Очевидность и построение . Материалы для критики исторической догматики

«Иудейский Тойч или Ибри-Тойч состоит большей частью из тойчских (Deuscthen, немецких) слов. В нем частично чисто гебрейские, а также халдейские выражения частично перемешаны с несколькими произвольно заимствованными словами. Пишется немногими сохранившимися гебрейскими буквами. Иудеи пользуются этим письмом и говорят между собой на нем во всей Германии (Teutschland), в Богемии, в Моравии, в Венгрии, в Польше, в Петербурге, на Украине, в Авиньоне, в Лотарингии и в Эльзасе, также большей частью в Голландии, и в равной степени они могут говорить на языке страны пребывания».

Хризандер в другом месте пишет, что не только в Германии, в Праге и в Богемии, живут немецкие иудеи, но что с немецкими иудеями еще можно столкнуться за границей:

* В Италии. Прежде всего, немецкими иудеями полна Венеция, но немецкие иудеи имеются также почти во всех других городах (Рим, Неаполь, Милан).

* Во Франции. Хотя иудеи в 1615 году были изгнаны Людвигом (речь идет о Людовике XIII—ВП), в папском Авиньоне многие из них не скрываются, к тому же в Париже и во всей Францию есть много скрытых иудеев.

* В Англии. В Лондоне живут 100 семей, которые переехали туда с Кромвелем.

* «Польша» является основным местом иудеев. Если немецкие иудеи очень хотят иметь способных раввинов и певчих, то они направляют свои запросы в Краков и Львов.

* В Венгрии, в Семиградье, в Валахии, в Сербии и Хорватии есть очень много иудеев.

* В Голландии имеется много «высоко-тойче (Hoch-Teutsche) иудеев», которые живут там после бегства из Испании.

Об иудеях во всех этим странах Хризандер говорит, что немецко-иудейский не является ежедневным языком, но что они «между собой применяют либо раввинско-гебрейский, либо язык страны, где они живут, выраженный гебрейскими буквами». Но превыше всего то, что «есть несколько обученных иудеев, которые владеют иудо-тойче (Juden-Teutsche)». (Обращаю внимание: иудо-тойче как язык ученых). «Поэтому иудеи утверждают: можно ездить с иудо-тойче по всему миру. И иудо-тойче мог бы применяться иудеями и вплоть до Константинополя, в Греции вплоть до Салоник, в Персии вплоть до Исхафана, Лара, Шираза, Сандагара, еще успешно в Аравии, в восточной Индии, на морских берегах от Malаbaren, в королевстве Cochin и Калькутте, в Китае, в Conchinchina, в Великой Тартарии, в азиатской Турции до Смирны, в Алеппо, Дамаске, Иерусалиме, Александрии, в африканской Берберии. На нем понимают в Абиссинии, в Америке, на Ямайке, на Барбадосе и в Бразилии».

Тогда он (Хризандер) перечисляет конкретную пользу от владения иудо-тойче. Во-первых: чтобы можно было читать иудо-немецкие переводы Ветхого Завета. Причем ему больше всего нравится перевод Иосифа из Витценгаузена, Амстердам, 1679 и 1687. Он должен быть очень близким к переводу Лютера. Чтобы можно читать другие иудо-немецкие тексты. Хризандер думает, что из этих текстов есть много таких, которые в значительной степени направлены иудейским женщинам. И что не все из этого является «нездоровым». Он перечисляет все количество книг. В том числе «Художественную историю двора короля Артура» (переведено по аналогу: schoene Literatur—это художественная литература, по сему schoene Geschichte, видимо, лучше перевести как художественная история). Еще он перечисляет догматические, полемические, моральные, литургические, толковательные (exegetische), физические (естественнонаучные) и многие другие книги. (В том числе «Порядок торговцев и менял купюр» («Ordnung der Kaufleute und der Wechsel-Zetter»), Амстердам в 1714).

Во-вторых, чтобы можно было читать гебрейские рукописи, которые написаны иудо-тойче буквами.

В третьих, чтобы можно было проверить свою иудейскость.

В-четвертых, чтобы можно было читать ежедневные письма и документы иудеев: коммерческие письма, расписки, арендные письма, контракты, удостоверения.

В-пятых, чтобы можно было бы понимать беседы иудеев о торговле и поведении. И в-шестых, чтобы иудеи охотней обращались в свою веру. И чтобы представлять, что мы под обращением в веру подразумеваем, он цитирует из Вильгельма Фортунати «О правде христианской религии» (Wilhelm Fortunati «Von der Wahrheit der Christlichen Religion»), как должны иудеи требовать на гебрейском свой жребий. (?)

И как седьмая причина приводится та, чтобы путем изучения иудо-немецкого лучше можно было бы понимать некоторые слова на немецком. Как пример он называет теперь немецкое слово «Tollmedscher», которое должно прибыть из иудо-немецкого, и он популярно объясняет для немецких читателей, что он из другой страны.

Далее приводит несколько примеров гармонии слов. Немецкое слово («Dieb»)(«преступник»), совпадает с арабским «Dibon» (волк), немецкое словом «achtbar» (по современному словарю с немецкого—почтенный—ВП) совпадает с арабским «Acbarom» (большой). Он (Хризандер) упоминает, что здесь, в этой стране (в Германии), единственной профессией, по которой могут работать иудеи, является резьба по металлу (Pitschierstechen. Переводчик перевел именно так, так как stechen—это колоть, резать, гравировать). (Значит, возможно то, что большинство прекрасных старых медных арок Германии могли бы быть сделаны иудеями).

Хризандер упоминает также так называемый ротвельш (Rotwelsch)(слово Rotwelsch может быть лекго разбито на Rot-Welsch, что даст в итоге красно-французский, красно-романский, а еще ближе—красно-волошский (валашский)—ВП), который был известен как язык мошенников и бродяг. И около 1858 года, следовательно, на сто лет позже, полицейский Аве-Лалемант (Ave-Lallemant) написал известную книгу. Аве-Лалемант считал Rotwelsch тайным языком мошенников и бродяг, что вряд ли могло бы быть вероятным. Мы предполагаем, что речь идет о говорящих на Rotwelsch «мошенниках и бродягах» для слежки за иудеями, которые пережили средневековые погромы. Возникающее классовое общество в средневековье и раннем новом времени не давало иудеям наверняка шансов на реинтеграцию.

Хризандер упоминает Rotwelsch строго как язык «перемещающихся иудеев». Он пишет: «Кто понимает немецко-иудейский, будет лучше ориентироваться также в языке Rottwelsche, который употребляется среди «переезжающих иудеев», попрошаек и другого сброда, так как он составлен из немецких и гебрейских слов». Он приводит тогда несколько слов на Rotwelsche: Mess—деньги, (от гебр. Meos); Lechem = хлеб, (от гебр. Lechem); Beth = Дом, от гебр. Beth. Но почему должны были попрошайки и бродяги проявлять заботу о том языке, который тогда случайно так похож на гебрейский?

Через несколько лет появился следующий учебник по иудо-немецкому: «Unterricht in der Judensprache und Schrift zum Gebrauch fuer Gelehrte und Ungelehrte» («Занятие на языке иудеев и шрифт для употребления учеными и неучеными») C.W. Friedrich. Прентцлов 1784. Автор является иудеем, который в тридцать шесть лет перешел в другую веру (конвертировался). Там в предисловии указывается на то, что двенадцать лет назад, когда Фридрих (видимо, речь идет о знаменитом прусском короле Фридрихе II, который возвысил роль Пруссии—ВП), задержался в Кенигсберге, много христиан брали уроки по немецко-гебрейскому у школьных мастеров за немалые деньги. Уже это первое предложение заставляет нас задуматься. Следовательно, в 1772 году в Кенигсберге были преподаватели немецко-гебрейского. Возможно, Кант тоже должен был к ним принадлежать? Тем не менее, у Канта было много иудейских друзей. Взгляд на биографию Канта усиливает наше подозрение. Кант стал штатным профессором метафизики с работой «О форме и принципах мира смысла и ума», оппонентом которой был иудей Маркус Герц. Его работы до того времени были чисто негативно-критическими по отношению к современной ему догматике. Затем Кант замалчивается в течение одиннадцати лет и лишь затем его «Критика чистого разума», в конце концов, была доведена до общественности. Должен ли был Кант в 1772 году учить немецко-гебрейский, чтобы затем читать в течение нескольких лет прежде всего немецко-гебрейскиe работы, которые помогали проявиться его собственным концепциям?

Вновь вернемся к Фридриху. Он пишет об основной мысли грамматики:

«Это стыд, что мы, христиане, одну нацию, с которой мы имеем ежедневное общение, не должны понимать, и скоро они начнут в присутствии друг друга избегать своего иудо-немецкого языка, и помимо этого, они знают наш родной язык». (Итак, здесь также снова есть отчетливое указание, что иудеи говорили не только на иудо-немецком, но и на немецком языке христиан). Немецко-гебрейский способ письма есть для него немецким способом письма с немецко-гебрейскими буквами. Он пишет, что чистый звуковой шрифт (Lautschrift), который широко распространен, критикуется несколькими иудеями. Язык иудеев является для него древним немецким языком, так как на нем немцы говорили примерно несколькими столетиями раньше. (Различия между древневысоконемецким, средневысоконемецким и высоким немецким языком, следовательно, еще не реализованы).

В немецко-гебрейском способе письма еще не употребляется пунктуация, но зато гласные пишутся вместе. Называет немецко-гебрейский алфавит: Алеф, Байз (в немецком тексте Beis, но вообще-то эта буква называется Бет), Гимель, Далет, Гай (Гей, Hei), Вов, Соен, Хесс, Тесс, Иуд, Крумеков, Шлехтехов, Ламед и т.д.

Фридрих дает нам интересную справку о титулах иудеев: не состоящий в браке человек или женатый человек с небольшими заслугами называется лишь «Reb» или этим словом с именем. Вступивший в брак авторитетный мужчина или студент (Bocher) называется «Chower» (участник). Вступивший в брак иудей, который учился, называется в синагоге «Maureine» (наш учитель), но только если сперва он имеет письменное разрешение от раввина. Раввин будет зваться в синагоге «Maure Mereine» (Мудрец и учитель).

Тогда продолжаем обзор наиболее распространенных слов в иудейском произношении. Мы выбрали некоторые особенно интересные. Там он, например, называет:

Aschkenes: Германия

Asire: десятая часть, которая откладывается из любого заработка для выплаты бедным друзьям или приобретения книг или для других хороших целей.

Aw: отец

Baal: мужчина

Eil: бог (ср. араб. Аллах)

Eid (по-нем.—присяга—ВП): свидетель

Gaie: гордость, высокое мужество (ср. англ. Gay)(но по-английски гей—это весельчак, а гордость и мужество веселью соседи—ВП)

Ier: апрель (арамейский)

Kadusche: святой

Kabale: тайны

Kajetz: лето (ср. Hitze (по-нем. жара))

Lechem: хлеб (ср. др.выс.нем. Leib)

Machne: армия, подшипник (ср. Maschine)

Meilech: король (ср. арам./др.гебр./финик.: melek (и еще арабское малик—король, правитель—ВП)

Meluche: королевство

Meloche: работа

Mil: миля

Mowes: смерть (ср. franz. Mauvais, плохо)

Naar: мальчик

Nemones: кредит (ср. engl. Money)

Par: Бык

Oscher: богато

Pilessuf: Weltweiser (мудрец мира, философ)

Regel: стопа

Seman: 6 месяцев, срок выдачи заработной платы

Simo: мысль (ср. Schema)

Tel: гора (ср. швейцарско-немецкий—Часть)

Uschpise: приют (ср. Hospiz—приют)

Zeifer: книга (ср. Ziffer—цифра)

Cham: тепло

Zof: конец

Chielef: обмен (ср. (Scheck—чек))

Schechite: резать

Stus: глупость

Некоторые из этих слов, такие, как Stus и Zof (глупость и конец) сохранились в немецкой разговорной речи. С другой стороны, узнаются английские слова (gay, mile), арамейские (Baal, melek) и французские (mauvais). И еще прежде всего признается то, что в современный немецкий язык центральные абстрактные слова оказываются привнесенными прямо из идиш, например: Scheck (чек), Eid (свидетель), Schema (схема). Здесь было бы необходимо относительно этих понятий систематическое сравнение с христианскими текстами на средневысоконемецком.

Другой словарь идиш появляется в 1792, «Lehrbuch zur grundlichen Erlernung der judisch-deutschen Sprache fur Beamte, Gerichtsverwandte, Advocaten und insbesondere Kaufleute» («Учебник для основательного изучению иудо-немецкого языка для должностных лиц, сотрудников суда, адвокатов и в особенности для торговцев») авторства Г.Зелига. Уже заголовок выдает то, что, следовательно, была потребность в иудо-немецком языке, чтобы быть в состоянии принимать участие в деловой жизни современного общества, а не для того, чтобы заниматься миссионерством среди иудеев. Юристы, которым Зелиг книгу адресует, могли бы быть также скорее арбитражными судьями и специалистами по уголовному праву. Некоторые из слов, которые мы там находим, также являются очень интересными. (Естественно, эти слова ничего не доказывают, но наводят на некие мысли).

Aram: Сирия

Jeled: Knaeblein (ребенок, ср. Child)

Ki: если, так как, что (ср. qui (аналогично для латыни—ВП. И, возможно, для других романских языков)

Leschon: язык (ср. language)

Preien: просят (ср. pray (по-англ. молиться—ВП))

Notar: он растворил, он решил

Ad: до тех пор, пока (в немецком и латыни)

Sfarch: Испания

Chatach: он отрубил (ср. cut—по-англ. резать)

Tawal: он купался (ср. towel—по-англ. полотенце)

Araf: Аравия

Putz: (по-нем. чистите) рассеивать

Pilpel: он обсудил (ср. puipel (скорее всего опечатка, речь идет об английском слове pupil—ученик)

Pilpul: обсуждать

Nizrach: иметь нужным (ср. need—по-англ. нуждаться)

Kadmon: старый

Kadmauno: восточный

Kauder: пребывающий в горе (ср. Kauderwelsch)

Kauf: (по-нем. покупка) обезьяна, дурак

Kategor: обвинитель

Katal: он убил (ср. англ. kill—убивать)

Kir: стена (ср. Kirche по-нем. церковь)

Koran: глянцевание, бросок луча

Tarbiff: ростовщичество (ср. Tariff)

Morom: высший, бог

Raiion: мысль (ср. raison, reason—по-англ. резон, причина)

Remis: знак (по-немецки и по-польски ничья)

Schaddai: всемогущий

Rosch: бедняк

Эти слова указывают на то, что здесь не просто копируется средневысоконемецкий, в котором мы даже находим, например, понятие Морони или Шаддай для всемогущего бога, но и на то, что этот язык (идиш) сохранил старый вариант немецкого или таитшен. Из него только потом мог бы сформироваться средненемецкий. (Дальше есть, видимо, связи со старым английским языком, старым романским и старым арабским. Дальнейшие филологические исследования должны бы предприниматься для того, чтобы более точно установить эти зависимости).

Традиционное объяснение истории просто не убедительно: цивилизованный народ, который владеет обязательным всеобщим образованием, чья образованность считается одной из самой высоких в мире и который обладает самой сложной гуманистической моделью для объяснения мира, должен принять язык народа, который еще совершенно не осознает себя как немецкий народ, а со времен Карла Великого якобы придерживается мнения, что он является римским народом. Эти факты действительно немного говорят в пользу официальной теории, согласно которой иудеи должны были принять в средневековье язык «немцев». Все же было бы гораздо более вероятно то, что франки или лангобарды или маркоманны или саксы или остаток готов или те, кто всегда здесь жил, приняли бы затем язык иудеев. Иудеи были, конечно, на пути цивилизации уже гораздо дальше, чем другие народы: Моисей Маймонид был все же образцом для Фомы Аквинского, первого средневекового ученого. Раввин Саломо бен Исаак является самым важным комментатором Библии, от которого позволили себе вдохновиться большинство католических теологов. И раввин Гершом запрещает уже к началу средневековья нарушение тайны переписки, в то время как немцы собственно, почту, вообще имеют только с XVI столетия.

Нужно будет исходить из того, что таитш иудеев давал в средневековье среднеевропейским коренным жителям Европы умственным культурный и экономический «сдвиг финансирования» («Anschubfinanzierung»), что также повторилось в XV/XVI и в XVIII/XIX столетиях.

***

Традиционная историческая наука видит все совершенно иначе и верит прежде всего в то, что иудеи были частично виновны в том, что они жили в гетто. Она на полном серьезе верит, и поддерживается в этом подтверждающей немецкой иудаистикой, что собственный язык иудеев есть основной проблемой их эмансипации. И она верит в то, что Мендельсон (Моисей Мендельсон—ВП) хотел это положение вещей изменить.

К примеру, у Юлия Г.Шепса значится так: «Мендельсон придерживался мнения, что если бы иудеи лишь овладели бы немецким языком лишь однажды, ... то тогда открылись бы двери гетто, и иудеи стали бы признаны как равноправные граждане». (J.Schoeps, Моисей Мендельсон, Koenigsstein/Ts 1979,s.131).

Но с тех пор этот тезис нельзя доказать на основании ни одного из опубликованных эссе Мендельсона. Не было бы также никакого особого интеллектуального понимания этого тезиса, так как антииудаизм со столетней историей едва ли, конечно, жаловался бы на иудейский язык, но наверняка ни в каком виде не утверждал бы того, что все проблемы иудаизма являются проблемами сугубо языковыми. Итак, почему Мендельсон должен был верить в то, что путем какой-то задачи, которая еще не стала предметом критики, чтобы победила гражданская эмансипация?

Каким образом Мендельсон в немецкой истории культуры мог играть роль «упразднителя» идиш? Как сказано, в своих проблему работах он этого не проявляет, не показывает. Имеется в наличии только письмо к христианским юристам, которое усердно цитируется. В этом письме, написанном в 1782 году к ассистенту-советнику (Assistenzrath) Кляйну речь идет о вопросе, должны ли иудеи произносить присягу перед судом на иудо-немецком или нет. Известный раввин Френкель произносил ее для того, что этот иудо-немецкий способ речи был признан в суде. Мендельсон в упомянутом письме проявляет несогласие с этим и требует, чтобы в суде был допускаем только чистый немецкий или чистый гебрейский, но не смесь между ними.

Он пишет буквально то, что он очень неохотно видел бы, «если бы после второй рискованной попытки господина Френкеля иудо-немецкий способ речи и смешение гебрейского с их немецким было бы уполномочено законами. Я боюсь что, этот жаргон способствовал бы многим проявлениям безнравственности у общинников; и предстоящее употребление чистого немецкого способа речи обещает для моих братьев через некоторое время очень хорошее воздействие». (Согласно Schoeps, 131)

Является ли это письмо вообще настоящим? Оно внезапно появляется впервые в 1837 году, следовательно, через 50 лет после смерти Мендельсона. Тем не менее, как окажется, первый издатель собрания трудов Мендельсона, доктор Г.Б.Мендельсон, письмо считал настоящим. Во всяком случае, он базируется на нем в 1843 году. Но если письмо является настоящим и Моисей Мендельсон действительно так обеспокоен этим жаргоном, то почему не посвятил он тогда этой проблеме ни одной малой или большой статьи? Ведь семь томов всех его трудов отмечают все же статьи по всем возможным темам. Но, по-видимому, он не проявлял никогда заботы определенно просить братьев отказываться от жаргона.

В этой связи автор книги должен указать на то, что немцы в XVIII столетии немецкий язык как язык литературы и культуры еще не считают открытым. Хотя немецкая интеллигенция постепенно отходит от латыни как от единственно возможного языка науки, но только с той целью, чтобы его сменить на французский. Около 1750 года процент латинских и французских печатных трудов составил в философской литературе немцев 100% (Ortbandt, 317). Француз Вольтер ^[171]чувствовал себя в этой Германии во всяком случае очень добротно, он писал (в 1750): «Я ощущаю себя здесь как во Франции. Никто не говорит никак иначе как по-французски. Немецкий язык для солдата и лошадей; они нуждаются в нем только для дороги» (Durant, том. 14, S. 168). Но комедии в театрах, тем не менее, демонстрировались комедии по-немецки, а все драмы по-французски. Фридрих Великий жаловался: «Мы вообще не имеем ни одного хорошего писателя. (.). Вы будете надо мной смеяться, так как мне стоило столь большого труда привнести основные понятия вкуса и аттической соли для нации, которая до сих пор ничего не понимала, кроме еды, питья и борьбы». (Durant. Ikl. 14, S. 169)

Интеллигенция в Пруссии, следовательно, в немецком языке особенно не была заинтересована и предпочитала французский, если не писала на латыни. Но давайте, также спросим, почему даже пруссы не употребляют свой древний язык—древнепрусский? Собственный древнепрусский является языком, который был родственен литовскому и славянскому. Сегодня он полностью вымер.

Как следует из нижеследующего отрывка, немецкая культура и общество были тогда не намного впереди. Лорд Честерфильд писал в 1748 году, что он получил обратно некоторое письмо из Германии, только «потому что на адресе один из двадцати титулов (или: одно из двадцати слов в титуле) было пропущено». И Оливер Гольдшмидт писал о немцах, что они являются упрямыми и «понимают себя наилучшим образом на приветственных торжествах и как декорация глупости», и Фридрих Великий признал его правоту (Durant том. 14, S. 171). Юриспруденция была продажна: так как Август сильный (August der Starke) имел триста пятьдесят четыре ребенка от различных внебрачных сожительниц, юридический факультет университета Галле вручил ему декларацию, которая по праву объясняла княжеское внебрачное сожительство (Durant 14, 171). И в 1687 году прославился один иудейский торговый агент, который мог бы у суда государственной палаты (Reichskammergericht) получить любой желаемый приговор (видимо, судя по его заявлениям). Принимать подарки не считалось у судей несовместимым с обязанностями. (Карл Крешнель (Kroeschell), Deutsche Rechtsgeschichte («История немецкого права») 3, Opladen 1993, S. 47).

Пролетариат также довольно далеко был отдален от культуры. В Кельне число попрошаек составляло треть населения. «Всюду попрошайки устремляются в города. Мелкие города буквально затоплены в базарные дни» (Brunschwik, 205). Хотя в Потсдаме путешествующий мог удивиться прекрасной архитектуре дворцов, но «неосторожный путешественник, который очарован дворцами, внезапно избавляется от этого хорошего впечатления ловкими потоками, которые исходят с третьего этажа от облегчающихся солдат» (Brunschwig, 206).

В анонимной брошюре приводится состояние вещей со слов повествователя: «И теперь доктора пишут о международном праве, о свободе, о любви к Родине. Что остается простым жителям сел, где князь является грабителем, должностное лицо палачом и поп (употреблена пренебрежительная форма—Pfaf)—кукушкой, чем уезжать в другую Родину?» (Brunschwig, 191)

Итак, иудеи в эту культуру должны были быть в состоянии ассимилироваться, если бы только они улучшили бы немецкий язык.

Традиционные историки утверждают: Мендельсон должен был бы написать даже немецкий перевод Библии, только чтобы довести до немецких иудеев правильный немецкий язык. Это полностью ошибочно, как указывает взгляд на предисловие, которое он написал к переводу Библии. Он не говорит никаких слов в этом направлении, и говорит лишь то, что просто только хочет улучшить устаревший перевод Библии Екутиля Блитца. Впрочем, для немецкой части он использует идиш-гебрейский фонетический шрифт, а не немецкий. Если этот проект является проектом для ассимиляции и эмансипации, то Мендельсон так бы наверняка и сказал и примянял бы, пожалуй, также немецкий шрифт. Если бы тако проект действительно был бы проектом ассимиляции и эмансипации, то он мог бы он пойти по более простому пути, порекомендовав своим братьям Библию Лютера. Где можно было бы найти более образцовый немецкий, если не у Лютера? Но Лютер вообще не упоминается Моисеем Мендельсоном. Г.Б.Мендельсон цитирует и делает отчет предисловия Мендельсона в своем предисловии к изданию. Стоит это предисловие точно изучить, так как мы тем самым ознакомимся, с одной стороны, с хорошим впечатление о восприятии Библии у ашкенази, и, с другой стороны, увидим офрографические кольца (видимо, обзор мнений—ВП) правильной орфографии идиш «таитшен», которые не позволяют узнать никакого сознания негативных аспектов различия иудеев от христианских немцев.

***

Итак, давайте рассмотрим, (гебрейскоe) предисловие Моисея Мендельсона к переводу Библии, как оно излагаются и цитируется доктором Г.Б.Мендельсоном в предисловии к его (Моисея Мендельсона) собранию сочинений.

«В начале VIII столетия V тысячелетия (X столетие о.э.—это комментарий издателя, а переводчик прибавит: в таком случае годы от сотворения мира считались по иудейской традиции 3760 года) появился в Египте раввин Саадиа ^[172], гаон из Фаюм, который перевел пятикнижие Моисея на арабский. Некоторые приписывают ему также арабский перевод пророков и житий святых. Этот арабский перевод был напечатан вместе с ... персидским переводом раввина Якова бен Иосифа Таву в 306 году (1546 о.э) в Костантине (Константинополе (скобка автора)) квадратным шрифтом ^[173]. В 307 (1547) году были напечатаны в Константинополе пятикнижие Моисея в испанском и греческом переводе, причем переводчик неизвестен. Это перевод был напечатан в Ферраре (1553), третий раз Манассой бен Израиль в Амстердаме (1630) и еще очень много после этого.

Великий грамматик раввин Элия Бахур (Ильи Левита) переводил Тору и Мегиллот на немецкий язык дословно, и был напечатан в Констанце в Швейцарии (1544). (Мегиллот = Песнь Песней, проповеди Соломона, книга Руфь, жалобный плач Иеремии и книга Эсфирь. Примечание Г.Б.Мендельсона). После этого появились священные писания на немецком языке, но гебрейскими буквами, сделанные переводчиком Р.Й.Витценгаузеном в Амстердаме в 439 (1679) году. Другой немецкий перевод был сделан раввином Екулилем Блитц из Витмунда, Амстердам, 439 (1679) с одобрения и объявлением вне закона перепечаток со стороны многих выдающихся раввинов. Этот издатель очень сильно поносит констанцкий перевод, и придерживается мнения, что перевод не проследовал через руки больших грамматиков. «Только один я, автор, (M.M.) никогда не увижу перевод, который приписывается Элиасу, так как он не был распространен в этой земле; но я просмотрел перевод Екутиля, и оказалось, что он очень позорный. Сила его очень незначительна: он ничего не понимает даже из духа (ума) гебрейского языка и его употребления; и то немногое, что он из того понимал, он переводил на испорченном и искаженном языке, который мерзок любому, кто говорит правильно. С тех пор никому не пришло на ум улучшать испорченный перевод и переводить святую Тору на правильный язык, который дан нашему времени как разговорный. Иудейские мальчики, который важность слов мудрости должны понимать, должны пытаться учить слова бога по-христиански». (стр. XIX и дальнейшие, предисловие).

Мендельсон исходит тогда из того, что христианские переводчики с Библией обходились совсем свободно, так как она для них является только книгой по истории, в то время как для иудеев она, тем не менее, явлется «сводом законов и т.д.». «Но чтобы вместе с тем такая цель жизни не колебалась..., наши мудрые предки приготовили для нас масору, и таким образом воздвигли стены для Приказов (Gebot) и Торы. Нам нельзя отклоняться от этой проторенной (устланной ковром) дороги и то, что нам масориты ^[174], которым мы верим, передали, должно нам быть нитью путеводной. Когда теперь бог мне оставил мальчиков, и когда пришло время уведомить их о Торе и развить в них живые слова бога, как они даны в святом писании; я начал чисто переводить на настоящий немецкий язык пятикнижие (Моисея), как это употребительно сегодня для пользы этих маленьких мальчиков. Я давал им перевод в уста наряду с преподаванием текста ... чтобы они были таким образом посвящены в дух (ум) святого писания и в чистоту языка и поэзии» (S. XIX и дальнейшие, предисловие).

Соломон из Дубно, сотрудник Мендельсона, подверг проверке перевод предисловия Мендельсона. Там он критикует недостаток перевода Екутиля, жалеет о безнадежном положении с занятиям грамотностью иудейской молодежи в Германии и пишет: «Так как теперь .. господин Мосес Дессау все это видел, то пусть же он позаботится о нации, и пусть решится изготовить точный и отчетливый перевод моисеева пятикнижия на чистый немецкий язык». Соломон затем пишет, что они ориентировали перевод по комментариям четырех самых важных комментаторов, а именно Раши, внука Рашбама (Самуил бен Меер), Абрама Aбен Эзра и Рамбана (Моисея бен Нахмана). Кроме того, он упоминает Давида Кимхи. Хоть у него нет комментария, но в его книге о поколениях слов оказалось много утверждений из Библии. Комментарий Исаака Абарбанеля (как примечание: он же Иегуда Абарбанель ^[175]—ВП) он не использовал, так как тот слишком часто дает метафористические декларации. Действительно, Мендельсон тоже иногда отклоняется от комментаторов, «если в сравнении с ними удобно видна вазимозависимость».

Соломон затем пишет о первом переводчике, «который жил приблизительно на сто лет раньше», и говорит, что перевод плох, но якобы ученые времени этого переводчика «показали большое одобрение».

Неизвестный первый издатель первой книги немецким шрифтом (Берлин в 1780 при Николае) говорит в предисловии, относящемся к Библии Мендельсона, о «преимущественной точности, с которой она следует масористкому тексту» и пишет: «переводчик дал его молодежи своей нации преимущественно для знакомства и обозрения; и его намерение было помочь путем родного языка изучение и понимание базового языка, поэтому он позволил себе .. некоторые гебраизмы» (S.XXVII). Затем он говорит подробно о значении Библии и о том, насколько важно переводить ее, за исключением поэтических утверждений, точно.

В 1778 году пробные издания печатаются в Амстердаме, и годом позже издаются в Геттингене немецким шрифтом, в немецком переводе Христиана Готтлоба Меера. Меер был крещеным иудеем, который работал после изучения теологии переводчиком и имел сан священника. Он называет перевод «Probe einer judisch=deutschen Ubersetzung der Funf Bucher Moses von Herrn Moses Mendelsohn nebst rabbinischen Erlauterungen.» («проверка иудейского=немецкого перевода пятикнижия Моисея господином Мосесом Мендельсоном вместе с раввинскими комментариями»). Меер посвятил перевод «Королевскому великобританскому для курфютского Брауншвейг-люнебургского земельного правительства высокоправящего господина Гехаймен Кетхена». («Koeniglich Grossbritanischen zur Churfurstlichen Braunschweig-Luneburgischen Landes-Regierung hochstverordneten Herren Geheimen Kathen» gewidmet). (В предисловии он пишет, что основой текст печатается квадратными буквами. «По отношению к нему сам перевод напечатан именно такими же, но еще меньшими буквами». (с. XXX))