Азарт (пер. В.Шибаев)

      Тадеуш с легкими колебаниями положил ручку на пенопласт и бросил. Вышли у него две четверки, две единицы и двойка, что я еще успела заметить, так как он некоторое время над ними медитировал.
      – Единицы у меня есть. Две пары?… Нет, маловаты. Ладно, что поделать, буду бросать.
      К двум четверкам у него после первого же броска добавилась третья, и верхние четверки перестали быть для него проблемой, при этом он сохранил одну ограду. Я поставила стакан с чаем под локоть Еве, которая сразу же отпила из него.
      Павел начал потряхивать кости.
      – Так вы говорите, надо что-то говорить? Ну так я им такое скажу, у них глаза на лоб полезут. Могу даже в прозе. Я вам покажу, если вы мне это… Я хотел сказать, если вы мне не это…
      Кости, видимо, перепугались, потому что Ева, которая как раз собиралась снова хлебнуть из стакана, вылила на себя почти весь чай. У Павла разом вышли четыре шестерки.
      – Ну вот, я же говорила, что он выбросит карету! – с ужасом воскликнула Баська.
      – В другой раз не говори таких вещей, накаркаешь, – попросил Тадеуш.
      – Черт, – сказала Ева.
      – Карета с первого броска, – с удовлетворением отметил Павел. – Вдвойне, это будет семьдесят два, если я правильно считаю.
      – Негодяй, – высказалась Баська.
      – Я не жадная, и чая мне для тебя не жалко, – сказала я Еве. – Я тебе еще налью, только уж если вы хотите его выливать, то, может, лучше сразу за окно, зачем в квартире-то пачкать. Там сыро, моросит, так что еще немного жидкости большой разницы не составит. Нет, подожди, в ванную пойдешь позже, а сейчас бросай, твоя очередь.
      Стряхивая с себя струи напитка, Ева бросила. Две тройки, двойка, четверка и шестерка. Она оставила тройки. За следующие два броска ей не пришло больше ни одной. Мы начали считать ограды. Одной ей хватило – третья тройка, она велела эти три тройки записать и понеслась в ванную. Кости схватила Баська.
      – Лучше бы из этого были две пары, – гневно фыркнула она при виде двух шестерок и одной пятерки. – Ладно, ничего не поделаешь, бросаю. Третья шестерка… Нет, мне этого мало. Еще раз! Считайте ограды.
      – Первая… вторая… третья… Все!
      Четвертая шестерка ее удовлетворила, она записала ее наверх, так как из двух зол лучше было потерять каре, чем оставить «гору» в минусе.
      Павел записал каре вниз как каре, потому что благодаря броску с руки оно считалось у него втройне, а к верху это не относится. Баська же наверху как раз вышла на ноль, компенсировав все свои минусы.
      Я бросила, с горечью и упреком посмотрела на две четверки и приступила к дальнейшим броскам. Два броска – ничего. Ограды! Использовав одну, я получила три четверки. Записала их наверх.
      Тадеуш переложил ручку в левую руку и бросил. Две четверки, шестерка…
      – Четверки у меня уже есть. Ладно, будь что будет…
      Он начал бросать к этой одной шестерке, и сразу же вышли две пары, шестерки и пятерки, один забор сохранился. Кости взял Павел.
      – Забыл, что я им говорил, а так здорово подействовало…
      – И так неплохо, – успокоила его я, – две пары, восемь и восемь – шестнадцать. Хочешь такие?
      – Хочу. Запиши. И две ограды.
      – Зачем тебе столько оград? – скривилась Баська.
      – На черный день. Кто теперь?
      – Ева. Она там сохнет или устроила постирушку?
      – Иду, иду, – сказала Ева, выходя из ванной в моем халате. – Ты не возражаешь, что я надела твой халат? У меня все мокрое.
      – Могу тебе также одолжить блузку и кофту. И даже какую-нибудь юбку. Но это потом, сейчас иди бросай.
      Ева бросила. Две шестерки и помойка. Она уже сделала движение, чтобы бросать дальше, и остановилась.
      – Нет, ничего не выйдет. Запишите шанс. Сколько там?… Двадцать одно. Очень хорошо.
      – Кому как, – заметила Баська и пробормотала что-то себе в ладошку. Бросила. – Три единицы? С ума от этого можно сойти. И оград у меня нет?
      – Есть три, – ответил Тадеуш.
      – Ладно, буду бросать. Все равно, будь что будет.
      Две четверки, пять, шесть и один. Ирония судьбы, четверки у нее уже были записаны. Она отложила в сторону пятерку и шестерку, бросила еще раз, получились две пары.
      – Записать! В норме.
      Я получила две пары и пошла в кухню за очередным чаем для Евы. Тадеуш выбросил две пятерки, две тройки и единицу. Две пары у него уже были, записал себе минус три. Павел бросил осторожно: две двойки, тройка, четверка и шестерка.
      – Так и тянет на большой стрит. Но не буду. А может?…
      Он вдруг схватил одну двойку, потряс и вытряс недостающую для большого стрита пятерку.
      – Записать! И одну ограду!
      – Вот уж действительно судьба слепа, всю дорогу ходит не туда, куда нужно, – провозгласила в пространство Баська.
      Ева молча бросила, недоверчиво косясь на стакан, который я как раз поставила рядом с ней на стол. Глянула и вскрикнула.
      – Вот это да! Раз, два, три, четыре, пять! Я правильно вижу? Малый стрит! И два забора!
      – Бедному и ветер в лицо дует, а богатому и черт детей качает, – пробурчала Баська и обратилась к зажатым в руке костям:
      – Вы себе представьте, что я богатая, хорошо?
      Ей пришли две тройки, и она велела записать их наверх. Тадеуш записал, тоже наверх, четыре шестерки. Павел выбросил три пятерки и записал как тройку. Оград у него было больше всех, и он их старательно хомячил. Ева, храбро отодвинув стакан с чаем, выбросила две тройки, двойку, четверку и шестерку. Тройки у нее уже были.
      – Ну хорошо, попробую подурачиться, – безнадежно заявила она и стала бросать дальше, оставив себе одну шестерку. После трех бросков их у нее стало три, и тогда она сообразила:
      – Хорошо, а на что мне это все? Шестерки у меня уже есть. Тадеуш, что ж ты мне не сказал, что у меня уже есть?
      – Я думал, что ты бросаешь на покер, – оправдывался Тадеуш.
      – На покер, ха-ха-ха! Считайте ограды. Сколько их у меня?
      – Тринадцать.
      – Ну ладно.
      Хор отозвался сразу же. При четвертом броске она получила две четверки и потребовала записать ей фулл.
      – Ну! – предупреждающе сказала снова Баська своим ладошкам.
      В последнюю секунду нам удалось прикрыть стол руками, и ни одна кость не слетела на пол.
      Две шестерки, две тройки, а ей нужны были пятерки.
      – Что-нибудь придумаю, – решила она. – Сколько у меня оград?
      – Пять.
      Третьим броском она получила третью шестерку и также записала фулл.
      – Обращаю твое внимание, что у тебя все еще нет пятерок, – уведомил ее Тадеуш. – И тебе нужно их четыре, иначе останешься в минусе.
      – Прошу меня не расстраивать, – ответила Баська. – Пойду налью себе чая, кто еще хочет? Сиди, я твою кухню знаю.
      Потребность в чае высказал Павел. Баська забрала два стакана и вышла. Я начала бросать.
      – Один, два, три, пять, шесть… О нет! Не скажу, куда могут отправляться эти стриты. Тадеуш, сколько там у меня?… Семь. Постой, у меня еще есть законнные броски.
      Я получила еще две пятерки, всего три.
      Слишком мало. После двух оград пришли две шестерки.
      – Урожай фуллов. Ладно, записывай.
      – Так бороться с этой физикой или нет? – бормотал Тадеуш, весь в сомнениях. Он положил ручку в корытце и бросил.
      После чего при виде многочисленных четверок расстроился и начал бросать дальше всеми костями, явно тоскуя по пятеркам. После двух заборов он набрал их четыре и записал себе с большим облегчением. Верх он заполнил и вышел на плюс 5.
      Баська вернулась с дымящимся чаем в нужный момент, как раз к своей очереди. Подала один стакан Павлу, который поставил его в корытце под лампой, а второй стакан поместила рядом со стаканом Евы. Взяла кости и бросила.
      – Оград у меня нет, да? Тогда пусть они задумаются, что делают!
      Кости как-то не особенно задумались и сделали ей назло. Шесть, пять, четыре и две двойки.
      – Большой стрит прямо-таки напрашивается, – поощрительно заметил Павел.
      – Еще чего… – начала она воинственно, но вдруг схватила одну двойку и покатила ее по столу. Появилась недостающая тройка.
      – Вот это да! У тебя было видение? И еще мне одна ограла осталась!
      – А я хотела бы пятерки, – тяжело вздохнула я.
      Хотеть я могла себе сколько угодно, а вышли две шестерки и две четверки, и я не имела представления, что мне с ними делать. Оставила шестерки, остальное бросила, и вышла одна пятерка. В отчаянии я оставила пятерку, и с первым же забором вышли четыре. Вот и я верх заполнила.
      Начал играть Тадеуш, уместив ручку на блюдце возле стакана Павла.
      Испортил пять оград, чтобы выбросить фулл, потому что не захотел бросать на стриты. Павел забрал кости, потряс ими, и вдруг одна из них выскользнула у него из кулака. Кость стремительно понеслась через весь стол в направлении Баськи. Баська, пытаясь ее поймать, резко вытянула руку, выстрелив ею, как из пращи, и без промаха попала Павлу в глаз. Схватившись за глаз с хриплым воплем, Павел стукнул локтем в полочку под лампой, и его стакан вместе с корытцем грохнулся на пол, весь чай вылился Тадеушу в ботинки, а кости разлетелись по всей комнате. Тадеуш зашипел, потому что чай был еще горячим, и начал торопливо сдирать с ног обувь.
      – Столько натворить одним замахом – большое искусство, – охнул он в изумлении.
      Расстроенная Баська, перегнувшись через него, пыталась оторвать руку Павла от лица и обследовать его глаз. Тадеушу некуда было отодвинуться, так как за ним была стена. Я ей тоже мешала, поэтому вскочила, оттолкнув стул, который перевернулся назад и спинкой разбил стекло в книжном шкафу. Нам грозило всеобщее разрушение.
      – Это злой дух пролетал через твою квартиру, – убежденно сказала Ева, предусмотрительно не трогаясь с места.
      – Боюсь, он все еще летит, – обеспокоенно ответила я.
      – Может, это у него такой длинный хвост? – нервно сказала Баська. – Убери ты руку, посмотри, ты еще видишь? А вторым видишь? Я не нарочно, честное слово!
      – Первым тоже вижу, – сказал Павел, осторожно выглядывая на свет из-под ладони. – Кучу звезд и какие-то разноцветные кусочки. Какое счастье, что я не ношу очков!
      – Конечно, не нарочно, если бы нарочно, никогда бы в жизни так не попала, – заверила я Баську, которая продолжала приставать к Павлу:
      – А нас видишь? Или только разноцветные кусочки? Они что, двигаются, летают? А может, ты хочешь водички попить? Убери же, бога ради, руку, дай посмотреть! А что ты видишь между кусочками? Тебе больно?
      – Может быть, вы мне все-таки позволите снять носки? – вежливо спросил Тадеуш, прижатый к спинке стула.
      Павел наконец отвел руку от глаза, и оказалось, что заметных повреждений он не получил. Он поморгал, огляделся и заявил, что больно не очень, а число звезд и разноцветных кусочков явно уменьшается. Ева решила, что злой дух вместе со своим хвостом уже пролетел, встала с дивана и начала собирать с пола кости.
      Нашла четыре штуки, пятая куда-то завалилась.
      Я вытащила второй комплект, чуть более угловатый, чем первый. Точнее говоря, мне ничего не надо было вытаскивать, кости хранились в стаканчике на полке у самого стола, я их просто высыпала.
      – И чего я так разнервничалась? – гневно сказала Баська. – Сейчас все уберу.
      – А что тут убирать, – махнула я рукой и отправилась на кухню за щеткой. – Лучше налей ему чаю. Чая должно хватить, разве что со стаканами возникнут проблемы прежде, чем мы закончим эту игру.
      – В таком случае давайте играть быстрее, – предложил Тадеуш и развесил свои носки на подлокотнике кресла. – Кто должен бросать? Постойте, кажется, мне нечем писать.
      Павел, по-видимому, уже избавился от декораций перед глазами, так как без особого труда нашел под ногами пенопластовое корытце, отряхнул его от чая и уместил под лампой. Среди осколков стекла отыскалась шариковая ручка. Я замела стекло, стакан и блюдце в угол прихожей, предупредив Тадеуша, чтобы он туда не наведывался, пока не обуется, а мусорную кучу обозначила щеткой, водрузив ее сверху. Ситуация вернулась в состояние равновесия.
      – Тебе бросать, – сказал Тадеуш Павлу. – Сможешь?
      – Почему нет? – ответил Павел и бросил.
      Увидев единицу, тройку, шестерку и две пятерки, он решил оставить пятерки и уже следующим броском получил третью. После второго броска ему выпали две шестерки, нужные ему как дырка от бублика.
      – Тогда тратим ограды…
      – Первая, – начал хор, – вторая… третья…
      В конечном итоге первый этап выиграл Павел, которому удалось выбросить еще и большой покер, то есть пять шестерок. За ним шел Тадеуш, сразу же после него – Ева, потом я.
      Баська, понятное дело, в конце, поскольку пятерки не выпадали ей ни за какие сокровища и она не смогла набрать их в достаточном количестве.
      Весь фокус с большим покером заключается в том, что результат в этой последней рубрике всегда умножается на три и пять шестерок дают 90 очков. Это очень существенная позиция, сравняться с которой могли бы только фулл и каре, выброшенные с первой попытки.
      Мы перешли ко второму этапу.
      – У тебя ноги не мерзнут? – спросила я Тадеуша. Как говорится, лучше поздно… – Может, дать тебе грелку или какие-нибудь носки?
      – Грелку не надо, а вот носки бы пригодились. Или тапки домашние. Ноги все еще мокрые, чего я в запале до сих пор не заметил.
      – Пожалуйста, у меня от сыновей что-то осталось…
      – Самое паршивое время года, – вздохнула Баська. – Уже холодно, а еще не топят.
      Тут я вспомнила, что где-то завалялся электрический обогреватель. Поставила его у двери в другую комнату и включила. Ева развесила на нем свою юбку и блузку, а также носки Тадеуша, ботинки пристроила носами вверх. После чего вернулась к столу, и Павел снова начал бросать.
      Он сразу же выкинул три тройки и без каких-либо проблем записал их. Ева записала две единицы, то есть минус один. У Васьки вышел фулл из трех пятерок и двух единиц.
      – Теперь буду набирать ограды про запас, – заявила она, – даже если мне придется все зачеркивать.
      – Пока тебе ничего не надо зачеркивать, у тебя все само выходит, – заметила я, с грустью соглашаясь на свои две двойки.
      Заняв почетное второе место сразу же за Павлом, Тадеуш примирился с пенопластовым подносиком и перестал воевать с ручкой. Он выбросил пару шестерок и, страшно довольный, записал.
      – Как-то все резко стартуют, с визгом шин, – высказался Павел, бросая. – О, две пары. Только мне такие не нужны, запиши мне две единицы. Я тоже буду собирать ограды про запас.
      – Если две единицы – это блестящий старт, то я предпочитаю быть скаковой лошадью, – язвительно заявила Ева. – Что там? Три, три, два, четыре, пять… Пожалуйста, мне две тройки. И две ограды.
      – Ты хотела сказать – клячей? – поправила ее Баська. – Это Павел со своим стартом все сглазил… У меня две единицы, пусть так и останется.
      – Один, два, три, четыре, пять, – считала я в изумлении. – У меня малый стрит, записывай скорее!
      Тадеуш остановился на двух тройках. Павел выбросил большой стрит, и ему опять можно было ни о чем не беспокоиться. Ева записала пару из двух шестерок. Я выбросила три шестерки и записала их как тройку. Тадеуш получил две шестерки и две тройки, но тройка и пара у него уже были, поэтому он нехотя остановился на двух парах. Павел вздохнул и попросил записать пару из двух пятерок. Ева получила две пары чуть крупнее: шестерки и четверки. А Баське ее две пары – четверки и двойки – не понравились, и она остановилась на одной двойке.
      – Опять ты вовсю набираешь минусы, – обратила я ее внимание. – Пары у меня нет? Тогда пиши. Из шестерок.
      После одного из очередных бросков мне выпали три четверки, я страшно обрадовалась и решила приготовить себе чаю. Чай требовался не обязательно горячий, сойдет и холодный, но чайник оказался пуст. Я налила воду, поставила чайник на плиту и вернулась в комнату.
      За это время Тадеуш тоже успел выбросить и записать три четверки.
      – Четверок мне не надо, – предупредил Павел. – Четверки у меня уже есть. Две тройки… Тройки у меня тоже есть. Эти кости глупые, что ли? – Он на некоторое время задумался. – Бросаю на карету, – объявил он. – Категорически. Или, еще хуже, на покер!
      – Он сошел с ума, – в ужасе констатировала Ева.
      – Вовсе нет. Больше оград у меня не будет, это единственная возможность.
      Он снова начал бросать всеми костями, презрев одинокую четверку. Мы следили за ним с огромным любопытством. Одна шестерка вышла сразу, потом долгое время ничего, при четвертой ограде у него их было уже четыре, а шестым броском он добился своего покера. И еще у него оставались четыре ограды.
      Ева получила две пятерки, четверку, двойку и единицу.
      – Пятерки у меня уже есть?… Сейчас… Если я запишу одну двойку, на сколько минусов я выйду?
      – Восемь, – подсчитал Тадеуш.
      – Восемь… А четверка и шестерка, это десять? Пиши одну двойку!
      – Теперь у тебя двойки полезут, как муравьи, – предсказал ей Павел.
      Баська согласилась на две четверки.
      – Добавлю к ним. Бросаю на четверки, чтобы никто ничего не говорил!
      Третью четверку она получила сразу же, и у нее сохранилась одна ограда.
      – Четверок мне больше не надо, – грозно предупредила я.
      Разумеется, тут же пришли две, и я просто не знала, что с этим фантом делать. Отложила пятерку и шестерку и заявила, что буду бросать до двух пар.
      Я израсходовала на эти две пары пять оград, а по пути получила каре из пятерок. Обычная ирония судьбы, однако, коль скоро я заявила, что буду бросать до двух пар, никакая другая комбинация не считалась. Тадеуш опять не выбросил ни одной двойки, зато у него была шестерка, и он раздумывал о шестерках наверху. Двумя бросками он получил четыре. У Павла было две пятерки.
      – С двумя парами я даже и связываться не буду, – решил он. – Бросаю пятерки.
      Тадеушу пришли четыре четверки, он ужасно обрадовался и записал каре. Он явно вышел в лидеры. Павел заметил опасность и решил мобилизоваться. Заявил, что бросает на верхние пятерки, хотя с руки не получил ни одной.
      – Раз кости сошли с ума, то, может, они хоть как-то ошибутся, – пояснил он генезис своего решения. Ему не хватало уже только одной мелочи – тройки.
      – Я знаю, что я буду вычеркивать, – заранее объявила Ева. – Так и есть, долой большой стрит! За это прошу записать мне две ограды.
      – И мне, пожалуйста, большого долой, – потребовала Баська при виде двух единиц.
      Я себе выдумала фулл, он не пришел, и я в таблице выглядела хуже всех. Тадеуш вдруг заметил, что у него еще нет тройки.
      – А сама она не могла прийти? – мрачно спросил он и бросил.
      – Может, и могла, но, видно, не хотела.
      Ева, к собственному изумлению, заработала покер, у Баськи вышло недостающее каре. Я велела зачеркнуть мне большой стрит и записать две ограды. Тадеуш сделал то же самое, с большим трудом получив перед этим свою упрямую тройку.
      – Считаем! – распорядился он.
      После двух игр оказалось, что лучший все еще Павел, сразу же за ним – Тадеуш, Баська вышла на третье место, а я перешла на последнее.
      У Павла оставалось две ограды, у Евы – ноль, у меня две, у Баськи семь, а у Тадеуша шесть.
      Мы начали третий этап, самый страшный.
      – Единицы, – безрадостно объявил Павел. – Так они мне сейчас и выйдут.
      Получив одну, он даже удивился.
      Ева не выбросила ни одной, что было нормально, и записала минус три и две ограды. Баська получила одну, я тоже, а Тадеуш опять же ни одной. Все мы упорно набирали заборы.
      – А теперь я буду бросать, например, пятерки, – мрачно оповестил всех Павел.
      Он мог спокойно говорить подобные глупости, так как третий этап все равно играется в жестко установленном порядке.
      – Ну, ну? – неожиданно проявила горячий интерес Баська.
      Подвох не помог, двойка выпала у него только одна. Он ее записал, и минус у него на горе вырос до 6. Ева тоже получила одну двойку, минус 7. У Баськи вышли многочисленные шестерки.
      – Заборы у меня есть? Тогда попробую. Раз… два… Меня сейчас удар хватит. Оградами! Есть одна… Три! Пиши, двойки в норме, два забора я испортила!
      – Еще чуть-чуть осталось, – успокоил ее Тадеуш.
      Я остановилась на одной двойке, и у меня стало столько же, сколько и у Павла. Тадеуш выбросил две.
      – Бросаю… бросаю… на шестерки! О черт…
      У него вышли две шестерки, а фактически ему нужны были тройки, которых не появилось ни одной. Он повторил операцию.
      – Две, в норме. Сколько это выходит?… Минус девять? Остаются пятерка и шестерка… Пиши! Без оград.
      Ева бросила.
      – Ах, – сказала она взволнованно, – целых две! Сколько это… Семь, десять… Можно отыграться. Пиши! И две ограды!
      – Две! – крикнула счастливая Баська. – Пиши! И две ограды!
      Мы уже добрались до одной пары, когда Тадеуш внезапно задержался посреди броска и как-то странно повернул ухо в направлении прихожей.
      – Мне кажется или у тебя в кухне действительно что-то пыхтит? Или, может, стреляет?
      В ту же секунду до меня донесся характерный звук, и я сорвалась со стула.
      – Господи боже, чайник!!!
      Пустой раскалившийся чайник стрелял как бешеный. Несколько мгновений я не знала, что делать, потому что руками его невозможно было взять. Вслед за мной в кухню ворвалась Баська.
      – Тряпкой!
      – Нет, у меня только рукавичка… Где эта зараза… Вот она!
      За это время Баська нашла тряпку, обернула ею чайник, хотела схватиться за ручку, но тряпки было слишком много, а она схватилась неудобно, и раскаленный чайник рухнул на пол. Ноги нам удалось уберечь. Я подняла чайник и быстро сунула под кран, он немного пошипел и успокоился. Я налила воды и снова зажгла газ.
      – Надо его прокипятить пару раз, а то будет вонять. У меня уже есть такой опыт, я в жизни сожгла разных чайников штук двадцать.
      – А какой-нибудь запасной есть?
      – Есть, только очень большой.
      – Лучше большой, чем слишком маленький. А, это тот, который ты держишь в ванной… Действительно, на целый армейский полк хватит…
      Тадеуш любезно подождал с бросками до нашего возвращения. Вышли у него две четверки.
      – Лучше уж эти, чем единицы, – высказался он.
      Павел тяжело вздохнул, бросая на две пары.
      И как ни странно, получил их, причем не самые плохие, две пятерки и две тройки. Ева получила еще более крупные пары – две шестерки и две тройки, Баська – две пятерки и две четверки, по очкам то же самое, что у Евы. Мне повезло меньше – две четверки и две единицы.
      – Ничего не поделаешь, запиши. Удивляюсь, что эти две пары вообще вышли.
      – Я тоже удивляюсь, – подтвердил Тадеуш, получив две пятерки и две тройки.
      Павел начал следующую комбинацию, тройку, и сразу получил смесь.
      – Если уж бросать, то хоть на старшие, – заявил он, откладывая в сторону одну шестерку.
      После двух бросков у него была все та же одна шестерка. Пришлось прибегать к оградам.
      Уже после первой он получил вторую шестерку и три единицы.
      – Вот тебе и тройка. Не хочешь такую?
      – Не хочу. С таким же успехом я мог бы ее сразу зачеркнуть.
      Вторая ограда дала перебор – еще две шестерки.
      – А нельзя это записать как карету? – спросил он расстроенно.
      – Нельзя, – решительно ответила Ева. – Каждый бы так хотел.
      Мы уже добрались до «шанса», после старательного вычеркивания обоих стритов, когда Тадеуш снова стал прислушиваться.
      – Мне кажется, что твой чайник снова стреляет, – сказал он неуверенно, прежде чем Павел успел взять в руки кости.
      Я встала и направилась в кухню значительно спокойнее, чем в прошлый раз, хотя и была несколько удивлена, потому что налила очень много воды и она попросту не могла выкипеть. И все-таки проклятый чайник исхитрился снова оказаться пустым. Он подпрыгивал на плите, а вода находилась на подносе плиты и на полу. Причину я отгадала сразу.
      – Лопнул, зараза, черти бы его взяли…
      – Можешь ему этого не желать, это уже случилось, – успокоила меня Баська, которая опять прибежала за мной. – Ну что? Идти в ванную за вторым чайником?
      – Иди. Его тоже нужно будет прокипятить, потому что я давно им не пользовалась.
      Водрузив на плиту чуть ли не пять литров воды, я решила, что теперь можно долго не волноваться, и вернулась в комнату, оставив лужи на произвол судьбы. Павел перестал трясти кости и бросил на каре. И получил его сразу же!
      – Ну, знаете, это уже невыносимо! – выкрикнула Баська. – Даже когда он проигрывает, то все равно выигрывает! Как он это делает?
      – Он уже почти списал горку, – с удивлением сказал Тадеуш, записывая Павлу 72 очка. – Если бы у него не было на горе минусов, мы могли бы уже лезть под стол и плакать.
      – Если бросишь еще и покера с первого броска, я тебе в своем доме ни куска еды не дам. Изо рта буду вытаскивать…
      – У меня две пятерки, – сообщила Ева. – Сколько оград?
      – Одиннадцать.
      – Считайте… Первая… вторая… Зараза!
      На второй ограде ей пришли еще две пятерки. Покер. Именно сейчас, на каре!
      – Похоже, что с покером я могу заранее попрощаться, – мрачно сказала она.
      – Извини, пожалуйста, – сказал Тадеуш. – Я ошибся, посчитал Павла вместо тебя, это у него одиннадцать. У тебя было только шесть оград. Осталось еще четыре.
      – Ты меня чрезвычайно обрадовал!
      – Да тихо вы! – воскликнула Баська. – У меня две пятерки. А палок сколько?… Только точно, без ошибок!
      – Одиннадцать.
      – Ты уверен, что не Павла опять считаешь?
      – Уверен. И не себя…
      – Ну хорошо. Уже третья пятерочка… Еще один нормальный бросок. Есть!
      Разумеется, у меня вышло хуже всего, одна пятерка. Меня это рассердило, я собрала все кости. Одна шестерка. Ни одной…
      – Сколько у меня оград? Уже вижу, шесть. Черт бы их побрал. Считайте!
      Со второй оградой пришла четвертая шестерка, четыре ограды сохранились мне на покер.
      Тадеуш искоса глянул на Павла.
      – Чем дольше трясти, тем лучше будет результат…
      – Только, пожалуйста, не до завтра, – попросила Ева спустя некоторое время.
      – У кого результат, а у кого нет, – заметил Павел, увидев, к чему привели шуточки Тадеуша. – Хотя… Единичек как муравьев.
      – Карета из единичек, – сказал Тадеуш. – Трижды четыре – двенадцать. Записываю!
      – Боже милостивый, сколько же у него этих оград?!
      – Восемнадцать, – посчитал Тадеуш. – У меня нехорошее предчувствие. Рекорд при покере был двадцать семь.
      – И вышел?
      – Нет. Тот тип выбросил его двадцать восьмым броском, который уже не считался. Не помню, кто это был.
      – Какой-нибудь бедный неудачник, – высказался Павел и бросил.
      Вздохнул, отодвинул в сторону одну шестерку и стал бросать дальше. За нормальные броски он набрал три.
      – Ну а теперь эти семнадцать оград…
      – Первая… вторая… третья… – начали мы. – А вот и четвертая шестерка!
      На седьмом дополнительном броске пришла и пятая шестерка.
      – Я же говорила, что у тебя слишком много этих оград! – упрекнула его Баська.
      Ева выбросила сразу же три шестерки. Когда она перешла к оградам, шестерок было уже четыре.
      – Первая… – начал хор. – Вторая… третья… Есть!
      – Нужно установить какую-нибудь премию за сохранившиеся ограды, – пробормотал Павел.
      – Мы над этим подумаем, – пообещала Баська. – Что тут у меня? Две пятерки… Ладно, не будем требовать многого.
      При пятом дополнительном броске она сменила пятерки на шестерки и заработала покер на десятом. Я знала, что у меня нет шансов, однако порядочный азартный игрок никогда не сдается.
      К собственному удивлению, я добилась успеха последней оградой.
      – Кто-то в конце концов должен провалиться, – вздохнул Тадеуш. – Видимо, это буду я.
      Он ошибся в своем предвидении: потратил на покер всего пять дополнительных бросков из своих восемнадцати. Шестерки шли как бешеные. С огромным интересом мы ожидали окончательного подсчета очков.
      В середине арифметических действий я вдруг увидела какие-то странные полоски дыма, тянущиеся из передней, и почувствовала странный запах. Вроде бы знакомый, и все-таки чужой.
      Прежде чем я успела высказаться по этому поводу, что-то сверкнуло, грохнуло и погас свет. Внезапная темнота была встречена всеобщим стоном.
      – Ничего, ничего, у меня есть свечи, – поспешно сказала я. – Мне как раз показалось, будто что-то коптится. Только спокойствие… У кого-нибудь есть под рукой зажигалка или спички?
      Павел щелкнул зажигалкой. При ее свете я нашла на книжной полке подсвечник со свечой, всего один раз схватив при этом Тадеуша за голову. При свете одной свечи я нашла вторую.
      – В кухне над раковиной стоят еще четыре, в том числе две толстые, – объявила я. – Кто хочет, пусть принесет. Я поищу здесь, помнится, они лежали под атласами.
      Хоть я и догадалась, что не использовавшийся годами чайник выкинул какой-то номер, а пробки выбило, но как для того, чтобы выключить плиту, так и для замены пробок мне нужен был свет. Кроме того, я вовсе не была уверена, что авария не захватила что-нибудь еще, и на всякий случай предпочла вооружиться вспомогательными средствами.
      В кухню отправилась Баська, вытащив из-за стола и Павла, что имело смысл, поскольку он был значительно выше ее. Однако вначале у него были трудности с вылезанием в темноте, ему мешали ноги Тадеуша, поэтому Баська успела заметить в кухне табуретку и влезть на нее. Табуретка эта отличалась тем, что стоило взгромоздиться на нее, как две ее ноги внезапно вырастали вверх, а горизонтальная плоскость одной стороной опускалась вниз. Баська об этом понятия не имела, поэтому резкое изменение уровня почвы под ногами оказалось для нее полной неожиданностью. Пытаясь за что-нибудь ухватиться, она выпустила свечу и вцепилась в ручку пыхтящего на плите чайника. После чего рухнула вниз, Павел поймал Баську только потому, что она свалилась прямо на него, чайник же беспрепятственно полетел дальше, и пять литров горячей воды вылилось им на ноги.
      Послышался грохот. Швырнув Еве целую пачку свечей, я помчалась в кухню, осветив наводнение и Баську с Павлом, сплетенных под буфетом, с которого сыпалась огромная кипа корреспонденции и разных других бумаг.