День, когда мы встретились

Одна из собак зарычала, хотя и без особого недружелюбия.

— Спокойно, девочка! — Парнишка потрепал ее за ухом. — Здравствуйте, — обратился он к Конору. — Вы и есть новый друг моей мамы?

«Та же прямолинейность, что и у Мэгги», — отметил про себя Конор.

— Я Конор Райли. А ты, должно быть, Чарли. — Мальчик молча кивнул. Казалось, он еще не решил, стоит ли ему сближаться с Конором.

— Что это ты сидишь на крыльце? — спросил Конор.

Чарли, поморщившись, кивнул на дверь:

— Они все там, помогают маме готовиться. — Это было не то, что Конор хотел бы услышать.

— Кто «они»? — удивился он.

— Они все. Бабушка Рита, тетя Клер, тетя Элли, мама и эта дура, моя сестра.

— Значит, тебя не выставили, ты сам сбежал? Не осуждаю тебя, парень. Я бы тоже на твоем месте сбежал от этой команды.

Чарли чем-то напоминал Конору Шона. Большая часть жизни Шона проходила без Конора. Иногда Конору казалось, что еще вчера он посадил в самолет маленького мальчика, а сегодня он вернулся к нему самоуверенным молодым человеком. Чарли напомнил Конору обо всем, что он в свое время упустил, и Конор каким-то странным образом вдруг почувствовал родство с совсем незнакомым ему отцом мальчика.

Конор нагнулся и погладил большую из двух собак. Та изогнулась, изображая блаженство на своей собачьей морде.

— Значит, играешь в баскетбол? — спросил он у Чарли. — Ну и как успехи?

— Нормально, — пожал плечами тот.

— Я тоже играю. Сыграем разок?

— Можно.

Конор усмехнулся. Парнишка пытался казаться равнодушным, но все равно было видно, что Конор ему симпатичен.

— Спорим, обыграю в два счета? — подмигнул ему Конор.

Парень лукаво посмотрел на него:

— Это мы еще посмотрим!

— Вызов принят, — улыбнулся Конор.

Стук баскетбольного мяча раздражал Николь, словно царапание по стеклу.

— Что там за шум? — спросила тетя Клер.

— Кажется, этот придурок играет в баскетбол, — поморщилась Николь.

— С кем? — спросила Элли.

— Откуда я знаю? — пожала плечами Николь. — Должно быть, с кем-то из своих придурочных дружков.

— Что-то непохоже, чтобы он играл с дружком, — прислушалась Рита.

Все как одна вскочили на ноги и ринулись к двери. Рита почти оттолкнула Николь, чтобы быть первой. Тетки тоже вели себя не лучшим образом. Если в следующий раз они будут говорить, что она не умеет себя вести, Николь припомнит им этот случай.

— Какой он высокий! — сказала Рита. — Шесть футов два дюйма как минимум.

Клер кинула взгляд через плечо:

— Я думаю, повыше. Шесть три или даже четыре.

— Волосы просто класс, — заявила Элли.

— Волосы? Посмотрите на его бедра! — Клер не могла сдержать восхищения. — Сложен отлично, ничего не скажешь!

Николь не разделяла их восторгов. Ей мужчина показался староватым. К тому же он не был даже вполовину так красив, как папа.

Конор готов был послать мяч в корзину, как вдруг боковым зрением почувствовал, что на него смотрят. Он обернулся. Три женщины, каждая почти его роста, и все трое довольно привлекательны. Двоим из них, похоже, лет под тридцать, третья, очевидно, их мать, хотя выглядит весьма неплохо. За ними — девочка-подросток с обернутым вокруг головы синим полотенцем, смотревшая на него так, словно он был какой-нибудь гадостью, прилипшей к ее ботинку. Ясно как день, что это дочь Мэгги.

Конор поежился. Если бы он не знал, что это семейство амазонок — родственницы Мэгги, он ни за что бы этого не подумал — так не похожа она была ни на одну из них. На минуту у него даже мелькнула мысль: а точно ли Мэгги родилась в этой семье, уж не приемная ли она дочь?

Все четверо пожирали Конора взглядами, от которых ему становилось не по себе.

— Может, сыграем с ними? — с натянутой улыбкой предложил он Чарли,

— Да с ними и играть неинтересно, — прыснул тот, — проиграют в два счета!

— Ты так думаешь? — усомнился Конор. Он подмигнул женщинам: — Сыграем?

— Шутите? — отозвалась одна из молодых — в деловом костюме со сверхкороткой юбкой. — Я на каблуках! — Она показала свои каблуки умопомрачительной высоты.

— А я, пожалуй, сыграю! — заявила другая — как понял Конор, Клер. Она была безупречно красива, но в ней не было той изюминки, что была в Мэгги. Она сошла с крыльца и встала рядом с Конором и Чарли. — Вызов принят. Только не обижайтесь потом, если ваша мужская гордость будет посрамлена.

— Возьмите и меня! — присоединилась мать семейства. — Когда-то, сто лет назад, я считалась лучшей баскетболисткой. Тряхну-ка, пожалуй, стариной.

Она улыбнулась Конору, и он улыбнулся в ответ. В ее улыбке было что-то общее с улыбкой Мэгги. Может быть, та и впрямь приходится этой женщине родной дочерью, хотя и не достает ей даже до плеча.

Николь посмотрела на них с презрением, словно говоря: «Полюбуйтесь, что учудили!» — и, развернувшись, пошла в дом.

— Что ж, — произнесла обладательница аршинных каблуков, — так и быть, уговорили.

Конору нравился их боевой дух, несмотря даже на то, что он был направлен против него.

Женщины играли очень жестко, если не жестоко. Это было видно уже через десять секунд после начала игры. Они не были снисходительны даже к Чарли, хотя тому было всего десять лет. Особенно жесткая подача была у Риты, словно для нее это была не игра, а борьба не на жизнь, а на смерть.

Мэгги мысленно благословила свою короткую стрижку, которая не требовала особой возни с сушкой. Как только она раньше жила с этими волосами до пояса? Сушить сто лет, расчесывать, укладывать — и все ради того, чтобы в конце концов просто перехватить их резинкой! Но теперь ей казалось, что это было в какой-то прошлой жизни, словно бы и не с ней.

Сушка не заняла и пяти минут. Нет, все-таки то, что она постриглась, — лучшее, что она сделала в этой жизни, если не считать встречи с Конором. Мэгги улыбнулась своему отражению. Она не могла не улыбнуться — у женщины, смотревшей на нее из зеркала, был такой вид, словно она самая счастливая если не в мире, то по крайней мере во всем штате Нью-Джерси, Мэгги достала из маленькой фарфоровой шкатулка, где она хранила всякие безделушки, пару золотых серег и продела их в уши. Макияж ее оставлял желать лучшего, но у нее не было времени. Главное сейчас — чтобы гарпии семейства Халлоран не успели наброситься на Конора.

Ее туфли и сумочка как на грех остались в спальне, и она направилась туда. Сунув ноги в туфли на шпильках, Мэгги подумала, что она не надевала их ни разу со времени развода. Но где же сумочка? Взгляд Мэгги лихорадочно скользил по тумбочке, по туалетному столику, по подоконнику. Вот же она — посреди кровати. Нечего сказать, самое место! Она сунула сумочку под мышку и помчалась вниз по лестнице, мысленно поздравив себя с тем, что собралась в рекордно короткий срок. Она будет ждать Конора на крыльце, как когда-то подростком на другом крыльце ждала свидания с Другим человеком… Какой все-таки странной порой бывает судьба! Обычно считается, что первая любовь — самая сильная, но теперь Мэгги казалось, что самая сильная любовь приходит лишь в зрелом возрасте.

— Я убегаю! — крикнула она, проносясь мимо кухни. — Николь, дорогая, не ложись спать слишком поздно!

Хм-м… Странно. Что-то на кухне подозрительно тихо.

Вернувшись с полдороги, Мэгги заглянула в кухню. Ни души. «Господи, только не какой-нибудь сюрприз!» Она услышала звук баскетбольного мяча во дворе. Так и есть, ее худшие опасения подтвердились.

— Ура! — кричала Элли, забрасывая мяч в корзину. — Девочки выигрывают!

— Господи! — простонала Мэгги. Ее мать и сестры, казалось, задались целью сделать из Конора винегрет. Личико Чарли было искажено, словно от боли, Конор выглядел не лучше. Женщины же с каждой минутой становились все агрессивнее.

Конор готов был забросить мяч в корзину противниц, когда Мэгги подбежала к нему. Он обернулся, улыбнулся ей своей бесподобной улыбкой и подошел к ней. Мать, сестры, даже любимый сын — все сразу же отошло на задний план. Ей хотелось кричать от счастья. Она заключила Конора в объятия на глазах у всех.

— Я скучала по тебе, — сказала она.

— Я тоже, — ответил он.

Конор приподнял ее подбородок пальцем и поцеловал. Поцелуй был коротким, но Конор вложил в него столько страсти, что все ее существо замирало от счастья.

— Не нравится мне этот Конор, — заявила Клер, когда Мэгги со своим кавалером покинули двор.

— Мне тоже, — поддержала сестру Элли.

— Но Мэгги он нравится, — произнесла Рита. — Вот в чем проблема.

Глава 14

— По-моему, все прошло нормально, — проговорила Мэгги.

— Нормально? — Конор остановил машину на красный свет. — Предупреждать надо, что у тебя такие родственнички!

— Да, играют они жестко.

— Жестко? Не то слово! Твоя мать, казалось, готова была меня убить!

— Смотри не говори ей этого, — поморщилась Мэгги. — Она станет еще невыносимее.

— Когда я их увидел, я решил, что ты приемная дочь. Светофор поменялся на зеленый, и джип тронулся с места.

— Нет. Сумасшедшая кровь Халлоранов пульсирует и в моих венах. Значит, они тебе не понравились? А я думала, что тебе нравятся высокие блондинки.

— Вообще-то мне нравятся маленькие брюнетки.

— Я так и знала, что ты это скажешь!

Она посмотрела на него. Ей нравилось смотреть на него. Воздух в джипе, казалось, был раскален от страсти.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Как что? — удивился он. — Веду машину.

— А кроме этого?

— Пытаюсь представить, как ты выглядишь под этим платьем.

Мэгги и сама сгорала от страсти. На секунду ей захотелось выкинуть что-нибудь хулиганское, но приходилось ждать — скоро они окажутся в более подходящем для этого месте.

Они говорили о погоде, потом снова о баскетболе, потом о транспортной пробке, в которую попали. Но на самом деле они говорили не об этом.

Ни у кого не было такой улыбки, как у нее. Эта мысль приходила к Конору всякий раз, когда он видел Мэгги. Ее улыбка согревала его, словно летнее солнце посреди зимы. Когда она улыбалась ему, глядя на него своими полными тайны глазами, он чувствовал себя так, словно взобрался на Эверест. Ради того чтобы заставить Мэгги О'Брайен так улыбаться, он был готов на все.

Голос ее звучал для него как музыка. У нее был медовый голос, глубокий и выразительный. Ему хотелось ловить эти звуки руками, чтобы они не растаяли в воздухе. Она спрашивала его, что будет на ужин, а он слышал ангельский хор. Впрочем, что касается ужина, он продумал все до мелочей. Даже салфетки подобрал по цвету. Пока она будет в прихожей, он зажжет свечи, которые расставил везде, где только можно, включит приятную музыку и откроет шампанское.

Он разожжет огонь в камине. Они сядут на диван и будут вести тихую беседу, глядя на причудливый танец огня. Потом он положит ей руку на плечо, наклонится к ней и поцелует в губы. Этим вечером им будет некуда спешить.

Конор жил на окраине городка в маленьком коричневом домике с огромным гаражом. Трава во дворе была подстрижена почти до самой земли. По обеим сторонам гравиевой дорожки, ведущей к дому, росли деревья, их ветви образовывали над головой довольно низкий свод. У крыльца росли лилии и рододендроны. Нельзя сказать, чтобы во дворе царил особый порядок, но это почему-то даже нравилось Мэгги. Во всяком случае, не удивляло ее.

Что удивляло ее — так это то, что она так нервничала. Ее руки тряслись, и она судорожно вцепилась в сумочку, боясь ее выронить.

«Ты идиотка! — твердила она себе, когда он остановил машину и выключил мотор. — Ты с ним не в первый раз. На его теле не осталось и дюйма, которого бы ты тогда не поцеловала».

Она знала все это. И все равно чувствовала себя как в первый раз.

Он вышел из машины и помог выйти ей. Осматриваясь вокруг, Мэгги произнесла несколько комплиментов в адрес домика и сада, но ее мысли были заняты не этим.

«Соблазняй меня, пои шампанским, заставь забыть обо всем, о том, что сейчас моя родня наверняка обсуждает тебя и приходит к единодушному выводу, что ты не на высоте…»

— Подожди минутку, — попросил он, когда они взошли на крыльцо.

— Здесь, на крыльце? — удивилась она.

— Да. Хочу сделать тебе один сюрприз.

— Ну что ж, если ты так хочешь…

Конор нервно провел рукой по своим волосам, отчего одна прядь встала дыбом. Она пригладила ее. Какими шелковистыми казались его волосы на ощупь!

— Я недолго, — сказал он.

— Надеюсь, — с притворным недовольством вздохнула рва.

Он прошел в дом.

Мэгги подумала о том, что ей никогда не приходилось бывать дома у мужчины. Никогда мужчина не устраивал для нее романтического ужина. Ради этого стоило и подождать на крыльце.

До ее слуха вдруг донесся звон стекла и приглушенные ругательства.

Конор притушил свет, зажег свечи, развел огонь в камине, поставил розы в вазу и поспешил к выходу, как вдруг задел вазу локтем, и в следующее мгновение весь пол оказался в битом стекле, а все вокруг забрызгано водой.

— О Боже, только не это!

Он схватил пригоршню битого стекла, но порезал себе палец и машинально выругался.

— Конор! — Рядом с ним стояла Мэгги. В этот момент он подумал лишь о том, как опасно для нее мчаться с такой скоростью на тонких шпильках. Она наклонилась и подобрала цветок. — Розы?

— Они были для тебя.

— Почему «были»? Они и сейчас есть! Спасибо! — Мэгги понюхала цветок. — Мне нравится!

— В вазе они бы понравились тебе больше, — обреченно заметил он.

— По-моему, они и на полу выглядят неплохо! — улыбнулась она.

— Слава Богу, что это хотя бы произошло на кухне, а не в гостиной!

— Да, слава Богу, — согласилась она.

Он посмотрел на нее, и все планы с ужином и медленным обольщением сразу же улетучились из его головы. Их губы слились.

— Вообще-то я планировал соблазнять тебя всю ночь… — пробормотал он.

Она улыбнулась:

— Ты опережаешь свои планы!

Розы, разбитая ваза, даже ужин — все сразу же было забыто. Единственный голод, который они испытывали сейчас, — это голод другу по другу.

Обычно Мэгги занималась любовью молча. Когда у тебя за стенкой двое детей, волей-неволей приходится глушить стоны, уткнувшись в подушку. Теперь же она не стеснялась ничего.

Раньше во время занятий любовью она обычно представляла, что летает над облаками. Теперь же ей не нужно было это себе представлять. Теперь она с открытыми глазами плыла среди звезд.

— Не надо пиццы, — сказала Клер в ответ на предложение матери. — Я обойдусь салатом.

Они сидели в доме Мэгги за ее кухонным столом, обсуждая ее нового знакомого.

— Снова на диете? — покачала головой Рита. — Ты и так слишком худая!

— Воздержание от еды — часть моего бизнеса, — заявила Клер, отлично понимая, что на самом деле мать спрашивает не об этом.

«Не волнуйся, мама. Никаких наркотиков. Вот уже пять лет».

— Тоже мне бизнес, — поморщилась Элли. — Что до меня, я бы ни за какие деньги не согласилась морить себя голодом.

— А что до меня, — отрезала сестра, — то я за деньги готова на что угодно. Кроме, разумеется, противозаконного.

Николь посмотрела на нее:

— Ты что, вообще не ешь пиццы? Никогда?

— Ну, может, раз или два в год. Когда ее не ешь, то забываешь, что это такое.

— Не думаю, — усомнилась Николь.

Все, кроме Чарли, рассмеялись. Чарли был занят другим — тайком скармливал ломтики сыра собакам под столом. За пару минут Тайгер и Дейта уже успели проглотить столько сыра, сколько Клер съедала за год.

Клер налила себе бокал вина, проигнорировав поднятую бровь Риты. Не надо ее контролировать, Клер знает свою меру — один бокал, не больше, иначе на следующее утро это отразится на твоем лице. Конечно, визажисты знают свое дело — как закрасить и припудрить недостатки, но они ведь тоже не всесильны…

Сэм Делой был одним из лучших визажистов. Это было признано всеми, и поговаривали, что скоро Сэм бросит Нью-Джерси и переберется в Нью-Йорк. Кто мог бы осудить его за это? Клер и сама бы туда перебралась, но пока не приглашают…

— Что-то ты сегодня не в форме, — заявил ей Сэм сегодня утром. — В твоем возрасте следует строже следить за собой.

Клер отшутилась чем-то — что она могла еще сделать? — но ей хотелось расплакаться.

— Я не шучу, крошка. — Сэм еще раз критически оглядел ее лицо со всех сторон. — Похоже, здесь надо вызывать Фредди.

Фредди был фотограф, славившийся своим умением затушевывать недостатки.

— Мне всего лишь двадцать восемь, Сэм, — проговорила Клер упавшим голосом.

Она вспомнила, как Мэгги всего неделю назад заявила, что она слишком молода для>седых волос. Тогда Клер посмеялась над этим. Теперь же ей было не смешно.

Сэм вышел. Клер осталась ждать Фредди наедине со своими невеселыми мыслями.

— Да, тяжелый случай, — произнес Фредди, осматривая ее, словно неодушевленный предмет. — Посмотрим, что здесь можно сделать. — Он начал передвигать лампы, пытаясь добиться лучшего эффекта.

— Если у меня плохое настроение, — вырвалось у Клер, — значит, надо мне его еще больше испортить?

— Что-то уж больно ты разнервничалась, — проворчал Фредди, делая пробный снимок на «Полароиде». — Я лишь говорю тебе то, что есть. Я могу ошибаться, крошка, но камеру не обманешь.

В первый раз Клер вышла из себя на работе. Она опустила голову и дала волю слезам. Она рыдала, не в силах остановиться, пока ее лицо не стало таким, что уже ни один фотограф не помог бы.

Съемку перенесли. Клер знала, что ей придется объясняться со своим агентством и выплачивать кругленькую сумму, но не это беспокоило ее. Ее бесил сам факт, что ее карьера зависит от чьей-то милости. Она подхватила свои вещи и направилась к выходу, но Фредди остановил ее, положив руку на плечо:

— Извини, крошка, я не хотел. Просто мы с тобой старые друзья, а с друзьями я привык начистоту.

— Мог бы и помягче.

— Крошка, наш бизнес — штука жесткая. — Клер хотела идти, но Фредди еще не закончил. — Ты показывала фотографии своей племяннице? — спросил он.

Клер среагировала на перемену в его голосе. Если Фредди вообще завел об этом разговор, значит, неспроста. Фредди был слишком занятой человек, чтобы позволить себе возиться с провальными проектами.

«Значит, я была права, — подумала она. — Николь действительно восходящая звезда».

— Нет. — Она постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. — Надо бы, да все руки не доходят…

— Поторопись, крошка. Чем раньше, тем лучше. Модели не долго остаются молодыми.

Клер самой казалось, что прошло не так уж много времени с тех пор, как Фредди увидел ее на школьном крыльце и предложил сотрудничество. С этого момента для Клер настала новая жизнь, с которой, похоже, ей скоро придется распрощаться.

— Надо поговорить с ее матерью.

— Матерью? — Фредди рассмеялся, обнажив два ряда безукоризненно белых зубов. — При чем здесь мать? Поговори с самой девочкой!

Клер снова посмотрела на Николь. Да, девочка была хороша, с этим нельзя было поспорить. Правильные черты, красиво очерченный подбородок, огромные синие, как у матери, глаза, густые шелковистые волосы, настоящий цвет которых был темно-каштановый. Уже не ребенок, но еще не женщина.

Фредди был прав. Карьера Клер не может продлиться вечно. Время летит быстрее, чем порой кажется ей самой. И если она когда-нибудь собирается показать фотографии Николь, то сейчас — самый момент.

— Николь, дорогая! — Клер поднялась, отодвинув стул. — Может быть, погуляем с собачками?

Конор посмотрел на часы. Было уже девять.

— Пора. — Мэгги лениво потянулась на кровати. — Ничего, я быстро к этому привыкну.

Она напомнила ему, как он добывал в Кейп-Мей пиццу.

— По крайней мере, — улыбнулась Мэгги, — теперь тебе нужно дойти всего лишь до кухни. Так что под дождь уж не попадешь.

Конор наклонился и поцеловал ее.

— Устала?

— Да, но это хорошая усталость. — Она погладила его по шее. — Ты очень темпераментный мужчина!

— Стараюсь, — улыбнулся он.

— Должна признать, у тебя неплохо получается!

— На кресле есть халат. — Конор показал ей на винтовое кресло, стоявшее рядом с книжными полками до потолка. — Кухня в конце коридора, если хочешь посмотреть, как я готовлю.

— Лучше я немножко пороюсь в твоих книгах. Ты не возражаешь?

— Ничуть. Только вряд ли ты найдешь что-нибудь интересное. В основном учебники, сохранившиеся еще со школьных времен.

— Я хочу все знать о тебе, — пояснила она. — Можно много узнать о человеке по тому, что он читает.

— Смотри не разочаруйся.

— Не разочаруюсь. Обещаю.

Конор снова поцеловал ее и удалился. Мэгги, блаженствуя, откинулась на подушки и слушала, как он хозяйничает на кухне. Он включил тихую музыку. Это были «Испанские зарисовки» — единственный альбом Майлза Дэвиса, который она знала и любила. Значит, ему нравится та же музыка, что и ей. Еще минуту назад она этого не знала.

Ее вдруг охватило сильное желание порыться в его вещах.

Мэгги поднялась, прошла в ванную, приняла душ и завернулась в халат Конора, который тот оставил на винтовом кресле. Мягкая фланель, истончившаяся от тысячи стирок, хранила форму его тела, его запах. Это так возбуждало Мэгги, что будь она в здравом уме, ее бы это испугало.

Она пробежала взглядом по книжным корешкам. Ничего особо интересного. Учебники права, уголовный кодекс, тактика ведения допроса… Она уже почти успела забыть, что Конор полицейский. Когда бы ни предлагала Мэгги встретиться, он был свободен в любое время. Это казалось Мэгги, которая всегда была чертовски занята, немного странным. Когда же он работает?

… Стоп! Что это? Фотографии. Как это она их пропустила? Две маленькие фотографии в аккуратных рамках. Это было даже интереснее, чем книги.

Мэгги взяла одну из них, в черной кожаной рамке. Симпатичный молодой человек в университетской шапочке с кисточкой и мантии, держа в руках диплом, улыбался во весь рот. Он был очень высоким и худым и был очень похож на Конора. Разумеется, это Шон, кто же еще это может быть? А привлекательная блондинка слева от Шона, должно быть, его мать. Бывшая жена Конора. По лицу ее было видно, что она безумно гордится сыном. Мэгги стала вглядываться в лицо блондинки, пытаясь представить ее рядом с Конором — и не смогла, такими разными они казались. Но ведь было же что-то, что когда-то их связывало?

Другая фотография, в темной деревянной рамке. Семейное фото — симпатичный темноволосый муж, не менее симпатичная темноволосая жена и две совершенно очаровательные маленькие девочки. Семейство позировало перед замком Золушки в Диснейленде. Все четверо широко улыбались в камеру. У девочек были большие оранжевые уши Микки-Мауса.

— Салат готов, и я собираюсь открыть шампанское, так что…

Мэгги обернулась. Конор стоял в дверях. Он выглядел немного смущенным.

— Ты сказал, что я могу порыться… — Она показала ему фотографию. — Какая симпатичная семья! Кто это?

Конор не сказал ни слова, и это насторожило Мэгги.

— Они выглядят такими радостными, — продолжила она. — Мне кажется, я его где-то видела.

— Это Бобби Ди Карло, — механически, словно робот, произнес Конор. — Он был моим напарником.

— Был? — Мэгги стало еще более не по себе.

«Что ты так испугалась, Мэгги? — попыталась успокоить она себя. — Может, этот Бобби просто уволился или переехал в другой город…»

И все-таки Мэгги казалось, что она уже слышала это имя — Бобби Ди Карло.

Трагедия! С этим именем связана какая-то ужасная трагедия. Она слышала об этом по телевизору…

— Бобби погиб в прошлом году, когда пытался задержать угонщика машины. — Конор назвал день, час, минуту, когда это случилось. Голос его звучал бесстрастно, и лишь глаза выдавали всю глубину потери. — Я задержал этого сукина сына, пока не подоспел наряд полиции. Суд начнется в следующем месяце. — Его голос сорвался, и с минуту он отрешенно смотрел в пространство. — Я должен был пристрелить этого придурка и избавить суд от хлопот, — пробормотал он.

В глазах Мэгги стояли слезы.

Вот почему фотография показалась ей такой знакомой. Она видела ее на экране, может быть, не один, а тысячу раз. Она плохо помнила саму историю. У нее было слишком много своих проблем, чтобы думать о чужой трагедии.

Но для Конора эта трагедия не была чужой. Это была его трагедия, его потеря.

— Что ж, — сказала Мэгги, — ты сделал все, что мог. Остальное — дело суда.

— Нет, не все, что мог. — Конор отвернулся от нее. — Вот что они тебе не сказали…

Глава 15

— Не может быть! — Голос Мисси звучал на такой высокой ноте, что резал Николь уши. — Ты будешь моделью?

Николь не осуждала свою лучшую подругу за ее скептицизм. Ей и самой было трудно в это поверить.

— Я не шучу. — Николь вытянула перед собой руку, критически разглядывая ногти. Голубой лак уже немного поистерся — не мешало бы подкрасить заново. — Тетя Клер сказала, что ее фотограф от меня в восторге.

— А синие волосы ты можешь оставить?

— Нет. С ними придется расстаться. Как и с несколькими фунтами.

— С несколькими фунтами? Николь, ты и так носишь лифчик четвертого размера! Какой же им нужен, нулевой?

Николь стала терпеливо объяснять своей неискушенной подруге, что фотомодель всегда должна быть в форме.

— А ты уже видела фотографии? — спросила Мисси.

— Видела. Ты тоже должна их увидеть! Я там выгляжу лет на двадцать пять! — Николь и вправду не узнавала себя на этих фотографиях.

— Когда ты мне их покажешь? — Мисси, казалось, вся дрожала от нетерпения.

— Завтра, — пообещала Николь.

— А когда ты сделаешь новые?

— Не знаю. Зависит от обстоятельств.

— Понимаю, — протянула Мисси. — Ты еще не сказала своей матушке.

— Не сказала, — вздохнула Николь. — Она сейчас у того мужика. Ну, помнишь, я тебе рассказывала…

— С которым она все время болтает по телефону?

— Ну да.

Она рассказала Мисси, как Конор общался с Чарли словно с ровесником.

— Чарли, должно быть, выл от него! — предположила Мисси.

— Ты что! Да он ждет не дождется, когда этот придурок снова придет!

— А что твоя мамаша? Он ей и вправду нравится?

— Мамаша — супер! Ты представляешь, что она отмочила? Целовалась с ним при всем честном народе!

— Ты думаешь, они любят друг друга? — Голос Мисси стал томным, каким он становился всякий раз, когда речь заходила о любви.

— Ради Бога! — поморщилась Николь. — Это отвратительно!

— Почему? Твой папа вот снова влюбился. Почему мама не может?

— Потому что она не такая, — пыталась объяснить Николь. К тому же она не была уверена, любит ли отец свою Салли. — Она слишком занята, чтобы думать о таких вещах.

— Значит, все-таки находит время. — Мисси стала говорить еще что-то на эту тему, и Николь захотелось зажать уши, чтобы не слышать ее болтовни. Мисси сама не знала, о чем говорила. Ее родители никогда не расставались и скорее всего останутся вместе до конца дней своих. К тому же Мисси всю жизнь прожила в одном и том же городе, в одном и том же доме, в одной и той же комнате.

Мисси не знала, каково это — каждый год переезжать в новый город. Или каково иметь разведенных родителей.

Весть о новом браке отца была для Николь последней каплей.

До тех пор она тешила себя мыслью, что Салли не более чем друг отца, что он сошелся с ней лишь от одиночества. Ей до сих пор хотелось верить, что мать и отец наконец поймут, что их развод — нелепая ошибка, и снова будут вместе.

Но казалось, она была единственным человеком, кто жалел об этом разводе. Даже Чарли вроде бы особо не переживал по этому поводу. Иначе с чего бы он был так безумно рад этому Конору? Он не возражал, когда этот придурок у всех на глазах целовал их мать. Николь была готова стереть его в порошок. Какое он имел право? И самое главное — матери нравилось. Николь даже думать об этом не хотелось.

Она вспомнила тот день, когда родители объявили им о своем решении развестись. Они позвали детей в гостиную и велели сесть на диван. Она помнит печаль в глазах матери, боль в глазах отца. С Чарли тогда произошла настоящая истерика. Николь же не проронила ни слезинки. Она лишь слушала и молча кивала, а когда они закончили, спросила:

— Я могу идти?

Родители переглянулись, и мать сказала:

— Да.

Николь пошла в свою комнату и долго лежала на кровати, глядя в потолок. В голове у нее не было ни единой мысли.

— Николь молодец, — говорили родители семейному врачу. — Она очень мужественно восприняла наше решение.

Их беспокоил Чарли. Он плакал не переставая несколько дней. Но не прошло и месяца, как с Чарли уже было все в порядке. Николь же и через два года по-прежнему верила в чудо.

Мэгги и Конор ужинали перед камином, кормя друг друга теплыми корочками хрустящего хлеба и сладкими, как мед, поцелуями. Они пили шампанское большими глотками и заедали шоколадом.

— Я скоро должна идти.

— Останься.

— Не могу.

— Почему? За детьми присмотрит твоя мать.

— Нет. — Мэгги покачала головой. — У меня будет неспокойно на душе.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Я сама не хочу, но должна.

Тишина была долгой, наполненной поцелуями и прикосновениями, которые говорили больше, чем слова.

— Я не искал тебя, — сказал Конор. — Я жил один почти двадцать лет. И думал, что счастлив, пока не встретил тебя.

— Я была одинока почти два года. Мне казалось, что все хорошо — и с детьми, и со мной. Я не считала, что мне чего-то не хватает — пока не встретила тебя.

— Ты могла бы сделать и лучший выбор. Могла бы найти себе симпатичного парня с «мерседесом» и кругленьким банковским счетом.

— Не нужны мне никакие парни с «мерседесами». — Мэгги покрыла его ресницы дождем поцелуев. — Ты ведь и сам мог бы найти себе кого-нибудь типа моей сестры Клер — молодую, красивую, не отягощенную никакими проблемами.