Филип Марлоу (№4) - Женщина в озере

– Подождите минутку, – сказал Уэббер. – Если уж мы вынуждены в связи с этим вернуться к делу Элмора, то давайте вытащим его на белый свет и внимательно рассмотрим.

– Самое время это сделать, – ответил я и снова уселся.

Глава 28

Уэббер спросил:

– Чего вы хотели добиться от Талли, когда сегодня вечером направились в его дом?

– Он нашел какой-то след, касавшийся смерти Флоренс Элмор. Ее родители наняли его, чтобы он расследовал это дело, но он так никому и не сообщил, в чем заключалась найденная им улика.

– И вы думали, что он расскажет вам? – с иронией спросил Уэббер.

– Во всяком случае я хотел сделать попытку.

– А может быть, вы заинтересовались этим только потому, что Дегамо грубо вел себя с вами и вы надеялись с ним рассчитаться?

– Возможно, это тоже сыграло известную роль.

– Этот Талли – жалкий маленький шантажист, – сказал Уэббер презрительно. – И не только в данной истории. Чтобы от него избавиться, был хорош любой способ. Но я вам скажу, чем он располагал: у него была туфля, которую он украл с ноги мертвой миссис Элмор.

– Туфля?

Он слегка улыбнулся.

– Да, туфля, бальная туфля. Ее позднее нашли у него в доме, где он ее спрятал. Зеленая бальная туфелька, с каблуком, украшенным несколькими маленькими камушками. Изготовлена одним сапожником из Голливуда, который делает туфли для театральных постановок и так далее. Теперь вы можете спросить, что жее в этой туфле было важного?

– Что же в этой туфле было важного, капитан?

– У нее было две пары таких туфель, совершенно одинаковых, заказанных одновременно. Это – не редкость, так часто делают. На случай, если одна раньше сносится, либо какой-нибудь невежа наступит своей даме на ногу. – Он сделал паузу и рассмеялся. – Но эта, вторая пара, так никогда и не была в носке.

– Мне кажется, что я догадываюсь, в чем было дело, – сказал я.

Уэббер откинулся и побарабанил пальцами по подлокотнику.

Он ждал.

– Дорога от боковой двери дома до гаража – бетонная, – сказал я. – Бетон шероховатый. Представим себе, что она этот путь не прошла, а ее пронесли. И предположим, тот, кто ее нес, надел ей наскоро пару туфель... может быть, он случайно взял одну неношеную!

– Ну и что?

– Дальше. Предположим, Талли это заметил. Тогда он снял неношенную туфлю и увидел в этом доказательство, что Флоренс Элмор была убита!

Уэббер кивнул.

– Это было бы уликой, если бы он оставил туфлю на ноге и полиция это обнаружила бы. Но то, что он взял туфлю себе, только и доказывает, что этот Талли – вонючая крыса.

– А пробу на окись углерода делали?

Уэббер положил руки на крышку стола и разглядывал их.

– Да, – сказал он. – И, разумеется, окись углерода нашли в легких. Так что полицейский офицер этим и ограничился. Не было никаких признаков насильственных действий! Он был убежден, что доктор Элмор не убивал свою жену. Может быть, это и было ошибкой. Я придерживаюсь той точки зрения, что расследование было проведено чересчур поверхностно.

– А кому было поручено расследование?

– Я думаю, вы и сами знаете ответ на этот вопрос.

– А когда прибыла полиция, никто не обратил внимания на отсутствие одной туфельки?

– Когда прибыла полиция, обе туфельки были на месте. Вы не должны забывать, что доктор Элмор тем временем вернулся домой, так как Лэвери его разыскал по телефону. Причем сделал это раньше, чем вызвал полицию. Все, что нам известно о недостающей туфле, рассказал Талли. А он мог украсть неношеную туфлю и из дома. Дверь-то оставалась открытой! Прислуга спала. Это вполне на него похоже. Он парень ловкий. Правда, он мог не знать расположения комнат в доме и так далее.

Мы смотрели друг на друга и думали.

– С другой стороны, возможно, – произнес капитан медленно, – что эта медсестра была сообщницей Талли и они вместе разработали план, как шантажировать доктора. Это не исключено. Есть даже некоторые соображения, которые говорят об этом.

Неожиданно он спросил:

– А какие у вас основания утверждать, что утонувшая в озере женщина и есть эта медсестра?

– Оснований два, причем каждое по отдельности не бесспорно, но вместе взятые они весят довольно много. Какой-то грубый парень, который выглядел и вел себя, как Дегамо, появился пару недель назад в Пума Пойнт и показывал всем фотографию Милдред Хэвиленд. Она была весьма похожа на Мюриэль Чесс.

Волосы и форма бровей были другими, но сходство все-таки было. Ему никто не оказал помощи. Назвался он Де Сото и сказал, что из полиции. Когда об этом рассказали Мюриэль Чесс, она явно испугалась. Если этим Де Сото в действительности был Дегамо, то это легко доказать. Вторая причина следующая. В пакете с сахарной пудрой в хижине Билла Чесса нашлась тщательно спрятанная золотая ножная цепочка. На ней висело сердечко, а на его обратной стороне было выгравировано: «Милдред от Эла, 28 июня 1938 г. С любовью».

– Есть и другие Элы, – сказал Уэббер. – И другие Милдред.

– Ну, в это вы и сами не верите, капитан! Он наклонился вперед, выставив перед собой указательный палец.

– А что вы думаете по этому поводу, Марлоу?

– Я хотел бы найти доказательства, что Криса Лэвери убила не миссис Кингсли. Что смерть. Лэвери находится в связи с делом Флоренс Элмор. И с Милдред Хэвиленд. А возможно, и с самим доктором Элмором. Я бы хотел доказать, что миссис Кингсли исчезла со сцены только потому, что на нее кто-то нагнал страху. Что она, возможно, знала об убийстве, а возможно и нет, но сама никого не убивала. Если мне удастся это доказать, я заработаю пятьсот долларов. Нет ничего противозаконного, если я по крайней мере сделаю такую попытку.

– Безусловно, нет, – кивнул он. – Здесь все в порядке. Мы пока не нашли миссис Кингсли, – прошло слишком мало времени. Но я не стану вам помогать в попытках обвинить одного из моих подчиненных.

– Я слышал, что вы называли Дегамо «Эл». Но вообще-то я думал про Элмора. Ведь его зовут Элберт. Уэббер рассматривал свой большой палец.

– Но он никогда не был на ней женат, – заметил он спокойно. – Дегамо же, напротив, был женат на Милдред Хэвиленд. Если бы вы знали, как она с ним обошлась! Многое, что теперь кажется в нем скверным, есть результат этого брака.

Я сидел молча. После некоторой паузы сказал:

– Теперь я начинаю видеть вещи, о существовании которых не имел понятия. Так что же она была за жена?

– Красивая, ловкая, очень хитрая и злая. Она умела обращаться с мужчинами. Она доводила их до того, что они были готовы ей подметки лизать.

Дегамо и сегодня оторвал бы вам голову, если бы вы посмели сказать о ней дурное слово. Она развелась с ним, но для него этим ничего не кончилось.

– Он знает, что она умерла?

Уэббер помедлил, прежде чем ответить.

– Из его слов этого заключить нельзя. Но если это та же женщина, то как он может не знать?

– Он же ее там не нашел, когда искал. По крайней мере, насколько мне известно.

– Если вы думаете, что Дегамо ее искал, чтобы причинить ей зло, то вы попали пальцем в небо! – сказал Уэббер.

– Собственно, этого я и не думал, – признал я. – Но такое стало бы возможным при условии, если бы Дегамо хорошо знал эту местность. Потому что тот, кто убил Мюриэль Чесс, должен был прекрасно ориентироваться в тех местах...

– Ладно, можете ехать, – сказал он. – Я бы предпочел, чтобы вы обо всем этом молчали.

Я кивнул, но ничего не пообещал. Когда я выходил из комнаты, он смотрел мне вслед.

«Крайслер» стоял у бокового входа, ключ торчал в замке зажигания, крылья не были повреждены. Конни не решился привести свою угрозу в исполнение. Я поехал назад в Голливуд и поднялся к себе в квартиру. Было поздно, почти полночь.

Холл, выкрашенный в два цвета – зеленый и слоновой кости, – был пустым и спокойным. Стояла тишина, только где-то звонил телефон. Он звонил настойчиво, звонок становился тем громче, чем ближе я подходил к своей двери. Я отпер дверь – это был мой телефон.

Я прошел в темноте через комнату и поднял трубку. Звонил Деррис Кингсли.

Его голос казался сдавленным и утомленным.

– Господи, куда вы делись? – накинулся он на меня. – Я уже несколько часов пытаюсь вас найти.

– Ладно. Вот я здесь. Что горит?

– Я получил известие о Кристель.

Я крепко обхватил трубку, стараясь не дышать.

– Дальше! – сказал я.

– Я нахожусь вблизи от вас. Могу быть у вас через пять-шесть минут.

Приготовьтесь к отъезду.

Он замолчал.

Я продолжал сжимать трубку в руке. Потом медленно положил ее и посмотрел на руку. Пальцы свело, словно я все еще держал ее.

Глава 29

Раздался тихий, полуночный стук в дверь. Я открыл. Кингсли в своем кремовом спортивном костюме показался мне большим, как лошадь. У него на шее под поднятым воротником был платок в желто-зеленую клетку.

Красновато-коричневая спортивная шляпа была низко надвинута на лоб, из-под полей смотрели глаза, похожие на глаза больного зверя.

С ним была мисс Фромсет. На ней были светлые фланелевые брюки, сандалии и темно-зеленый жакет. Она была без шляпы, ее волосы блестели. Серьги в ее ушаз имитировали маленькие цветы гардении, по два цветка в каждом ухе. И запах сандала, «Королевы духов», вошел: вместе с нею.

Я закрыл дверь, указал на кресло и сказал:

– Я думаю, глоток виски не повредит?

Мисс Фромсет уселась, положила ногу на ногу и оглянулась в поисках сигарет. Найдя их, медленными и ленивыми движениями прикурила и немного мрачно улыбнулась в потолок. Кингсли стоял посреди комнаты, покусывая нижнюю губу. Я пошел на кухню, приготовил коктейли и предложил их гостям. Со своим стаканом я уселся в углу, около шахматного столика. Кингсли спросил:

– Где вы были и что с вашей ногой?

– Резиновая дубинка одного полицейского, – ответил я. – Маленький сувенир на память о полиции Бэй-Сити. Там это входит в комплекс местного гостеприимства. Где я был? В тюрьме, за езду в состоянии опьянения. И если я правильно истолковываю ваше выражение лица, мне предстоит вскоре снова там оказаться.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – фыркнул он. – Не имею ни малейшего понятия. Вы выбрали неподходящее время для шуток.

– Как вам будет угодно, – сказал я. – Итак, что вы о ней слышали? Где она?

Он сел, не выпуская из рук стакана, и достал из кармана пиджака конверт, длинный узкий конверт.

– Вы должны поехать к ней и передать ей это, – сказал он. – Пятьсот долларов. Она требовала больше, но это все, что мне удалось в этот час достать. Еще слава богу, что мне в клубе согласились оплатить чек. Ей надо немедленно уезжать из города.

Я спросил:

– Из какого города?

– Из Бэй-Сити или еще откуда-то. Я не знаю. Вы встретитесь с нею в кафе, которое называется «Павлиний погребок», на Восьмой улице.

Я посмотрел на мисс Фромсет, она все еще разглядывала потолок. Словно они приехали сюда просто лишь бы покататься на машине.

Кингсли положил конверт на шахматный столик. Я заглянул внутрь. Там лежали деньги. По крайней мере, хоть это было правдой. Я оставил его на полированной крышке столика, инкрустированной коричневыми и желтыми квадратами, и спросил:

– Но вы ведь говорили, что она может получать свои деньги сама, в любой момент? В любом отеле ей охотно разменяют чек. Или, может быть, на ее банковский счет наложен арест?

– Только не говорите так, – тяжеловесно сказал Кингсли. – Она находится в трудном положении. В каком – я и сам не знаю. Может быть, на нее уже объявлен розыск... Вы не знаете?

Я не знал. У меня не было времени, чтобы слушать полицейские радиопередачи. Я и без того слишком много общался с полицией.

Кингсли продолжал:

– Ну, может быть, она сейчас не решается выписать чек. Раньше это действительно было просто. А теперь – нет. – Он поднял глаза и посмотрел на меня самым невыразительным взглядом, какой только можно себе представить.

– Ладно. Не будем искать причин там, где их, возможно, вообще нет,сказал я. – Значит, она в Бэй-Сити. Вы говорили с ней?

– Нет. С ней говорила мисс Фромсет. Она позвонила в контору. Как раз в тот момент, когда меня посетил этот капитан Уэббер. Естественно, мисс Фромсет постаралась побыстрее закончить разговор. Она попросила сказать номер телефона, по которому я смог бы позднее позвонить. Но Кристель отказалась назвать номер телефона.

Я посмотрел на мисс Фромсет. Наконец она медленно оторвалась от разглядывания потолка и теперь смотрела на мой пробор. В ее глазах ничего нельзя было прочитать. Они были как закрытые гардины.

Кингсли продолжал:

– Я не хотел с ней говорить. Она тоже не хотела со мной говорить. Я не хотел ее видеть. Я думаю, нет сомнений, что это она застрелила Лэвери.

Уэббер, по-видимому, совершенно в этом уверен.

– Это ничего не означает, – возразил я. – Что он говорит и что думает – далеко не одно и то же. Итак, она позвонила вторично. Когда?

– Было уже около половины седьмого, – сказал Кингсли. – Мы сидели в конторе и ждали ее звонка, – он повернулся к девушке. – Рассказывайте дальше вы...

– Я сняла трубку в кабинете мистера Кингсли. Мистер Кингсли сидел рядом, но в разговоре не участвовал. Она потребовала, чтобы ей принесли денег в этот «Павлиний погребок», и спросила, кто это сделает.

– У нее был испуганный голос?

– Ничуть! Она была абсолютно спокойна и холодна, я бы сказала, холодна как лед. Она все тщательно продумала. Она была готова к тому, что деньги привезет кто-то, ей не знакомый. Казалось, она была заранее уверена, что Деррис... что мистер Кингсли сам не поедет.

– Можете спокойно говорить Деррис, – заметил я. – Я догадываюсь, кого вы имеете в виду.

Она легко улыбнулась.

– Итак, она будет заходить в этот «Павлиний погребок», через каждые пятнадцать минут после полного часа. В пятнадцать минут девятого, десятого и так далее... Я... я предложила, чтобы поехали вы. Я вас точно ей описала. И вы должны надеть шейный платок Дерриса, его я тоже описала. В кабинете в шкафу было несколько вещей, платок мне сразу бросился в глаза. Его не перепутаешь.

Да, не перепутаешь. Несомненно. Яичница с петрушкой. Все равно что явиться в винный погребок с красно-бело-зеленым мельничным колесом под мышкой.

– Надо сказать, что для запуганной девушки вы рассуждаете вполне здраво, – заметил я.

– Я полагаю, что момент для шуток выбран неудачно, – резко вмешался Кингсли.

– Вы уже говорили что-то в этом духе, – возразил я. – Я нахожу, что вы чертовски наивны, предполагая, что я пойду в этот погребок, чтобы отнести деньги лицу, которое, как мне известно, разыскивается полицией.

Его лицо подергивалось.

– Согласен, это определенный перебор, – сказал он. – А вы сами что думаете?

– Если об этом станет известно, мы все трое окажемся сообщниками. Для супруга разыскиваемой женщины и его секретарши найдутся смягчающие обстоятельства. Но то, что уготовано мне, никак не назовешь увеселительной прогулкой!

– Я намерен это компенсировать, насколько в моих силах, – сказал он. – А если она невиновна, как вы утверждаете, то мы не окажемся сообщниками.

– Хорошо, предположим, – возразил я. – Если бы я был убежден в ее виновности, то я бы вообще не стал с вами на эту тему разговаривать. Кроме того, имеется дополнительная возможность. Если я приду к убеждению, что убийство совершено ею, то всегда смогу передать ее полиции.

– Едва ли она станет вам признаваться. Я взял конверт и спрятал его в карман.

Скажет все, если захочет получить деньги. – Я посмотрел на часы. – Если я поеду сейчас же, то успею к пятнадцати минутам второго. В такой час встреча будет особенно уютной.

– Она выкрасила волосы в темный цвет, – сказала мисс Фромсет. – Вы должны об этом знать.

– Вряд ли это поможет мне поверить, что она – несчастная жертва случая. – Я опорожнил свой стакан и встал. Кингсли тоже допил одним глотком, поднялся, снял с шеи платок и протянул его мне.

– Чем это вы заслужили немилость полиции? – спросил он.

– Тем, что попытался реализовать сведения, которые мне любезно сообщила мисс Фромсет. Я разыскивал человека по фамилии Талли, который расследовал дело о смерти Флоренс Элмор. Это и привело к небольшому конфликту. Полиция наблюдала за его домом. Талли был частным детективом, работавшим по заданию Грей-сонов.

Глядя на высокую черноволосую девушку, я добавил:

– Вы, вероятно, в состоянии объяснить ему всю ситуацию. В данную минуту не это самое важное. У меня нет на это времени. Вы подождете меня здесь?

– Нет, – покачал головой Кингсли. – Мы поедем ко мне домой и там будем ожидать вашего звонка. Мисс Фромсет встала и зевнула.

– Нет, я очень устала, Деррис. Я поеду и лягу спать.

– Вы поедете со мной, – сказал он резко. – Вы должны помочь мне, иначе я окончательно сойду с ума.

– Где вы живете, мисс Фромсет? – спросил я.

– На площади Сансет, Бристон Тауэр. Квартира 716. А что? – Она смотрела на меня задумчиво.

– Может случиться, что мне потребуется это знать.

Выражение лица Кингсли было мрачным, а глаза его по-прежнему сохраняли взгляд больного зверя. Я повязал на шею его платок и зашел на кухню, чтобы погасить свет. Когда я вернулся, они оба стояли у двери. Кингсли обнял ее за плечи. У нее действительно был очень усталый вид.

– Ну что же, будем надеяться, – начал он, но не закончил, сделал быстрый шаг ко мне и протянул руку:

– Вы отличный парень, Марлоу. Спасибо.

Я посмотрел на него с недоумением. Они вышли.

Подождав, пока не поднялся лифт и они не вошли в него, я спустился по лестнице в гараж, чтобы снова разбудить мой бедный «крайслер».

Глава 30

«Павлиний погребок» находился в узком доме, рядом с магазином сувениров, в витрине которого поблескивали в свете уличных фонарей маленькие хрустальные зверюшки. Передняя стена погребка была облицована глазурованным кирпичом, в центре был изображен пестрый павлин.

Я вошел в бар и уселся в маленькой нише. Свет был желтым, как янтарь, кожа кресел – красная, столики, стоявшие в нишах, имели крышки из полированного металла. За одним столом сидело четверо солдат, они пили пиво, и глаза их уже порядочно остекленели. Несмотря на пиво, они явно скучали.

Напротив них расположилась небольшая компания из двух дам и двух потрепанных кавалеров, вели они себя шумно, и это был единственный источник шума в погребке. Не было видно никого, кто бы походил на Кристель Кингсли, какой я ее себе представлял. Морщинистый официант положил передо мной салфетку с изображением павлина и поставил коктейль. Потягивая его маленькими глотками, я поглядывал на янтарно-желтый циферблат настенных часов. Пятнадцать минут второго минуло. Один из мужчин, сидевших с дамами, внезапно встал и вышел, второй кавалер спросил:

– Ты зачем его так обругала?

Пронзительный голос ответил:

– Обругала? Вот это мне нравится! Он неприлично себя ведет, парень!

Мужчина ответил скучающим тоном:

– Ну, это еще не причина, чтобы ругаться!

Один из солдат внезапно рассмеялся, потом своей загорелой рукой стер смех с лица и снова утопил взгляд в пивной кружке. Я потихоньку потирал колено. Оно было горячим и распухшим, но, по крайней мере, онемелость прошла.

Вошел продавец газет – маленький бледный мексиканский мальчик с большими черными глазами. Проходя вдоль ниш, он пытался сбыть пару вечерних газет до того как бармен выставит его за дверь. Я купил газету и посмотрел, нет ли в ней интересной уголовной хроники. Ничего такого не было.

Я сложил газету и вдруг увидел стройную темноволосую женщину в длинных черных брюках, желтой блузе и сером пальто, появившуюся неизвестно откуда и проходившую мимо моей ниши, не глядя в мою сторону. Я попытался сообразить, то ли мне знакомо это лицо, то ли мне просто приелся этот стандартный тип чрезмерно стройных, терпких красоток, которых я уже видел тысячами. Она вышла на улицу. Пару минут спустя опять появился мексиканец-газетчик, бросил осторожный взгляд на бармена и направился прямо к моей нише.

– Вас, мистер, – прошептал он, и его большие черные глаза многозначительно заблестели. Он приглашающе махнул рукой и протопал к выходу. Я допил коктейль и пошел за ним. Женщина стояла перед витриной и разглядывала сувениры. Когда я появился, она скосила глаза в мою сторону. Я подошел к ней.

Она еще раз осмотрела меня. Лицо у нее было бледным и усталым, волосы темными. Не поворачивая головы, она заговорила, обращаясь к витрине.

– Пожалуйста, дайте деньги. – Стекло слегка запотело от ее дыхания.

– Сначала я должен убедиться, кто вы.

– Вы же знаете, кто я, – сказала она тихо. – Сколько вы принесли?

– Пятьсот.

– Этого мало. Быстрее давайте их сюда! Я жду вас уже целую вечность.

– Где я могу с вами поговорить?

– Нам не о чем говорить. Вы отдаете мне деньги и идете своей дорогой.

– Не так-то это просто. То, что я сейчас делаю, сопряжено с большим риском. Я желаю в виде компенсации по меньшей мере знать, что происходит и как мне надо держаться.

– Черт бы вас побрал! – сказала она в бешенстве. – Почему он не приехал сам? Я не желаю ни с кем говорить, я хочу лишь как можно скорее уехать отсюда.

– Вы же не захотели, чтобы он приезжал. Даже говорить с ним по телефону не пожелали.

– Это верно, – ответила она быстро и откинула голову.

– Но со мной вам придется поговорить, – сказал я. – Я не так удобен в общении, как он. Вы поговорите либо со мной, либо с полицией. У вас нет выхода. – Я частный детектив и должен сам заботиться о собственной безопасности.

– Смотрите-ка, вот, оказывается, каковы частные детективы! – Ее голос был тихим и ироничным.

– Ваш муж поступил так, как считал лучше. Ему было не просто найти правильное решение.

– Так о чем вы хотите со мной поговорить?

– О вас самой и о том, что вы сделали, и где были, и что собираетесь делать. Это и тому подобное. Мелочи – но для меня важные.

Она подышала на стекло и подождала, пока растаял маленький запотевший кружок.

– Я думаю, для вас было бы гораздо лучше, – сказала она тем же холодным голосом, – просто отдать деньги и предоставить мне самой справляться с моими заботами.

– Нет.

Она снова бросила на меня быстрый взгляд. Потом нетерпеливо пожала плечами в своем сером пальто.

– Ну что ж, если вы предпочитаете так... Я живу в «Гренаде», это в паре кварталов отсюда по Восьмой улице, номер 618. Дайте мне десять минут. Будет лучше, если я войду одна.

– У меня машина.

– Нет, лучше я пойду сама. – Она повернулась, дошла до угла, пересекла бульвар и исчезла за шеренгой деревьев. Я уселся в машину и подождал десять минут.

«Гренада» оказалась отвратительным серым зданием на перекрестке.

Стеклянная дверь выходила прямо на тротуар. Я завернул за угол и увидел светящийся матовый шар с надписью «Гараж». Пологий спуск вел в пропитанный резиновым запахом подвал, где рядами стояли машины. Из застекленной конторки появился худощавый негр и посмотрел на «крайслер».

– Сколько стоит оставить его ненадолго? Мне нужно в гостиницу.

Он осклабился:

– Уже довольно поздно, мистер. И пыль надо протереть. Все вместе – один доллар.

– Это – по прейскуранту?

– Все вместе один доллар, – упрямо повторил он.

Я вылез. Он дал мне номерок, я дал ему доллар. Не дожидаясь вопроса, он сказал, что лифт находится позади конторки, рядом с мужским туалетом.

Я поднялся на шестой этаж и огляделся. Было тихо, из открытого в конце коридора окна веял морской воздух. Внутри отель казался вполне приличным.

Конечно, пара доступных девушек найдется во всяком отеле. Этим и объяснялся доллар для негра. Видать, этот парень – отличный знаток людей!

Я стоял перед дверью номера 618. Помедлив несколько секунд, тихо постучал.

Глава 31

Она все еще была в пальто и стояла рядом с дверью. Я прошел мимо нее в квадратную комнату с широкой кроватью у стены и минимумом прочей мебели.

Маленькая лампа на подоконнике бросала приглушенный свет. Окно было открыто.

Женщина сказала:

– Итак, садитесь и говорите. – Она заперла дверь и села в уродливое кресло-качалку в противоположном углу комнаты. Я уселся на диван.

Справа от меня находился открытый дверной проем, завешенный зеленой портьерой. По-видимому, он скрывал вход в ванную комнату.

Скрестив руки на груди, женщина откинула голову на спинку качалки. Ее глаза из-под длинных накрашенных ресниц изучали меня. Брови были тонкими, выгнутыми и такими же темными, как волосы. Спокойное замкнутое лицо. Полное таинственности. Оно не выглядело как лицо человека, способного выставлять свои чувства напоказ.

– У меня было совсем другое представление о вас, – сказал я. – По описанию Кингсли.

Ее губы слегка скривились. Она не ответила.

– И по описанию Лэвери, – продолжал я. – Это доказывает, что разные люди говорят на разных языках.

– Для подобных разговоров у меня нет времени, – перебила она. – Что вы хотите знать?

– Он нанял меня, чтобы вас найти. Я старался это сделать. Предполагаю, вам это известно?

– Да, от его секретарши. Она сказала по телефону, что ваша фамилия Марлоу, и описала мне шейный платок.

Я снял платок, свернул его и засунул в карман. Потом сказал:

– Я узнал кое-что о местах ваших остановок. Не очень много. Мне известно, что вы оставили машину в отеле в Сан-Бернардино и встретились там с Лэвери. Я знаю, что вы послали телеграмму из Эль-Пасо. А что вы делали потом?

– Мне ничего от вас не нужно, кроме денег, которые мне послал Кингсли.

Не вижу оснований, почему вас должны интересовать мои дела и пути.

– Не буду спорить с вами по этому поводу, – сказал я. – Вопрос лишь в одном: нужны вам деньги или нет?

– Ну, хорошо. Мы поехали с Лэвери в Эль-Пасо, – начала она усталым голосом. – Тогда я собиралась выйти за него замуж. Поэтому и послала телеграмму. Вы читали телеграмму?

– Да.

– Ну а потом я изменила свои намерения. Попросила; Лэвери уехать домой и оставить меня одну. Он устроил мне сцену.

– И уехал один?

– Да. Почему бы нет?

– И что вы делали потом?

– Отправилась в Санта-Барбару и несколько дней провела там. Немного больше недели. Потом в Пасадене. То же самое. Потом в Голливуде. Потом приехала сюда, это все.

– И все это время вы были в одиночестве?

Она немного помедлила, потом сказала:

– Да.

– Без Лэвери? Все время без него?

– После того, как он уехал.

– И какова была ваша цель?

– Что значит, какова цель?

– Зачем вы ездили по этим городам, не давая о себе вестей. Разве вы не знали, что ваш муж в большой тревоге?

– Ах, не говорите о моем муже, – сказала она холодно. – Признаюсь, я не очень ломала над этим голову. Ведь он думал, что я в Мексике. А цель у меня была одна: мне нужно было подумать. Моя жизнь превратилась в безнадежную путаницу. Мне надо было побыть где-нибудь одной и попробовать привести свои мысли в порядок.

– Но вы же до этого провели целый месяц в доме на озере Маленького фавна? Что же вы там не попытались добиться того же порядка?

Она смотрела на свои туфли, потом взглянула на меня и серьезно кивнула.

Волосы упали ей на щеки. Она подняла руку, откинула волосы и потерла висок.

– Я подумала, что мне нужно уехать в новое, незнакомое место, – сказала она. – Не обязательно интересное. Лишь такое, где меня никто не знает.

Никаких контактов. Место, где я смогу быть одна.

– Ну и как далеко вы продвинулись?

– Не очень далеко. Но к Деррису Кингсли я не вернусь. А он хочет, чтобы я вернулась?

– Не знаю. А зачем вы приехали сюда? В город, где живет Лэвери!

Она прикусила косточку пальца и посмотрела на меня.

– Я хотела снова его увидеть. Я не могу выкинуть его из головы. Я не люблю его, нет. И все-таки, на особый лад я его, пожалуй, люблю. Но не думаю, чтобы вышла за него замуж. Разве это не сумасшествие?

– Это не сумасшествие. И в этом есть смысл. Но уехать из дома и жить в жалких гостиницах – в этом нет смысла. Ведь вы уже много лет не жили с Кингсли, вели свою собственную жизнь, я правильно понял?

– Но я должна была побыть одна, чтобы все до конца осмыслить, – сказала она с отчаянием и снова укусила себя за палец, на этот раз сильно. – Пожалуйста, отдайте мне деньги и уходите!

– Разумеется. Сейчас. Не было ли какой-нибудь причины, почему вы уехали с озера Маленького фавна именно в тот момент? Например, чего-либо связанного с Мюриэль Чесс?

Она посмотрела изумленно. Но так смотреть умеет каждый.

– Боже мой, о чем вы говорите? Эта глупая маленькая мещанка? Что у меня могло быть с ней общего?

– Я подумал, может быть вы с ней поссорились, из-за Билла?

– Билла? Билла Чесса? – Она выглядела еще более изумленной. Слишком изумленной.

– Билл утверждал, что вы его домогались! Она откинула голову и расхохотались. Это был какой-то жестяной, ненатуральный смех.

– Боже избави, этот грязный пьяница! – Внезапно ее лицо стало серьезным. – Что случилось? Что означает ваша таинственность?

– Может быть, он и грязный пьяница, – сказал я. – Но полиция считает его к тому же и убийцей. Убийцей своей жены. Ее нашли в озере. Утонула месяц назад!

Она облизнула губы, склонила голову набок и уставилась на меня.

Воцарилось долгое молчание. Влажное дыхание Тихого океана вливалось в комнату.

– Это меня не удивляет, – сказала она наконец. – Значит, этим кончилось!

Они часто ужасно ссорились. Вы думаете, что это как-то связано с моим отъездом?

– Это не исключено.

– Я не имею к этому никакого отношения, – сказала она серьезно, покачав головой. – Все было именно так, как я вам рассказываю. И не иначе.

– Мюриэль мертва, – сказал я. – Утонула в озере. Похоже, вас это мало волнует, а?

– Я эту женщину почти не знала, – ответила она, пожимая плечами. – Она жила очень замкнуто. И в конце концов...

– Вам известно, что она когда-то работала медсестрой у доктора Элмора?