Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шпионы, простофили и дипломаты

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Де Ральф / Шпионы, простофили и дипломаты - Чтение (стр. 14)
Автор: Де Ральф
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Настоящие ревизионисты – это официальные историки, готовые принять за евангельскую истину любые фальсификации правительственных чиновников, ответственных за связи с общественностью или лукавые заявления выше – или нижестоящих чиновников, не согласующиеся с глубоко упрятанными в архивах протоколами. И дело Зорге – показательнейший пример этого. В 1949 году Пентагон подготовил так называемый «Доклад Уиллоби» по делу Зорге, Смедли и другим. Доклад был подготовлен сотрудниками армейской разведки и заверен юристами-экспертами.
      Однако Агнес Смедли пригрозила генералу Макартуру судебным иском. Угроза явно нелепая, но либеральная пресса истошно разоралась, и министр обороны Кеннет Ройял срочно отозвал доклад и ретировался, поджав хвост. И не успели еще похоронить копии этого доклада в пентагоновских архивах, как уже был создан миф о том, что Министерство обороны «отвергло» доклад, усомнившись в его истинности, чем выдало Агнес Смедли и другим, обозначенным в нем, своего рода сертификат о безупречной репутации. Миф этот жив и по сию пору, хотя даже беглый взгляд, брошенный на содержание газеты «Нью-Йорк таймс», способен легко разрушить его.
      Вот так обстояли дела с политикой Соединенных Штатов на Дальнем Востоке. Давая показания перед сенатскими комитетами по разведке и международным отношениям, собравшимся на совместное заседание, чтобы установить причины, приведшие к внезапной отставке Макартура с поста главнокомандующего силами ООН в Корее, Дин Ачесон неоднократно повторил две догмы, которых придерживалась правительственная пропаганда в отношении причин тех потрясающих уступок, сделанных России, с целью вовлечь ее в войну на Тихом океане в 1945 году.
      Ачесон под присягой утверждал, что когда подписывались ялтинские соглашения, погубившие националистический Китай, «мы еще не знали, есть у нас атомная бомба или нет». Хотя генерал Лесли Гроувс недвусмысленно подтвердил тот факт, что еще до Ялты он и министр обороны Симпсон информировали президента Рузвельта о том, что А-бомба была «на 99% – свершившийся факт» и что использование первой такой бомбы – вопрос нескольких месяцев. Полковник Уильям Консидайн из «Манхэттенского проекта» срочно вылетел на Мальту, чтобы перехватить американскую делегацию, направлявшуюся на Крымскую конференцию и уведомить госсекретаря Стеттиниуса о том, что «бомбу можно испытывать и что Гроувс перепроверил утверждения ученых об этом и что вероятная дата – 1 августа (1945)».
      Ачесон под присягой утверждал: «Это было мнение военных (во время Ялты), разделявшееся всеми, что взятие Японии потребовало бы массированной высадки на островах и что прогноз этого сражения был крайне неблагоприятен: это была бы кровавая и ужасная битва. И потому было крайне важно, чтобы русские вступили в войну на Дальнем Востоке».
      И тем не менее еще за семь месяцев до Ялты, адмирал Нимитц и генерал Макартур встретились в Гонолулу, чтобы обсудить тихоокеанскую стратегию, и, по словам адмирала Лики, пришли к соглашению, что «Японию можно вынудить принять наши условия капитуляции, используя военно-морские и военно-воздушные силы, но без вторжения на японскую землю». Адмирал Кинг, присутствовавший на переговорах в Ялте, сообщил президенту, что «блокада и бомбардировки могут заставить Японию капитулировать». Вступление русских в войну «ускорило бы эту капитуляцию», сказал он, но высказал при этом мнение, что президенту Рузвельту не следует уступать им больше, чем южную часть Сахалина в качестве «подачки», поскольку русские в любом случае и сами хотели бы вступить в эту войну. Но вместо этого Советскому Союзу была обеспечена военная и экономическая гегемония в Маньчжурии, а также порт Дайрен.
      Более того, существовал доклад, подготовленный пятьюдесятью специалистами Министерства обороны – многие из которых были достаточно высокого ранга, – где указывались серьезные военные и политические последствия вступления русских в войну на Тихом океане, и следовал однозначный вывод, что такое вступление следует любым способом предотвратить. И все же Дальний Восток был преподнесен России на блюдечке в качестве платы за ее участие в Тихоокеанской войне, что стало величайшей ошибкой в истории американской дипломатии, и истинная причина Ялты так и остается до сих пор «непостижимой тайной», как писали восемь сенаторов из числа принимавших участие в слушаниях Макартура, и что «итоги Ялты остаются триумфом коммунистической дипломатии».
      Кто подтолкнул руку, которая держала перо, подписавшее ялтинские соглашения? Не кроется ли ответ на этот вопрос в истории Зорге, в деле «Амеразии» и Института тихоокеанских отношений? Не было ли там бесконечного повторения политики, которую использовало прокитайское коммунистическое лобби в отношении Госдепартамента начиная с 1943 года, или же мгновенной мобилизации той силы, что торпедировала подписание соглашения с Японией о modus vivendi в 1941-м?
      Что действительно началось в Ялте – так это настойчивая, осознанная или нет, попытка передать Китай коммунистам, усилившаяся в последующие годы. В 1946 году, когда генерал Маршалл был готов продолжить свою катастрофическую миссию в Китае – то есть катастрофическую для всех, кроме китайских коммунистов, было составлено великое множество инструкций, которыми ему следовало руководствоваться в переговорах о соглашении между Чаном и «красными». И когда он давал показания на слушаниях Макартура, Маршалла спросили: «Вы не могли бы вспомнить, кто приложил руку к подготовке той директивы, которую послали вам в Китай?»
      «В то время, – ответил Маршалл, – госсекретарем был м-р Бирнс, и я полагаю, что он приложил руку. М-р Ачесон был его заместителем, и я полагаю, что и он приложил руку. Джон Винсент руководил группой по Китаю в Госдепартаменте – конечно же, он тоже приложил руку… Я – нет». А вот Ачесон вину за эту директиву, призывавшую к «коалиции» националистов и коммунистов, возложил на Маршалла. А на кого же еще!
      Все вышесказанное – не более, чем преамбула и комментарий к представленной здесь слишком мизерной, слишком запоздавшей и слишком расстраивающей американскую публику информации. Нечто вроде свидетельских показаний негативного характера против Дина Ачесона – вольного или невольного пленника своего Дальневосточного отдела, и против генерала Маршалла, и против всех тех людей, которые и подарили большую часть Азии коммунистам. Вся эта информация говорит не в пользу консультантов из ИТО, либеральных, а иногда и коммунистических, советников людей, чья настойчивая политика поставила мир на грань новой войны. Поставьте мифического «среднего американца» на место свидетеля и спросите его в судейской манере: «Какова репутация у Госдепартамента в смысле честности, неподкупности, безукоризненности и надежности?» И ответ, без сомнения, был бы таков: «Плохая репутация. Скверная».
      «Средний американец» быстро просматривает газеты и столь же быстро их забывает. Так положите перед ним документы, пусть даже малую их часть, и потом спросите: «Не проясняет ли это, почему Госдепартамент готов пойти на любой трюк, использовать любую уловку, любой обман, для того, чтобы заблокировать тщательную проверку его персонала, его политики и его мотивов?» Может, и здесь ответ будет «да»?
      Предлагаю вам доказательство А – заявление Дина Ачесона в шокирующе обескураживающей Белой книге по Китаю. «Это пусть неприятный, но неизбежный факт: зловещие итоги гражданской войны в Китае не зависели от правительства Соединенных Штатов и не были ему подвластны. Ничто из того, что сделала или могла сделать наша страна в пределах своих возможностей, не смогло бы изменить эти итоги; и ничто из того, что не было сделано, не содействовало бы этому».
      Доказательство В – письмо Дина Ачесона сенатору Коннэли от 15 марта 1949 года: «Китайские правительственные силы не выиграли ни одной битвы в течение последних нескольких лет из-за недостатка оружия и боеприпасов».
      Доказательство С – упорный курс генерала Маршалла на достижение в 1946 году перемирия между китайскими красными и националистами, и именно в то время, когда Чан выбивал коммунистов из одного стратегического района за другим. Сражения возобновились, но после того, как коммунисты подтянули войска, и поражение Чана обернулось победой для Сталина и Мао. Обо всем этом писалось в американской прессе.
      Доказательство Д – полмиллиона бесполезных, разукомплектованных противогазов, которые мы вынудили Чана купить у нас по 8 долларов за штуку.
      Доказательство Е – эмбарго генерала Маршалла на продажу оружия националистам, которое так и не было отменено до июля 1947 года. Об этом эмбарго адмирал Чарлз Кук, выступая перед подкомиссией Маккаррана, сказал так:
      « Сенатор Фергюссон: Вам известно что-либо о военном снабжении националистических войск?
       М- р Кук: Да, после отъезда (генерала Маршалла) где-то примерно 1 августа 1946 года снабжение было прекращено.
       Сенатор Фергюссон: Генерал Маршалл обсуждал когда-нибудь с вами этот вопрос?
       М- р Кук: Он говорил об этом в общем, особо не комментируя, кроме высказанного им мнения, что мы, имеется в виду Соединенные Штаты, вооружили китайцев и теперь мы же разоружаем их. Другими словами, он взял на себя вооружение тридцати с лишним китайских дивизий, снабжение их оружием и прочими подобными вещами, а потом мы вдруг остановили этот поток вооружений и ввели эмбарго. Так что ни мы сами их не снабжали, и не позволяли им купить что-либо на стороне в течение около десяти месяцев, я уверен. Он просто высказал свое мнение, вот и все. Я не просил его высказываться, но он сделал это.
       Сенатор Фергюссон: Это равносильно разоружению китайцев, потому что они не могли нигде больше получить боеприпасы для оружия, которым мы снабжали их?
       М- р Кук: Да, это так.
       Сенатор Фергюссон: Какой эффект дало бы вооружение националистов, насколько это беспокоило коммунистов?
       М- р Кук: Конечно, коммунистов в Маньчжурии очень хорошо снабжали русские из японских арсеналов и захваченного японского оружия. И мы были практически уверены, что это будет продолжено, и, конечно, в нашей Белой книге доказывается нашими дипломатическими представителями в Москве, что так оно и было.
       Сенатор Фергюссон: Итак, нам известно, что коммунисты получали оружие и боеприпасы, а также что введение эмбарго для националистов – это была наша политика, которую мы и проводили в жизнь?
       М- р Кук: Это верно.
       Сенатор Фергюссон: И генерал Маршалл говорил вам, конечно, что это равносильно разоружению националистов?
       М- р Кук: Да.
       М- р Моррис: Отправляли ли Соединенные Штаты какое-либо вооружение китайскому правительству в течение этого периода?
       М- р Кук: Никакого боевого снаряжения. Позвольте мне несколько видоизменить тему. Этот вопрос, который подняли здесь, о передаче устаревшего вооружения в Циндао в феврале 1947 года… Количество военных кораблей в Китае постепенно убывало, а боеприпасов у них было больше, чем необходимо для завершения боевых операций, и некоторое количество этого вооружения устарело и не отвечало стандартам, принятым в Соединенных Штатах. И потому некоторое количество устаревшего вооружения в Циндао подлежало списанию. Я не хотел везти его через весь город Циндао, с тем чтобы погрузить на корабли, и единственный способ избавиться от них, полагал я, это просто выбросить их где-нибудь на свалку или взорвать. Но уничтожение тысяч снарядов – дело непростое. Так что когда я в 1947 году вернулся в Вашингтон, чтобы решить вопрос о множестве судов, скопившихся в Циндао, встал также и вопрос об этих боеприпасах – выбрасывать их или нет…
       Сенатор Фергюссон: Почему же вы не отдали их китайским националистам для того оружия, которое у них было?
       М- р Кук: Я говорил об этом. Ну, когда у нас была эта конференция с участием Госдепартамента, включая и генерала Маршалла и м-ра Винсента.
       Сенатор Фергюссон: Это Джон Картер Винсент?
       М- р Кук: Джон Картер Винсент.
       Сенатор Фергюссон: Какой пост он занимал в Госдепартаменте в то время?
       М- р Кук: Он был помощником госсекретаря по дальневосточным делам, как м-р Раск сейчас.
       Сенатор Фергюссон: Вы обсуждали этот вопрос с генералом Маршаллом. Был ли он тогда госсекретарем?
       М- р Кук: Он был госсекретарем. Там были министр ВМФ, и шеф штаба ВМФ, и генерал Маршалл, секретарь Маршалла и м-р Винсент.
       Сенатор Фергюссон: Вы расскажете нам о беседе, которая у вас состоялась?
       М- р Кук: Да. Я придерживался мнения, что нам следовало бы оставить там эти боеприпасы и выбросить их, а националисты могли бы прийти и забрать их. Им тогда отчаянно не хватало боеприпасов. Я считал, что нереально было избавиться от них каким-то другим способом. В споре, который последовал, м-р Винсент высказался против этого.
       Сенатор Фергюссон: И что он сказал?
       М- р Кук: Он просто сказал, что мы должны поискать способ уничтожить боеприпасы.
       Сенатор Фергюссон: И не отдавать их националистам?
       М- р Кук: Да. Генерал Маршалл признал, что проблема существует, и сказал, что он считает, что это очень трудная проблема – уничтожить боеприпасы, и одобрил мою рекомендацию.
       М- р Моррис: Где состоялась эта конференция?
       М- р Кук: В Госдепартаменте.
       Сенатор Фергюссон: Привел ли м-р Винсент какое-либо оправдание тому, что не следует передавать китайским националистам оружие предложенным вами способом?
       М- р Кук: Он лишь заметил, что было бы нежелательно так поступать… Сейчас я, конечно, могу сказать вам, что там были впоследствии и утаивание вооружений, например, в 1949 году, когда они уже перебрались на Формозу».
      Доказательство F – донесение посла Лейтона Стюарта. В июле 1947 года он докладывал, что «существует недостаток вооружений и боеприпасов к ним во всех сражающихся войсках». В феврале 1948 года он сообщал, что «если бы американская помощь материализовалась в адекватной степени… ход событий можно было бы быстро повернуть в нашу пользу».
      Доказательство G – неоднократные, на протяжении нескольких лет обращения Чана в Госдепартамент с просьбами позволить ему закупить снаряды калибра 7,42 мм, которые использовались лишь в Китае, были вознаграждены поставками, которых хватило на три недели боевых действий.
      Доказательство Н – после долгого периода политики под названием «ничего нельзя сделать», Сенат, наконец, принял Закон о помощи Китаю, а Госдепартаменту потребовалось четыре месяца – и угроза принять меры со стороны сенатора Стайлса Бриджеса, чтобы одобрить продажу оружия китайским националистам. 15 мая 1950 года вице-адмирал Рассел Берки сказал: «Китайские «красные» по-прежнему находились бы к северу от Великой китайской стены, если бы специальные виды вооружений, одобренные Конгрессом два года назад, вовремя попали к националистическим силам. По тем или иным причинам понадобилось девять месяцев, чтобы доставить их в Китай. Кто-то где-то в Соединенных Штатах споткнулся, или застрял, или ему помешали».
      Как показала Фреда Атли в своем бестселлере «Китайская история», прошло несколько месяцев, прежде чем было проведено «соответствующее изучение». А потом боеприпасы были проданы, как излишки, за границу по цене 4,55 доллара за 1000 патронов, а то, что в прайс-листе числилось по цене 45 долларов, было продано Чану за 85 долларов.
      А теперь сравним заявления Дина Ачесона в доказательствах А и В – с другими доказательствами. Обратимся к докладу о Ялте, а потом подбросим еще два доказательства – попытки изгнать Чана на Формозу и признать китайское коммунистическое правительство – две политические акции, предпринятые вопреки воле Конгресса и настроениям американцев. Пометим эти доказательства I и J.
      Доказательство I – 6,7 и 8 октября 1949 года Госдепартамент провел встречу за круглым столом на тему «Американская политика в отношении Китая». Участвовали в ней 25 специалистов по Дальнему Востоку, председательствовал Филипп Джессап. Публике, оплатившей все расходы, не сообщили ни о самой конференции, ни о составе участников. По крайней мере об этом не упоминали до лета 1951 года, когда Гарольду Стэссену удалось вырвать стенографический отчет из цепких лап Госдепартамента. Из 25 участников 15 были связаны с ИТО – или как попечители, или консультанты, или сотрудники, или авторы публикаций. Из этих пятнадцати четверо в показаниях под присягой были впоследствии названы членами коммунистической партии, а один был связан с пресловутым Советом помощи Китаю.
      За исключением Гарольда Стэссена и профессора Кеннета Колгроува, среди участников совещания не было ни одного, кто был бы известен своими симпатиями к Чан Кайши. Ведущей фигурой этого совещания был, хотя он скромно отрицал эту роль, Оуэн Латтимор. За столом, в качестве участника, сидел и генерал Маршалл .
      Совещание обсудило многие аспекты китайской проблемы. Беседы сопровождались солидным поглаживанием подбородков сидевших с серьезным и торжественным видом консультантов Госдепа. Но разговор заметно оживился, когда обсуждался вопрос о признании «красного» Китая. Спорили не о том, стоит ли Америке признавать коммунистическое правительство Китая. Спорили о том, когда следует даровать это признание и какую выбрать линию поведения, чтобы сделать этот шаг «съедобным» для американской публики, не разделявшей терпимость участников совещания к коммунизму.
      Лоуренс Розингер предложил, что «следует немедленно прекратить нашу помощь остаткам националистов, как только появится такая возможность». Розингер немного запоздал. Ибо госсекретарь Дин Ачесон пошел куда дальше, еще восемь месяцев назад настойчиво торопя с прекращением всякой помощи – как экономической, так и военной – остаткам армий Чан Кайши. Факт, о котором публике не сообщали.
      В конце одного из заседаний, в отсутствие Гарольда Стэссена, участники разговорились по душам.
       М- р Джессап: Мне бы хотелось предложить, поскольку у нас есть еще несколько минут, обсудить вопрос о признании коммунистического правительства в Китае… Мне кажется, что в некоторых дискуссиях о признании есть определенное несоответствие между краткосрочными и долгосрочными аспектами этого вопроса. С одной стороны, встает вопрос: «Признавать ли коммунистическое правительство и немедленно?» Но с другой стороны, налицо вероятность повторения ситуации, которая существует благодаря Советскому Союзу практически более пятнадцати лет и о которой мы говорили, что она не существует, тогда как она существовала, и все вы знаете те трудности, что вырастают из этого…
       М- р Макнаутон: Сидя в этой комнате, споря и слушая, я подумал, что мне следует сказать, что мы достигли такого состояния ума, в котором нам следует признать правительство Китая. Но генерал Маршалл в течение последних нескольких дней шептал мне на ухо, что множество вещей, о которых мы здесь говорили, вы не сможете прямо сейчас предложить американской публике или Конгрессу, а потому рассуждения в вакууме, здесь, между собой, встретятся с практическими проблемами, и я думаю, что следует продумать линию поведения, понаблюдать и не спешить.
       М- р Джессап: Говоря как представитель американской публики из специфического района страны, вы полагаете, что признание потерпело бы неудачу в вашем районе?
       М- р Макнаутон: Я думаю, что публика вышла бы из себя.
       Бенджамин Кайзер: Это сегодня. Но как они отреагируют завтра – это уже другая история…
       Натаниэль Пеффер: Я бы тоже свел этот вопрос к вопросу выбора момента, и я бы подождал. Я подождал бы недели четыре, пять, может, шесть…
       АртурХолькомб:Я согласен с теми, кто говорил, и я полагаю, что так думает большинство из нас, возможно, даже все, что вопрос признания – вопрос выбора момента, и я думаю, что большинство из тех, кто говорил так, также добавили бы, что поскольку выбрать нужный момент – исключительно трудно, то было бы лучше сделать это слишком рано, чем слишком поздно.
       Оуэн Латтимор: Господин председатель, мне кажется, я определенно воодушевлен той очевидной тенденцией, которая проявилась сегодня утром – а именно, что нам следует исходить скорее из фактов, чем из субъективных суждений. Я надеюсь, что Госдепартамент владеет ситуацией, но… мне кажется, что нам следовало бы еще раз вернуться к проблеме, поднятой генералом Маршаллом, и рассмотреть ее поближе, что проблема выбора момента – это самое важное… Нам следует взглянуть несколько шире и включить сюда и всю остальную Азию… Сумеем ли мы увязать признание нового режима в Китае со множеством позитивных шагов в Азии в целом… чтобы продемонстрировать, что Соединенные Штаты… горячо желают установления самого прогрессивного и либерального режима из всех возможных?..
       Лоуренс Розингер: Мне хотелось бы разделить точку зрения, неоднократно высказывавшуюся за этим круглым столом, о том, что нам следует поторопиться с признанием. Мое личное мнение – признать Китай следует как можно раньше. Но я хотел бы предложить… подготовить общественное мнение как основу для скорейшего признания…
       М- р Джессап: Я думаю, что сегодняшнее утро было весьма содержательным и очень полезным…
       Эдвин Рейхауэр: Мы, похоже, в основном согласны с мыслью о желательности признания коммунистического правительства в Китае и очень скоро признаем его…
      Конечно, именно это имел в виду посол Джессап, когда осенью 1951 года под присягой сообщал сенатскому комитету по международным отношениям, рассматривавшему его назначение членом делегации на Генеральную ассамблею ООН, что Госдепартамент ни разу не «обсуждал» возможности признания красного Китая .
      Доказательство J – 23 декабря 1949 года, когда плохо вооруженные, разбитые и преданные всеми армии Чан Кайши начали свой исход на о-в Формозу, для сотрудников информационной службы Госдепартамента был подготовлен пакет секретных инструкций. За этими документами чувствовалась рука прокоммунистической группировки, настоящего «китайского лобби», работавшего долго и с любовью ради краха националистов. Этому лобби совсем не хотелось ни видеть возрождение антикоммунистической военной силы на Формозе, ни откладывать и дальше великий день победы и признания для китайских «красных».
      Документ гласит:
      «Формоза и политически, и географически, и стратегически – часть Китая, не имеющая какого-либо особого значения или важности. Если растущий общественный интерес вдруг обратится на Формозу, необходимо предать гласности факты, отмеченные ниже…
      Следует использовать любые материалы для противодействия ложному впечатлению, что утрата (Формозы) могла бы серьезно угрожать интересам Соединенных Штатов или любых других стран, противостоящих коммунизму.
      Без очевидной чрезмерной и неоправданной озабоченности этим вопросом, выделим, как приемлемые, любые из следующих главных вопросов:
      “…Формоза не имеет особого военного значения…
      В отношении настойчивого требования к Соединенным Штатам действовать, особенно в самих Соединенных Штатах, нам следует изредка время от времени прояснять, что поиски баз Соединенных Штатов на Формозе, посылка туда войск, снабжение армий, отправка военно-морских соединений или совершение любых подобных действий не принесли бы никакой существенной пользы ни Китаю, ни его националистическому режиму”.
      И предостерегающая директива Госдепартамента:
      “Избегать: любых ссылок, которые отмечали бы важное стратегическое значение острова или утверждали бы, что остров – субъект политической реальности”.
      Сразу спустя тринадцать дней после издания приказа, президент категорически утверждал, что «правительство Соединенных Штатов не оказывает военной помощи и не дает советов китайским силам на Формозе» .
      Формоза могла бы пасть, а Госдепартамент продолжал бы говорить американскому народу, что остров не имел никакого стратегического значения – что она находилась вне нашего «периметра обороны» – точно так же, как Госдепартамент до самого начала корейской войны говорил американскому народу, что «пыль должна осесть», прежде чем может быть выработана сильная дальневосточная политика. А до этого весьма отдаленного дня оставить проведение «аграрных реформ», как сказал помощник госсекретаря Раск, «красным» революционерам примерно того же сорта, что и американских времен 1776 года, с Мао Цзэдуном в роли Джорджа Вашингтона.
      Доказательства эти – лишь небольшая выборка из огромного количества имеющихся в наличии. Имеют ли они какой-то смысл или же бедные, замшелые антикоммунисты, которые ищут скрытый смысл в деле Зорге, которые усматривают параллели между Одзаки и некоторыми людьми в нашем правительстве, которые замечают, что «Амеразия» – это отнюдь не законченная глава в довольно загадочной истории – просто обманываются сами и вводят в заблуждение других? Возможно ли для среднего гражданина и для не столь среднего читателя поверить, что американская политика на Дальнем Востоке – результат широкораспространенной и глубокой закономерности? Или ее следует приписать непроходимой глупости? И есть ли здесь различия? Ведь глупость может заходить очень далеко, а болванов, которых терпят и превозносят до небес как гениев, хватает в политике…
      Так какой же вердикт можно вынести на основе всего сказанного?
      Если он до сих пор жив – а он вполне может быть жив, – Рихард Зорге мог бы ответить на этот вопрос. Рихард Зорге вполне может смеяться над Америкой, как он смеялся когда-то над своими японскими тюремщиками. «Все идет по плану, – мог бы сказать он, – поскольку падение Китая было запланировано», и уйти, прихрамывая…
      Все идет по плану – но не по плану Америки… Мертвый или живой, Зорге продолжает добывать победу для своих хозяев. И «Зорге» побеждают во всем мире. Время стремительно уходит. А мудрости как не было, так и нет.
      Проповедник Колет сказал мне: «Слова мудрости подобны звездам… И кроме того, вовремя, сын мой, предупреждаю тебя: можно писать книги без конца… Но позволь же нам услышать окончательный вывод обо всем этом деле… А уж Господь сам вынесет свою оценку каждой работе, разберется с каждым тайным делом – доброе оно или злое».

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14