Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Волевой поступок

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Брэдфорд Барбара Тейлор / Волевой поступок - Чтение (стр. 13)
Автор: Брэдфорд Барбара Тейлор
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      На смену суровой зиме пришла такая чудесная весна, какой не было уже много лет. От голубого неба и яркого солнца становилось веселее на сердце. Радовали душу и зеленые почки на деревьях, и появление первых нарциссов и крокусов, рано зацветших и покрывших темную землю ярко-желтыми и пурпурными цветами.
      Как-то неожиданно подошел день свадьбы Гвен и Джефри Фримантла. Одра вынуждена была отказать подруге в ее просьбе быть посаженной матерью, так как посчитала, что в ее положении это будет неловко.
      Но она и Винсент присутствовали на венчании в церкви Святой Маргариты солнечным и погожим субботним днем в первую неделю апреля 1929 года.
      Одра сшила себе широкое платье и в тон ему свободного покроя пальто из темно-синего шерстяного букле, а также купила веселую маленькую соломенную шляпку с отделкой из темных кружев и темно-синих роз. Увидев ее в этом облачении, Винсент принялся восхищаться тем, какая она хорошенькая, но Одра, выходя вслед за ним из коттеджа, посмотрела на него скептически. Она чувствовала себя маленьким китом и нисколько не сомневалась в том, что именно так и выглядит.
      Когда они ехали в Хорсфорт в машине дяди Фила, которую тот одолжил им для этого случая, Одра думала о Гвен и о том, что за зимние месяцы их дружба стала не такой близкой. У Гвен, разрывавшейся между работой в лечебнице, меблировкой и отделкой дома в Хедингли и подготовкой к свадьбе, по-видимому, оставалось мало времени для подруги и для кого бы то ни было другого. К тому же теперь такие разные жизненные обстоятельства медленно отдаляли их друг от друга.
      Существовала и другая проблема: Винсент еще больше сблизился с Майком Лесли, бывшим возлюбленным Гвен, и совсем не хотел завязывать дружеских отношений с Джефри Фримантлом, о котором упорно отзывался как об «узурпаторе». Да и если бы Винсент этого захотел, Одра знала, что сноб-доктор смотрел бы на него свысока.
      «Я в конце концов совсем потеряю Гвен, и все из-за этого Джефри Фримантла», – думала Одра, глядя в окно автомобиля, и ей стало грустно.
      Позднее, когда они с Винсентом стояли в церкви, глядя на Гвен, медленно идущую по проходу и опиравшуюся на руку своего отца, грусть ее усилилась, как усилилось и странное чувство растущей дистанции между ними. Гвен выглядела такой красивой, красивее, чем когда бы то ни было, ее вид ошеломил Одру. Это была совсем другая Гвен – не та, какую она знала.
      На ней было кремовое кружевное платье кринолином на кремовом атласном чехле, фата и длинный шлейф из аленсонских кружев; фата была закреплена восковым флердоранжем. Она держала в руке букет роз, белых со слегка розоватыми лепестками. На шее у нее сверкал бриллиантовый кулон в форме сердечка, подвешенный на нитке жемчуга, а в ушах – бриллиантовые серьги. Гвен была ослепительной невестой. Белокурая и голубоглазая, она казалась олицетворением истинно английской красоты. В этот знаменательный день своей жизни она была неотразима.
      «Да, для меня она потеряна навсегда, – думала Одра. – Она ушла от меня. Перед Гвен открылся новый мир, которого я никогда не узнаю». Ее начали душить слезы, и она почувствовала странную боль в области сердца.
      «В моей жизни было время, когда у меня не было ничего и никого, только Гвен, – думала Одра. – И она была так добра ко мне. Этой ее доброты я никогда не забуду. Я всегда буду любить ее, она навсегда останется моей лучшей подругой. Даже Лоретт не заменит мне ее, хотя она такая хорошая, душевная и преданная».
      Гвен поравнялась с Одрой и улыбнулась ей сияющей улыбкой.
      Одра улыбнулась в ответ, бросив быстрый, но глубокий взгляд на ее хорошенькое личико и в своем сердце попрощавшись с лучшей подругой. Она желала Гвен только счастья и радости на протяжении всей ее жизни.
      Хотя чувство утраты не оставляло Одру, на свадебном торжестве ей удалось выглядеть вполне беззаботно. Оно было устроено в Медоу, и Одра испытала приятное чувство, опять посетив этот дом, где провела так много счастливых часов. Но если сама она сумела казаться веселой, то, как она заметила, Торнтонам это удалось в наименьшей степени. Одра думала, что ей редко приходилось видеть столь мрачное семейство.
      Вскоре после ее появления в гостиной к ней подошла миссис Торнтон и отвела в тихий уголок, чтобы поговорить наедине. Филис Торнтон доверительно сообщила, без всяких предисловий, что никому в семье доктор Фримантл не нравится. Стараясь подбодрить ее, Одра попыталась сказать о нем что-то хорошее, но миссис Торнтон трудно было обмануть. Она горестно покачала головой.
      – Мы думаем, что он ужасный человек, и тебе он тоже не нравится, Одра, что бы ты ни говорила… Бедняжка Гвенни, что она наделала? – Миссис Торнтон тяжело вздохнула и поплыла встречать вновь прибывших гостей.
      Одра проводила ее взглядом. Она испытывала глубокое сочувствие к миссис Торнтон, которая всегда была добра к ней. Тут подошел Винсент. Они отправились к буфету и, взяв несколько сандвичей, отошли в сторону. Вскоре их нашел Чарли, чтобы познакомить со своей невестой. Ею оказалась миниатюрная девушка по имени Ровена. Одра сразу заметила, что они с ней вылеплены как бы из одного теста. Она улыбнулась. Наверное, мужчины на самом деле влюбляются в женщин одного типа. Но она была рада, что Чарли нашел девушку, которую смог полюбить. А то, что Чарли действительно по уши влюблен в Ровену, было ясно написано у него на лице.
      Представив их друг другу, Чарли понизил голос и объявил, что замужество Гвен кажется ему ужасной ошибкой.
      – Это разбило сердце моих родителей и мое тоже, – признался Чарли. Они с Винсентом начали перемывать доктору кости, дружно соглашаясь тем, что Гвен следовало бы выйти замуж за преданного ей и всеми любимого Майка Лесли.
      Почему люди бывают такими несносными на свадьбах? – задала себе вопрос Одра. Готового ответа у нее не было.
      Свадьба Гвен состоялась в самый разгар весны. Первые летние месяцы Одра и Винсент прожили по-прежнему поглощенные каждый собой.
      Одра теперь все чаще оставалась одна, так как Винсент проводил два или три дня в неделю в Йорке. Фирма Варли возводила пристройку к шоколадной фабрике Раунтри, и мистер Варли сделал его ответственным за этот проект. Но отлучки не слишком огорчали ни Винсента, ни Одру; они оба радовались тому, что у него пока есть работа.
      Все больше и больше становилось людей, живущих на пособие, и, когда Одра отправлялась в Калфер-Хауз, она видела их, стоявших у Биржи труда на Хилл-Топе, и ее сердце полнилось сочувствием к ним. Она благодарила Бога, что Винсент не был одним из них.
      К концу июня строительные работы в Йорке были закончены, и Винсент снова работал на прежнем месте и жил дома. Первые схватки Одра почувствовала знойным воскресным утром в начале июля. Винсент тут же отвез ее на машине дяди Фила в больницу Святой Марты, где родился их первенец. Это был мальчик.
      Имя ему они выбрали несколько недель назад. Его должны были крестить как Адриана-Альфреда, в честь их отцов. Но с самого начала Винсент стал звать его Альфи, и это имя так за ним и осталось.
      Альфи был любим всеми.
      Это был веселый спокойный ребенок с яркими зелеными глазами, темными шелковистыми волосами и ангельским личиком. Он почти совсем не плакал и отличался таким хорошим нравом, что Винсент и Одра считали себя самыми счастливыми родителями. Краудеры осыпали Альфи ласками и баловали, особенно Элиза и Альфред, души не чаявшие в своем первом внуке. Тетки тоже обожали его, и Одра знала, что, когда ей потребуется нянька, недостатка в предложениях не будет.
      Проходили месяцы, Альфред становился все более милым и веселым. Он гукал, смеялся и дрыгал ножками, лежа в своей кроватке или в коляске, и, когда Одра везла его по Таун-стрит, незнакомые люди останавливали ее и шумно выражали свое восхищение «очаровательным ребенком». Он был младенцем, которого всем хотелось взять на руки, тискать и целовать. Одра скоро поняла, что ей надо быть начеку, и пыталась уберечь сына, опасаясь, что Альфи может чем-нибудь заразиться.
      Она любила свое дитя до самозабвения. Иногда она оставляла свою работу и шла в палисадник взглянуть на него. Когда Одра заглядывала в коляску, личико младенца начинало сиять от радости; она была уверена, что его веселые зеленые глазки узнают ее. Сердце молодой матери таяло. Она никогда не знала такого счастья, какое давало ей это крошечное существо.
      Одре и всем остальным было очевидно, что Альфи похож на Винсента: яркие краски его внешности полностью повторяли отцовские. Винсент любил своего сына так же сильно, как Одра. Оба замечали, что их малыш необыкновенно резвый и смышленый. В шестимесячном возрасте он уже проявлял признаки завидной сообразительности.
      Словом, они восхищались и гордились своим маленьким Альфи.
      В каком-то смысле ребенок вновь сблизил их.
      Отношения между ними улучшились, и в коттедже на Пот-Лейн снова воцарилась атмосфера умиротворенности. Винсент теперь больше времени проводил дома и когда уходил куда-нибудь воскресными вечерами, Одра в большинстве случаев шла вместе с ним. Это оказалось возможным в немалой степени благодаря Лоретт, жизнь которой теперь изменилась к лучшему.
      Винсент оказался хорошим сватом.
      Его любимая сестра и Майк Лесли стали встречаться. Лоретт постоянно приглашала Одру присоединиться к ним, и эти приглашения с радостью принимались. Мужчины чувствовали себя прекрасно в обществе друг друга, и Винсент с удовольствием отказывался от своих воскресных вечеров в пабе, чтобы провести время вместе с женой и милой парой.
      Все четверо любили музыку, особенно популярные оперетты Зигмунда Ромберга и Виктора Херберта. В то время на них были помешаны буквально все. Гастрольные группы из Лондона регулярно приезжали в лидсский Большой театр, и Майк в числе первых покупал билеты на такие популярные представления, как «Проказница Мариэтта», «Песнь пустыни» и «Принц-студент». Иногда они шли куда-нибудь потанцевать или посмотреть последний звуковой фильм, но что бы они ни делали, им было весело вместе.
      Они регулярно встречались летом и осенью 1929 года и собирались вместе встретить Рождество. Одра была особенно счастлива в этот год. Ее брак стал устойчивым, у нее появилась собственная семья, и в доме ее царило полное согласие.

20

      Одра и Лоретт медленно двигались по Пот-Лейн в сгущающихся январских сумерках. Шла первая неделя 1930 года – начало Нового года и нового десятилетия.
      Настроение обеих молодых женщин было приподнятым – они давно уже не чувствовали себя такими счастливыми. Несмотря на ухудшающееся экономическое положение в Англии и мировой экономический кризис, их собственное будущее казалось им безоблачным – и наконец-то обеспеченным.
      Одра была довольна своей жизнью и Винсентом. И конечно, у нее был Альфи, ее дорогой малыш, день ото дня становившейся все очаровательнее, – самая большая радость в ее жизни. Винсент продолжал успешно работать в фирме Варли; ему повысили жалованье, и они полностью расплатились с долгами. Дела, казалось, никогда не шли лучше.
      Что до Лоретт, то она и вовсе испытывала эйфорию. Она была влюблена в Майка Лесли, и он отвечал ей взаимностью. Прошлым вечером они обручились и планировали пожениться летом.
      Хотя Майк все еще изучал медицину в лидсском университете, его дядя, так и оставшийся холостяком, недавно умер, завещав ему небольшое наследство. Такой своевременный подарок судьбы позволил им приблизить срок свадьбы, так как давал возможность Майку содержать жену до конца года – когда он должен был получить диплом врача. Так что теперь голова Лоретт была полна мыслей о свадьбе, о приданом, о подыскании дома в Верхнем Армли, где они хотели жить, и о создании домашнего уюта для человека, к которому она относилась с таким обожанием.
      Сегодня молодые женщины отпраздновали помолвку. Одра настояла на том, что по столь знаменательному поводу она угостит свою невестку ленчем. До сих пор они бывали только в кафе «Бетти» в Лидсе, и теперь она решила, что нужно придумать что-нибудь новое, радуясь тому, что может устроить этот маленький пир. Это стоило расходов хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение удивления и восторга на лице Лоретт, когда она привела ее в «Рахат-Лукум» – очаровательное кафе в восточном стиле, при универсальном магазине мадам Харт.
      После ленча они немного побродили по элегантным залам магазина, играя в свою любимую игру воображаемых покупок. Они разглядывали изысканные платья и вечерние туалеты в зале моделей; восторженно ахали над лисьими, бобровыми и горностаевыми манто в меховом салоне; примеряли шикарные шляпы в отделе дамских головных уборов; душились дорогими французскими духами у парфюмерного прилавка. В общем, наслаждались безобидными фантазиями, позволив себе на время забыть о скуке повседневной жизни.
      Позднее они отправились на лидсский рынок, как обычно делали по субботам.
      – Пора шлепнуться на землю, – сказала, криво усмехнувшись, Лоретт, когда они обходили прилавки в поисках нужных продуктов.
      Одра рассмеялась, убирая в сумку выбранный ею кочан цветной капусты. Она пробормотала:
      – Все смотрят на нас… вернее, обнюхивают. Должно быть, от нас разит всеми этими духами.
      – Да, вероятно, запах, словно в китайском публичном доме, как выразился бы наш Винсент.
      Хихикая, словно пара легкомысленных, беззаботных школьниц, они пробирались через толпы торговцев. Сделав покупки, с полными хозяйственными сумками они покинули рынок и отправились в Верхний Армли на трамвае.
      Теперь, идя по темнеющей аллее к дому Одры, обе женщины дрожали на холодном ветру. Всю неделю часто дождило, и ветер нес с собой острый запах мокрой листвы, сырой земли и разлагающихся опавших листьев. В воздухе чувствовалась большая влажность, на землю опускался туман – предвестник нового дождя.
      – На мокрых листьях легко поскользнуться, – воскликнула Одра, – так что смотри под ноги, Лоретт.
      – Да, конечно. Послушай, Одра, спасибо тебе за чудесный день. Я получила столько удовольствия, особенно от нашего ленча и от того, как мы дурачились у мадам Харт. Теперь мне хочется выпить чашку хорошего чая. Я вдруг почувствовала, что устала.
      – Я и сама немного устала, – призналась Одра. – Столько народу на рынке, я никогда не видела такого столпотворения.
      – Да, для одного дня слишком много толчеи… Хорошо хоть, что сегодня мы не идем на танцы. Думаю, меня хватило бы ненадолго.
      – У меня тоже отваливаются ноги, – сказала Одра, когда они спустились по ступенькам в тупик.
      Прежде чем они дошли до конца выложенной плитами дорожки, дверь дома тридцать восемь распахнулась, и в круге света показалась Мэгги, вглядывающаяся в мрачную темноту вечера.
      – Одра? Лоретт?
      – Да, это мы, – ответила Одра, заторопившись. Она уловила странные интонации в голосе четырнадцатилетней девочки, вызвавшие в ней тревогу. – Дома все в порядке?
      – Наш Альфи… – сказала Мэгги встревоженным голосом, открыв пошире дверь и отступив в сторону, чтобы дать им войти. – Я думаю, что ему очень плохо!
      Одра бросила на пол сумки с покупками и вбежала в комнату, даже не сняв пальто. Наклонившись над плетеной кроваткой, стоявшей в углу, она взглянула на Альфи и сразу поняла, что малыш действительно нездоров. Глаза его лихорадочно блестели, было очевидно, что у него высокая температура. Сняв перчатки, Одра протянула руку и легонько коснулась кончиком пальца его пылающей щеки. Личико ребенка горело. Ее охватила паника. Но не в характере Одры было поддаваться ей. Кроме того, будучи медицинской сестрой и, как считала сестра Леннокс, имея дар целительницы, она была уверена, что сможет в случае болезни оказать помощь своему ребенку.
      Выпрямившись, она скинула пальто на стул и поспешила к раковине вымыть руки. Затем она обратилась к Лоретт:
      – Пожалуйста, достань термометр из медицинского ящика в буфете рядом с кладовкой. Потом убери чайную посуду и постели на стол чистое полотенце. Я хочу осмотреть Альфи на свету и протереть его губкой, чтобы сбить жар. Не могла бы ты еще принести его туалетную корзинку? Да, и смочи заодно его фланельку, раз уж тебе приходится мне помогать, хорошо?
      – Сейчас. – Лоретт носилась по кухне, выполняя указания Одры.
      Вымыв и вытерев руки, Одра ополоснула холодной водой термометр, положила его на стол и подошла к кроватке, чтобы взять ребенка. Она осторожно вынула его, положила на стол, затем сняла с него кардиган, комбинезончик и кофточку, вытащила подгузник. Во всех ее движениях была особая мягкость и нежность.
      Она измерила Альфи температуру и, взглянув на Лоретт, покачала головой.
      – Сорок градусов, неудивительно, что он ужасно горячий. Дай мне, пожалуйста, фланельку, Лоретт.
      – Как ты думаешь, что с ним? – тревожно спросила невестка, передавая Одре тряпочку.
      – Не знаю. Это может быть любая из детских болезней: корь, ветрянка, скарлатин. Хотя не вижу покраснений или каких-нибудь высыпаний… – Она не договорила и принялась протирать губкой маленькие пухленькие ножки и ступни, затем припудрила младенца фуллеровской присыпкой. Снова одевая малыша, Одра сказала: – У него такая высокая температура. Может быть, дать ему жаропонижающий порошок? Или укропной воды? Нет, лучше не надо. Думаю, нужно послать за доктором.
      Лоретт кивнула.
      – Да, наверное, нужно. – Она взглянула на часы. – Если бы здесь был Майк, он мог бы осмотреть Альфи. Не могу понять, где они с Винсентом задержались.
      – Я могу сбегать за доктором Сталкли, – вызвалась Мэгги, голос ее прозвучал пронзительно.
      – Думаю, лучше тебе это сделать, – пробормотала Одра, кладя Альфи назад в кроватку. Она повернулась к Мэгги: – Но прежде, чем идти, расскажи мне, как он вел себя днем и когда ты поняла, что он нездоров. Какие симптомы ты заметила – словом, что тебе показалось в нем необычным?
      Мэгги вот уже несколько часов не находила себе места от страха. Она не решалась сама отнести Альфи к врачу, боясь как бы не было еще хуже. По той же причине она не посмела оставить его одного и побежать за доктором. Девочка так нервничала, что готова была разрыдаться.
      Дрожащим голосом она сказала:
      – Винсент и Майк ушли на футбол примерно в час. Сразу же после этого наш Альфи начал плакать и не утихал ни на минуту; он ужасно капризничал, а ведь это на него не похоже, он у нас всегда такой хороший. Я все время к нему подходила, честное слово, Одра, и проверяла, не мокрый ли он. Но его подгузник был сухим, и никакие булавки в него не впивались. Уже позже, должно быть около трех, я заметила, что он стал очень красным. Здесь было жарко, и я перенесла его в гостиную, чтобы ему стало прохладнее. Мы там немного посидели. Я держала его на коленях и пела ему, и вдруг у него началась рвота, да такая странная, Од…
      – Опиши рвоту, – прервала девочку Одра, похолодев.
      – Я не знаю, как ее описать, – жалобно простонала Мэгги и, взглянув на Одру, тут же заметила перемену в ней.
      – Попытайся.
      Мэгги сглотнула, мучительно ища подходящие слова. Глубоко вздохнув, она сказала:
      – Рвота выходила из него как бы потоком. Как будто кто-то ударил его по спине и вышиб ее из него. Потому что Альфи не делал рвотных движений, ничего в этом роде…
      Рвота фонтаном, подумала Одра. Ее пронзил страх. Вот что с таким трудом пытается объяснить Мэгги. О, мой Бог. Менингит. Этого не может быть. Одра стояла неподвижно, зная, что ей необходимо взять себя в руки и сохранять ясную голову. Ради своего ребенка она не должна позволить эмоциям затуманить ее разум.
      Подавив волнение, она повернулась к колыбели и стала вновь рассматривать Альфи. Он казался вялым и все так же горел.
      – Поспеши к доктору, Мэгги, – распорядилась Одра. – Скажи ему, что Альфи заболел и что он должен прийти немедленно.
      Мэгги бегом бросилась к шкафу за пальто.
      – Как ты думаешь, что же все-таки случилось с нашим Альфи? – спросила она. – Это ведь не опасно, нет?
      – Не могу ничего сказать наверняка, но рвота и высокая температура меня беспокоят.
      – Я расскажу обо всем доктору, – сказала Мэгги, уже от входной двери. – И я буду бежать всю дорогу, буду бежать со всех ног.
      Когда они остались вдвоем, Лоретт спросила:
      – Одра, что бы это могло быть? Ты стала белой, как простыня. Так что же с Альфи? У тебя ведь должно быть какое-нибудь предположение.
      – Не могу сказать с уверенностью, я действительно не знаю, – ответила Одра, пытаясь говорить ровным голосом и не смея произнести название ужасной болезни. Работая в инфекционной больнице, она видела, как от нее умерло двое детей, на их страдания невозможно было смотреть.
      Лоретт встала.
      – Ты ужасно выглядишь, я сейчас заварю нам чай. – Она поспешила к раковине набрать в чайник воды, стараясь хоть чем-то себя занять. Как ей хотелось, чтобы здесь был Майк. Его присутствие действовало успокаивающе, и Одра доверяла его суждениям.
      Одра выпрямилась на плетеном стуле. Внезапно перед глазами, как наяву, возникла страница из медицинского справочника с описанием менингита. Она сидела, глядя в пространство, и ясно видела каждое слово на этой странице, будто кто-то держал перед ней книгу. «Менингит – острое воспаление оболочек головного или спинного мозга или обоих одновременно. Иногда в тяжелых случаях называется «пятнистой лихорадкой» из-за обширных высыпаний на коже. Симптомы: сильная головная боль, высокая температура, нередко – ригидность шейных и спинных мышц, подергивания или судороги. Характерна сильная рвота, известная как рвота фонтаном из-за внезапного выброса рвотных масс на некоторое расстояние; в тяжелых случаях – сильные высыпания на коже, бред, кома».
      Одра снова бросилась к кроватке. Она осматривала Альфи, ища эти симптомы. Но ничего необычного она не увидела. Ребенок продолжал гореть, но не было никаких подергиваний или судорог, не было напряженности шейных мышц. И определенно не было сыпи на теле, когда она осматривала его несколько минут назад.
      У нее вырвался вздох облегчения. Конечно, это не менингит, сказала она себе. Откуда бы ему взяться? Вероятно, у Альфи зимняя простуда или в худшем случае грипп. Но такая высокая температура, такая высокая?! – неотступно повторял тихий голос где-то в глубине ее мозга.
      Альфи начал плакать, и Одра тут же выбросила эту мысль из головы. Наклонившись над кроваткой, она протянула к нему руки.
      – Успокойся, дорогой, успокойся, моя малютка, – бормотала она, нежно прижимая его к груди. Она гладила его темную головку и маленькую спинку, нежно его баюкая. Альфи перестал плакать и прижался к ней. Она ходила взад и вперед, качая его и что-то нежно нашептывая. Сердце ее было полно такой любви к мальчику, что казалось, оно сейчас разорвется.
      Продолжая ходить взад и вперед перед камином, пытаясь успокоить крошку сына, она начала молиться. «О, Боже, пожалуйста, не дай случиться ничему плохому с моим ребенком. Защити моего маленького Альфи, пожалуйста, сохрани его и сделай так, чтобы он поправился», – твердила она про себя, ожидая прихода врача и повторяя эти слова снова и снова.

21

      Альфи умер. Его смерть была такой неожиданной и быстрой, что все были ошеломлены и отказывались этому верить. Только что он был здоровым, крепким младенцем, смеющимся и что-то лопочущим в своей кроватке, – и вдруг его нет.
      В тот роковой субботний вечер доктор Сталкли пришел в коттедж вслед за Винсентом и Майком, несколькими минутами ранее вернувшимися с футбольного матча.
      Осмотрев Альфи, ни доктор, ни Майк не нашли у него менингита. Кроме характерной рвоты во второй половине дня, которая больше не повторялась, единственным симптомом оставалась высокая температура.
      – Этого недостаточно для такого диагноза, – сказал доктор Сталкли. – Завтра утром я зайду снова, но все это время не спускай с него глаз, Одра. – Подняв свою докторскую сумку и направляясь к шкафу, чтобы взять пальто, он сделал рукой знак Мэгги. – Вот что, милочка, – сказал старый шотландец, – было бы хорошо, если бы ты вернулась ко мне в кабинет, я дам тебе лекарство для малыша.
      Доктор и Майк надеялись на выздоровление Альфи, какой бы болезнь ни была, так что Одра и Винсент приободрились. Точно выполняя врачебные указания, они в течение всего уик-энда не спускали с Альфи глаз, ни на минуту не оставляли его одного.
      Одра часто протирала сына губкой, чтобы охладить и освежить его; она давала ему жаропонижающее в предписанное доктором время и ухаживала за ним со всем искусством профессиональной медсестры. Она почти не смыкала глаз, но не думала об этом. Здоровье Альфи было единственным, что имело сейчас значение для нее и Винсента. К вечеру в воскресенье семейство Краудеров полагало, что самое плохое, чем грозила Альфи таинственная болезнь, позади. Глазки его больше лихорадочно не блестели, а пухленькие щечки не пылали болезненным румянцем.
      Но утром в понедельник, незадолго до полудня, возник рецидив.
      Самые худшие опасения Одры подтвердились.
      У Альфи начались судороги, а на его молочной коже стали появляться крошечные пятнышки, напоминавшие яркие красные булавочные уколы. Пытаясь совладать с охватившим ее ужасом, Одра завернула малыша в несколько шерстяных шалей и бросилась с ним бегом в кабинет доктора.
      Бросив на Альфи быстрый взгляд, доктор Сталкли покачал головой. После короткого осмотра он отправил Одру в больницу св. Марии, находившуюся неподалеку. Он пообещал навестить ребенка сразу после утреннего приема пациентов во время ежедневного обхода больных.
      В ожидании, пока Альфи примут в детское отделение, Одра качала его на руках и что-то нежно ему ворковала, сдерживая слезы. Расставание с ним было для нее невыносимым. Ведь она так страстно желала быть медицинской сестрой именно в этой больнице – тогда бы она смогла сама ухаживать за своим любимым сыночком.
      Четыре дня спустя Альфи вернулся домой в маленьком сосновом гробу.
      Придавленный горем, Винсент, еле волоча ноги, подошел к каждому окну в коттедже и плотно задернул шторы, чтобы до похорон свет не проникал в дом – таков был обычай у них на Севере.
      А потом он отправился утешать свою жену. Но Одра была безутешна.
      – Почему я не смогла вылечить его? – все спрашивала она Винсента, стоя у открытого гроба, ослепленная жгучими слезами. – Ведь сестра Леннокс говорила, что я прекрасная медсестра, – рыдая, твердила она. – Так почему же я не смогла вылечить его?
      – Одра, Одра, любимая, никто не смог бы помочь нашему бедному маленькому Альфи. Ты в этом не виновата; никто не виноват. Менингит у маленьких детей обычно с фатальным исходом. Так сказал мне Майк, – тихо проговорил Винсент. – И ты сама это знаешь, любовь моя.
      – Я должна была оставить его дома и сама ухаживать за ним, а не отдавать незнакомым людям, – не унималась Одра, цепляясь за руку Винсента и глядя на него безумными глазами. – Если бы я не отдала Альфи в больницу, он был бы жив. Был бы жив, я знаю!
      – Нет, любимая, это неправда, – мягко сказал Винсент, прижимая ее к себе и убирая волосы с ее измученного лица. – В больнице святой Марии сделали все, что могли. Они изо всех сил боролись за жизнь Альфи. Значит, не суждено было ему жить, Одра, любимая.
      Винсент вывел жену из гостиной, где стоял гроб. Он не разжимал объятий, пытаясь облегчить ее страдания. Рубашка его стала мокрой от ее слез.
      Элиза и Альфред пришли посмотреть на мертвого внука, разделить горе сына и невестки и чем возможно помочь.
      Альфред, в прошлом старший сержант шотландского полка морской пехоты, стойкий и мужественный человек, был сломлен горем и, не таясь, рыдал над гробом. Его глубоко потряс вид Альфи, тезки. В восковой неподвижности смерти красота ребенка была еще более поразительной и совершенной. Казалось, что Альфи просто спит. Когда же Альфред наклонился и поцеловал его щечку, исходивший от нее холод поразил его в самое сердце – будто ударили в грудь ножом. Он ухватился за руку Элизы. Она пыталась утешить его, хотя горе захлестнуло и ее.
      Когда некоторое время спустя они присоединились в кухне-столовой к Винсенту и Одре, Альфред огляделся, словно в тумане, и спросил дрожащим голосом:
      – Почему? Почему у нашего маленького Альфи отнята жизнь? Он был всего лишь дитя и приносил всем одну только чистую радость… Скажите мне, почему его отняли у нас так жестоко?
      Но ответа для Альфреда ни у кого не было.

22

      Стоял золотой октябрьский день, один из тех чудесных дней бабьего лета, которые так часто случаются осенью, перед тем как суровая зима вступит в свои права. Небо цвета вероники было пронизано солнцем, а ветерок дул легкий, почти теплый.
      «Какой прекрасный день, – подумал Винсент, подняв глаза к небу и наслаждаясь окружающим великолепием. – Надеюсь, такая погода продержится до конца уик-энда». Свернув с Таун-стрит, он ускорил шаг, услышав, как часы на церкви пробили три. Он направлялся по Ридж-роуд к фирме «Варли и Сын, Строители», стараясь не опоздать на встречу с мистером Фредом Варли. Был четверг, почти конец особенно трудной недели. Винсент безжалостно подгонял своих людей – постройка складского помещения на шерстяной фабрике Пинфолда к завтрашнему полудню должна быть закончена. Несомненно, мистер Варли именно поэтому захотел его видеть. Наверно, он поздравит его, к тому же ему и его бригаде причитаются премиальные.
      При мысли о дополнительных, пусть и небольших, деньгах Винсент начал насвистывать, походка его приобрела легкость. Он дотронулся до шляпы, улыбнулся и кивнул, поравнявшись с женой священника возле его дома при Церкви Христа, а затем перешел через дорогу. Несколько секунд спустя он уже входил в контору строительной фирмы и приветствовал Морин, секретаршу мистера Варли.
      – Салют, милашка, – сказал он, снимая шляпу и широко ей улыбаясь. – Мистер Варли послал за мной.
      – Добрый день, Винсент, – ответила Морин и кивнула в сторону двери. – Можешь войти, он ждет тебя.
      Мистер Варли говорил по телефону, но, как только Винсент показался в дверях, немедленно попрощался со своим собеседником, повесил трубку и сделал Винсенту знак войти.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26