Бренна занимал две строчки мелким шрифтом)), а затем перевел взгляд на Коллинза и принялся откровенно изучать его. Молодой, открытое лицо с резкими чертами, такого типа, который почему-то называют мужественным. Кажется хорошо тренированным, не очень далеким и заметно нервничающим. Впрочем, в свете вчерашнего проваленного задания у него были для этого вполне очевидные основания. Поэтому первым делом я решил устранить эту переменную.

– Коллинз?

– Да, сэр? – вежливо, но без подобострастия.

– Помните, вы рассказывали мне историю об убийстве с помощью отказа компьютера? После катастрофы моего флаера?

– Конечно, сэр. – Он вроде чуть расслабился. Хороший актер?..

– Если я все правильно запомнил, то тот парень погорел потому, что его заложил другой парень, которому все стало известно?

– Да. Все верно.

– Коллинз, а как звали того, другого парня? Он ничуть не смутился. И ответил сразу:

– У него смешное имя, сэр, поэтому я запомнил – Магнус Джестер.

– Действительно смешное. – Я, правда, не рассмеялся, а пробежал глазами по списку у себя в руке. И верно, доктор Магнус Джестер там тоже был…

Я заметил любопытствующий взгляд Уилкинса и протянул лист ему. Выйдя из-за спины Коллинза, он взял бумагу и быстро все понял. Возвращая мне список, он выразительно пожал плечами, как будто говоря: “Ну, босс, что я вам говорил?!”

Да, все сходилось. Один к одному. Предположим, Бренн сошел с ума и решил перебить остальных. Первым делом он подкарауливает (или пользуется удобным случаем, что несущественно) Вольфара, и ему удается благополучно его порешить. Второй мишенью он избирает меня. Разумеется, из удобства, чтобы не возвращаться второй раз на Новую Калифорнию. И как раз когда Бренн обдумывает, как бы половчее это устроить, ему попадается доктор Джестер. За каким-нибудь обедом или ужином в непринужденной обстановке университетской столовой доктор Джестер рассказывает Бренну известную историю. Так, в порядке застольной беседы… Я ни секунды не сомневался, кстати, что спроси этого Джестера, и он с готовностью это подтвердит. А дальше Бренн со свойственной керторианцам находчивостью цепляется за подвернувшуюся возможность и придумывает остроумную ловушку. Он проникает в мой замок, что в принципе сложно, но возможно„-влезает в компьютер моего флаера (что для такого мастера раз плюнуть) и вызывает меня на нем прокатиться, используя смерть Вольфара как предлог… Изящный план.

Очень керторианский! И все это придумал честолюбивый негодяй Бренн? Да?! Херня собачья!

Я откинулся в кресле и улыбнулся уголком рта:

– Коллинз, вы все равно не жилец. Хотите умереть легко, расскажите правду.

Уилкинс безмолвно распахнул рот, а Коллинз отступил на шаг, несвязно бормоча:

– Простите, сэр, я не понимаю…

– Оставьте этот лепет! Здесь не богадельня. Или вы думаете, что я слишком сентиментален, дабы исполнить свою угрозу? – Я улыбнулся ему так ласково, как мог.

Он действительно с секунду молчал, глядя мне в глаза, и, кажется, прочел там, что я не беру его на испуг. И испугался по-настоящему. И сделал фатальную ошибку. Нервов все-таки не хватило – он бросился бежать.

Неплохая, кстати, была попытка. Уилкинс еще только выхватил бластер, я сдернул со стола мраморное пресс-папье, а Коллинз уже распахивал дверь. Но, распахнув ее, он не выбежал, как ожидалось, в коридор, а застыл и медленно попятился назад. Через мгновение причина такого странного поведения стала мне ясна – на пороге появился мой дворецкий. В правой руке он держал бластер, направленный Коллинзу прямо в грудь.

Пауза тянулась так долго, что стала казаться нелепой. Все, видимо, ожидали от меня каких-то действий или хотя бы слов, но я был по-настоящему растерян. Поэтому в конце концов прибег к любимому спасительному средству, то есть принялся закуривать. Однако и Уилкинс, и Тэд терпеливо стояли, наведя оружие на Коллинза, бледность которого приобрела зеленоватый оттенок. Наконец три-четыре затяжки слегка развеяли туман в моей башке, и, встав, я сделал шаг в сторону дворецкого.

– Ну, Тэд?

Не отводя глаз от Коллинза, он чуть приподнял брови – что, дескать, ну? Пришлось напомнить себе, что сейчас самый неподходящий момент для впадения в ярость

– Я, конечно, отдаю отчет в патологической неоригинальности подобного вопроса, Тэд, но все же – как вы здесь оказались?

– Я подслушивал за дверью, сэр. – От четкости ответа за милю несло армией. Вот уж кто точно хороший актер!..

– Да, разумеется. Я имел в виду не совсем это… – Так, намек проигнорирован. Я вздохнул: – Хорошо. Не будем пользоваться эвфемизмами. На кого вы работаете, Тэд?

– Боюсь, что не могу этого сказать, сэр.

– Не можете. Понятно… А вам… гм… не кажется собственное поведение несколько неэтичным?

Вопрос был непростой, важный, и дворецкий, похоже, осознавал это. Он раздумывал с полминуты.

– Нет, сэр!

– Нет? Ну ладно… Тогда можете приступать к своим прямым обязанностям.

– Слушаюсь, сэр! – Уверенным движением он поставил бластер на предохранитель, вложил в кобуру под мышкой, развернулся лицом ко мне и сказал тоном образцового дворецкого: – Разрешите доложить, сэр. Пока вы были в душе, вас вызывал полицейский капитан. Представился как Джеймс Браун.

– Да-да. Он что-нибудь передал?

– Да, сэр. Он просил передать, что его сегодня вышибли. Что на Новой Калифорнии карточкой в последние дни не пользовались. Но что ему удалось проследить ее путь и он будет ждать вас в восемь у полицейского управления.

Я взглянул на часы – без четверти шесть. Время еще есть, но немного.

– Хорошо, Тэд. Вы свободны.

Он шагнул к двери, но я остановил его:

– И, Тэд! – (Он обернулся). – Не подслушивайте, пожалуйста, под дверью! Можете по-другому, если сумеете. Но не под дверью. Это некрасиво.

– Слушаюсь, сэр. – Кивнув, он вышел из кабинета, а я развернулся к двум другим участникам сцены.

Остекленевшие глаза Коллинза говорили о том, что первая волна испуга схлынула и он уже по-настоящему оценил весь ужас собственного положения. Лицо же Уилкинса меня, признаться, позабавило. Я прямо-таки слышал, как он повторяет про себя: “Все хорошо. Я снова в армии. Я ничего не думаю. Я только выполняю приказы…”.

– Так как, Коллинз? Будете рассказывать?

Как я и подозревал, он не стал запираться. Может, надеялся заслужить прощение, а может, и вправду от обреченности и нежелания мучиться…

Рассказывал он скверно. Путанно и сбивчиво, как будто не мог собрать и выстроить свои мысли, во что в принципе я мог поверить… Поэтому я ограничусь кратким пересказом содержания его бормотания.

История оказалась тривиальной донельзя. Около трех месяцев назад, когда Коллинз находился в увольнительной и расслаблялся в одном из городских баров, к нему подсел некий господин. Он не стал разводить шуры-муры и тупо спросил, не хочет ли Коллинз денег. Коллинз ответил, что нет, не хочет, но передумал, когда узнал, сколько же ему предлагают. К слову сказать, меня оценили в пять миллионов, то есть в два раза меньше того, во сколько я сам оценил даже не жизнь, а услуги простого полицейского капитана. Честно говоря, после такого признания Коллинз лишился даже теоретических шансов остаться в живых.

Короче, мой телохранитель согласился подстроить мне западню. Ничего сверхъестественного от него не требовалось.

Нужно было только перепрограммировать компьютер (ему объяснили как) и дождаться условного сигнала в виде открытки. А потом разболтать всем желающим выяснить подробности моей гибели (или мне, в том маловероятном случае, что я выживу) байку, бросающую подозрение на Бренна. Впрочем, последнее я домыслил сам, Коллинза в такие тонкости, естественно, не посвятили. Ну, парень точно выполнил инструкции, что, конечно же, делало честь его пунктуальности. И больше он ничего не совершал и не ведал.

Оставался только один, наиболее интересовавший меня вопрос:

– Коллинз, так кто же был этот господин, так трогательно проявивший заботу о моем здоровье?

Парень юмора не оценил и совсем понуро сказал:

– Не знаю, сэр… Он не представился.

– Надо думать! Но, надеюсь, вы не позабыли, как он выглядел?

– Ничего особенного, сэр… Крупный, чуть поменьше вас, средних лет, говорил с каким-то акцентом… Да, – он чуть оживился, – у него еще такое здоровенное родимое пятно было. Во всю щеку.

То есть это был Вольфар. Прекрасно. Первое покушение на меня организовал герцог Per, который сам к его моменту уже был мертв. Весело, правда? Да, мне тоже стало весело. Настолько, что, казалось, еще немного, и мозги у меня в голове расплавятся и потекут через уши. Вытянувшееся лицо Уилкинса, с трудом не дававшего челюсти отвиснуть, говорило за то, что он также вряд ли ошеломит меня фонтаном грандиозных идей.

Я посмотрел на часы – без четверти семь. Пора было двигаться на встречу с капитаном. Я свернул Коллинзу шею и скомандовал Уилкинсу:

– Пошли, майор!

Не отрывая глаз от трупа, Уилкинс медленно вложил бластер в кобуру, а затем встряхнулся:

– Да, босс, конечно. Пойду подниму ребят!

– Нет! На этот раз, Уилкинс, никаких ребят. Хватит! Посмотрим, как будет сегодня. Пока о моей предстоящей встрече знаем только вы, я и Тэд…

– И капитан, – вставил он.

Я немного обдумал это замечание и, когда мы спускались на первый этаж, поинтересовался:

– У вас есть какие-нибудь основания подозревать и его тоже?

– Только одно, – без колебаний ответил Уилкинс. – Если убийца действительно вышвырнул вашего мертвяка из флаера, а на то похоже, то он мог сделать это в любой точке города и окрестностей. Но сделал именно в парке Кандлстик, то есть на территории, подвластной капитану.

– Если так пойдет и дальше, – заметил я, – то единственным, в чистоте чьих намерений мне не понадобится сомневаться, буду я сам.

– Приятно, что вы уверены в собственной кристальной честности, босс. Это уже немало.

Он зашагал к дверям, а я еще раз завернул к Тэду. Он как ни в чем не бывало сидел на рабочем месте и изучал что-то на экране компьютера перед собой. При моем появлении он собрался встать, но я остановил его:

– Не отвлекайтесь. Только будьте любезны, Тэд, распорядитесь, чтобы к моему возвращению из кабинета вышвырнули труп.

Как ни прекрасно он владел собой, но кровь отхлынула с его обычно румяного лица. Улыбнувшись, я ушел.

Глава 7

Терпения у Уилкинса хватило ровно на треть пути до города. Затем он сверился с Н часами, чуть сбавил скорость и заговорил.

Если бы я мог догадываться, чем это обернется, то велел бы ему заткнуться и гнать, не жалея мотора, а так… Как ни странно, я тоже был не прочь побеседовать.

– Послушайте, босс. Насчет Коллинза… Можно вам задать вопрос? – Он осторожно скосил глаза в сторону моих рук, но они спокойно лежали на подлокотниках кресла.

– Да.

– Вы только не подумайте опять, что я даю оценку вашим действиям. Я просто хотел бы понять… Вам обязательно было его убивать?

– Он это заслужил, – сухо ответил я. Это была не совсем та тема, на которую хотелось бы порассуждать.

– Наверное. Но… – Уилкинс явно затруднялся подыскать нужные слова…

– Это не слишком демократично? Вы это хотите сказать?

– Ну да. Хотя и не совсем…

– Неважно. Тут все очень просто. Как апельсин… – Я чуть подумал, как бы покороче выразить свою мысль. – В керторианской этике, в духе которой я был воспитан и которую продолжаю считать весьма здравой, нет проступка хуже предательства. Оно более постыдно, чем воровство, и даже более низко, чем преднамеренное убийство. Поэтому предательство – это, пожалуй, единственное, чего я не могу и не хочу прощать. Вам понятна такая позиция?

– Да. Предельно. – В его голосе действительно отсутствовала и тень сомнения. – Но тогда почему вы простили дворецкого?

– А разве он меня предал?

– Но он же работает на кого-то еще. И не стал этого отрицать!

– Вот именно. Это, как мне кажется, намек, и весьма прозрачный…

Уилкинс пожевал губами, потом сложил их трубочкой и кивнул:

– Да. Кажется, я понимаю…

– Вот, вот. Работать на двух хозяев, покуда они заодно, не возбраняется. Хотя это довольно шаткая позиция. Если интересы работодателей, по независящим от тебя причинам, войдут в противоречие, то чью бы сторону ты ни взял, кого-то обязательно предашь! Но это – проблемы Тэда, не мои. А пока он вроде бы не совершил ничего предосудительного, и я охотно готов допустить, что он работает, например, на Принца или моего дядю.

– Которым я с удовольствием врезал бы по морде! – неожиданно заявил Уилкинс. – От себя лично…

– ???

Мой телохранитель глянул на меня с нескрываемым сарказмом:

– А вам не приходило в голову, сэр, что они просто используют вас. Как щит. Или, скорее уж, как мишень для врагов. Вы их отвлекающий маневр, за спиной которого они могут спокойненько проводить собственное расследование; и это, признаться, создает мне дополнительную нагрузку, о которой я будто бы никого не просил.

– Мне это приходило в голову, Уилкинс. – Вернее, мне хотелось так считать. – Однако я рассматриваю это в качестве дружеской услуги Его Высочеству и господину барону. И я вполне считаю возможным оказание этой услуги и в дальнейшем. Особенно по отношению к господину барону…

– Ясно! – буркнул Уилкинс. – Отставить по морде. На этом разговор затих и возобновился, лишь когда мы уже влетели в черту города. Уилкинс по-прежнему не спешил.

– Раз уж вы сегодня так разговорчивы, босс, то, может, заодно растолкуете мне, как вы раскололи Коллинза. Я вот до сих пор изумляюсь. Он же вроде нигде не сглупил и не переигрывал.

Честно говоря, я действовал больше по наитию, чем осознанно, но уже по дороге в город мне показалось, что я нашел приемлемое объяснение.

– Сглупил не Коллинз. Сглупил Вольфар. Если бы он получше знал Бренна, как я, к примеру, то никогда не стал бы пытаться приписать ему авторство подобного плана. Бренн никогда не повел бы себя так.

Я не смотрел на Уилкинса, но почувствовал его недоверие. Тем не менее несколько минут он честно думал.

– Нет! Я вое еще не понимаю, босс. Почему? Он, по-вашему, недостаточно умен? Или недостаточно честолюбив? Или, – голос Уилкинса стал подозрительно вкрадчивым, – вы так верите в свою былую дружбу?

– Ни то, ни другое, ни третье… – Я замялся: объяснить было нелегко. Но все же я попытался: – Барон Лаган – истый керторианец, до мозга костей. Как бы он ни выглядел и что бы ни говорил… Поэтому если бы он решил покончить со своим старым другом, то перерезал бы ему горло. Или метнул в глаз отравленный дротик – свое излюбленное оружие, в ловкости владения которым ему нет равных. Но он никогда не стал бы вмешивать компьютеры – человеческое изобретение – в старые добрые керторианские разборки. Понимаете, Уилкинс?

Он издал некий нечленораздельный звук, вслед за которым пробормотал:

– Пытаюсь. Только вот голова пухнет… Простите, сэр, но мне уже осточертели эти сраные психологические этюды!

– Вы не оригинальны, майор. Мне они впервые осточертели, когда мне исполнилось восемь.

Уилкинс выругался. Грубо. А затем запальчиво бросил:

– Но, между прочим, Вольфар – то ведь тоже был керторианцем! Или как?!

– Или как, – кивнул я и глянул в боковое окошко. Мы уже заходили на посадку перед полицейским управлением, и вся площадь была как на ладони, однако капитана нигде видно не было. – В первую очередь, Уилкинс, герцог Вольфар Per был извращением!

Несмотря на распиравшую его ярость, Уилкинс аккуратно припарковал наш флаер слева от трех стоящих рядком полицейских экипажей и лишь затем дал волю чувствам, с матюгами вынесшись на свежий воздух… Я не торопясь последовал за ним и осмотрелся. Смеркалось, но освещение еще не включали, поэтому дальняя сторона площади со входом в участок терялась в серой дымке. Мне померещилось, что в полуоткрытую дверь прошмыгнула какая-то тень, но она ничуть не напоминала приземистую фигуру капитана, да и направлялась внутрь, а не наружу, поэтому я не придал этому значения.

– Босс! – вдруг окликнул меня Уилкинс. Таким тоном, что у меня мурашки побежали по спине…

Обернувшись, я увидел, что мой телохранитель стоит меж двух полицейских флаеров, уставившись на что-то у себя под ногами. Я почему-то сразу понял, что это значит, и мне очень не хотелось в это поверить. Но пришлось.

Обогнув корму ближайшего экипажа и оказавшись напротив Уилкинса, я увидел капитана Брауна. Он лежал спиной на бетоне, уставившись невидящими глазами в вечереющее небо, а на его лице застыла гримаса боли и удивления. Капитан был застрелен в упор выстрелом из бластера. И тому не прошло и пяти минут…

Не требовалось быть экспертом в криминалистике, дабы понять, что здесь произошло. Даже мне хватило на это одного мгновения. Капитан пришел на встречу чуть раньше назначенного срока (нет бы ему задержаться или нам, черт возьми, лететь побыстрее!) и спокойно ждал нас рядом со своей машиной. Какой-то сослуживец последовал за ним… может даже, они и шли вместе… и напоследок пожелал капитану “спокойного сна”. При помощи бластера. Я поклялся, что этот некто умрет страшной смертью. Более того, впервые я почувствовал настоящую ненависть к тому, кто за всем этим стоял. Мне было наплевать на Вольфара и даже на покушения на самого себя, неудачные к тому же, но такое подлое убийство… Глядя на застывающие навеки черты лица капитана, я захотел отомстить. Не из этических условностей, а по собственному желанию…

– Очнитесь, босс! Мы по уши в дерьме! – прошипел Уилкинс, отвлекая меня от взлелеивания собственной мести.

Он подбородком ткнул мне за спину, и, обернувшись, я обнаружил группу полицейских, со всех ног спешивших к нам из участка. К счастью, мой мозг не впал в кому.

– Быстро, Уилкинс! Посмотрите, есть ли при нем бумажник! Обычно он носил его в заднем кармане…

Уилкинс нырнул вниз, а я развернулся и сделал пару шагов, после чего выпрямился во весь рост, уперев руки в бока и полностью перегораживая проход.

Полицейских было пятеро. Они подбежали через несколько секунд и остановились в полутора шагах от меня, положив руки на рукояти бластеров. Как я подозревал, среди этих пятерых находился и убийца капитана, но, к сожалению, на лбу у него это написано не было.

– Есть! – донесся позади приглушенный голос Уилкинса, и, словно в ответ на это, стоявший в центре высокий сутулый парень с нашивками старшего лейтенанта сделал микроскопическое движение вперед.

– Что здесь происходит? – не скрывая злости, осведомился он.

– А то вы не знаете!

Судя по выражениям лиц, они действительно не знали. К сожалению, тянуть время было очевидно плохой стратегией…

– Вашего капитана убили. Бывшего… – Я в упор посмотрел в растерянное лицо лейтенанта. – Вы, наверное, его преемник?

Как раз в это мгновение зажглись фонари, и в ярком свете я увидел, что лейтенант бледен как смерть. Остальные его товарищи тоже не выглядели героями, но он что-го уж слишком. Неужели?..