Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мы, женщины (Колдовской мир, Превращение)

ModernLib.Net / Нортон Андрэ / Мы, женщины (Колдовской мир, Превращение) - Чтение (стр. 6)
Автор: Нортон Андрэ
Жанр:

 

 


      Он никогда не думал, что тяжелая работа будет ему нравится больше учения, но госпожа Бирка больше ничему его не учит. Немного о погоде, немного о растениях и животных, другие сказки старых бабок, как будто он собирается стать травницей. Еще беседа о мужчинах и женщинах, во время которой он краснел. Да к тому же все только о женских делах. Неприлично до такой степени, что поверить трудно. А ему хочется учиться писать и считать. Если это доступно женщинам, он тоже сможет!
      Новая нанимательница Осеберга подошла и сердечно хлопнула его по спине.
      - Хорошая работа, девушка! - прогудела она и улыбнулась им обоим. Потом села на ближайшее бревно и вздохнула.
      - Надеюсь, группа с тропы принесла немного металла, чтобы выковать из него инструменты.
      - А железный котел может пригодиться? - невинно поинтересовалась Лойз, дочь Аннет. Раньше в большом котле росли цветы у ее крыльца. Теперь в торопливо очищенном от земли котле хранилось то, что она и ее дочери спасли от уничтожения.
      У Эгила обвис рот.
      - Котел моей матери! - воскликнул он.
      Лойз посмотрела на него и фыркнула. У нее было грязное лицо, одежда тоже грязная и рваная. Брюки на ней, промокшие и грязные с ног до подола платья. Но держала она себя, как жена мэра Кедровой Вершины.
      - Котел мой, я его честно выменяла, - укоризненно проговорила она. - Я дала твоим матери и сестрам приют, когда им некуда было идти, в обмен они предложили мне котел.
      Нориэль пристально посмотрела на Эгила.
      - Отвечай быстрее. Правда ли, что твоя мать слабоумная, как утверждает повсюду Лойз?
      Эгил поднял топор, опустил его, распрямился, стройный и высокий.
      - Моя мать, - очень серьезно ответил он, - полностью владеет своим рассудком и имеет немало способностей. Она пришла сюда, не зная ваших... обычаев и вашего языка. Но в нормальных обстоятельствах ей эти знания и не нужны. - Он говорил на ломаном языке деревни, но чем дальше, тем все лучше, а если не знал какого-нибудь слова, вставлял свое. Лойз нахмурилась, Нориэль тоже.
      - Она не слабоумная, - повторил на их языке Эгил. - Она просто не знает ваш образ жизни и язык. - Он хотел сказать: "Да и зачем ей это?", но понимал, что это говорит его гордость. И такими словами он повредит матери. Поэтому он только сказал: - Я бы хотел передать это дело... - он поискал нужное слово... - передать тому, кто... - попробовал он снова.
      - Судье, - подсказала Нориэль. Потом дала определение: - Это та, кто решает, что правильно, а что нет. - Эгил благодарно кивнул. Нориэль нахмурилась. - Старейшая Метчильд умерла в Ночь Бури. Но я думаю, ты прав. Этим должен заняться совет старейших. - Она поискала глазами ближайшую девочку и попросила: -Леатрис! Отыщи и приведи к нам пришелицу Элизабет. Мы должны поговорить с ней. - Потом повернулась и сказала, явно давая понять, что разговор окончен: - Спасибо, девушка.
      Новая старейшая, Раула, дочь Милены, стряхнула грязь с юбки, достала изношенное веретено из кармана и подняла его, требуя тишины. Элизабет, дочь Сигера, и Лойз, дочь Аннет, встали со своих мест и подошли к торопливо собранным старейшим, не глядя друг на друга. Старейшие долго разговаривали с обеими женщинами, потом подозвали всех остальных, кроме человека, которого это тоже касалось, - Эгила, сына Лизы. Эгил сидел рядом с Ароной на камне, глядя, как она делает записи на глиняной табличке, обитой деревом. Ее отыскали в развалинах и торопливо починили.
      - Дело о котле, - объявила старейшая после долгих переговоров. - Мы установили, что он принадлежит Элизабет, дочери Сигер, которая передала его Лойз, дочери Аннет, за еду и убежище. Три женщины подтвердили, что такой обмен был сделан по предложению Лойз, дочери Аннет, и что Элизабет, дочь Сигер, согласилась, потому что считала, что у нее не было выбора. Семь человек подтвердили, что Элизабет, дочь Сигер, не представляла себе истинной ценности котла.
      - Да она слабоумная, бедняга, - упрямо настаивала Лойз, дочь Аннет.
      Старейшая набросилась на нее, как кошка на кролика.
      - Если Элизабет, дочь Сигер, не обладает здравым рассудком, всякая торговля с ней нечестная и потому незаконная. А что ты скажешь, Элизабет, дочь Сигер?
      Пришелица покраснела.
      - Это правда, я плохо говорю на вашем языке. Но госпожа Лойз на моем вообще не говорит. И я скажу, - она перешла на родной язык, - что если из-за этого считать человека полоумным, то Лойз, дочь Аннет, совсем спятила, потому что я кое-как ее понимаю, а она меня нет. Но дело не в этом. Дело в ценности котла, который у вас ценится гораздо выше, чем в моей родной деревне, потому что мы торговали со многими районами, а вы не торгуете. Я этого не знала: нельзя все узнать в незнакомом месте за несколько дней!
      - Говори так, чтобы мы могли понять! - послышались крики из толпы. Говори по-нашему!
      Волшебница незаметно присоединилась к собравшимся и негромко переводила для старейших, которые не встречались с чужаками. Когда Элизабет замолчала, волшебница подняла руку и заговорила:
      - Я думаю, добрые женщины, что многие наши споры возникают из-за языкового барьера, потому что в зрелом возрасте трудно изучить чужой язык.
      - Обмен был честный, - упрямилась Лойз, дочь Аннет. - Она отдала котел, который мало что значил для нее, за свою жизнь и жизнь своих детей, которые значат для нее гораздо больше. Что здесь нечестного?
      Эгил подтолкнул Арону.
      - Священники говорят, что обмен под принуждением неправильный. Жаль, что здесь нет образованных.
      - Может, ты их обучишь? - сердито буркнула Арона, увлажняя палочку, чтобы легче было работать по глине. Эгил заглянул через ее плечо. Система знаков, которой она пользуется, не обычный алфавит, но какие-то сокращения, которых он не понимал. Он нахмурился и вернулся к своим мыслям.
      Подняла руку госпожа Флори. Старейшая направила на нее веретено и произнесла:
      - Да, целительница?
      - Обмен несправедливый: когда Ловри, дочь Элизабет, повредила руку, Лойз, дочь Аннет, не привела ее ко мне и не позволила прийти матери девочки.
      Потом подняла руку и получила слово Элтеа, ткачиха.
      - Лойз продавала мне вышивку, которую выполнила Лиза, - грубовато поведала она. - Вполне стоит нескольких дней убежища и пищи, которые она дала женщине.
      Эгил что-то начал говорить, Арона подтолкнула его. Он замолчал, и она подняла руку. Старейшая удивленно посмотрела на нее.
      - Хранительница? - удивилась она неодобрительно, потому что хранительницы записей не принимают участия в таких спорах.
      - Эгил, дочь Элизабет, сказала мне, что в их деревне считают: вынужденный обмен неправильный, - быстро проговорила Арона, покраснев. Еще маленькой девочкой ее часто ругали за то, что она встревала на встречах. Но ведь это не формальное собрание, а вопрос важен.
      Старейшая повернулась к матери Эгила.
      - Таков ваш обычай?
      - Я не принимала участия в делах деревни, - запинаясь, пролепетала женщина на языке фальконеров. - Но я думаю - да. Харальд как-то мне об этом говорил.
      Старейшие принялись переговариваться и рассматривать вышивку, которую принесла Элтеа. Эгил снова подтолкнул Арону.
      - Неужели у вас записывают все ссоры старух? Ваша старательность восхитительна, но... - Он замолчал, увидев, что старейшая снова подняла веретено.
      - В деле о котле мы видим несколько положений, - строго заговорила она. - Во-первых, по обычаям Элизабет, дочери Сигер, сделки вообще не было, так как она совершала обмен вынужденно. Во-вторых, Лойз, дочь Аннет, не выполнила условий соглашения, потому что рука Ловри, дочери Элизабет, воспалилась, и ее не лечили. В-третьих, вышивка была достаточной платой за еду и убежище, которые получило семейство Элизабет. Наконец, Элизабет, дочь Сигер, не полностью понимала сути обмена, потому что он был совершен не на ее языке.
      Старейшая помолчала.
      - Следовательно, все обмены между пришелицами и нами должны совершаться с участием переводчиков, и чужаков необходимо внимательно расспрашивать об их обычаях относительно обмена. В данном случае мы решаем, что котел должен быть возвращен Элизабет, дочери Сигер. Мы также предлагаем ей поселиться на ферме Вирдис, дочери Нилиры, теперь незанятой, если она согласится в обмен передать свой котел для переработки в плуги и инструменты.
      Эгил встал.
      - Договорились, - обрадовался он, как будто котел принадлежал ему. Старейшая не обратила на него внимания.
      - Приемлемы ли для тебя условия, Элизабет, дочь Сигер? - спросила она. Волшебница подробно перевела. Лиза нахмурилась и почесала голову.
      - Я должна подумать, - сказала она наконец. Затем пошла на поле и принялась за работу. Эгил присоединился к ней. "Какой нахальный", - не впервые подумала Арона, собирая свои записи.
      Женщины разошлись, а Арона напряженно прислушивалась к разговору Эгила с матерью.
      - У нас будет земля, - уговаривал он ее. - И ты больше не будешь служанкой старухи.
      - Я не служанка, - возразила Лиза.
      К ним подошла Элтеа и подтвердила:
      - Твоей матери хорошо у меня, и она не любит работать на земле.
      - Я понимаю, что ты теряешь прекрасную вышивальщицу, - заметил Эгил ядовито. Он повернулся и обнял мать за плечи. - Мама! Тебе не нужно будет так много работать на земле, как этим женщинам. У тебя для этого есть я! Ты снова станешь хозяйкой в собственном доме, и мои младшие братья и сестры получат нужную заботу. Я знаю тебя, мама, ты никогда не поставишь свои капризы и желания выше потребностей семьи и деревни. Правда?
      - Мне нужно подумать, Эгил, - спокойно повторила она и кивнула, отпуская его.
      Эгил изо всех сил вогнал топор в последнее упавшее дерево. Однажды... однажды он станет значительным человеком в этой деревне, и к нему не будут относиться, как к нищему мальчишке! Тут мимо прошла хранительница записей Марис со своими глиняными табличками, единственная взрослая грамотная женщина во всей деревне.
      - Госпожа Марис, - вежливо обратился к ней Эгил.- Могу я задать тебе вопрос?
      Глава восьмая
      Суд
      Зима была долгой и голодной, у всех испортился характер, и потому приходилось много записывать. Особенно часто ругалась со всеми в деревне Хуана, дочь Гунтира, втягивая всех в свои ссоры. Она притащила свою раненую дочь Леатрис и пастушку Нидорис к старейшим. Жаловалась на то, что пастушка не досмотрела за ее дочерью. И вообще - какой ужас посылать девочек пасти стадо!
      Леатрис, прикусив губу и опустив глаза, старалась как можно дальше отодвинуться от матери. Когда старейшие попросили говорить Нидорис, девушка положила руку на плечо Леатрис.
      - Она хорошо справилась со своими обязанностями. Она смелая и убила волка, который подбирался к нашим ягнятам. Если кто-то и проявил небрежность, то это ее мать и ее деревня, потому что она стала девушкой, но не прошла посвящение. Она даже не знала, что во времена месячной крови нельзя сторожить стада.
      Старейшая подозвала к себе Леатрис.
      - Правда ли то, что говорит Нидорис?
      Леатрис поежилась, словно замерзла.
      - Правда, что я не знала... о волках и крови, -запинаясь, бормотала она. - Я дома никогда не стерегла овец, и никто из моих подруг этого не делал. Нидорис даже не догадывалась, что мне это неизвестно, и присматривала за мной, как старшая сестра. Я не знаю, что такое это ваше посвящение, но думаю, что у меня ничего подобного не было.
      Решение было неизбежно. После длительных допросов других девушек, которые также охраняли овец, и их матерей с Нидорис сняли обвинение в невнимании. Хуане было приказано позаботиться о том, чтобы ее дочь немедленно прошла посвящение. Несколько недель спустя Хуана с гневом хлопнула дверью госпожи Бирки, хотя никто не понял почему. Потом Хуана, устроила страшный скандал, когда Леатрис заявила, что хочет жить у госпожи Офелис, сочинительницы, как ее ученица.
      Перед снегом пришла еще одна группа чужаков-торговцев, и лицо Асты, дочери Леннис, все в синяках, говорило о том, что ее мать была серьезно недовольна тем, как вела себя с ними ее дочь. Женщины деревни продавали все, что могли, за еду, инструменты и соль. Многие вынуждены были ютиться в хижинах посещения, которые восстановили первые чужаки, и там работали на огородах. Потом снова возник спор из-за котла Элизабет, дочери Сигера. Арона до сих пор ежилась, вспоминая свое участие в переселении матери Эгила в дом госпожи Лойз!
      Эгил теперь был похож на кота в сыроварне. Осенью он начал учиться читать и писать, и все время, которое мог урвать от строительства домов, работы с мулами и возделывания нового участка матери, он посвящал урокам. И не только посещал все занятия, но и задавал множество вопросов.
      - Почему у вас так много слов для таких простых вещей? - удивлялся он, - о любви, о беременности, о родстве и о времени месячной крови.
      - А почему у вас так много слов об орудиях защиты?- парировала Арона.
      Эгил мог часами говорить о мелких технических различиях, как будто они действительно имели смысл! Его легендарное высокомерие частично объяснялось чуждым акцентом и плохим знанием языка; однажды - только один раз - он приказал Ароне в присутствии Марис принести ему новую табличку, и хранительница записей надрала ему уши. Потом, словно он недоразвитый ребенок, она произнесла то же слово в повелительном наклонении и просительном наклонении. И видно было, как лицо его осветилось пониманием.
      Оказывается, высокомерие Эгила объяснялось простым незнанием грамматики.
      - А что это за маленькие слова в конце каждого предложения? поинтересовался он во время седьмого урока.
      - Они говорят, откуда ты знаешь то, что знаешь, -начала Арона и замолчала. Она вспомнила, что он каждое свое слово заканчивает частицей, означающей "это очевидно само по себе". Остальную часть дня она обучала его различиям, и хотя он по-прежнему предпочитал "высказывательное наклонение", как тут же назвала его Арона, постепенно он научился употреблять и другие. Одно наклонение даже заставило его рассмеяться.
      - Арона! Неужели это окончание означает, что говорящий - отъявленный лжец? - И он несколько дней только его и использовал, смеясь про себя.
      У него были все недостатки избалованной девушки.
      Он оказался ленив, как кот, когда дело доходило до работ по дому, и все портил, пока госпожа Марис не пригрозила, что прекратит занятия. Но учился он очень быстро и скоро стал писать не хуже Ароны. И всегда был полон идеями, как курица яйцами.
      - Когда я стану хранителем... - обычно говорил он. - Я позабочусь, чтобы эти старые легенды излагались справедливо и из них делались правильные выводы. Когда я стану хранителем, я отделю выдумки старух от фактов. Когда я стану хранителем...
      Когда Соколиная Богиня отложит яйцо на деревенской площади!
      Они часами спорили о деревенских легендах и преданиях. Хорошо, что Эгил никогда не станет хранителем записей! Он был поражен, например, тем, что Мирра-Лиса, о которой рассказывала Арона в пещере, считается героиней ее народа. Он в ее истории видел только предательство и нарушение каких-то клятв, суть которых Арона так и не смогла понять. Ведь нигде в легенде не говорилось, что Мирра давала какую-то клятву завоевателям. Эгил - когда примет у госпожи Марис и ее помощницы их хозяйство - намерен был неузнаваемо изменить эту легенду и сохранить старую версию только для старейших. Неужели он считает себя старейшей? Арона содрогалась при одной мысли об изменении записей. "Если бы только госпожа Марис услышала, чем он хвастает", ужасалась Арона. Но госпожа Марис вечно отсутствовала, совещалась со старейшими об одной богине известных делах, и Арона чувствовала себя очень одинокой.
      Однажды, в месяц таяния снегов, голод, холод и болезни вынудили старейших снова созвать всех на собрание. Небо ранней весны было затянуто облаками, и даже поздним утром воздух оставался сырым и холодным. Неподходящая погода для деревенского собрания. Арона, в промокшей юбке, в грязной обуви, шлепала по растаявшему снегу к новой конюшне. Людей слишком много даже для деревенского зала, а собрание может затянуться на целый день. Неслыханное дело для такого времени года!
      Арона несла в кармане юбки несколько яблок и стопку глиняных табличек, чтобы записать очередной спор пришелиц с жительницами деревни.
      Эгил догнал Арону, предложив:
      - Позволь помочь тебе, красавица.
      Волоски на руках Ароны снова встали дыбом, причину этого она не могла понять. Но было бы большой грубостью не принять его предложение!
      - Спасибо, Эгил, - неохотно ответила она. Ветер с гор дул Ароне в лицо, когда она вслед за другими заходила во двор конюшни - единственное место в деревне, где все население могло собраться под крышей. Несколько девушек укладывали наверху камни на одеяла, чтобы защитить двор от возможного дождя. Везде были расставлены горшки с угольями, их тщательно охраняли, чтобы случайно не обронить огонь. Правда, они давали больше дыма, чем тепла.
      Пять старейших вместе с волшебницей, которую звали Несогласной и которая теперь всегда вынужденно служила переводчицей, сидели на скамье под крышей, нависающей над частью двора. Они кутались в одеяла. Волшебница выглядела осунувшейся и состарившейся. Госпожа Марис тоже. Арона вытащила связку сена из груды и накрыла ее одеялом, чтобы сесть. Марис сидит По другую сторону собрания и тоже записывает, чтобы ничего не пропустить. Эгил сел рядом с Ароной и положил свои таблички слева от себя. "Для него удобно, - сердито подумала Арона, но для меня нет. Какой невнимательный!"
      Вошла Хуана, дочь Гунтира, со своей семьей, но без Нориэль. Хуана выглядела торжествующей и рассерженной, Осеберг казался жалким. Он шел за матерью, но смотрел на толпу. Поймал взгляд Бритис и отвернулся. Бритис, у которой уже был заметен живот, ответила ему холодным взглядом и нарочно обняла Нидорис, дочь Эстен. Хуана посмотрела на Бритис и поджала губы, словно заметила таракана в супе.
      Старейшая, Раула, дочь Милены, подождала, пока все оказались под крышей. Потом подняла веретено - древний символ власти председателя - и приказала начинать перекличку. Присутствовали почти все, за каждую отсутствующую женщину отвечала ее родственница. Затем старейшая заговорила.
      - Я тревожилась, когда мы принимали пришелиц, -начала она, - из-за он-девушек. Я была не права. С чем мы столкнулись? Детские ссоры. Наши дочери жалуются на грубость пришелиц, пришелицы жалуются на нашу грубость. Девушки выбирают сестер-подруг, потом расходятся и выбирают новых. И тому подобное. Все это неважно. - Ее тон свидетельствовал о незначительности этих дел.
      Арона посмотрела на Бритис и Осеберга. Неважно? Может, став старейшей, она тоже будет так считать. Что могло разлучить таких подруг? Она посмотрела на госпожу Хуану и нахмурилась.
      - Но! - строго продолжала старейшая. - За зиму мы семь раз собирались из-за пришлых женщин. И теперь должны решить, останутся ли они с нами, и если останутся, то кто именно.
      Арона раскрыла рот. Изгнать этих женщин, когда зима еще не кончилась? О! Некоторые, как Осеберг, сначала были очень шумными и грубыми. Зато другие оказались робкими, стеснялись беспорядка в одежде, боялись приходить в потной одежде, даже плавать в реке. Они становились добычей таких хулиганок, как Ролдин, дочь Леннис, которая теперь стоит перед старейшими вместе с Элен, дочерью Андера, и ее тремя дочерьми.
      Ролдин жаловалась, что дочь госпожи Элен Кармонт побила ее. Кармонт, дочь Элен, смело ответила на обвинение.
      - Эта девчонка, - презрительно сообщила она, - рослая и злобная, как он-женщины, приставала к моей сестре Бетзе. Спросите ее!
      Бетза, дочь Элен, принадлежала к числу самых робких и обычно не принимала участия в деревенских забавах. Когда Ролдин в первый раз пристала к ней, госпожа Элен сказала:
      - Посмотрим, - и отправилась на мельницу к Леннис. Вернулась она в слезах и говорила, плача:
      - В этом богом проклятом месте нет ни справедливости, ни приличий!
      Леннис и ее нахальные дочери тоже жаловались.
      - К старейшим! - нетерпеливо советовали их соседи. - Пусть решают старейшие! - Так и получилось.
      Старейшие недолго совещались.
      - Ролдин, дочь Леннис, должна держаться подальше от дочерей Элен, дочери Андер, и они от них, пока не научатся жить мирно. Нидорис, дочь Эстен, ты должна научить Бетзу, дочь Элен, приемам самозащиты. Так как собственные сестры ее не научили.
      Встала главная пастушка.
      - Я сделаю это, но мне кажется, что две старшие дочери Элен, дочери Андер, сами ведут себя грубо. У меня есть вопрос к старейшим, касающийся Раннульф, дочери Элен.
      И она рассказала нечто совершенно неслыханное. Одна из пастушек, он-девочка, еще не прошедшая посвящение, пожаловалась, что ей не нравится тайная игра, в которую ее заставляет играть Раннульф, дочь Элен.
      - Они играли в посещение фальконеров, - поставила всех в известность, Нидорис. - Где могла он-девочка этому научиться? Должны ли мы обращаться с ней как с молодым фальконером?
      Старейшие, волшебница и старшая пастушка принялись совещаться. Послали за Раннульф. Арона расслышала, как он-девочка говорила:
      - Она это начала!
      Помощница хранительницы записей отложила исписанную дощечку и потянулась за новой. Но ее стопки табличек не было.
      - Эгил? - рассердилась она. Он ответил ей взглядом. - Дай мне одну из моих дощечек, - вежливо попросила она.
      - Тебе они для этого не нужны, - отрезал он.
      - Нет, нужны, - возразила Арона, и когда он даже не пошевелился, протянула руку, чтобы взять самой. И, потеряв равновесие, упала ему на колени. Он схватил ее и сжал, ткнувшись носом ей в ухо.
      - Эгил! - строго потребовала она. - Отпусти меня и дай табличку!
      - Хранительница! - Голос старейшей прозвучал в гомоне толпы, как ледяной ветер с Соколиного утеса. -Ты что-то хочешь сказать на этом собрании?
      Бесконечно униженная, Арона объяснила:
      - Эгил, дочь Элизабет, не отдает мои таблички и играет со мной. Скажи ему, что сейчас не время для детских игр.
      Эгил выпустил ее и вежливо протянул три таблички, сказав негромко, но внятно:
      - Нужно только попросить, моя дорогая.
      - Я не твоя дорогая! - сердито прошептала она, возвращаясь на свое место, едва не в слезах от стыда и гнева. И едва успела услышать решение старейших о том, что Раннульф, дочь Элен, должна прекратить свои болезненные игры с Шаннингом - как с молодым фальконером, - а госпожа Бирка должна поговорить с госпожой Элен о том, что мальчика нужно научить тому, чего он еще не знает.
      Следующий вопрос - нужно ли позволять пришелицам встречаться с торговцами извне? Он вызвал целую бурю замечаний, и старейшей пришлось встать и утихомирить спорящих.
      - Нет, никогда! У нас достаточно с ними хлопот!
      - Что если об этом узнают фальконеры?
      - Что если чужаков станет еще больше?
      Аста, дочь Леннис, впервые, насколько все помнили, подняла руку на деревенском собрании.
      - Я думаю, - промолвила она дрожащим голосом, - мы многому можем научиться у торговцев и чужаков. Посмотрите, как они помогли нам после Поворота! Они знают то, чего мы не знаем.
      - Это не имеет никакого отношения к этому делу, -возразила Ната, дочь Лорин.
      - Только попробуй приди домой, молодая женщина! - проворчала Леннис, которая всегда была на стороне изоляционистов.
      Тогда поднял руку Эгил.
      - А если у нас есть семьи, которые нас разыскивают? - задал он вопрос. - Разве не нужно сообщить им, что мы живы и благополучно живем здесь?
      - Хорошая мысль! - выкрикнул кто-то, и снова разразился спор. Он бушевал около часа, Арона тем временем ела яблоки и делала записи. Эгил наклонился к ней и прошептал:
      - Похоже на стаю кур, когда в курятник забралась лиса.
      - У тебя есть что сказать на этом собрании, хранительница? - ледяным тоном спросила Арона.
      - Ты говоришь, как ограниченные мстительные девицы, которые вечно таскают друг друга за волосы, -разочарованно ответил он. - Я думал, ты лучше других.- Он замолчал, потому что к старейшим подошла Хуана, дочь Гунтира. По другую сторону от нее стояла Нориэль, дочь Аурики, она опустила голову и мяла в больших руках головной шарф. Старейшая взяла веретено.
      Госпожа Нориэль подняла голову. Она выглядела так, словно готова была заплакать. Неужели госпожа Хуана и с ней поссорилась? С чего бы это?
      Старейшие заняли свои места, молодые девочки занялись горшками, добавили в них угольев, пошевелили их.
      Хуана свирепо посмотрела на Нориэль.
      - Я обвиняю женщин этой деревни в грязных, неестественных и порочных занятиях. Вы не выходите замуж, как приличные женщины, вы не знаете, кто отцы ваших детей, вы спариваетесь, как дикие звери во время течки. А теперь я знаю, чем еще вы занимаетесь! - мстительно воскликнула она. Так как обвинения она произносила на своем языке, только у нескольких вопросительно поднялись брови. - И вот эта она-самец, которая выглядит как мужчина и действует как мужчина, сделала мне неприличное предложение, которое я не могу описать словами!
      Рослая кузнечиха вытерла глаза и запинаясь заговорила:
      - Мне казалось, я тебе нравлюсь. Мы так хорошо ладили. - Она повернулась к старейшим. - Я спросила, хочет ли она быть моей сестрой-подругой. Я и не думала, что она воспримет это как оскорбление.
      Несогласная на языке Хуаны осторожно спросила у нее:
      - Как по-твоему, что означает это предложение?
      Хуана ощетинилась.
      - Чтобы я стала ее женой! Даже эта девчонка хранительница говорила моему сыну, что она известная любительница женщин!
      Лицо Нориэль прояснилось, словно она услышала похвалу, и несколько голосов немедленно подтвердили.
      - Она накормила меня и моих дочерей, когда мы болели! - воскликнула одна женщина. - И только попросила поступить так же, если кто-то другой окажется в беде.
      - Она защитила моего маленького Джомми от хулиганки Леннис, - добавила госпожа Лорин, - и всегда была добра ко всем.
      - Она первой предложила еду и убежище этим пришелицам, когда они, бездомные, пришли к нам, - добавила третья. "И смотрите, как ей отплатили", - висело в воздухе.
      Оттуда, где сидело семейство Лизы, поднялась молодая, но большая и волосатая рука, и гладкий, хорошо знакомый голос произнес почти с оскорбительной снисходительностью:
      - По-видимому, мы опять столкнулись с неверным пониманием, мои дорогие женщины, потому что слово, которым вы воспользовались, в нашем языке обозначает филантропа, любителя людей, а не только женщин.
      Старейшая кивнула в знак благодарности.
      - Спасибо, госпожа Эгил. Как-нибудь я приглашу тебя переводить. Теперь настала очередь Ароны гневно сжать зубы. Старейшая указала веретеном на Хуану и спросила: - Если ты оскорблена, почему остаешься с Нориэль, дочерью Аурики?
      Хуана опустила голову и призналась:
      - Она сделала Осеберга своим подмастерьем. Я все бы отдала за это, кроме своей чести.
      Нориэль удивленно покачала головой.
      - Мне нужна была подмастерье. За это не требуется никакой платы. - Она шумно высморкалась. - И я не Лойз, дочь Аннет, я никого не заставляю жить с собой против воли. - Она снова заплакала и отвернулась.
      Старейшая провозгласила:
      - Вопрос кажется ясным. Хуана, дочь Гунтир, может уйти из дома Нориэль, дочери Аурики, куда захочет. Совсем не нужно было поднимать перед нами такой простой вопрос. Есть еще что-нибудь?
      - Да! - страстно воскликнула пришелица. - Вы приказали обучить мою дочь тому, что не должна знать приличная девушка!
      Старейшая нахмурилась.
      - Я думаю, здесь снова разница в обычаях. Мне нужно знать, чему в твоей деревне учат девушек о женских делах. - Хуана открыла рот. Она покраснела и прикрыла лицо шалью. Старейшая продолжала: - Те, кто еще не посвящен, могут этого не слушать. Девушки, выведите детей.
      - И мальчиков, - напряженным тоном потребовала Хуана. Арона мстительно радовалась, глядя, как Эгила выводят вместе с толпой маленьких девочек. Как только это было сделано, старейшая задала вопрос:
      - Что у вас говорят, когда у девочки начинается месячная кровь?
      Хуана заплакала от стыда.
      - Мама ударила меня по лицу, чтобы вызвать кровь на щеках. Она предупредила меня, что теперь я могу опозорить семью, поэтому я отныне должна вести себя скромно. Так я учила и Леатрис, хотя Моргат слишком много позволял ей для добродетельной девушки.
      - Но что у вас говорят о том, как рождаются дочери?
      - Что дети - дар богов замужним женщинам, - быстро ответила Хуана. - А у незамужних они плоды разврата и зла. Вот почему девушка должна строго беречь себя.
      Жрица сказала:
      - Но Леатрис ничего не знала о том, откуда появляются дети. Это было первое, о чем она меня спросила.
      Хуана радостно заулыбалась.
      - Я воспитала ее невинной, как дитя. Если девушки узнают о таких вещах, им захочется попробовать. Во всяком случае приличные люди о таком не говорят.
      Старейшая нахмурилась.
      - Жестоко посылать девушку, чтобы она получила дочь, не рассказав предварительно, что с ней произойдет. А если она не хочет дочери? Разве можно ее заставлять силой?
      Хуана фыркнула.
      - Если это с ней сделают насильно, она обесчещена, поэтому девушке лучше всего оставаться дома и слушаться мать! Моя мать воспитала меня строго, и я не допустила ни малейшего бесчестья. Также воспитывали и мою мать. Ее мать была прислужницей у леди в замке и хорошо знала обычаи знатных людей. Она овдовела до того, как поселилась в Кедровой Вершине, но Осеберг назван в честь ее дорогого покойного супруга.
      Волшебница вздохнула, сочувственно посмотрела на Хуану, но ничего не сказала. Старейшая попросила:
      - Объясни нам, что такое "замужество", Хуана, дочь Гунтир.
      Хуана удивленно посмотрела на нее.
      - Это значит, что девушку отдают мужчине, чтобы она вела хозяйство в его доме, рожала ему детей и воспитывала их. - Она покраснела. - Жена должна подчиняться мужу. Он содержит ее и делает хозяйкой своего дома, а она во всем покоряется ему.
      Старейшая подняла брови и спросила:
      - И ты была счастлива?
      Хуана побагровела.
      - Приличная женщина не отвечает на такой вопроси не задает его! Приличная женщина выполняет свой долг. Она должна быть невинной и скромной девушкой, потом покорной женой и внимательной матерью. Я такой и была! Мужчины, даже мужья, стараются сбить нас с пути добродетели. Дети не слушаются и кричат. Они попадают в руки шлюхам, которые беременеют от вашего сына и потом имеют наглость звать его отцом ребенка! Над нами могут смеяться, но я никогда не отказывалась от своего долга!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10