Уравнение с НЛО

Не нахожу слов передать свои ощущения. Наконец-то это свершилось. Стало достоянием истории. Президент Эйзенхауэр, как вы, возможно, уже знаете, однажды вечером во время пребывания в Палм-Спрингс был тайно доставлен на авиабазу Мьюрок, и я глубоко убежден, что он, презрев распри различных ведомств, сам обратится к народу по радио и телевидению, если в ближайшее время не отыщется выход из тупика. Я слышал, готовится официальное заявление, страна об этом узнает в середине мая. Предоставляю вашим блестящим дедуктивным способностям нарисовать подобающую картину того умственного и душевного потрясения, уже теперь перевернувшего сознание сотен ученых «авторитетов», всех этих светил разнообразных специализированных наук, из коих слагается наша физика. Порой я не мог подавить в себе чувство захлестывающей жалости при виде растерянности и замешательства в общем-то недюжинных умов, пытавшихся подыскать хоть какие-то рациональные объяснения, которые бы им позволили сохранить привычные теории и понятия. Мне ж оставалось возблагодарить судьбу за то, что она, заведя меня однажды в метафизические дебри, вынудила самостоятельно искать выход. Малоприятная картина наблюдать, как крепкие умы коробятся от невозможности все это увязать с положениями «науки». Я же думать о том перестал, – настолько привычными стали для меня такие понятия, как дематериализация «твердых» тел. Свободное перетекание эфирного, или одухотворенного, тела из одного состояния в другое для меня все эти годы было очевидностью, даже в голову не приходило, что подобные превращения способны лишить умственного равновесия человека, к тому не подготовленного. Никогда не забуду тех сорока восьми часов, что я провел в Мьюроке!

Дж. Л.»

«Если предположить, что письмо не фальшивка…» – делают оговорку Берлиц и Мур, прежде чем извлечь и положить в общий котел свидетельств фразу из письма о посещении Эйзенхауэром авиабазы Мьюрок. Оговорка тем более резонна, ибо утверждение Лайта опровергается словами самого президента. В декабре 1954 года, десять месяцев спустя после предполагаемого посещения авиабазы, Эйзенхауэр на пресс-конференции, отвечая на вопрос о летающих тарелках, прямо заявил, что не верит в реальность НЛО; руководители ВВС убедили его, что летающие тарелки существуют лишь в воображении очевидцев. Если бы президент действительно побывал там, вряд ли бы он связал себя столь неосторожным опровержением, – посещение авиабазы рано или поздно могло обнаружиться.

Подлинность письма сомнительна и по другой причине. Установить личность автора не удалось. Поиски привели к Джеральду Лайту, тогда уже покойному, но в начале пятидесятых годов работавшему в отделе рекламы компании Си-би-эс. Впрочем, полного отождествления не произошло.

Достаточно хорошо известен адресат – Мид Лейн, директор-учредитель Института пограничных (читай: оккультных) наук в городе Виста, Калифорния. От него, и только от него, мы кое-что знаем об авторе письма. В одном из бюллетеней института директор охарактеризовал своего сотрудника и единомышленника Джеральда Лайта как «одаренного и высокообразованного писателя и лектора». Но литературных трудов Лайта обнаружить не удалось. Был ли вообще такой писатель? Спросить Мида Лейна невозможно – его тоже нет в живых. Но идеи, которые попутно в письме излагает Лайт, созвучны взглядам директора Института пограничных наук на сущность НЛО.

В первом номере журнала «Фейт» (1947) была опубликована статья Мида Лейна об «эфирянах», обитающих где-то рядом с нами, но в другом плане, в ином измерении. А в 1950 году Лейн выпустил едва ли не первую книгу об НЛО и в ней феномен летающих тарелок объяснял с помощью тех же «эфирян», «эфирных кораблей», дематериализации, перехода твердых тел в эфирные и наоборот. Широкого звучания книга не получила, думается, не столько из-за малого тиража, а потому что оккультные идеи на розенкрейцеровской подкладке прагматичным американцам в ту пору казались блажью. Первое десятилетие уфологии было преисполнено веры в космические корабли, в пришельцев-инопланетян, объявившихся в околоземном пространстве и по неведомым причинам не желающих пока входить с нами в контакт.

А Мид Лейн считал бесполезным занятием искать космодромы тех кораблей в далеких мирах. Летающие тарелки, утверждал он, являются из пустоты, из окружающего нас эфирного пространства. У них иная частота вибраций, оттого при обычных условиях мы их не видим, как не видим, например, лопасти крутящегося вентилятора, пока не снизится частота оборотов. К людям эфиряне глубоко равнодушны. Не потревожь их наши атомные взрывы, они бы нам теперь не докучали. По мнению Лейна, им ничего не стоит войти в земной мир, материализоваться, перевоплотиться или, как говаривали в старину, пресуществиться. В зависимости от степени материализации они, как и корабли их, способны принимать различные размеры, очертания, менять плотность, хотя сами по себе представляют нечто бесформенное.

В пятидесятые годы учение Мида Лейна было малоизвестно. Закрадывается сомнение: не воспользовался ли кто-то слухами о поездке Эйзенхауэра в Мьюрок, чтобы привлечь внимание к взглядам Лейна? Не придуман ли Джеральд Лайт вместе с его письмом? Почему адресат, получив блестящее подтверждение своей теории об «эфирных кораблях», кладет послание в архив, не поделившись вестью даже с ближайшими сотрудниками Института пограничных наук? Во всяком случае, после смерти Лейна никто из них не смог сказать что-либо определенное об авторе письма.

А поименованные Лайтом спутники – журналист Фрэнк Аллен, финансист Эдвин Нурс (одно время был советником президента Трумэна) и Джеймс Макинтаир, епископ, позже кардинал, – все люди известные. Как не побоялся автор взять их в свидетели, если письмо подделка? Может, потому оно так долго и отлеживалось в архиве. Когда Мур приступил к расследованию, никого из них уже не было в живых. А пока были живы, говорить на эту тему отказывались – так утверждают сотрудники Института пограничных наук. Они-то отказ обсуждать вопрос о Мьюроке расценили однозначно: значит, эти лица побывали на авиабазе!

Но зачем властям понадобилось устраивать подобные экскурсии? Ответ прочитывается между строк письма. В какой-то момент предполагаемого визита президент должен был задать вопрос себе и советникам: как долго будем прятать эти диски? Рано или поздно они перестанут быть секретом. И принимается решение: отобрать представителей из разных слоев общества, показать им диски, понаблюдать, как это будет воспринято.

Устроителям просмотра важно было знать реакцию не только трезвомыслящих дельцов и журналистов, но и религиозных деятелей, мистически настроенных личностей вроде Джеральда Лайта. Много ли займет времени осмотр пяти дисков? Группа провела на авиабазе двое суток. Затянувшийся визит объясним: устроители не столько показывали диски, сколько изучали реакцию (Лайта она удивила больше, чем диски) приглашенных. Это могло пригодиться для выработки политики в отношении НЛО, подсказать нужные слова при обращении к народу. Лайт назвал срок, когда должен был выступить президент. Никакого обращения – ни в мае, ни после – не было. Оттого ли, что реакция (вспомним Лайта: полное смятение и прострация) показалась чрезмерной? В декабре же на пресс-конференции президент Эйзенхауэр развенчал летающие тарелки, заодно и тех, кому они мерещатся. Можно было бы поставить точку. Но сторонники легенды уверяют, что влиятельные ведомства убедили главу государства сохранить тайну. Доводы? Их много, и все обоснованные. Действительно, что мог сказать президент? Одно такое воображаемое обращение к народу – не Эйзенхауэра, а вообще президента США – составил уфолог Бадд Гопкинс, вот как оно звучит:

«Сограждане американцы! Считаю своим долгом сообщить вам почти невероятный факт. Объединенный комитет начальников штабов и ЦРУ располагают бесспорным доказательством того, что в околоземном пространстве находятся инопланетные космические корабли. Это подтверждено фото– и киносъемкой с близкого расстояния, а также показаниями радаров. Летают они быстрее любого истребителя. Принцип тяги их аппаратов нашей науке неведом. Между нами и пришельцами нет никаких контактов. Их намерения нам не ясны, мы не знаем, враждебны они или дружественны. Нам ничего не остается, как только выжидать.»

Бадд Гопкинс справедливо замечает: если это все, что скажет президент народу, а больше он вряд ли сможет сказать, такая речь никого не успокоит, только вызовет панику. Отсюда вывод: лучше молчать, держать информацию в тайне, по крайней мере до тех пор, пока не прояснятся намерения пришельцев.

Но письмо Лайта подсказывает несколько иную версию. «Я видел пять различных типов летательных аппаратов, изучаемых и управляемых нашими ВВС – при содействии и с разрешения Эфирян!» Эмоциональная концовка исключает двусмысленность: пришельцы обучают офицеров ВВС пилотировать свои корабли! Если к этому добавить «дематериализацию „твердых“ тел», их переход в эфирное состояние, мы получим настоящий сеанс магии. В контактерской литературе эпизод посещения Эйзенхауэром авиабазы разукрашен множеством подробностей.

«Встреча, как говорят, состоялась по предварительной договоренности, согласно которой приземлившиеся тарелки в продолжение нескольких часов позволили военным изучать себя… Тарелки многократно демонстрировали, как из невидимых становятся видимыми. Они позволяли землянам то беспрепятственно „проходить сквозь стену“, то натыкаться на нее. Короче говоря, демонстрировали, как „твердое“ тело способно менять очертания и само Естество – вопреки законам физики землян.»

Такой пассаж из книги Рэкса Дутта «Точка зрения летающих тарелок» здравомыслящему большинству мог дать основание усомниться в любых рассказах об аварийных дисках. И все же вера в летающие тарелки оказалась стойкой и заразительной. С годами она не убывала, а крепла. Институт американского общественного мнения Джорджа Геллапа, временами отвлекаясь от суетного быта и высокой политики, выявлял отношение американцев к НЛО. Результаты опроса 1973 года многих поразили.

95% взрослого населения США читали или слышали про НЛО.

51 % опрошенных верили в реальность НЛО.

11% заявили, что сами видели НЛО.

Последняя цифра вдвое превосходила показатель той же графы предыдущего опроса в 1966 году. Одиннадцать процентов взрослого населения США – это 15 миллионов человек. Неудивительно, что среди тех лиц нашлось немало важных персон.

«Он был большой и яркий, менял цвет, а размером был почти с луну. Мы следили за ним минут десять, и никто не мог объяснить, что это такое. Я в одном убежден, что никогда не стану смеяться над людьми, утверждающими, что видели в небе странные вещи.»

Так президент Джеймс Картер описал НЛО, который ему довелось увидеть в 1969 году, когда он был еще губернатором штата Джорджия. Картер прибыл в город Лири, чтобы выступить в местном клубе, как вдруг в вечернем небе появился неопознанный летающий объект. Физик по образованию, Картер вряд ли мог спутать НЛО с Венерой, как позже станут уверять скептики. К тому же рядом с ним оказалось достаточно свидетелей.

Данные о своем наблюдении Картер занес в анкету, присланную ему уфологической организацией НИКАП в 1973 году, а в мае 1976 года, будучи кандидатом в президенты США, Картер дал обещание: если его изберут, он сделает доступным для сограждан каждый клочок информации об НЛО, какой располагает страна. Годом позже Картер пришел в Белый дом, но, по мнению уфологов, обещания не сдержал. Помешали? Отговорили?

Советники президента Картера полагали, что центром уфологических исследований должно стать НАСА. Но руководители этого агентства, как опять же утверждают уфологи, предприняли все возможное и невозможное, дабы чаша сия их миновала. И не обязательно представлять себе дело так, будто эти ведомства боялись, что из сумрачных ангаров придется извлекать летающие диски и заспиртованных гуманоидов. Предмет сам по себе был достаточно щекотлив. За несколько десятилетий вокруг НЛО было накручено столько заведомой лжи, одно лишь это могло побудить секретные службы не раскрывать архивы.

Джеймс Картер был не первым и не последним губернатором, наблюдавшим НЛО. 25 апреля 1966 года к самолету, на котором летел Хейдон Берне, губернатор Флориды, пристроился неопознанный объект. Губернатор попросил пилота сблизиться с ним. Пилот начал разворот, но НЛО, стремительно набрав высоту, скрылся. С губернатором летела группа журналистов, и происшествие получило огласку.

Такой же случай годы спустя произойдет с губернатором Калифорнии Рональдом Рейганом. Но позже, став президентом США, Рейган дал повод для более интересного разговора. Об этом мы впервые узнали из выступления Михаила Горбачева в Кремле перед участниками международного форума «За безъядерный мир, за выживание человечества». В изложении Горбачева это звучало так:

«На встрече в Женеве президент США высказал мысль о том, что, если Земле будет грозить вторжение инопланетян, США и Советский Союз объединятся для отражения этого нападения. Не стану оспаривать этой гипотезы, хотя тревожиться по этому поводу, пожалуй, преждевременно (Оживление в зале, смех, аплодисменты)»

Сегодня, читая стенограмму февраля 1987 года, не сразу сообразишь, чему смеется, кому аплодирует зал. А смеялись, конечно, над предположением Рейгана, будто Земле угрожает вторжение инопланетян. Аплодисменты и смех, отметим, были востребованы оратором – интонацией, улыбкой, мимикой. Особенно хорошо это видели телезрители. Но после того как стихли аплодисменты, кое-кто призадумался: уж если лидеры великих держав на закрытых заседаниях обсуждают вопрос о возможном вторжении пришельцев с других планет, то…

Никаких секретов Горбачев не выдал. Сразу после встречи в Женеве в ноябре 1985 года Рейган, рассказывая согражданам о ее итогах, коснулся и этого эпизода. Но как? Интересующая нас фраза была инкрустирована в ту часть выступления, где Рейган описывал трудности переговоров с Генеральным секретарем Горбачевым: «…насколько бы упростилась его и моя задача на переговорах, ЕСЛИ БЫ наш мир вдруг оказался перед угрозой вторжения существ с иной планеты, из иной Вселенной. Мы бы мигом позабыли о существующих между нашими странами мелких локальных разногласиях и тотчас раз и навсегда осознали бы, что весь род человеческий на Земле – это единое целое» (Интернэшнл геральд трибюн. 1985. 5 дек.).

Выходит, такой темы не было на переговорах. Была гипербола, был ораторский прием. В изложении Горбачева («ЕСЛИ Земле будет грозить вторжение…») мысль прозвучала несколько отлично от рейгановской («ЕСЛИ БЫ наш мир вдруг оказался перед угрозой…»). Отношения говорящих к содержанию высказывания близки, но нетождественны. У каждого была своя цель. Рейган, гипотетическим допущением сгущая краски, призывал к лучшему взаимопониманию. Для Горбачева слова Рейгана лишь предлог, чтобы сказать: нашествие инопланетян его беспокоит меньше, чем земные дела («Куда важнее заняться тревогами, которые уже вошли в наш общий дом!»). К тому же и эти расхождения (если бы – если), возможно, следует отнести за счет синхронного перевода, не всегда успевающего передать оттенки мысли.

Два года спустя Рейган, принимая в Белом доме советского министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, почти слово в слово повторит то, что говорил Горбачеву об угрозе нашествия из космоса, и закончит тем же риторическим вопросом: «Не думаете ли вы, что в этом случае США и Советский Союз окажутся вместе?» Шеварднадзе именно так и думал: «Даже министрам обороны не пришлось бы встречаться».

Как уже упоминалось, Рейган тоже имел случай наблюдать НЛО. Произошло это в 1974 году. Был вечер, губернатор Калифорнии летел на небольшом самолете, при нем находилось несколько человек из охраны. Пилот Билл Пейнтер:

«Мы были близ Вейкерсфилда, когда губернатор Рейган и другие обратили мое внимание на нечто большое светящееся, летевшее всего в нескольких сотнях ярдов позади самолета. Свет был устойчивый до тех пор, пока объект не стал разгоняться, и тогда он как будто вытянулся. Затем свет исчез. Ушел вверх под углом в сорок пять градусов… с нормальной крейсерской скорости в мгновение ока перейдя на фантастические ускорения.»

В беседе с Норманом Миллером из журнала «Уолл-стрит джорнэл» Рейган подтвердил эпизод: «К нашему великому изумлению, он буквально взмыл в небеса. Сойдя с самолета, я обо всем рассказал Нэнси (жене), и мы с ней познакомились по книгам с длинной историей неопознанных летающих объектов.»

Об этом в общем-то тривиальном наблюдении много писали лишь потому, что очевидцем был не кто-нибудь, а президент США (Сначала статья Фреда Барнса в «Плейн дилер» (11 октября 1987 г.). В «Нэшнл инквуайерер» (11 октября 1988 г.) статья Алана Смита и Кена Портера. О том же в книге Джейн Мейер и Дойла Макмануса «Обвал: Развенчание президента» (Лондон, 1988).)

Попутно отслеживались все ситуации, когда Рейгану случалось касаться НЛО и пришельцев. Губернатор и уж тем более президент Рейган всегда был осторожен в высказываниях. Норман Миллер вспоминает его мгновенную реакцию на вопрос верит ли он в НЛО? "Едва я задал ему вопрос, как на лице его отразился ужас. До него вдруг дошло, что он говорит, – возможные последствия и то, что он беседует с репортером. Он тотчас взял себя в руки и произнес: «Давайте скажем так: в вопросах НЛО я агностик».

Рейган прекрасно понимал, какая это скользкая тема, особенно для политика. Об угрозе из космоса он не толковал с кем попало. С Горбачевым беседа проходила с глазу на глаз, если не считать переводчиков, а с Шеварднадзе – за обедом в Белом доме, в присутствии ближайшего окружения. Но то, о чем Рейган предпочитал говорить экивоками, другой, не менее известный, американец – генерал Дуглас Макартур охарактеризовал по-солдатски открыто и прямо: «Народы мира должны объединиться, потому что следующая война будет войной межпланетарной. Народам мира предстоит однажды выступить единым фронтом для отражения атаки обитателей других планет.»

Согласимся, странное заявление сделал прославленный военачальник в газете «Нью-Йорк таймс» в октябре 1955 года. Тем более оно странно потому, что долгие годы Макартур твердил об одной угрозе – коммунистической, об одной войне – с коммунистами. Он потребовал применить в Корее атомное оружие, даже если это будет означать войну с Советским Союзом. За это президент Трумэн сместил Макартура с поста верховного командующего союзными войсками. Вернувшись в США, Макартур оголтелыми призывами к войне взбудоражил страну, расколол ее на два лагеря. В декабре 1952 года он вручил новоизбранному президенту Эйзенхауэру воинственный меморандум как руководство к действию. Эйзенхауэр и госсекретарь Даллес, к счастью, не воспользовались советами Макартура, и тот, побушевав еще немного, затих.

Когда же генерал публично выступил в следующий раз – а это было 26 января 1955 года, – слушатели были потрясены. Многим тогда показалось, что перед ними выступает не Макартур, а его двойник или антипод. Генерал говорил, что решение споров с помощью оружия должно быть поставлено вне закона, что война не может служить средством разрешения международных разногласий, что отказ от нее – единственно приемлемый выход, при котором шансы каждой из сторон остаются равными. Под сторонами, конечно, имелись в виду СССР и США.

Историки, биографы Макартура теряются в догадках, что заставило генерала совершить такой разворот? Ничего вразумительного на этот счет пока не сказано, кроме дежурных рассуждений о присущем Макартуру прагматизме и новой расстановке сил на мировой арене. 8 августа 1953 года в СССР прошли испытания первой водородной бомбы. Но разгадка не только, а может, и не столько в этом. То, о чем Макартур не решился сказать в публичном январском выступлении, он сказал в октябрьском интервью – и тем самым объяснил резкую перемену взглядов.

Еще в годы второй мировой войны верховный командующий союзными войсками в юго-западной части Тихого океана генерал Макартур учредил при своем штабе особую группу, занимавшуюся расследованием необычных небесных явлений, о которых рассказывали моряки и летчики. Вот когда Макартур впервые столкнулся с НЛО. Две мощных волны наблюдений 1952 и 1954 годов, а возможно, и какая-то конфиденциальная информация укрепили его веру и воззрения.

С мыслью о будущих звездных войнах Дуглас Макартур, можно сказать, сошел в могилу. За два года до смерти, выступая перед выпускниками военной академии в Уэст-Пойнте (1962), он вновь говорил о неизбежном единении народов мира для отражения атаки инопланетян. «Мы имеем в виду грядущий конфликт между объединенным человечеством и злыми силами некой планетарной галактики», – сказал тогда Макартур. Недоумение может вызвать расплывчатость понятия «планетарная галактика», однако смысл сказанного предельно ясен.[21].

Но если Макартур и Рейган понимали опасность контактов с другими мирами, могли ли не задуматься об этом ученые?

НИКАКИХ КОНТАКТОВ С КОСМОСОМ!

Доклад института Брукингса. – НАСА волнуют последствия встречи с ВЦ. – Когда извещать, а когда умолчать о контактах? – «Озма» ищет разумную жизнь во Вселенной. – Сигналы с Эридана? – Симпозиум в Грин-Бэнк. – Миллионы обитаемых планет! – Споры вокруг формулы Дрейка. – Отто Струве меняет мнение. – Доктор Копал: «Вести себя как можно неприметней!» – Нашествие пришельцев объединит народы.

Что принесет человечеству встреча с ВЦ, внеземной цивилизацией? Обобщенный ответ, сделанный на основе опроса более двухсот ученых – астрономов, физиков, биохимиков, историков, психологов, философов, антропологов, – в какой-то мере явился неожиданностью:

«Антропологам известно множество примеров, когда стабильные сообщества распадались, войдя в контакт с другими, прежде незнакомыми сообществами, носителями иного образа жизни, мышления. Те же, кому удавалось выжить, были вынуждены заплатить высокую цену, поступившись своим миропониманием и поведением.

В результате проводимых радиотелескопических исследований в любой момент может быть обнаружена разумная жизнь, и поскольку последствия такого открытия непредсказуемы ввиду наших скудных знаний о поведении человека даже в менее драматичных ситуациях, рекомендуется:

1. Продолжить изучение… возможных последствий обнаружения внеземной разумной жизни;

2. Провести исторические и опытные исследования поведения народов, их вождей, оказавшихся перед лицом драматичных и неожиданных обстоятельств или социального давления…»

После долгих упоительных мечтаний о встрече с братьями по разуму люди вспомнили печальную участь исчезнувших народов – этрусков, обров, пруссов, инков, ацтеков и многих, многих других, покоренных, рассеянных иногда горсткой пришельцев. Доклад института Брукингса, выдержка из которого приведена выше, вызвал тревожное недоумение и по другой причине.

Созданное в 1958 году НАСА, не отправив в космос ни единого спутника, начинает с того, что поручает институту Брукингса изучить возможные последствия контактов с ВЦ! Это можно объяснить американской прагматичностью, но допустимо и другое толкование: кому-то не терпелось узнать авторитетное мнение ведущих ученых о последствиях контакта с инопланетянами. Не с теми, которых пытались обнаружить в глубинах космоса с помощью радиотелескопов (ищи иголку в стоге сена!), а с теми, которые уже здесь и которые могли оказаться на Луне, когда придет пора высадиться там астронавтам. Но таким опросником немудрено было всполошить ученое сообщество. Когда же учредили НАСА с его долгосрочными космическими программами, появился вполне благовидный предлог.

В докладе института Брукингса говорилось о необходимости выработать четкие критерии, в каких случаях оповещать общественность о состоявшемся контакте с ВЦ, а когда благоразумней о нем умолчать. Такие критерии, надо полагать, были выработаны, и не они ли позволили властям так долго скрывать правду о летающих дисках?

Доклад был подготовлен и представлен, а месяц-другой спустя проект «Озма» предпринял первую попытку с помощью радиотелескопа обнаружить признаки разумной жизни на окраине Млечного Пути.

На рассвете 8 апреля 1960 года, в еще недостроенной обсерватории Грин-Бэнк, Западная Виргиния, молодой астроном Фрэнк Дрейк направил антенну радиотелескопа на всплывшую поверх горизонта звезду Тау Кита. Надежды на то, что сразу же будут приняты сигналы от цивилизации, находящейся от Земли за двенадцать световых лет, практически равнялись нулю. Это понимали и Дрейк, и Отто Струве, его учитель и директор обсерватории. Но именно такие, медленно вращающиеся звезды, как Тау Кита или Эпсилон Эридана, по мнению доктора Струве, могли иметь планеты.

Тау Кита не подавала сигналов, и антенну перевели на Эпсилон Эридана. Велико же было удивление, а пожалуй, и смятение присутствовавших в аппаратной, когда игла самописца вдруг заметалась по рулону бумаги, вычерчивая безупречно симметричную графику поступавших сигналов под аккомпанемент ритмичной пульсации в динамике!

Но действительно ли сигнал поступал из точки космоса, куда была направлена антенна? Это можно было проверить ее плавным смещением: если сигнал станет затухать, значит, импульс приходит с Эридана. Если сигнал останется тот же, будет ясно, что виноваты земные помехи. Антенну не успели сместить, – сигналы сами собой прекратились, что подтверждало их искусственное происхождение.

Успех показался слишком легким, а потому подозрительным. Было решено никаких сообщений не делать. А две недели спустя с Эридана вновь поступили сигналы. Когда стали смещать антенну, величина сигнала осталась прежней. Значит, земные. То, что сигналы были, сомнений не вызывало, одновременно их приняла Военно-морская лаборатория.

Вскоре было дано объяснение: сигналы подавал некий сверхсекретный военный объект, о котором говорить вслух не полагалось. Известие просочилось в прессу. Военный объект сочли обычной дымовой завесой. Тем не менее короткая, но яркая жизнь проекта «Озма» на том завершилась. Прослушивание космоса продолжалось с помощью гигантского радиотелескопа в Пуэрто-Рико, находившегося под опекой Пентагона. Никаких сообщений оттуда не поступало. Однако история не раз повторялась: различные обсерватории принимали сигналы неизвестного происхождения, для которых потом находилось объяснение, никак не связанное с деятельностью ВЦ, что, очевидно, так и было.

В ноябре 1961 года в Грин-Бэнк на закрытый симпозиум съехались ученые. Помимо хозяев, Струве и Дрейка, присутствовали нобелевский лауреат Мелвин Калвин, Джузеппе Коккони, Филип Моррисон, Джон Лилли, Карл Саган. Посторонних там не было, все десять человек так или иначе были причастны к поиску внеземного разума. Главный и единственный вопрос встречи – определить хотя бы приблизительно число технологически развитых цивилизаций во Вселенной. Предложенная Дрейком формула обсуждалась долго и основательно. С учетом многих факторов ученые пришли к выводу, что только в нашей Галактике может существовать от 40 до 50 миллионов обитаемых планет, где цивилизация достигла того уровня, когда способна посылать или принимать радиосигналы!

Этот вывод, известный как формула Грин-Бэнк, или формула Дрейка, поразил умы как простых людей, так и ученых. Почти тотчас посыпались возражения: несмотря на свою научную атрибутику, формула построена на произвольных допущениях и умозрительных рассуждениях. Все в ней сводится к тому, что при таком обилии звезд некоторые могут иметь планеты, а какая-то часть из них должна быть обитаема. Но это же не что иное, как космические гадания, – говорили противники формулы.

Участников проекта «Озма» и симпозиума в Грин-Бэнк обвиняли в стремлении к саморекламе и дешевой сенсации. Больше всех досталось доктору Струве, – ведь это он благословил Дрейка на поиски разумных сигналов из космоса, а через два месяца объявил затею совершенно бесплодной. Минуло еще три месяца, и Отто Струве, своим авторитетом экс-президента Международного астрономического союза и председательствующего на симпозиуме скрепив формулу Грин-Бэнк, как бы вновь объявлял, что затея не так уж и бесплодна, раз существуют миллионы обитаемых планет.

Сам доктор Струве признавал, что проект «Озма» «вызвал больше язвительной критики и восторженных похвал, чем какое-либо другое астрономическое начинание, разделив тем самым астрономов на два лагеря: тех, кто безоговорочно поддерживал проект, и тех, кто почитал его величайшим злом нашего времени». Возможно, язвительная критика подействовала на Струве острее, чем похвала, и он переменил свою позицию.

Но были и другие мнения. Руководитель НИКАП Дональд Кихо полагал, что келейная встреча ученых в Грин-Бэнк была как-то связана с поспешным закрытием проекта «Озма». Кихо даже не исключал возможности, что ученые не только приняли, но и расшифровали сигналы из космоса, после чего «…Почти наверняка доктора Струве убедили в интересах общественного спокойствия скрыть факты, хотя это для него явилось унизительным испытанием. Возможно, причиной был страх, которому подвержены некоторые ученые, занимающиеся космосом. Кое-кто предупреждает – даже слушать сигналы оттуда опасно.»

Самым категоричным, кажется, был лауреат Нобелевской премии, астрофизик Мартин Райл. Он считал, что иные формы жизни «могут оказаться крайне враждебными нам и с помощью своей технологии истощить природные ресурсы Земли». В 1976 году, после того как с гигантского радиотелескопа «Аресибо» в Пуэрто-Рико в космос отправилось кодированное послание, в котором нашим братьям по разуму сообщалось о местонахождении Земли, Райл потребовал объявить запрет на любые попытки общения с инопланетными цивилизациями.

Предостережение было вполне своевременным. Готовились не только новые радиопослания, разрабатывались планы отправить к далеким мирам кибернетические зонды, выдвигались идеи создания астроинженерных сооружений – все для того, чтобы привлечь к себе внимание инопланетян.

Джордж Уолд, биохимик из Гарварда, нобелевский лауреат, писал, что не представляет себе «более ужасающей перспективы, чем установление связи с так называемым сверхтехнологическим сообществом из космоса». Артур Кларк предупреждал, что какая-нибудь коварная цивилизация способна подбросить заведомо ложную идею, информацию, которая всех нас и погубит. В том же духе высказались астрономы Бернард Лоуэлл, Томас Гоулд, Харлоу Шепли.

Но многие ученые не разделяли столь мрачных прогнозов, хотя ничего, кроме смутных догадок и предположений, они не смогли противопоставить мнению коллег.