День, когда мы встретились

Элли похлопала ее по плечу:

— Не говори, что мы в ее возрасте были не такие!

— Мы были хуже. — Мэгги вынула из дорожной сумки пакет с бельем, предназначенным для стирки. — Помню, мама грозилась отдать нас в монастырь — там, мол, вы быстро присмиреете.

— Да, чуть не забыла, — спохватилась Клер. — Звонила Джоанн, сказала, что Чарли останется на ужин. Она привезет его где-то часов в восемь.

— Ясно. — Мэгги подумала о том, все ли десятилетние мальчики так послушны, как Чарли, в отличие от своих пятнадцатилетних сестер. — Может быть, съедим по пицце?

Элли хотела было что-то ответить, но тут взгляд ее упал на голубой шелковый пеньюар.

— Ого! — воскликнула она. — Отлично, Клер! Где ты его достала?

— Это не я. — Клер с подозрением покосилась на Мэгги: — Ты купила его себе?

— Не делай такие глаза. — Мэгги почувствовала, что краснеет до кончиков волос. — Что, я уже не могу себе ничего купить?

— Небось в гостиничном бутике? Ты с ума сошла, там такие цены! Да подержанную машину и то можно купить дешевле!

— Я пойду переоденусь. — Мэгги поменяла тему разговора. — А ты пока позвони, закажи пиццу. Одну с перцем, одну с грибами и, пожалуй, бутылочку содовой.

— Мэгги! — Взгляд Клер словно пригвоздил ее к месту. — Признайся: ты познакомилась с мужчиной?

Николь не подслушивала — разговор мамы и тети специально. Слова тети Клер долетели до нее, когда она выходила из ванной, направляясь в свою комнату.

Николь застыла на месте, не веря своим ушам. Клер, должно быть, пьяна или бредит! Чтобы ее мамаша познакомилась с мужчиной? Да матери и во сне такое не могло присниться — или Николь не права? Не успел ее отец завести себе новую жену — как вдруг теперь и мать… Николь бесила уже одна мысль о том, что у отца может быть другая семья, хотя сама Салли была ей в общем-то вполне симпатична. Может быть, Салли даже родит ему ребенка, если не слишком стара для этого.

Николь отлично знала, что происходит, когда мужчина заводит себе новую семью, — он сразу же совершенно забывает о старой. Николь знала это по своей подруге Стейси. У ее отца недавно родились близнецы от третьей жены, и если бы Стейси пришла к нему домой, он бы, пожалуй, и не узнал ее. Он даже не поздравил ее в последний раз с днем рождения! Потом, правда, спохватился, прислал письмо — дескать, у жены были трудные роды, он был весь в хлопотах, потому и забыл. Стейси написала ему в ответ, что у нее все хорошо, но Николь знала, что это не так. Как можно говорить, что все хорошо, если родной отец забывает, когда ты родилась?

Иногда Николь казалось, что это кошмарный сон, что она проснется, выйдет на кухню — и отец будет сидеть за столом, как всегда, с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой, и все будет как прежде… Не то чтобы прежде все было идеально — но все равно лучше, чем теперь.

Мэгги застыла на месте, прижимая злополучный пеньюар к груди. Она боялась обернуться — если бы Клер увидела ее лицо, то сразу бы обо всем догадалась.

— Господи! — Клер визжала так, что ее, наверное, было слышно в соседнем городе. — Ты встречалась с мужчиной!

Элли, которая в этот момент набирала номер пиццерии, уронила трубку и выскочила в коридор. Как она со своими высоченными каблуками умудрилась не переломать себе ноги — одному Богу известно.

— Ты встречалась с мужчиной? — повторила она слова Клер.

— Не делай такие удивленные глаза, Элли! — Мэгги старалась не выдать дрожи в голосе. — Эка невидаль — женщина встречалась с мужчиной!

— Да, — согласилась Элли все с такими же округленными глазами, — но ты — не тот случай.

— Потише! — Мэгги стала вталкивать обеих сестер в гостиную. — Я не хочу, чтобы Николь это слышала.

— Ты, должно быть, встретила его за рулеткой! — Клер, всегда романтичная, и на этот раз была в своем репертуаре. — Ты поставила на черное, он на красное, и…

— Вообще-то сначала я увидела его на автостоянке. А потом он подошел ко мне в ресторане.

— Моя история мне нравится больше, — поморщилась Клер.

— И… — Элли дотронулась до воздушной шелковой ткани. — Он подарил тебе это? Я права?

— Не твое дело.

Мэгги колебалась. Где-то в глубине души ей даже хотелось рассказать им все до мельчайших подробностей — исключительно ради удовольствия увидеть, как отвиснут у них челюсти от этих подробностей. Но большая часть ее души все-таки не хотела делиться самым сокровенным.

— Все равно мы все у тебя выпытаем, — пригрозила ей Элли. — Лучше расскажи сама.

— Расскажу, — с беспечным видом произнесла Мэгги, — но в другой раз.

Она действительно была готова рассказать им все — но не сейчас. Ей вовсе не хотелось выслушивать их непрошеные комментарии. Сестры наверняка подняли бы ее на смех, а она сейчас настроена слишком романтично, чтобы позволить кому бы то ни было смеяться над своим чувством.

Они не знали, каково быть одинокой разведенной женщиной с двумя детьми, как порой хочется выть от одиночества. Их жизнь была полна друзьями, путешествиями, важными встречами и размышлениями о том, как потратить деньги, текущие рекой.

— Надеюсь, ты хотя бы предохранялась? — без обиняков спросила Клер. — Я на всякий случай положила тебе пачку презервативов, но я, честно говоря, не думала…

Это было уже слишком.

— Клер, я не собираюсь говорить об этом с тобой! — резко оборвала ее Мэгги.

— Ты еще скажи, что не спала с ним! — поморщилась та.

— Это написано у тебя на лице! — поддержала сестру Элли. — Мэгги, ты с ума сошла! Спать с мужчинами в Атлантик-Сити — не твой стиль.

— Я не спала с ним в Атлантик-Сити, — спокойно заявила Мэгги. — Я спала с ним в Кейп-Мей. А если хочешь знать подробности, то иди домой и перечитай «Камасутру», потому что мы, кажется, испробовали все, что в ней есть.

Глава 9

На секунду воцарилась гробовая тишина. Затем обе начали смеяться — сначала едва слышно, потом все громче и громче, и, наконец, смех перешел в такой истерический хохот, что Мэгги едва сдерживалась, чтобы не ударить сестер по головам чем-нибудь тяжелым.

— Неужели мысль о том, что я могу познакомиться с мужчиной, столь смешна? — возмутилась она.

— Д-да, — проговорила Клер, давясь смехом. — Я не знаю, что и д-думать! Извини, Мэгги! — Ее охватил новый приступ хохота.

— Слава Богу, что ты сказала о «Камасутре»! — От смеха Элли согнулась в три погибели. — А то я уж была готова поверить!

— Я сама чуть не поверила! — подхватила Клер. — У тебя было такое серьезное лицо…

— Я не шучу.

Смех тотчас же смолк. Стало так тихо, что было слышно, как Николь наверху разговаривает с кем-то по телефону.

— Перестаньте смотреть на меня как на чудо природы! — Мэгги вцепилась обеими руками в свое «вещественное доказательство». — Я что, совершила какое-то преступление?

— Извини, — проговорила Клер, — я все еще не могу в это поверить. С кем-то познакомиться — еще куда ни шло, но ложиться с ним в постель в первую же ночь…

— Насколько мне известно, законами это не запрещено! — Мэгги почувствовала, что начинает выходить из себя.

— Довольно, Мэгги, пошутила — и хватит! Все равно мы не поверим. Ты не та женщина. — Элли попыталась рассмеяться, но смех прозвучал натянуто.

— Ты уверена, что она шутит? — спросила Клер. — Посмотри на ее лицо. Она явно что-то скрывает.

— Говорила я тебе, — повернулась к ней Элли, — что эта поездка в Атлантик-Сити — плохая затея!

— Кто же мог подумать… — Клер, похоже, совершенно не стесняло присутствие Мэгги. — Я думала, что знаю свою сестру.

— Вы меня совсем не знаете! — выпалила виновница скандала. — Ни одна из вас не знает обо мне ровным счетом ничего! И прекратите говорить обо мне в третьем лице, а то я вытолкаю вас обеих в шею!

— Нет, она сошла с ума! — прошептала Клер.

— Я не сошла с ума, — спокойно заявила Мэгги, прижимая злополучный пеньюар к груди. — Просто мне надоело, что мной командуют все, кому не лень.

— Ты хотя бы имеешь представление о том, что происходит за пределами твоего мирка? — накинулась на нее Клер. — Обещай мне, что если это повторится, ты хотя бы не забудешь про презервативы!

— А почему ты думаешь, — невозмутимо подмигнула Мэгги, — что это со мной в первый раз?

— Ты не умеешь лгать, — сказала Элли. — У тебя все на лице написано. Ты не умеешь ничего скрывать.

— А вот скрывала же! — рассмеялась она. — И скрывала бы до сих пор, если бы вы не обнаружили этот чертов пеньюар. Да вы, собственно, и до сих пор ничего толком не знаете. Итак, дамы, вопрос на засыпку: был у меня роман или нет?

— Не смешно, — сказала Клер. — Между прочим, мы о тебе заботимся! В конце концов, это мы отправили тебя в Атлантик-Сити.

— Скажи нам, откуда у тебя эта штука, — угрожающим тоном произнесла Элли, — и мы от тебя отстанем.

Мэгги была готова разорвать их на части.

— А может быть, мне просто захотелось купить себе что-нибудь посимпатичнее старой пижамы? Вы об этом подумали?

— Не верим! — воскликнули сестры в унисон.

— Не в обиду будь сказано, Мэгги, — поморщилась Элли, — но ты и впрямь не умеешь лгать.

— Грубо сработано, — поддакнула Клер.

— Вы обе невыносимы! — с обидой в голосе заявила Мэгги. — Не могу поверить, что вы и впрямь считаете меня такой.

— Какой? — спросила Клер.

«Дешевой, занудной и фригидной», — подумала Мэгги, но вслух ничего не сказала.

— Тогда объясни нам, что происходит, — потребовала Клер. — В конце концов, мы организовали тебе эту поездку, и мы несем ответственность. Господи, а если бы тебе попался какой-нибудь маньяк и ты бы сейчас уже лежала где-нибудь на дне озера? И виноваты были бы мы! Как бы, по-твоему, мы себя чувствовали?

— Не надо меня опекать. Мне, слава Богу, тридцать пять лет.

Клер и Элли переглянулись.

— Вы думаете, я совсем беспомощна? — продолжала Мэгги.

— Разумеется, нет, — успокоила ее Элли. — Но большую часть жизни ты провела замужем. За это время мир успел сильно измениться.

— Я это знаю.

— Так откуда этот пеньюар? — спросила Клер. — Скажи, и мы от тебя отстанем.

Мэгги приложила роскошный пеньюар к себе и с победоносным видом посмотрела на сестер.

— Я купила его на распродаже, — сказала она.

— Голову даю на отсечение, что она лжет, — объявила Клер по пути домой.

— Разумеется, — подхватила Элли. — Кого она обманывает? На распродаже такие вещи не купишь.

— Я не о пеньюаре. Она явно что-то скрывает. Ты заметила, что она так и не притронулась к пицце? А ведь ее любимая, с перцем.

— Она действительно выглядела странной. Но я не думаю, что у нее есть какой-то секрет. Если бы был, она бы давно проболталась. Она не умеет ничего скрывать.

— Ты знаешь, как умеют скрывать секреты, если это действительно нужно!

— Все равно, это было бы видно по лицу.

— А разве не видно? Вспомни, как она вспыхнула, когда мы обнаружили этот пеньюар!

Элли вздохнула. Она никогда не была равнодушна к красивой одежде.

— А симпатичная тряпочка! Как тебе кажется? — спросила она.

— Еще бы! Только за кого она нас принимает? «На распродаже»! Да такие вещи еще не в каждом магазине найдешь…

— Еще бы чуть-чуть, и она бы нам призналась. Я не знаю, что ее остановило.

— Нет, ты только подумай! — Клер остановила машину перед домом Элли. — Еще два дня назад она бегала по городу в затрапезной пижаме. А теперь это шелковое чудо… Здесь что-то нечисто!

— Должно быть, — улыбнулась Элли, — она просто решила купить его, чтобы бегать по городу в чем-нибудь поприличнее.

— А что, — рассмеялась Клер в ответ, — это вполне в ее духе!

— А если серьезно, — задумчиво проговорила Элли, — у этого пеньюара, конечно, должно быть какое-то объяснение, но мне кажется, мы ухватились не за ту нить. Наша сестренка явно не из тех, кто заводит тайных любовников.

— И какую же версию предлагаешь ты? Элли задумалась на минуту.

— Так… Она была в Атлантик-Сити, значит, отсюда и надо плясать. Должно быть, выиграла деньжат в рулетку и решила шикануть. Вот и купила первое же, что ей приглянулось.

Клер признала, что версия ее сестры не лишена правдоподобия. Но ей хотелось, чтобы подтвердилась ее версия. В глубине души Клер даже где-то завидовала Мэгги и ее предполагаемому любовнику. Клер давно перестала верить в волшебные сказки. А так хотелось бы верить…

Чарли вернулся домой ровно в восемь. Мэгги была на кухне и убирала в холодильник остатки пиццы, когда услышала дружный хор собак, приветствовавших своего юного хозяина радостным лаем.

Мэгги вытерла руки о кухонное полотенце и крикнула:

— Я здесь, малыш!

Чарли влетел в кухню, словно пушечное ядро, и кинулся в объятия матери. Чарли было десять лет, и Мэгги со страхом ожидала того дня, когда он перестанет приветствовать ее подобным образом, а будет лишь цедить сквозь зубы: «Привет, ма». Но пока с сыном Мэгги было легко и просто.

— Я скучала по тебе. — Она потрепала его густые темно-русые волосы. — Похоже, ты немного подрос, пока меня не было.

Чарли понюхал воздух:

— Ты купила пиццу?

— Ты же, кажется, поужинал? Куда в тебя влезет еще и пицца?

— Всего один кусочек, ма! — Он прыгал вокруг нее словно маленький. — С перцем?

— Разумеется, — подмигнула она ему. — А ты какую хотел?

Она протянула ему кусок пиццы, налила молока и сама уселась напротив него с ломтиком пиццы.

Как она любила своего сладкого простого мальчика! Она знала, что лет через пять ему предстоит превратиться в угрюмого, неразговорчивого подростка, который терпеть не может свою занудную и несовременную мамашу. Но сейчас он был для нее единственным светом в окошке.

— Тебе было весело с Джереми и Кайлом? — спросила она, вытирая его молочные «усы».

— В общем-то да, — по-детски серьезно ответил он. — Мы играли с Кайлом в его железную дорогу, но большую часть времени смотрели видик.

— Что именно?

— «Парк юрского периода», «Затерянный мир» и «Годзиллу». — Его голубые глаза горели от азарта. — У Кайла есть все три!

— М-м-м, — промурлыкала Мэгги, — счастливчик!

У Чарли были «Парк юрского периода» и «Годзилла», но не было «Затерянного мира». «Пожалуй, — решила Мэгги, — надо подарить эту кассету ему на Рождество».

Она стала расспрашивать его о железной дороге, но было видно, что фильмы интересуют его гораздо больше. Все, что ей удалось узнать, — что дорога какая-то очень сложная и что отец Кайла сам собирал ее.

«Похоже, его отец играет в нее больше, чем он сам!» — усмехнулась про себя Мэгги, но вслух ничего не сказала.

— Ты не заметил во мне никакой перемены? — спросила она, трогая свои волосы.

Чарли кинул на нее быстрый взгляд.

— Угу, — кивнул он с набитым ртом. — Ты постриглась. Можно еще молока, мам?

Мэгги вывела собак на прогулку около девяти вечера. Дождь наконец прекратился, и асфальт блестел под фонарями. То здесь то там в лиловое вечернее небо поднималась струйка дыма, напоминая, что зима не за горами.

Тайгеру и Дейте не очень-то хотелось мочить лапы. Они ступали осторожно, с жалобным видом поглядывая на Мэгги, но та лишь улыбалась в ответ.

— Немного дождя вам не помешает, не расклеитесь! — сказала она, заворачивая за угол.

Мэгги нравились эти вечерние прогулки. Иногда ей казалось, что она для того и держит собак, чтобы иметь повод прогуляться после ужина и успокоить нервы. Чарлз никогда особо не любил гулять с собаками по вечерам, дети тоже, так что для Мэгги это была пора одиночества, пора подытожить прошедший день. По вторникам и четвергам, когда она бывала в школе и о собаках заботились дети, Мэгги очень скучала по этим прогулкам.

Но сегодня даже прогулка не могла ее успокоить. Она чувствовала себя не в своей тарелке, одновременно усталой и возбужденной, словно прошли не выходные, а целый год. Дурацкие расспросы сестер сильно задели ее за живое. Интересно, поверили ли они ей и что они вообще думают? И у той, и у другой в жизни было полно романов, они влюблялись, делали ошибки, расставались с большей или меньшей болезненностью, и никто их за это не судил. Почему у нее не может быть права на то же самое?

Мэгги была единственной из троих, выбравшей замужество и воспитание детей, и когда она после развода вернулась домой, сестры смотрели на нее как на воина, вернувшегося с поля битвы, уставшего, но победившего. Как в старые времена, они собирались в доме у Мэгги за бутылкой вина и разговором о жизни, а когда вино и темы для разговора иссякали, Клер и Элли прощались и возвращались обратно — каждая в свою увлекательную жизнь, твердо зная, что Мэгги всегда будет ждать их и всегда готова прийти на помощь.

Бог свидетель, она пыталась рассказать им о Коноре, но они не слушали. Она не хотела раскрывать всех карт, но когда они обнаружили злополучный пеньюар, ей некуда было деваться. Она выплеснула наружу все — от своей реплики о «Камасутре» она до сих пор краснеет, — и что же? Они не поверили ни единому ее слову, они решили, что все это она придумала, чтобы позлить их. На минуту ей, правда, показалось, что они поверили — в глазах Клер, кажется, мелькнуло что-то такое… Но уже в следующую минуту она снова была для них той же Мэгги, какой всегда была в их глазах, — едва ли не самой фригидной женщиной в мире.

Мэгги снова подумала о Коноре. За два дня он успел увидеть в ней то, чего ее сестры не смогли увидеть за всю жизнь. Нет, конечно же, Клер и Элли любят ее, это вне сомнения. Просто одни люди все на виду, а к другим нужен тонкий подход, чтобы они раскрылись, и она принадлежала к последним — не по характеру, а по жизненным обстоятельствам. В то время когда ее красавицы сестры делали блистательную карьеру, Мэгги вполне довольствовалась скромной ролью матери и домохозяйки; она так сроднилась с этой ролью, что перестала и думать о том, что, кроме этого, есть и другая жизнь.

После развода с Чарлзом Мэгги не питала никаких иллюзий. Она понимала, что для того чтобы ее жизнь была сносной, ей придется строить ее собственными руками, не полагаясь ни на кого. И она четко знала, что именно ей делать. Переезд в Монтгомери был первым шагом. Покупка дома — вторым. Третий шаг — устройство на работу. Четвертый — возвращение в школу.

Ну а пятый? Завести любовника? От одного этого слова Мэгги бросало в жар.

Ей было вполне хорошо и так. По натуре она была женщиной, склонной к прочным, серьезным отношениям, готовой дарить любовь и тепло. Но если было надо, она могла научиться всему — в том числе и обходиться без мужчин. Ей не стоило особого труда убедить себя, что без любви и секса остается больше времени для действительно нужных и полезных вещей.

Она была уверена, что у нее есть все, что ей нужно, что ей просто не может чего-то не хватать. Ей так казалось, пока ждать целую неделю? На нее в тот момент явно что-то нашло.

«Ты сейчас в эйфории, Мэгги. Подожди, пока страсти поулягутся».

Но Мэгги знала, что если что-нибудь и изменится за это время — так это то, что она будет скучать по нему еще больше.

«Да он, поди, уже и забыл о тебе!»

Нет. Не может быть. Она видела, как он смотрел на нее в момент прощания. Язык может говорить что угодно, но глаза не лгут.

«Да, может быть, в тот момент он действительно это чувствовал. Но то была другая, нереальная жизнь. Рано или поздно и ты, и он должны вернуться в реальную».

Тайгер чихнул.

Дейта потянулась, прогнув спину.

Мэгги вздохнула. Пора было возвращаться в реальную жизнь.

Она повернулась и пошла домой.

— Убирайся отсюда! — кричала Николь вслед брату, убегавшему из ее комнаты. — Только дыхни на меня — и я не знаю, что с тобой сделаю!

Она чуть было не запустила в него трубкой беспроволочного телефона, но вовремя спохватилась, что если та разобьется, она не сможет продолжить свой разговор с Мелиссой.

— О чем я говорила? — Николь легла на кровать, задрав ноги на спинку. — Ах да! Тетя Клер считает, что я должна расстаться с синими волосами.

— У-у-у! — недовольно промычала Мелисса. — Мне нравятся твои волосы!

— Мне самой они нравятся. — Николь взяла двумя пальцами одну прядь и посмотрела на нее. — Но тетя Клер говорит, что синими волосами уже никого не удивишь.

— Да? — Николь могла себе представить, как вытянулось от удивления лицо Мелиссы. — Не понимаю.

Мелисса не читала журналов мод столь внимательно, как Николь, и была меньше посвящена в новинки моды. В такой дыре, как Нью-Джерси, синими волосами еще, может, кого и удивишь — но не в Нью-Йорке.

— Тетя Клер знает, что говорит, — сказала Николь. — Она… — В этот момент вдруг зазвонил второй телефон. — Подожди-ка минутку, Мисси!

Сердце Николь отчаянно забилось. Может быть, это Стив? Мамаша, уезжая, забыла включить автоответчик. Может, Стив звонил все выходные, а она и не знает? Ради разговора с ним Николь готова была пожертвовать даже разговором с лучшей подругой.

Николь сняла трубку.

— Алло! — проворковала она самым сексуальным голосом, на какой была способна.

— Я не могу ждать, Мэгги. Семь дней — слишком много. — Голос был мужской, но это был не Стив. И не папа. И что это еще за семь дней?

— Кто говорит? — спросила она. На секунду мужчина замялся.

— Извините. — Голос его звучал так, словно он заставлял себя улыбаться. — Это Конор Райли. Я хотел бы поговорить с Мэгги. Она дома?

— Нет, — отрезала Николь тем противным голосом, что выводил ее мамашу из себя.

«Конор Райли! Что за дурацкое имя! Наверняка ирландец…»

— Вы не знаете, когда она вернется? «Какое тебе дело?»

— Она пошла гулять с собаками, — сказала Николь. Он замолчал.

«Ну и молчи! — подумала она. — Очень мне надо с тобой разговаривать!»

— Хорошо, — произнес он наконец. — Передайте ей, пожалуйста, что я звонил. Я перезвоню.

Она что-то пробормотала в ответ. Он поблагодарил. Николь повесила трубку и снова переключилась на Мелиссу.

— Куда ты пропала? — недовольно процедила та. — Я чуть не заснула, пока тебя ждала!

— Какой-то мужик звонил мамаше.

— Мужик? — Николь не видела лица Мелиссы, но могла себе представить, как округлились ее глаза. — Ты хочешь сказать, у твоей мамы есть друг?

От одной этой мысли Николь поежилась.

— Да это, должно быть, просто какой-нибудь двоечник из ее школы хотел списать у нее лекцию.

Хотя при чем тут тогда какие-то семь дней? Но чтобы ее мамаша стала встречаться с мужчиной — это уж совсем из области нереального…

— Так что насчет твоих синих волос? — спросила Мелисса. — Я не поняла. Что, это уже немодно?

Николь снова легла на кровать и начала посвящать свою неискушенную подругу в тайны моды. Это было гораздо интереснее, чем обсуждать мамашу с ее кавалерами.

Глава 10

— Не смейте прыгать на диваны! — пригрозила Мэгги собакам. — По крайней мере до тех пор, пока ваши лапы не обсохли.

Мэгги отлично знала, что говорить это совершенно бесполезно. Собаки слушались ее не больше, чем дети. Но сейчас они, казалось, не проявляли интереса к диванам, вертясь вокруг нее и тыкаясь в ее ладони холодными мокрыми носами.

— Сейчас, щеночки, сейчас! — Мэгги положила им корм. Обе собаки были давно не щенки, но Мэгги никак не могла привыкнуть к этому. — Похоже, вы одни рады моему возвращению.

Она скинула туфли, сунула ноги в тапочки и начала подниматься по лестнице. У нее до сих пор еще оставался холодок под сердцем от того, как встретила ее Николь. Она пыталась уверить себя, что в пятнадцать лет они все такие, что это пройдет, но это не успокаивало ее. Мэгги любила свою дочь без памяти, и не ее вина, что та не платила ей тем же. Чарли — другое дело. Умный, послушный, с ним всегда так просто.

— Ничего странного, — говорила ей мать каждый раз, когда Мэгги затрагивала эту тему. — Мальчики обычно любят матерей, а девочки — отцов.

Мэгги вспомнила своего отца. Со дня смерти Дона Халлорана прошло уже двадцать пять лет, но Мэгги до сих пор помнила запах его сигар и лимонного лосьона для бритья, его каштановые волосы, выгоревшие на солнце. Такие же волосы были и у Николь до того, как она их покрасила.

С каждым годом Мэгги становилось все труднее вспоминать лицо отца, и она знала, что настанет день, когда она вообще сможет вспомнить его лицо лишь по фотографиям.

Но она никогда не забудет тот день, когда он умер. За неделю до этого ей исполнилось десять лет. Мэгги отлично помнила, словно это было вчера, как она вышла утром на кухню и недвусмысленно заявила родителям, что она не хочет больше ни братиков, ни сестренок. Элли тогда было три года, Клер два, и Мэгги уже поняла, откуда ветер дует. Отец оторвал взгляд от чашки кофе и посмотрел на мать. Мэгги никогда не забудет этот взгляд. Отец трясся от смеха, на глазах его выступили слезы, худые щеки казались в этот момент очень полными. Взгляд, которым он смотрел на маму, был полон любви.

Таким она запомнила отца. Таким она видела его в последний раз. Когда сестра Мэри Алоиза вошла в класс и сказала что-то на ухо сестре Мэри Бенедетте, та посмотрела на Мэгги, и Мэгги заплакала, хотя еще не знала, что случилось. Другие девочки, глядя на Мэгги, тоже заплакали.

— Твой папа попал в аварию, — сообщила сестра Бенедетта, когда плачущую Мэгги вывели из класса. — Тебе лучше вернуться домой, чтобы утешать маму и сестер. Мы отвезем тебя.

Мэгги понятия не имела, каким образом она должна утешать маму и сестер. Но раз взрослые считали, что так надо, она решила, что попытается. И вот уже двадцать пять лет как пытается…

Мэгги остановилась у закрытой двери Николь.

Она понимала, что чувствует дочь. Мэгги и сама была папиной дочкой. Отец Николь, слава Богу, жив, но они в разлуке. Испытание не из легких…

— Николь! — Мэгги слегка постучала в дверь. — Можно войти?

Молчание.

— Николь!

— Входи, если хочешь.

Не бог весть какое любезное приглашение, но более любезного Мэгги и не ждала. Спасибо и на том.

Николь сидела на кровати. Перед ней валялись журналы мод и тушь для ресниц. Николь писала что-то в потрепанной тетрадке, очевидно, служившей ей дневником.

— Можно присесть? Николь пожала плечами:

— Законами это не запрещено.

Мэгги уже привыкла к подобным ответам. Она присела на краешек кровати. С обложки журнала ей улыбалась красивая молодая женщина.

— Знаешь, — заметила Мэгги, глядя на фотографию, — она чем-то похожа на тебя.

Николь подняла голову:

— Ты думаешь?

— Да. Особенно глаза и нос.

Николь критически покосилась на журнальную красотку и помотала головой, встряхнув синими волосами.

«Держи себя в узде, Мэгги! Хотя бы сейчас не заводи в сотый раз разговор о ее волосах».

— Если хочешь, в холодильнике осталось немного пиццы, — предложила она, откинув волосы дочери с ее лба, как делала, когда та была младенцем.

— Какой?

— С перцем и с грибами. Николь сморщила нос:

— Вместе?

— Разумеется, отдельно. — Мэгги ожидала, что дочь рассмеется, но это была старая семейная шутка, давно уже не смешная. — Папа не звонил? — спросила она.

— Откуда я знаю? — фыркнула Николь. — Меня здесь не было, а автоответчик ты забыла включить.

— Извини, дорогая. Если хочешь, позвони ему сама завтра после школы.

«Я знаю, как ты скучаешь по нему. Я сама скучала по своему отцу».

Николь пожала плечами. Мэгги не имела ни малейшего понятия о том, что означает этот жест. Она встала.

— Что ж, мне, пожалуй, пора идти спать. — Она снова потрепала волосы дочери, такие мягкие, такие шелковистые, такие синие. — Спокойной ночи, родная. Не забудь завести будильник.

— Не забуду.

Это, пожалуй, был самый длинный разговор между ними за последние полгода. Мэгги ужасно не хотелось, чтобы он кончался, но она знала всю опасность долгих разговоров с непредсказуемой девочкой-подростком.

Мэгги уже собиралась выйти из комнаты, как вдруг зазвонил телефон. Мэгги обернулась от двери:

— Ты помнишь, что я тебе велела? После девяти вечера трубку не бери!

Мэгги сама понимала, что это правило, может быть, и не имеет смысла. Но должна же быть хоть какая-то дисциплина, иначе она совсем потеряет авторитет.

— Я думаю, это тебя, — сказала Николь. — Тот мужик, что звонил.

— Мне кто-то звонил? — «Успокойся, Мэгги! Это не он!»

— Да, — кивнула Николь. — Извини, забыла тебе сказать.

Сердце Мэгги бешено колотилось.

«Успокойся, Мэгги! — подумала она. — Глупо так вести себя в тридцать пять лет. Можно подумать, ты одного возраста с Николь».

Она взяла трубку.

— Мэгги, извини, я не смог ждать семь дней. — Голос Конора, такой родной.

— Я вижу. — Мэгги с трудом скрывала свое волнение.

— Я так понял, это твоя дочь подходила?

— Да.

— Она сейчас нас слышит?

— Да. Подожди минутку, я перейду в другую комнату. — Она отняла трубку от уха.

— Не ложись слишком поздно, дорогая, — попросила она Николь, поцеловав ее в синие волосы.

Николь покосилась на трубку в ее руках:

— Он из твоей школы?

— Нет. Это мой новый друг. — Мэгги не могла лгать дочери, хотя и не была еще готова сказать всю правду.

Николь промолчала.

— Чтобы до полуночи свет у тебя был потушен! — с притворно-строгим видом сказала Мэгги. — Хорошо?

— Хорошо.

Мэгги вышла из комнаты Николь и прошла в свою спальню.

— Извини, что так долго, — сказала она Конору.

— Без проблем. Если я не вовремя, то…

— Нет! — вырвалось у Мэгги. — Я хочу сказать: я рада, что ты позвонил.

— Я не смог ждать целую неделю.

— И правильно вделал. — Она откинулась на кровать, улыбаясь, словно последняя дурочка.

— Я решил позвонить, чтобы проверить, насколько это у тебя серьезно.

— Абсолютно серьезно, — заверила она, прижимая телефон ближе к уху. — Видел бы ты лицо Николь, когда ты позвонил!

— Надеюсь, я не причинил никаких хлопот?

— Ничего страшного. Она в том возрасте, когда все, что ни делает ее мать, «не круто», «не клево» — и как там они еще выражаются? — «не прикольно».

— А это под какую категорию подходит? — усмехнулся он.

— Под все три сразу.