SAS (№6) - Досье Кеннеди

Малко вскочил на капот бульдозера и швырнул черный чемоданчик далеко вперед, на австрийскую территорию. Прыгнув на мерзлую землю, он прокатился по сухой траве. Кризантем бросился к Малко и помог ему подняться.

— Холодно здесь, однако, — заметил турок, сохраняя олимпийское спокойствие.

Малко оглянулся. Ярослав лежал поддеревом на боку. Рядом валялся бесполезный кольт. От этого зрелища на глаза Малко навернулись слезы. Ему очень хотелось самому похоронить этого замечательного парня.

Подобрав чемоданчик, Малко пошел за турком. Сбоку, на пограничном контрольном пункте, страсти разгорались все сильнее. Командир австрийских пограничников зажигал один прожектор за другим, требуя подкрепления из Вены и, видимо, решив, что стал первой жертвой третьей мировой войны.

Глава 12

Малко спал. «Ягуар» мягко катил по заснеженной дороге. Опускалась ночь. Кризантем свернул с шоссе налево. От легкого толчка Малко проснулся и посреди заснеженного пейзажа увидел знакомые очертания замка. Ему захотелось поцеловать в нем каждый камешек... Хотя надо признать, что любой из этих камней в свое время мог стоить ему жизни.

— Я приготовлю вам ванну; — невозмутимо произнес Кризантем.

Малко не верилось, что он уехал отсюда в это же утро.

— Однако вы не слишком торопились возвращаться! На пороге библиотеки стояла Мариза со стаканом в руке. Между необычным блеском ее глаз и катастрофически низким уровнем жидкости в графине с водкой наверняка имелась самая тесная связь. Она была совершенно пьяна — и все же очаровательна. В черном платье, из которого при всем желании нельзя было сшить два бикини, в черных чулках в «сеточку» она запросто могла вернуть былую силу и молодость всем престарелым поклонникам Венской оперы. Мариза повертелась на высоких каблуках — платье запорхало вокруг талии, обнажив изящные черные подвязки. Кризантем пробормотал пару турецких ругательств и для успокоения отправился на кухню выпить стакан холодной воды.

— Неужели ты предпочтешь мне свою крестьянку в сапогах?! — агрессивно заговорила Мариза, запинаясь на особо трудных для произнесения словах. — А я тут так старалась сделаться похожей на настоящую... э-э... канделя... кастеляншу! Ну-ка, поцелуй мне ручку!

Малко повиновался: в таких вещах женщина мне отказывают. Мариза удовлетворенно ухмыльнулась и повисла на нем.

— Но где это вас носило? Я тут так боялась! Домище-то здоровенный — тут целый «Хилтон» поместится...

Отмахиваясь от водочных паров, Малко позвонил Уильяму Коби, но не застал его: американец отправился ужинать. Слегка раздосадованный, Малко решил оставить драгоценный чемоданчик у себя до утра.

В этот вечер Малко решил от всего отдохнуть, даже от Александры, наверняка сгоравшей от бешенства. Чтобы продолжать бесконечные ухаживания за Александрой, нужно было сначала дождаться отъезда Маризы. Впрочем, чего тут ждать? Завтра он, Малко, посадит ее в самолет и отправит в Нью-Йорк. Тем более, что если она останется в этом же наряде, то наверняка станет чьей-то невестой, не успев пролететь и полпути.

Через десять минут зазвонил телефон.

— Что нового? — раздался мягкий интеллигентный голос Уильяма Коби.

— Вещь уже у меня.

— Я об этом догадался, — невесело отозвался Коби. — В вечернем выпуске «Курьера» только о ваших подвигах и пишут. Трое милиционеров убито, шестеро ранено. Чехи подняли страшный шум и временно закрыли границу.

— Можете спать спокойно. Завтра я привезу ваш документ.

— Браво! Желаю хорошо отдохнуть. Малко отправился в спальню, прихватив с собой злополучный чемоданчик. Он еще в машине заметил, что случайная пуля повредила замок, и что теперь его можно открыть, не набирая шифра. Любопытство взяло в нем верх над профессиональной честностью. Ему захотелось узнать, ради чего он рисковал жизнью.

Он долго не мог отвести глаз от названия на первой странице:

«ДОКЛАД О ПРИЧИНАХ И ПОДРОБНОСТЯХ УБИЙСТВА ПРЕЗИДЕНТА КЕННЕДИ».

Сначала Малко решил, что это шутка или какая-то ошибка. Доклад комиссии Уоррена, расследовавшей убийство Кеннеди, был общедоступным документом и продавался в книжных магазинах по доллару за штуку.

И все же он приступил к чтению.

Дойдя до четвертой страницы, потрясенный Малко отложил листки в сторону. Теперь он понимал, почему Стефан Грельски предал своих шефов, почему за ним, Малко, охотится Ференц Карцаг, почему делом занимается лично Дэвид Уайз. Этот доклад был опаснее, чем материалы по атомной бомбе, похищенные супругами Джулиусом и Этель Розенберг десять лет назад. Здесь фигурировали фамилии, мельчайшие детали, доказательства, изложенные со скрупулезностью полицейского отчета. Эти бумаги могли нанести такой удар по Америке в глазах мировой общественности, от которого ей никогда не суждено было бы оправиться.

Малко дважды перечитал результаты вскрытия: Кеннеди и губернатор Коннели не были поражены одной и той же пулей. А ведь согласно любительской кинопленке отснятой в момент покушения, было сделано заключение, что стрелял одиночка. Из доклада же следовало, что Освальд был не один.

Из следующих страниц Малко узнал, почему комиссия Уоррена ограничилась сравнительно безобидной версией о преступлении сумасшедшего одиночки, за которым без видимой причины последовало убийство Освальда Джеком Руби.

В тексте доклада было полно опечаток: видимо, автор печатал неважно, а доверить текст постороннему человеку не рискнул.

Страница за страницей Малко открывал для себя фамилии и факты, от которых мороз пробегал у него по спине. Заговор против Кеннеди постепенно превратился в четкий, до деталей продуманный план, действовавший с точностью бомбы замедленного действия. Каждый занимал в нем свое определенное место: Ли Освальд — неврастеник-марионетка, Джек Руби — хозяин сети ночных клубов, и особенно — другие, настоящие виновники, о которых в докладе Уоррена не говорилось ни слова.

Чем дальше читал Малко, тем большее отвращение он испытывал. Мотивы убийства Кеннеди были мелочными и корыстными. В основе его лежала обычная ссора между власть имущими. Здесь были ответы на все вопросы, которыми люди задавались после убийства: второй снайпер, странное поведение далласской полиции, явная безнаказанность, которая сопутствовала Освальду вплоть до преступления, загадочная встреча с полисменом Типпитом. Все отличалось ясностью и логичностью; элементы головоломки прекрасно подходили друг к другу. Тщательно разработанный план завершился четырьмя выстрелами, прозвучавшими 22 ноября 1963 года в 12 часов 30 минут. Однако в этот отлаженный механизм все же попала крохотная песчинка. И даже не одна, а целых десять.

На тридцать восьмой странице доклада присутствовал список из десяти фамилий:

"Уоррен Рейнольдс — свидетель убийства Типпита.

Нэнси Муни — свидетельница убийства Уоррена Рейнольдса.

Доминго Бенавидес — второй свидетель убийства Типпита.

Алонсо Бенавидес — брат вышеупомянутого.

Билл Хантер — журналист, приятель Руби.

Джим Кэйт — журналист, приятель Руби.

Том Говард — приятель Руби.

Вильям Уэйли — водитель такси, подвозивший Освальда.

Дороти Килгаллен — журналистка, приятельница Руби.

Ли Боуэрс — регулировщик движения, находившийся на месте покушения".

Все эти люди были мертвы.

Уоррен Рейнольдс убит выстрелом в голову.

Нэнси Муни повесилась в тюремной камере.

Доминго Бенавидес застрелен неизвестными.

Алонсо Бенавидес застрелен неизвестными.

Дороти Килгаллен найдена мертвой в своей квартире. Причина смерти не установлена.

Билл Хантер погиб от случайного выстрела в комиссариате.

Джим Кэйт убит в собственном доме.

Том Говард скончался в далласской больнице. Причина смерти не установлена.

Вильям Уэйли погиб в автомобильной катастрофе.

Ли Боуэрс погиб в автомобильной катастрофе.

После этого трагического списка следовала многозначительная фраза: «Расследование обстоятельств гибели этих людей продолжается, однако уже не вызывает сомнений, что некоторые из этих смертей имеют прямую связь с покушением на президента».

Малко недоумевал, почему те, кто имел на руках подобные факты, позволили комиссии Уоррена окончательно закрыть дело.

Ответ он нашел на сорок третьей странице в виде двух фамилий.

Связь двух истинных виновников с исполнителями покушения на президента и мотивы их действий имели здесь простое и ясное разъяснение. Понятной была и их безнаказанность: поставить под подозрение этих двух людей означало бы навсегда разрушить сложившийся в мире образ Америки и лишить ее главенствующей роли в западном обществе.

Это должно было остаться «маленькой семейной тайной». Возможно, когда-нибудь им все же предъявят счет, но втихомолку: ни одно правительство США не согласится на открытый процесс. Никто не выступит в качестве свидетеля. Ли Освальд покоится на небольшом кладбище в Далласе. Джек Руби не излечится от рака, который у него обнаружили в 1966 году. Все остальные участники трагедии умирали один за другим в обстановке всеобщего равнодушия. Единственным материалом для возможного процесса являлся вот этот документ.

Последние страницы Малко прочел с нарастающей тревогой. Он вспоминал последние фотографии, запечатлевшие Джона Кеннеди, подносящего руку к шее и падающего на белое сиденье «линкольна». Те, кто организовал покушение, занимали теперь высокие руководящие посты, и были недосягаемы для возмездия.

И все же в эту минуту он, Малко, простой агент ЦРУ, чувствовал себя намного сильнее их. Он мог потрясти всю Америку и довести виновных до самоубийства, так как документ, который он держал в руках, не являлся анонимным. Внизу на последней странице стояли три подписи. Три подписи придавали обвинениям доклада непреодолимую силу. Однако, обладая огромным авторитетом, даже эти трое не могли обнародовать результаты нового расследования.

Зато с какой радостью русские или китайцы передали бы этот доклад в ООН! Малко представил себе, как его читает с трибуны какой-нибудь негритянский или азиатский президент... Джон Кеннеди убит представителями своей собственной администрации, словно диктатор самой дикой «банановой республики»...

Потрясенный Малко снова вложил синюю папку в чемоданчик и спустился на первый этаж. Замок спал. Мариза, скорее всего, лежала в объятиях Кризантема.

Малко уселся в свое любимое кресло, поставив рядом на столик бутылку водки и стакан. Он отправился спать только тогда, когда бутылка полностью опустела.

Небо прояснилось, и снег прекратился. Проезжая под большим железнодорожным мостом на окраине Вены, Малко облегченно вздохнул. Несмотря на присутствие Кризантема, вооруженного парабеллумом, винтовкой и новым нейлоновым шнуром, Малко страшно нервничал и гнал машину на полной скорости. Однако в пути ничего не произошло: видимо, Ференц где-то просчитался.

Выехав на оживленную Штубенринг, Малко окончательно справился с одолевавшей его тревогой. Вскоре показались Шварценбергплац и американское посольство. Кризантем с величественным видом зашел во двор и открыл Малко ворота. Тот поднялся по ступеням и сообщил дежурному, кто он такой и кого желает видеть. Вскоре молодой блондин в строгом костюме и с авторучкой в нагрудном кармане проводил его в кабинет Уильяма Коби.

Директор филиала ЦРУ встретил Малко более теплым рукопожатием, чем обычно.

— Мон шер, вы грубо нарушили границу! — воскликнул он. — Чехи заявили дипломатический протест. Наверное, скоро пришлют вам счет за поломку бульдозера.

В ответ Малко молча положил на стол чемодан. Коби взглянул на него и тут же быстро заморгал глазами.

— Кто открывал? — тихо спросил он.

Взгляд директора мгновенно утратил все дружелюбие.

— Его открыла пуля вашего приятеля Ференца, — ответил Малко. — Но пуля читать не умеет.

— А вы прочли?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Малко посмотрел Коби в глаза. Ему не хотелось лгать, даже если того требовало благоразумие.

— Да.

Уильям Коби молча нажал кнопку на своем столе. Молодой блондин появился так быстро, словно стоял за дверью и ждал сигнала войти.

— Ален, передайте, пожалуйста. Его Превосходительству, что мне представляется весьма желательным его присутствие в моем кабинете.

Малко впервые слышал, чтобы секретарь вызывал к себе посла, но теперь он ничему не удивлялся.

Коби сел за стол, так и не дотронувшись до чемоданчика.

— Вы не хотите проверить, все ли там на месте? — спросил с легкой иронией Малко.

— Я не уполномочен этого делать, — очень холодно ответил американец.

Посол вошел без стука. У него были голубые глаза, короткая стрижка и большие складки у рта. Малко с ним уже встречался. Они пожали друг другу руки, и посол повернулся к Коби:

— Я вам нужен?

— Да. — И разведчик вкратце поведал историю чемоданчика, не уточняя, что в нем содержится. Не дожидаясь конца рассказа, посол сухо прервал его:

— Меня ваши дела не интересуют. Я уже неоднократно сообщал в Вашингтон, что осуждаю использование посольства в подобных целях.

— Ваше Превосходительство, — не сдавался Коби, — я прошу вас только об одном: опечатайте этот чемодан и закройте его в вашем личном сейфе...

Видя брезгливость на лице дипломата, Коби глубоко вздохнул и медленно произнес:

— Ваше Превосходительство, речь идет о сведениях, представляющих угрозу для безопасности США. Если потребуется, я могу заручиться поддержкой Госдепартамента.

— Они вам не очень-то доверяют, — презрительно сказал посол.

Это был трогательный пример дружеского сотрудничества между дипломатическим корпусом и людьми из ЦРУ. Малко сидел в уголке, стараясь казаться незаметным.

— Я все же настаиваю, чтобы вы собственноручно опечатали эти документы, — покраснев проговорил Коби. Посол натянуто улыбнулся и позвал:

— Ален! Вошел блондин.

— Сходите, пожалуйста, ко мне в кабинет за воском и моей печатью.

Помощник отправился выполнять поручение. В кабинете воцарилось гнетущее молчание, во время которого Коби, все еще красный, закурил сигарету, а посол с преувеличенным интересом разглядывал висевшую над столом дрянную картину с изображением Венской оперы.

Молодой человек вернулся с восковым бруском и печатью. Посол щелкнул зажигалкой, накапал растопленным воском на замок чемоданчика и пришлепнул сверху американского орла.

— Годится? — спросил он.

— А теперь будьте любезны закрыть его на время в вашем сейфе.

Посол молча взял чемодан и вышел, кивком головы попрощавшись с Малко.

Улыбка Уильяма Коби вновь сделалась сердечной.

— Еще раз браво, дорогой SAS. Вы снова оправдали свою отличную репутацию. Надеюсь, вы окажете нам еще немало подобных услуг.

Малко не хотелось затягивать прощание, но американец проводил его по коридору до самого выхода, становясь при этом все более любезным.

— Кстати, а что с той девушкой, которая сопровождала Сержа Голдмана? Она по-прежнему у вас?

— Вам ее прислать?

— Нет, я не это имел в виду, а просто подумал, что...

— Завтра я посажу ее в самолет и отправлю в Нью-Йорк, — сказал Малко. — Она к этой истории не имеет никакого отношения.

— Конечно, конечно.

Коби постоял на ступеньках, провожая глазами отъезжающий «ягуар». Малко испытывал неожиданное чувство: этот человек теперь стал ему почти противен.

— Домой, — приказал он Кризантему.

По обледеневшей дороге на безопасной скорости катил небольшой черный автомобиль. Он выехал из Вены примерно в то же самое время, когда Малко покидал замок. Сидевшие в нем двое мужчин молчали. Во-первых, они не любили говорить, а во-вторых, говорить им было просто не о чем.

За рулем сидел лысый толстяк по имени Эрвин Тибель — добродушный компанейский парень, охотно угощавший приятелей выпивкой и похожий на живую рекламу колбасных изделий. У него были пухлые руки с короткими пальцами и длинными ногтями.

Его напарник Хайнц Фельфе напоминал клерка нотариальной конторы. Его маленькие глазки прятались за толстыми стеклами квадратных очков; тщательно подстриженные усики подчеркивали большой горбатый нос. Он был техническим руководителем «группы».

Хайнц работал в паре с Эрвином уже много лет. В прошлом мясник, Эрвин обладал обширными познаниями в анатомии, которые нередко оказывались весьма полезными. Однако, при всем своем добродушии, Эрвин отличался крайней вспыльчивостью и заводился по малейшему поводу. А больше всего он выходил из себя, когда его называли убийцей. «Исполнитель я, слышишь, болван, исполнитель! — кричал он на Хайнца в такие минуты. — Это совсем не одно и тоже! Так что заткнись, ничтожество! На что бы ты без меня годился? Да ни на что! Ты слишком трусливый...»

Хайнц спокойно выслушивал его и не спорил: все же вместе они составляли неплохую команду.

Хайнц Фельфе закурил сигарету и небрежно заговорил:

— Обрати внимание на замок слева. Он принадлежал одной из старейших австрийских династий...

— Ну и что мне до этого? Далеко еще ехать?

— Двадцать километров.

— Кто там находится, кроме девки?

— Слуги-старички. Муж и жена. С ними не должно быть осложнений.

Эрвин опустил стекло и выбросил за окно окурок.

— Я считаю, что нам маловато платят, — сказал он. — Ведь баба все-таки.

Вскоре они въехали в поселок Лицен.

Хайнц Фельфе всматривался в правую сторону дороги и, увидев перекресток с полностью залепленной снегом табличкой, сказал:

— Здесь направо.

Мариза заканчивала подкрашивать губы, когда из холла донеслись голоса. Она выглянула в окно. Посреди двора стоял черный автомобиль. Почти сразу же послышался голос Ильзы:

— Фройляйн Мариза!

Мариза поспешно одернула платье и вышла из комнаты. В холле стояли двое мужчин. Тот, что был повыше — в шляпе и очках — любезно улыбнулся ей и сказал на нетвердом английском:

— Мы приехали по поручению принца Малко, чтобы отвезти вас в Вену.

— В Вену? Зачем?

— На завтрак, — сказал человек, улыбаясь еще шире. — Князь задержится там до вечера и не хочет оставлять вас здесь в одиночестве.

Толстяк молчал. Мариза нашла его довольно симпатичным и так обрадовалась приглашению, что даже не стала задавать вопросов.

— Я должна подготовиться, — жеманно сказала она. — Проходите в библиотеку, я буду готова через пять минут, — и, старательно покачивая бедрами, она стала подниматься по лестнице.

Старая Ильза ушла на кухню. Она знала, что Малко вернется к завтраку, но решила не вмешиваться в разговор.

Хайнц и Эрвин вошли в библиотеку.

— Здесь потрясающая мебель, — восхищенно произнес Хайнц. — Видел тот маленький секретер? Эрвин посмотрел на часы:

— Ну что, пошли?

Хайнц Фельфе напоследок с видом знатока оглядел богатый интерьер и кивнул:

— Иди за мной.

Несколько секунд они, прислушиваясь, постояли в холле, затем ступили на лестницу. Оба были обуты в туфли на резиновой подошве.

Дойдя до лестничной площадки второго этажа, они недолго искали нужную дверь: Мариза что-то напевала. Хайнц вошел в комнату первым. Девушка причесывалась перед трюмо и увидела мужчин только тогда, когда Хайнц подошел к ней почти вплотную.

— Эй! Что за манеры?!

Она скорее рассердилась, чем испугалась. Эрвин бесцеремонно схватил ее в охапку, перенес на кровать и прижал к матрацу.

— Да вы с ума сошли! — задергалась Мариза. — Вы что, изнасиловать меня собираетесь?

Хайнц Фельфе тихо прикрыл дверь и вынул из кармана плоскую металлическую коробку. В ней лежал металлический шприц с небольшой рукояткой, похожий на пистолет. Хайнц любовно прикрепил к нему нужные детали. Ради таких мгновений он и нанялся на эту работу. В юности Хайнц мечтал стать хирургом, но проявил довольно ограниченные способности и в конце концов ему пришлось удовольствоваться операциями, подобным нынешней.

Мариза отчаянно сопротивлялась. Теперь она поняла, что это далеко не шутка и даже не изнасилование. Однако Эрвин был намного сильнее и, борясь с Маризой, время от времени прижимал ее лицо к подушке. Платье девушки высоко задралось, полностью обнажив бедра, но ни один из мужчин не обратил на это ни малейшего внимания: они приехали сюда отнюдь не для развлечений.

Закончив приготовления, Хайнц приблизился к кровати.

Эрвин мертвой хваткой держал девушку. Хайнц убрал с ее шеи волосы, точным движением воткнул иглу и нажатием кнопки впрыснул под кожу жидкость. Все это заняло не больше секунды. Мариза лишь слабо вскрикнула: укол был сделан вполне профессионально. Но почти сразу же у нее появилось странное ощущение: сначала — покалывание в руках и ногах, затем страшный холод и постепенно замедляющиеся удары сердца.

Хайнц Фельфе выпрямился и поправил волосы Маризы в месте укола. Эрвин отошел от девушки и аккуратно разгладил складку на брюках. Мариза медленно приподнялась на локтях и повернула к ним голову. Глаза ее были уже пусты. Ее тело оцепенело. Препарат назывался аулокардил. Даже небольшое его количество замедляло пульс до сорока ударов в минуту. Маризе же впрыснули тройную дозу. Ее сердце уже не работало.

Мужчины не оглядываясь вышли. В холле никого не было. Под ногами у них заскрипел гравий, и через секунду они уже сидели в своем черном «фольксвагене». Хайнц что-то насвистывал.

— Где сегодня ужинаем? — спросил Эрвин. — Опять в «Чардаш-Фюрстин»?

— Нет, — сказал Хайнц, заводя мотор. — Я знаю один ресторанчик на берегу Дуная, где подают отменную форель. Сам убедишься.

В поселке они разъехались с большим черным «ягуаром», повернувшим на ту дорогу, откуда они только что выехали.

— Мариза! — позвал Малко, заходя в комнату.

Девушка не отвечала, и он осторожно повернул ее голову. На него уставились широко открытые остекленевшие глаза. Тело было еще теплым: с момента смерти прошло не больше получаса.

Он быстро осмотрел труп: явных признаков насильственной смерти не было. Малко пригляделся к сгибам рук и ног, а затем взглянул на шею — из крохотного отверстия выступила капелька крови.

Малко выпрямился; его переполняли гнев и жалость. Этот метод использовали как на Западе, так и на Востоке. Он не знал, какой использовали яд, но имел четкое представление о процедуре.

— Кризантем!

Турок появился через десять секунд. Малко в двух словах объяснил ему, в чем дело.

— Выводи машину, — велел Малко. — Я поговорю с Ильзой.

Старушка начала описывать двух приезжавших незнакомцев, но он ее даже не дослушал. И снова — в который раз! — почувствовал отвращение к своей работе.

Через две минуты «ягуар» летел по обледеневшей дороге со скоростью сто двадцать километров в час. Кризантем с угрюмым видом сгорбился на переднем сиденье, на месте пассажира. Он лишь успел перед выездом сунуть за пояс старый парабеллум и опустить в карман смотанный нейлоновый шнур.

Ильза сказала, что приезжал «фольксваген». Малко не сомневался, что визитеры прибыли из Вены.

В следующие полчаса никто из них не произнес ни слова. К счастью, дорога была пуста: на подобной скорости и в такой гололед достаточно было лишь один раз нажать на тормоз — и конец.

Черный «фольксваген» они увидели на въезде в очередную деревню, в километре впереди себя. До Вены оставалось не более пятнадцати километров.

Эрвин первым заметил в зеркале «ягуар».

— Проклятье! — сказал он. — Это, похоже, парень из замка!

Хайнц оглянулся. «Ягуар» ехал гораздо быстрее, чем «фольксваген», но разобрать, кто в нем находится, было пока невозможно.

— Не нервничай, — сказал Хайнц. — Это же не единственный «ягуар» в округе.

Эрвин грубо выругался, вытащил «люгер» и положил его рядом с собой на сиденье.

— Как же, размечтался! — проворчал он. — Ты как хочешь, а я себя в обиду не дам.

Хайнц положил ему руку на плечо.

— Успокойся! Мы же на шоссе, здесь повсюду люди!

— Смотри!

«Ягуар» уже приблизился на двадцать метров. Эрвин прижал акселератор к полу. «Фольксваген» делал все, что мог, но преследователи неотступно «висели» у него на бампере. Внезапно взревел клаксон «ягуара», и Эрвин от неожиданности чуть не слетел с дороги. Теперь он хорошо видел в зеркале лица преследователей и чувствовал, что до Вены ему живым не добраться.

— Что будем делать? — в отчаянии крикнул он. Хайнц не был большим мастером по части принятия импровизированных решений, но и показаться напарнику беспомощным ему не хотелось.

— Не давай ему обогнать нас, — сказал он. — Когда покажется аэропорт, — сворачивай туда: там ничего не случится — полно полицейских.

— Легко сказать — не давай...

Вцепившись в руль, Эрвин то и дело поглядывал в зеркало, выискивая в нем приближающегося «ягуара». Вдруг в сотне метров впереди из-за поворота вынырнул грузовик. Чтобы пропустить его, Эрвину пришлось съехать к самой обочине. Вернуться обратно, на середину шоссе, он уже не успел: «ягуар» мгновенно поравнялся с «фольксвагеном». На секунду Эрвин встретился глазами с Кризантемом и чуть не выпустил из рук руль.

— Гони! — заорал Хайнц.

— Нам не уйти от них! — в отчаянии простонал Эрвин.

Внезапно впереди засветились фары встречной машины. «Ягуару» пришлось притормозить и принять вправо. Эрвин тут же занял середину дороги. Руки его дрожали. Он увидел в зеркале, как Кризантем высунул из окна руку с большим пистолетом.

— Они нас подстрелят!

— Мы уже почти в аэропорту!

Действительно, в двухстах метрах перед ними светился указатель «Швекат».

— Смотри, не проскочи, — предупредил Хайнц.

— Не волнуйся, приятель.

Эрвин покрепче вцепился в руль и сделал глубокий вдох. Его толстое лицо расплылось в кривой улыбке. До поворота оставалось не больше двадцати метров. В нужный момент он резко свернул влево и увидел, что из-за поворота к шоссе подъезжает автобус. Эрвин инстинктивно затормозил. Остальное довершил гололед.

Черный «фольксваген» развернуло на сто восемьдесят градусов, и он заскользил по встречной полосе. Со стороны Вены как раз приближался тяжелый грузовик с полуприцепом. «Фольксваген» врезался ему в бампер, как раз между колесами, отскочил и завалился набок.

Малко притормозил и сумел объехать грузовик, не задев его. Ему удалось остановить «ягуар» в сорока-пятидесяти метрах от опрокинутой машины. Малко и Кризантем, хлопнув дверцами, побежали к «фольксвагену».

Грузовик свалился в кювет на противоположной стороне дороги. Никто из попавших в аварию не появлялся.

Вся правая сторона легковой машины была смята, словно лист бумаги. Среди искореженного железа в неестественной позе виднелся человек. Когда Малко наклонился ближе, из машины раздался крик:

— Помогите! Голова!

Эрвин Тибель был жив. Его лысую голову зажало между приоткрывшейся дверью и боковой стойкой, и машина сохраняла равновесие только благодаря сопротивлению его черепа. Малко спокойно посмотрел в его безумные расширенные от ужаса глаза.

— Кто вас послал?

— Помогите же мне, скоты, сволочи поганые! — рыдал Эрвин.

— Заткнись. Это не по-мужски, — невозмутимо произнес Кризантем. — Тебя, кажется, о чем-то спрашивают?

— Идите в задницу!

— Дело твое, — сказал Кризантем и слегка качнул машину.

— Голову раздавишь! — жалобно закричал Эрвин. — Отпусти, не трогай, подонок!

Малко оглянулся: к ним бежали водитель грузовика и несколько пассажиров автобуса. Нужно было спешить. Он наклонился к Эрвину:

— Если скажете, кто вас послал, я сразу же помогу вам.

— Курт, — простонал Эрвин. — Курт, этот кусок дерь...

В эту секунду кузов со скрежетом осел. Эрвин издал предсмертный вопль, из его ушей полилась кровь, и он затих.

Через десять минут, когда совместными усилиями нескольких человек машину удалось поставить на колеса, из нее извлекли два трупа. Хайнц Фельфе был раздавлен деформированным кузовом машины в первые же секунды аварии.

Малко и Кризантем скромно и незаметно удалились. Принц с грустью думал о том, что до отпуска ему еще очень далеко. Он помнил, что пообещал Маризе полную безопасность в своем доме, и она доверилась ему...

Принц не любил, когда обстоятельства вынуждали его изменить данному слову.

Великая вещь — аристократическое воспитание!

Глава 13

— Их Светлость еще в постели. Они неважно себя чувствуют. Может быть, вы соизволите зайти позже?

Кризантем отстранил Малко и приставил к горлу дворецкого острый кинжал. Тот вытаращил глаза и посторонился, впуская посетителей в дом. Подобные манеры визитеров были весьма нехарактерны для Вены, и дворецкий решил, что лучше жить благоразумным человеком, чем умереть, достойно выполняя свой долг...

— Где он?

Толстый дворецкий покосился на кинжал и тихо произнес:

— Там, в последней комнате. Но...

— Если будешь болтать, — перебил Кризантем, — я навсегда заткну тебе рот.

Когда такие слова произносят серьезным тоном, они производят неизгладимое впечатление.

Курт фон Хазель в наглухо застегнутой пурпурной пижаме действительно лежал в огромной кровати с балдахином, удобно откинувшись на две подушки. Перед ним на специальной подставке располагался поднос, на котором стояла бутылка шампанского «Моэт и Шандон», баночка черной икры с торчащей из нее ложечкой и тарелка с хрустящими хлебцами. После внезапного вторжения Малко и Кризантема Курт на секунду оцепенел, однако быстро справился с собой и улыбнулся, словно не замечая направленного на него пистолета.

— Какой неожиданный визит! — почти весело проговорил он. — А я вот, видите ли, приболел...

— А еще говорят, что на преступлениях не разбогатеешь, — пробормотал Малко, кивая на поднос.

Комната служила не только спальней. В углу стоял массивный письменный стол, а напротив одного из трех высоких окон — рояль. Пушистый голубой ковер и синие шторы создавали довольно интимную атмосферу. Для «художника-оформителя» Курт жил довольно неплохо.

На лакированной крышке рояля простодушно расположился белый лифчик. Курт проследил за взглядом Малко и открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут сбоку открылась стеклянная дверь, и из-за нее вышла очаровательная брюнетка, завернутая в полотенце. Нимало не смутившись, она улыбнулась Малко, подхватила лифчик и мгновенно исчезла, как джинн из волшебной лампы Алладина.