Высокий Холлек - Хрустальный грифон

      Только… Почему я снова увидела Грифона, заключенного в шар?
      Грифон… Под плащом пальцы мои нащупали вышитую на платье эмблему Грифона, герб Дома Ульма, с которым я связана торжественной клятвой. Что же представляет из себя мой жених? Почему он не прислал мне своего портрета, как жених Унгильды?
      Чудовище, не иначе; Унгильде не было никакого смысла лгать мне. Наверняка в ее словах много правды.
      Есть только один способ…
      Из Ульмсдейла к моему дню рождения ежегодно присылали подарки. Когда они придут в этом году, я отыщу начальника каравана и попрошу, чтобы он передал мое желание жениху: мы должны обменяться портретами. Да, именно так я и поступлю!
      Мне казалось, что это источник вложил такую счастливую мысль в мою голову. И поэтому я вернулась радостная и никем не замеченная.
      Теперь я стала думать над выполнением плана.
      Сначала нужно было подыскать подходящий футляр для моего портрета, который я аккуратно наклеила на отполированную деревянную пластинку.
      Затем я сшила небольшой мешочек. На лицевой стороне красовался вышитый Грифон, а на обратной — сломанный меч. Я надеялась, что мой жених поймет эти нехитрые символы: поймет, что мое будущее Ульмсдейл, а прошлое — Иткрипт. Все это я делала тайно, ибо не хотела никого посвящать в свои планы, и не успела спрятать свою работу, когда в полдень без предупреждения вошел Торосе.
      Портрет лежал на столе. Когда Торосе увидел его, он спросил:
      — Чья искусная рука сделала это? Портрет очень похож на тебя.
      — Аркан, писец дяди.
      — И для кого же он предназначен?
      Снова в его голосе прозвучали повелительные нотки, как будто он имел право требовать от меня отчета. Я была очень удивлена и даже немножко разозлилась, что он говорит со мной таким тоном. Ведь он всегда был вежлив и мягок.
      — Подарок моему лорду Керовану. Скоро он пришлет подарки на мои именины, а это я пошлю ему.
      Я не хотела раскрывать свои планы Тороссу, но вопрос его был слишком прямо поставлен и избежать ответа было невозможно.
      — Я и забыл, что эта связь существует! Джойсана, ты когда-нибудь думала, что значит поехать к незнакомым людям, к жениху, которого ты никогда не видела?
      Снова в его голосе я ощутила какую-то горечь, жестокость, которой я не могла понять… Я отложила иглу, взяла в руки портрет и мешочек, завернула их в ткань.
      Мне не следовало отвечать ни «да», ни «нет» на тот вопрос, которого Торосе не имел права задавать.
      — Джойсана.., существует право отказа от свадьбы! Можно им воспользоваться.
      Эти слова вырвались у него помимо воли. Рука Торосса лежала на рукояти меча, и я видела, что пальцы стискивают эфес.
      — И обесчестить его Дом и мой тоже? — спросила я. — Ты хочешь, чтобы меня презирали? Какого же ты обо мне мнения, родственник? Почему ты решил, что я могу так оскорбить человека?
      — Человека?! — Он резко повернулся ко мне. В выражении лица и глаз была какая-то жестокости, которой раньше я не замечала. — Знаешь, что говорят о наследнике Ульмсдейла? Человек!.. О чем думал твой дядя, когда соглашался на обручение? Джойсана, никто не осудит девушку, которая откажется от свадьбы, если узнает, что ее обманули. Будь разумна, откажись от свадьбы. И немедленно!
      Я встала, во мне разгорался гнев. Однако внешне я была совершенно невозмутима, ибо всегда умела скрывать свои истинные чувства. За это я должна благодарить судьбу: она дала мне превосходное оружие против злобного мира.
      — Ты забываешься. Эти слова абсурдны, недопустимы! Научись сдерживать свой язык!
      И я вышла из комнаты, не обращая внимания на его робкую попытку задержать меня.
      Прийдя к себе, я встала у северного окна, глядя вдаль. Я дрожала, но не от холода, а от страха, который гнездился во мне уже несколько недель с момента встречи с Унгильдой.
      Тогда — Унгильда, а теперь еще странные слова Торосса… Да, право отказаться от свадьбы существовало. Но оно всегда вело к смертельной вражде между Домами. «Чудовище», — сказала Унгильда. И теперь Торосе сказал слово «человек» с насмешкой, как будто его нельзя применить по отношению к моему жениху! Но ведь мой дядя не желал мне зла, он наверняка все обдумал прежде, чем дать согласие на помолвку. И дама Мэт мне торжественно поклялась…
      Я тут же вспомнила об аббатиссе Мальвинне. Только с ней одной можно было поговорить об этом деле.
      Мнение дамы Мэт я уже знала: Керован стал жертвой обстоятельств. В это я могла поверить с большей готовностью, чем в то, что он не человек. Ведь после клятв, которыми обменялись его отец и мой дядя, этого просто не могло быть. И я успокоила душу такими размышлениями, еще больше укрепившись в намерении послать свой портрет Керовану.
      Но после этого я всячески избегала Торосса, хотя он неоднократно делал попытки поговорить со мной.
      Я ссылалась на занятость, на недостаток времени и уходила прочь. В конце концов он поговорил с моим дядей и в тот же день вместе со своими людьми уехал из Иткрипта. Дядя вызвал к себе даму Мэт, а затем за мной пришел Аркан.
      Дядя хмурился, и по его виду я поняла, что он очень озабочен. Когда я вошла, он помрачнел еще больше.
      — Что это ты затеваешь, девочка? — закричал он, едва я появилась на пороге. — Неужели твое слово так легковесно, что ты…
      Дама Мэт поднялась с кресла. Ее гнев был направлен на дядю, а не на меня.
      — Сначала нужно выслушать Джойсану! — ее тихий, но повелительный голос отрезвил его. — Джойсана, сегодня Торосе пришел к твоему дяде и говорил об отказе от свадьбы…
      Меня охватил гнев, когда дядя стал кричать на меня, даже не дав открыть рта.
      — Он и мне говорил о том же. Но я не стала его слушать. Я сказала, что не нарушу клятву. Неужели вы меня так плохо знаете, что поверили его словам?
      Дама Мэт кивнула.
      — Так я и думала. Джойсана живет с тобой столько времени, а ты совсем ее не знаешь!.. Что говорил тебе Торосе, Джойсана?
      — Он считает, что лорд Керован как-то связан со злом. Торосе уговаривал меня отказаться от свадьбы.
      Я ответила, что мне не подобает слушать его постыдные слова, и ушла прочь. После этого я ни разу не говорила с ним.
      — Отказ от свадьбы! — дядя изо всех сил ударил кулаком по столу. — Он сумасшедший? Это значит вступить в кровную вражду не только с Ульмсдейлом, но с половиной северных родов! Почему он так настаивает?
      В глазах дамы Мэт появился холод.
      —  — Я вижу здесь две причины, брат. Первая — это его горячая кровь, а вторая…
      — Хватит! Нет нужды перечислять причины глупости Торосса. Слушай, девочка! — он повернулся ко мне. — Ульрик поклялся, что его наследник может быть мужем самой достойной леди. Что его жена слегка тронулась при рождении сына — об этом знают все.
      Она так невзлюбила своего отпрыска, что называет его не иначе, как чудовищем, хотя он вовсе не таков.
      Ульрик говорил со мной о причинах всего этого: я расскажу тебе все, но ты должна держать язык за зубами!
      — Конечно, дядя.
      — Хорошо. Тогда слушай — не мешает знать, что лежит за всеми этими дикими историями. Только так ты сможешь отличить правду от фальши. Леди Тефана, мать твоего жениха, имеет сына Хлаймера от первого брака. Так как он не получил наследства от своего отца, леди Тефана привезла его с собой в Ульмсдейл. К тому же у нее есть дочь Лисана — на год моложе твоего жениха. Лисана помолвлена с кем-то из рода матери. Свою дочь Тефана обожает так же сильно, как ненавидит Керована. Ульрик уверен, что в его доме гнездится заговор против истинного наследника: они хотят, чтобы трон унаследовал муж Лисаны, а не Керован. Ульрик не может ничего поделать, ибо у него нет доказательств заговора, но не хочет, чтобы сына изгнали и лишили наследства, когда он сам уже не сможет защищать его. Поэтому он решил обеспечить Керована мощной поддержкой, связать его с сильным родом, который будет в силах отстоять трон Керована. На троне не может сидеть человек, тело и душа которого не такие, как у других людей. Есть ли более верный способ посеять сомнение в тех, кто будет поддерживать наследника? Распустить слухи, что он монстр.., и тому подобное. Ты понимаешь, что может произойти в умах тех, кому предназначены эти слухи? И Торосе пришел ко мне с этими нелепыми выдумками!
      Я поклялся Ульрику не рассказывать никому о его предположениях и страхах. Пришлось просто запретить Тороссу говорить об этом. Но ты, вероятно, выслушала его…
      Я покачала головой.
      — Я слышала об этом раньше от его сестры в Тревампере.
      — Мэт мне рассказывала. — Гнев сошел с лица дяди. Теперь я знала, что ему стыдно за свою вспыльчивость. — Видишь, девочка, куда дошли эти слухи…
      Я далек от мысли, что Ульрик плохой правитель, но каждый должен держать свой Дом в руках. Однако знай, что ты помолвлена с лордом, стать женой которого совсем не постыдно. И это время скоро придет.
      Не обращай внимания на глупые россказни, ведь теперь ты знаешь их источник и цель.
      — За что я должна благодарить тебя, — ответила я.
      Когда мы с дамой Мэт вышли, она увлекла меня в свою комнату и долго смотрела в глаза, как бы стараясь с помощью взгляда выяснить, что же на самом деле я думаю.
      — Как Торосе осмелился говорить с тобой об этом? Нужны очень веские причины, чтобы нарушить обычаи. Ты помолвлена, Джойсана, и тебе не пристало строить глазки направо и налево.
      — Все не так, дама Мэт. — И я рассказала ей о своем плане. К моему удивлению, она его одобрила и не упрекнула меня ни в чем.
      — Правильно, Джойсана. Если бы у тебя был портрет лорда Керована во время разговора с Унгильдой, ты могла бы ответить ей достойно. Значит, Тогросс был в бешенстве от того, что ты хотела сделать?
      Теперь этот мальчишка уже вернулся к тем, кто послал его сеять здесь смуту.
      Она снова была в ярости, но я не понимала, на кого эта ярость направлена. Леди Мэт не объяснила мне ничего.
      Вскоре я закончила работу над мешочком и положила его в свой шкафчик до приезда каравана из Ульмсдейла.
      Он пришел через несколько дней. Этот караван был не похож на прежние. Охранники были старые, израненные в боях. Их предводитель, сгорбленный пожилой человек по имени Яго, с трудом передвигался пешком. Сильно прихрамывая, он торжественно вручил мне шкатулку, а также послание Ульрика моему дяде. Может быть, вызов в Ульмсдейл? Но подумав, я отказалась от этой мысли. Мой жених должен был бы приехать сам во главе пышной процессии, чтобы с почестями доставить меня в свой дом.
      В шкатулке лежали ожерелье из северного янтаря и золотой кулон с цепочкой. Да, это был богатый подарок, и все же мне хотелось получить портрет.
      Дама Мэт устроит мне возможность поговорить с Яго наедине, и тогда я смогу вручить ему свой подарок и просьбу. Но Яго очень долго беседовал с дядей и не удосужился войти в дом до самого ужина.
      Я была рада, что Яго посадили рядом со мной: теперь я могла попросить его о встрече наедине. Но Яго заговорил первым:
      — Леди, ты получила дар Дома Ульмсдейла, но у меня еще есть подарок самого лорда Керована, который он просил вручить тебе в руки.
      Я почувствовала страшное возбуждение. Неужели жених прислал мне свой портрет?
      Но это был не портрет. Мы отошли от стола подальше, и Яго вложил в мою дрожащую руку маленький и круглый пакет. Я быстро развернула его и… У меня в руках находился шар с Грифоном внутри!
      Тот самый, что я видела в монастыре! Я едва не выронила подарок. Когда Сила входит в чью-то жизнь, это наполняет человека трепетом и страхом. В шаре над головой Грифона было вделано кольцо, так что его можно было носить, как кулон на цепочке.
      — Прекрасная вещь! — я с трудом обрела дар речи и очень надеялась, что не выдала своих страхов. Ведь я бы не смогла объяснить причин овладевшей мною паники. Чем дольше я рассматривала подарок, тем более убеждалась, что это настоящее произведение искусства.
      — Милорд просит тебя принять подарок и носить его на груди.
      Яго говорил так, как будто старательно припоминал слова, сказанные Керованом. Я решила не задавать вопросов: может быть, он не слишком близок с моим женихом.
      — Скажи лорду, что подарок доставил мне большую радость. — Я уже полностью овладела собой и с легкостью произносила положенные фразы. — Когда я буду смотреть на этот шар, он не только будет восхищать меня своей красотой, но и напоминать о доброте того, кто его подарил. — Я торопливо достала свой подарок. — А вот это передай в руки моего жениха. Попроси его, если он сочтет возможным, пусть пришлет в ответ то же самое.
      — Твои слова для меня закон, леди.
      Прежде, чем Яго успел что-либо добавить, хотя говорить нам было уже не о чем, к нам подошел один из слуг и пригласил его в покои дяди.
      Через два дня караван тронулся в обратный путь; больше Яго я не видела. Все в доме уже знали новости, привезенные из Ульмсдейла.
      Люди из Долин ни по рождению, ни по наклонностям не были мореходами. У нас на побережье, конечно, были торговые порты и деревни рыбаков. Но ни один большой корабль не ходил под флагом лорда из Долин. Торговавшие за морями никогда не принадлежали к нашим родам.
      Новости из-за морей безнадежно устаревали, пока достигали нас. Мы слышали, что восточные страны давно воюют друг с другом. Вести об этой войне столь искажались, что к ним не следовало относиться всерьез.
      Так как у нас не было своих торговых судов, чтобы возить товары — шерсть, металлы, жемчуг — за море, приходилось заключать невыгодные сделки с иноземными моряками, которые, казалось, очень заинтересованы в нашей стране. Часто, принимая груз в гавани, они целыми отрядами путешествовали по округе, как бы исследуя ее.
      Наши познания о войне никогда не распространялись за пределы вражды между родами. Временами это была кровная вражда, но в столкновениях никогда не принимало участия больше сотни людей с каждой стороны. У нас не было короля, и мы гордились этим.
      Но это же являлось и нашей слабостью. Изредка лорды объединяли силы, чтобы совершить рейд в Пустыню и разогнать преступников. Но такие союзы были кратковременны. И если один лорд посылал просьбу о помощи другим, он не был уверен, что помощь придет.
      Поэтому всякому было ясно, что мы слабые противники, которых легко разгромить поодиночке. Однако не всякий мог увидеть, что люди Долин будут драться за свободу до конца, что они никогда не изменят своему лорду.
      Ульмспорт находился у моря, и туда недавно прибыли два корабля. Люди с кораблей говорили, что они из Ализона, и надменно рассказывали о могуществе своей страны. Один из людей был ранен, и его лечила Мудрая Женщина. Благодаря своему искусству она могла отличить правду от лжи. Когда раненый, охваченный жаром, бредил, она внимательно слушала. Позже, когда его увезли, целительница пошла к лорду Ульрику.
      Лорд Ульрик был достаточно умен, чтобы понять, что над страной нависла опасность. Он немедленно послал сообщения всем соседям, в том числе и в Иткрипт.
      Стало ясно, что раненый человек — разведчик армии, которая вскоре высадится здесь. Ализонцы сочли нас легкой добычей.
      Да, страшная тень нависла над страной. Но я ласкала в руках шар с Грифоном, не думая об ализонцах и их шпионах. Я только мечтала, что в следующий раз мне привезут портрет Керована — человека, а не монстра.

KEРOBAH

      К моему удивлению, Яго вернулся раньше, чем мы с Ривалом из Пустыни. Он был так разгневан, что, будь я помладше, мой воспитатель срезал бы с ближайшей ивы прут и хорошенько отстегал бы меня. Но гнев его вызван был не только моим путешествием во враждебную землю, но и вестями, добытыми в Ульме. Яго говорил со мной так строго, так серьезно, что я забыл свою обиду на него и приготовился слушать.
      Я дважды бывал в Ульме, и оба раза в отсутствии матери — она уезжала навестить родственников. Так что я представлял себе, как расположена наша долина. Кроме того, во время своих приездов отец рассказывал мне о стране, о нуждах народа и обо всем, что он считал необходимым для будущего лорда.
      Но Яго привез неслыханные вести. Я впервые узнал о тех, кто вторгся в нашу страну, хотя тогда война еще не была объявлена.
      Враги относятся к нам с презрением, это мы поняли сразу. Люди Долин очень ценили свободу и неохотно объединяли свои силы, разве только в случае крайней необходимости. Однако грозящую опасность мы чувствовали, как дикие звери.
      Пришельцы уже год вели разведку в наших портах в устьях рек. Они были очень осторожны и изображали безобидных торговцев. То, что они давали в обмен на товары, было ново для жителей Долин, и торговля шла бойко. Пришельцы никогда не приходили на одном корабле. Бросив якорь, они высаживались на берег и непременно совершали поездки по стране, словно бы для обмена товарами.
      Во внутренних районах к ним относились с подозрением, хотя все знали, что они торговцы и приплыли на кораблях из-за моря.
      Правда, встречали их уважительно, но пришельцы только и знали, что высматривать и расспрашивать. Мой отец, собрав все донесения, по маршрутам путешествий заключил: совершаются они совсем не ради торговли, а для разведки территории.
      Он тут же написал своим ближайшим соседям — в Аппсдейл, Финдейл, Флатингдейл и даже Вестдейл, известный портом Джорби. С этими лордами у отца были хорошие отношения — никакая вражда не разделяла их. Лорды к сообщению отнеслись серьезно и послали своих людей, чтобы присматривать за пришельцами.
      Вскоре все поняли, что мой отец прав. Было решено, что под тем или иным предлогом надо запретить кораблям из Ализона бросать якорь возле наших берегов.
      Однако наши лорды — люди упрямые. Ни один лорд не признает открыто, что он подчиняется воле другого. Нет предводителя, который мог бы собрать всех лордов под одно знамя и заставить их выполнять общее решение. И в этом наша огромная слабость.
      Теперь пятеро лордов решили собраться в Ульме для обмена мнениями. Оставалось только найти подходящий предлог, чтобы не беспокоить свой народ и ввести в заблуждение пришельцев. И вот мой отец решил устроить посвящение своего наследника в воины, ввести его в круг своих советников.
      Слушая Яго, я думал о том, что стану центром предстоящей встречи. Удивительно — меня так долго держали вдали от дома и от всех родных, что я считал такую жизнь единственно возможной.
      — Но…
      Яго забарабанил пальцами по столу.
      — Ты слишком долго был вдали от того, что принадлежит тебе по праву. Лорд Ульрик совершенно верно понял, что напрасно удалил тебя от дома. В окружении лорда есть люди, которые хотели бы все изменить.
      Яго помолчал, но и без слов было ясно, что он имеет в виду: моя мать хочет, чтобы ее дочь и жених Лисаны унаследовали Ульмсдейл.
      — Посмотри на себя! — Яго снова взорвался гневом. — Ты не монстр! И тем не менее говорят, что лорд Ульрик вынужден был выслать тебя и держать в заточении потому, что ты страшен внешне и слаб умом, потому, что ты более животное, нежели человек!
      Его пыл разжег во мне пламя. Так вот что говорят обо мне в моем же доме!
      — Ты должен достойно представиться тем лордам, владения которых граничат с Ульмсдейлом. Показать себя наследником. Тогда уже никто не посмеет оболгать тебя. Лорд Ульрик сам слышал все слухи о тебе. Нашлись даже наглецы, которые осмелились сказать ему это в лицо.
      Я встал из-за стола и направился к стене, где висел боевой щит Яго. Старый воин провел много времени, полируя щит, и теперь он сверкал как зеркало.
      — В сапогах я вполне могу сойти за обычного человека.
      Сапоги были сделаны так, что я мог легко сунуть туда свои копыта. Их сшил сам Яго из прекрасной кожи, которую прислал отец.
      Яго кивнул.
      — Да, ты поедешь, и будешь все время в сапогах.
      И ни один из недоброжелателей не сможет сказать, что ты не способен быть настоящим наследником, дать клятву лорда. А оружием ты владеешь лучше любого из воинов. Твой ум тоже достаточно остер, чтобы предохранить тебя от опасностей и коварства.
      Это была самая большая похвала, какую я когда-либо получал от него.
      Облаченный в доспехи и вооруженный, я возвращался с Яго из изгнания, ехал, наконец, в дом своего отца. Но я чувствовал беспокойство — многим членам семейства мое возвращение придется не по нраву.
      На прощание с Ривалом времени почти не осталось — я только предложил ему ехать со мной, хотя предвидел его отказ. Он смотрел на меня как-то особенно пристально. Мне казалось, что этот взор проникает в мой разум и видит всю мою неуверенность, весь мой страх.
      — Перед тобою долгая дорога, Керован, — сказал Ривал.
      — Только два дня, — поправил я его. — Мы едем в Ульмсдейл.
      Ривал покачал головой.
      — Ты поедешь дальше, обладатель Грифона. Опасности и смерть подстерегают тебя на пути. Ты будешь давать, и, давая, получать. И то и другое — в крови и огне…
      Я понял, что в нем проснулся дар ясновидения, и почувствовал желание заткнуть уши.
      — Смерть идет по пятам за каждым смертным. — Я собрал все свое мужество для ответа. — Если ты видишь будущее, скажи, какой щит я должен поднять;, чтобы защитить себя.
      — Как я могу? — с горечью спросил Ривал. — Будущее каждого человека очень смутно. Оно как множество дорог, расходящихся от перекрестка. Если ты сделаешь один выбор, то пойдешь по одной дороге, другой выбор — по другой дороге… Но никто не может увернуться от того, что ждет его в конце. Твои пути лежат перед тобой. Иди осторожно, Керован. И знай, в тебе есть нечто, глубоко спрятанное. Если ты найдешь его и научишься использовать, твой дар будет защищать тебя надежнее, чем любой меч и любой щит из самого лучшего металла.
      — Скажи мне… — начал я.
      — Нет! — Ривал отвернулся. — Я и так сказал слишком много. Ступай с миром.
      Затем он поднял руку и пальцем нарисовал в воздухе светящийся знак, который быстро пропал. Я понял, что кое-какие изыскания Ривала в области наследия Древних увенчались успехом. Его знак обладал Силой.
      — Ну, до встречи, дружище, — напоследок произнес я.
      Он не взглянул мне в глаза, лишь молча поднял руку в прощальном жесте. Теперь я знаю: он понимал, что это наша последняя встреча. Он сожалел,. что поведал о своем видении. Кто же захочет знать будущее, знать, что столько опасностей поджидает впереди?
      Во время нашего путешествия Яго много говорил со мной. Он рассказывал об обитателях дома отца и, чтобы я мог составить о них представление, давал каждому меткие характеристики. Он поучал меня, как ребенка, чтобы я не совершил какой-нибудь роковой ошибки, которая привела бы к катастрофе.
      Мой старший сводный брат был привезен в Ульм еще ребенком. Для посвящения в воины он уехал к родственникам матери, но в прошлом году вернулся и подружился с Роджером, женихом моей сестры. Я хорошо понимал, что он не может быть моим другом.
      Его следует остерегаться.
      У моей матери хватало сторонников в доме, и Яго очень деликатно перечислил их, дав краткие характеристики и описав положение, которое они занимают. Но на стороне отца было гораздо больше людей, и среди них высшие офицеры.
      В сущности, род разделился на два лагеря, хотя на поверхности все было гладко. Я внимательно слушал, изредка задавая вопросы. Может быть, сам Яго решил просветить меня, а может, это была идея моего отца.
      Мы приехали в замок на заходе солнца. Яго протрубил в рог, и ворота замка распахнулись. Я заметил развевающиеся на башне знамена Аппсдейла и Флатингдейла. Значит, два гостя, приглашенные отцом, уже здесь, и я с самого начала окажусь под взглядами как любопытными, так и враждебными.
      Надо с достоинством сыграть свою роль, тогда все поймут, кто я на самом деле. Смогу ли?
      Охранники отсалютовали нам мечами. Отец в мантии поверх камзола выступил из глубокой тени портала главного входа. Я опустился на колено и протянул меч так, чтобы он мог положить руку на него в знак дружеского приветствия.
      Затем отец полуобнял меня, и мы вместе пошли в главный зал, где был накрыт праздничный стол.
      Суетились слуги, бегом разнося блюда, вина, закуски, кубки.
      Отец представил меня лорду Саврон из Аппсдейла и лорду Уинтоф из Флатингдейла — пожилым мужчинам в мантиях. Они смотрели на меня с любопытством. Однако я знал, что в кольчуге и сапогах ничем не отличаюсь от их собственных сыновей, и это давало мне силы держаться спокойно и невозмутимо. Сейчас никто не назвал бы меня монстром. Лорды восприняли мое появление, как обыкновенную встречу, словно я отсутствовал в Ульме всего несколько часов, а не всю жизнь.
      Я все еще считался ребенком, а потому быстро покинул общество старших и удалился в ту часть замка, где жила молодежь, неженатые мужчины. Как наследнику, мне выделили небольшую отдельную комнату — совершенно пустую, лишь с узкой жесткой кроватью, двумя стульями и маленьким столом, гораздо менее комфортабельную и уютную, чем мое жилище у лесника.
      Слуга принес багаж — два мешка — и предложил горячей воды для умывания. Когда я согласился, он явно обрадовался возможности поближе рассмотреть монстра, чтобы потом рассказать обо всем товарищам.
      Я скинул кольчугу и камзол, оставшись в одной рубашке. Слуга проскользнул в комнату с тазом, от которого поднимался пар. Затем поставил таз на стол и, сняв с плеча полотенце, положил его рядом.
      — Если я тебе нужен, лорд Керован…
      Я решительно расстегнул рубашку, снял ее, оставшись таким образом голым до пояса. Пусть посмотрит, что у меня все в порядке. Пока я в сапогах…
      — Поищи мне свежую рубашку, — велел я, указав на мешки. Слуга неотрывно глядел на меня. Что он ожидал увидеть?
      На мне осталось еще нечто, что нужно было снять.
      Грифон. Перекинув цепь через голову, я положил шар на стол и начал мыться, обратив внимание, что слуга смотрит на Грифона. Пусть думает, что это мой талисман. Люди часто носят талисманы. Эмблема моего рода, ничего необычного в этом нет…
      Слуга нашел рубашку и держал ее, пока я надевал цепь. Затем, подав мне камзол и пояс с ножом, ушел, вероятно, торопясь рассказать все товарищам. Но когда он исчез, я снял Грифона с шеи и стиснул в руке.
      Как обычно, он наполнил меня приятной теплотой, а с теплотой пришло ощущение мира и покоя.
      Как будто этот шар, сделанный задолго до того, как первые наши лорды пришли в Долины, специально дожидался меня.
      Мне предстояло тяжелое испытание, о котором я не переставал думать: встреча с матерью. Что могу я сказать ей, и что скажет мне она? Между нами лежала непреодолимая пропасть.
      Я сжимал талисман и думал об этой встрече. Внезапно я услышал слова, будто кто-то заговорил вслух; но речь звучала только в моем мозгу.
      Я понял, что встреча не сделает нас менее чужими, чем мы были до сих пор, однако не ощутил никакой потери. Напротив, с меня словно свалился тяжкий груз. Нас ничто не связывало. Ничем ей не обязанный, я должен держаться с матерью, как с любой леди высокого ранга, оказывать формальную почтительность, ничего не требуя взамен. Шар в моей руке стал теплым и начал слабо светиться. Но звук открывавшейся двери заставил меня поспешно спрятать его.
      Вошедший юноша был выше меня ростом, так что мне приходилось смотреть на него снизу вверх. Мощная шея и плечи, широкие скулы, волосы очень густые и непослушные. Ему, вероятно, стоило немалого труда расчесать эту соломенную шевелюру. На толстых губах вошедшего застыла полуулыбка.
      Камзол, расшитый золотыми узорами, туго обтягивал грудь. Юноша непрерывно приглаживал складки, как бы желая, чтобы все обратили внимание на его одежду.
      Он был весьма внушительного вида, но не заполнил собой весь дверной проем: рядом стоял второй человек, небольшой и худощавый. Его лицо и цвет волос — более темный, чем у первого, — с очевидностью свидетельствовали о том, что он принадлежит к нашему роду. Сразу чувствовалось, что за этой невыразительной внешностью скрывается острый ум. Из двоих пришедших он наверняка был более опасен.
      Описание Яго было абсолютно точным. Гигант приходился мне более близким родственником. Это был мой сводный брат Хлаймер, а его товарищ — кузен Роджер, жених сестры.
      — Приветствую вас, родственники, — заговорила первым.
      Улыбка на лице Хлаймера стала еще шире.
      — Смотри, он не покрыт шерстью и у него нет когтей, насколько можно видеть. Интересно, в чем выражается его безобразие, Роджер? — Хлаймер говорил так, будто я был бессловесным существом, на которое можно не обращать внимания. Но если он хотел таким образом вывести меня из себя, то повел себя очень глупо. Предварительные оценки его умственных способностей полностью подтвердились.
      Наедине с самим собой Хлаймер, вероятно, стал бы развивать эту тему, но тут заговорил Роджер. Он ответил не на слова Хлаймера, а на мое приветствие.
      Ответил почтительно и с уважением, ничем не показывая, каково его истинное отношение ко мне.
      — И мы приветствуем тебя, родственник.
      У Хлаймера был высокий голос, как у многих массивных людей. Но тон Роджера был теплым, голос его располагал к доверию и дружбе. Если бы я не знал, кто он, я мог бы подумать, что родственник искренне приветствует меня и рад моему прибытию.
      Они проводили меня в большой холл. Я не знал, радоваться или нет, когда увидел, что в холле не поставлены кресла для женщин, и значит, этот пир предназначен только для мужчин. Несомненно, моя мать решила ужинать у себя.
      Я видел, что отец время от времени бросает на меня испытующие взгляды. Мое место было в дальнем конце стола между Хлаймером и Роджером. Но специально ли меня здесь посадили или так вышло случайно — этого я не знал. Отец не смог бы сделать мне ни малейшего замечания без того, чтобы не обратить на это всеобщее внимание.
      Мои соседи сразу же приступили к шуткам.
      Хлаймер настаивал, чтобы я опустошил свой кубок с вином, утверждая, что воздержание обособит меня от остальных. Роджер в изысканных и мягких выражениях давал понять, что сказывается мое воспитание вдали от дома, и мне недостает хороших манер, лоска и ума. Но все эти уколы не достигали цели. Хлаймер уже начал злиться. Он хмурился и про себя цедил слова, которых я предпочел бы не слышать.
      Однако по Роджеру ничего нельзя было сказать: он говорил так же вежливо и мягко, и никто не мог бы определить, что творится в его душе.