Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В час по Гринвичу

ModernLib.Net / Отечественная проза / Денисов Валерий / В час по Гринвичу - Чтение (стр. 1)
Автор: Денисов Валерий
Жанр: Отечественная проза

 

 


Денисов Валерий Викторович
В час по Гринвичу

      Валерий Викторович Денисов
      В час по Гринвичу
      В основе книги - один из малоизвестных эпизодов истории советского спорта. Герои повести, московские студенты, в 1924 году отправились в кругосветное путешествие на отечественных велосипедах. Много трудностей выпало на долю смельчаков, но воля, смелость, сила помогли путешественникам выйти победителями из всех испытаний.
      СОДЕРЖАНИЕ
      Почем нынче шпаги?
      "Хлеб-соль и злые собаки.
      Всем ветрам назло.
      Люди в юрте.
      Волки ждут у дороги.
      Вперед! Только вперед!
      К встрече готовятся загодя.
      Чужие в толпе.
      Крыша над головой.
      Наступить беде на горло.
      Хищник выпускает когти.
      В велосипедистов не стрелять!
      Вежливость по-японски.
      Тени за спиной.
      В час по Гринвичу.
      Узники поневоле.
      Сто кругов ада.
      "Сюрприз" на прощание.
      50-летию первого кругосветного путешествия советских велосипедистов Александра Князева и Ильи Фрейдберга посвящается.
      Толпа итальянцев, обступившая олимпийскую трассу, ревела от восторга. Еще бы. До белой финишной черты всего двести метров, а впереди их кумир Трапе. Сто метров-впереди Трапе. Гонщик слился с машиной, идет легко, свободно, как будто и не было позади ста семидесяти пяти безумно трудных километров, как будто палящее солнце не касалось его плеч, как будто запас энергии безграничен. Еще миг, еще мгновение и - победа! Кажется, ничто не в силах остановить его на пути к ней, такой желанной и такой близкой. Вот только сухопарый русский, что "сидит на колесе". Но все знают: Трапе большой тактик, он покончит с соперником именно здесь, на последнем отрезке, на глазах публики, как и подобает фавориту. И Трапе неожиданным коварным рывком прижимает машину влево, преграждая тем самым путь Виктору Капитонову.
      У Королева зачастило сердце. Ведь до финиша - сорок метров. Очень мало, почти ничто при таких скоростях. Королев подался вперед и увидел незабываемое. Капитонов, зажатый между ограждениями и соперником, чуть придержал велосипед, а затем последним фантастическим усилием буквально бросил его вправо и вперед, "достал" итальянца у самой белой линии опередил его на треть колеса. Всего на треть. Но этого хватило для победы. Первой победы советских гонщиков на олимпиадах! Трибуны вначале смолкли. Неожиданная развязка повергла "тиффози" в шоковое состояние. Но настоящего болельщика красивая победа не может оставить равнодушным, даже если одержал ее не твой соплеменник. И крики "браво, pycco!" распороли застывший воздух. Тонкая цепочка карабинеров без труда была смята. Руки неистовых итальянцев подхватили Капитонова вместе с машиной, подняли его над головой и торжественно понесли сквозь толпу к пьедесталу почета...
      Взволнованный только что увиденным, Королев пробирался к автобусной остановке. А ведь друзья из туристской группы говорили: "Чудак, и что тебя тянет на шоссе? Сколько интересных состязаний в городе! Да ведь нашим в гонках ничего не светит. Зря только на жаре проторчишь". Нет, не зря пришел Королев сюда, на олимпийскую трассу. Почти сорок лет назад он отдал свое сердце нехитрой машине на двух колесах, и не расставался с ней все эти годы, и верил, что будут большие победы у советских гонщиков. Так скорее в пансионат, к друзьям. Пусть узнают о том, что произошло на загородном римском шоссе. Но громадная очередь, тянувшаяся к автобусам, заставила Королева изменить план, и он поспешил к расположенному поблизости дешевенькому кафе. Без труда Александр Гаврилович отыскал свободный столик на веранде, в тени. Расторопный официант вмиг поставил перед туристом бутылку легкого "Киянти" и стакан минеральной. Королев наполнил фужер вином, чуть разбавил его холодной, со льда, водой и блаженно отхлебнул первый глоток. Теперь можно не спеша мысленно прокрутить всю гонку сначала. От старта до финиша. Занятый этим делом, Александр Гаврилович не сразу заметил человека, севшего за соседний столик. Но вот взгляд Королева остановился на нем: неопрятный, в давно не стиранной белой рубахе, поросшее седой щетиной лицо, жилистая шея, рука, судорожно сжимающая стакан с вином. "Любитель выпить", - подумал Королев, и в это время взгляды их встретились.
      - Никитин, вы как сюда попали?
      Тонкие пальцы старика разжались, и стакан со звоном упал на пол. Бродяга вскрикнул, вскочил пугливо с места и попятился назад, опрокинув кресло. Задыхаясь, он протянул вперед руки, словно защищаясь от чего-то. В углах рта выступила пена.
      - Я не Никитин, - наконец выдавил из себя старик на чистом русском языке. - Я... - и кинулся к выходу.
      ПОЧЕМ НЫНЧЕ ШПАГИ?
      Тяжелые тучи навалились на землю. Словно пресс, они выдавливали из нее влагу. И мостовые смазывались тонким слоем жирной грязи. Того и гляди свалишься под лихого извозчика или угодишь в канаву с вонючей стоялой водой. Но и в этот серый промозглый день на Сухаревке было не протолкнуться. Тоскливо ржали лошади, гнусавили, зазывая любителей дармовщины, барахольщики, визгливо вскрикивали деревенские бабенки, общупанные карманниками. НЭП оживил столетнюю Сухаревку. Нет, она не достигла еще своих дооктябрьских размеров. Шутка ли: пять тысяч квадратных метров! Но с каждым воскресным днем все более разрасталась и разбухала, как гигантский спрут, протягивала свои липкие щупальцы в близлежащие улочки и тупики. Народ отъелся, появились лишние деньжонки, захотелось товара разного: и ситчика, и сапог, и абажурчик на лампу. Но трубы многих заводов еще стояли холодными. Не хватало товаров. Вот и тянулись люди за старьем на Сухаревку к знаменитым развалам. Здесь на ржавой рогоже, расстеленной прямо на мостовой, можно найти все, что душе угодно. Пусть старое, немодное, но зато дешевое. А на толкучке и новый товар попадался, богатый. По большей части ворованный. Но кого это интересовало? Лишь бы сторговаться. И тянулись москвичи на Сухаревку, в зной, и в снег, и в слякоть.
      Шел сюда и студент Госинфизкульта Саша Королев. Шел по делу. В правой руке - тюк, перехваченный бечевкой. Там шинелька старая армейская, штаны: в полоску и линялая занавеска на окно. Левой рукой зажал под мышкой завернутую в газету рапиру, предмет зависти сокурсников. За брючным ремнем - книга, пособие по сокольской гимнастике, издание немецкое, редкое. Двигался студент медленно, балансируя на скользком тротуаре, то и дело задевая прохожих неуклюжим тюком. За что и получал сердитые окрики "тюфяк", "осел", "дубина стоеросовая", а то и похлеще. Но Саша не сердился, он только произносил застенчиво: "Виноват" - и шел к своей цели. А вот уже и первые торговцы. Кричат, потряхивают барахлом, заманивают доверчивых людишек. Чем дальше шагал. студент, тем больше становилось народу, тем гуще гул. "Как правильно назвал народ: толкучка! Толкутся люди с утра до вечера на одном месте, да так тебя намнут, что потом неделю кости ныть будут", - подумал Саша и энергичнее заработал локтями. Ему хотелось пройти к более спокойному месту у Спасских казарм: там, говорил Илья, покупатель поинтеллигентней, на рапиру и книгу клюнет. Встал, уткнулся спиной в желтую стену: так легче стоять. Развернул тюк. Шинель, занавеску и брюки бросил на газеты, рапиру взял в руку и застыл, словно скупой рыцарь на карауле у своего добра. Вахта ему предстояла, судя по всему, долгая. На его товар не спешили охотники. Вот разве рапира вызвала смех у соседей.
      - Почем нынче шпаги? - гоготали два дюжих красномордых мужика, продававших старую обувь. Но какое до них дело Александру! Отвернулся в сторону - вот и нет мужиков. Но студент ловил себя на том, что нет-нет да и бросит взгляд на "сапожников": уж больно голосисто подзывали они покупателей и остроумно! Каждая фраза - прибаутка. Шел у них товар. И Саша по-доброму завидовал. Ему очень нужны были деньги. Да и его вещи не плохие. Неказисты на вид, но зато какая история у каждой! Врет тот, кто говорит, что вещи молчат. Они говорят. Только, может быть, слишком тихо. А вы прислушайтесь. Несколько лет назад собрался в далекий путь из Барнаула в Москву инструктор Всевобуча гимнаст и легкоатлет Илюшка Бромберг. Потянуло на учебу в Госинфизкульт, в только что открытый вуз. Собрал нехитрые пожитки - все уместилось в небольшой чемоданчик - и сел на паровик. Перед самой дорогой сестренка сунула занавеску и шепнула на ухо братишке:
      - Больше дать нечего. Сам знаешь. А это напомнит о доме.
      И как пригодилось! Суровой была Москва военная. Не слишком хлебосольно встретила она юношей, за тридевять земель спешивших за знаниями. Место в общежитии дали. Кровать тоже. И доски к ней. Вот и все. Матрацем служила шинель, подушкой - собственная рука. Ну, а одеялом... занавеска. Права оказалась сестра. Несколько лет верой и правдой служила нехитрая тряпица студенту Бромбергу. Сохраняла в его теле тепло, без которого какая учеба! Вот вам и занавеска!
      А штаны? Брюки то есть в полосочку? Это же эпопея! Целый год на двоих студентов были одни штаны. Пошел один в город - другой по общежитию бегает в трусах. Так и жили. Пока не пригласили ребят борцы в турне по циркам технические приемы показывать, а больше фиктивные схватки с "именитыми" проводить. В "поддавки" играть, короче. Мерзкая работа. Но принесла мешок гречихи. И променяли ее на брюки в полосочку...
      Ну, кажется, до рапиры дошли. С боем она досталась. В полном смысле слова. Санька Королев с отрядом московских комсомольцев помогал чекистам ликвидировать эсеровскую банду. Поймали голубчиков. Всех, кроме главаря. Он скрылся на подмосковной даче. Место указали сообщники. Решили брать бандита. Жаркое было дело. Санька небольшого роста, крепкий, проныристый. Ему поручили незаметно вечером подползти к дому и влезть по водосточной трубе на второй этаж. Там вроде бы главарь проживал. Королев выполнил все, как учили, тихо, незаметно. Комната оказалась пустой. Притаился за комодом с наганом и стал ждать. Сколько времени прошло, - не помнит, но вдруг внизу как шарахнет. Бомба. Стены ходуном заходили. И Саньке на голову что-то упало с комода. Шишка с кулак выросла. Когда очухался, нащупал рядом с собой холодный металлический предмет. Длинный. Сначала подумал шашка. Оказалось, спортивная рапира. С тех пор с ней не расставался...
      Вот ведь о чем могут поведать вещи. А почему все они оказались у Королева? Потому что хозяева лежащих сейчас на Сухаревке предметов закадычные друзья, живут они вместе в одной комнате студенческого общежития и снарядили Саньку с наказом раздобыть во что бы то ни стало денег. Нужны деньги позарез. Не на сегодняшний день. Для дела большого и важного. Но об этом позже. А пока вернемся на толкучку.
      Недаром говорят: удача приходит к терпеливому. Тронулось дело у студента. Сначала продал шинель. Подошла старушка. Повертела, покрутила в руках. Отчего-то причмокнула пару раз. Спросила цену.
      - А сколько не жалко, мать?
      - Да, не мне она, родимый. Сынок мается хворый. А одевка поизносилась.
      - Так бери, мать, дешево отдам. Торговаться Санька явно не умел. Вот и сейчас говорит, а сам - красный как рак и все заглаживает по привычке назад свои белокурые вьющиеся волосы. Бабка еще раз причмокнула и сказала:
      - Два рубля.
      - М-да... - Студент явно не ожидал такой мизерной цены, даже за старую шинель. Пока Санька раздумывал, старушка повернулась и засеменила прочь. Но не тут-то было. Королев в два прыжка догнал ее,
      - На, бери! - сунул шинель.
      Занавеску и брюки взяла какая-то дородная тетка, в цветастом с бахромой платке. Учебник гимнастики приглянулся парню с повадками приказчика. И лишь рапира по-прежнему никого не интересовала. Она вызывала лишь насмешки, которые начинали раздражать. Санька сунул руку в карман. Достал смятые ассигнации. Пересчитал. Около сорока рублей. Это за неделю мотания по толкучкам! Не густо. Но что поделаешь! Он сунул рапиру под мышку и зашагал прочь.
      * * *
      Илья осторожно переступил порог. Стряхнул дождевые капли с кепки и вежливо обратился к вахтеру:
      - Товарищ Тараскин у себя?
      Старик окинул оценивающим взглядом вошедшего. Ладная, стройная фигура молодого человека, аккуратный, хотя и дешевый костюм, обходительность произвели на него должное впечатление:
      - Они у себя будут.
      Тараскин, к удивлению Ильи, оказался таким же юным, как и он сам, лет двадцати двух, ну от силы двадцати трех. Круглое живое лицо, овальные брови, сходящиеся над переносицей, озорные глаза. Этот человек, видимо, неуютно чувствовал себя за массивным письменным столом - так поспешно вскочил он с кресла, едва посетитель распахнул дверь. Тяжелой походкой гиревика двинулся Тараскин навстречу Илье, протянул широкую грубую ладонь.
      - Здравствуйте, товарищ Бромберг. Мне о тебе сообщили. - Они уселись на стульях, друг против друга. - С предложением вашим я ознакомился. Интересно. Как это вам в голову пришла такая дерзкая идея?
      В самом деле, как? Вопрос ответственного секретаря совета смутил Бромберга. Ни он, ни его друзья по институту, попросту говоря, не задавали его себе. Вот уже почти год готовятся они к кругосветному путешествию. Копаются в справочниках, изучают карты, приобретают необходимые вещи. Но что послужило толчком к этим лихорадочным сборам? Может быть, та лекция, которую слушал Илья в Политехническом? Ученый-археолог заворожил его тогда увлекательным рассказом о дальних странах, о караванных тропах в пустыне, о горных перевалах. А бравые похождения их старшего коллеги Лугового, прошедшего пешком пол-Европы? Разве не разжигали они столь естественный в двадцать лет огонь романтики?
      Нет, пожалуй, на мысль о путешествии их все же натолкнул бог весть где раздобытый Санькой экземпляр "Нивы" с красочным описанием вояжа на велосипеде по разным странам русского землепроходца А. Панкратова. К кругосветкам на пароходах уже привыкли. Дальние перелеты на аэропланах и дирижаблях тоже становятся не в диковинку. А вот вокруг света на велосипедах, да еще по неизведанному маршруту! Этим можно мир удивить!
      - Ну так молчишь? Тогда ясное дело - романтика! Голубые дали, солнце пустынь, лакированные пальмы. А?
      Голос Тараскина вернул Илью в мир реальных вещей. Надо было отвечать.
      Не привыкший лгать, он прошептал смущенно:
      - А что? Мир посмотреть тоже интересно, - но тут же оценив свой ответ как крайне невыгодный и, мягко выражаясь, легкомысленный, добавил уже громко: - И вообще, нужно крепить связи нашего красного спорта с рабочими спортивными союзами капиталистических стран.
      - Эка, куда тебя понесло, - засмеялся Тараскин. - Крепить связи! Пожалуй, такая задача для троих велогонщиков тяжеловата будет. Но... теперь ответственный секретарь говорил уже серьезно. - Но... свою роль в пропаганде достижений советского спорта вы сыграть можете...
      - Вот, вот, - перебил его Илья.
      Тараскин снова засмеялся:
      - Мне говорили, что ты спокойный, рассудительный парень, а ты слова сказать не даешь, горяч. Нет, таких нельзя пускать в кругосветку: дров наломают. Не будь среди вашей, троицы бывшего пограничника Плюща, человека опытного, не пустили бы вас.
      - А что, пустили?! - Илья вскочил со стула, не в силах скрыть радость.
      - Говорите спасибо товарищу Подвойскому, он поддержал ваше предложение.
      Тараскин вернулся к столу, взял в руки какую-то бумажку:
      - Вот здесь решение Высшего совета физической культуры. Но... ответственный секретарь развел руками. - Рано ты радуешься. Решение-то есть, однако как выполнить его? Помочь вам материально мы не можем. Понимаешь, средств нет. И как вы обойдетесь - не представляю. Не к теще на блины едете - вокруг света.
      Двадцатые годы... То было время становления физической культуры и спорта в молодой Республике Советов. "Война оставила нам туберкулез и ревматизм - нам нужно здоровье", - писал тогда один из журналистов. Борьба за оздоровление населения, за гармоническое развитие человека, за массовость в спорте приобретала национальный размах. Отряды Всевобуча положили начало советскому физкультурному движению. Дальнейшая задача состояла в том, чтобы охватить физическим воспитанием самые широкие массы. Эту миссию на первых порах взяли на себя секции физкультуры Пролеткульта, создававшиеся на предприятиях. Энтузиасты, объединенные обществом "Муравей", проводили занятия прямо в цеховых помещениях, на заводских дворах. Денег было гораздо меньше, чем энтузиазма. Вернее сказать, их не было совсем. Физкультурники сами готовили поля и площадки, мастерили нехитрый инвентарь, сами возводили трибуны, сколачивали скамейки. Страна не могла выделить из плотного послевоенного бюджета ни одной лишней копейки...
      Илья все это прекрасно понимал. И ему было странно, что Тараскин вроде бы извиняется.
      - Суди сам, друг. Как содержатся советы физического воспитания? Где кто сможет, тот и достает средства. Тамбовцам повезло: там председатель совета завгубфинотделом. Вот и получили физкультурники шестьдесят одну тысячу по годовой смете. В Карелии организацию возглавляет сам председатель ЦИК, и там нашлось семьдесят шесть тысяч. А в Грузии ну просто анекдот. Совет целиком на иждивении Наркомзема. Выделили ребятам виноградники. Получайте доход от вина и, будьте ласковы, стройте стадионы. Ну, а каково тем, у кого нет таких возможностей? В общем дела... И, естественно, пока ни рубля вам дать не можем. Оформим документы, выхлопочем заграничные паспорта, поможем машины заказать на "Дуксе", ну и резину, конечно, достанем. А денег... Нет денег.
      - А нам и не надо, - торопливо ответил Илья. Он боялся, как бы из-за этих проклятых денег не передумал секретарь. - Кое-что мы уже раздобыли. Саша Королев - он у нас за командора - говорит: около сотни рублей набралось.
      - Сто рублей? Так ведь это капля в море!
      - Капля за каплей море растет. Ребята помогут на первый случай. А в дороге будем лекции платные читать по физической культуре. Да вот с "Рабочей газетой" договариваемся. Будем за небольшое вознаграждение распространять ее. В общем, не беспокойтесь. И когда можно получить паспорта?
      - Опять горячишься. Паспорта заработать надо. Проверкой на зрелость. Пройдете от Москвы до Читы - значит, готовы к кругосветке. Там и паспорта вручить можно.
      - Пройдем! - уверенно проговорил Илья и нахлобучил кепку.
      Но Тараскин остановил его:
      - Не спеши. Сейчас я на завод позвоню. Да и уточнить программу вашего пробега надо. - Он озорно подмигнул Илье, - Сформулируем цель пробега. Пропаганда советской физической культуры и спорта. Это - основное. Ну и, кроме, того, определите степень влияния на организм длительного пребывания в седле механического коня. За дача тоже важная. Наконец, испытаете велосипеды и шины русского производства. Это чтобы привлечь на вашу сторону завод, "Резинотрест" и Внешторг.
      - Здорово вы придумали, товарищ Тараскин! - не удержался Илья.
      - Проще всего придумать. Труднее осуществить задуманное. А это предстоит вам. Кстати, романтику с собой тоже прихватите - пригодится...
      * * *
      Круглого, румяного, как лаваш, трактирщика донимала скука. Обычная в этот жаркий полуденный час картина: пусто в зале и тихо. Лишь мухи назойливо жужжат где-то под потолком да стучит иногда костяшками бамбуковых штор заблудившийся ветерок. Лицо трактирщика застыло. Прорези узких глаз совсем закрыты. Но сквозь сетку опущенных ресниц, ничем не выдавая себя, китаец внимательно следит за единственным посетителем заведения. У него длинное лицо, сжатое с обеих сторон, синеватый нос, пустые, сильно запавшие в орбиты глаза и острый подбородок с бородавкой. Вот уже год целыми днями этот русский просиживает в дешевом ресторанчике. Закажет бутылку ханжи и сидит молчит. Иногда, как сейчас, возьмет в руки эмигрантскую газету и молчит.
      "Странный человек, - думает китаец. - Чем живет? Не знаю. Почему молчит? Не знаю. Что ему надо в этом маленьком городке? Не знаю. И не надо знать. Деньги платит - хороший человек".
      А человек с бородавкой листал газету. Обычно через пару минут он швырял ее в сторону и принимался за ханжу. На этот раз что-то в газете привлекло его внимание. Он впился, глазами в белый лист. Лицо побагровело, острый подбородок начал дрожать.
      Китаец чуть приоткрыл щелки глаз. "Чем так возбужден господин?" Трактирщик, не догадывался, что господина взволновало небольшое фото на внутренней полосе. Перепечатка из советской газеты. Трое крепких русских парней с велосипедами. Под фото небольшая ядовитая заметка.
      "Красные агитаторы на пути Магеллана. В мае сего года трое русских большевиков под видом спортсменов отправились из Москвы в кругосветное путешествие. Первая страна, которую комиссары Кремля предполагают посетить, - Китай". Значит, нам гостей принимать... Ну-ну...
      Смысл заметки был ясен. Но не ее содержание подействовало на человека с длинным лицом. Фото. Вот что вывело его из себя. С одним из велосипедистов он встречался. Совсем недавно. Тот стоял над ним с... винтовкой.
      Посетитель вскочил с места и кинулся к выходу. Пробегая мимо стойки, он бросил несколько монет и не забыл своей обычной фразы:
      - Это тебе...
      * * *
      В дом полковника Хлыстова, бывшего сподвижника атамана Семенова, ротмистр Яремко ворвался пулей. И пожалел об этом, так как ударился в темноте прихожей обо что-то. В доме все окна были плотно закрыты ставнями. От шума, наверное.
      - У, черт! - взревел Яремко. - Есть здесь кто-нибудь живой?
      - Откройте дверь в гостиную, голубчик, и не надо нервничать.
      Ротмистр протянул вперед руки. В гостиной его, пришедшего с яркой, солнечной улицы, встретил тоже полумрак. Единственная лампа тускло освещала огромный, во всю комнату, стол, вокруг которого сидело человек пять мужчин, окруженных густым дымным облаком. Кто они - разобрать этого Яремко был не в состоянии. Хлыстова он узнал по голосу.
      - Господа, вы видели это? - Яремко швырнул на стол газету, которую прихватил с собой из ресторанчика. - Вы знаете, кто к нам в гости жалует?
      - Иван Феодосьевич, а ведь русским офицерам при стало при, встрече здороваться, - прервал ротмистра хозяин. - Огрубели, огрубели вы здесь в Маньчжурии. Увы...
      Хлыстов поднялся из-за стола, развел руками и продолжил извиняющимся тоном:
      - Увы, надо простить его, господа. Судьба нелегкая у изгнанников.
      "Опять комедию ломать начал, - зло подумал Яремко, - а мне начхать сейчас на нее, Мне бы вот до этого "велосипедиста" добраться".
      - Ну-с, в чем дело, милейший Иван Феодосьевич? Что оторвало вас от привычных дел? - спросил Хлыстов с нескрываемой иронией.
      - Я говорю, газету видели?
      - Конечно, она же месячной давности.
      За столом кто-то хихикнул.
      - Месячной давности?- удивился Яремко. - Так что, же вы мне ее раньше не показали?
      - А почему, собственно?
      - Так ведь один из этих субъектов, что на фото изображены, - Плющ, кажется, - меня на границе задержал... Из-за него, стервеца, пришлось столько страха натерпеться. Слава богу, сбежать люди добрые помогли.
      - И что же вы предлагаете? Сколотить сотню? Уст роить засаду на границе? И... цап-царап большевичков? Да на сук их?
      За столом засмеялись. Лицо Яремко исказила злобная гримаса. Рука машинально потянулась к карману брюк, где был спрятан револьвер. Но ее перехватил Хлыстов. Костистыми, железными пальцами он сдавил кисть ротмистра.
      - Шутки надо понимать, ваше благородие, и наше положение тоже... Здесь не Даурия, и не Приморье, голубчик... Садитесь.
      То, что услышал Яремко, было для него неожиданным. Оказывается, советскими велопутешественниками заинтересовался не только он. Руководители белоэмигрантских организаций давно следили за экспедицией. Следили и тщательно готовились к встрече "красных агитаторов".
      - Но мы не думаем, господа, на манер ротмистра Яремко, хватать их и вешать, - развивал свою, мысль Хлыстов. - Нет, господа, игра должна вестись тоньше. Мы должны дискредитировать саму идею задуманного путешествия. Ведь не случайно Советы послали своих спортсменов именно сейчас. Они хотят показать, что стали прочно на мирные рельсы. И промышленность восстановили, и с разрухой покончили, и о здоровье народа заботятся - спорт развивают. Так что же нам делать, господа? - Полковник обвел присутствующих долгим взглядом, словно ожидая от них ответа. Но Хлыстов хитрил: ответ был заготовлен заранее, и не им, а теми, кто сидит повыше.
      Полковнику оставалось лишь медленно, словно диктуя, довести его до сведения будущих исполнителей плана, - Нам предстоит решить две задачи. Во-первых, доказать, что продукция советских заводов это - дерьмо, изготовленное малограмотными кустарями, и, во-вторых, что люди, решившиеся на кругосветное путешествие, мечтали лишь о том, как бы в первом же иностранном городе попросить политическое убежище, что они большевистским раем сыты по горло. Вот так-то, господа.
      "Опять политика, опять болтовня, - зло подумал Яремко, - а мне нужно просто свести счеты с этим мордастым пограничником... Я мести желаю".
      - Вы о чем-то задумались, ротмистр? - Это повысил голос полковник. - А вам в путь нужно готовиться, в Шанхай.
      Яремко вскочил с места.
      - Садитесь, голубчик, мы ценим ваше рвение. В Шанхае вы поступите в распоряжение уважаемого господина Голубовского, - Хлыстов кивнул в сторону сидящего в дальнем углу и совсем скрытого дымом человека. Тот чуть приподнялся и вновь опустился в глубокое кресло.
      - У господина Голубовского надежное место, солидные документы и превосходный опыт в разных деликатных делах. Так что слушайтесь, ротмистр, его и ни-ни...
      "ХЛЕБ - СОЛЬ" И ЗЛЫЕ СОБАКИ
      Встречали их по-разному. С цветами, плакатами. Это на дорогах Подмосковья, где езда напоминала скорее увеселительную прогулку, чем спортивный пробег. В каждой деревушке, каждом городке - митинг, медь оркестра, речи. Но чем дальше удалялись ребята от Москвы, тем реже семафорил им кумач лозунгов, тем меньше попадалось людей, которые могли понять, куда и зачем едут эти трое. Что поделать, шел лишь седьмой год Советской власти. Вести доходили до глубинки туго: о радио в селах слыхом не слыхивали, а чтобы узнать газетные новости, приходилось побегать по деревне в поисках грамотного человека. Велосипед же в провинции был диковинкой не меньшей, чем аэроплан или дирижабль. И смотрели на машину "о двух колесах" кто с удивлением, а кто и с испугом. В деревнях куры в ужасе метались в стороны, собаки неслись вдогонку с остервенелым лаем, норовя того и гляди ухватить за икры. Бабы, завидя полуголых спортсменов, стыдливо прикрывались платками, а те, что постарше, отплевывались. Все это болью отзывалось в сердце инструктора физкультуры из Петрограда Жоры Плюща. Он, победитель многих соревнований губернского масштаба, был избалован вниманием публики. Крики разгоряченной толпы, поздравления почитателей, атаки корреспондентов доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение этому в общем-то хорошему, но не в меру честолюбивому парню. Поэтому мысли Георгия то и дело уносились далеко от пыльной дороги и возвращались к старту. Ах, какой это был замечательный момент! Тысячная толпа заполнила просеки Сокольников. В центре - они, трое смельчаков, решивших поспорить с расстоянием и стихией. На отважных - костюмы с иголочки, заграничный блеск: клетчатые кепи, короткие брюки, пестрые гетры, отглаженные галстуки. Увы, эти костюмы сейчас уныло пылятся на багажниках. Их с успехом заменяют ситчиковые трусы. Правда, с точки зрения спортивной это удобнее, но с точки зрения эстетической... Жорж грустно вздохнул и с еще большим усердием стал крутить педали, Здорово все же было там, в Сокольниках! За плечами первопроходцев выстроился эскорт - двенадцать лучших велосипедистов Москвы... А какую проникновенную речь произнес товарищ Тараскин, как ладно звучал оркестр! Где теперь все это? Где пышные встречи в уездных клубах? Где сытные обеды? Скорей бы добраться до какого-нибудь местного центра цивилизации. Надоел до чертиков этот ведущий в бесконечность проселок...
      Едущий впереди Илья чуть притормозил, и они поравнялись.
      - Что загрустил? - поинтересовался Бромберг.
      - Мысли разные... так сказать.
      - Мысли? Разные? Нет, разные сейчас не годятся. Нужна одна - как бы нам удачнее провести лекцию в ближайшем селе. А то, увы, казна пустеет. И вообще, Плющ, вы задумывались над главным вопросом?
      - Каким еще? - удивился Жора.
      - Вот мы доказали, что без копейки в кармане можно достать велосипеды, что, проявив настойчивость, можно получить официальные документы и организовать небывалое путешествие. Осталось самое главное - доказать, что на этих машинах, - Илья хлопнул ладонью по раме велосипеда, - возможно совершить само путешествие. А как лучше это сделать, я пока не знаю. Мы проехали лишь сотую часть пути, а посмотри на мои ладони - они все в кровавых мозолях. На ногах потертости, суставы ноют, болят плечи. Нет, чего-то мы не додумали... Всего меня отчего-то трясет, а желудок трепыхается, словно подвешен на веревочках.
      - Эй, вы там! - донесся до ушей говорящих голос уехавшего далеко вперед Королева, - Чего на месте стоите? Время не ждет.
      - Увы, он прав, наш командор, время не ждет, Жора. Нажмем на свои больные мозоли.
      Александр все чаще вел пробег. Жорж что-то хандрил последнее время, Илья сдавал физически. И это больше всего расстраивало Королева. Конечно, в спортивной подготовке они допустили просчет. По учреждениям бегали, а о тренировке забывали. Смешно сказать, два месяца до старта они вообще не садились в седло! Как-то по-мальчишески все получилось... Теперь ясно, что в график они не укладываются. В день проезжают едва шестьдесят километров. Осень придется встречать где-то в Сибири, а у них нет теплых вещей. Или вот какую глупость допустили: чтобы облегчить машины, сняли тормоза. И теперь тормозят подошвами ботинок о шины. Обувь горит, да и ненадежен такой стопер. На равнине сходило, а в горах?
      Приближение Урала уже чувствовалось. Дорога все чаще горбилась. Поля сжимались в складки. Вот и сейчас впереди виднелся затяжной подъем. На вершине его курилось уютным дымком село...
      Остановились возле первого дома. Благо во дворе за забором виднелся журавль колодца, а в горле пересохло. Илья сунулся в калитку. И нос к носу столкнулся с маленькой, согбенной старушенцией. Та, увидев полуголого мужчину, в страхе отступила назад и осенила Бромберга крестом.
      - Сгинь, сгинь, нечистый...
      - Это правильно, бабушка, нечистый я, грязный, дороги у вас чересчур пыльны. Да и солнце печет... пить хочется...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9