Магический камень

Он также убедил меня, как только я доберусь до Палтендола, поменять моих верховых и вьючных лошадей на горных пони и дал мне письмо с рекомендацией к его тамошнему знакомому, торговцу шерстью. Я попытался расплатиться с ним несколькими серебряными слитками, но он решительно отказался их принять, сказав, что в письме Мерет четко оговорено, что мне должна быть оказана "семейная любезность". Поскольку предполагалось, что мне знакомы обычаи Долин, я вынужден был понимающе кивнуть и искренне поблагодарил за заботу.
      На двадцать шестой день Луны Волколака я отправился в путь по дороге, ведущей из Веннеспорта в Тревампер. Мерет нарисовала для меня карту Долин, которую я мог открыто показывать кому угодно, с отмеченными на ней жирными линиями населенными пунктами. Также она написала для меня ряд личных комментариев, которые я должен был запомнить наизусть, так что теперь я мог выбирать наименее проторенные тропы, двигаясь все дальше на северо-запад.
      Луна Волколака вскоре сменилась Луной Чордоша, а я все еще продолжал тяжкий путь, часто проклиная переменчивую погоду. С утра день мог быть прохладным и ясным, но через час с горных склонов спускались тучи, осыпая меня мокрым снегом, дождем или градом. Иногда казалось, будто на лошадей и на меня поочередно обрушиваются все три стихии.
      После Тревампера уже не осталось ничего, что можно было бы назвать дорогой, но мне в любом случае приходилось избегать людных троп. Мое продвижение временами становилось изнурительно-медленным. Я проехал к югу от Лорндола, затем поднялся на холмы к западу, огибая Хавердол, и двинулся дальше на север, взбираясь по крутым горным склонам, отделявшим Итордол на западе от Финдола на востоке.
      К этому времени я проделал путь примерно в шестьдесят лиг, и миновала половина Луны Чордоша. Чтобы пополнить уменьшающиеся запасы продовольствия, Я время от времени охотился. В силки, которые я ставил, прежде чем остановиться на ночь, иногда попадались кролики. Несколько раз на ужин мне доставались неуклюжие, медленно летающие птицы, беззаботно располагавшиеся в пределах броска моего ножа.
      Добравшись до Палтендола, я тщательно разведал местность, прежде чем спуститься по извилистой тропинке в долину. Торговец шерстью, которого порекомендовали мне в Веннеспорте, оказался, как и многие другие, разговорчивым типом, который без умолку болтал об овцах. Однако он взял у меня серебряный слиток, когда я сказал ему, что не знаю, как долго продлятся мои поиски возле границ Пустыни, и что я предпочел бы купить у него горных пони прямо сейчас.
      Пополнив мои запасы, он настоял на том, чтобы отправиться вместе со мной до самой границы Палтендола. Перед расставанием он предупредил меня, чтобы я остерегался весенних снежных лавин, а затем повернул назад, продолжая нести вздор о бесчисленных превратностях судьбы, обрушившихся на местные стада в то время, как он намеревался купить шерсть...
      Я никогда особо не интересовался пони, в отличие от лошадей. Вскоре я обнаружил, что это животные весьма своенравные и упрямые. Никогда нельзя заранее предугадать, что у них на уме. Я жалел, что у меня нет подобающих случаю ализонских шпор, и еще больше - о том, что мой пони не имеет никакого представления об ализонской дрессировке. Однако, по мере того как мы забирались все дальше в гористую местность на северо-западе, испещренную безымянными долинами среди отвесных скал, я все больше убеждался, что оба моих животных исключительно твердо держатся на ногах, особенно на предательски узких уступах и крутых склонах. Учитывая характер местности, они казались ничем не хуже наших торгианцев. Смирившись со своенравным характером пони, на котором я ехал, я предоставил ему выбирать любой разумный, с его точки зрения, путь, лишь бы он вел в нужном мне направлении.
      Когда до утесов и долин, которые, по словам Мерет, соседствовали с Ферндолом, было уже недалеко, у меня появилась новая ночная привычка. Расседлав пони и завернувшись в дорожное одеяло, я доставал камень Эльзенара и держал его в руке. Я не прикасался к нему ни во время морского путешествия, ни в течение многих утомительных лиг, пока пересекал Долины. В Лормте, беря камень у Мерет, я опасался, что его гнусная магия может вновь овладеть мной, как это случилось, когда я впервые увидел его в Ализоне. К моему облегчению, я не ощущал ни каких-либо беспокоивших меня вторжений в мои сны, ни признаков слабости, подобных тем, что я испытал в Ализоне. Однако я постоянно осознавал присутствие камня. Я ощущал его твердые очертания под камзолом, когда ложился, но не испытывал никаких магических воздействий до тех пор, пока не покинул Палтендол.
      Двигаясь по дикому бездорожью, я обнаружил, что моя рука все время невольно тянется к груди. Когда я остановился на ночь в первый раз после того, как расстался с торговцем шерстью, что-то неожиданно заставило меня достать кулон из внутреннего кармана и повесить на шею. Камень казался необычайно холодным - холод ощущался даже сквозь перчатку, но я решил, что это, вероятно, из-за морозного воздуха. Я спрятал камень под камзол, поверх рубашки, и вскоре заснул.
      Камень не вторгался в мои сновидения, как прежде в Ализоне, однако, проснувшись на следующее утро, я ощутил некое едва заметное чувство.., направления, словно слабое дуновение ветра подталкивало меня дальше на северо-запад.
      После той ночи я каждый вечер перед сном брал камень в руку. Со смешанными чувствами страха и волнения я понял, что странное ощущение влечет меня в точности в том направлении, что было указано на последней карте Мерет - на которой якобы было отмечено место, где следует искать ламантиновое дерево.
      Последние четыре или пять лиг мне уже не приходилось обращаться к карте Мерет за ориентирами, поскольку камень сам вел меня прямо к беспорядочному нагромождению серых камней, наполовину занесенных снегом. Судя по моим подсчетам, был двадцать четвертый день Луны Чордоша.
      Я настороженно осмотрелся по сторонам. На снегу не было видно чьих-либо следов, его явно ничто не тревожило, кроме ветра. Я накормил и напоил пони, затем некрепко привязал их к росшему поблизости вечнозеленому дереву, так чтобы они смогли освободиться самостоятельно, если я не вернусь. С помощью отломанного от того же дерева сука я разгребал снег, пока под ним не показались ведущие под землю широкие каменные ступени.
      Лестница резко сворачивала влево, заканчиваясь занесенной снегом площадкой, затем вновь уходила вниз, в темноту. Среди моего имущества было несколько факелов, но, повернувшись, чтобы забрать их, я неожиданно остановился. Моя рука потянулась к груди, и, прежде чем я успел осознать, что делаю, я обнаружил, что снимаю пепочку с шеи, так что камень свободно повис на моих пальцах. Он сверкал столь ярко, что на мгновение мне показалось, что он сияет ярче естественного света. Шагнув на ведущую вниз темную лестницу, % уже не сомневался в том, что камень действительно испускает холодное голубое свечение. Мне не требовалось никаких факелов, чтобы освещать путь.
      Чем глубже я спускался, тем ярче светился кулон, пока я не оказался в большом пустом помещении у подножия лестницы. На древних каменных стенах дрожали мрачные тени. Когда я поднял камень, чтобы оглядеться, он засиял столь ярко, что мне пришлось заслонить глаза свободной рукой.
      Внезапно я почувствовал, с той же отчетливой ясностью, как если бы в мою спину вонзилось холодное лезвие, что я здесь не один. Вздрогнув от страха, я резко опустил руку, схватившись за рукоять кинжала, но представшее передо мной зрелище настолько потрясло меня, что оружие так и осталось в ножнах.
      Сверхъестественное сияние камня высветило фигуру высокого, черноволосого человека, одетого в светлую мантию старомодного покроя. Прежде чем я успел как следует разглядеть чужака, камень вспыхнул столь ярко, что я чуть его не выронил. К своему ужасу я почувствовал, как цепочка скользит по моей коже по мере того, как кулон медленно, но верно освобождается из моих пальцев. Я сдавленно вскрикнул, увидев, что сверкающий камень поплыл по воздуху в сторону облаченной в мантию фигуры, призывно поднявшей руку.
      В еще больший ужас повергло меня осознание того, что я могу различить линии каменной кладки на дальней стене сквозь очертания фигуры. Стоявший напротив меня был прозрачен, словно изображенный на вертикально поставленной пластине из речного льда. Когда камень замер возле вытянутых пальцев призрака, яркое свечение несколько угасло, перестав быть болезненным для глаз. Глаза... Взглянув на призрачное лицо, я увидел, что глаза мага лишены белков и подобны сплошным черным шарам, взгляд которых приковал меня к месту, словно взгляд змеи, гипнотизирующей добычу.
      За все это время я не слышал ни единого звука, если не считать моего учащенного дыхания. Внезапно мне показалось, что маг обращается ко мне на совершенно непонятном языке. Слова звучали успокаивающе, но я едва не вскрикнул, осознав, что то, что я принял за обычный голос, на самом деле результат чудовищной магии, заставляющей звуки формироваться прямо у меня в мозгу! Ноги больше не держали меня. Я опустился на колени, думая лишь об одном - как бы не лишиться чувств от непреодолимого ужаса.
      В то же мгновение я начал понимать спокойные слова, вторгавшиеся в мой разум.
      - Неужели прошло столько времени, что изменился сам язык? - спросил призрак. Затем, когда я опустился на колени, тон стал более резким. - Нет, нет - не становись передо мной на колени! Я всего лишь ученый, а не повелитель, требующий преклонения. Встань, говорю я тебе! Ты вернул мне мой камень; ты - моей крови, но волосы твои перекрашены, словно для маскировки. Я бы попросил тебя рассказать мне свою историю, но, как ты видишь, я не присутствую здесь в моем телесном воплощении. Теперь, когда камень разрушил путы, удерживавшие меня здесь, у меня осталось мало времени - излишне промедлив, я безвозвратно исчезну. Если позволишь, я войду в твой разум и узнаю о тебе все, не тратя времени на разговоры. Ты беспокоишься.
      Не нужно. Я твой кровный родственник, Эльзенар, Слуга Света. Мы, приверженцы Света, никому не причиняем вреда и никого не принуждаем действовать против его воли. Могу я войти в твой разум?
      Я не мог поверить в то, что разговариваю с могущественным магом, обездолившим нашу страну более тысячи лет назад. Я содрогался от одной мысли о прикосновении к моему разуму.., однако знал, что не в силах помешать ему сделать со мной все, что он пожелает - что бы он ни говорил. Тем не менее, пока что я был цел и невредим. Если самому Эльзенару угрожала опасность исчезнуть навсегда, возможно, его Сила существенно (c)слабла. Чем он мог мне угрожать - разве что убить меня? Я тут же подавил пришедшее на ум воспоминание о том, что, по слухам, Ведьмы Эсткарпа умели превращать людей в животных. У меня не было времени на столь глупые страхи. Я шагнул к Эльзенару и кивнул в знак согласия.
      Странный, неподвижный взгляд его черных глаз пронзил меня. Он поднял руки, и камень поплыл в мою сторону, испуская пульсирующее темно-синее сияние, которое превратилось в огромное сапфировое облако света, окутавшее меня со всех сторон, и я провалился в лазурную бездну.
      Глава 30
      Эльзенар - рассказ о событиях в заброшенном логове Нарвока, переданный Казариану посредством мысленной связи
      (24 - 25 дни, Луна Чордоша)
      Время - невероятно долгое время прошло со дня моего поединка с Нарвоком. Казалось, лишь несколько мгновений назад моя роковая схватка с Темным Адептом пробудила Силу, спокойно спавшую с Древних Времен. Вышвырнув Нарвока через его Врата и разорвав меня надвое, она вновь погрузилась в беспробудный сон, оставив тот обрывок, в который я превратился, в бестелесном состоянии, без возможности двигаться и говорить. По прошествии неизмеримого времени в месте моего заточения появилась женщина. С помощью Силы, заключенной в моем камне, я привлек к себе ее внимание и получил от нее разрешение магическим способом зачать Дитя Разума, которое войдет во владение моим камнем с тем, чтобы в будущем освободить меня.
      Когда она ушла вместе с камнем, я не в силах был определить, сколько еще времени мне предстоит провести в виде висящего в кромешной тьме призрака.
      Вывело меня из этого состояния лишь ощущение, что ко мне вновь приближается мой камень. Я все еще пребывал в заточении, но, по мере того как камень оказывался все ближе, я начинал все отчетливее воспринимать окружающее. Волна Силы предупредила меня, когда обладатель камня вошел в мою темницу. Я радостно приветствовал камень - будучи частью моего разума, он придавал мне силы, благодаря чему я смог приобрести хотя бы слабо видимые очертания. Однако я не мог физически завладеть камнем, поскольку не обладал материальной сущностью, которая позволила бы прикоснуться к чему-либо или другим - прикасаться ко мне. Не мог я и обратиться вслух к юноше, кровь которого взывала к моей крови. Но почему его волосы были выкрашены в темный цвет, если он явно был сыном ализонского народа?
      Я приказал камню покинуть его руку и приблизиться ко мне. Его энергия согрела мою мысленную сущность, подобно животворящим лучам солнца. Вобрав в себя силу камня, я обратился к юноше мысленно, на известном мне ализонском наречии. Сначала, казалось, он не мог меня понять, затем громко вскрикнул и упал на колени.
      Я понял, что моя мысленная речь испугала его. Смущенный тем, что он меня боится, и велел ему подняться, воспользовавшись мысленной речью, предназначенной лишь для близких друзей, по ясности она превосходит любой разговорный язык. Я объяснил ему, что мое кажущееся появление лишь временно и что я должен немедленно действовать, чтобы собрать воедино осколки моей, разрушенной магическим заклятием, личности, иначе я вскоре исчезну, превратившись в ничто.
      Чтобы как можно быстрее обменяться информацией, я попросил его позволения проникнуть в его разум напрямую, дав доступ ко всем воспоминаниям. Как и в предыдущем случае, с леди Верондой из Долин, я не мог и не хотел поступать вопреки желанию того, с кем имел дело.
      Юноша ничего не сказал. Он весь дрожал, когда шагнул мне навстречу, однако, несмотря на вполне объяснимый трепет, он посмотрел прямо на меня и твердо кивнул в знак согласия.
      С помощью Силы моего камня я проник в его память. К моему удивлению, я узнал, что этот юноша, Казариан из Ализона, вовсе не Дитя моего Разума, от которого я ждал спасения; ребенком же, рожденным леди Верондой, была женщина по имени Мерет. Глазами Казариана я видел ее такой, какой в последний раз видел ее он сам, - в постели, выздоравливающей после тяжких увечий, которые она получила, рискуя жизнью, чтобы вернуть мой камень. Встревоженный, я быстро просмотрел события, хранившиеся в памяти Казариана. Мерет родилась в Долинах почти семьдесят шесть дет назад, но Казариан знал и о моем пребывании в Ализоне, более тысячи лет назад!
      Меня привело в крайнее уныние известие о том, что изгнание предателя Шорроша и уничтожение Врат, ведших в Ализ, до сих пор считается нынешними жителями Ализона столь великой изменой, что они ведут от этого события свое летоисчисление. Тем не менее я хорошо помнил жестокие изъяны в натуре самых первых переселенцев из Ализа. Меня вовсе не удивило - хотя жалость переполнила меня, - что потомки народа, который я когда-то спас, сохранили и даже развили в себе прискорбные качества, которые портили характер их прародителей. С другой стороны, я был крайне обрадован тем, что не обнаружил пятна Тьмы на Казариане. По иронии судьбы, считая совершенное мной и Шоррошем изменой, ализонцы осуждали и отвергали все, связанное с магией, столь последовательно и целеустремленно, что их культура с тех пор, несмотря на все ее отталкивающие черты, не носила никаких следов влияния Тьмы.., до.., до сегодняшнего дня!
      С возрастающим страхом я сосредоточился на возникшей угрозе, которую представляли планы барона Гурбориана найти союзников среди выживших сил Тьмы, все еще действовавших в Эскоре. Я наблюдал поединок, в котором Гурбориан был смертельно ранен собственным отравленным кинжалом. Я видел, как Казариан забрал мой камень с тела Гурбориана, а затем отнес Мерет через мой тайный проход в Лормт, где ждала группа ученых, приверженцев Света" готовившихся отразить нападение Эскора на земли, расположенные к югу от Ализона.
      Я исследовал знания Казариана и его мнение о каждом из его сотоварищей в Лормте; союз их оказался вынужденным, вызванным необходимостью защититься от общего врага. К моей великой печали, я узнал о войне, которую вел Ализон против Долин. Казариан, хотя и был слишком молод для того, чтобы принимать участие в неудавшемся вторжении, все еще считал, что Ализон враждует как с жителями Долин, так и с потомками приверженцев Света, бежавших из Эскора и именовавших себя теперь эсткарпцами.
      Прямая мысленная связь не допускала возможности обмана. Я сразу же понял, что Казариан испытывает ко мне смешанные чувства - моя магическая Сила внушала ему отвращение и страх, но в то же время он питал некоторую надежду на то, что я вознагражу его за спасение. Он с ужасом представлял себе, что будет, если я вернусь в Ализон и захвачу власть, но также размышлял и о том, что я мог бы оказать помощь его товарищам в Лормте, разработав план, который не позволил бы никому из оставшейся группировки Гурбориана вступить в союз с Темными Адептами Эскора.
      Я коротко ознакомился с жизненным опытом Казариана, коснувшись и его воспоминаний об отце, - которого, как я узнал, злодейски убил Гурбориан. Родословная Казариана вела свое начало непосредственно от Кревонеля, моего сына, которого я никогда не видел, рожденного моей возлюбленной Килайной долгие столетия тому назад. Сквозь все поколения прошли отголоски ее необычайной красоты - они отразились и в цвете глаз Казариана, и в его стройной фигуре.
      Я страстно желал остаться в этом новом времени, столь далеком от той эпохи, которую я знал, и тем не менее находившемся под угрозой со стороны все тех же смертоносных сил Тьмы. Медлить дальше было нельзя. Меня охватило всепоглощающее чувство, безотлагательно требовавшее спешить к неизвестным Вратам, за которыми томилась оставшаяся часть моего существа.
      Так же как был открыт передо мной разум Казариана, так и мои мысли должны были стать ему доступны - между нами не могло быть никаких тайн. Я знал, что должен действовать быстро - пока не иссякла моя сила. Воспользовавшись энергией камня, я осторожно разорвал нашу связь, так чтобы это произошло безболезненно для Казариана.
      Глава 31
      Казариан - события в заброшенном логове Нарвока
      (25 день, Куна Чордоша)
      и позднее в Лормте
      (1 день, Луна Пятнистой Змеи / 2 день. Месяц Бахромчатой Фиалки)
      Никогда прежде я не испытывал погружения в чужие мысли, к тому же столь полного. Прежние путешествия через магический проход Эльзенара полностью лишали чувств и ориентации в пространстве.
      Однако, когда сознанием моим овладел камень Эльзенара, ощущения, которые я испытал, оказались удивительно приятными. То, что сперва показалось мне погружением в сплошную голубизну, постепенно сменилось сверкающим каскадом разнообразных красок, сопровождавшихся музыкальными звуками, подобных которым мне никогда прежде не доводилось слышать. Я также ощущал ароматы слаще запаха цветущих гроздей ягод кровь-лозы, превосходивших даже одурманивающий запах цветка-душителя. Однако я сознавал, что вижу не глазами, слышу не ушами и обоняю не носом; я вообще не ощущал своего собственного тела.
      Подобное могло бы испугать, если бы не окружавшая меня безмятежная красота, полностью рассеивавшая любые страхи. В течение казавшегося бесконечным времени меня окутывало мягкое, успокаивавшее тепло.
      Внезапно звуки и запахи исчезли, а тепло сменилось сковывающим холодом среди бескрайней голубизны, словно я погрузился в глубокие воды горного пруда.
      Мои руки окоченели от холода.., руки! Внезапно я вновь ощутил собственное тело. Ко мне вернулось зрение, и передо мной снова предстало помещение с голыми каменными стенами, все еще освещенное сиянием камня Эльзенара.
      Призрачный силуэт Эльзенара нависал надо мной почти на расстоянии вытянутой руки. Лицо его было искажено, и его прозрачные черты дрожали, расплываясь, словно очертания камней на дне стремительного потока.
      В моем мозгу прозвучал его голос:
      "Немало великих событий свершилось с тех пор, как я оказался здесь в заточении. И снова силы Тьмы грозят прорваться из своего оплота в Эскоре. Будь моя воля, я бы поспешил на помощь силам Света - но если я не смогу соединиться со своей собственной пропавшей половиной, я неминуемо погибну. Помощь потребуется и от тебя, чтобы спасти Лормт и Ализон.
      Ты поступил разумно, воспользовавшись моим проходом между Ализоном и Лормтом; увы, у меня нет ни времени, ни сил, чтобы снять запрет, действующий против любого, не связанного с нами кровными узами.
      Сейчас же я могу прибегнуть к помощи другого заклятия, которое свяжет место, где мы сейчас находимся, непосредственно с Лормтом, но лишь один раз. Я предупрежу Джонджу Мудрую о твоем прибытии. Несомненно, та хижина, где я когда-то сотворил это заклятие, давно превратилась в пыль, но Джонджа, благодаря своему дару, будет знать, когда и где ты появишься Сначала я отправлю тебя, затем уничтожу проход. После я займусь поисками утраченной части себя. Даже если я добьюсь успеха, возможно, я не смогу вернуться в Лормт из столь отдаленных мест, так что твоим спутникам не следует ждать от меня помощи. Теперь же я вынужден с тобой попрощаться, Казариан, кровь от моей крови. Я вижу в твоем лице далекие черты моей возлюбленной Килайны. Пусть же тебе и твоим товарищам сопутствует удача! Да пребудет с тобой Свет!"
      Камень Эльзенара, неподвижно висевший между нами, поплыл в сторону мага. Он поднял бестелесные руки, словно желая его схватить. Камень вспыхнул ярче солнца, ослепив меня. Прежде чем я успел закрыть глаза руками, меня швырнуло в ревущий хаос магического прохода.
      Полуоглушенный, я обнаружил, что распростерт на покрытой росой траве горного луга. Какое-то время я просто лежал, постепенно приходя в себя. Солнце уже село за верхушки гор, когда я услышал стук копыт приближающихся лошадей. Я с трудом сел. Впереди ехал Дюратан, за ним Мудрая, которая вела в поводу третью лошадь, без всадника. Увидев меня, путники спешились и побежали в мою сторону.
      Мудрая предложила мне фляжку пряного вина, но, сделав глоток, я отказался от напитка. Я все еще был удручающе слаб после колдовского перемещения и сомневался, что смогу удержаться в седле. К счастью, Дюратан, оценив мое состояние, посадил меня на свою лошадь перед собой.
      Не помню, как мы возвращались в Лормт. Когда мы въехали в просторный внутренний двор, я на мгновение увидел перед собой лицо управляющего Лормта, который что-то говорил, словно еще не закончил свой последний разговор со мной. Я соскользнул с седла прямо ему на руки, и темнота окутала меня.
      Как мне рассказали, я проснулся лишь на следующий день, который обитатели Лормта называли вторым днем Месяца Бахромчатой фиалки, последней Луны их весны. Я был ошеломлен, но Морфью заверил меня, что это действительно первый день Луны Пятнистой Змеи, второй из наших трех весенних Лун. Я отсутствовал в Лормте почти три луны.
      Прежде чем я успел спросить, как дела в Лормте, в мою спальню вошла Мудрая, неся тяжело нагруженный поднос. Морфью заметил, что сам лично выбирал для меня еду. Мудрая скорчила недовольную гримасу, настоятельно предложила мне поесть и оставила нас вдвоем. Я с радостью принялся за сочные куски жареного мяса кабана, которого, по словам Морфью, добыл Дюратан. Я поблагодарил за угощение и спросил, использует ли Дюратан во время охоты какую-нибудь местную породу псов.
      Морфью рассмеялся.
      - Мало кто в Лормте достаточно молод и ловок для того, чтобы охотиться, - объяснил он. - Большую часть провизии, которую мы не можем выращивать сами, мы покупаем у соседних фермеров. Этот же зверь вторгся в один из наших огородов и опустошал его, пока Дюратан не застал его врасплох, прекратив грабеж ударом копья. Возможно, это не столь захватывающе, как псовая охота, но ведь добыча не становится от этого менее аппетитной, Я с удовольствием выпил пряное вино, от которого отказался накануне. Наливая себе второй бокал, я спросил:
      - Как дела у госпожи Мерет?
      - Рад сообщить тебе, что ей намного лучше, - ответил Морфью. - Мастер Вессель соорудил хитроумное кресло на колесиках, в котором она может передвигаться, что позволяет ей вместе с нами работать с документами. Когда ты окончательно придешь в себя, Мерет ждет твоего рассказа у меня, вместе с Оуэном и остальными. Должен признаться, мы едва сдерживаем наше любопытство.
      Сытно пообедав, я с радостью обнаружил, по моя одежда аккуратно сложена на сундуке у изножия кровати. Одевшись, я последовал за Морфью по извилистым лормтским коридорам в его рабочий кабинет, Мне потребовалось некоторое время, чтобы поведать о своих приключениях. Обитатели Лормта были явно разочарованы тем, что на помощь Эльзенара и его камня в отражении угрозы со стороны Эскора рассчитывать не приходится.
      Я не стал высказывать вслух свою радость по поводу ухода Эльзенара. Его присутствие было угрозой Ализону, сколь добрыми намерениями он ни руководствовался.
      Тысячелетние традиции и убеждения невозможно отбросить за одну ночь. Ни один ализонец - и уж, во всяком случае, ни один барон - не мог не испытывать ужаса при одной лишь мысли о возможном возвращении Эльзенара. Ради самого существования Ализона, Эльзенару лучше было оставаться некой устрашающей фигурой, навеки заточенной в далеком прошлом.
      Я также был рад, что чудовищный камень Эльзенара исчез вместе с ним. Никто и никогда не должен проникать в чужой разум. И тем не менее... Я надеялся, что Эльзенар будет искать свою недостающую половину достаточно долго, прежде чем, воссоединившись с ней, вернется, неся с собой новые беды для Ализона.
      Оуэн поднял руку, предупреждая долгую бессмысленную дискуссию о неожиданном уходе Эльзенара.
      - Мы должны разработать наш собственный план наступления и обороны, не рассчитывая на Эльзенара, - заявил он. - Я надеялся, что он окажет нам бесценную помощь, но придется принять как должное его слова о том, что он вряд ли вернется в Лормт.
      - В таком случае, - решительно сказал Морфью, - наше положение ничем не хуже, чем было до того, как мы отправили Казариана в Долины. За все это время Джонджа и Дюратан не обнаружили никаких явных признаков деятельности Темных Магов. Ничто не угрожает нам и со стороны Ализона. Очевидно, группировка Гурбориана все еще пребывает в смятении после его необъяснимого исчезновения.
      - Я должен как можно скорее вернуться в замок Кревонель, - заявил я. Мне необходимо выяснить, как обстоят дела в Столице. Гурбориана и Гратча больше нет, но их место могут занять другие, и они продолжат поиски гибельных связей с Эскором. Возможно, мне удастся объединить старых баронов - начиная с настоящего Волориана, - чтобы противостоять остаткам тех, кто поддерживал колдеров, и тем, кто еще остался среди сторонников Гурбориана.
      Морфью пристально посмотрел на меня.
      - Меня беспокоит твоя безопасность, - сказал он. - Благоразумно ли возвращаться именно сейчас?
      Даже если твое длительное отсутствие и удастся объяснить якобы поездкой в дальние владения, не вспомнят ли твои враги о кровавых событиях в замке Кревонель незадолго до твоего отъезда?
      Я не смог сдержать улыбку.
      - Какие еще кровавые события? - спросил я. - Уверяю тебя, мои люди не скажут ни слова о том, что случилось в ту ночь. А как ты помнишь, других живых свидетелей не осталось.
      Дюратан неохотно кивнул.
      - Но не станут ли сторонники Гурбориана подозревать, что ты имеешь какое-то отношение к исчезновению барона и Гратча? - спросил он.
      - Подозревать - одно дело, - возразил я. - Доказать подозрения намного сложнее. Если только Гратч, что на него не похоже, не проговорился о планах своего хозяина, никто из стаи Рептура не знает, что именно случилось с пропавшими. Бодрик расскажет мне о любых слухах, которые ходили за это время. Я же, признаться, не получил еще ответа на вопрос: что нового удалось узнать из документов, пока меня не было в Лормте?
      Подруга Дюратана махнула рукой в сторону стола, заваленного свитками, книгами и листами пергамента.
      - Мы нашли множество упоминаний о крупных стычках в Эскоре еще до того, как наши предки бежали в Эсткарп, - ответила она, затем расстроенно покачала головой. - Многие весьма отрывочны, многие же непонятны и нечитаемы. Похоже, новым материалам, которые еще предстоит изучить, не будет конца.
      - Никогда не думал, что нам удастся проникнуть в столь далеко в прошлое, - воскликнул Морфью, потирая руки. - Было бы намного проще, продолжил он, - если бы все эти куски и обрывки более последовательно соединялись в единое целое, однако мы все же постепенно продвигаемся вперед.
      - Информация, которую вы собрали, может дать нам ключ к успеху, торжественно произнес я. - Прошу вас, продолжайте вашу работу и делитесь со мной любыми фактами, которые могли бы помочь моим действиям в Ализоне.
      - Единственный способ связи с тобой в Ализоне - магический проход, возразила Мудрая. - Поскольку воспользоваться им могут лишь кровные родственники Эльзенара, наш единственный связной - Мерет, а она пока не в состоянии предпринимать подобные путешествия. - Безнадежно махнув рукой, она воскликнула:
      - Если бы мы могли просто бросить в портал пакет с сообщением! Но, чтобы создать проход, нужен родственник Эльзенара с твоим ключом в руках!
      - Так же, как я сам прихожусь - как вы говорите - племянником Волориану, - заметил я, - так и у меня в стае найдется несколько щенков. Я просто скажу им, что они должны доставить сообщение; прочная маска на лице не даст им увидеть, кому они передают пакет. Их заставит держать язык за зубами преданность стае, а также страх перед возможным наказанием.
      Морфью вздохнул.
      - Достойная сожаления практика - держать молодежь в повиновении и страхе, - сказал он.
      Я недоверчиво уставился на него.
      - Нет ничего лучше Закона Стаи, - уверенно заявил я. - Сильный становится сильнее, а слабый не должен жить, поскольку может породить еще более слабых.
      - Надеюсь, никто не пострадает, - твердо сказал Оуэн. - Как ты верно говоришь, наше местонахождение в Лормте необходимо хранить в строжайшей тайне. У тебя достаточно оснований доверять нам, Казариан, но твои товарищи-бароны вряд ли с радостью отнесутся к твоему союзу с нами, их извечными смертельными врагами.