Полное собрание стихотворений

      1828
      РУССКАЯ ПЕСНЯ
      Как за реченькой слободушка стоит,
      По слободке той дороженька бежит,
      Путь-дорожка широка, да не длинна,
      Разбегается в две стороны она:
      Как на лево на кладбище к мертвецам,
      А направо к закавказским молодцам.
      Грустно было провожать мне, молодой,
      Двух родимых и по той и по другой:
      Обручальника по левой проводя,
      С плачем матерью-землей покрыла я;
      А налетный друг уехал по другой,
      На прощанье мне кивнувши головой.
      1828
      СОН
      "Мой суженый, мой ряженый,
      Услышь меня, спаси меня!
      Я в третью ночь, в последнюю,
      Я в вещем сне пришла к тебе,
      Забыла стыд девический!
      Не волком я похищена,
      Не Волгою утоплена,
      Не злым врагом утрачена:
      По засекам гуляючи,
      Я обошла лесничего
      Косматого, рогатого;
      Я сбилася с тропы с пути,
      С тропы с пути, с дороженьки
      И встретилась я с ведьмою,
      С заклятою завистницей
      Красы моей -- любви твоей.
      Мой суженый, мой ряженый,
      Я в вещем сне впоследнее
      К тебе пришла: спаси меня!
      С зарей проснись, росой всплеснись,
      С крестом в руке пойди к реке,
      Благословясь, пустися вплавь
      И к берегу заволжскому
      Тебя волна прибьет сама.
      Во всей красе на береге
      Растет, цветет шиповничек;
      В шиповничке -- душа моя:
      Тоска-шипы, любовь-цветы,
      Из слез моих роса на них.
      Росу сбери, цветы сорви,
      И буду я опять твоя".
      -- Обманчив сон, не вещий он!
      По гроб грустить мне, молодцу!
      Не Волгой плыть, а слезы лить!
      По Волге брод -- саженный лед,
      По берегу заволжскому
      Метет, гудет метелица!
      1828
      РУССКАЯ ПЕСНЯ
      Сиротинушка девушка,
      Полюби меня, молодца,
      Полюбя, приголубливай,
      Мои кудри расчесывай.
      Хорошо цветку на поле,
      Любо пташечке на небе, -
      Сиротинушке девушке
      Веселей того с молодцем.
      У меня в дому волюшка,
      От беды оборонушка,
      Что от дождичка кровелька,
      От жары дневной ставенки,
      От лихой же разлучницы,
      От лукавой указчицы
      На воротах зам'ок висит,
      В подворотенку пес глядит.
      1828
      ЭПИЛОГ
      Так певал без принужденья,
      Как на ветке соловей,
      Я живые впечатленья
      Полной юности моей.
      Счастлив другом, милой девы
      Все искал душою я,
      И любви моей напевы
      Долго кликали тебя.
      1828
      РУССКАЯ ПЕСНЯ
      П'о небу
      Тучи гром'овые ходят;
      П'о полю
      Пули турецкие свищут.
      Молодцу ль
      Грома и пули бояться?
      Что же он
      Голову клонит да плачет?
      Бедному
      Жаль не себя, горемыки,
      Жаль ему
      Душечку красной девицы!
      Девушку
      Грозный отец принуждает,
      Красную
      Жалобно матушка молит:
      "Дитятко!
      Выдь за богатого замуж!
      Милое,
      Верь, и не вспомнишь солдата!"
      1828 или 1829
      ОТСТАВНОЙ СОЛДАТ
      (Русская идилия)
      С о л д а т
      Нет, не звезда мне из лесу светила:
      Как звездочка, манил меня час целый
      Огонь ваш, братцы! Кашицу себе
      Для ужина варите! Хлеб да соль!
      П а с т у х и
      Спасибо, служба! Хлеба кушать.
      С о л д а т
      Быть так,
      Благодарю вас. Я устал порядком!
      Ну, костыли мои, вам роздых! Рядом
      Я на траву вас положу и подле
      Присяду сам. Да, верст пятнадцать
      Ушел я в вечер.
      1-ы й п а с т у х
      А идешь откуда?
      С о л д а т
      А из Литвы, из Виленской больницы.
      Вот так из матушки России ладно
      Мы выгнали гостей незванных, -- я
      На первой заграничной перестрелке,
      Беда такая, без ноги остался!
      Товарищи меня стащили в Вильну;
      С год лекаря и тем и сем лечили
      И вот таким, злодеи, отпустили.
      Теперь на костылях бреду кой-как
      На родину, за Курск, к жене и сестрам.
      2-й п а с т у х
      На руку, обопрись! Да не сюда,
      А на тулуп раскинутый ложися!
      С о л д а т
      Спасибо, друг, господь тебе заплатит! -
      Ах, братцы! Что за рай земной у вас
      Под Курском! В этот вечер словно чудом
      Помолодел я, вволю надышавшись
      Теплом и запахом целебным! Любо,
      Легко мне в воздухе родном, как рыбке
      В реке студеной! В царствах многих был я!
      Попробовал везде весны и лета!
      В иных краях земля благоухает,
      Как в светлый праздник ручка генеральши -
      И дорого, и чудно, да не мило,
      Не так, как тут! Здесь целым телом дышишь,
      Здесь все суставчики в себя впивают
      Простой, но сладкий, теплый воздух; словом,
      Здесь нежишься, как в бане старый бар!
      И спать не хочется! Играл бы все
      До солнышка в девичьем хороводе.
      3-й п а с т у х
      И мы б, земляк играть не отказались!
      Да лих нельзя! Село далеко! Стадо ж
      Покинуть без присмотра, положившись
      Лишь на собак, опасно, сам ты знаешь!
      Как быть! Но вот и кашица поспела!
      Перекрестяся, примемся за ужин.
      А после, если спать тебя не клонит,
      То расскажи нам (говоришь ты складно)
      Про старое свое житье-бытье!
      Я чай, везде бывал ты, все видал!
      И домовых, и водяных, и леших,
      И маленьких людей, живущих там,
      Где край земли сошелся с краем неба,
      Где можно в облако любое вбить
      Крючок иль гвоздь и свой кафтан повесить.
      С о л д а т
      Вздор мелишь, малый! Уши вянут! Полно!
      Старухи врут вам, греясь на печи,
      А вы им верите! Какие черти
      Крещеному солдату захотят
      Представиться? Да ныне человек
      Лукавей беса! Нет, другое чудо
      Я видел, и не в ночь до петухов,
      Но днем оно пред нами совершилось!
      Вы слышали ль, как заступился Бог
      За православную державу нашу,
      Как сжалился он над Москвой горящей,
      Над бедною землею, не посевом,
      А вражьими ватагами покрытой -
      И раннюю зиму послал нам в помощь,
      Зиму с морозами, какие только
      В Николин день да около Крещенья
      Трещат и з'а щеки и уши щиплют?
      Свежо нам стало, а французам туго!
      И жалко и смешно их даже вспомнить!
      Окутались от стужи чем могли,
      Кто шитой душегрейкой, кто лохмотьем,
      Кто ризою поповской, кто рогожей,
      Убрались все, как святочные хари,
      И ну бежать скорее от Москвы!
      Недалеко ушли же. На дороге
      Мороз схватил их и заставил ждать
      Дня судного на месте преступленья:
      У Божьей церкви, ими оскверненной,
      В разграбленном амбаре, у села,
      Сожженного их буйством! -- Мы, бывало,
      Окончив трудный переход, сидим,
      Как здесь, вокруг огня и варим щи,
      А около лежат, как это стадо,
      Замерзлые французы. Как лежат!
      Когда б не лица их и не молчанье,
      Подумал бы, живые на биваке
      Комедию ломают. Тот уткнулся
      В костер горящий головой, тот лошадь
      Взвалил, как шубу на себя, другой
      Ее копыта гложет; те ж, как братья,
      Обняли крепко и друг в друга зубы
      Вонзили, как враги!
      П а с т у х и
      Ух! Страшно, страшно!
      С о л д а т
      А между тем курьерский колокольчик,
      Вот как теперь, и там гремит, и там
      Прозвякнет на морозе; отовсюду
      Везут известья о победах в Питер
      И в обгорелую Москву.
      1-й п а с т у х
      Э, братцы,
      Смотрите, вот и к нам тележка скачет,
      И офицер про что-то ямщику
      Кричит, ямщик уж держит лошадей;
      Не спросят ли о чем нас?
      С о л д а т
      Помоги
      Мне встать: солдату вытянуться надо...
      О ф и ц е р
      (подъехав)
      Огня, ребята, закурить мне трубку!
      С о л д а т
      В минуту, ваше благородье!
      О ф и ц е р
      Ба!
      Товарищ, как ты здесь?
      С о л д а т
      К жене и сестрам
      Домой тащутся, ваше благородие!
      За рану в чистую уволен!
      О ф и ц е р
      С богом!
      Снеси ж к своим хорошее известье:
      Мы кончили войну в столице вражьей,
      В Париже русские отмстили честно
      Пожар московский! Ну, прости, товарищ!
      С о л д а т
      Прощенья просим, ваше благородье!
      Офицер уезжает.
      Благословение Господне с нами
      Отныне и вовеки буди! Вот как
      Господь утешил матушку Россию!
      Молитесь, братцы, Божьи чудеса
      Не совершаются ль пред нами явно!
      <1829>
      ИЗОБРЕТЕНИЕ ВАЯНИЯ
      (Идиллия)
      (Посвящается В. И. Григоровичу)
      "В кущу ко мне, пастухи и пастушки, в кущу скорее,
      Старцы и жены, годами согбенные, к чуду вас кличу!
      Боги благие меня, презренного девой жестокой,
      Дивно возвысили! Слабые взоры мои усладились
      Светлым небесным виденьем! Персты мои совершили,
      Смертные, дело бессмертное! Зов мой услышав, бегите
      В кущу ко мне, пастухи и пастушки! В кущу скорее,
      Старцы и жены, годами согбенные! К чуду вас кличу!"
      Так по холмам и долинам бегал и голосом звонким
      Кликал мирно пасущих стада пастухов ионийских
      Ликидас юный, из розовой глины творивший искусно
      Чаши, амфоры и урны печальные, именем славный,
      Пламенным сердцем несчастный! Любовь без раздела -- несчастье!
      Ликидас, всеми любимый, был презрен единой пастушкой,
      Злою Харитой, которою он безрассудно пленился!
      -- Образ Хариты! Харита живая! Харита из глины! -
      Разом вскричали вбежавшие в кущу. Крики слилися
      В радостный вой, восходящий до неба, и в узкие двери,
      Словно река, пастухи потекли, толпа за толпою.
      "Други, раздайтесь! -- им Ликидас молвил. -- Так, образ Хариты,
      Девы жестокой, вы видите! Боги сей подвиг великий
      Мне помогли совершить и глину простую в небесный
      Облик одели, но в прочности ей отказали. Раздайтесь,
      Други, молю вас! Может иной, в тесноте продираясь,
      Вдруг без намеренья ринуться прямо на лик сей и глину
      Смять и меня еще в злейшую долю повергнуть! Садитесь,
      Крайние, вы же все замолчите, вам чудо скажу я!
      Много дней и ночей, томим безнадежной любовью,
      Сна не знал я, пищи не брал и дела не делал.
      Словно призрак печальный, людей убегая, блуждал я
      Вдоль по пустынному брегу морскому; слушал стенанье
      Волн и им отвечал неутешным рыданьем. Нынче
      Ночью -- как и когда, не припомню -- упал на песок я,
      Кто-то плечо мое тронул, и будит меня и приятно
      На ухо шепчет: "Ликидас, встань! Подкрепи себя пищей,
      В кущу иди и за дело примися! Что сотворишь ты,
      Вечной Киприде в дар принеси: уврачует богиня
      Сердце недужное!" Взоры я поднял -- напрасно. Поднялся -
      Нет никого ни вблизи, ни вдали. Но советы благие
      В сердце запали послушное: в кущу иду я и глину
      Мну и, мягкий кусок отделивши, на круг повергаю;
      Сел я, не зная, что делать; по глыбе послушной без мыслей
      Пальцы блуждают, глаза не смотрят за ними, а сердце -
      Сердце далеко, на гордость Хариты, несчастное, ропщет!
      Вдруг, как лучом неожиданным в бурю, меня поразило
      Что-то знакомое, я встрепенулся, и сердце забилось.
      Боги! на глине вижу я очерк прямой и чудесный
      Лба и носа прекрасной Хариты, дивно похожий!
      Вижу: и кудри густые, кругом завиваясь, повисли;
      Место для глаз уж назначено, пальцы ж трудятся добраться
      В мякоти чудной до уст говорливых! С этого мига
      Я не знаю, что было со мною! Пламя, не сердце,
      Билось во мне, и не в персях, а в целом разлитое теле,
      С темя до ног! И руки мои, и тело, и куща,
      Дивно блистая, вертелись! Лишь помню: прекрасный младенец
      Стрелкой златою по глине сверкал, предавая то гордость
      Светлому лбу, то понятливость взгляду, то роскошь ланитам.
      Кончил улыбкой, улыбкой заманчиво-сладкой! Свершилось!
      С места восстал я, закрыл рукою глаза, а другою
      Кудри свои захватил и подернул: хотел я скорее
      Боль почувствовать, все ли живу я, узнать! -- "Совершилось
      Смертным бессмертное! -- голос священный внезапно раздался. -
      Эрмий, раскуй Промефея! Старец, утешься меж славных
      Тен`ей! Небесный огонь не вотще похищен был тобою!
      Пользой твое святотатство изгладилось! Ты же, мгновенной,
      Бренной красе даровавший бессмертье, взгляни, как потомкам
      Поздним твоим представятся боги в нетленном сияньи,
      Камень простой искусством твоим оживить в их подобьи,
      Смертных красой восхищать и о Зевсе глаголать!"
      Где я? Стрела прорезала небо. Олимп предо мною!
      Феб-Апполон, это ты, это ты! Тетива еще стонет,
      Взор за стрелой еще следует, славой чело и ланиты
      Блещут; лишь длань успокоилась, смерть со стрелою пустивши!
      Мне ли пред вами стоять, о бессмертные боги! Колени
      Гнутся, паду! Тебе я свой лик подношу, Киферея,
      Дивно из моря исшедшая в радость бессмертным и смертным!
      Слепну! Узрел я Зевса с Горгоной на длани могучей!
      Кудри, как полные грозды, венчают главу золотую,
      В легком наклоне покрывшую вечный Олимп и всю землю!"
      <1829>
      К П***
      ПРИ ПОСЫЛКЕ ТЕТРАДИ СТИХОВ
      Броженье юности унялось,
      Остепенился твой поэт,
      И вот ему что отстоялось
      От прежних дел, от прошлых лет.
      Тут все, знакомое субботам,
      Когда мы жили жизнью всей
      И расходились на шесть дней:
      Я -- снова к лени, ты -- к заботам.
      1829
      * * *
      Увижу ль вас когда-нибудь
      С моею нежной половиной,
      Увижу ль вас когда-нибудь,
      О милый свадрик с плоховиной!
      1829
      ЧЕТЫРЕ ВОЗРАСТА ФАНТАЗИИ
      Вместе с няней фантазия тешит игрушкой младенцев,
      Даже во сне их уста сладкой улыбкой живит;
      Вместе с любовницей юношу мучит, маня непрестанно
      В лучший и лучший мир, новой и новой красой;
      Мужа степенного лавром иль веткой дубовой прельщает,
      Бедному ж старцу она тщетным ничем не блестит!
      Нет! на земле опустевшей кажет печальную урну
      С прахом потерянных благ, с надписью: в небе найдешь.
      1829
      * * *
      Не осенний частый дождичек
      Брызжет, брызжет сквозь туман:
      Слезы горькие льет молодец
      На свой бархатный кафтан.
      "Полно, брат молодец!
      Ты ведь не девица:
      Пей, тоска пройдет;
      Пей, пей, тоска пройдет!"
      Не тоска, друзья-товарищи,
      В грудь запала глубоко,
      Дни веселия, дни радости
      Отлетели далеко.
      "Полно, брат молодец!
      Ты ведь не девица:
      Пей, тоска пройдет;
      Пей, пей, тоска пройдет!"
      И как русский любит родину,
      Так люблю я вспоминать
      Дни веселия, дни радости,
      Как пришлось мне горевать.
      "Полно, брат молодец!
      Ты ведь не девица:
      Пей, тоска пройдет;
      Пей, пей, тоска пройдет!"
      1829
      ГРУСТЬ
      Счастлив, здоров я! Что ж сердце грустит? Грустит не о прежнем;
      Нет! не грядущего страх жмет и волнует его.
      Что же? Иль в миг сей родная душа расстается с землею?
      Иль мой оплаканный друг вспомнил на небе меня?
      1829
      МАЛОРОССИЙСКАЯ ПЕСНЯ
      Я ль от старого бежала,
      В полночь травы собирала,
      Травы с росами мешала,
      Все о воле чаровала.
      Птичке волю, сердцу волю!
      Скоро ль буду я вдовою?..
      Дайте, дайте погуляю,
      Как та рыбка по Дунаю,
      Как та рыбка с окунями,
      Я, молодка, с молодцами,
      Как та рыбка со плотвою,
      Я с прилукой-красотою!
      1829
      РУССКАЯ ПЕСНЯ
      Как у нас ли на кровельке,
      Как у нас ли на крашенной,
      Собиралися пташечки,
      Мелки пташечки, ласточки,
      Щебетали, чиликали,
      Не собравшихся кликали:
      "Вы слетайтесь, не медлите,
      В путь-дороженьку пустимся!
      Красны дни миновалися,
      Вдоволь мы наигралися,
      Здесь не ждать же вам гибели
      От мороза трескучего!"
      Государь ты мой, батюшка,
      Государыня матушка!
      Меня суженый сватает,
      Меня ряженый сватает;
      Поспешите, не мешкайте,
      Меня поезду выдайте,
      С хлебом-солию, с образом,
      С красотой проходящею!
      Мне не век вековать у вас,
      Не сидеть же все девицей
      Без любви и без радости
      До ворчуньи, до старости.
      1829
      СЛЕЗЫ ЛЮБВИ
      Сладкие слезы первой любви, как роса, вы иссохли!
      -- Нет! на бессмертных цветах в светлом раю мы блестим!
      1829
      УДЕЛ ПОЭТА
      Ю н о ш а
      Сладко! Еще перечту! О слава тебе, песнопевец!
      Дивно-глубокую мысль в звучную ткань ты облек!
      В чьих ты, счастливец, роскошных садах надышался весною?
      Где нажурчали ручьи говор любовный тебе?
      Г е н и й п о э т а
      Где? Я нашел песнопевца на ложе недуга, беднее
      Старца Гомера, грустней Тасса, страдальца любви!
      Но я таким заставал и Камоэнса в дикой пещере,
      Так и Сервантес со мной скорбь и тюрьму забывал!
      1829
      * * *
      За что, за что ты отравила
      Неисцелимо жизнь мою?
      Ты как дитя мне говорила:
      "Верь сердцу, я тебя люблю!"
      И мне ль не верить? Я так много,
      Так долго с пламенной душой
      Страдал, гонимый жизнью строгой,
      Далекий от семьи родной.
      Мне ль хладным быть к любви прекрасной?
      О, я давно нуждался в ней!
      Уж помнил я, как сон неясный,
      И ласки матери моей.
      И много ль жертв мне нужно было?
      Будь непорочна, я просил,
      Чтоб вечно я душой унылой
      Тебя без ропота любил.
      1829 или 1830
      ПОЭТ
      Долго на сердце хранит он глубокие чувства и мысли:
      Мнится, с нами, людьми, их он не хочет делить!
      Изредка -- так ли, по воле ль небесной -- вдруг запоет он, -
      Боги! в песнях его -- счастье, и жизнь, и любовь,
      Все, как в вине вековом, початом для гостя родного,
      Чувства ласкают равно: цвет, благовонье и вкус.
      <1830>
      * * *
      Смерть, души успокоенье!
      Наяву или во сне
      С милой жизнью разлученье
      Объявить слетишь ко мне?
      Днем ли, ночью ли задуешь
      Бренный пламенник ты мой
      И в обмен его даруешь
      Мне твой светоч неземной?
      Утром вечного союза
      Ты со мной не заключай!
      По утрам со мною муза,
      С ней пишу я -- не мешай!
      И к обеду не зову я:
      Что пугать друзей моих;
      Их люблю, как есть люблю я,
      Иль как свой счастливый стих.
      Вечер тоже отдан мною
      Музам, Вакху и друзьям;
      Но ночною тишиною
      Съединиться можно нам:
      На одре один в молчаньи
      О любви тоскую я,
      И в напрасном ожиданьи
      Протекает ночь моя.
      1830 или 1831
      НАБРОСКИ, ОТРЫВКИ И СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
      РУССКАЯ ПЕСНЯ
      Я вечор в саду, младешенька, гуляла,
      И я белую капусту поливала,
      Со пр`авой руки колечко потеряла;
      Залилася я горючими слезами,
      И за это меня матушка бранила:
      "Стыдно плакать об колечке! -- говорила. -
      Я куплю тебе колечко золотое,
      Я куплю тебе колечко с изумрудом".
      -- Нет, нет, матушка, не надо никакого!
      То колечко было друга дорогого;
      Милый друг дал мне его на память.
      Любовь милого дороже изумруда,
      Любовь милого дороже всего света.
      1820-е годы
      * * *
      Пусть нам даны не навсегда
      И жизнь, и жизни наслажденье,
      Пусть как падучая звезда
      Краса блестит одно мгновенье,
      Да будет так! Закон богов
      Без ропота благословляю,
      А все на путь мой я цветов,
      Как жизнь минутных, рассыпаю.
      * * *
      Т а с с о
      Удались, ты также все сияешь
      И в стране призраков и теней,
      Ты и здесь, царица, всех пленяешь
      Красотой могущею своей,
      Ты опять в Торквато разжигаешь
      Страшный огнь, всю ревность прежних дней!
      Удались, хотя из состраданья,
      Мне страдать нет силы, ни желанья!
      Е л е о н о р а
      Бедный друг, божественный Торквато!
      Прежним я и здесь тебя нашла.
      Так, была царицей я когда-то,
      Но венец как бремя я несла,
      И в душе, любовию объятой,
      Мысль одна отрадная жила,
      Что тобой, певец Ерусалима,
      Я славна и пламенно любима.
      Т а с с о
      Замолчи, молю, Елеонора!
      Здесь, как там, мы будем розно жить.
      Но сей скиптр, венец и блеск убора
      Там должны ль нас были разлучить!
      Устыдись сердечного укора:
      Никогда не знала ты любить.
      Ах, любовь все с верой переносит,
      Терпит все, одной любви лишь просит.
      * * *
      От души ль ты, господин служивый,
      Песни, ходя на часах, поешь,
      Вспоминаешь ли отца и матерь,
      О девице ль горько слезы льешь,
      Иль в забаву речи так выводишь,
      Как весною соловьи поют.
      * * *
      На теплых крыльях летней тьмы
      Чрез запах роз промчались мы
      И по лучам ночных светил
      Тебя спустили средь могил.
      Гляди смелей: кладбище здесь;
      Плакучих ив печальный лес
      Над урной мраморной шумит.
      Вблизи ее седой гранит
      Едва виднеет меж цветов;
      Кругом кресты, и без крестов
      Лишь две могилы.
      * * *
      Мы весело свои кончали дни!
      Что до чужих? Пускай летят они,
      В двух сторонах экватор рассекая,
      Но мы б, друзей под вечер оставляя,
      Фортуне вслед не думали бежать.
      * * *
      И вещего баяна опустили
      Сквозь запах роз и песни соловьев
      Под тень олив, на ложе из цветов.
      * * *
      Когда крылам воображенья
      Ты вдохновенный миг отдашь,
      Прости земные обольщенья,
      Схвати, художник, карандаш.
      Богами на сие мгновенье
      Весь озаряется дух наш,
      Ты вскрикнешь: в тайне я творенья
      Постигнул смысл, боги, ваш.
      * * *
      Певец Онегина один
      Вас прославлять достоин, Ольга,
      Его стихи блестят, как злато, как рубин,
      Мои ж -- как мишура и фольга.
      * * *
      Нет, я не ваш, веселые друзья,
      Мне беззаботность изменила.
      Любовь, любовь к молчанию меня
      И к тяжким думам приучила.
      Нет, не сорву с себя ее оков!
      В ее восторгах неделимых
      О, сколько мук! О, сколько сладких снов!
      О, сколько чар неодолимых.
      КОЛЛЕКТИВНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
      * * *
      Там, где Семеновский полк, в пятой роте, в домике низком,
      Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом.
      Тихо жили они, за квартиру платили не много,
      В лавочку были должны, дома обедали редко.
      Часто, когда покрывалось небо осеннею тучей,
      Шли они в дождик пешком, в панталонах трикотовых тонких,
      Руки спрятав в карман (перчаток они не имели!),
      Шли и твердили, шутя: "Какое в россиянах чувство!"
      1819 Совместно с Боратынским
      ПЕВЦЫ 15-ГО КЛАССА
      Князь Шаховский согнал с Парнаса
      И мелодраму, и журнал;
      Но жаль, что только не согнал
      Певца 15-го класса.
      Но я бы не согнал с Парнаса
      Ни мелодраму, ни журнал,
      А хорошенько б откатал
      Певца 15-го класса.
      Не мог он оседлать Пегаса;
      Зато Хвостова оседлал,
      И вот за что я не согнал
      Певца 15-го класса.
      (Теперь певцы поют сами)
      Хотя и согнан я с Парнаса,
      Всё на Песках я молодец:
      Я председатель и отец
      Певцов 15-го класса.
      Я перевел по-русски Тасса,
      Хотя его не понимал,
      И по достоинству попал
      В певцы 15-го класса.
      Во сне я не видал Парнаса,
      Но я идиллии писал
      И через то уже попал
      В певцы 15-го класса.
      Поймав в Париже Сен-Томаса,
      Я с ним историю скропал
      И общим голосом попал
      В певцы 15-го класса.
      Я конюхом был у Пегаса,
      Навоз Расинов подгребал,
      И по Федоре я попал
      В певцы 15-го класса.
      Я сам, Княжевич, от Пегаса
      Толчки лихие получал
      И за терпение попал
      В певцы 15-го класса.
      Хотел достигнуть я Парнаса,
      Но Феб мне оплеуху дал,
      И уж за деньги я попал
      В певцы 15-го класса*.
      Кой-что от русского Парнаса,
      Я не прозаик, не певец,
      Я не 15-го класса,
      Я цензор -- сиречь -- я подлец.
      1822 Сочинил унтер-офицер
      Евгений Баратынский с артелью
      * В сенате -- третьего я класса,
      А здесь -- в 15-й попал.
      ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ АННЫ ЛЬВОВНЫ
      Ох, тетенька! ох, Анна Львовна,
      Василья Львовича сестра!
      Была ты к маменьке любовна,
      Была ты к папеньке добра,
      Была ты Лизаветой Львовной
      Любима больше серебра;
      Матвей Михайлович как кровный
      Тебя встречал среди двора.
      Давно ли с Ольгою Сергевной,
      Со Львом Сергеичем давно ль,
      Как бы на смех судьбине гневной,
      Ты разделяла хлеб да соль.
      Увы! Зачем Василий Львович
      Твой гроб стихами обмочил,
      Или зачем подлец попович
      Его Красовский пропустил!
      1825 Совместно с А. Пушкиным
      * * *
      Наш приятель, Пушкин Лёв,
      Не лишен рассудка:
      И с шампанским жирный плов,
      И с груздями утка
      Нам докажут лучше слов,
      Что он более здоров
      Силою желудка.
      Федор Глинка молодец -
      Псалмы сочиняет,
      Его хвалит Бог-отец,
      Бог-сын потакает;
      Дух святой, известный лжец,
      Говорит, что он певец...
      Болтает, болтает.
      1826 или 1827 Совместно с Боратынским
      CТИХОТВОРЕНИЕ, ПРИПИСЫВАЕМОЕ ДЕЛЬВИГУ
      НА ИГРУ АРТИСТКИ ГОСПОЖИ КОЛОСОВОЙ М<ЛАДШЕЙ>
      Ты дочь любимая и важной Мельпомены
      И резвой Талии, ты создана пленять
      И прелестью игры их храм одушевлять,
      Как Амфион немые стены.
      1819
      ДРАМАТИЧЕСКИЕ ОТРЫВКИ
      МЕДЕЯ
      Трагедия в пяти действиях в стихах,
      переделанная с французского
      из театра Лонжпьера
      Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е Л И Ц А:
      М е д е я, дочь Аэта, царя Колхиды, супруга Язона.
      Я з о н, вождь Фессалийский.
      К р е о н, царь Коринфский.
      К р е у з а, дочь Креона.
      Д е т и М е д е и.
      Р о д о п а, наперсница Медеи.
      И ф и т, наперсник Язона.
      С и д и п п а, наперсница Креузы.
      С в и т а К р е о н а.
      Д Е Й С Т В И Е I I
      Я В Л Е Н И Е I
      М е д е я
      (одна)
      Где я, несчастная? Весь дух мой возмущен!
      Что зрела, слышала? то истина иль сон?
      Не узнаю себя, бегу и цепенею.
      Не слышатся ль мне шум и песни Гименею?
      Так, торжеством Коринф гремит в своих стенах,
      Отверсты храмы все, все алтари в цветах!
      Пир, ненавистный мне, спеша, приготовляют;
      Все, все неверного с Креузой прославляют.
      Язон -- кто б думать мог? -- Язон мне изменил;
      От ложа он жену позорно удалил!
      Что говорю -- жену? Несчастная Медея!
      Нет для тебя надежд! нет боле Гименея!
      Неверный, разорвал он узы брака сам.
      О боги-мстители, я прибегаю к вам!
      Вы слышали его обеты, уверенье,
      Карайте дерзкого, отмстите оскорбленье.
      О солнце, ты ль меня оставишь в бедстве сем?
      Тебе родитель мой обязан бытием;
      Ты видишь от небес бесчестие Медеи
      И светишь на Коринф? и зрят тебя злодеи?
      Перемени свой путь, ты отврати свой зрак
      И погрузи весь мир в смятение и мрак!
      Или -- твоих коней вручи мне с колесницей:
      В прах все я превращу под мстительной десницей,
      С их пламенем на Истм Медея упадет,
      И разгромит Коринф и дерзкий с ним народ.
      И страшный гнев ее, с самой природой споря,
      Облегшие Коринф соединит два моря.
      Но тщетные мольбы! и мне ль в моих бедах,
      Мне ль помощи искать теперь на небесах?
      Нет, вы, подземные богини эвмениды!
      Придите вы опять Медеины обиды!
      Всю к человечеству мы жалость умертвим;
      Всю черноту волшебств здесь к трепету явим.
      Пусть кровь дымящая, пусть мертвых бледны виды
      На Истме то явят, что зрели средь Колхиды.
      Нет! в злодеянии и то мы превзойдем;
      Тогда, от младости неопытная в нем,
      Душою чистою, невинной я любила,
      Тогда длань робкую одна любовь водила,
      Теперь и ненависть, и горесть, и любовь
      Неистовым огнем мою волнуют кровь.
      Чего сей лютый огнь, чего не предвещает?
      Злодейство съединив, пусть нас и разлучает.
      Я В Л Е Н И Е I I
      М е д е я, Р о д о п а.
      М е д е я
      Ты знаешь, за любовь чем платит мне Язон?
      И до чего, увы! простер измену он?
      Креузу он избрал; их брак уготовлют;
      А мне позор и смерть! -- Когда сей брак свершают?
      Р о д о п а
      Царица! завтра брак желают совершить.
      М е д е я
      Как, завтра? краток миг! мне должно поспешить;
      Воспользуемся им.
      Р о д о п а
      Жестокою судьбою
      Вдруг столько горестей излито над тобою.