Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В поисках скрижалей (№7) - Исповедь Люцифера (шестая скрижаль завета)

ModernLib.Net / Современная проза / де Куатьэ Анхель / Исповедь Люцифера (шестая скрижаль завета) - Чтение (стр. 6)
Автор: де Куатьэ Анхель
Жанр: Современная проза
Серия: В поисках скрижалей

 

 


— Я жива, — тихо сказала Саша. 63-22 ничего не ответил.

— Я разгадала вторую загадку, — продолжила Саша, содрогаясь от каждого своего слова. — Страсть ослепляет. Сознание возвращает зрение. Но чтобы видеть, этого недостаточно. Нужно смотреть сверху, а не из себя. Нужпо быть больше.

Саше казалось, что она сдает экзамен на право жить. Но 63-22 продолжал молчать.

— Мне кажется, я теперь понимаю, как жить, — сказала Саша и съежилась. — Но я боюсь, Я боюсь, что с вами... Что с тобой... Я боюсь твоей смерти.

— Саша, — 63-22 поднял голову и посмотрел на Сашу заплаканными глазами. — Почему ты оставила своего Учителя?

— Учителя? — не поняла Саша.

— Ты оставила своего Учителя, — повторил 63-22. — Почему ты это сделала?..

— Учителя?.. Моего?.. — Саша не могла поверить, что 63-22 знает об ее Учителе. — Мне показалось, что он не понимает меня.

— Он сказал: «Ты еще не пережила того, что открыло бы тебе истину о себе». И ты разочаровалась. Ты подумала: «Да что он обо мне знает?! Что он себе возомнил?! Это я-то и не пережила?! Да он, вообще...» А он был прав...

Саша растерялась. Она смотрела на 63-22 и не верила своим ушам. Откуда он все это знает?

— Легко других учить жить правильно Саша. Трудно самому так жить. Ты спасла жизни двум девушкам, — 63-22 встал, повернулся к Саше спиной и уставился в зарешеченное окно своей камеры. — Ты вернулась в прошлое, одолжила им свою душу, и они нашли правильные решения.

— Вернулась в прошлое? Заняла им душу? Спасла жизнь? — Саша снова не верила своим ушам. — Это что, не ошибка в документах? Они действительно были мертвы?! Не может быть...

63-22 повернулся и посмотрел на Сашу, как на человека, сказавшего какую-то отчаянную глупость. От этого взгляда Саша вся съежилась.

— Саша, — покачал головой 63-22, — время — иллюзия, его нет. Я знаю, ты не можешь думать иначе, кроме как во временной перспективе, но это проблема твоего мышления, и только. Это никак не связно со временем. Прошлое, настоящее, будущее — это сказка для разума. Каждое событие жизни происходит в каждый миг. Всегда. Сейчас я смотрю тебе в глаза, и, поверь мне, это длится вечность.

Твоя любовь «сейчас» и твой страх «тогда» будут с тобой до скончания времен. И только если ты вернешься в свое прошлое и изменишь его, этот страх покинет тебя навсегда. Каждую секунду мы меняем свое будущее. Каждый твой новый поступок делает твое будущее другим. И как ты постоянно меняешь свое будущее, точно так же ты можешь изменить и свое прошлое.

— Я могу изменить свое прошлое?.. — Саша почувствовала, как трагический крик застрял у нее внутри.

— И если ты не хочешь умереть, тебе придется это сделать, — 63-22 отвернулся, но Саша успела заметить, что после этих слов синие глаза 63-22 снова наполнились слезами. — Потому что третья история о тебе.

— Обо мне?! — Саше вдруг показалось, что все это шутка, какой-то дурацкий розыгрыш. — Но я ведь не из списка умерших?!

— Сегодня ты в нем будешь, — 63-22 произнес эти слова так тихо, что Саше показалось, будто бы он и не говорил этого вовсе, но они сами прозвучали у нее в ушах.

— Все это звучит так, словно бы в Аду... А ты — искушающий меня Дьявол? Люцифер?.. — Сашу колотило, словно от электрошока. — Но ведь это не так?..

— Что такое Ад? — 63-22 развел руками. — Данте говорит, что Ад — это обитель душ, не готовых к раскаянию. Но скажи мне, разве влюбленный человек, не желающий противиться своему чувству, должен вечно пребывать в Аду? Неужели невинный ребенок Таня заслуживает мук Ада? Или может быть, ты считаешь, что Лита, для которой любовь важнее жизни, должна быть в Аду? Ты готова отправить их в Ад?

— Нет, они не заслуживают этого... — прошептала Саша.

— А Данте отправил бы их в Ад. Но правда в том, что между Адом и грехом столь же мало общего, как между грехом и любовью, — сказал 63-22. — Данте не знал настоящего Ада. Совсем. Ведь Ад — это место, где Бог не нужен. И в этом Аду я.

— Пожалуйста, — взмолилась Саша. — Пожалуйста, объясни мне это! Мне очень важно знать! Что значит, тебе не нужен Бог?!

— Есть люди, которым нужен Бог, Он нужен всем, у кого есть мечта. Они надеются и уповают. А это и есть вера — в Бога, в силу, которая дает человеку то, что ему нужно. Но что, если у тебя нет мечты?.. Вообще никакой. Ни мечты, ни желания, ни надежды, ни единого стремления? Ничего... Зачем тебе Бог? Ад — это, когда Господь дает тебе все, что ты хочешь.

— Это почти невозможно понять... — прошептала Саша.

— Люди задаются вопросом: «Зачем я живу?» Они хотят знать, в чем смысл их жизни. И они начинают искать. Они ищут любви, богатства, славы, бессмертия. И у них появляется некая иллюзия смысла жизни. Они, как им кажется, понимают, зачем они живут. А что, если у тебя все это есть?.. Как быть тогда? Зачем жить?

— Но разве это так важно знать? — Саша боялась даже подумать о том, что 63-22 скажет дальше. — Ведь можно просто жить...

— Просто жить? — рассмеялся 63-22. — Вечность? Не пытайся быть милой. От правды не спрячешься. Знаешь, я с удовольствием пошел в эту клетку. Она позволила мне лучше рассмотреть клетку, в которой я скован на самом деле. И теперь я собираюсь из нее выпорхнуть.

— Умереть... — от внезапного головокружения у Саши все поплыло перед глазами.

— Найди для меня смысл жизни, — 63-22 посмотрел Саше прямо в глаза. — Спаси себя. Это третья — последняя загадка.

*******

Когда Саша вышла из камеры, охранник попросил ее следовать за ним. Он ввел ее в другую камеру, этажом ниже. Саша огляделась, а за ее спиной послышался лязгающий звук дверного засова.

— Что вы делаете?! — закричала Саша. — Откройте немедленно!

Ответа не последовало. Лишь через полчаса в камере появился Василий Васильевич. Понурый, напряженный, с армейской фляжкой питьевой воды в руках.

Саша потребовала объяснений и получила их. Начальнику такой тюрьмы не нужны никакие осложнения, а все телефоны в ней прослушиваются. И нужно думать, прежде чем ты что-то делаешь. Впрочем, если она и Юрий Анатольевич — с учетом дела, которым они занимаются, — «как-то умрут», это ни у кого не вызовет подозрений...

Саша не верила своим ушам. Василий Васильевич прослушал ее телефонный разговор с Николаем Ивановичем и теперь собрался ее убить!

— Вы в своем уме?.. — Саша попыталась заглянуть ему в глаза, но у нее не получилось.

— Зачем? Я понимаю, что назревает скандал, что ситуация непростая, но вы же говорите о жизнях людей? Грех же это...

— Я знаю, что такое грех, — оборвал ее Василий Васильевич. — Лгать — грех, предавать — грех, прощать обиду — грех. А жизнь... Если всем позволить жить, это черт знает что получится. Так что меня ничья смерть напугать или остановить не сможет. Слишком много я этого добра видел. Но позора я не стерплю, и терпеть не буду.

— Какого позора?! О каком позоре вы говорите?! — Сашу затрясло, начальник тюрьмы рассуждал так, как обычно рассуждают серийные убийцы.

— И его я тоже убью, — сухо ответил Василий Васильевич и вышел из камеры.

Саша заметалась в четырех стенах, будто раненая птица. Все происходящее казалось ей сущим безумием. Этого просто не может быть. Как кто-то может решать — жить ей или нет? Какие-то средние века!

Ну мало ли, влюбился его друг в 63-22? Ну и что?! Что с этого?! Не по-мужски?.. Глупость! Причем здесь этот «позор» и Саша? В конце концов она ведь не кто-нибудь, она — следователь, эксперт. Она здесь в командировке...

И вообще, как можно убить 63-22? Это нелепо, абсурдно. Саше захотелось пить, она

схватила оставленную начальником тюрьмы флягу. Холодная вода. Саша делала жадные глотки. Быть может, это только сон? Нужно просто проснуться.

«А зачем он приходил? — Саша вздрогнула. — Объявить причины своего поступка? Нет. Зачем? Это нелепо. Что-то сказать? Но ничего особенного не прозвучало...»

Саша отняла от губ флягу и уставилась на нее. Яд. Он приходил ее отравить.

*******

Сколько прошло времени — час, два или три? Трудно сказать. Сашу лихорадило. Во фляге был не яд, как она подумала сначала. В ней была какая-то инфекция.

Совпадение. Саша уже вспоминала сегодня эту фразу, причем, именно в кабинете начальника тюрьмы — «скончался от воспаления легких». Это было в документах Серого. Видимо, что-то подобное напишут и в ее «деле». Только не понятно, зачем такая декорация? Разве не легче просто придушить ее и выдать это за самоубийство?

Саша с трудом фиксировала свои мысли, она пыталась не сбиваться. Но ничего не получалось. Она шла по топкому болоту своего сознания, время от времени проваливаясь в небытие. Странно, но в ней не было ни паники, ни испуга. Она и отдавала себе отчет в том, что умрет, и одновременно не понимала этого.

Как-то странно — лежать на кровати и думать, что ты сейчас умрешь. Наверное, можно испугаться, что тебе вдруг станет плохо. У Саши была подруга, которая, боясь за свое здоровье, «умирала» по три раза на дню. Но эта женщина, даже думая, что умирает, не верила в свою смерть. Пугалась, но не верила.

Да, все дело в надежде. Об этом говорил 63-22. Даже умирая, ты не веришь в смерть. Глупая, неоправданная, нелепая надежда. Ведь никто же не придет и не спасет Сашу. Этого не случится. Что бы ни предпринял Николай Иванович, Саши к этому моменту уже не будет в живых.

Саша сама себе удивлялась — она никак не готовилась к смерти.

С другой стороны, как к ней приготовишься? Смерть — пустышка, бессмыслица. О ней невозможно думать, в ней невозможно себя представить. Любая мысль о смерти — иллюзия. Как можно думать о пустоте? Как можно сосчитать ноль? Как измерить пространство геометрической точки?

Можно понимать, осознавать, что ты умрешь, но нельзя верить, что это случится сейчас.

«Ты еще не пережила того, что открыло бы тебе истину о себе», — услышала Саша голос своего Учителя.

«Но что я должна пережить, чтобы знать это?» — Саша обратилась к пустоте, и ее голос дрогнул.

«Мы судим о мире, исходя из своего опыта, — ответил ей голос. — Но разве есть предел опыту? Его нет. А разве же можно в таком случае узнать себя, анализируя свой опыт и свои поступки? Нет. Предел жизненного опыта человека — смерть. И потому истина о твоей жизни откроется тебе только по ее завершении».

«Я должна пережить смерть?..» — Саша почувствовала, как холод объял ее душу.

«Саша, это же логическая ловушка, — рассмеялся голос. — Отвечая на самые важные вопросы жизни, человек неизбежно оказывается в плену логических апорий. Если ты „переживешь смерть“, истина о тебе потеряет всякий смысл. Обычное сознание приводит к парадоксальным выводам. Но что, если ты посмотришь на эту задачу по-другому?»

«Как?» — замерла Саша.

«Помнишь, — голос стал медленно удаляться, — однажды ты рассказала о заключенном, который интересно рассуждал о Боге. Он говорил: человек вспоминает о Боге в минуты отчаяния, в минуты довольства Бог ему не нужен. А коли так, очевидно, что Бога нет.

Эта логика кажется почти безупречной — получается, что Бог не присутствует в жизни человека, он лишь придумывается им, когда это необходимо, как палочка-выручалочка. А так его нет.

И как всегда в таких случаях, это рассуждение — не более, чем логическая ловушка.

Ошибочны опорные пункты. Ведь если Бог есть, это Он создал человека, а не человек Бога. И тогда, какая разница — нужен Бог человеку или нет? Этот человек нужен Богу. Возможно, Богу даже нужен человек, которому Он не нужен! Ведь у каждого из нас свое предназначение.

Разумеется, мы не можем доподлинно знать, каково именно наше предназначение. Но что с того?! Да, Бог не высылает инструкций. Было бы даже глупо, если бы Он стал перед нами отчитываться! Просто мы должны помнить, что оно — это предназначение — у нас есть.

Вот почему тебе нет нужды переживать смерть. Более того, тебе даже не нужно гнаться за жизненным опытом — все успеть, вес попробовать. Это ничего не решит, и так ты ничего, не узнаешь.

Но достаточно тебе просто помнить о том, что ты нужна, жить с этим, и тогда ты непременно ощутишь смысл своей жизни. Он откроется тебе, как непреложная истина. И это будет истина о тебе, твоя истина.

Смысл нашей жизни не в том, чтобы удовлетворить все свои желания и мечты. Это — тупиковая конструкция, лабиринт без выхода. Стремиться к чему-то — хорошо. Но само стремление — только сила, это еще не смысл жизни.

Помни, Саша, вопрос не в том, что тебе нужно. Дело в том, что ты нужна. Осмысли не случайность, а необходимость себя, и тогда все в твоей жизни встанет на свои места».

Саша слушала этот голос. И с каждым словом душевная боль капля за каплей покидала ее сердце. Словно вскрылся и таял внутренний гнойник, столько лет отравлявший ее существо.

А лихорадка только усиливалась, Саша покрылась испариной. Пот лил с нее градом. Но она чувствовала свежесть, пронзительную весеннюю свежесть. Будто нежный майский ветерок ворвался вдруг в душную камеру и нежно обнял ее душу.

Нет, учитель не хотел ее обидеть. Он знал, что Саше будет больно, когда он задал свой вопрос, но как иначе он мог пробудить ее отчаявшееся сердце? Она наполнила свою жизнь отголосками прежних страданий. Она даже гордилась ими. Но какой смысл опираться на боль и отчаяние?

Учитель очень любил этот вопрос — «Зачем?».

«Зачем ты тащишь за собой целый обоз из своих несчастий? — спрашивал он у Саши. — Зачем гордишься своей мукой? Ты хочешь сказать, что это делает тебя сильной? Неправда. Ты живешь своим прошлым только потому, что боишься будущего.

Ты думаешь, что сила человека в его опыте, в пережитой боли? Ну что ж, тогда умри, чтобы у тебя был весь опыт! Только, что с ним делать покойнику?.. Сила в тебе, а не в твоем прошлом. И ты нужна без всякой причины. Просто потому, что ты нужна».

«Зачем живет мой учитель? — задумалась Саша. — Зачем он задал мне этот вопрос? Это мне было нужно. Он был мне нужен, а я обиделась. Глупая, глупая баба! Так все просто, и так долог путь!»

*******

Руки, ноги, тело — все сведено судорогой, постоянным спазмом. Изматывающая, дикая слабость накатывала волнами. Головокружение сменялось обмороками. В глазах двоилось, тусклый свет, падающий в камеру через небольшое окошко, слепил и вызывал слезотечение.

Но вдруг неведомая сила подняла Сашу на ноги. Ее словно подбросило вверх. Нет, она не умрет. Она не имеет права умирать. Теперь у Саши есть ответ, теперь она точно знает, что сказать 63-22.

Она скажет ему: «Ну и что, что тебе ничего не нужно. Важно, что ты нужен. Не меркантильно, не с прагматической точки зрения, не кому-то конкретно, а просто потому, что ты есть. И если ты это чувствуешь, твоя жизнь обретает смысл».

Но как она его увидит? Неужели все — опоздала. Слишком поздно?!

Саша подошла к двери и из последних сил принялась колотить в нее:

— Откройте, откройте! Немедленно откройте!

Ее крик захлебнулся в кровавой пене. Саша вытерла рот и увидела свои руки — они были сплошь покрыты язвами.

«Господи, так вот это зачем! — догадалась, наконец, Саша. — Вот зачем начальник тюрьмы приходил к ней!»

Они боятся 63-22. Его нельзя убить, если он сам того не захочет. Он остановит людей, которые осмелятся стрелять в него. Он не примет яд, потому что распознает заговор. Он неуязвим. Но они подошлют к нему Сашу. От нее он не сможет избавиться. Он заразится и умрет.

«Я — как крыса, переносящая болезни!» — Саша упала на пол и зарыдала, вспомнив слова 63-22: «Слишком мало времени. Найди для меня смысл жизни. Спаси себя!»

— Прости, прости меня! — кричала Саша, сглатывая кровь. — Прости!

Двери камеры открылись, и на пороге появились два человека в одежде, напоминающей скафандры космонавтов. Саша сразу узнала эту форму. Это противочумные костюмы. Их используют в специальных лабораториях при работе с особо опасными, смертельными инфекциями.

Вошедшие люди схватили Сашу под руки и поволокли ее по вымершим коридорам и лестницам тюрьмы. Ее тащили к нему, к 63-22, У Саши не было сил сопротивляться, просто двигаться, даже дышать. Но она упиралась ногами, как дикое, пойманное в сети животное.

Хваталась за выступы, перила, ступени. Она боролась...

«И ужас дурного сна может обернуться благом, — услышала Саша знакомый женский голос, — если человек не потеряет себя перед лицом собственного страха и сохранит присутствие духа, даже когда поймет, что спасения больше нет. Поэтому дерись, милая. И что бы ни случилось, не сдавайся. У тебя все получится! А тяжело будет. Очень».

В следующее мгновение Саша открыла глаза. 63-22 держал ее на руках, как младенца, и покачивал. Бережно.

— Прости меня... — прошептала Саша. — Я опоздала... Но я нашла... Я нашла... Не умирай, пожалуйста... Не позволь им уничтожить тебя... Ты нужен...

— Тсс, тихо, тихо, — нежно попросил 63-22 и погладил Сашу по волосам, — Ничего не бойся. Я же тебе говорил: ты постоянно меняешь будущее. Ты можешь изменить и Прошлое. Каждое событие жизни происходит в каждый миг. Всегда. Сейчас я смотрю тебе в глаза, и, поверь мне, это длится вечность...

— Ну, все. Наше занятие окончено. Спасибо всем за работу! Саша открыла глаза. Вокруг нее белые стены, столы, стулья, много людей. Все в приподнятом настроении, галдят, собираются.

— А где 63-22? — Саша встала со своего места и огляделась по сторонам.

— Как, где? — удивился ее учитель. — В распечатке, на 81-й странице.

Мы же весь семинар посвятили этому пункту. Понятно, опять уснула... Господи, Саша, когда ты уже отладишь свой график! Так нельзя. — А мы разве?.. — растерялись Саша. — Мы что не..?

— По-моему, мы с тобой это уже обсудили, — улыбнулся учитель,

и его тут же отвлекли другие участники семинара.

Не понимая, что происходит, Саша собрала сумку и вышла в коридор.

Там ее остановил звонок мобильного телефона:

— АЛЛО? — сказала Саша, — Да, Катя, это я. Не еду в командировку? Что-то напутали в документах? Понятно, спасибо...

На улице светило солнце, зеленые кроны деревьев играли с ветром.

Машины, прохожие — все куда-то едут, идут. Размеренная жизнь.

И вдруг Саша как будто что-то вспомнила. Открыла сумку, достала оттуда пачку бумаги.

Распечатка. 87-я страница. Пункт 6.322. Саша прочла, улыбнулась

и поспешила домой. Сегодня есть, что отметить: еще никогда ей не было так радостно на душе.


ЭПИЛОГ

— Чё-то ты ранехонько сегодня... — услышала Саша, выходя из машины.

— На учебе я, Марья Ивановна! — Саша улыбнулась старушке, что вечно сидит у ее подъезда. — Месяц теперь буду от работы отдыхать.

— А чему учишься? И без того ведь ученая, — поинтересовалась Марья Ивановна.

«Вот разведчица! — улыбнулась про себя Саша. — Чувствуется закалка...»

— Не знаю, Марья Ивановна, — задумалась Саша. — Человека, наверное, изучаю.

— А-а-а, — протянула женщина, поправила платок и провела рукой по морщинистому лицу, — Этого зверя, доча, никто не разберет.

— В каком смысле? — не поняла Саша.

— Да вот так глянешь на мир, ведь у всякой божьей твари своя цель есть, — пожала плечами Марья Ивановна. — Все нужны для чего-то. Вот дерево возьми — кров для одних, еда для других. И так ведь со всем — с птицами, со зверями, даже с мошкарой. А на что человек-то нужен? Какой с него прок?

«В том-то все и дело, что нет никакого проку. Его цель глазами не увидишь — слишком большая. Зачем-то Бог его создал, а значит — он нужен. Главное об этом помнить...», — подумала Саша, но ничего не сказала.

— Нам пути предписаны, доча, — услышала Саша, открывая дверь подъезда. — Кто думает, что выбирает, сам себя путает.

Саша обернулась и посмотрела на Марью Ивановну. А та, глядя в небо выцветшими, почти белесыми глазами продолжала нашептывать:

— Неисповедимы пути Господни, и карты на них не придумано. Ты, знай, иди себе и иди. Если идешь, значит оно так надо. Только не сомневайся. В сомнении — страх, а в страхе — смерть.

Саша чуть не расплакалась.

— Э-э, доча! — окликнула ее Марья Ивановна. — Забыла совсем. Письмо тебе вот. Парень принес какой-то. Красивый, черт!

Марья Ивановна протянула Саше конверт из бледно-желтой бумаги, скрепленный красной сургучной печатью с анаграммой — «LCR».

Саша вздрогнула, приняла письмо и поспешила наверх, в свою квартиру. Сбиваясь с ног, оступаясь, падая, роняя вещи, не попадая ключом в замочную скважину...

Она читала его письмо, сидя на полу, прижавшись спиною к входной двери, глотая слезы... радости.

Свет, Саша, это то, что у тебя в сердце. Сердце — это любовь, а любовь — это жизнь. В этом правда, и другой нет. Нет греха и нет темных сил. Жизнь без любви — вот грех и темные силы. Страх и отчаяние — вот истинная смерть.

Ты рассказала мне об этом. Саша.

Любовь — бесконечная дорога, по которой двое идут навстречу друг другу. Но случается так, что по этой дороге идет лишь один. И если он любит, ему предстоит пройти всю бесконечность этого пути. Он идет за двоих.

Ты сделала так, Саша.

И понял я Данте, любившего мертвую Беатриче. Он прошел весь путь в одиночку. От начала и до конца. Он придумал Ад, чтобы вознести Беатриче на вершину Рая. Он вморозил меня в сердцевину земли, чтобы отмерять от моего чрева бесконечность своего чувства. Он разъял мир, не веривший его любви, на круги и уступы, сферы и небеса.

Я считал это безумием, пока не узнал твоего сердца. Саша. Я изучал безумие чистой любви и не нашел его. Ни страха, ни отчаяния, лишь жизнь, которая есть Любовь.

Здесь изнемог высокий духа взлет; Но страсть и волю мне уже стремила. Как если колесу дан ровный ход. Любовь, что движет солнце и светила.

«Божественная комедия», «Рай», песнь тридцать третья, четыре последние строфы.

Красота твоего сердца, Саша, превыше любых красот. Пожалуйста, не скрывай ее. Живи так, чтобы Вечность могла любоваться ею.



  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6